"От любви не спрячешься" - читать интересную книгу автора (Гибсон Рэйчел)

Глава 5

– Мы не занимались сексом.

– Прости, что ты сказал?

Клер упорно боролась со слезами. Глаза щипало, но она отказывалась поддаваться слабости. Смущенная, униженная, она все равно не хотела плакать на людях, а особенно перед Себастьяном. Ни за что! У нее хватит сил сдержаться!

– Повтори, пожалуйста.

– Мы не занимались сексом. – Вон пожал широкими печами. – Для этого ты была слишком пьяна.

Несколько долгих секунд Клер пристально смотрела на Себастьяна, словно не верила собственным ушам.

– Но ты ведь сам говорил совсем другое.

– Заметь, не с самого начала. Ты проснулась обнаженной и решила, что у нас все было. Ну а я просто не стал тебя разубеждать.

– Что? – Так, значит, они не занимались сексом, и она совершенно напрасно только что пережила агонию страшного унижения. Без веской причины, впустую.

– Нет, не просто. Ты не только позволил мне так думать, но еще и сказал, будто мы вели себя очень шумно и ты даже опасался, как бы кто-нибудь не вызвал охрану.

– Ну возможно, я слегка пофантазировал… приукрасил действительность.

– Слегка? – Слезы Клер мгновений высохли. Им на смену пришло выражение неуемного гнева. – Но ведь ты даже заявил, будто мне всего было мало!

– Знаешь ли, ты это вполне заслужила. – Себастьян ткнул себя в грудь и, набравшись храбрости, решил изображать оскорбленную добродетель. – Не имею привычки пользоваться слабостью пьяной женщины. Даже той, которая разоблачается на моих глазах, залезает в постель, а потом всю ночь обнимается.

– Обнимается? Обнимается! Не может быть!

Неужели она действительно распускала руки? Трудно сказать. Откуда ей знать? Может быть, он снова врет. Точно так же, как лгал о сексе.

Клер глубоко вздохнула и напомнила себе, что кричать на людях неприлично. Равно как и до смерти избивать лживых подлецов. Голос разума подсказывал ей, что следует вести себя сдержанно, соблюдать общепринятые правила приличия и не опускаться до мести обидчику. Да, ее всегда воспитывали вежливой, разумней и спокойной девочкой. И вот к чему это привела! Хорошие девочки никогда не опережают события. Просто тихо сидят и держат в себе то, чего не следует говорить. Подавляя и пряча накопленное, они с ужасом ожидают того дня, той страшной минуты, когда оно по собственной воле вырвется на свободу и мир, наконец, поймет, что они никогда не были ни хорошими, ни приличными.

– Я тебе не верю.

– Обнималась и прижималась. Всю ночь.

– Ты это придумал.

Он дразнил ее точно так же, как в детстве. Но Клер не собиралась поддаваться. Ни за что на свете.

– Я вовсе не настроена верить твоим диким фантазиям.

– Ты хотела сумасбродного, низменного, грязного секса. Но я решил, что было бы нечестно воспользоваться доступностью пьянчужки.

Клер почувствовала, что раскаляется. Сдерживаться уже не хватало сил.

– Я не пьянчужка!

Себастьян пожал плечами:

– И все же оказалась в стельку пьяной. Но я не дал тебе того, о чем ты умоляла.

Клер взорвалась:

– Это ложь! Ты нагло и беззастенчиво врешь!

Ее ни капельки не волновало, что восклицание прозвучало по-детски, могло показаться признаком недалекого ума, стало ожидаемой реакцией на провокацию. Просто ей очень хотелось, как можно более резко возразить и было ужасно приятно вылить на обидчика накопившуюся злость. Вернее, было приятно до того момента, пока Себастьян вдруг не улыбнулся своей дразнящей улыбкой. Той самой, которую Клер с легкостью узнала. Улыбка зажгла зеленые глаза и мгновенно лишила ее ощущения торжества.

Себастьян сделал несколько шагов и остановился так близко, что лишь тонкая воздушная прослойка отделяла его футболку от лацканов безупречно белого пиджака.

– Ты так крепко ко мне прижалась, что ширинка даже отпечаталась на твоей голой попе.

