"Охотник" - читать интересную книгу автора (Смит Лиза Джейн)Глава 11– Почему их так долго нет? – спросила Ди. Одри и Майкл отправились искать Зака, который, как они полагали, должен находиться где-то поблизости. А может быть, удалось бы найти воду, или одеяло, или хоть что-нибудь полезное – для Дженни. Дженни было очень плохо. Она сидела, привалившись к наклонной зеркальной стене напротив того места, где раньше была дверь в комнату Саммер. Дверь исчезла, словно ее никогда не было, но Дженни все никак не могла покинуть это место. Дженни страдала. Между накатывавшими провалами сознания, в минуты, когда она могла хоть о чем-то думать, она представляла себе Саммер. Саммер пришла к ним в четвертом классе, когда она, Том, Ди, Зак и Майкл уже подружились. Крохотная, неприспособленная к жизни, Саммер была словно создана для того, чтобы о ней заботились. А заботиться о ком-нибудь Дженни умела лучше всего на свете. Но в этот раз… в этот раз она сплоховала. И Саммер погибла. Дженни все никак не могла в это поверить. Ей казалось, что в любую секунду Саммер может выйти из зеркальной стены, голубоглазая, со спутанными локонами. В любую секунду… Дженни подняла голову. – Пойду поищу их, – сказала Ди. – Что-то их слишком долго нет, вдруг что случилось. Ты побудешь тут, ладно? Обещай, что никуда отсюда не уйдешь, – Ди произносила слова медленно и четко, как говорят с неразумным ребенком. Не открывая глаз, Дженни слабо кивнула головой. – Ладно, я мигом. Мысли Дженни снова погрузились в прошлое. Вот Саммер влезает на дерево в летнем лагере, Саммер в Ньюпорт-Бич падает с доски для серфинга, Саммер в школе – грызет карандаш, Саммер смеется, Саммер удивляется, голубые глаза Саммер полны страха. «В ней не было ни капли зла, – подумала Дженни. – Она была очень хорошей. А с хорошим человеком не может случиться такая ужасная вещь…» Не может? Даже сквозь опущенные веки она увидела вспышку. «Саммер», – подумала она, открывая глаза. Но в зеркале напротив было только ее собственное отражение – бледное нервное лицо, перепутанные волосы. Наверное, источник вспышки – за поворотом. Но за каким? Поднявшись, Дженни посмотрела направо и налево, щурясь от слепящих отражений. Она даже не знала точно, в какую сторону ушла Ди. Решившись, она двинулась направо, повернула за угол зеркальной стены. Первое, что она увидела за поворотом, – десятки отражений от круглой синей лампы. Дженни затаила дыхание. Синяя лампа горела, красная кнопка под ней была нажата. Рядом зиял темный прямоугольник – открытая дверь. Забыв об осторожности, Дженни заглянула внутрь. Темно. Казалось, свет из коридора сюда не проникал. Одри и Майкл тоже здесь? А Ди? А может быть, Саммер… Кнопка щелкнула, дверь начала закрываться. У Дженни оставалась всего секунда на размышление: войти или остаться? Она шагнула вперед. Дверь бесшумно закрылась. Дженни огляделась, пытаясь что-нибудь разобрать в полумраке. Она с трудом различила контуры полок, лампы, какой-то предмет на трех ножках. Она вдруг поняла, куда попала. Когда глаза привыкли к темноте, она различила огромную фотографию на стене. На ней была запечатлена пирамида из столов, каждый из которых держался на пустой консервной банке, – чудо техники. Эта фотография была хорошо знакома Дженни. Она, Том и Ди целую ночь так и эдак нагромождали эти столы, а Зак все время командовал: «Попробуйте еще раз». Одно из самых сильных впечатлений за весь второй год в средней школе. Дженни находилась в гараже своего, кузена Зака, переоборудованном им в мастерскую. Она почувствовала себя как дома – вот только никого не было видно. «Может, он в темной комнате», – подумала Дженни. Она прошла по коридорчику, который Зак выстроил в форме буквы «L» – он называл его световой ловушкой – к маленькой комнатке. Отдернула висевшую на входе занавеску. Там, освещенный красным светом, спиной к ней стоял человек