"Красное смещение" - читать интересную книгу автора (Гуляковский Евгений)

17

Васлав молча держал перед собой сразу два самых больших щита, образующих острие каре, но на его лице постепенно проявлялось выражение досады.

Вспыльчивый князь начинал терять терпение. Больше всего Васлав почему-то боялся показаться смешным — хотя редко у кого этот могучий великан способен был вызвать насмешливую улыбку.

— Так где же ваша гидра? Ты уверен, что она находится именно здесь?

— Не высовывайся, — попросил Глеб. — Ты не видел, на что она способна. Давайте попробуем продвинуться глубже, там должна быть, по крайней мере, еще одна, и ее не задел лазер.

Ничего не изменилось. Постепенно люди теряли осторожность, и это становилось опасным. Кто-то метнул копье, кто-то воспользовался пращей. Черные жерла отверстий, направленные им в лица, загадочно молчали.

Это казалось невероятным, даже если предположить, что гидры способны каким-то образом обмениваться информацией. Как они могли определить, что шум в туннеле поднимает знакомая и слишком опасная добыча, от нападения на которую стоит воздержаться? В постоянной темноте у них не могло быть даже глаз!

И тут Глеб понял, что их выдало, — свет! Слишком яркий свет. Даже слепое существо способно чувствовать свет такой интенсивности.

— Потушите факелы, — приказал он, — и приготовьтесь к нападению! Как только я выключу фонарь, она ударит!

Так и случилось. В полной темноте почти сразу же раздались зловещие хлопки, сопровождающиеся глухими ударами голов по каменным щитам. Через минуту Глеб включил фонарь и принялся за работу — пол буквально устилали извивающиеся жгуты белесых шей, заканчивающиеся коричневыми бутылко-образными наростами. Теперь он уже сомневался в том, что это головы — скорее щупальца, снабженные присосками с острыми, как иглы, зубами по краям.

Пока он отсекал мечом подпрыгивающие живые бутылки, по полу постепенно разливалась голубоватая лужа. Вначале Глеб подумал, что это долгожданная вода, но вскоре понял — кровь гидр окрашена в голубой цвет. А вода из отверстий перестала поступать сразу же, как только закончилась атака.

Несколько литров, которые пролились на пол, уже смешались с этой голубой кровью.

— Ты собираешься возвращаться?

Глеб отрицательно покачал головой.

— Мы пойдем вперед. Есть надежда, что боковые ответвления выведут нас к главному бассейну, в котором засели эти твари. Они не могут жить без воды. Глеб достал курсограф и проделал быстрые вычисления. — Почти сорок процентов вероятности — не такой уж плохой шанс.

На экране прибора постепенно проявлялась бледная пунктирная линия предполагаемого маршрута, она уходила в первое боковое ответвление, расположенное сразу за пещерой гидр, огибала его и растворялась в бесчисленных переходах.

По мере продвижения и поступления новой информации курсограф будет высвечивать следующие части маршрута. Прибор рассчитывал ближайший участок по аналогии с только что пройденным и довольно часто ошибался.

— Я пойду первым. Ориентируйтесь по моему фонарю. Через каждые сто метров я буду дожидаться вас и снова уходить вперед.

Глеб выбрал такой порядок движения потому, что был вооружен лучше всех остальных и не хотел, чтобы кто-то заплатил жизнью за его решение, однако заставить подчиниться этому Васлава оказалось не просто.

— Я пойду с тобой.

— Кто-то должен охранять остальных. Они полностью измотаны. Ты будешь замыкать движение.

— Я пойду с тобой. Я так решил.

Он так решил… По опыту Глеб знал, что спорить с этим бесполезно. Существовал лишь один-единственный аргумент.

— Ты видишь вот это? — Он сунул князю под нос слабо мерцающий экранчик курсографа. Васлав сразу же попятился. Единственная вещь, которой боялся этот неустрашимый человек, называлась волховством. И под эту категорию легко попадали почти все необъяснимые, с точки зрения князя, явления.