– Пора бы тебе уже повзрослеть. – Клер подняла голову, скользнула взглядом по чисто выбритому подбородку, по насмешливым губам и остановилась на зеленых глазах. – С какой стати я должна тебе верить? Ведь ты сам признал, что врал. Мы не занимались сексом, и… – Она замолчала и вздохнула. – И, слава Богу.

Чувство облегчения оказалось таким реальным, осязаемым, словно с сердца только что упал тяжелый грязный булыжник.

– Слава Богу, что на самом деле я не спала с тобой, – проговорила Клер сквозь волну радостного возбуждения. Покачала головой и принялась хохотать, как ненормальная.

Значит, она все-таки не вела себя как последняя пьяная шлюха. И не вернулась к прежним разрушительным привычкам.

– Если бы ты только знал, как приятно узнать, что между нами не состоялся громкий, разнузданный, низменный, грязный секс!

Она приложила ладонь ко лбу. Наконец-то хоть одна хорошая новость после целой недели в аду.

– Ура!

Себастьян сложил руки на груди и внимательно посмотрел на Клер сверху вниз. На его загорелый лоб упала непослушная прядь – светлая, как песок на пляже.

– Ты выглядишь такой напряженной и настороженной, что мне вообще кажется сомнительным, что ты когда-нибудь занималась громким, разнузданным, низменным и грязным сексом! Если бы секс без комплексов внезапно наскочил и опрокинул тебя, то, скорее всего ты даже ничего бы и не заметила. Просто не поняла бы, в чем дело!

Замешанное на разбушевавшемся тестостероне негодование впечатляло. Да, Себастьян прав: подобного секса с ней действительно не случалось ни разу в жизни. Но вот второе утверждение вряд ли соответствовало истине.

– Видишь ли, Себастьян, я зарабатываю на жизнь сочинением сентиментальных романов. Иначе говоря, любовных романов. – Она опустила руку в карман пиджака.

– Неужели?

Клер вытащила ключи. Нет, она ни за что не позволит Себастьяну узнать, что на самом деле он не ошибся.

– Как думаешь, откуда берутся те откровенные сцены, которые присутствуют в моих книгах?

Этот вопрос то и дело задавали авторам любовных романов. Он оставался одним из самых популярных и в то же время одним из самых абсурдных. Однако если бы за каждый вопрос об источнике материала для любовных сцен платили, хотя бы по доллару, доход писательниц мог бы приятно пополниться.

– Я провожу тщательное расследование. Ты журналист и наверняка знаешь, что такое расследование. Так ведь?

Себастьян ничего не ответил, однако дразнящая улыбка слегка померкла.

Клер распахнула дверцу, и ему пришлось отступить.

– Ведь не думаешь же, ты, что я высасываю из пальца целые главы? – Она с улыбкой села за руль. Не дожидаясь ответа, повернула ключ и закрыла дверцу. «Лексус» заурчал. Отъезжая, Клер видела, что Себастьян растерянно топчется на том самом месте, где она его оставила.

Он ни разу в жизни не читал ни одного сентиментального романа. Всегда полагал, что это глупая литература. Для цыплят. По привычке, засунув руки в карманы джинсов, Себастьян, не отрываясь, смотрел на удаляющуюся машину. Интересно, сколько же секса она умудрилась внедрить в свои романы? И какого?

Хлопнула кухонная дверь. Звук вывел Себастьяна из оцепенения. На дорожке показался отец. Возможно, именно поэтому миссис Уингейт не любила говорить, чем именно ее дочь зарабатывает на красивую жизнь? Может быть, романы Кларесты отдают порнографией? И, что еще важнее, довелось ли писательнице на собственном опыте испытать то, что происходит с ее героинями?

– Вижу, Клер уехала, – заметил Леонард, подходя. – До чего милая девушка!

Себастьян взглянул на отца и спросил себя, о ком тот говорит. О той ли самой Клер, которая только что назвала его наглым и беззастенчивым лжецом? А может быть, о той, которая, узнав, что не занималась с ним сексом, обрадовалась так, как, наверное, радуется внезапно пришедший к Богу смертный? Казалось, еще немного, и она падет ниц в самозабвенной молитве.

