"Серебряная ведьма" - читать интересную книгу автора (Кэррол Сьюзен)

ГЛАВА 13

Серебряная роза поднялась по ступеням к своей спальне и отпустила свиту взмахом маленькой руки. Венец у нее на голове снова начал сползать на уши, и она раздраженно поправила его. Худенькие плечи сгибались под тяжестью мантии и бархатного платья, таких невыносимых в жаркий день. Платье промокло от пота и неприятно липло к телу.

Мегера устала после очередной аудиенции с толпой женщин, которые ежедневно собирались в зале старого дома, чтобы глазеть на нее с благоговением и страхом, поклоняться ей, искать ее расположения. Мама называла их ее придворными.

Нет, не мама, напомнила Мегера сама себе. К Кассандре Лассель надо было обращаться «госпожа», как все остальные. Мама сильно злилась, когда она забывалась. Мэг прикоснулась к пятиконечному медальону у нее на груди и содрогнулась. С раннего детства девочка усвоила одну вещь: крайне неразумно злить маму.

Она вошла в спальню и захлопнула дверь, прислонившись к ней, со вздохом облегчения отгородившись от рьяных поклонниц, даже несмотря на то что это было ненадолго. Какое счастье освободиться от всех этих просящих рук, молящих глаз, лиц, которые устремлялись к ней, словно голодные мыши. У нее стоял звон в ушах от их бесконечных просьб.

«Великая королева, пожалуйста, верни мне молодость… излечи мою больную ногу… прокляни того мужчину, который украл мою невинность».

Больше всего Мэг не любила такие просьбы: «О, могущественная Серебряная роза, я потеряла сестру… мать… дочь. Не могла бы ты воскресить их, как маленькую Лизетту, когда она утонула в пруду?»

Мэг хотелось закричать во все горло, что Лизетта не утонула, она просто захлебнулась. Она только казалась бездыханной. Она не умерла, иначе Мэг никогда не смогла бы вернуть ее к жизни простым живым поцелуем, что это всего лишь прием, которому она научилась у своей старой няни.

Но мама строго запретила Мэг рассказывать об этом.

– Пусть думают, что ты оживила ребенка. Это лишь повысит твою репутацию великой колдуньи.

– Но… но это ложь, – недоумевала Мэг. – Я не обладаю такой силой.

– Могла бы обладать, глупое дитя. Если научишься вести себя.

Мэг не знала, что пугало ее больше: перспектива, что никогда не сможет выполнить все сомнительные обещания, которые ее заставляли давать, или что однажды она сможет…

Она отстегнула застежку мантии и вздохнула с облегчением, когда тяжелая одежда упала с ее плеч. Ей захотелось пнуть ненавистную мантию ногой, но она не сделала этого, потому что знала, как ее отругают за то, что недостаточно аккуратно обращается с «государственным облачением».

Мэг брезгливо подняла мантию и повесила ее на крючок в стене. Потом сняла с себя платье. Пальцами она прикоснулась к медальону; цепочка, на которой он висел, врезалась ей в шею, и от пота появилось покраснение на коже.

Мэг хотела снять медальон, но знала, что не посмеет. Она содрогнулась, думая, какие страшные последствия могут быть, если она попытается это сделать. Нет, вероятнее всего, она не отважится на такое.

Мэг обреченно посмотрела на себя в небольшом зеркале над умывальником. Без короны и мантии она больше не была Серебряной розой. Эта мысль оказалась единственным утешением, которое она увидела в зеркале. Она рассмотрела свои острые угловатые черты лица, копну каштановых волос, недовольно сморщила нос и отвернулась.

Чувствуя себя усталой и измученной жарой, она сбросила туфли и упала на огромную кровать, занимавшую большую часть комнаты. Дубовая кровать была тяжелая, резная, под балдахином из голубой парчи с вышитыми серебряными розами. Это ложе создано для королевы, как говорила ее мать.

Мэг ненавидела кровать еще больше, чем мантию и корону. В ней неплохо было поспать в полдень, но по ночам, когда она оставалась совершенно одна в темноте, ей казалось, что огромная кровать готова проглотить ее, словно пасть, как только она закроет глаза.

Для девочки девяти лет это была совсем недетская фантазия, Мэг это знала, но ничего не могла поделать. С замиранием сердца она обычно крепко прижимала подушку к груди и тихонько плакала в нее, стыдясь своей детской слабости.

Она плакала и вспоминала дни, проведенные в Англии, где они жили с мамой, перед тем как переехать во Францию три года назад. Мэг отчетливо помнила маленький домик возле моря в Дувре и свою няню, которая ухаживала за ней с раннего возраста. Толстая, добрая и мудрая женщина по имени Пруденс Вотерс, но для Мэг она всегда была ее любимой Норис.

Девочка совсем не боялась темноты, когда Норис заботливо укладывала ее в уютную кроватку, укачивала ее на ночь под шепот моря. Няня всегда называла ее своей маленькой Мэгги, что приводило маму в ярость.

– Ее зовут Мегера, – возмущалась мать.

Но англичанка только пожимала плечами. Норис была одной из немногих, кто, как казалось, никогда не боялся Кассандру.

Но бояться стоило, думала Мэг, глядя в резной потолок спальни. У нее в горле застрял комок, когда она вспомнила весенний день и подругу мамы Финетту, взявшую ее на прогулку вдоль берега, чтобы собрать ракушек. Мэг спешила обратно в дом, чтобы показать Норис морскую звезду, которую она нашла.

Но женщина не встретила ее сияющей улыбкой, чтобы порадоваться вместе с ней ее сокровищу, вытряхнуть соленый песок из ее волос, вымыть ей руки и личико и накормить ужином. Норис нигде не было – ни на кухне, ни в саду. Единственным объяснением матери было: «Мегера, ты теперь слишком большая, чтобы у тебя была нянька. Она научила тебя всему, что могла. Я отослала госпожу Вотерс обратно в ее семью».

Мэг было запрещено плакать и задавать вопросы. Ей этого не хотелось, потому что сурово сжатый рот матери стал для нее пугающим предостережением. Она проглотила свое горе, смирилась с тем, что Норис исчезла из ее жизни. Точно так же, как Цербер, старая собака, которая долгое время служила маме поводырем.

Вытянув руку, Мэг потрогала бледный шрам с тыльной стороны руки, где Цербер укусил ее в то лето, когда ей исполнилось пять лет. День был душный, как сегодня, и Мэг не сомневалась, что Цербер укусил ее нечаянно. Бедный старый мастиф просто умирал от жары, как и все остальные, и не хотел, чтобы маленькая девочка гладила его потными руками.

Но мама посадила собаку на цепь. Они с Финеттой отвели его вниз на берег моря, а спустя несколько часов вернулись без Цербера, и мама резко сказала:

– Я от него избавилась.

– Но, мама, почему? – спросила Мэг, потрясенная и напуганная.

Мать любила собаку больше всего на свете. Даже больше Мэг.

Кассандра лишь холодно ответила:

– Из-за тебя. Ничто не должно пугать мою Серебряную розу.

Она сказала не «мою дочь» или «единственного ребенка», а Серебряную розу, с горечью вспомнила Мэг.

Ради легенды, на которую мать возлагала все свои надежды, она готова была принести в жертву даже любимого Цербера. Но за это она возненавидела Мэг. Даже в таком юном возрасте девочка это почувствовала.

Мэг поежилась, думая, как сильно ей хотелось предупредить ту новенькую девушку, которой она позволила войти в их тайное общество. В ночь, когда Кэрол Моро, съежившись, стояла перед ней на коленях, Мэг заглянула ей глубоко в глаза. Она отлично владела искусством мудрых женщин читать по глазам. Норис учила ее хорошо, и у Мэг был природный дар, хотя она не любила часто пользоваться своей способностью. Если долго смотреть в самую глубину чьих-то глаз, можно увидеть тайные мысли, о которых знать не следует.

Но, узнав Кэрол, Мэг поняла сразу, что девушка отличается от остальных злых, амбициозных женщин, собравшихся в большом зале. Кэрол была напугана, смущена и расстроена, почти как сама Мэг, и она сразу почувствовала привязанность к девушке. Кэрол просто хотелось уйти домой, обратно на остров Фэр, и Мэг хотелось отпустить ее. Но мама никогда не позволит этого. Помочь девушке можно было, только сказав, что она годится для того, чтобы стать членом их тайного ордена.

И когда Кэрол покорно приняла ее решение и поцеловала руку, Мэг захотелось наклониться и прошептать ей на ухо: «Будь осторожна. Никогда не зли и не расстраивай мою мать. Иначе ты исчезнешь».

Иногда Мэг думала, что случилось с ее отцом. Она никогда его не видела, никогда не подозревала, что у ребенка может быть отец, пока не увидела на берегу, как отец учит своего маленького сына чинить рыболовную сеть.

Мэг прямиком направилась домой и потребовала, чтобы ей сказали, где ее папа, и вопрос этот задавала много раз. В более спокойном настроении Кассандра Лассель сочиняла истории про отца Мэг, говорила, что он был большим миссионером и много путешествовал по миру как отважный воин, что он был таким грозным, что его прозвали Бичом.

В другие моменты, которые Мэг называла темными временами, мама выпивала слишком много вина и ворчала на Мэг, говорила, что она порождение дьявола. Мэг все варианты казались одинаково пугающими, и постепенно она перестала спрашивать, но начала сочинять собственные истории.

На самом деле ее отец был королем, решила она. Красивым мужчиной, высоким и храбрым, с густыми волосами и сияющими глазами. Он смеялся, поднимая ее высоко на руки, и танцевал с ней по комнате, называя ее своей маленькой принцессой. Мэг украли из колыбели но дворце.

Но папа ищет ее. Однажды он приедет на большом белом коне и увезет Мэг в свое королевство за морем. Была только одна проблема с ее фантазиями, когда она воображала себя в седле с этим великим человеком: она казалась себе безобразной маленькой девочкой. Поэтому в своих мечтах и представляла себя прекрасной принцессой с золотыми кудрями и голубыми глазами.

Такого никогда не могло случиться. Девочка была достаточно взрослой, чтобы понимать это, но ей было все равно. Она поняла, что жить с отцом, который ее обожал, гораздо приятнее, чем в реальном мире, в доме, полном женщин с пугающими надеждами, с матерью, которая презирала ее за слабость.

Успокоенная мечтами, Мэг повернулась на бок, уткнула носик в подушку и заснула. Но вскоре проснулась от того, что что-то тряс ее грубой рукой за плечо.

– Мегера! Проснись, ты, ленивая девчонка.

Мэг распахнула глаза. Солнечный свет погас, в спальне было темно. Она попыталась разглядеть в сумраке женщину, которая ее разбудила. Не надо было особенно всматриваться, чтобы понять, кто это. Она знала резкий голос и едкий запах Финетты слишком хорошо.

Вывернувшись из ее рук, Мэг зевнула и протерла сонные глаза.

– Какого черта ты тут делаешь, девчонка? – вопила Финетта. – Валяешься в постели посреди дня.

– Не знаю, – промямлила Мэг.

Кроме Кассандры Лассель, Финетта была единственной женщиной их ордена, кто осмеливался грубо разговаривать с Мэг. Возможно, потому, что Финетта была самой старой и самой надежной служанкой Кассандры, если мама вообще кому-то доверяла. Мэг эта женщина никогда не нравилась. В отличие от доброй и мягкой Норис Финетта была вся из углов, начиная с лица, хитрых глаз и кончая плоской грудью и костлявыми бедрами. Независимо от того, какое на ней было платье, Финетта всегда выглядела неряхой, потому что никогда не мылась. Ее кожа была покрыта слоями грязи, а липкие волосы дурно пахли, все ее тело источало смесь запахом пота, грязи и мочи.

Она стояла над Мэг подбоченясь и пронзительно кричала:

– Представляет ли ваше величество, который теперь час?

Едва сдерживая желание зажать нос, Мэг переползла на другой конец кровати. Взглянув в окно, она увидела, что солнце уже почти село. Она и не представляла, что проспала так долго.

– О нет, – застонала она.

– О нет, – передразнила ее Финетта. – Госпожа ждет тебя целую вечность. Ты должна быть на занятиях уже давно.

Мэг внутренне сжалась при упоминании о матери, но не хотела, чтобы Финетта это заметила. Выбравшись из кровати, отыскала туфли, пока Финетта ворчала на нее:

– Какая же ты маленькая эгоистка. Понимаешь ли ты, сколько женщин рискуют своей жизнью, отказались от всего, чтобы последовать за тобой? Они надеются, что ты расшифруешь «Книгу теней» и разгадаешь заклятья.

Мэг нагнула голову, чтобы волосы, упавшие ей на глаза, скрыли выражение страха и отвращения на лице. Она ненавидела эту книгу, хотела, чтобы она сгорела в огне, но, зная, какая это дьявольская вещь, сомневалась, что книга сгорит.

Давным-давно Норис научила Мэг разбираться в таинственных символах и рунах, радуясь ее стремительным успехам.

– Какое ты чудо, моя маленькая куколка. В твоем возрасте ты так быстро учишься. Я знала взрослых женщин, которые никогда не смогли освоить древний язык, а у тебя просто талант. Клянусь, однажды ты превзойдешь свою старую нянюшку. Я так горжусь тобой, милая.

В то время Мэг заливалась румянцем от удовольствия, когда Норис хвалила ее, но теперь воспоминания печалили ее. Норис больше не будет гордиться ею, особенно когда узнает, как Мэг использует полученные знания.

Она смогла расшифровать старинные символы, несмотря на то что «Книга теней» была исключительно трудной для чтения. Но чем больше она старалась понять эти волшебные страницы, тем больше ужасалась. Даже самые безобидные заклятья оказывались страшными. Порошок для сохранения свежести роз превратился в смертельный яд. Магическая игла для введения лекарства в кровь больного превратилась в страшное оружие. По крайней мере, в руках ее матери.

Иногда Мэг опасалась, что плохой была не книга, а Кассандра. Однако для маленькой девочки страшно так думать о своей матери. Закончив надевать туфли, Мэг отогнала эту мысль. Финетта стояла над ней, постукивая ногой.

– Так какое же заклинание ты собираешься переводить сегодня?

– Не знаю. Что скажет мама… хочу сказать, что прикажет госпожа, – угрюмо ответила Мэг.

– Не забывай, что именно я добыла эту книгу, украв ее из-под самого носа охотника на ведьм и Темной Королевы, – бахвалилась Финетта. – И совершенно не рискуя сама. Я…

– Да-да, – прервала ее Мэг с долгим усталым вздохом.

Она слышала истории о том, как Финетта обманула шпиона Темной Королевы и выкрала книгу, не меньше миллиона раз. Всем остальным эта история тоже надоела. Девочка вздрогнула, когда Финетта больно ущипнула ее за руку.

– Ты должна помнить, что все это благодаря мне, понятно? Я ждала вознаграждения гораздо больше, чем все эти простушки. Хочу, чтобы ты нашла для меня снадобье, которое сделало бы меня красивой и желанной.

Мэг понимала, что во всем мире нет заклятья, которое способно было бы совершить такое чудо. Ей очень хотелось предложить Финетте одно волшебное средство под названием «горячая вода и душистое мыло». Но она предпочла не открывать женщине своих мыслей. Отпрыгнув от нее, Мэг вышла из спальни, высоко подняв голову.

Комната, которую занимала Кассандра Лассель, находилась на самом верху дома. Те, кого хозяйка вызывала к себе, отправлялись в ее покои с неохотой. Не нравилось это и ее собственной дочери. Даже в самое светлое время суток северная башня казалась мрачной и зловещей, полной теней и тайн.

Потными руками цепляясь за перила, Мэг карабкалась вверх по винтовой лестнице. Она представляла себе, как сердита на нее мать из-за того, что она опаздывает. Настроение Кассандры портилось, если винные демоны выползали из бутылки и заполняли ее сердце.

Мэг сжала в руке медальон и сделала вдох, ощущая его на себе словно аркан, готовый затянуться на шее. Но, задерживаясь, она только ухудшала ситуацию. Вокруг было совсем темно, но можно было разглядеть свет под дверью материнской комнаты.

Мэг сделала глубокий вдох и постучала.

– М-мама… Э-э… госпожа?

Ответа не последовало. Возможно, она слишком тихо позвала и мама ее не услышала, хотя это было маловероятно.

Несмотря на то, что мать была слепа, ее другие чувства были предельно остры, особенно слух.

Девочка постучала еще раз, немного громче. Когда она снова ничего не услышала, сердце ее сильно забилось. Иногда, когда мама пила слишком много вина, ей становилось плохо и она впадала в долгий сон, из которого Мэг не могла ее вывести.

Испугавшись за мать, Мэг повернула ручку двери и приоткрыла ее, чтобы заглянуть внутрь. Обстановка в комнате башни была скудная: узкая кровать, стул, стол, комод, где мама хранила сушеные травы, необходимые для составления отваров, и небольшой сундучок, в котором хранилась ужасная книга. Нельзя было прикасаться ни к чему в этой комнате и передвигать с места на место, чтобы она ни в коем случае не потеряла что-нибудь и всегда знала, где что лежит. Мэг давно поняла, что это сильно злит Кассандру.

– Госпожа?

Девочка осмелилась открыть дверь немного больше, пока не заметила мать возле пустого камина. Мэг замерла, едва удержав испуганный крик при виде того, что предстало перед ее глазами. Мать снова вызывала духов…

Кассандра склонилась над медным чаном посередине стола, тихо бормоча какое-то заклинание. Подсвечник с белыми свечами, горевшими белым светом, отбрасывал зловещий свет на костлявое лицо женщины. Она откинула назад седеющую черную копну волос и размахивала рукой над котлом.

Ее мать была зловещей женщиной, но становилась просто невменяемой, когда впадала в транс. Казалось, что она стала выше, сильнее, и ее тень расползалась по стене. Ее глаза, обычно такие темные, горели внутренним огнем, когда она пристально смотрела в котел. Мать была слепа только в обычной жизни. Погружаясь в потусторонний мир, Кассандра прозревала.

Мэг отпрянула, дрожа всем телом. Как часто Норис предостерегала Мэг от общения с духами, от запретного вызывания духов умерших.

«Это самая черная магия, моя крошка. Опасно не только просто тревожить души усопших, как бы сильно мы их ни любили при жизни, общение с духами просто очень опасно. Всякий раз, когда нарушается покой умерших, возникает опасность высвобождения злых и мстительных духов, ищущих возможности вернуться в мир живых».

Видя, как ее мать ворожит над медным котлом, Мэг захотела вбежать в комнату и остановить ее, схватить ее за юбку и молить ее не делать этого.

Но матери не только не нужны ее мольбы, она могла заставить Мэг участвовать в этом заклинании. Она несколько раз пыталась научить ее ворожбе, но безуспешно.

– У тебя совершенно нет способностей к общению с душами мертвых, – жаловалась мать, когда у Мэг ничего не получалось. – Ты слишком глупая, чтобы научиться этому.

Мэг знала, что это не так, ей просто не хотелось изучать черную магию.

Когда из котла начал подниматься страшный дым, Мэг отпрянула от двери, ей захотелось ее закрыть и ничего не видеть. Но она продолжала смотреть со страхом и удивлением, как ее мать все громче произносила заклинание.

– Нострадамус! Услышь меня, учитель. Вызываю твой дух из мертвых. Приди ко мне. Буду говорить с то бой о будущем.

Вода в котле закипела, с шипением выбрасывая клубы пара. Из глубины котла раздался низкий голос, от которого у Мэг по спине пробежал мороз.

– Что теперь, колдунья? Зачем ты снова тревожишь мой покой своими бесконечными вопросами о будущем. Что еще могу я тебе сообщить?

Мэг поежилась. Ей говорили, что при жизни Мишель де Нострадам был ученым доктором и предсказателем, своими советами помогавшим многим людям. Когда мама вызывала его дух, он всегда возмущался, но теперь голос призрака звучал, скорее, устало, чем сердито. Злилась мама.

– Что ты можешь мне сказать? Как насчет одной правды вместо всех твоих бесконечных, фальшивых разглагольствований и намеков?

– Каких еще фальшивых разглагольствований? Когда я тебя обманывал?

– Ты сказал мне, что однажды во Франции будет революция, и королей свергнут с трона. Ты предсказал, что настанет время, когда женщины больше не будут подчиняться мужчинам, и ты предсказал, что Мегере предстоит великое будущее.

Мэг вздрогнула при упоминании ее имени. Услышать собственное имя от призрака было страшно, даже несмотря на то что Нострадамус согласился с ее матерью.

– Ребенок, которого ты называешь Мегерой, станет могущественной женщиной. Все, что я предсказал, свершится.

– Когда? Не вижу пока ничего, подтверждающего, что это правда, хотя приложила все усилия, чтобы это случилось. За многие годы я нисколько не приблизилась к тому, чтобы возвести дочь на французский трон. Ты… ты обманул меня.

– Ты сама себя обманула, колдунья, – ответил замогильный голос. – Я никогда не говорил о том, что Мегера будет править Францией. Именно ты собрала все отдельные события, о которых я говорил, в одну бредовую картину.

– Потому что ты ввел меня в заблуждение. Ты заставил меня поверить! – Кассандра сжала кулаки, заскрипев зубами. – Мне не нужны больше твои рассуждения и пророчества. Скажи раз и навсегда: что ты имел в виду, когда говорил, что у моей дочери будет великая сила? Станет она королевой или нет?

– Судьба Мегеры в…

Голос перешел в шепот. Сердце Мэг бешено забилось. В чем? В чем ее судьба? Она припала к щели, стараясь расслышать.

Мама наклонилась ниже над котлом:

– Нет, мастер! Ты не смеешь уйти, пока не убедишь меня… – Она исступленно уставилась в туманную волу. – Кто… кто это там маячит? Кто явился? Я вызывала мастера Нострадамуса, не тебя. Уходи. Уходи, говорю тебе, и… – Кассандра замолчала, отшатнувшись от котла с испуганным криком: – Мама, это ты? Нет, нет!

Она отчаянно замахала руками, словно отбиваясь от удара.