во фланелевой рубашке, с небрежно затянутым конским хвостом на затылке. – Зак! – Дженни бросилась к нему, но он даже не обернулся. – Зак, это я, Дженни. Зак… что ты делаешь? Он слегка покачивал кювету с проявителем, в которой плавал снимок. Тело Зака было напряжено, но Дженни развернула его к себе силой. Даже при таком тусклом освещении она увидела его глаза – он был словно загипнотизированный. Тот же самый взгляд, который появился у него еще в доме Дженни, когда он настаивал на том, чтобы перевернуть очередную карту; тот же взгляд, который Дженни заметила в гостиной, когда все остальные потеряли самообладание. – Зак, что с тобой? – воскликнула Дженни, протягивая к нему руку. Она всю ночь беспокоилась о нем, она так хотела помочь ему, защитить. Но сейчас у нее больше не было сил. Ей самой отчаянно нужна была поддержка. Он, похоже, едва заметил ее появление. Оттолкнув ее, он снова повернулся, чтобы встряхнуть кювету. – Закари, сюда приходила Ди? Ты видел Одри или Майкла? Его голос звучал медленно, словно ему трудно было говорить, но при этом сухо и монотонно: – Я никого не видел. Я сидел там, снаружи, возле зеркал. Потом увидел вспышку блица. Я стал искать ее источник и обнаружил дверь. Нажал кнопку и вошел. Блиц – конечно, именно так Зак и должен был воспринять вспышки в коридоре. – Но что ты делаешь? – спросила Дженни. – Тут все уже было для меня готово. Снимок лежал в проявителе. – Где-то сработал таймер, и Зак снова оттолкнул руку Дженни. – Пора его промыть. Дженни болезненно заморгала, когда он включил свет. Она наблюдала, как его осторожные, ловкие пальцы прополоскали фотографию, а затем налепили мокрый снимок на стену. Зак отступил на шаг и, нахмурившись, принялся его рассматривать. – Зак, я прошу тебя. Ты должен меня выслушать. – Оцепенение, в котором Дженни находилась после гибели Саммер, постепенно проходило. Зак был ее родственником, и он сейчас попал в беду. Дженни видела, каким бледным было его худощавое лицо. От ее внимания не ускользнул и странный, остановившийся взгляд его серых глаз. – Ты понимаешь, что это – твой страшный сон? Нельзя терять ни минуты, нужно найти выход из него. Зак! Он снова оттолкнул ее. – Я должен закончить работу. Я должен… Дженни подоспела как раз вовремя, не дав ему упасть. На этот раз он не оттолкнул ее. А наоборот, вцепился, как перепуганный ребенок. – Все нормально. – Она крепко обхватила его руками, словно убаюкивая. – Все нормально, я здесь. Я же твоя сестра. Через минуту он попытался подняться, но Дженни удержала его, положив его руку к себе на плечо. Ей нужно было утешение не меньше, чем ему, в жизни Заку часто приходилось быть для нее поддержкой. До того как их семьи перебрались в Калифорнию, они с Заком жили неподалеку. Вместе играли в индейцев в вишневом саду за домами. Это было задолго до того, как Зак предпочел занятия фотографией общению и когда в его глазах поселилось вечно холодное выражение. Зак, похоже, думал о том же самом. – Как в детстве! – Он издал короткий звук, который, видимо, обозначал смех. – Помнишь, ты весь испачкался, когда лез на дерево, и мы помыли тебя из шланга, чтобы тетя Лил не разозлилась? – сказала Дженни Она тоже рассмеялась, уткнувшись в плечо Зака. Приглушенный смех прозвучал как всхлипывание. – О, Зак, как я рада, что нашла тебя. – Я тоже. – Он вздохнул. – Честно говоря, я тут весьма странно себя чувствовал. – Все просто ужасно, – сказала Дженни, и ее голос задрожал. – Было так страшно, а потом… Она не могла заставить себя упомянуть Саммер. Слова застревали в горле. «Как в детстве, только теперь не обойтись поливальным шлангом и пластырем», – подумала Дженни. Ей просто хотелось держаться за Зака. Как можно крепче. Они без слов поддерживали друг друга. Он гладил ее волосы, и его прикосновения успокаивали Дженни. Она чувствовала, как сила, уверенность перетекают от Зака к ней. А еще она ощутила удивительное тепло. Это было странно, ведь Зак всегда был довольно холоден. Но сейчас он ласкал ее так, словно она была маленьким ребенком, которого нужно утешить. Или – словно он был не ее двоюродным братом, а ее парнем. Дженни прогнала эту мысль. Просто Зак добрый. Он хочет ей помочь – и помогает. Она почувствовала себя значительно лучше, ощутив его близость, его привязанность. Его… нежность. Поддержку. Заботу. Защиту. Он поцеловал ее в шею так нежно, что не спугнул ощущение полной защищенности. «Зак такой милый», – подумала Дженни. Она всегда любила его, и ей приятно было осознавать, что и он ее любит. Когда он во второй раз поцеловал ее, по ее телу неожиданно пробежала дрожь. Нет… она не должна испытывать такие чувства… не с Заком. Он не должен… он правда не должен… Но что-то не давало ей отодвинуться от него и избавиться от появившегося необыкновенного ощущения. Его теплые губы прижимались сзади к ее шее. Волна наслаждения пробежала по телу Дженни, настолько сильная, что она уже не могла не обращать на нее внимания. Она понимала – она твердо знала, – что не должна испытывать таких чувств. Ее руки поднялись, чтобы отстранить его. – Зак, – прошептала она, – мне кажется, мы оба… немного расстроены… – Знаю, – сказал Зак с горечью, словно это причиняло ему боль. – Прости меня… я… – Он выпрямился, немного ослабив объятие, но вдруг снова поцеловал ее, на этот раз в волосы. Она почувствовала движение его губ и его теплое дыхание. – Закари, так нельзя. Ты мой брат. Проблема была в том, что, хотя слова она выбрала решительные, ее голос им не соответствовал. Она едва могла дышать. И она не отодвинулась. – Сводный двоюродный, – ответил он. Так оно и было, хотя Дженни редко об этом вспоминала. Ее мама и мама Зака были сводными сестрами. – И я ничего не могу с собой поделать. Ничего. – Поцелуи стали более торопливыми. Его настойчивость вызвала в сознании Дженни какую-то новую мысль. «Есть что-то еще», – думала она, сама не понимая до конца, что имеет в виду. Потом она прошептала: – Но Том… – И ужаснулась. Она ни разу не думала про Тома с тех пор… с тех пор, как… Ей не удавалось вспомнить. Зак сказал, что Том тут ни при чем. – Он недостоин тебя, – выдохнул он прямо ей в ухо. – Он недостаточно любит тебя. Я всегда боялся сказать тебе об этом, но это правда. Несмотря на худобу Зака, мышцы у него были крепкие. Дженни пыталась протестовать, но слова застряли у нее в горле. – Ты тоже не любишь его. Ты же не собираешься быть с ним всю жизнь, – тихий, убеждающий голос Зака лился ей в уши. Он взглянул на нее. Казалось, свет струится из его лица, серые глаза были сейчас светло-голубыми. – Ты не можешь бороться с этим, Дженни, – прошептал он. – Знаешь, что не можешь. Дженни закрыла глаза и подняла к нему лицо. Он поцеловал ее, и у Дженни закружилась голова. Ее губы таяли под его натиском, Дженни чувствовала, что падает в его объятия. Такие нежные поцелуи… никогда еще ее не целовали так трепетно. Мысли ее путались. Она отрывалась от земли, она летела. Она утопала в его нежности, плыла. Она слушалась одних только чувств. Она ответила на его поцелуй так, как никогда не целовала Тома. Ее пальцы коснулись его волос, должно быть, выбившихся из конского хвоста. Она трогала и трогала их. Они оказались очень мягкими, гораздо мягче, чем она ожидала. Почему-то она всегда думала, что у Зака жесткие волосы, а эти были такими мягкими… как шелк, как кошачий мех… Дженни услышала собственный визг и поняла, поняла, уже вырываясь и отскакивая назад. Она все поняла. Глаза Джулиана под темными ресницами сияли, как сапфиры. Полуприкрытые тяжелыми веками, они сейчас были темны от страсти. На нем была клетчатая рубашка, такая же, как у Зака, потертые джинсы, точь-в-точь, как джинсы Зака, точно такие же кроссовки, какие носил Зак. Но такая ленивая, беззаботная грация никогда не была присуща движениям Зака. Волосы Джулиана светились, как песок в лунном свете. Дженни вытерла рот тыльной стороной ладони. Бессмысленный, запоздалый жест. Она была настолько потрясена, что даже не могла сердиться. «Я знала? Знала в глубине души, до того как он меня поцеловал, или пока он меня целовал, но до того, как я оттолкнула его, могла ли я осознавать?..» Она все еще не могла прийти в себя. – Но откуда ты знал?.. – прошептала она. – Ты вел себя, как Зак, ты говорил о том, что знает только Зак… – Я наблюдал за ним, – сказал Джулиан. – Я наблюдал за тобой. Я – Сумеречный Человек, Дженни, и я люблю тебя. Тихий голос завораживал, и Дженни почувствовала, что начинает таять от его звуков. И тут она вспомнила о Саммер. Ярость, жаркая и беспощадная, нахлынула на нее, придав ей сил. Она глянула в голубые глаза Джулиана. Снисхождение, которое она иногда испытывала к нему, исчезло. Сейчас она ненавидела его. Не сказав ни слова, она повернулась и выбежала из темной комнаты. Он последовал за ней, включая по дороге свет. Разумеется, он знал, о чем она думает. – Саммер согласилась, – сказал он. – Как и все остальные, она по доброй воле согласилась играть. – Она же не знала, что игра реальна! Он процитировал строчку из правил: – Ты можешь говорить все, что угодно, Джулиан. Но ты убил ее. – Я к ней и пальцем не притронулся. Собственный страх убил ее. Она не смогла вынести встречи со своим кошмаром. Дженни знала, что спорить бессмысленно, но ничего не могла с собой поделать. – Это несправедливо! – с яростью воскликнула она. Он покачал головой, удивленно глядя на нее. – Жизнь вообще несправедливая штука, Дженни. Ты еще этого не поняла? Гнев полностью завладел Дженни. – А кто дал тебе право так играть с нами? Почему ты считаешь себя вправе судить нас? – Я не нуждаюсь в правах. Послушай меня, Дженни. Законы всех миров – всех девяти – жестоки. Никого в этих мирах не беспокоит судьба отдельного человека, нет никаких прав. Не существует абсолютного добра. Всем правит закон джунглей. Право не нужно тому, у кого есть сила. – Я не верю тебе. – Ты не веришь, что мир жесток? – На скамье лежала газета, он поднял ее. – Вот, взгляни и попробуй доказать, что зло проигрывает, а добро побеждает. Докажи мне, что в твоем мире не действует закон джунглей. Дженни даже не взглянула на заголовки. Она и так многое повидала в жизни. – Жизнь, – сверкнул Джулиан улыбкой, – имеет и зубы, и когти. А раз так, разве не лучше быть в этом мире охотником, а не жертвой? Дженни покачала головой. Она не могла не признать справедливость его слов – по крайней мере в том, что касалось жестокости мира. Но сердце у нее болезненно сжалось. – Я предлагаю тебе выбор, – проговорил Джулиан. Лицо его стало суровым. – Я уже говорил, что, если мне не удастся убедить тебя, я тебя заставлю – любым способом. Если ты не согласишься, мне придется показать тебе свою силу. Я устал от игры, Дженни. Пора принять решение. – Решение давно принято. Я никогда не буду твоей. Я ненавижу тебя. Злоба вспыхнула в глазах Джулиана языками синего пламени. – Ты понимаешь, – усмехнулся он, – что произошедшее с Саммер может случиться и с тобой? Дженни словно окатило холодом. – Да, – медленно произнесла она. – Я понимаю. Да, теперь она наконец поняла. Может быть, она не до конца осознавала это раньше. Не могла поверить, что Джулиан на это способен, или, по крайней мере, думала, что на нее это не распространяется. Смерть – удел взрослых, а не ее ровесников. Ужасные вещи – по-настоящему ужасные – никогда не случаются с хорошими людьми. Но она ошибалась. Теперь она понимала это, ощущала сердцем. Иногда самое страшное, что только можно представить, происходит и с теми, кто этого не заслужил. С Саммер. С ней самой. Дженни чувствовала себя так, словно ей открылся величайший секрет, словно она вступила в некое всемирное общество. В общество