– Похоже, Джойс тебя притормозила. – Лео остановился рядом с сыном и нацепил неизменную желтую панаму. – Ты ведь не собирался оставаться на уик-энд? – Затем задумчиво посмотрел на дом и добавил: – Не принимай близко к сердцу. Можешь ехать: я же прекрасно понимаю, что у тебя множество важных дел.

Ни одно из которых не казалось сейчас Себастьяну неотложным.

– Да я вполне могу на пару дней задержаться.

– Что ж, тогда отлично. – Леонард кивнул. – Просто замечательно.

Высоко над головой, на ветках дуба, что-то горячо обсуждали белки.

– Чем собираешься, сегодня заниматься? – поинтересовался Себастьян.

– Да вот, думал переодеться и съездить в автосалон «Линкольн».

– Хочешь купить новую машину?

– Было бы неплохо. Моей как раз перевалило за пятьдесят.

– Ты ездишь на «линкольне» полувековой давности? – изумился Себастьян.

– Нет. – Леонард покачал головой. – К счастью, нет. Просто спидометр как раз накрутил пятьдесят тысяч миль. А через каждые пятьдесят тысяч я пересаживаюсь на новый «линкольн».

Вот это да! «Лэндкрузер» Себастьяна пробежал уже все семьдесят тысяч, но он и не думал изменять верному другу. Просто потому, что был равнодушен к вещам. Ко всем, кроме наручных часов. Себастьян просто обожал хорошие часы с множеством полезных функций.

– Хочешь, составлю тебе компанию? – услышал Себастьян собственный голос. Им обоим будет полезно провести время вместе, и лучше вне дома. Обсудить какие-нибудь абстрактнее темы, например, машины. Говорят, подобное общение сближает. Возможно, он в чем-то даже помогает отцу. Да это было бы просто здорово!

В тишине продолжали болтать белки. Леонард не спешил с ответом.

– Ну что ж, – наконец произнес он. – Только если у тебя есть время. Я слышал, как звонил сотовый, и решил, что у тебя могли появиться срочные дела.

Телефонный звонок касался статьи для крупного журнала, запланированной еще несколько месяцев назад. Но сейчас Себастьян вовсе не был уверен, что горит желанием вскочить в самолет и лететь в Индию, в деревню Раджвара, чтобы расследовать причины эпидемии страшной болезни – черной лихорадки. Дело в том, что традиционные методы лечения в этой части земного шара привели к появлению паразитов, устойчивых к медикаментам, и существующие лекарства уже не действовали. Непредвиденные обстоятельства могли унести жизни двухсот тысяч человек.

Тогда, во время обсуждения с редактором, тема казалась Себастьяну неотложной, животрепещущей. Конечно, она и сейчас не утратила жизненней важности. Но Вон почему-то уже не рвался в путь, чтобы собственными глазами увидеть изможденные болезнью лица, своими ушами услышать стоны, доносящиеся из грязных хижин, с обеих сторон тесно облепивших раскаленную пышную дорогу. Он чувствовал, что уже заметно остыл и не сгорает от нетерпения рассказать всему миру очередную страшную историю.

Несколько свободных часов всегда можно выкроить, – ответил Себастьян и вслед за отцом направился к дому. Да, он ощущал явное охлаждение к работе. Неожиданно подступивший кризис пугал его, больше того, приводил в ужас. Если он, Себастьян Вон, вдруг перестанет быть журналистом, остановится в вечной погоне за событиями, историями, причинами и следствиями, то что же от него останется? Кем он будет?

– А куда-нибудь, кроме «Линкольна», собираешься заехать?

– Нет, только туда. Я его постоянный и верный клиент.

Себастьян покопался в памяти и вспомнил, что в детстве отец ездил на другой машине.

– У тебя же был «версаль». Двухцветный – коричневый, с бежевыми кожаными сиденьями.

– Со светло-желтыми, – поправил отец, когда они проходили мимо мраморного фонтана. Скульптура представляла собой фигурку пухлого кудрявого херувима, который невинно писал в раковину моллюска. – Сиденья были светло-желтыми, а сама машина – не коричневой, а ореховой.

