"Леденящее пламя" - читать интересную книгу автора (Деверо Джуд)

Глава 10

Даже теннис с Аланом не улучшил настроения Блейр в этот день. Когда она училась в школе, дядя Генри подчеркивал важность физических упражнений. Он говорил, что хорошая физическая нагрузка поможет умственной деятельности и занятиям. Поэтому Блейр присоединилась к гребной команде, вместе с несколькими другими студентами научилась играть в теннис, а когда могла, занималась гимнастикой, ездила на велосипеде и ходила пешком.

Она выиграла партию у Алана.

Алан выглядел расстроенным, когда она шла по направлению к краю поля. В течение всей игры он оглядывался и, судя по выражению его лица, ждал, что в любой момент кто-то может появиться.

К концу игры Блейр почувствовала сильное раздражение. Она подозревала, что мысли Алана о Лиандере отвлекали его от игры.

— Алан, мне начинает казаться, что ты его боишься. Но ведь пока нам удавалось взять над ним верх. — Ты брала над ним верх. Здесь, в деревне, я совершенно беспомощен. Если бы мы встретились в городе, возможно, у меня появился бы шанс.

— Лиандер учился во многих странах. Я уверена, что он прекрасно себя чувствует и на балу, и в седле, — сказала она, отчищая ракетку.

— Человек эпохи Возрождения? — язвительно спросил Алан.

Блейр взглянула на него:

— Алан, ты как будто злишься? Ты же знаешь мое отношение к этому человеку.

— Да? Я знаю только следующие факты: как-то раз ты поехала вместе с ним и это закончилось совместно проведенной ночью, в то же время, когда я дотрагиваюсь до тебя, ты прекрасно держишь себя в руках.

— Я не собираюсь слушать подобные речи, — ответила Блейр.

Он поймал ее за руку.

— Ты предпочитаешь услышать это от Вестфилда? Ты предпочитаешь, чтобы здесь был он — со своим шестизарядным револьвером и способностью провести легковерного студента-медика?

Она бросила на него холодный взгляд:

— Отпусти мою руку.

Он повиновался незамедлительно, вся его злость улетучилась.

— Блейр, извини, я не имел в виду ничего такого. Просто я так устал выглядеть дураком. Я устал сидеть в своей комнате в гостинице и дожидаться разрешения встретиться с твоими родителями. Я чувствую себя нежеланным, не то что Вестфилд.

Она почувствовала раскаяние. Его резкость абсолютно понятна и оправданна. Блейр приложила ладонь к его щеке.

— Я мечтала уехать с тобой в первый же день, но ты захотел участвовать в состязании. Ты согласился на него, и теперь мое будущее, как врача, под сомнением. Я не могу уехать из Чандлера до двадцатого. Но поверь мне — я уеду с тобой.

Он проводил ее, и они расстались за квартал до дома. Его напряженность не исчезла, он волновался. И никакие увещевания Блейр, казалось, не могли рассеять его озабоченность.

Дома Блейр поднялась к себе в комнату, довольная, что хоть на этот раз ее мать не представила ей детальный список цветов и конфет, присланных Ли за время ее отсутствия. Опал лишь ласково кивнула ей и вернулась к своему шитью.

Остаток дня, в отличие от утра, Блейр твердо решила провести без слез. Поэтому она растянулась на кровати и попыталась прочесть главу об ожогах из книги, данной Аланом.

В три часа с подносом еды пришла горничная Сьюзен:

— Миссис Гейтс велела принести это вам и спросить, не нужно ли еще чего.

— Нет, — безжизненно ответила Блейр, отодвигая еду подальше.

Сьюзен остановилась у двери, водя фартуком по косяку:

— Вы, конечно, слышали про вчерашнее?

— Про вчерашнее? — спросила Блейр без особого интереса.

Как мог Алан подумать, что Ли ей интересен? Неужели она недостаточно ясно дала понять всем, причастным к этой истории, что она не желает иметь с ним дела?

— Я подумала, что поскольку вы уже спали, когда вернулась мисс Хьюстон, а утром ушли так рано, то могли и не слыхать про то, что устроил вчера мистер Таггерт на приеме в саду. Как он унес оттуда мисс Хьюстон, а потом вернулся, и я могу сказать, что ваша матушка почти в него влюбилась, и он собирается купить ей розовый поезд .

Теперь Сьюзен удалось завладеть вниманием Блейр.

— Подожди, подожди, расскажи-ка все по порядку. И она, поджав ноги, уселась поудобнее и начала поглощать стоявшую перед ней еду.

— Ну так вот, — медленно произнесла Сьюзен, наслаждаясь возможностью побыть в центре внимания, — вчера ваша сестра пошла на прием в саду у мисс Тайи Мэнкин — вас тоже приглашали, но вы не пошли, — и рядом с ней стоял этот человек, но сначала его никто не узнал. Я, конечно, говорю, как мне рассказывали, потому что меня там не было, но потом-то я его увидела — то, что говорили, оказалось больше, чем правдой. Я никогда не думала, что большой грязный мужчина может так хорошо выглядеть. В общем, он пришел на прием, и все женщины собрались вокруг него, а он взял угощение для мисс Хьюстон да и выронил ей все на колени. С минуту никто не мог ничего сказать, а кто-то начал смеяться, и тогда, знаете, мистер Таггерт взял мисс Хьюстон на руки, вынес ее из сада и посадил в хорошенькую новую коляску, которую он ей купил.

Рот Блейр был набит сэндвичем, и она отхлебнула молока.

— И что, Хьюстон ничего не сказала? Не представляю, чтобы она позволила мужчине проделать с ней такое на людях.

По правде говоря, она не могла представить такого и в более интимной обстановке.

— Я никогда не видела ничего похожего между ней и доктором Лиандером, но мисс Хьюстон не только это позволила, но и привела его сюда и попросила вашу матушку принять его в гостиной.

— Мою мать? Да она плачет каждый раз, как слышит имя Таггерта.

— Ну уж не после вчерашнего. Не знаю, что ей в нем понравилось, кроме внешности, потому что я до смерти боюсь этого человека, но она просто влюбилась в него. Я помогла мисс Хьюстон переодеться, а когда мы спустились вниз, ваша мать уже просила его называть ее Опал, а он спрашивал, какого цвета вагон купить ей.

Сьюзен взяла с кровати пустой поднос.

— Но после того как , мисс Хьюстон уехала с этим человеком, случилось, должно быть, что-то ужасное, потому что вчера вечером она вернулась в слезах. Она пыталась скрыть это от меня, когда я помогала ей раздеваться, но я заметила, что она плакала. И сегодня — она не ест и целый день сидит в своей комнате, — Сьюзен бросила мрачный взгляд на Блейр. — Так же, как вы, мисс. Этот дом сегодня какой-то несчастливый, — заключила она, уходя из комнаты.

Блейр тут же отправилась к сестре. Хьюстон лежала на кровати с красными, опухшими глазами и являла собой жалкое зрелище. Первой мыслью Блейр было, что несчастье сестры — ее вина. Если бы она не вернулась в Чандлер, Хьюстон осталась бы помолвленной с Лиандером и не была бы вынуждена выходить замуж за человека, роняющего на нее тарелки и не умеющего вести себя в обществе.

Блейр попыталась поговорить с Хьюстон, объясняя, что, если она явно даст понять, что все еще не забыла Ли, она, возможно, вернет его, и ей не придется приносить себя в жертву этому Таггерту. Но чем больше Блейр говорила, тем больше Хьюстон замыкалась в себе. Она только сказала, что Лиандер ее больше не любит и желает Блейр так, как никогда не желал ее, Хьюстон.

Блейр хотелось сказать сестре, что если только та подождет до двенадцатого, то снова получит Ли. Она хотела рассказать о смахивающем на шантаж плане, об Алане и о том, как сильно она его любит, но боялась, что Хьюстон станет только хуже, если она почувствует себя утешительным призом. Она могла говорить, казалось, лишь о том, что Ли ее бросил, что ему нужна Блейр, а Таггерт делает ее несчастной, хотя и не пояснила, каким образом.

И чем больше Хьюстон говорила, тем хуже чувствовала себя Блейр. Она-то ведь поехала с Лиандером потому, что сомневалась в его отношении к сестре. Она беспокоилась, поскольку видела, что Хьюстон нисколько не расстроилась из-за размолвки с Ли. И теперь у нее другой мужчина, однако Хьюстон проводит дни в тоске. И зачем только она вмешалась!

Хьюстон стояла у кровати, пытаясь унять поток слез, струящихся по лицу.

— Ты, наверное, думаешь, что у тебя с Лиандером все кончено, но это не так. И тебе нет нужды наказывать себя общением с этим мужланом Таггертом. Он и тарелки с едой удержать не может, не говоря…

Блейр замолчала, потому что Хьюстон дала ей пощечину.

— Я собираюсь выйти замуж за этого человека, — сказала Хьюстон со злобой в голосе. — Я не позволю тебе или кому-то другому порочить его.

Блейр держалась рукой за щеку, в глазах у нее появились слезы.

— То, что я сделала, начинает вставать между нами, — прошептала она. — Но никакой мужчина не заменит сестру, — сказала Блейр и вышла из комнаты.

