"Лабиринт миров" - читать интересную книгу автора (Гуляковский Евгений)

Глава 11

Лосев так и не смог дождаться, когда Ксения уснет.

Он тихо поднялся и осторожно, стараясь не шуметь, начал собираться. Рассвет по-настоящему еще не наступил, стояла давящая предрассветная мгла, и с ближнего болота наползал темный туман.

— Ты куда? — спросила Ксения. По ее звонкому голосу было понятно, что она не спит давно и скорее всего всю ночь не сомкнула глаз.

— Павел согласился взять меня с собой на охоту. Обещал научить ставить ловушки на зверя. — Впервые он сказал ей неправду. И знал, что она ему все равно не поверит. Уже у самой двери, закинув за плечи котомку с нехитрыми дорожными харчами, он услышал ее напутствие:

— Если не вернешься — я за тобой пойду. И Трофиму после этого не жить. Так ему и передай.

Эта Ксения мало походила на ту столичную студентку, которая истопила ему в Белугах баньку и предложила отведать грибочков. В этой Ксении каким-то непонятным образом уживались два совершенно разных человека. И что-то лесное, дикое, порой выглядывало наружу из-под тонкого налета цивилизации. Он так и не нашел, что ей сказать на прощанье, а потому тяжело вздохнул и молча вышел, решив про себя во что бы то ни стало вернуться.

Павел с Петром, как и было условлено, ждали его у старого амбара за околицей. Павел — маленький, худой и верткий — всюду успевал первым, оттого, наверно, и назначил его Трофим в провожатые Лосеву. Ну а второй, Петр, наоборот, был медлителен и неповоротлив, зато обладал недюжинной силой.

— Появился, не запылился! — приветствовал появление Лосева Павел. Он любил прибаутки и пословицы, вставлял их к месту и не к месту и всегда неприятно смеялся собственным шуткам.

Достав из мешка огромный ключ, он стал открывать пудовый замок на амбаре, и Лосев не сразу сообразил, зачем ему это понадобилось. Лишь минут через пять, спустившись вместе со своими спутниками по потайной лестнице, он понял, что здесь хранится весь общинный арсенал. По стенам были развешаны самострелы, пики с блестящими наконечниками из титанита стояли в аккуратных пирамидах, и Лосев сразу же узнал в этих наконечниках обшивку своего глайдера, лишь удивился, как это деревенскому кузнецу удалось так хорошо обработать твердый, тугоплавкий металл.

— Выбирай, чего душе угодно, — благодушно предложил Павел. — Все твое.

— Зачем мне это?

— Как зачем? Ты, чай, на испытание собрался или еще куда?

— Ну и с кем я там биться должен?

— Про то мне неведомо, — хитровато усмехнувшись, соврал Павел.

— Чтобы правильно выбрать оружие, я должен знать, кто мой противник. Человек или зверь, большой он или маленький.

— Большой, большой! В этом можешь не сомневаться. А уж человек он или зверь, сам разберешься, когда встретишь.

Значит, нужно выбирать что-то серьезное и рассчитывать на самый худший вариант. Лосев повертел было в руках гладкую рогатину, подумав, не на медведя ли они пойдут? — но тут же отложил ее в сторону. В густом лесу с таким оружием не повернешься. Рогатина хороша, когда на медведя идут вдвоем, но он знал, что эти двое ему не сподручники.

Затем он взял в руки прямую саблю с открытой рукоятью. Но сабля показалась ему слишком легкой. Самострелы тоже не годились. Если зверь серьезный, первой стрелой его не свалишь, а пока перезарядишь эту игрушку, он тебя сто раз обдерет.

Наконец он остановил свой выбор на тяжелом боевом топоре, с широким односторонним лезвием и узким острым шипом с противоположной стороны.

Таким шипом, если будет время для хорошего замаха, можно проломить любой череп. По недоброму блеску в глазах Павла Лосев понял, что сделал правильный выбор.

Поднимаясь по лестнице, он думал о том, в чем причина откровенной враждебности к нему местных мужиков. Неужели дело лишь в том, что он пришлый, чужой? Или, может, в том, что ему досталась первая красавица на деревне? Но они не любили Ксению, даже боялись ее.

Когда их небольшой охотничий отряд миновал Кикиморово болото, над лесом разгорелась первая заря. Оказалось, что тропа за этим болотом все же есть. Вот только непонятно было, кто ее проложил — люди или звери. Сбоку тропинки, в грязи, Лосев не без содрогания заметил отпечатки огромных трехпалых лап. Следы походили на птичьи, но по тому, как глубоко погружались в почву, было понятно, какую огромную, небывалую для птицы тяжесть несли ноги, оставившие эти следы.