Себастьян рассмеялся; Кто бы мог подумать, что отец станет ярым приверженцем фирмы «Линкольн»? В кармане на поясе зазвонил телефон, и Себастьян остался на улице, чтобы ответить. Отец пошел переодеваться. Продюсер исторического канала телевидения предлагал Себастьяну дать интервью для документального фильма об Афганистане. Себастьян не считал себя крупным специалистом по истории этой страны, но все-таки согласился подготовиться и побеседовать. Договорились встретиться через пару недель.

А уже через полчаса они с отцом ехали в ближайший салон «Линкольн», чтобы взглянуть на новые седаны Леонард преобразился: рабочая форма уступила место импозантному темно-синему костюму и галстуку соображением тасманского сумчатого волка. Старательно зачесанные назад волосы блестели так, словно по ним водили не расческой, а свиной отбивной.

– Зачем ты так нарядился? – поинтересовался Себастьян, когда они проезжали по Фэрвью мимо ресторана «Рокиз-драйв инн». Шустрая официантка в короткой юбочке ловко лавировала на роликовых коньках между рядами машин, держа над головой поднос.

– Продавцы питают почтение к покупателям в костюмах и при галстуках.

Себастьян посмотрел на отца:

– Но, наверное, не с такими галстуками.

Леонард на секунду повернулся, но тут, же снова уставился на дорогу.

– Чем тебе не нравится мой галстук?

– На нем герой мультфильма.

– Ну и что? Отличный галстук. В таких многие ходят.

– И зря, – пробормотал Себастьян и отвернулся. Сделал вид, что смотрит в окно. Да, он действительно не любил таскаться по магазинам, но это вовсе не означало, что у него отсутствовал вкус.

Некоторое время ехали молча. Себастьян с интересом разглядывал незнакомую оживленную улицу.

– А я когда-нибудь здесь бывал? – наконец не выдержал он.

– Конечно, – ответил Леонард. По тротуару неторопливо шла женщина с двумя собаками: гончей и большой черной какой-то непонятной породы. – А я учился вот в той школе. – Он показал на старинное здание с колоколом на крыше. – Помнишь, как я возил вас с Клер в кино под открытым небом?

– Еще бы! – Тогда они с удовольствием грызли попкорн и пили фанту. – А смотрели мы наивный боевик «Супермен-2».

Леонард перестроился в средней ряд.

– Так вот, на этом самом месте теперь и продают «линкольны». – Он свернул к салону и медленно поехал мимо ряда блестящих автомобилей, способных пробудить алчность даже в далеко не алчных душах. Где-то в середине вереницы удалось, наконец, припарковаться. Тут же подошел человек в спортивной рубашке с короткими рукавами. Над левым карманом красовалась табличка с эмблемой салона и именем: Дж. Т. Уилсон.

– Какой именно седан вас интересует? – любезно осведомился Дж. Т. – Могу предложить три модели «сигнатуры».

– Еще не решил, – ответил Леонард. – Хотелось бы попробовать разные и сравнить.

Себастьян не понимал, почему отец так зациклился на седанах. А когда они проходили между двумя рядами внедорожников, он вдруг остановился, словно подошвы прилипли к асфальту.

– Слушай, а почему бы тебе не попробовать «навигатор»?

Себастьян заглянул в шикарный салон, провел ладонью по сверкающей черной поверхности. Внезапно представил, как он сидит в такой машине и небрежно крутит ручку стереофонического приемника.

– Я предпочитаю седаны.

– Можно было бы добавить на обода хромированные бандажи. – Себастьян внезапно поддался приступу автомобильной лихорадки. Может, у них с отцом больше общего, чем кажется? – Или даже заказать решетку.

– Буду чувствовать себя по-дурацки. Как Пафф-Дэдди.

– Пафф-Дидди.

– Что-что?

– Да так, не обращай внимания. В «навигаторе» можно много чего перевезти.

Продолжая идти, Леонард покачал головой:

– Я не собираюсь ничего перевозить.

– Многие «навигаторы» оснащены прицепом со специальным крепежным устройством для перевозки тяжелых грузов, – компетентно и услужливо проинформировал Дж. Т. Уилсон.

Себастьян же не потрудился проинформировать собеседников, что на самом деле в машинах его интересует лишь скорость. Отец с сыном медленно шли вдоль ряда и, в конце концов, выбрали для пробы красивую золотистую горожанку.