— Что… Что это такое?

— Волховство, конечно. С его помощью я собираюсь найти гидру, но оно не будет действовать, если ты не оставишь меня одного. — Теперь все было в порядке и, наконец, он мог сделать то, что собирался.

Первый поворот, второй. Выигрывая время, для того чтобы выдвинуться вперед в тех местах, где пол позволял такое движение, Глеб переходил с ходьбы на медленный спортивный бег и постепенно отдалялся от отряда.

В этих мрачных туннелях двигаться намного труднее, когда рядом не ощущается плечо надежного друга и не с кем переброситься даже парой слов… Тени на стенах казались порой живыми, а тишина звенела от не прекращавшегося ожидания опасности.

Глеб подумал, что, возможно, и не было такой уж необходимости избавляться от общества Васлава, но что-то заставляло его остаться в одиночестве… Ему необходимо было обдумать стремительную цепь событий, вырвавшую его из стен запыленной московской квартиры и бросившую в невероятный мир. И сразу же одно-единственное воспоминание, одно-единственное имя заслонило все остальное.

Бронислава… Что с ней, жива ли еще? Страшные рассказы о пленниках манфреймовского замка русичи передавали друг другу шепотом, боясь навлечь беду одним только упоминанием этого места.

Для того, чтобы освободить Брониславу, нужно пробиться в замок. А вместо этого он удалялся от него все дальше, все глубже погружался в земные недра, и конца этому не было видно.

Варлам предупреждал, что дорога будет очень трудной и долгой, но, кажется, он так и не сумел подготовиться к ней в должной мере.

Если в начале этого пути, в своем родном мире, он чувствовал поддержку книги, то с тех пор, как она превратилась в невидимую ладанку на его шее, всякая связь оборвалась, если не считать короткого разговора в пещере, но он не был до конца уверен в том, что тот голос принадлежал книге.

Зачем же тогда тащить невидимый груз обязанностей, навязанных чужой волей обстоятельств, опасностей, к чему он придет, в конце концов? Где они, эти таинственные существа, которые, по уверениям Варлама, поручили ему заботу о книге?

Почему они не подскажут хотя бы правильный путь, и как долго еще будет продолжаться эта дорога, конца которой не видно?

Словно черный комар пищал у него в голове, нашептывая чужие мысли.

Неожиданно Глеб обнаружил, что бежит не один. И ничуть этому не удивился. Странное равнодушие холодом обдало его мозг.

Невысокий человек, в сюртуке и при шляпе, появился из мелькающих теней и пошел рядом с бегущим Глебом. Он именно шел мелкими шажками, не прилагая ни малейших усилий, и тем не менее, словно скользя над полом, двигался все время рядом с бегущим Глебом.

— Добрый день, — произнес человек, снимая шляпу и вытирая совершенно сухой лоб. — Жарковато здесь, однако.

Глеб окинул взглядом его странный для пещерного мира и вообще для этой эпохи наряд — клетчатую пару, аккуратно завязанный галстук, бакенбарды, человек напоминал банковского клерка двадцатых годов. Глеб сохранил способность трезво мыслить и отмечать мельчайшие подробности окружающего, вот только перестал удивляться чему бы то ни было.

— Вас, очевидно, поразил мой костюм. Но, знаете, приходится работать одновременно в нескольких временных зонах и порой совершенно нет времени даже для того, чтобы переодеться.

— Кто вы такой? — спросил наконец Глеб, хотя это сейчас казалось ему совершенно неважным.

— Порученец. Дилер — если хотите более научное название. Мне дают различные коммерческие поручения, и я стараюсь их выполнить с наилучшими для клиентов результатами.

— Себя небось тоже не забываете?

— Ну что вы! Благополучие клиента определяет и мое благополучие, поскольку я получаю определенный процент от каждой сделки, независимо от ее результата.

— Ну, и что же вы от меня хотите? Неужто непредвиденное наследство?