– Змеиный зуб, проклятая колдунья, – раздался женский голос, такой резкий, что Мэг показалось, он пронзит ее, и ей захотелось зажать уши руками.

– Ты предала своих сестер…

– Нет. Нет, я не предавала, – взвизгнула Кассандра, отпрыгнув от стола. – Оставь меня.

Пар начал кружиться, принимая более темный, зловещий оттенок. К ужасу Мэг, ей показалось, что она увидела костлявую руку скелета, поднявшуюся из тумана, тянущуюся к ее матери. Кассандра закричала, и Мэг закрыла глаза от страха. Послышался удар, громкий треск, и Мэг поняла, что ее мать бросилась вперед и опрокинула котел со стола. Наступила гробовая тишина, в которой слышалось только тяжелое дыхание Кассандры. Или это было ее собственное дыхание?

Когда Мэг отважилась открыть глаза, то увидела, что туман исчез, оставив лишь легкое облачко. Котел был перевернут, вода разлита на полу. Мать сидела возле стола, и слезы струились по ее щекам.

Мэг прикусила губу и почувствовала, как что-то сжалось в груди. Ей довелось видеть, как плачет мать, только раз, когда пропал Цезарь. Мать сидела и теребила в руках поводок собаки, рыдая так, словно у нее готово было разорваться сердце. Мэг бросилась к ней, чтобы обнять, пытаясь сквозь собственные слезы извиниться перед ней, сказать, как сожалеет, что мама из-за нее была вынуждена избавиться от собаки. Она лишь хотела успокоить маму, но Кассандра с ненавистью отбросила ее от себя.

Так поступит мать и сейчас, если Мэг попытается приблизиться к ней. Кассандра считала слезы проявлением слабости, и девочка чувствовала, что ей не хочется выглядеть слабой перед кем бы то ни было. Особенно перед дочерью. Любая попытка успокоить мать приведет лишь к тому, что она станет презирать Мэг еще больше.

Мэг топталась на пороге, расстроенная слезами матери, не зная, что делать. Переминаясь с ноги на ногу, она потеряла равновесие и упала на дверь, которая при этом скрипнула.

Кассандра замерла, вскинув голову. Вытерев слезы со щек, она крикнула:

– Кто так шумит?

Мэг сглотнула слюну, проведя языком по нёбу. Было глупо молчать, мать обязательно догадается, что это она. Она всегда знала благодаря одинаковым медальонам, которые они носили и благодаря которым между ними существовала темная, неизбежная связь, позволявшая Кассандре чувствовать присутствие Мэг где бы то ни было до недавнего времени.

За последние несколько месяцев Мэг научилась делаться невидимой. Надо было только вообразить внутри своего сердца волшебный ларец, а потом представить, как она забирается в него, опускает крышку и прячется. Тогда мать не могла ее найти даже своим черным внутренним взглядом.

Но теперь Мэг не успела отреагировать. Кассандра зажала в руке медальон и распустила свои мысленные щупальца. Мэг выдала себя учащенным дыханием и сердцебиением. В панике она стала искать свой волшебный ларец. Но было слишком поздно. Мать выкрикнула:

– Мегера! Я знаю, что ты здесь. Что я тебе говорила о подсматривании и подслушивании? Иди сюда.

Сморщившись, Мэг с трудом толкнула дверь, пока та не открылась достаточно широко, чтобы она могла проскользнуть в комнату. Схватившись за ножку стола, Кассандра поднялась на ноги и уставилась в пространство прямо перед собой.

– Иди сюда. Немедленно.

Мэг подалась вперед, поскользнувшись в луже воды из перевернутого котла. Медный сосуд заскрипел по полу, когда она попыталась его поднять.

– Что за звук? Что ты делаешь? – взвыла мать.

– Я… я просто поднимаю твой котел, пытаюсь…

– Я тебя воспитываю, чтобы ты была королевой или прислужницей? Оставь это для Финетты.

– Да, мадам.

Мэг покорно поставила котел на стол. Она подошла к матери на расстояние ее вытянутой руки. Мать схватила ее за плечи, поставив Мэг прямо перед собой. Холод рук матери пронзил девочку сквозь ткань платья.

– Что ты делала весь день? – спросила Кассандра. Не успела Мэг ответить, как мать выпалила: – Проводила время с этой девчонкой Моро?

– Н-нет.

– Финетта сказала, что, с тех пор как эта девчонка была допущена в наш орден, ты проявляешь к ней особый интерес.

Мэг снова сглотнула. Ей нравилась Кэрол. Более старшая девушка стала ей самым близким другом, с тех пор как они приехали в Париж. Но мама не хотела слышать об этом.

– Мадемуазель Моро… немного стесняется, – сказала Мэг. – Я просто пыталась помочь ей чувствовать себя как дома.

– Как дома? Девчонка тут не гостья. Она здесь, чтобы служить нашим целям, чтобы приумножать славу Серебряной розы и нового века власти мудрых женщин. Твоим интересам, Мегера.

«Нет, это твои интересы, мама, не мои». Мэг быстро подавила свои мысли. Мать не умела читать по глазам, но превосходно вытягивала мысли и воспоминания с помощью прикосновения рук.

Девочка почувствовала облегчение, когда Кассандра ослабила свою ледяную хватку, но не осмелилась отступить ни на дюйм от того места, куда поставила ее мать. Она попыталась отвлечь гнев матери, пожаловавшись на Финетту.

– Финетта… она такая несносная, госпожа. Я… я должна быть ее королевой тоже, но она со мной очень груба. И постоянно болтает…

– Замолчи! В обязанности Финетты входит докладывать мне про то, как ты себя ведешь. Если хочешь, чтобы Финетта уважала тебя как королеву, ты должна вести себя как королева, перестань фамильярничать со своими подчиненными. Слышала, что ты разрешила Кэрол Моро называть тебя Мэг.

Мэг уставилась в пол и промямлила:

– Мне… мне это нравится больше, чем Мегера. У меня такое странное имя.

– Мегера была богиней, одной из мстительных фурий греческой мифологии. Но какой смысл давать тебе такое величественное имя, если ты ведешь себя как простолюдинка?

– Н-не знаю, мама. Я хотела сказать «госпожа». Я постараюсь вести себя лучше, обещаю.

– Ты вечно обещаешь. – Мать тяжело вздохнула. – Почему мне никак не удается заставить тебя понять, Мегера? С момента твоего рождения и даже раньше тебе предназначено стать великой. Было предсказано, что у меня родится дочь, которая будет очень могущественной. Но это не власть, данная тебе мужчиной, а взятая в результате революции мудрых женщин. Я рассказывала тебе легенды, дитя. В далекие времена Дочери Земли не были рабынями мужчин, они могли заниматься магией без страха, и никто не сжигал их за колдовство. Нострадамус предсказал, что в будущем Дочери Земли займут свое законное место, только я не могу заставить старого дурака сказать мне, когда именно это случится. – Кассандра нетерпеливо протянула руки. – Но я не собираюсь ждать десятилетия, пока не умру. Все должно произойти в мое время. Дочери Земли займут троны и избавятся от власти мужчин, начиная отсюда, из Франции. Тебе предстоит возглавить нас в эпоху славы, Мегера. Королева среди королев, самая могущественная колдунья, какую когда-либо знал мир.

Глядя на мать, Мэг содрогнулась. Она ненавидела, когда мама так разговаривала: словно в лихорадке, с искаженным лицом, почти как сумасшедшая. Норис тоже так думала. Мэг нахмурилась, вспомнив ссору между матерью и Норис, услышанную в ночь перед тем, как исчезла Пруденс Вотерс.

«– Святые небеса, Кассандра, – воскликнула Норис. – Ужасно, что ты занимаешься общением с душами умерших, но все эти разговоры о предсказаниях, революции, возведении Мэг на французский трон – совершенный бред. Не может быть, чтобы ты верила во всю юту чепуху.

– Уверяю тебя, верю, – холодно ответила Кассандра. – И ты можешь либо поддержать меня и мою дочь и наших планах, либо уйти.

Норис редко бывала суровой, но Кассандра ее разозлила.

– Уйти, чтобы оставить этого несчастного ребенка для ублажения твоих сумасшедших амбиций? Я так не думаю, и, кроме того, если ты не прекратишь свое опасное сумасбродство, мне придется известить об этом Хозяйку острова Фэр.

– Хозяйку острова Фэр, – усмехнулась Кассандра. – Она теперь никто, после того как сбежала со своего острова, загнанная в ссылку.

– Ты сильно ошибаешься. Арианн Шене все еще пользуется уважением среди порядочных мудрых женщин, чтобы остановить тебя. Что же касается Мэгги, я забираю ее из-под твоей опеки и увезу ее туда, где ты ее никогда не найдешь…»

Мэг потерла лоб, стараясь вспомнить. Действительно ли ее добрая Норис угрожала матери или ссора была всего лишь ее воображением? Уверена она была только в одном: на следующий день Норис исчезла, и мама заставила Мэг носить медальон.

– Мегера! – Резкий голос матери вывел Мэг из задумчивости. – Ты меня слушаешь?

– Да, госпожа.

– Тогда будь добра как-то реагировать. Я говорю тебе о твоем великом будущем, о том, как много я для тебя сделала. Благодаря мне за тобой теперь следуют многие мудрые женщины, готовые убивать и умереть за тебя. Тем не менее, я не слышу от тебя ни слова благодарности.

– Б-благодарю вас, госпожа, но… но…

– Но что?

Мэг опустила голову, зная, что лучше придержать язык. Как могла она объяснить матери, что не желает, чтобы кто-то убивал или умирал ради нее? Как было больно знать, что все эти злые дела ее сторонницы совершают во имя ее! Словно удар кулаком в сердце.

Она тихо произнесла:

– Полагаю, я многого не понимаю. Особенно про этих беззащитных младенцев. Почему эти мальчики должны умирать?

Мать сжала губы.

– Сколько еще надо объяснять? Новорожденные мальчишки бесполезны для нашего ордена. Вижу, что расправа с ними кажется тебе жестокой, но то же самое делали с беспомощными новорожденными девочками в течение столетий.

– Но разве справедливо поступать так же с маленькими мальчиками? – не унималась Мэг. – Получается, что творится сразу два злых дела. И если для того, чтобы я стала королевой, надо делать это, то я не хочу быть королевой.

Мэг поняла, что зашла слишком далеко. Рука Кассандры сразу сжала медальон так сильно, что у нее побелели суставы пальцев. Девочка чувствовала, как ярость матери проникает через амулет, словно раскаленный нож, пронизывая ее сердце.

Она схватилась за грудь и закричала, опускаясь на колени, почти теряя сознание от боли.

– Мама! П-пожалуйста, не надо.

– Чтобы я никогда больше не слышала ничего подобного, – шипела Кассандра.

– Не буду, мама. Госпожа! Пожалуйста… пожалуйста, прекрати, – рыдала Мэг.

Кассандра отпустила медальон, и он повис у нее на шее. Боль прошла, словно из сердца Мэг вынули нож. Она упала к ногам матери, обессиленная.

Кассандра склонилась над ней, положив руку на ее голову. Злость прошла, и она вдруг показалась уставшей и изнуренной.

– О дитя, зачем ты заставляешь меня наказывать тебя?

Она подняла дочь и обняла ее настолько крепко, что Мэг едва не задохнулась. Но девочке так хотелось ласки от матери, что она проглотила слезы и покорно стерпела удушающее объятие.

Кассандра попятилась, пока не натолкнулась на стул. Она села и сделала то, что удивило Мэг, чего она никогда не ожидала от нее: посадила дочь к себе на колени и обняла.

Девочка не знала, как вести себя. Осторожно положила голову на плечо матери. Кассандра провела пальцами по лицу Мэг, пока не почувствовала слезы, и быстро вытерла их.

– Мегера, ты так мало знакома с суровостью жизни. Это моя вина. Я слишком оберегала тебя, чего не было в моем детстве. Знаешь ли ты, что я выросла в этом самом доме?

– Н-нет.

– Так и было, но в отличие от тебя у меня не было красивой кроватки, как у изнеженной принцессы. Большую часть лет, проведенных здесь, я спала в потайной комнате под домом.

Мэг подняла голову и уставилась на мать. Когда они впервые переехали в этот дом, мама показала ей тайный проход за нишей в главном холле. Если вдруг на дом нападут охотники на ведьм или солдаты Темной Королевы, Мэг должна спуститься по каменным ступеням и спрятаться, но мысль об этом пугала. Подземная комната была темная и холодная, словно каземат, полная пауков и крыс.

– Ты жила в той ужасной комнате? Но почему, мама?

Мать снова не упрекнула ее за то, что она не назвала ее госпожой. Лицо Кассандры было затуманено воспоминаниями, и, судя по морщине у нее на лбу, они были не из приятных.

– Я пряталась от охотников на ведьм. Они обыскали этот дом, схватили маму и трех сестер. Ты знаешь, что делают охотники на ведьм с колдуньями?

– Да.

Мэг содрогнулась. Финетта с наслаждением рассказывала ей истории об участи пойманных ведьм, и обязательно делала это перед сном, чтобы Мэг преследовали кошмары про страшные застенки, женщин, кричащих от боли, с вывернутыми руками, раздробленными пальцами и вырванными ногтями.

– Ведьм мучают до тех пор, пока они не сознаются и не выдадут имена своих сообщниц. Потом их обязательно сжигают на костре. – Мэг поежилась. – Живьем.

– Именно так. Из всех женщин в моей семье страшной участи избежала только я.

Мэг задумалась, вспоминая последний сеанс матери, который почему-то не удался. Какой бледной и напуганной выглядела мама, когда появился другой призрак, который мама назвала… матерью.

Неужели тот страшный голос и костлявая рука принадлежали бабушке Мэг, женщине, о которой она почти ничего не слышала до сих пор? Если так, то почему ее бабушка была так разгневана, словно обвиняла Кассандру в своей страшной судьбе?

Кассандра не была склонна обсуждать прошлое или отвечать на вопросы о семье, которую Мэг никогда не знала. Но, сидя на коленях Кассандры, которая гладила ее по голове, девочка отважилась спросить:

– Какие они были, моя бабушка и тетушки?

Кассандра нахмурилась, словно этот вопрос застал ее врасплох. Она пожала плечами:

– Они были колдуньями, хотя и не такими искусными, как я. Я была самая лучшая из всех, хотя и слепая.

Мэг вспомнила тревожный шепот среди своих сторонниц, слухи о слепоте матери. Она осторожно произнесла:

– Мама, я… я слышала, как некоторые женщины говорили, что… что моя бабушка заключила договор с дьяволом. Она продала твои глаза, чтобы у тебя был дар общения с душами мертвых.

– Глупая сплетня, – ответила Кассандра, к большому облегчению Мэг. Рассеянно играя с локоном волос Мэг, она продолжила: – Но твоя бабушка в ответе за мою слепоту. Все потому, что она любила моего отца, епископа, больше, чем меня.

– Твой отец был епископ? Но он же святой человек? Не думала, что они вправе иметь жен.

Губы Кассандры искривились в уродливой улыбке.

– Моя мать не была его женой, а мой отец – весьма далек от святости. Моя мать, я и мои сестры были большой тайной его преосвященства. Несмотря на то, что он дал нам этот прекрасный дом, он вынужден был тайно приходить сюда, чтобы изредка повидаться с нами. Но, когда он здесь появлялся, для матери весь мир переставал существовать. Она хотела ублажать только его. Поэтому в ту ночь, когда я заболела скарлатиной, она оставила меня ради его постели. Именно так я потеряла зрение, и я никогда не простила мать за это.

Мэг заерзала от неловкости таких воспоминаний, способная понять лишь часть того, что рассказывала ей Кассандра. Но она чувствовала горечь и боль матери. Импульсивно она обняла Кассандру, желая, чтобы у мамы все было по-другому и у нее тоже.

Как было бы приятно вернуться в Париж, но не в этот дом, полный сумасшедших женщин, а к бабушке и дедушке.

Не к какому-то холодному епископу и ведьме, но к добрым и ласковым женатым бабушке и дедушке, которые обнимали бы ее и называли Мэгги, радушно принимая ее в своем доме.

И ее папа был бы с ними тоже. Возможно, не король, но красивый и обаятельный. Он бы ужасно любил маму, и тогда, возможно, она бы забыла о завоевании Франции и была бы просто счастлива….

– Прекрати! – Мэг сморщилась от того, что ногти матери впились ей в плечо. – Проклятие, девчонка. Знаю, о чем ты думаешь. Я читаю тебя, как открытую книгу.