– А все-таки, почему ты меняешь исправную машину через каждые пятьдесят тысяч? – поинтересовался Себастьян, едва они покинули торговую площадь.

– Амортизация и цена при встречной продаже, – лаконично объяснил Леонард. – Да и просто люблю новые игрушки.

Вон-младший никогда не задумывался об амортизации и мало интересовался цифрой пробега.

– Это понятно, – одобрительно заметил он.

– Еще бы.

Себастьян взглянул на отца, и оба улыбнулись. Как хорошо, что хоть в чем-то наметилось взаимопонимание.

Следующие полчаса они с упоением колесили по улицам, наслаждаясь спокойным, лишенным напряжения молчанием. Лишь время от времени тишину нарушал легкий, непринужденный разговор. Отец с сыном обсудили изменения в Бойсе, хотя последний раз Себастьян был в городе еще мальчиком. За эти годы население столицы штата Айдахо заметно увеличилось, жизнь стала оживленнее, да и сам город серьезно разросся. Однако одно примечательное здание осталось точно таким же, каким Себастьян его помнил: здание законодательного собрания штата. Построенное из песчаника, по форме оно в точности повторяло здание Капитолия в Вашингтоне. В детстве отец водил его сюда, и в памяти до сих пор сохранился сверкающий мрамором холл. А еще пушка, по которой Себастьян с наслаждением лазил. Но самое яркое впечатление здание производило ночью, когда загорался огромный золотой орел, парящий на вершине купола, на высоте двухсот восьми футов.

Как только вернулись в автосалон, Леонард мгновенно снова стал серьезным и заговорил о деле.

– Не знаю, – с сомнением покачал он головой. – Думаю, цену стоило бы снизить.

– Но я и так назвал оптимальную!

– У мистера Бона есть встречная продажа, – подал голос Себастьян, пытаясь поддержать старика. – Правда, отец?

Леонард повернулся и внимательно посмотрел на сына. А спустя десять минут они выехали со стоянки на старом «линкольне» с пробегом в пятьдесят тысяч миль и направились домой.

– Никогда не говори дилеру о встречной продаже, пока он сам не спросит. Мне уже почти удалось подвести его под нужную цену, – наставительно произнес Леонард, когда салон скрылся из зеркала заднего вида. – Возможно, ты что-то понимаешь в галстуках, но вот покупать машины точно не умеешь. – Он расстроено покачал головой. – Теперь придется объезжать этот магазин стороной. Удачной сделки здесь уже никогда не получится.

На этой грустной ноте взаимопонимание отца и сына оборвалось.

Вечером, после обеда, Леонард работал в саду. Закончив дела, посмотрел десятичасовые новости и стал готовиться ко сну. Себастьян извинился за медвежью услугу. Отец лишь улыбнулся и потрепал сына по плечу:

– А ты прости за то, что я слегка погорячился. Просто мы еще не успели привыкнуть друг к другу. Но ничего, все впереди.

Себастьян задумался. Действительно ли впереди что-то маячит? Удастся ли им с отцом когда-нибудь привыкнуть к общению? Что-то сомнительно. Оба старались изо всех сил, спешили друг другу навстречу. И все же что-то не пускало, тянуло в разные стороны. Сближение не могло, не должно было продвигаться с таким трудом.

Отец ушел в комнату, а Себастьян подошел к холодильнику и достал банку пива. Его жизнь осталась в Сиэтле, в кондоминиуме на Мерсер-плейс. В штате Вашингтон ждали дела и заботы. Немало собственных проблем, а вдобавок еще и поместье матери в Такоме. Кэрол прожила в нем почти двадцать лет, а теперь предстояло привести дом в порядок перед продажей – занятие не для слабонервных.

К тому времени как Себастьяну исполнилось десять, мать успела трижды выйти замуж и трижды развестись. Удивительно, но в каждый новый брак она вступала с самыми радужными надеждами. Снова и снова искренне верила в вечную крепость уз. Однако всякий раз новый муж не задерживался дольше, чем на год. А приятели – бой-френды – иссякали и того быстрее. После очередного разочарования Кэрол укладывала сына спать и долго-долго рыдала в подушку, пока не засыпала в изнеможении. А он лежал без сна и через тонкую стену слушал бесконечные жалобные всхлипы. А потом и сам начинал плакать. Слезы матери ранили, расстраивали и пугали его, заставляя чувствовать себя слабым и беспомощным.