— Нет, нет! — Человечек замахал руками. — Такими мелочами я не занимаюсь. У каждого из нас, знаете ли, свой класс. Я работаю только на крупных сделках. Купля-продажа, большие пакеты акций. В данном случае клиент поручил мне приобрести у вас одну вещь.

— Какую вещь?

— Я сам мечтал узнать, какую? Клиент сказал, что вы знаете, о чем идет речь. Очень странный договор. Но, судя по цене…

— И какова же цена?

— О, цена! Десять миллионов в любой валюте. Кроме того, вас возвращают в вашу эпоху. И это прекрасное условие! Что вам тут делать с этими варварами? Вы привыкли к комфорту. Ванну небось каждое утро принимали, пили горячий кофе, а здесь? Кроме того, если вы захотите, вместе с вами отправят и некую местную княжну. Представляете, как это увлекательно — показывать дикарке все прелести современного мира, да еще когда на счету есть кругленькая сумма.

Глеб почувствовал, что сердце дало сбой и, ломая искусственные путы равнодушия, застучало громко и настойчиво — вот он, его шанс спасти Брониславу! И при этом не нужно совершать никакого предательства. Он может оговорить особые условия, слуги Манфрейма выведут из подземелья отряд, отпустят Крушинского и Васлава — для них это так, ничего не значащие мелочи. Но самое главное, он может попробовать воспользоваться излишней осторожностью Манфрейма, раз уж тот не сказал своему поверенному, о каком именно предмете идет речь. У него есть шанс обмануть самого Манфрейма!

Он представил, как это будет: он отдаст манфреймовскому посланцу меч в обмен на договор об освобождении Брониславы.

Обман, конечно, откроется очень скоро, но к тому времени, если повезет, их уже здесь не будет… Часть денег можно потребовать наличными и сразу же скрыться. В огромной беспорядочной стране найти двух беглецов совсем не просто даже для манфреймовских прихвостней.

Но что-то ему мешало принять окончательное решение, словно заноза сидела глубоко внутри. И он еще раз ясно представил это заманчивое будущее.

Постоянная угроза нависнет над ними непрекращающимся кошмаром. Вместо радости узнавания всех достижений, которые сделало человечество за тысячу лет, он подарит любимой женщине страх, перечеркивающий все.

Ведь когда их обнаружат, именно на нее обрушится месть Манфрейма, его самого защитит книга… И даже если этого не случится, стать вечными беглецами не такая уж завидная судьба…

Что-то еще его удерживало, что-то совсем уж нелепое и странное по отношению к Манфрейму, но имеющее значение для него самого. Называлось это вздорное ископаемое чувство почти забытым словом «совесть»…

Прежде чем Глеб успел ответить, прежде чем мысль сформировалась в слова — лицо манфреймовского посланца исказилось от разочарования и злобы.

Им нужна была всего лишь одна ошибка, один неверный шаг, чтобы прорвать защиту книги, но они его не дождались.

Когда Глеб повернулся к своему таинственному спутнику с готовым отказом, того уже не было рядом.

Пещеру с бассейном обнаружили совершенно случайно, и сделал это вовсе не Глеб. Он вообще оторвался от отряда слишком далеко и догадался об этом лишь по затихающему эху своего имени, перекатами нагнавшему его сзади, уже после того, как он миновал нужный поворот.

Пришлось возвращаться, ориентируясь по отблескам факелов на стенах, и когда наконец незамеченное им ранее боковое ответвление кончилось, весь отряд уже стоял на берегу огромного подземного озера.

Неизвестно, что их удержало от слишком поспешных действий, — может быть, мрачное молчание этого места и его поражающие воображение размеры, своды пещеры уходили так далеко Вверх, что свет факелов терялся в бесконечных изломах черного базальта. Даже луч мощного электрического прожектора Глеба, захваченного вместе с другими трофеями у десантников, не доставал до противоположного берега озера. Никто из измученных жарой и жаждой людей так и не решился прикоснуться к неподвижной черной поверхности воды, в глубине которой, на грани видимости и воображения, подхлестнутого страхом, двигались огромные тени. От воды тянуло ледяным холодом, пот на коже Глеба мгновенно высох.