Сигнал тревоги обрушился на остров, словно ураган. Первая за все время существования острова боевая тревога вытряхивала людей из постелей, из-за столов, отовсюду, где они находились.

На высоких башнях эмиттеров защиты ревели сирены. Решетчатые глаза локаторов бешено вращались, высматривая в предутренней темноте невидимого пока врага. У пусковых пультов ракет операторы пропускали через свои терминалы лавину цифр, наводя своих смертоносных посланцев на заранее определенные цели.

И лишь в стеклянной башне административного центра все пока еще было спокойно. Диньков один сидел в роскошном кабинете, стараясь не дать выхода своему негодованию.

Для этих неповоротливых ученых внутренний устав острова оказывается необязателен! По боевому расписанию они обязаны были находиться в зале заседаний уже десять минут назад!

Сигнал тревоги застал Вакенберга в зале информатория. Он только что нащупал интересный вариант решения возникшей перед ним проблемы и не собирался расставаться с терминалом компьютера. Зал опустел в мгновение ока. Наверху уже, наверно, началось без него экстренное заседание комитета. Ничего, пусть позаседают. То, что он только что обнаружил в архивах, произведет эффект разорвавшейся бомбы и позволит ему немедленно покинуть остров.

Вакенберг опоздал на целых двадцать минут и, не обращая внимания на возмущенные взгляды остальных членов комитета, неторопливо проследовал мимо председательского стола старческой шаркающей походкой. Последний опоздавший всегда вызывает волну возмущения у тех, кто пришел раньше. Это как бы перекладывает вину за их собственное опоздание на вновь прибывшего.

— Вы соизволили опоздать на целых двадцать минут после сигнала тревоги! За это время нас могли уничтожить! — рявкнул Диньков, приподнявшись со своего председательского кресла.

Смерив его равнодушным взглядом, Вакенберг прошел прямо к голографическому проектору и включил его.

— Я не давал вам слова!

— Прошу извинить, но у меня чрезвычайное сообщение. А ваши игры в учебные тревоги могут подождать.

— Это не учебная тревога! Захвачена байкальская энергоцентраль! Наши войска начали боевые действия с отрядами зомбитов, появившихся в этом районе!

— Ну вот видите. Я же вас предупреждал, что ничем хорошим атака на солнечный энергетический канал не кончится. Тем более мое сообщение не терпит отлагательств.

Все также неторопливо, словно находился в лекционном зале своего института, Вакенберг вставил кристалл мнемо-записи в проектор. Над потолком зала вспыхнул метеорный дождь. Зрелище было настолько впечатляющим, что даже Диньков на какое-то время потерял дар речи.

— Это обломки космического корабля, попавшие в атмосферу Земли сорок лет назад. Мне удалось вычислить траекторию этого погибшего корабля и идентифицировать его. Это «Орешек», тот самый корабль, на котором возвращался с Зидры инспектор Егоров, отчет которого на сегодняшний день является, по сути, единственным документом, проясняющим характер и возможности космического существа, появившегося на нашей планете.

— Егоров действовал под воздействием наркотика. В его отчете перемешаны с реальностью бредовые картины наркомана. Это установила специальная комиссия конгресса! — возмущенно вставила Калугина, не понимавшая, как такой невоспитанный человек мог стать академиком да еще и лауреатом Нобелевской премии.

— А что она понимает во всей этой истории, ваша комиссия? Пилот взорвал корабль еще до того, как он вошел в атмосферу Земли. Именно поэтому получился такой впечатляющий ливень обломков. Мне кажется, причина очевидна. Он подозревал, что корабль заражен, что на нем находится семя космического агрессора, способного захватить Землю, и пытался предотвратить это ценою собственной жизни.

— Это всего лишь ваши фантазии! — недовольным тоном продолжала спор мадам Калугина. — Правительственная комиссия занималась специальным расследованием обстоятельств гибели инспектора Егорова и пришла к выводу…

— Меня не интересуют выводы вашей комиссии, — бесцеремонно оборвал Калугину Вакенберг и, не обращая внимания на возмущенный ропот остальных членов комитета, продолжал, словно ничего не случилось: — Лучше объясните, почему Зидра была закрыта на карантин и что произошло с Барнудской колонией.

— С ней ничего не произошло. Ее обитатели исчезли. А город остался. Он и сейчас стоит там как ни в чем не бывало.

— Так почему же не была исследована планета? Почему наше правительство предпочло объявить карантин и ждать, пока это бедствие обрушится на Землю?

— Мы сделали все необходимые выводы и приняли меры предосторожности. Именно после истории с Зидрой была разработана операция «Проникновение».

— Которая, в сущности, ничего уже не сможет исправить!

— Господа! — вмешался седовласый и всегда невозмутимый биолог Лемов. — Давайте говорить спокойно, эмоциями делу не поможешь, а старые ошибки не исправишь. Мы должны исходить из реалий сегодняшнего дня.

— Если бы мы знали, каковы эти реалии! Обломки корабля врезались в атмосферу Земли с огромной скоростью, примерно двенадцать километров в секунду. Они все должны были сгореть в верхних слоях стратосферы. Но этого не случилось, по крайней мере, в двух случаях.

Мне удалось обнаружить в архивах отчет метеорного патруля. Два обломка достигли поверхности нашей планеты. — Вакенберг щелкнул переключателем проектора, и изображение на голограмме сменилось.

Теперь перед сидящими в зале появилась Земля, снятая из космоса. Отчетливо было видно, как два огненных следа протянулись к ее поверхности.

— Это случилось в день гибели «Орешка». Траектории, рассчитанные мной, не оставляют сомнений в том, что это обломки корабля.

Теперь в зале стало тихо. Лишь Диньков, все еще не до конца усвоивший важность этого открытия, спросил:

— И что же из этого следует?

— Один из этих двух болидов упал в районе села Белуги. Именно здесь сорок лет спустя обнаружился наш космический гость. Скорее всего болид, сумевший выдержать удар об атмосферу, а затем и о поверхность Земли, содержал в себе некий зародыш этого существа. Сорок лет понадобилось ему для того, чтобы прорасти и набраться силы. Мы начали действовать слишком поздно. Если бы эти данные сразу же были предоставлены ученым нашего института, мы смогли бы уничтожить зародыш в самом начале его развития. Но они были засекречены и пылились в архивах до сегодняшнего дня. Вашей правительственной комиссии было бы неплохо разобраться в том, кто несет за это ответственность. — Вакенберг бросил камень в огород Калугиной. Та возмущенно вскинулась, но промолчала. Ей было хорошо известно, что историей, связанной с гибелью «Орешка», занимался, по поручению бывшего президента, молодой аспирант парламентской академии Диньков. Сегодня даже намек на это обстоятельство мог стать смертельно опасным.

— Сейчас поздно искать виноватых в этой архивной истории. На нас возложена гораздо более важная задача — защитить Землю от инопланетного захватчика. — Диньков, похоже, искренне считал, что его прошлые дела не имеют никакого отношения к сегодняшнему дню, и уж, во всяком случае, он хорошо понимал, что его сегодняшнее положение полностью защищает его от старых промахов. — Давайте покончим с этим и перейдем наконец к делу! Комитет не может уделять столько времени вашим архивным изысканиям!

— Вы забыли о втором болиде. — И снова в зале установилась заинтересованная тишина. — Его траектория заканчивается в районе пустыни Кызылкум. Там нет никаких поселений. Но анализ геофизической съемки показывает, что там нет и никаких энергетических аномалий. Если бы это была вторая спора, она бы уже дала о себе знать.

— Вот и прекрасно. Значит, она погибла во время удара о поверхность Земли. Одной проблемой меньше.

— Егоров писал в своем отчете о каком-то оружии, способном остановить космического агрессора. Что, если второй болид имеет к этому отношение?

— Ваша неуемная фантазия нашла бы себе гораздо лучшее применение в области литературы! Повторяю, Егоров был отравлен наркотиком, и его отчет…

— Оставим в покое мертвых. Давайте заниматься сегодняшними делами. Что бы там ни упало, мы обязаны исследовать этот район. А если там все же находится вторая спора? Что, если она до сих пор пребывает в анабиозном состоянии? Что, если она проснется?

— Вот вы этим и займитесь! — закончил дискуссию Диньков, именно так, как того хотел Вакенберг, изучавший, кроме чистой математики, еще и человеческую психологию.

Он правильно выбрал момент для своего сообщения. Он предположил, что именно сейчас, когда события набирают темп, Динькову понадобится повод, чтобы избавиться от его присутствия в комитете. Он предоставил ему этот повод и не ошибся.

— Передайте свое право голоса в комитете кому-нибудь из его членов и можете отправляться в свою экспедицию! Мы здесь, занимаясь скучными повседневными делами, с нетерпением будем ждать ее сенсационных результатов!