горя. Теперь она – одна из посвященных. Как ни странно, это успокоило ее. Ее утешала мысль о том, что она не одинока, что на свете много людей, у которых умирали друзья или родители, людей, которых постигло несчастье. «Нас много, – думала она, не замечая, что плачет. – Мы повсюду. И мы не станем превращаться в охотников, чтобы отомстить за наши страдания другим людям. Никто не станет. Ни один из нас». Эба ведь выдержала. Дженни неожиданно вспомнила, что бабушка Ди потеряла мужа – его убили расисты. А еще – что Эба написала у себя в ванной на зеркале – сделанная от руки надпись казалась неуместной рядом со стеклом, мрамором, золоченой рамой: Дженни никогда не спрашивала Эбу про эту надпись. Да она и не требовала разъяснений. Внезапно Дженни почувствовала поддержку «общества горя». Как будто все его члены молча выражали ей свою симпатию. Все то, о чем жутко было даже подумать, могло произойти сейчас с самой Дженни. И она это понимала. – Ты прав, – произнесла Дженни. – Возможно, жизнь действительна такова. Но это не значит, что я сдамся. По собственной воле я никогда не стану твоей, так что можешь попробовать применить силу. – Попробую, – откликнулся он. Началось все очень просто. Дженни услышала тихое жужжание, и на ее рукав села пчела. Обычная пчела, тускло-золотистого цвета. Она цеплялась своими крохотными лапками за блузку. Но затем жужжание повторилось, и вторая пчела опустилась на другой рукав. Опять жужжание, и еще, еще… Дженни терпеть не могла пчел. На пикниках она первая начинала визжать: – Посмотрите, нет ли ее у меня в волосах! Ей хотелось прогнать пчел, но было страшно спровоцировать их. Она бросила взгляд на Джулиана. На его удивительные сапфировые глаза и красивое лицо. Сейчас, когда на нем была неброская одежда Зака, его красота казалась совершенно неземной, пугающей. Снова жужжание, и очередная пчела запуталась у нее в волосах, трепеща крылышками и цепляясь все крепче. Дженни улыбнулась. Тут она обратила внимание на громкий звенящий звук и повернулась, чтобы посмотреть, откуда он исходит. Целый рой пчел собрался под крышей гаража, зависнув в воздухе. Дженни отступила назад и услышала предупреждающее ж-ж-ж-ж-ж. Рой переместился, перестроился, превратившись в темное облако. Пчелы устремились к ней. Дженни взглянула на Джулиана, и тут пчелы обрушились на нее градом. Они цеплялись за руки, плечи, садились на грудь. Ей пришлось широко раскинуть руки, чтобы не задавить ни одной из них. Дженни знала, что стоит придавить пчелу – и та ужалит. Это было кошмарно, нереально. Пчелы покрывали ее тело тяжелым шевелящимся одеялом. Слишком тяжелым. Дженни пошатнулась. Ей пришлось зажмуриться, потому что из волос пчелы переползали на лицо. Они сидели на ней в несколько слоев, цеплялись друг за друга, они были повсюду. Свободными оставались лишь кончики пальцев да малая часть лица. Она чувствовала, как их лапки касаются ее щек. Дженни хотела закричать, но кричать было нельзя, ведь если она закричит… если закричит… Они заползут ей в рот. И тогда точно ужалят. Но ей не удавалось свободно дышать носом, грудь сдавило под тяжестью. Ей придется открыть рот. Она почти беззвучно вскрикнула, стараясь не двигаться, чтобы не потревожить пчел. До нее донесся голос Джулиана: – Всего одно слово, Дженни. Она могла только чуть-чуть покачать головой. Минимум движений. Дженни бесшумно всхлипывала, боясь пошевелиться. Но не сдавалась. Не сдавалась. Не сдавалась… «Можешь сделать со мной все, что хочешь», – думала она. Она хваталась за сознание, как за последнюю ниточку, но и та ускользала из пальцев. Ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок. Не сдаваться! «Когда я коснусь пола, я раздавлю их, – промелькнуло в голове Дженни. – Они обезумеют и ужалят все разом, и тогда я умру». Но она не сказала ни слова. Темнота нахлынула на нее, и она поняла, что падает. |
||
|