— От него несет смертью, ты чувствуешь? — почему-то шепотом спросил Васлав, и Глеб в ответ лишь молча кивнул. Он не успел рассказать им о своей странной встрече и не знал, стоит ли это делать вообще… Здесь, на берегу мрачного озера, она казалась галлюцинацией, минутной игрой воображения. Гораздо более важные события заслонили ее, вычеркивая из памяти, — мало ли что привидится человеку в тенях этих пещер, если он останется один? Сейчас мучительная жажда и это огромное море, с притаившейся в его глубинах смертью, казалось для них самым важным.

Наконец, преодолев внутреннее сопротивление, Глеб решился опустить в воду меч — и ничего не произошло, разве что вдали, на поверхности, то тут то там стали появляться странные бурунчики, словно вода в этих местах кипела. Тени под водой не сделались яснее, не приблизились, но они не исчезли.

— Ты думаешь гидры здесь?

— Наверняка. — Глеб мельком взглянул на курсограф. — Это та самая пещера, из которой, с противоположной стороны, торчали их щупальца. В ней мы находились гораздо ниже поверхности озера. Гидры где-то здесь, скрываются в глубине, и мы толком не знаем, что они собой представляют.

— Воды все равно придется набрать, чего бы это ни стоило, я не собираюсь умирать от жажды. — Васлав опустил под воду первый мех и стал ждать, пока вода заполнит его через узкое отверстие.

Напряженное ожидание опасности возросло до предела. Глеб стоял рядом с мечом наготове — он ни на секунду не отрывал взгляд от черной глубины и все же не сразу заметил, что одна из теней стала шире остальных.

Бурунчики на поверхности воды повернули в их сторону. Когда Васлав вытащил первый мех и потянулся за следующим, Глеб оттолкнул его и рубанул мечом по воде, по тому месту, где только что были руки Васлава. Меч застрял в чем-то мягком. Глеба будто током ударило.

От неожиданности он выпустил рукоятку, и меч, слегка раскачиваясь, стоял, вонзившись в поверхность воды — словно вода стала плотной, как резина.

А через секунду, метрах в двадцати от берега, над озером начала возноситься вверх, к потолку пещеры, гора живой протоплазмы, обтянутая скользкой кожей. Она все росла и росла — казалось, этому не будет конца.

Парализованные ужасом люди стояли совершенно неподвижно, слышно было лишь их свистящее дыхание и тихий плеск воды, спадающей вниз с огромного тела.

Рука Глеба, словно сама собой, без участия воли, нащупала рукоятку бластера. Пальцы легли на спусковую кнопку. Он направил раструб излучателя в сторону монстра и изо всех сил надавил на кнопку — но ничего не произошло.

Рукоять меча по-прежнему раскачивалась в метре от его лица. Словно вода озера тоже застыла от ужаса, превратившись в лед.

Лишь через несколько секунд Глеб понял, что забыл снять оружие с предохранителя, но теперь уже стало слишком поздно.

Над поверхностью озера появились два гигантских омута — ни с чем иным невозможно было сравнить глаза чудовища.

В их бездонной глубине вспыхнули и завертелись в завораживающем хороводе мерцающие огни. Оторваться от их танца казалось невозможным, казалось, вот сейчас, сию минуту они откроют ему некую истину — быть может, ту, самую важную, ради которой он покинул свой старый мир и очутился здесь. А может быть, ту, которую ищет каждый из нас всю жизнь, ищет и никогда не находит.

Чем дальше Глеб всматривался в игру мерцающих огней, тем меньше подчинялось ему собственное тело. Первыми отказали ноги, сами собой они понесли его вперед, к черной границе воды.

Глеба спас меч. В своем слепом движении он наткнулся на него, и отрезвляющий удар бронзовой рукояти в лицо разорвал порочный круг.

Чужая воля разомкнула свои щупальца лишь на мгновение, но его оказалось достаточно. Узкий шипящий луч, похожий на раскаленную иглу, вонзился в тело чудовища.

Беззвучный рев в диапазоне ультразвука ударил по нервам людей. Верхняя часть туловища (а быть может, то была всего лишь голова?) вдруг дрогнула и скользнула вниз по косому разрезу, проложенному лазерным лучом.

Из пережженных артерий ударили вверх фонтаны голубой ядовитой крови. Неожиданно Глеб закричал и, не выпуская из рук излучатель, отшатнулся назад. Его сознание, все еще соединенное в этот миг с сознанием чудовища, испытало обжигающую боль, словно его самого коснулся луч лазера.

В следующее мгновение в мозгу пронесся странный калейдоскоп непонятных картин. Выронив лазер, Глеб опустился на колени, сжимая голову руками.

За краткий миг его сознание вместило в себя чужую боль и чужую смертную тоску. И еще понимание… Смутное, отрывочное, чуждое человеческой логике, всему его жизненному опыту.

Гигантский монстр сконцентрировал в себе основные нервные центры колонии гидр, всю их общую память и запредельное для человеческой психики сознание.

Огромный амебовидный организм управлял всеми членами сообщества, словно огромная матка какого-то фантасмагорического улья. Тело медузы, построенное из простейших клеток, никогда не умирало и копило в себе гигантский объем информации, выкачанной из окружающего мира за бесчисленные годы, каждой из сотен бессмертных тварей.

И самым чудовищным, самым невероятным в сознании монстра было тайное желание многие века недостижимой для него смерти.

Причиной его была, по всей видимости, боль, которую он всасывал вместе с кровью своих бесчисленных жертв, в мгновение гибели каждого живого существа, попавшего в расставленные им ловушки, его сознание соединялось о сознанием жертвы и впитывало в себя весь смертельный ужас, всю боль, которую испытывало погибающее существо. Обрывки этого чужого, искалеченного болью и ужасом сознания навсегда оставались внутри монстра, в глубинах его необъятного мозга.

Там они продолжали жить, продолжали страдать, продолжали умирать снова и снова…

Это был ад без надежды, без выхода, сосредоточение тысячи болей и смертей.

В последний миг, прежде чем контакт прервался, Глеб почувствовал в сознании чудовища что-то похожее на благодарность. Затем, не в силах больше терпеть этот груз необъятной космической боли, он покачнулся и, теряя сознание, упал бы в озеро, если бы дружеские руки не подхватили его и не оттащили назад, прочь от темной ядовитой воды.

Довольно долго мозг Глеба отказывался вернуться в окружавший их реальный мир. Лишь спустя много часов (а может быть, дней? — время в этом подземном аду измерялось иными мерками) он сумел произнести первые осмысленные слова. К тому времени отряд давно уже покинул подземный зал, в котором произошло столкновение с властелином гидр.

Рядом с носилками, на которых Глеба несли теперь вместо Крушинского, он увидел его самого и сказал, отвернувшись, разглядывая пятно света от фонаря, прыгающее рядом с носилками по серой стене:

— Знаешь, мы уничтожили что-то важное, что-то такое, что имело продолжение в нескольких пространствах сразу… Возможно, последствия этого еще дадут о себе знать.

Вряд ли Крушинский успел понять, что, собственно, он имел в виду. А позже Глеб никогда уже не возвращался к этому разговору.

Его раздумья о происшедшем прервал Васлав, видимо, давно ожидавший, когда Глеб полностью придет в себя.

— Я подобрал твой меч, но не могу понять, что с ним случилось… Ведь это щупальце монстра держало оружие над водой, как ты думаешь?

— Скорее всего, хотя там происходило много непонятного. Вода могла затвердеть в месте удара. Весь этот бассейн составлял с гидрами одно целое, каким-то образом даже воду они включали в свои организмы как составную часть.

— Ты думаешь, мы не сможем воспользоваться водой, которую успели там набрать? — встревожился Крушинский.

— Нет. По-моему, вода безопасна. Мне кажется, хозяин этого бассейна вообще не хотел причинить нам вреда, иначе мы бы никогда не выбрались оттуда живыми.

— Возможно, ты прав… Знаешь, когда монстр погибал, он выпустил меч, но прежде чем тот оказался на берегу, по воде прошел какой-то жидкий огонь, и меч раскалился почти добела. Через несколько мгновений, не успев подумать о последствиях, я коснулся его рукояти и не почувствовал жара… А когда ты шагнул к воде, меч сам, словно живой, прыгнул навстречу. Он ударил тебя рукоятью в лицо и лишь затем упал на берег.

— Значит, он все-таки нашел способ… Монстр не мог убить себя, в него был заложен слишком сильный инстинкт самосохранения. Но на единый краткий миг он сумел освободить меня из сетей своего гипноза с помощью этой железной штуки…

Глеб задумчиво взял свой меч из рук Васлава и, пораженный, уставился на него.

— Он же ничего не весит, ты уверен, что это тот самый меч?

— Конечно. Я не спускал с него глаз с того момента, как началось это невиданное колдовство…

С удивлением Глеб разглядывал знакомую поверхность лезвия, покрытую узором древней закалки, рукоятку с характерным изгибом. Почти ничего не изменилось, только металл стал теперь сероватым и таким легким, словно в руках у него была рапира, а не двуручный меч — Глеб свободно мог его удерживать на вытянутой руке, не прилагая никаких усилий.

Сероватый металл слегка светился и на острие становился таким тонким, что сквозь него начинали просвечивать окружающие предметы. Когда Глеб хотел по привычке проверить заточку лезвия пальцем, Васлав остановил его:

— Осторожней, я уже порезал руку. Он стал слишком острым, возможно, самым острым из всех, что мне приходилось видеть.

Глеб не мог избавиться от ощущения стеклянной хрупкости лезвия и, чтобы проверить себя, осторожно коснулся им свисавшего с потолка сталактита. Каменная сосулька, в обхвате не меньше метра, распалась надвое. Меч прошел сквозь нее так, как раскаленный нож проходит сквозь масло. Глеб даже сопротивления не ощутил и едва успел уклониться от рухнувшего вниз каменного копья.

— Что же это такое? — спросил Крушинский, с удивлением глядя на Глеба.

— Мне кажется, это подарок, — задумчиво проговорил Глеб. — Или скорее способ, способ отомстить. Видимо, Гидр успел прочесть в моем сознании, что я враг того, кто сделал из него вместилище мук всех сожранных им живых существ. И решил вложить в мои руки это необычное оружие…

— Ты думаешь, в его возникновении замешан Манфрейм, и, кстати, почему ты говоришь о гидре в мужском роде?

— Манфрейм имеет отношение ко всему, что мы встретим в этих пещерах. Это его владения. Его полигон. Здесь расположены клиники, лаборатории. Здесь он проводит свои чудовищные опыты, в которых выращивает лишь страдание и гибель для всех живых существ.

Мы должны найти выход к замку, даже если нам придется проплутать в этих проклятых подземельях весь остаток жизни. А что касается Гидра… Он был воином. Он боролся до самого конца — боролся не с нами, а с тем, кто стал причиной всех его мук и несчастий. Вот доказательство этому.

Глеб взмахнул мечом, и, легкой тенью мелькнув в воздухе, он коснулся нового сталактита. Каменная колонна, провисевшая на потолке пещеры не одно столетие, с грохотом рухнула вниз…

— Итак, вы утверждаете, что за первой волной красного смещения находится наше прошлое?

— Несомненно. — Сухой усмехнулся и подлил в пиалу своему собеседнику горького восточного чая. — Особенно если иметь в виду не только астрономический аспект этого явления.

— Что же тогда?

— Психологию. Историю. Все вместе.