Ко времени окончания Себастьяном школы они раз шесть сменили местожительства. Мать называла себя «консультантом по красоте», что на деле означало стрижку и укладку волос. Профессия позволяла без труда найти работу везде, куда бы они ни приезжали, и всякий раз сулила «новый старт». Ну а для Себастьяна эти переезды означали лишь новую школу, новых соседей и необходимость заводить новых, приятелей.

Тем летом, когда ему исполнилось шестнадцать, они приземлились в небольшом домике в Северной Такоме. Почему-то – может быть, наконец повзрослев или просто утомившись от бесконечных переездов – мать решила остаться здесь, на Одиннадцатой улице, навсегда. Да и от мужчин, наверное, она уже успела устать. Почти полностью прекратила знакомства и свидания, а всю освободившуюся энергию направила на благие цели: с горячим энтузиазмом принялась переоборудовать самую большую в доме комнату в парикмахерский салон своего имени – «Зал Кэрол». Установила два кресла с зеркалами, раковины, фены для укладки волос. В роли постоянной сотрудницы выступила Мирна, лучшая подруга Кэрол. Она без конца стригла, красила и занималась трудоемкими перманентными завивками.

В «Зале Кэрол» крутые кудряшки и сверхпрочные прически никогда не выходили из моды, а потому в доме неизменно витали резкие пары щелочи и перекиси водорода. Исключение составляло лишь воскресенье, когда салон не работал. В этот день мама всегда готовила настоящий большой завтрак. На несколько часов привычные химические запахи сменялись ароматами блинчиков с черничным джемом.

В этом же году Себастьян устроился на работу мойщиком посуды в ресторане. Довольно скоро последовало значительное повышение по службе – до положения ночного менеджера. Зарплата позволила купить пикап «датсун». Бледно-оранжевый, с помятым задним крылом. Работа не только принесла деньги, но на всю жизнь научила Себастьяна ценить тяжелый труд и показала, каким образом можно достичь желаемого. Вскоре появилась и первая настоящая подружка. Моника Диас была на целых два года старше. На два очень мудрых года. В тесном общении с темноволосой длинноногой красавицей ему удалось понять разницу между хорошим сексом, классным сексом и сексом, способным изменить образ мыслей.

Себастьян взял пиво и вышел из кухни. В полной тишине шаги казались особенно гулкими. Когда в старших классах пришло время выбирать конкретное направление учебы, из всех специализаций ему досталась лишь журналистика. Просто потому, что пришел он слишком поздно и свободных мест в других специальных классах не осталось. В течение трех последующих лет школьная газета исправно печатала его обзоры местной музыкальной жизни. В выпускном классе он уже стал ее главным редактором, однако быстро понял, что планирование выпуска, распределение заказов, а потом и нудное исправление полученных материалов – работа не для него. Другая сторона журналистики – репортерская деятельность – привлекала его больше.

Себастьян поднес банку с пивом ко рту, а свободной рукой взял со стола телевизионный пульт и начал переключать каналы. Но внезапно сердце его сжалось, и интерес к телевизору мгновенно пропал. Как, каким именно образом он собирается упаковать жизнь матери в ящики и коробки?

Возникшая в голове мысль словно материализовалась, переселилась в грудь и теперь не давала дышать. Следовало быть честным с самим собой и признать правду: необходимость привести в порядок дом, в котором он вырос, и стала основной причиной его появления в Бойсе. Равно как и поводом для неизменной бессонницы.

Вон подошел к книжной полке и взял первый попавшийся альбом с фотографиями. Открыл. На пол тут же посыпались вырезки из газет и журналов – статьи, фотографии, С первой страницы на него смотрела фотография Леонарда. Молодой, красивый, полный сил, он держал на руках ребенка в ползунках. Снимок пожелтел и выглядел потертым. Скорее всего, фотографировала мама. Малышу на вид примерно полгода, а это означало, что они, пока еще все втроем, жили в Хоумдейле, небольшом городке к востоку от Бойсе, и отец работал в молочном магазине.