Остаток дня Блейр провела еще хуже. Если у нее и оставались сомнения относительно того, почему ее сестра выходит замуж за Таггерта, они рассеялись перед обедом, когда в их дом доставили дюжину колец от Таггерта. Хьюстон взглянула на них, и ее лицо засветилось. Она прямо-таки выплыла из комнаты, и Блейр подумала: «Неужели двенадцать колец и коляски достаточно, чтобы примириться с жизнью с таким человеком, как Таггерт?» Судя по выражению лица Хьюстон, у той не было в этом сомнения.

Они сели обедать. Оживленность Хьюстон доставляла Блейр мучения, но она знала, что все попытки поговорить с сестрой окажутся напрасными.

Когда во время обеда зазвонил телефон, Гейтс приказал служанке передать тому, кто бы там ни был, что никто не подойдет к этому новомодному устройству.

— Они думают, что имеют право вынудить нас разговаривать только потому, что могут заставить эту штуку звонить, — проворчал он.

Сьюзен вернулась, взгляд ее был устремлен на Блейр.

— Тот, кто звонит, говорит, что это очень важно.

Мне велели передать, что это мисс Хантер.

— Хантер, — проговорила Блейр, не донеся до рта ложку с супом. — Я, пожалуй, подойду.

И, не дожидаясь разрешения мистера Гейтса, она побежала к телефону.

— Я не знаю никаких Хантеров, — сказал ей вслед мистер Гейтс.

— Да нет же, знаешь, — мягко произнесла Опал. — Они переехали сюда из Сиэтла в прошлом году. Ты познакомился с ним у Лечнеров тем летом.

— Может быть. Я, кажется, припоминаю. Хьюстон, положи себе говядины. Тебе следует немного пополнеть.

— Алло, — нежно произнесла Блейр. Она услышала в телефоне голос Лиандера.

— Блейр, пожалуйста, не вешай трубку. Я хотел бы кое-куда пригласить тебя.

— А что на этот раз ты собираешься сделать с Аланом? Ты перепробовал ружья, лошадей, ты чуть не утопил его. Ты знаешь, что сегодня мы играли в теннис? Ты мог бы закидать его мячами или ударить ракеткой.

— Я знаю, что вел себя не лучшим образом, и хочу загладить свою вину. Завтра я дежурю и должен буду выезжать по срочным вызовам, кроме того, мне нужно навестить несколько пациентов за городом. Я подумал, что ты, может быть, захочешь поехать со мной.

На мгновение Блейр онемела. Провести целый день, делая то, чему ее учили? Не болтаться без дела, коротая время за разными безделицами, а узнать что-то новое?

— Блейр, ты меня слышишь?

— Да, конечно.

— Если нет, я пойму. День будет долгим, и я не сомневаюсь, что к концу его ты вымотаешься, так что…

— Я поеду всюду, куда ты меня возьмешь. Я буду готова с первым проблеском зари, и мы еще посмотрим, кто выдохнется раньше.

Она повесила трубку и вернулась к столу. Завтра она сможет работать как врач! В первый раз за эти дни она не чувствовала бремени ответственности за нанесенную сестре обиду.

Нина Вестфилд слышала, как в течение нескольких минут кто-то барабанил в дверь, прежде чем ему ответили.

Бледная от испуга горничная вошла в гостиную, руки у нее дрожали.

— Мисс, там мужчина, он говорит, что его зовут Алан Хантер и он пришел убить доктора Вестфилда.

— Силы небесные! Он кажется опасным?

— Он просто стоит там спокойно, но глаза у него безумные… он очень симпатичный. Я подумала, может, вы сможете поговорить с ним. По мне, он не способен на убийство. Нина отложила книгу.

— Проводи его сюда, потом попроси соседа, мистера Томсона зайти к нам и пошли за моим отцом. А после отправь кого-нибудь, кто задержит Ли в больнице. Придумайте болезнь, если придется, но только держите его подальше от дома.

Горничная пошла выполнять распоряжения и спустя мгновение проводила в гостиную мистера Хантера.

Нина подумала, что он вовсе не похож на убийцу, и дружелюбно протянула ему руку, не обращая внимания на испуг служанки. Когда через несколько минут появился мистер Томсон, Нина отослала его домой, сказав, что произошла ошибка, а когда прибыл отец, она представила его Алану, и они допоздна беседовали втроем.

К несчастью, никто не вспомнил о Лиандере, пытавшемся помочь человеку, который уже шестнадцать лет служил у них дворецким. Он корчился от болей, причину которых невозможно было определить, но Ли продолжал свои попытки. А каждый ;раз, как Ли выходил из комнаты, дворецкий звонил Вестфилдам и, получая ответ, что опасный человек все еще там, придумывал новые и новые симптомы.

Вот почему Лиандеру удалось поспать только четыре часа до первого вызова. В половине пятого утра, он не решился будить весь Чандлер-хаус и поэтому забрался в спальню Блейр по растущему у окна дереву.