"Идет розыск" - читать интересную книгу автора (Адамов Аркадий Григорьевич)

ГЛАВА I Машина номер…

Кончалась гнилая, гриппозная московская зима. Снега на улицах всю зиму было мало, сейчас он лежал грязными островками на обочинах мостовых, возле деревьев и во дворах. В воздухе стоял туман, прохожие осторожно скользили по неровным тротуарам с замерзшими лужами. Вечерело.

Женя Малышева, вахтер завода по производству лимонной кислоты, сидела в проходной, у окошечка, перед которым вертелся железный старый турникет и проходили рабочие, показывая свои пропуска. Через другое окошечко ей были видны высокие полураскрытые железные ворота, возле которых топтался старик Сиротин в такой же, как и у Жени, темной, с зелеными нашивочками на воротнике шинели и ушанке. Было холодно даже Жене в ее комнатушке, а уж на улице — и подавно, под ветром, но старик Сиротин поста своего возле ворот не покидал. Женя сосала конфету, время от времени сочувственно поглядывала на него, отрываясь от учебника.

Смена еще не кончилась, и через проходную никто не шел, а отдельные сотрудники проскакивали для быстроты прямым ходом через ворота, показывая Сиротину свой пропуск. Однако экономия во времени оказывалась порой относительной, ибо старик был суров, придирчив и не по годам глазаст и иной раз останавливал кого-то из спешивших, брал в руки его пропуск и сердито выговаривал:

— Без карточки почему? Куда девал, спрашиваю?

— Да шут ее знает! Сама отклеилась.

— Сама? Не пущу в следраз, понял?

— Ладно, дядя Миша, ты сейчас пусти скорей!

— Запишу и пущу.

— Чего? — настораживался человек. — Это еще зачем?

— Начальнику смены доложу.

— Но, дядя Миша, я же тебе, как человеку, объяснил!

Но Сиротин его уже не слушал. Приоткрыв дверь в проходную, он кричал Жене:

— Слышь, Женька? Запиши: Смирнов, третий цех, без фото!

Вот такой был старик Сиротин. И сейчас Женя, сочувственно поглядывая на его невысокую, худенькую, несмотря на шинель, фигурку в шапке с болтающимися завязками, думала: «Нипочем, ведь, не придет погреться.

Может, его сменить ненадолго?» Но все никак не могла заставить себя выйти, прислушиваясь к разбойничьему свисту ветра за окном. И только когда уже начало смеркаться, Женя все же пересилила себя: вздохнув, отложила книгу, машинально взглянула на себя в маленькое зеркальце над окошечком, поправила завитушку волос на лбу, одернула шинель и толкнула дверцу.

На улице оказалось светлее, чем Жене показалось из окошка. Сиротин увидел ее и что-то крикнул, но ветер унес его слова.

И тут-то все страшное и произошло. То есть сначала все было, как всегда. К воротам со стороны двора подъехала крытая грузовая машина. Сидевший рядом с водителем человек сунул подошедшему старику Сиротину бумагу, тот забрал ее, придирчиво разглядел, потом вернул и пошел открыть пошире ворота. Женя оказалась по другую их сторону. И вот когда старик Сиротин уже взялся за створку ворот, он снова взглянул на стоящую машину и, неожиданно махнув рукой, крикнул водителю:

— Эй! А ну, ходь ко мне!

И голос у него в этот момент был какой-то злой и угрожающий.

Но водитель, вместо того, чтобы выскочить из машины, внезапно дал газ, машина рывком сорвалась с места, и Сиротин не успел шевельнуться, как оказался под колесами. А машина, переехав через него левым колесом, проскочила в приоткрытые ворота, затем вильнула вправо, на стоявшую рядом Женю, которая оцепенела от ужаса и даже не шелохнулась. Удар крылом был сильный, но скользящий, он лишь отбросил Женю к проходной, и она больно ударилась о выступ стены, на миг потеряв сознание.

Пришла она в себя от соленого вкуса крови на губах и взволнованных голосов вокруг. Ее подняли, отнесли в проходную и уложили на старенький диван. То же хотели было сделать и со стариком Сиротиным, но кто-то крикнул:

— Он же мертвый, не трогайте! Сейчас милиция приедет.

А через несколько минут, действительно, подъехали сразу две машины — скорая помощь и милиция.

К этому времени уже немалая толпа собралась возле ворот. Кто-то из заводоуправления сказал старшему милицейской группы, немолодому усатому человеку в темном пальто и шляпе:

— Все документы на эту машину в бухгалтерии: там и номер ее, там фамилия и номер паспорта получателя груза и откуда машина. Никуда он от вас не денется.

— Иногородний? — быстро спросил усатый.

— Скорей всего. Идемте.

Усатый подозвал кого-то из своих и приказал:

— Виктор, осмотрите тут все, очевидцев пошукайте.

Сейчас следователь приедет. Встречай. Я пошел в бухгалтерию.

— Девушку мы увозим, — сказал врач скорой помощи — Сотрясение мозга, это уж самое малое.

— Давайте, — махнул усатый. — Труп тоже можно забрать. Ясно тут все, — и добавил, обращаясь к своему сотруднику. — Контуры обведи хоть мелом: девушки — со слов, а старика — пока лежит. И тормозной путь…

— Нет тормозного пути, — зло перебил его молодой сотрудник. — Давил, гад, сознательно.

— Разберемся, — кивнул усатый. — Никуда они не денутся. Так я пошел. Надо выходы из города им закрыть.

В бухгалтерии показали капитану Егорову — так звали старшего оперативной группы районного управления милиции — доверенность на получение груза, оформленную по всем правилам, со штампом и печатью. Егоров торопливо выписал номер машины, оказавшейся, действительно, иногородней, и тут же связался с дежурным по городу, который, в свою очередь, немедленно дал указание всем постам ГАИ, особенно на выходах из города, задержать грузовую машину — фургон ЗИЛ-133 с указанным госномером, за рулем которой опасный преступник.

Одновременно было установлено, что машина прибыла из Житомирской области, грузополучателем была местная кондитерская фабрика, и потому в адрес областного управления внутренних дел было направлено поручение задержать, в случае прибытия машины, ее водителя и лицо, получившее по доверенности и сопровождающее груз, — некоего Борисова Андрея Александровича как свидетеля. Конечно, сообщались и данные его паспорта.

Таким образом, все необходимые мероприятия были осуществлены. Что касается места происшествия, то и тут группа Егорова вместе с прибывшим следователем прокуратуры все необходимое вроде бы выполнила. Был составлен протокол осмотра, схема наезда, разысканы два свидетеля — рабочие завода, которые хотя и издалека, но видели, как все произошло. Сомнений не оставалось: водитель умышленно совершил наезд и, безусловно, пытался задавить еще одного человека — Женю Малышеву. Наконец, и сама Женя уже через два или три часа смогла дать первые показания, хотя свидание с ней врачи предоставили ненадолго: состояние девушки оставалось тяжелым.

Женя лежала у окна в большой, шумноватой палате.

Ее соседки, возбужденные происшедшим, притихли, только когда в палате появился следователь в накинутом на плечи белом халате.

Тихим, слабым голосом Женя рассказала, как все произошло и даже что крикнул старик Сиротин водителю машины.

— Он его позвал к себе? — уточнил следователь.

Женя, не открывая глаз, кивнула.

— А зачем, как вы думаете?

— Не знаю…

— Ведь бумаги были в порядке?

— Не знаю… Наверное… Он же смотрел… — тихо проговорила Женя.

— А ворота он не открыл?

— Нет… Пошел открывать… а потом… не открыл…

Она совсем ослабела, и врач, присутствовавший тут же, попросил следователя закончить допрос.

В этот момент Женя еле слышно спросила:

— Может быть, он… Нечаянно?.. Тогда…

— Разберемся, — сдержанно пообещал следователь и, поблагодарив, ушел.

Словом, все тут было ясно и преступника вот-вот должны были задержать. Правда, оставалось непонятным, зачем, почему он совершил такое страшное преступление. Но после его задержания и это неминуемо должно было выясниться.

Так и было в тот же вечер доложено по всем милицейским инстанциям и, естественно, включено в суточную сводку происшествий по городу, которая на следующее утро обсуждалась на оперативном совещании в кабинете начальника МУРа.

— Ну, теперь с этим наездом, — недовольно сказал генерал. — Преступление серьезное. Кто из наших выезжал на происшествие?

Он посмотрел на Цветкова.

Федор Кузьмин потер ладонью ежик седеющих волос на затылке, что всегда означало у него крайнее недовольство, даже сердитость, и сухо доложил:

— Шухмин.

— Машину на выезде из города не задержали?

— Нет.

— Поздно город закрыли, — заметил кто-то из начальников отделов, — проскочила.

— По трассе дали указание? — спросил генерал.

— Так точно, — кивнул Цветков. — Сразу же.

— Гм… — с сомнением покачал головой генерал. — За ночь они могли хорошим ходом уже Орел миновать. Это сколько же постов ГАИ, а? И ни один не среагировал.

— Я полагаю, — задумчиво сказал Цветков, вертя в руках очки, — водитель мог госномер сменить.

— Номера на дороге не валяются, — возразил генерал. — Выходит, у него с собой был? Он что ж, по-вашему, собирался заранее давить вахтера?

— Мог номер снять и с какой-нибудь машины в Москве. Темно уже было, когда удирал-то, — упрямо возразил Цветков.

— Погоди, погоди, Федор Кузьмич. Тут, выходит, еще одно существенное обстоятельство возникает, — генерал многозначительно поднял палец. — Второй человек в кабине. Этот самый… как его?

— Борисов, — подсказал Цветков и с ударением отметил: — Свидетель.

— А если не свидетель? — азартно осведомился генерал. — Если соучастник? Он что же, как бобик, сидел?

— Руль был у водителя. Пока преступник он один.

Этот неуступчивый спор, который генерал любил, втянул и других, заставив внимательнее вникнуть в ситуацию, заинтересоваться ею, отодвинув на минуту свои собственные дела и заботы. А как же иначе? Ведь на твоих глазах спорят опытные, умные люди, и каждый из них вроде бы по-своему прав. Что-то тут явно не сходится в этом странном происшествии.

— Нет, — покачал головой начальник одного отдела подполковник Вахрушев, большой, полный человек с копной вьющихся черных волос, — не бобик рядом сидел. Это ясно.

— Тут вопрос в том, — вмещался начальник другого отдела полковник Сильвестров, живой, худощавый, невысокий, казавшийся рядом с Вахрушевым еще меньше, — почему они совершили наезд? Внезапно решили, это же видно. Перед тем показали документы, ждали, когда ворота откроют, так, ведь? — он посмотрел на Цветкова.

— М-да, — задумчиво кивнул Цветков. — Испугало их что-то, не иначе. Что-то старик в последний момент заметил.

— Это, которого они задавили? — быстро осведомился полковник Сильвестров.

— Деться им все равно некуда, — махнул рукой Вахрушев. — Такие данные. И на что люди рассчитывают?

— Задержим — узнаем, — пожал плечами Сильвестров, мысленно уже опять погружаясь в собственные дела, которые не давали ему покоя ни днем, ни ночью. По его «линии» преступлений тоже хватало.

— Словом, так, — прихлопнул ладонью по столу генерал. — Тебе, Федор Кузьмич, это дело на контроль взять. Думаю, забирать его к нам резона нет, на раскрытие легко идет. Как полагаешь?

Со старыми работниками, своими давними друзьями и коллегами, генерал иногда, незаметно для самого себя, переходил во время таких совещаний на «ты», потом, правда, спохватывался и на себя за это сердился.

— Так и полагаю, — согласился Цветков. — Забирать смысла нет. Пусть заканчивают в районе. Хотя… — он снова досадливо потер ладонью затылок.

— Груз вывозили дорогой.

— А причем здесь груз? — удивился толстяк Вахрушев. — Наезд, ведь? Пока, во всяком случае.

— А какой груз? — поинтересовался кто-то.

— Лимонная кислота. Десять тонн.

— Дорогая она?

— Тысяч на полтораста, пожалуй, — недовольно ответил Цветков.

— Ото! — удивился Вахрушев. — Это тебе не квартирная кража. Хотя… — он усмехнулся. — Как говорят, возможны варианты.

— Давайте, товарищи, по-деловому, — заметил генерал. — Мы с этим наездом подзадержались. — Он надел очки и посмотрел на лежавшую перед ним сводку:

— Дальше по вашему отделу, Сергей Прокофьевич, — укоризненно кивнул он Вахрушеву. — Еще эпизод. Одна ведь группа-то! У меня уже печень нагревается, когда я о ней слышу.

— У меня она, Олег Николаевич, вообще скоро лопнет, — тяжело заворочался на своем стуле Вахрушев и угрожающе прогудел: — Мы вот что с ребятами надумали…

Утренняя оперативка потекла в своем обычном, напряженном ритме. И через каких-нибудь пятнадцать минут генерал энергично объявил:

— Значит, все. В бой!

И Федор Кузьмич Цветков отправился привычным путем по длиннейшим коридорам МУРа к себе в отдел, рассеянно здороваясь по пути с товарищами и по привычке размышляя о предстоящих на сегодня делах.

Надо сказать, что преступление у ворот завода по производству лимонной кислоты занимало в его размышлениях немного места. Хотя, проглядев сегодня перед оперативкой у генерала материалы этого дела, он остановился на протоколе осмотра места происшествия и остался им недоволен: небрежно, торопливо составлен. Да и план тоже. Впрочем Федор Кузьмич понимал, откуда взялась небрежность и торопливость. Над этими материалами все равно работать не придется, преступление почти очевидное и раскроется как бы само собой, ведь все про преступника известно. Так чего зря писать? Другое дело, будь на месте происшествия сам Федор Кузьмич или тот же Откаленко, они просто по привычке все сделали бы, как надо, как положено. Ну, да что теперь говорить, когда и в самом деле через день или два преступник будет задержан.

И Цветков перешел к другим неотложным делам. Среди них было и то, которое он собирался поручить Лосеву.

Никак оно на раскрытие не шло, это проклятое дело на Лесной улице. Главная сложность тут заключалась в потере времени. Поначалу дело было квалифицировано как самоубийство. И только сейчас, месяц спустя…

Но тут Федор Кузьмич подошел к одной из комнат своего отдела, самой большой, где обычно утром на пятиминутку собирались его сотрудники. Из-за двери слышался гул голосов.

Между прочим Цветков, проходя по коридору мимо одного из «карманов», где обычно дожидались приема вызванные сотрудниками люди, заметил в кресле у окна пожилую женщину и тут же вспомнил ее и дело, по которому в качестве свидетеля эта женщина могла быть вызвана тем же Шухминым, кстати говоря.

Поэтому, войдя в комнату, Федор Кузьмич поискал глазами Шухмина и, обнаружив его массивную фигуру за чьим-то столом, уже заранее, еще по другому поводу им недовольный, спросил:

— Ты, Шухмин, на какой час Корочкину вызвал?

Петр, застигнутый этим вопросом врасплох, отвлекся от какого-то интересного разговора с Денисовым и Лосевым и легкомысленно ответил:

— Ох, не помню, Федор Кузьмич… — однако, тут же почувствовав настроение начальства, спохватился и воскликнул: — Ах да! На десять, Федор Кузьмич. Точно на десять.

— Ну, а почему она тебя уже дожидается? — окончательно рассердился Цветков, уловив нехитрый Петин маневр. — Ей что, делать дома нечего? Да нет, — поправил он сам себя. — Она же еще работает. Где, а?

— Второй часовой завод. Сборщица, — пробурчал Шухмин.

— Так. Значит, ей на заводе нечего делать, так что ли?

«Теперь завелся», — с тоской подумал Петр и оглянулся на товарищей со слабой надеждой найти у них сочувствие.

— Всех предупреждаю, — сухо произнес Цветков, усаживаясь за один из столов и кладя перед собой папку с суточной сводкой: — Еще раз предупреждаю: беречь время людей, как свое.

— Наше очень берегут, — проворчал Петр.

— Ты делай, что от тебя зависит, — сухо возразил Цветков. — Тогда и от других можешь требовать.

— Он хочет дать ей время психологически адаптироваться в новой обстановке, — иронически заметил Лосев.

— Сам еще не адаптировался, раз ведет себя так, — отрезал Цветков, раскрывая папку. — Пока она ждет столько времени, только изнервничается. Вот и бейся с ней тогда, располагай к откровенности и воспоминаниям.

Хоть бы, кроме уважения к людям, интересы дела учитывали, специалисты, — последнее слово Федор Кузьмич произнес с ударением, досадливо и ядовито, потом взглянул на Шухмина и коротко приказал: — Иди. Займись с ней. И чтоб последний раз разговор у нас об этом был.

Провожаемый взглядами, Шухмин поднялся и молча вышел. Когда Цветков находился в таком настроении, всем лучше было помалкивать.

Только новый сотрудник Виктор Усольцев все же счел нужным заметить:

— Да, уважения к людям нам иногда не хватает.

Цветков взглянул на него поверх очков, которые он уже водрузил на нос, но, вопреки обыкновению, промолчал. Да и все сделали вид, что реплики этой не слышали.

Только Лосев обменялся взглядом со своим другом Игорем Откаленко.

Между тем Федор Кузьмич, достав из папки суточную сводку происшествий по городу, сухо произнес, все еще не остыв от раздражения:

— Так вот, значит, сводка, и что тут нас касается.

Он начал медленно читать, давая возможность слушателям усвоить каждое из происшествий, но, дойдя до событий у ворот завода по производству лимонной кислоты, сводку отложил и недовольным тоном произнес:

— Вот так оно и получается. Теперь, видите, Шухмина нет. А он на это происшествие как раз и выезжал.

— А что там все-таки произошло? — не утерпев, спросил Лосев.

— Ну, в общих чертах произошло вот что.

И Цветков коротко изложил то, что уже обсуждалось на оперативке у генерала, и в заключение добавил, сняв очки:

— Дело это у нас на контроле, но к себе забирать не будем: на раскрытие легко идет.

— Но интересно, — снова подал голос Лосев. — Зачем он все-таки наезд совершил?

— Задержим — узнаем, — мрачно откликнулся Игорь Откаленко. — Недолго ждать. Завтра домой вернется.

— То ли вернется, то ли не вернется, — покачал головой Лосев. — Он же думает: два убийства за ним. После этого не очень-то домой потянет. Не такой уж он дурак, я полагаю. Понимает, что ждут его там.

— Но груз-то все равно надо сдать, как положено, — вмешался Денисов. — Так что на фабрику они явятся.

— То ли явятся, то ли нет, — задумчиво повторил Лосев.

— Они, наверное, место происшествия и не осматривали, как положено? Раз все так ясно, — с упреком и чуть ревниво спросил Откаленко.

— По-быстрому, — недовольно ответил Цветков и снова водрузил на нос очки. — Это дело у нас на контроле, — и, взглянув поверх очков, добавил: — У тебя, Лосев. И еще заберешь к себе дело по Лесной. Там по-новому надо начинать. Потом зайдешь ко мне… с Усольцевым.

— Слушаюсь, — коротко откликнулся Лосев.

— А теперь дальше пойдем, — заключил Цветков.

И принялся снова все так же неторопливо читать сводку…

После окончания пятиминутки Лосев вернулся к себе в комнату и позвонил в районное управление капитану Егорову, давнему и доброму своему знакомому. Тот оказался на месте.

— Привет, Михаил Иванович, — бодро произнес Виталий. — Беспокоит Лосев.

— А-а, — простуженно пророкотал Егоров. — Значит, МУР нами, грешными, интересуется. Проверочку решили какую учинить или что?

— Да нет. Берем на контроль дело по наезду у завода лимонной кислоты. Ну, вчера который…

— Да помню я его! — досадливо воскликнул Егоров. — Жаль, выпустили мы его из города, сукина сына.

— А по трассе команду дали? Он через Тулу и Орел на Киев рванул, так что ли? На первый взгляд во всяком случае.

— Думаю, и на первый, и на второй. По трассе сигнал дали. Но опять, понимаешь, ничего не поступило.

— Где они могут сейчас быть?

— Сейчас?.. — Егоров, как видно, взглянул на часы. — Так. Десять тридцать пять. Выходит, в дороге они… — он подсчитал про себя. — Да часов шестнадцать.

Если ночь ехали… Где-то в районе Орла они сейчас, за ним, полагаю.

— Да-а… — с сомнением протянул Виталий. — И все его, выходит, пропустили, все посты ГАИ?

— Выходит, так.

— Что-то меня сомнение берет, Михаил Иванович…

— В части чего?

— В части их исчезновения. Из Житомира ничего не поступало? Вы запрос-то сделали?

— А как же. Пока ничего не поступало.

— Ладно. Держи связь, Михаил Иванович.

Виталий положил трубку и задумчиво уставился куда-то в пространство, барабаня пальцами по столу. Ох, что-то тут не то в этом странном происшествии. Старик вахтер явно что-то вдруг заметил или сообразил. И за это его убивают? А девушка? Девушку за что?

В комнату зашел Откаленко, расположился напротив Лосева за своим столом, придвинул к себе телефон и взглянул на Виталия.

— Соображаешь? — усмехнувшись, спросил он.

— Пытался. Пока тебя не было.

— Ну, ну. Я два звонка сделаю, и меня опять не будет. Вечером что делаешь?

— Дома сидим. Теща любимая больна опять. А у тебя какие предложения?

— Какие у холостого человека могут быть предложения? — снова усмехнулся Игорь.

— Самые легкомысленные, конечно?

— Ленка мне даст…

— Так женись на ней, чего лучше?

— Чего лучше не знаю… пока, — нахмурился Игорь.

Они были совсем разными, эти два парня. Даже внешне. Длинный, худой, с копной светлых волос, небрежно зачесанных назад, Лосев был элегантный, веселый и бодрый, добродушный и азартный. И совсем другой Откаленко — невысокий, плотный, с широченными покатыми плечами и ежиком темных волос, в черной рубашке и в неизменном сером пиджаке, всегда неторопливый, основательный. Они и в работе были разными, и потому Цветков охотно соединял их в одном деле, хотя в последнее время в отдел пришло много молодых сотрудников и Лосев тоже стал возглавлять бригады.

Располагал к себе Лосев сразу, часто с первой встречи, с первого взгляда, достаточно было увидеть его дружескую, открытую улыбку и веселые, искрящиеся энергией и задором глаза. А вот к Откаленко надо было приглядеться, привыкнуть, и все же не всякий проникался в конце концов к нему симпатией. Но от него исходила такая твердость и сила, что он добивался главного — ему верили, ему подчинялись, с ним трудно было не согласиться, так он был логичен и скрупулезен в рассуждениях и доводах. И когда Лосев и Откаленко работали рядом, вместе, то необычайно удачно дополняли друг друга.

Впрочем, и в самых житейских, самых личных проблемах взгляды их решительно не совпадали.

— В нашей работе, старина, должен быть спокойный и прочный тыл, если хочешь знать, — весело объявил Лосев, хотя и с явно лекторской интонацией, но сам как бы вышучивая ее.

— Тебе хорошо. Нашел, понимаешь, свою Светку. Ты еще одну такую найди, для меня, — усмехнулся Откаленко. — Все твои общие рассуждения — результат одной, собственной удачи. «Прочный тыл», — передразнил он. — Любой тыл может вдруг фронтом обернуться. Не знаешь примеров?

Игорь явно намекал на свой давний развод.

— А это, — запальчиво возразил Лосев, — одна, и тоже собственная, неудача.

— Одна? Ты оглянись, сколько их, — ответил Игорь. — Статистики не знаешь?

— Это по первому разу. Вторые браки гораздо прочнее. И вообще, ты не на статистике женишься, — засмеялся Лосев.

— Темный ты человек, — махнул рукой Игорь. — Одними эмоциями живешь. В наш век наука правит миром, понял?

— Ладно, — Виталий сделал примиряющий жест. — Значит, дело сводится к тому, чтобы найти тебе жену или ты в принципе жениться не согласен?

Игорь великодушно кивнул.

— Ладно, ищи. Там посмотрим.

— Так я давно нашел.

Виталий небрежно развалился в своем кресле, вытянув по привычке длинные ноги из-под стола и чуть не загородив узкий проход между ним и столом Откаленко.

— Ну, — Игорь подозрительно покосился на приятеля.

— Девушка эта проверена мною в самых экстремальных жизненных обстоятельствах, — с пафосом объявил Виталий. — Она преданна, она красива. На моих глазах мужчины… Ого, чего они только не делали.

— А ты позволял? — сердито спросил Игорь, на секунду отвлекшись от темы разговора. — Ты куда смотрел?

— А чего мне смотреть? — лукаво спросил Виталий. — Она свободный человек. Я и права никакого не имею. Вот взялся бы и смотрел.

— На службе все-таки была, — буркнул Откаленко.

Оба имели в виду одну далекую и сложную командировку Лосева и лейтенанта Златовой, за которую они получили в свое время благодарность руководства.

— Служба, между прочим, не пострадала, — все так же лукаво ответил Лосев. — А вот один заинтересованный гражданин вполне мог и пострадать. Впрочем, он еще пострадает, я уверен, если будет до бесконечности тянуть кота за хвост.

Откаленко хмуро усмехнулся.

— Это не кот, а дикая кошка какая-то. Ты еще ее мало знаешь…

В этот момент дверь с шумом распахнулась, и на пороге появился Шухмин, его огромная фигура загородила чуть не весь дверной проем.

— Ха! Оба на месте! — удивленно воскликнул Петр и, обращаясь к Лосеву, добавил: — Меня к тебе Кузьмич прислал. На, получай.

Он положил перед Лосевым тоненькую папочку.

— Это что?

— Копия протокола осмотра места происшествия, план и перечень первичных мероприятий по делу, — ответил Шухмин, садясь на стул, который жалобно скрипнул под его тяжестью. — Да по заводу это… Как его?.. Кислоты, в общем. Я выезжал вчера туда на происшествие.

— Так, так, так… — заинтересованно пробормотал Лосев, принимаясь за чтение. — Ты, Петя, погоди, не уходи. К тебе у меня вопросы будут. Я только прогляжу.

А Откаленко насмешливо спросил Шухмина, кивнув на бумагу, которую читал Лосев:

— По-быстрому сочинили, говорят?

— Кто говорит? — насторожился Шухмин.

— А не так? — покосился на него Откаленко. — Сильно старались?

— Не очень, — отозвался Лосев. — План-то, Петя, составлен на скорую руку. Вон, даже главных замеров нет.

— Э, братцы, — благодушно махнул рукой Шухмин. — Так ведь это же дело очевидное. Тут ему, подлецу, деваться будет некуда. Ничего и доказывать не придется. Через два дня привезут, сами увидите.

— Смотри, пожалуйста, даже срок отмерил, — усмехнулся Откаленко. — Поживем — увидим. Как дела-то вообще? Я тебя неделю не видел.

— Забегался, — вздохнул Шухмин. — Глухое дело с этой автобазой. Всю ее на животе исползал, ей-богу. Ой, братцы, — оживился Петр. — Я там с такой девицей познакомился. Ну! В доме моделей такой не встретишь. Катя зовут. Я лично такой еще не встречал, слово даю. Значит, так…

На столе у Лосева зазвонил телефон. Виталий рывком снял трубку. Звонил капитан Егоров.

— Лосев? Приезжай к нам по-быстрому. Такие, понимаешь, дела, закачаешься и упадешь.

— Неужто из Житомира ответ поступил? — быстро спросил Лосев.

— Во, во. Так что, ждем.

Виталий бросил трубку, вскочил из-за стола и вытянул из старенького шкафа возле двери свое пальто.

— Ладно, мне на мою автобазу пора, — вздохнул, поднимаясь, Шухмин.

— К Катеньке? — весело откликнулся Лосев, устремляясь к двери. — Пламенный привет передай.

— Нужен ей твой привет. Если я знакомлюсь…

Но Лосева уже в комнате не было.

— Моя мысль понятна? — внушительно осведомился Шухмин, посмотрев на Откаленко.

— Понятна, понятна, — рассеянно и нетерпеливо ответил Игорь, снимая телефонную трубку. — У меня, милый мой, тоже в двух местах дымком потянуло. Надо кочегарить.

И он стал набирать какой-то номер.

А Лосев тем временем миновал длинный коридор и уже скачками спускался по широкой лестнице, догоняя кого-то.

— Коля! — крикнул он. — У тебя машина есть?

На улице было ветренно, холодно и сыро. Под ногами хлюпала вязкая каша из грязи и снега. Снег еще лежал на крышах, низко над ними нависли тяжелые, серые тучи.

Машина то летела по глянцево-мокрой мостовой, то упиралась в стену машин перед светофорами. Невозможная стала езда по Москве, средняя скорость в часы пик оказывалась чуть не пятнадцать километров в час, сто лет назад на извозчике москвичи передвигались быстрее.

Переговорив с товарищами в машине на эту злободневную тему, Лосев выскочил на углу нужной ему улицы. До райуправления тут уже было недалеко.

Егоров ждал Лосева в своем кабинете, где кроме письменного стола, заваленного папками и бумагами, и сейфа был втиснут еще стул. Лицо у Егорова всегда было усталым, но короткие усики задиристо топорщились и глаза воинственно блестели.

— Нет, ты только взгляни! — воскликнул он, увидев входящего Лосева и даже не успев поздороваться. — Ты только взгляни! Садись, — спохватился Егоров.

Сняв пальто и подсев к столу, Виталий внимательно стал читать полученную телефонограмму, ощущая, как что-то внутри у него начинает холодеть от дурных и как будто сбывающихся предчувствий.

В телефонограмме сообщалось, что в результате срочного расследования, проведенного по просьбе районного управления внутренних дел Москвы, установлено, что упомянутая кондитерская фабрика, являясь действительно фондодержателем лимонной кислоты, своего представителя в Москву, однако, не направляла и доверенность № 072 от 14 марта с. г. на имя Борисова А. А. следует считать фальшивой. Ответ задержан в связи с установлением личности указанного в доверенности гражданина, предъявившего паспорт, выданный 15 июля 1977 года одним из ОВД Житомирской области. Указанный паспорт принадлежит жителю города Житомира А. А. Борисову, пенсионеру, 1905 года рождения, который утратил свой паспорт три года тому назад. В данное время гражданин Борисов А. А. уже месяц, как находится в больнице с диагнозом инфаркт миокарда. Что касается госзнаков автомашины, то они принадлежат одному из автохозяйств Крымской области и были утеряны еще в 1968 году.

Дочитав до конца, Виталий даже присвистнул, посмотрел на мрачно курившего Егорова и спросил:

— Что скажешь, Михаил Иванович?

— То и скажу. Ищи теперь ветра в поле. Ошалеешь с этим делом, — убежденно произнес Егоров, с ожесточением разминая в пепельнице окурок. — Повиснет, увидишь.

— Ну, ну, — улыбнулся Лосев. — Кое-что мы все-таки предпримем.

— Что, например?

— Съезжу-ка я для начала на этот заводик. Посмотрю на лопухов, которые своими руками жуликам отдали товар на сто пятьдесят тысяч. Да от этого, как говорит наш генерал, у меня просто печень нагревается. Своими руками отдали, а?

— Ну, что значит «своими руками»? У них же документы были.

— Липовые же документы!

— А они проверять их не обязаны и не уполномочены.

— Да? А думать они, когда такое оформление идет, обязаны, уполномочены? Личную бы сделку заключали, думали бы?

— Ну, куда загнул, — махнул рукой Егоров. — Да если бы личную, то они сто раз отмерили, прежде чем сто пятьдесят рублей заплатили, не то, что сто пятьдесят тысяч. А так все у них по форме.

— Есть и другие люди, — вздохнул Лосев. — Вот потому и погиб старик Сиротин, что подумал, что полномочия свои применил, да один оказался.

— Почему его убили, это нам еще копать и копать, — ответно вздохнул Егоров. — А им ты ничего не предъявишь, имей в виду. И ничего от них путного не услышишь.

— Ты так полагаешь? — загадочно спросил Лосев. — Ну, поглядим. Давай адрес завода.

…Через полчаса Лосев уже стоял перед заводской проходной и примыкавшими вплотную к ней высокими железными воротами. Нижняя часть их створок была изготовлена из сваренных металлических листов, а верхняя состояла из вертикальных прутьев, и сквозь них был виден тесный заводской двор. Сам завод размещался в длинном трехэтажном здании с какими-то бесчисленными пристройками. А с другой стороны двора находилось здание поменьше, двухэтажное, где на верхнем этаже, как объяснил Виталию Егоров, находилось заводоуправление, а под ним, на первом этаже, — всякие склады. Возле них стояло несколько грузовых машин.

«Получают», — настороженно подумал Лосев.

Он снова посмотрел на ворота. На вид они были целехонькими. «Ловко же этот стервец проскочил», — подумал Лосев.

На этот раз ворота были распахнуты настежь, и как раз сейчас из них выезжал медленно и осторожно новенький ЗИЛ-133 с подмосковным номером. Лосев обратил внимание, что машина заняла такую часть пространства в воротах, что места для маневра, какой совершил вчера такой же ЗИЛ, сбив стоявшую возле проходной девушку, не оставалось. Как же все-таки тот негодяй умудрился это сделать?

Лосев подошел к воротам и огляделся. Он помнил план места происшествия. Старик Сиротин стоял вон там, и машина, разогнавшись, легко сбила его и переехала левым колесом, а вот резкий маневр направо, в сторону девушки, при полуоткрытых воротах она не могла совершить, не толкнув, не ударив эту вот, от Лосева левую, створку ворот. И удар должен быть сильным.

Приблизившись, Лосев нагнулся и тут же увидел след удара: железный лист в том месте прогнулся, и на серой его поверхности заметны были зеленые частицы краски.

Машина тем временем осторожно проехала мимо него, и за спиной Лосева раздался настороженный возглас:

— Ты чего тут вынюхиваешь? Пошел, пошел отсюда.

Виталий оглянулся.

Перед ним стоял молодой парень в шинели с зелеными нашивками. «Ишь, бдительность проявляет», — усмехнулся Лосев и дружелюбно сказал:

— Вот, вынюхиваю, чего вчера недонюхали, — и показал свое удостоверение.

Как всегда, оно произвело впечатление.

Парень кивнул головой и, придвинувшись к Лосеву, внушительно произнес:

— Я тебе так скажу, товарищ Лосев. Внимательность к людям, ой, как нужна. У меня, допустим, она есть, так?

— Это ко мне ты сейчас внимательность проявил, так что ли? — усмехнулся Лосев. — Прогнать решил?

— Так это ж согласно инструкции, — парень виновато вздохнул.

— Никакая инструкция грубость не предусматривает, — покачал головой Лосев. — По-разному попросить уйти можно. Согласен?

— Просить у нас не положено, — снисходительно усмехнулся парень. — Это если каждого просить, знаешь что будет? Но с тобой я, конечно, оплошал. Первый день у ворот стою.

— А вчера что делал?

— Я вообще-то грузчиком тут. На складе трудимся. А тут такое дело, дядю Мишу убили. Ну, заместо него временно и поставили.

— Вчера ты видел, как та машина грузилась?

— Да сам же и грузил, с Колькой Нефедовым.

— Кто же при машине был?

— Водитель, кто же еще. Знать бы. Я бы ему враз голову отвертел.

— Ну, а к нему ты внимательность проявил?

— Это он, гад, к нам проявил, — зло ответил парень. — Каждому на бутылку дал, чтобы, значит, быстрее грузили.

— Спешил, выходит?

— Ага. Далеко, говорит, ехать.

— А куда именно, не сказал?

— Нет. И нам-то ни к чему было.

— Что же ты в нем при своей внимательности заметил?

— Чего заметил? — парень задумался, потом широко улыбнулся. — Да ничего.

— Ну, а одет как был?

— Как одет? Телогреечка новая, черная. Кепка. Ну, брюки… Чего там еще может быть? Я вот так рассуждаю: испортился народ.

— Всякие люди есть, — покачал головой Лосев.

— Само собой, — охотно согласился парень. — Но… вот чего ему, гаду, нужно было, ты мне скажи? Зачем он старика-то порешил? И Женьку, вот. Такая девка. Я вокруг нее ходил, облизывался. Дыхнуть на нее боялся, если откровенно сказать. А он? Казнить таких надо, вот что я скажу. Законы-то у нас больно слабые, у кого хочешь спроси.

— Эх… — вздохнул Лосев. — Звать-то тебя как?

— Степан, по батюшке Родионович, по фамилии Завозин.

— Эх, Степан Родионович, — снова вздохнул Лосев, — законы у нас не слабые, а очень даже строгие. Их только выполнять надо.

— Ну, да, строгие, — презрительно хмыкнул Степан. — Человека, к примеру, порешил, а тебе шесть лет отвесят. Дело это?

— Так, ведь, шесть лет! Или восемь. И какой жизни.

— Э-э, — Степан махнул рукой. — Всюду люди живут. Всюду своя компания. Слушай! — он вдруг оживился. — А у того душегуба наколка на пальцах была.

Чудная такая наколка. На одном пальце восклицательный знак, на другом — вопросительный, на третьем — опять восклицательный, на четвертом — опять вопросительный. Я даже спросил, что это, мол, означает. А он, рожа, смеется, говорит: «Из этого вся жизнь состоит».

«Где же, спрашиваю, ты такую философию подхватил?».

«В одной академии, говорит. Отсюда ее за лесом не видно». Чуешь, зверюга какая?

— Да-а, — кивнул Лосев и снова спросил: — Ну, а как все случилось, ты не видел?

— Нет. Услали меня. Вот Колька, тот видел. В свидетели пошел.

— Ну, ладно, Степан Родионович, — Лосев улыбнулся и похлопал парня по плечу. — Бывай пока. Авось еще свидимся.

— Авось, — ответно и дружески улыбнулся Степан.

Простившись, Лосев прошел через распахнутые ворота во двор и направился к административному корпусу, по пути размышляя о парне, с которым только что познакомился. Неглупый и неплохой парень, хотя в голове у него полный набор самых расхожих и самых отсталых взглядов и представлений. А интересная, между прочим, наколка у того типа. Видимо, сидел в какой-то колонии, там и наколку сделал. Попадись теперь где-нибудь его пальчики, и личность может быть установлена сразу.

Только где же они теперь попадутся, вот вопрос.

Лосев подошел к нужной двери, толкнул ее и поднялся по темноватой лестнице на второй этаж.

Бухгалтерию он нашел быстро.

Через минуту Виталий уже сидел напротив миловидной черноволосой женщины с удивительно голубыми глазами, в ярко-красной кофточке, с ниткой красных бус на длинной и тонкой шее. Женщина казалась такой ухоженной, сытой и капризно-величественной, что было даже странно видеть ее в забитой столами и бумагами заводской бухгалтерии, а не в театре, например. Больше Виталий ей места нигде не нашел.

Звали женщину Маргарита Евсеевна. Возле ее стола собралось еще несколько работников бухгалтерии, несказанно встревоженных вчерашним ужасным происшествием. Все они немедленно побросали работу, как только узнали, что за посетитель пожаловал к ним. И приободренная их всеобщим вниманием и даже сочувствием, Маргарита Евсеевна самоуверенно и пренебрежительно сказала Лосеву после того, как он изложил причину своего визита:

— Я, молодой человек, знаю свое дело прекрасно.

Меня вообще учить не надо. Во всяком случае этому делу, — чуть лукаво добавила она.

И Виталий ответил, пожалуй излишне сердито и как бы насмешливо:

— Во-первых, я в данном случае для вас не молодой человек. А во-вторых, — язвительно продолжал Виталий, — я не собираюсь вас учить. Но вот попросить вас кое о чем придется, уж извините.

Маргарита Евсеевна небрежно пожала плечами.

— Что же вам угодно?

— Документы, по которым была отпущена эта самая лимонная кислота. Ведь остались же у вас какие-то документы?

— А как же иначе? — улыбнулась молодая женщина, обнажив ровные перламутровые зубы. — Вот, пожалуйста, товарно-транспортная накладная и доверенность фабрики на имя этого Борисова. Видите, все по форме, все печати и подписи на месте.

Она положила перед Виталием бумаги. Товарная накладная его мало интересовала, а вот доверенность Виталий внимательно изучил.

— Да, — наконец сказал он. — Доверенность на первый взгляд сомнений не вызывает, это верно.

— Ну, а на второй? — насмешливо осведомилась Маргарита Евсеевна.

— А на второй, если бы вы удосужились бросить на нее второй взгляд, возникают по крайней мере два вопроса. И у вас возникли бы.

— Вот как? Интересно даже, какие?

— Сейчас скажу. Но прежде хотелось бы знать: вы видели паспорт гражданина Борисова, держали его в руках?

— А как же. Держала и видела.

— Прекрасно. А как выглядит этот гражданин Борисов?

— Это имеет значение?

— Да, имеет.

В прекрасных глазах молодой женщины впервые мелькнуло беспокойство.

— Постараюсь вам его описать, — не очень уверенно сказала она. — Высокий, чуть, правда, пониже вас.

— Стройный. В красивом импортном сером пальто, в шляпе, тонкое лицо… Ну, симпатичное… — она поколебалась и добавила. — И улыбка симпатичная.

Правда, Любочка? Ты его видела.

— Да, — настороженно кивнула одна из женщин. — Вполне симпатичный гражданин.

— А сколько ему на вид лет? — спросил Лосев.

— Ну, наверное, лет тридцать, тридцать пять, — пожала плечами Маргарита Евсеевна.

— Ошибаетесь, — мягко, даже сочувственно возразил Лосев. — Ему уже эдак под восемьдесят. Не заметили, выходит?

— Вы меня не разыгрывайте, моло… товарищ, — сердито поправилась Маргарита Евсеевна. — У меня еще пока что глаза есть.

— Это не я вас, это он вас разыграл, — сухо возразил Лосев. — Ведь по паспорту ему уже восемьдесят лет.

— Что?!.

— Да, да. Стоило вам только повнимательнее посмотреть на его паспорт. И, кстати, на фотографию там.

— А на фотографии он!

— Ага. Значит, переклеил. Это вы тоже не заметили?

— Это я не обязана замечать, — резко возразила Маргарита Евсеевна. — Я не криминалист, а бухгалтер. И год рождения не обязана смотреть! Доверенность есть? Есть. И все.

— А печать на доверенности вас устроила? — поинтересовался Лосев. — И штамп тоже? Вы посмотрите на них. Все вы, товарищи, посмотрите. Полезно. Ведь липа же, неужели не видно? Невооруженным глазом.

Доверенность пошла по рукам.

Печать и штамп там были, очевидно, выполнены кустарным способом: буквы кое-где покосились, герб в середине печати вообще не был до конца прорезан, а на штампе, где буквы плясали так же, как и на печати, в названии министерства оказалась даже грамматическая ошибка.

— Ой! — воскликнула одна из сотрудниц. — Это просто кошмар, если так вот вглядеться.

— Грубая работа, — мрачно объявил мужчина-бухгалтер. — Впору сразу было милицию звать.

Все вокруг понуро молчали.

— И это не все, — продолжал Лосев. — Отнеслись бы к делу внимательно, заметили бы еще одну странность в этой доверенности.

Окружающие снова насторожились. Маргарита Евсеевна, до этого непрестанно прикладывавшая платочек к носу и глазам, замерла, скомкав его в кулачке, и с испугом посмотрела на Лосева.

— Откуда эта машина к вам пришла? — спросил Виталий.

— А черт ее знает теперь, откуда она пришла, — в сердцах воскликнул мужчина-бухгалтер.

— Теперь-то понятно, что черт ее знает, откуда, — усмехнулся Лосев. — Но тогда вы же считали, что она из-под Житомира, так или нет?

Он посмотрел на Маргариту Евсеевну, и та, промокнув платочком глаза, тихо ответила, не поднимая головы:

— Так…

— Ну, вот. А госзнак машины посмотрите какой здесь указан, — Лосев протянул доверенность Маргарите Евсеевне. — Серия какая?

— КРУ, — неуверенно произнесла та, взглянув на доверенность в его руке и словно боясь сама к ней прикоснуться.

— И что это значит? — спросил Лосев.

— Откуда я знаю, что это значит, — плачущим голосом произнесла Маргарита Евсеевна. — Долго вы меня еще будете терзать?

— Некоторое время придется, — ответил Виталий. — Так вот. Видите, что получается? Госзнак на машине, которая пришла к вам якобы из Житомирской области, принадлежит Крымской области. Не странно ли?

— Я что же, по-вашему, и в этих дурацких номерах должна разбираться? — со злостью и отчаянием воскликнула Маргарита Евсеевна. — Я ничего в этом не понимаю! И не обязана понимать! Не обязана!

Она даже стукнула кулачком о свой стол.

— Да, — согласился Виталий. — Не обязаны. Но если бы вы обратили внимание хотя бы на все остальное и не выдали бы груз, то, кроме всего прочего, остался бы жив человек и не был бы ранен другой. А это, на мой взгляд, важнее любого груза.

— Ну, уж вы слишком, товарищ, — неуверенно подал голос мужчина-бухгалтер. — Как так можно…

А Виталию вдруг пришла в голову мысль, которая обожгла его, пришла разгадка всей случившейся драмы у ворот завода. Так он, по крайней мере, сейчас подумал.

Ну, конечно! Старик Сиротин посмотрел бумаги при выезде машины с завода, а потом, отойдя к воротам и уже собираясь их распахнуть, заметил ее номер, уловил несоответствие и что-то заподозрил. А те испугались и рванули вперед. Они ошалели от испуга. И старик стоял у них на пути. Но зачем они сбили и девушку? Да просто зверь сидел за рулем, взбесившийся зверь!

Виталий ощутил прилив бессильной ярости.

— Ладно, — устало произнес он. — Будем их искать.

— Да, найди их теперь, — вздохнула одна из женщин.

— Ну, кое-что мы все-таки умеем, — ответил Лосев — Подумаем… И еще придем к вам.

Ему вдруг показалось, что кончик какой-то ниточки прячется здесь, на этом заводе, какой-то важной ниточки, ведущей, правда, неизвестно куда. Виталий с сомнением посмотрел на заплаканную Маргариту Евсеевну.