Мэг съежилась. Захваченная во время своих мечтаний, она забыла о способности матери проникать в нее через прикосновение. Кассандра сильно встряхнула ее:

– Ненавижу твою привычку забываться в сладких мечтах и убегать от реального мира.

«Ты, мама, делаешь то же самое. Но используешь для этого бутылку вина».

Крамольная мысль пронеслась в голове раньше, чем она успела ее погасить. Кассандра сделала шумный вдох, залепила Мэг звонкую оплеуху, от которой у той брызнули слезы, и стряхнула дочь с коленей. Девочка упала на пол с громким стуком. Медленно она села, потирая ушибленную щеку, и заморгала, чтобы удержать слезы. Захватившее чувство показалось ей незнакомым. На то, чтобы понять его, ушло время. Это была злость.

Но на смену этому чувству пришел обычный страх, когда Кассандра встала со стула. Мэг зажала в руке медальон на своей груди. Она затаила дыхание, готовая к наказанию.

Несмотря на то что губы Кассандры сжались, она не попыталась взяться за свой амулет.

– Хватит этой ерунды, – заявила она. – Время выполнить свой долг в отношении меня и твоей страны. – Кассандра ощупала свой пояс и отыскала на нем тяжелый железный ключ. – Вот. Пойди принеси «Книгу теней».

Мэг встала с пола, взяла ключ дрожащими пальцами и пошла открывать небольшой сундук возле кровати матери. Там лежали два предмета: тяжелая печать с буквой К и книга, не больше той Библии, что была у Норис.

Страшная «Книга теней» выглядела такой безобидной – просто старинный том с пожелтевшими страницами в потертом кожаном переплете. Но, как только Мэг взяла ее в руки, книга словно обрела собственную страшную жизнь. Каким-то странным образом она чувствовала пульс ее темной мудрости, которая была ей отвратительна, и книга призывала к себе.

Мэг отнесла книгу на стол и положила, нервно вытерев руки о платье. Кассандра взялась за свой посох. Простукивая путь перед собой, она подошла к Мэг.

– Над чем мне сегодня работать, мама? – равнодушно спросила девочка. – Заклинание для возвращения вам зрения?

– Если бы ты была хорошей дочерью, ты бы это уже нашла, – презрительно ответила Кассандра.

Мэг замерла, пытаясь не выдать своего секрета малейшим шорохом или дыханием. Она разгадала заклинание давно, но, если у матери восстановится зрение, кому-то другому придется ослепнуть. Кассандра без сожаления принесет в жертву любого, но Мэг содрогалась при этой мысли. Возможно, тогда мама не будет такой злой, если сможет видеть, но цена была слишком высока.

Как ей хотелось умолять Кассандру: «Мама, давай избавимся от этой ужасной книги, забудем все бредовые планы и оставим надежды, пока ничего не случилось. Давай уедем, и будем снова жить в нашем прелестном маленьком доме в Дувре. Я буду хорошо заботиться о тебе. Клянусь. Я стану твоими глазами, как Цезарь».

Но такие мольбы лишь разозлят мать, поэтому Мэг смолчала. Она все больше училась скрывать мысли от Кассандры, и эта растущая сила пугала ее.

– Пока забудь про заговор о возвращении мне зрения, – приказала Кассандра и напугала Мэг, внезапно потребовав: – Ты знаешь, что такое миазма?

– Д-да, – нервно ответила Мэг. – Норис объяснила мне, когда я услышала несколько историй про Темную Королеву. Она сказала, что миазма – ядовитый дым, который… от которого люди сходят с ума, начинают нападать друг на друга, и что только Темная Королева способна использовать такую черную магию. Но миазма так опасна, она может выйти из-под контроля колдуньи, даже Темная Королева с ней больше не связывается.

– Тебе все это рассказала госпожа Вотерс, да? – нахмурившись, прошептала Кассандра. – Женщина была большой дурой, и, кажется, я запретила тебе упоминать о ней при мне. – Колдунья провела пальцами по столу, пока не нащупала «Книгу теней», и положила на нее руку. – Считается, что в этой книге содержатся самые могущественные заклинания Дочерей Земли. Где-то здесь должно быть упоминание миазмы. Хочу, чтобы ты нашла и перевела для меня.

Мэг с ужасом уставилась на мать. Это было самое ужасное, что Кассандра когда-либо просила ее сделать.

– Но… но зачем, мама? Какая тебе польза от такого страшного колдовства?

– Наша революция приближается слишком медленно. Собираюсь ускорить события, но это все, что ты должна знать на данный момент. Просто делай, что я велю.

Мэг крепко сжала руки. Она не могла… она не будет… Но вслух перечить матери она не осмелилась. Отчаянно ища способ избежать такой страшной задачи, она произнесла:

– Даже если в книге это есть… будет очень трудно… и к тому же уже поздно. Не поужинать ли нам сперва, а завтра…

– Тебе не будет ни ужина, ни завтрака. Ты останешься под замком, пока не узнаешь, как сделать миазму, более сильную и могущественную, чем у Темной Королевы.

Губы Мэг упрямо сжались в тонкую линию. Вряд ли мать станет держать ее под замком в башне, пока она не умрет от голода. Но, заметив мрачную решимость в лице Кассандры, она засомневалась.

– Да, моя госпожа, – прошептала она.

Схватив посох, Кассандра направилась к двери. Она задержалась на пороге, чтобы предупредить:

– Не хочу снова тебя наказывать. Поэтому не подведи меня, Мегера.

– Да, моя госпожа, – повторила Мэг.

Она села за стол, уставившись в книгу и подперев подбородок рукой. Только после того как дверь закрылась и она убедилась, что мать ее не услышит, она осмелилась медленно произнести:

– Но мое имя Мэг.