Себастьян помнил, что, как и все дети разведенных родителей, часто спрашивал маму, почему папа живет отдельно.

– Потому что твой папа – лентяй, – отвечала Кэрол.

В то время Себастьян, конечно, не понимал, каким образом связаны между собой отцовская лень и жизнь без отца. Но позднее ему стало ясно, что Леонард вовсе не был ленивым. Нет, Вону-старшему всего-навсего не хватало честолюбия. Родители были абсолютно разными людьми, и лишь беременность Кэрол заставила их пожениться. А на самом деле Лео и Кэрол не стоило бы даже держаться за руки, не говоря уж о том, чтобы заниматься чем-то, что могло привести к появлению ребенка.

Себастьян листал альбом, заполненный любительскими снимками и школьными фотографиями. Вот он в детстве: стоит на берегу и торжественно, хотя и с явным трудом, держит рыбу размером с самого себя. Грудь гордо выпячена, а счастливая улыбка демонстрируй отсутствие переднего зуба.

Он опустился на одно колено и принялся собирать рассыпавшиеся вырезки. Рука на мгновение замерла – ведь это же его старые статьи! Вот та, которую он написал на смерть Карлоса Кастанеды. А вот вырезки из журнала «Тайм» о сердечном клапане Джарвиса и об убийстве Джеймса Берда. Встреча с собственными работами поразила Себастьяна. Он и не знал, что старик внимательно следил за карьерой сына, с которым давным-давно не встречался. Себастьян аккуратно собрал вырезки, положил их в альбом и встал.

Втиснуть альбом в узкую прогалину оказалось трудно – хорошо известно, что если с набитой книжной полки что-то снять, то вернуть на место уже непросто. В этот момент его внимание привлекла бронзовая подставка для книг – на камине среди деревянных уток красовалась коллекция из восьми книг одного автора. На бумажных обложках значилось Алиса Грей. Себастьян вытащил две крайние книги. Переплет первой был лилового цвета, а картинка изображала даму и кавалера в старинных одеждах. Красное платье героини безнадежно сползло с плеч, и грудь едва не вываливалась. Герой стоял без рубашки, но зато в черных панталонах в обтяжку и в высоких черных сапогах. Выпуклые золотые буквы названия гласили: «Объятия пирата-дьявола». Вторая книга называлась «В плену у пирата». На обложке был изображен статный мужчина на носу парусника. Ветер своенравно раздувал широкую белую рубашку. У героя не было ни абордажной сабли, ни деревянной ноги, ни повязки на глазу. Зато рядом развевался «Веселый Роджер», а к груди накрепко прилипла женщина – спиной к пирату, лицом к читателю. Одну книгу Себастьян поставил на место, а вторую открыл. Быстро пролистал до самого конца и усмехнулся. С небольшой черно-белой рекламной фотографии на него смотрела Клер.

– Ночь полна сюрпризов, – пробормотал Вон и обратился к биографической справке.

«Алиса Грей окончила университет штата Айдахо в Бойсе и Беннингтонский колледж», – читал он. Далее перечислялись достижения писательницы, в том числе и неведомая премия под названием «РИТА», присуждаемая Американской ассоциацией авторов сентиментальных романов. В заключение читатели могли узнать, что «Алиса обожает садоводство и ждет собственного героя, способного захватить ее воображение».

– Желаю удачи! – буркнул Себастьян.

Лишь самый отчаянный сердцеед мог надеяться на успех тесного общения с Клер. Что бы там ни говорил Леонард о милой и хорошей девочке, на самом деле с ней запросто можно было надорваться. Мудро поступит тот представитель мужского племени, кто предпочтет держать все части, собственного тела как можно дальше от безжалостной хищницы.

«Как ты думаешь, откуда я беру те откровенные сцены, которые описываю в своих книгах?» – спросила мисс Уингейт, когда, наконец, решила прекратить бойкот.

Одним словом, мегера с мягкими изгибами в нужных местах и потрясающим ртом, от одного лишь взгляда на который рождались мечты об оральном сексе. А Себастьян считал подобное время препровождение делом постыдным и крайне бесполезным.

Он вернулся к началу книги, где был небольшой вступительный отрывок, и сел, откинувшись на спинку кожаного отцовского кресла. