"Заклятие горца" - читать интересную книгу автора (Монинг Карен Мари)

Глава 10

Даже притом, что ей было известно о его намерении поцеловать ее, Джесси оказалась неподготовленной к поцелую Кейона МакКелтара. И возможно, ничто не могло подготовить ее к его невероятной, потрясающей, обжигающей глубине и силе.

Он никоим образом не походил на нежный, чистый поцелуй, подаренный ей в вестибюле. Этот был настоящим. Напористый и требовательный, неукротимый во всех отношениях, без сомнения чувственный, и в тоже время чарующий.

Захватив горсть ее коротких темных кудрей, горец из девятого столетия приблизил свои губы к ее. Он положил свою большую ладонь на ее щеку, надавив большим пальцем на уголок губ, заставляя их раскрыться. Она моментально прекратила сопротивляться, когда мужчина запечатал ее губы своими, раскрывая их, углубляя поцелуй, полностью овладевая ее ртом, пресекая любой вялый протест, который только мог возникнуть у нее.

Это был подчиняющий поцелуй, опытный поцелуй, поцелуй мужчины, который сознавал свою уникальность и точно знал, что он делает. Это был не мальчик из колледжа, целующий ее, не молодой аспирант, разрывающийся между желанием сблизиться и субординацией. Это был мужчина, который на сто процентов был уверен в своих желаниях, который не признавал сомнений и запретов.

Она смутно понимала, что всегда ждала именно такого поцелуя. Просто до сих пор, она не была в состоянии точно определить, что ей требовалось и чего ей недоставало. Ее поразила внезапная догадка, что проблема с ее парнями состояла в том, что они были просто молодыми людьми, с акцентом на слове «молодой».

Кейон МакКелтар совмещал в себе сильное мужское начало и мощь, очень сексуальное сочетание. И она полностью поглупела, если думала, что сможет быть с ним на равных.

Девушка была потрясена внезапной мыслью, что ей очень, очень повезет, если она сумеет выйти из этого гостиничного номера, куда бы они в будущем ни направились, такой же, какой она вошла в него. Девственницей, хотя она никогда не призналась бы в этом никому из своих друзей. В ее кругу не было больше девственников, и давление с их стороны могло стать невыносимым, если бы они узнали об этом.

Лично она никогда не думала, что кого-то должно волновать, действительно ли она девственница. Это касалось только ее и мужчины, с которым она хотела разделить это. Ее мама хорошо бы отнеслась к ее беременности, но она также развивала в дочерях чувство собственного достоинства.

– Выбирайте тщательно, девочки, – советовала Лилли С. Джеймс своим дочерям. – Существует много никчемных людей.

Поскольку ее мама в настоящее время сменила четвертого мужа на пятого, Джесси полагала, что она знает, о чем говорит.

– Христос, девушка, ты такая сладкая на вкус, – мурлыкал он.

Она задрожала от удовольствия, когда он всосал ее нижнюю губу в свой рот и прикусил ее, его язык пробирался все глубже, штурмуя самые укромные уголки ее рта. Он целовался как мужчина, который не мог позволить себе такую роскошь тысячу лет, и брал от этой ситуации все, что только мог, смакуя все тонкие, чувственные оттенки. Соблазняя в одно мгновенье, нападая в следующее, что сводило ее с ума. Он целовался так, будто хотел проглотить ее, возможно, проникнуть прямо в ее кожу. Он целовался так, будто совокуплялся с ее ртом своим горячим влажным языком, этот греховно великолепный Горец с его твердым татурованным телом. Он целовался так совершенно и собственнически, что Джесси перестала существовать. Остались только женщина и мужчина, и она существовала только потому, что он целовал ее и если бы он остановился, то она могла бы умереть.

Она понятия не имела, как они оказались на полу.

Одно мгновение она была в его объятиях, будучи зацелованной до беспамятства в буквальном смысле этого слова, а в следующее она лежала на спине, растянувшись под его все еще влажным после душа, крупным, мощным телом, ее соски затвердели и упирались через лифчик и свитер в его голую грудь, а его стальная эрекция упиралась ей в живот.

И ей показалось или это действительно было так, но она не чувствовала больше между ними полотенце. Ну и дела, мужчина был огромен.

Затаив дыхание и зарывшись пальцами во влажной путанице его волос, она задавалась вопросом, она вообще думает, что делает.

И снова поцелуи – нежные и неспешные, пылкие и требовательные. Она тонула в мужчине, в его вкусе, аромате и прикосновениях. Ее руки против воли скользили вниз от основания шеи по мускулистым рельефам его плеч.

Она едва обратила внимание на то, что он изменил положение так, чтобы его ноги широко раздвинули ее. Он уютно пристроился меж ее бедер, и его толстая выпуклость с восхитительным трением уперлась во внутренний шов ее джинсов прямо напротив клитора. Она стала влажной от такой близости.

Когда он обхватил и приподнял ее бедра, и начал медленный эротичный танец, который был столь же стар как мир, где-то на задворках ее сознания начали постукивать тревожные молоточки. Но с каждым медленным, мощным толчком его члена, внутренняя тревога становилась все слабее и слабее, поскольку Джесси неотвратимо соскальзывала в пучину страсти, сотканную Кейоном МакКелтаром.

Когда он мучительно медленно, как будто фиксируя в памяти нежные очертания каждой впадинки и изгиба, закатывал ее свитер от самого низа до груди, она хныкала в его рот от потребности почувствовать эти большие руки на каждом миллиметре своего обнаженного тела. Всюду, где он дотрагивался до нее, она чувствовала, как низковольтный электрический ток пульсировал под кожей, сокращая каждый нерв, приводя к восхитительному возбуждению. Когда он накрыл рукой одну из ее грудей, жар стремительным потоком потек прямо к низу ее живота и еще ниже, она впилась ногтями в его плечи и с жадностью выгнулась навстречу следующему его толчку.

Он мелкими глотками с шипением впитывал воздух и вдруг дернул застежку ее джинсов, и сразу прохладный воздух коснулся ее обнаженной кожи, поскольку он стянул ее джинсы и трусики. Слабая сирена зазвучала снова, более громко на этот раз, но он поцеловал ее так горячо, так неистово и…

…Она резко хватала ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды.

Одна на полу.

Она моргнула. Боже, как же мужчина мог переместиться так быстро! Она села, ошеломленно оглядываясь вокруг. – Куда ты делся? – спросила она затаив дыхание.

– У тебя за спиной, женщина, – поступил очень разъяренный ответ.

Она посмотрела через плечо. Он был в зеркале, установленном в углу, с трудом переводя дыхание, как после быстрого бега. Она понимала его, испытывая те же трудности с дыханием. Ее губы распухли от поцелуев, спину жгло от контакта с колючим ковром, а соски пульсировали.

Почему он оказался в зеркале? Нет, как он оказался в зеркале? Она с изумлением смотрела на него.

– Оно возвращает меня обратно через какое-то время, – сказал он категорически.

Она продолжала таращиться. – Б-без предупреждения? – она запнулась. – В точности как сейчас?

– Да. Это был не мой выбор, оставить тебя вот так. – Его пристальный взгляд резко опустился и остановился там. – Ох, Джессика, у тебя красивые ягодицы. Только чтобы увидеть это, стоило прожить около тысячи лет.

Его слова вернули ее к тому факту, что она сидела на полу между телевизором и кроватью, напротив входной двери, с голыми ягодицами, направленными к зеркалу, глядя на него через плечо, ее свитер задран, джинсы и трусики спущены до коленей.

Осознание действительности возвращалось вместе со здравомыслием.

О, Боже, что она почти только что сделала? Она ошеломленно смотрела на зеркало.

За несколько минут она оказалась на полу, со спущенными до коленей джинсами и трусами! Несколько страстных поцелуев – и она готова заняться сексом с мужчиной, которого только что узнала. Высокомерным отражением мужчины в зеркале. Который жил в зеркале. И к тому же находился в таком отчаянном положении!

Это было совсем на нее не похоже. Она чокнутая?

Шокированная и потрясенная своими действиями, Джесси нагнулась, чтобы натянуть свои джинсы. Ее трусики и джинсы спутались и застряли чуть ниже бедер. Она дергала, но они не поддавались. И все ее усилия приводили лишь к тому, что они окончательно запутались на бедрах.

Он поперхнулся. – Христос милосердный, женщина, ты убиваешь меня!

Покраснев, она угрюмо посмотрела на него через плечо и, сверкая обнаженными ягодицами, проскакала в ванную.

За спиной послышался стон.

– Прекрати смотреть на мою попу!!! – с отчаянием шипела она.

Она расслышала его смех даже сквозь закрытую дверь.

Несколько часов спустя, Джесси проснулась с сильным чувством голода, от которого сводило ее живот.

Ворочаясь в очень неудобной гостиничной кровати, она поглядела на часы. Неудивительно, что она проголодалась – последний раз она ела двадцать четыре часа назад!

Еду, заказанную ею ранее, так и не доставили в номер по одной из причин: ее приносили, в то время как она была растянута под очень твердым телом Кейона МакКелтара, глухая и слепая ко всему, кроме его эротической атаки на ее чувства; или они потеряли ее заказ; или его принесли настолько поздно, что она уже спала. Так как ей редко предоставлялась возможность полноценно выспаться за ночь, у нее выработалась привычка засыпать мертвецким сном, как только ее голова коснется подушки, растянувшись на спине, вытянув руки вдоль тела.

После сексуального марафона на полу, Джесси ушла в ванную и скрывалась в ней какое-то время, остывая и пробуя разобраться в сложившейся ситуации. Но главным образом остывая (мужчина оставил ее с серьезной сексуальной горячкой), потому что к тому времени она была очень измотана, чтобы еще о чем-то думать.

Когда она, наконец, вышла, то натянуто сообщила в зеркало, чтобы он ушел и позволил ей поспать, и не смел будить ее, если ее жизни ничего не будет угрожать. И что ей не хочется говорить о том, что только что произошло. Не сейчас. А возможно и никогда.

Он мягко засмеялся.

– Как пожелаешь, Джессика, – ответил он.

Ее желудок, протестуя, издал долгое болезненное урчание.

Поискав выключатель бра над прикроватным столиком, она включила его, взяла телефон и нажала кнопку вызова обслуживания номеров. Как только она сделала свой заказ, состоящий из двойного чизбургера, жареного картофеля и большой бутылки кока-колы, зеркало прогрохотало:

– Увеличьте все это в четыре раза. И если есть возможность, добавьте что-нибудь на десерт.

Пожав плечами, она сделала так, как он просил, предположив, что он поест, как только будет в состоянии снова выйти из зеркала.

Пока зеркало не вернуло его, она и не задавалась вопросом, почему он возвратился в тот раз, после того как она вызвала его и он избавился от убийцы. Озабоченная собственной безопасностью, она не задумывалась об этом. Теперь она знала ответ. У него просто не было иного выбора. И хотя он мог быть освобожден из зеркала с помощью заклинания, он не мог остаться надолго.

Это было проблемой. Действительно, как он планировал защищать ее, находясь за серебристой стеклянной поверхностью?

Возвращая телефон на место, она хмуро смотрела на него. Боже, мужчина был сказочно красив. Каждый раз, когда она смотрела на него, от его вида у нее перехватывало дыхание. Забывая обо всем, что было важно для нее. Она встряхнула головой, пытаясь вернуть себе хладнокровие. Настало время для ответов на многочисленные вопросы.

– Как часто и на какое время ты можешь освобождаться из зеркала?

Он откинулся назад, опираясь на что-то в зеркале, что ей было не видно, сложив руки на груди и скрестив в лодыжках свои обутые ноги. Она прищурилась.

– Минуточку, как ты вернул свою одежду?

– У меня были столетия, чтобы изучать зеркало. Хотя это выше моего понимания, я научился использовать его некоторым образом. Оно должно удерживать людей и живые объекты, а я научился перемещать неодушевленные предметы, которые находятся в поле моего зрения.

Она моргнула, оглядываясь вокруг. Клетчатая юбка пропала. Ботинки пропали. Даже его набедренные ножны и кинжал пропали. Скорей всего, он переместил эти вещи к себе, пока она спала. О, у нее возник миллион вопросов о свойствах этого артефакта! Но первоочередной вопрос: это вопрос о его долголетии.

– Итак? – подталкивала она. – Как часто?

Он пожал плечами.

– Попробуй еще раз сейчас.

Джесси с шумом втянула в себя воздух. Ей не хотелось в данный момент вызывать его из зеркала. Она все еще не была готова иметь с ним дело воплоти – со всей этой пульсирующей, сексуальной, возбужденной, мужской плотью. Однако она должна была разобраться в сложившейся ситуации. Она несколько раз произнесла заклинание, чтобы освободить его.

Ничего не произошло.

Он опустил свою голову.

– Я не знаю. Я не могу ответить точно на твой вопрос. Я только могу сказать, как это происходило в прошлом. В случае, когда Луке было что-то нужно от меня, он временно освобождал меня. Однажды, несколько столетий назад, он освобождал меня четыре дня подряд. И каждый день мне выделялось различное время. Первый день у меня было только несколько часов, следующий – пять или шесть, в четвертый день целые сутки. Нельзя никак предсказать это.

– Значит, каждые сутки ты можешь быть свободен какое-то время, – проясняла она.

– Да.

– Что в свою очередь означает, что ты вероятней всего не сможешь освободиться до завтрашнего утра?

Еще одно пожатие плечами.

– Я не знаю. Ты должна продолжать пытаться вызвать меня через короткие промежутки времени.

– Как ты собираешься защищать меня, если не сможешь выбраться из зеркала? – сказала она зло.

– Девушка, нам только необходимо скрываться от Луки в течение нескольких дней. Еще двадцати, если быть точным. Я думаю, что это небольшой срок. И уверяю, до тех пор я буду очень хорошо охранять тебя.

– Двадцать дней? Почему только двадцать? – Это не казалось настолько ужасным. Она не знала, что был какой-то срок тому, как долго ее жизнь будет катиться кувырком, и что этот срок был относительно коротким. Бесспорно, она могла вернуть свою жизнь в старое русло по истечении двадцати неконтролируемых дней, если проблема действительно будет решена к тому времени. Она была благодарна провидению, что не прикинулась больной. Внезапно ее шансы на выживание и возвращение к нормальной жизни оказались более существенными. Одна хорошо выдуманная история могла бы исправить ситуацию. Ей, возможно, даже не придется быть и вполовину столь же изобретательной, как некоторым из ее студентов, пробовавших повесить ей лапшу на уши.

– Потому что сделка, которая привязывает меня к Темному Зеркалу, требует, чтобы каждое столетие через зеркало передавали десятину самого чистого золота для продления действия Договора с Темным Двором Сидхе. Следующая десятина должна быть заплачена в канун Хэллоуина, тридцать первого октября, в полночь.

Проклятье. Десятины укрепляют сделки. Как только она начала думать о возвращении к нормальной жизни, ей напомнили, что в настоящее время она была по самую макушку в мире сказки, заклинаний и проклятий.

И самое страшное было в том, что все это начинало казаться ей разумным. Чем дольше она общалась с мужчиной, который жил в зеркале, тем больше привыкала к странности последующих фантазий. Его существование само по себе было настолько необъяснимым, что ей казалось бессмысленным ссориться в дальнейшем по поводу непонятных возможностей. Хотя она никогда бы не поверила в это, но магия существовала. И доказательство этому стояло у нее перед глазами. Бесспорное доказательство.

Покачав головой, она встала с кровати – она спала полностью одетая, но сняв обувь и носки – и с любопытством подошла к зеркалу. Она исследовала замечательную рамку с ее странными символами, поглаживая прохладное золото, проводя рукой вниз по серебристому стеклу.

В зеркале Кейон тоже поднял руку и повторил ее движение, заставляя кончики их пальцев встретиться. Она ощутила только холод стекла.

Когда кончики ее пальцев достигли черного пятна на краю, она их торопливо отдернула. От него исходил леденящий холод, точно так же, как от странного электронного сообщения, и ей почти казалось... хорошо, не совсем... что к ее коже прицепилась ментальная пиявка, поскольку она, как будто с неохотой, освободила ее. Она сделала у себя в голове пометку, что необходимо сказать ему о Myrddin-парне и его изворотливом сообщении. Но сначала ответы на многочисленные вопросы.

– Это из-за того, что оно относится к реликвиям Темного Двора Сидхе, девушка, – сказал он мягко.

– Что?

– Холод. Темная сила – холодная. Светлая сила – теплая. Артефакты Светлого Двора Сидхе источают приятное тепло. Простое перелистывание страниц из Темной Книги Темного Двора Сидхе высасывает тепло человеческого тела. Могу сказать, что чтение самой Темной Книги изменяет человека день за днем, отнимая у него все остатки внутренней теплоты и света, и он перестает походить на самого себя.

Джесси впитывала информацию, но отказывалась отвлекаться от насущных вопросов. Она должна была восстановить контроль над ситуацией, который мог быть достигнут только через полное понимание текущего момента, и насколько она понимала, эта Темная Книга, независимо от того, чем она была, не имела никакого отношения к ее проблемам.

– Значит, все, что нам нужно сделать – это держать тебя подальше от этого Луки, пока не пройдет время выплаты десятины и чары не будут сломаны? Мы всего лишь должны скрываться в течение трех недель? Это – все?

– Да.

– А что потом, когда чары будут сняты, ты освободишься? – Он избавится от этого мужчины, который хочет ее смерти? Вернется ли она к нормальной жизни?

Он глубоко вздохнул, его пристальный взгляд цвета виски внезапно загорелся пугающей жестокостью. Когда он заговорил, в его голосе появились металлические нотки.

– Тогда тебе никогда больше не придется волноваться о Луке Тревэйне снова. Конец. В этом я могу поклясться.

Джесси отстранилась, уйдя в себя. С этими словами он превратился из сексуального мужчины в готовое к нападению животное: губы, раздвинутые в оскале, раздутые ноздри, суженные и совсем не нормальные глаза. Безумие, рожденное тысячелетием неволи, мерцало в этих глубинах цвета виски, темных и холодных, как чернильное пятно по краю Темного Зеркала.

Она сглотнула.

– У тебя кажется не вызывает сомнений способность победить его, учитывая, что он является тем, кто упек тебя в зеркало, – она чувствовала себя обязанной указать на этот факт.

Злая дикая улыбка изогнула его губы.

– Ах, Джессика, на сей раз я буду победителем. И ты в этом сможешь убедиться, – сказал он с мягкой угрозой.

Его слова крайне испугали ее. Была такая непримиримая уверенность в его голосе, такая дикость в его глазах, что у нее больше вообще не возникало опасений относительно способности Кейона МакКелтара помочь ей.

У нее возникло чувство, что у мужчины имелось несколько припрятанных в рукаве хитростей. Даже у связанного с зеркалом. Таких хитростей, которые даже не могли прийти ей на ум. Снова она испытала чувство, что в нем скрыто намного больше, чем находится на поверхности.

Ах да, так или иначе, но этот мужчина будет охранять ее.

И как ты собираешься оградить себя от него?

Хороший вопрос.

Еще двадцать дней. И каждый день, по крайней мере, какой-то отрезок времени он мог быть свободным от зеркала.

Помоги ей Бог, она понятия не имела, как это сделать.

Кейон МакКелтар привлекал ее своей манерой поведения, наперекор логике и разуму. С другой стороны, с иронией думала она, это не должно удивлять ее слишком сильно, потому что все, что происходило с ней сейчас, противоречило логике и разуму. Она была огорчена внезапным слабым прозрением, что сохранением девственности она была обязана вероятней всего не столько ее внушительным моральным принципам, сколько тому факту, что она просто никогда раньше не испытывала такую интенсивную, глупую химическую реакцию. Если бы она у нее была, то она очень сомневалась, что сохраняла бы девственность так долго.

– Обслуживание номеров! – Жизнерадостно прокричали за дверью, сопровождая это громким стуком.

Джесси с радостью отвернулась от зеркала.

– Большое спасибо, – сказала она. – Я умираю с голоду.

Кейон подался назад, скрывшись за зеркальной поверхностью, откуда он мог все видеть, но при этом оставался незамеченным.

Поскольку Джессика пошла к двери, его пристальный взгляд задержался на ее сочной небольшой попке. Он только утром держал эти шелковистые сладкие бедра в своих руках, в каждой руке по ягодице. Он собирался сделать ее своей женщиной, заполнить ее своим членом и двигаться глубоко в ней. Он касался этих тяжелых округлых грудей, целовал эти пухлые губы, познавая сладкую свежесть Джессики С. Джеймс. И скоро он познал бы сладость между ее бедрами, впился бы в нее, покусывал и сосал, доводя ее до одного оргазма за другим.

Мягкое рычание родилось в его горле. Христос, как ему нравилось наблюдать ее движения! Ее походка была решительной и целеустремленной и все же при этом изящной и сексуальной. С таким телом она не могла быть несексуальной. Ее короткие темные кудри делали ее еще женственнее, подчеркивая ее точеную шею, лопатки, и очаровательно стройную осанку спины.

– Я не хочу говорить о том, что только случилось, – отрезала она.

– Я полностью согласен с тобой, женщина, – думал он, тихо посмеиваясь и пожимая плечами. Это не нуждалось в словах.

Их тела понимали друг друга без слов.

Желание. Жажда. Потребность.

Он смотрел на нее, и сердце в его груди сжималось от возбуждения и собственнических чувств.

Это было не просто желание переспать с ней. Это был бесспорный отклик на долгий поиск своей половинки.

Это было необузданным, подобно животной страсти. Это было...

Еда. Проклятье. Его рот наполнился слюной. Он ощутил запах мяса.

– Вы можете поставить это здесь, – сказала Джессика, показывая на стол у окна.

Стройная женщина лет тридцати с каштановыми волосами до плеч внесла поднос в комнату, проходя в узком промежутке между кроватями и мебелью.

Красное мясо. Слава Богу, девчонка не заказала рыбу или домашнюю птицу! Прошло более ста лет с тех пор, как он ел в последний раз, и ему хотелось мяса с кровью. В последний раз, когда Лука освобождал его, он с волчьим аппетитом поглощал хлеб, сыр и пиво. Для него, лишенного простых радостей, это был божественный банкет различных запахов и вкуса, но это не было сытным сочным нежным мясом. Память о нем мучила его в течение более чем 427 лет.

Хотя его существование в зеркале не подвергалось изменениям и он не испытывал никаких физических потребностей – ни голода, ни жажды, ни потребности во сне или справить естественную нужду, или вымыться – что не означало, что он не думал об этом.

Он голодал. Вот черт, он действительно голодал! Он коротал свое время, вспоминая вкус и аромат его любимых блюд.

В настоящее время, закрыв глаза, он смаковал ароматы, доносящие до его зеркала, так как женщина начала разгружать тележку.

Он понятия не имел, что насторожило его.

Позже он решил, что может быть, намерения женщины были настолько явными и предельно сосредоточенными, что он, неосторожно «прослушав», даже через зеркало уловил исходящую от нее угрозу. Так иногда происходило с Лукой, чаще всего, когда его эмоции были слишком сильны, из-за того что он был в ярости по какой-то причине.

Независимо от того, что это было, Кейон среагировал немедленно, без колебания.

Его рука выхватила кинжал из ножен.

Прицелившись, он метнул его, одновременно шепча заклинание, чтобы раскрыть завесу серебра.

И брошенное восьмидюймовое, острое как бритва лезвие, нашло свою цель за стеклом.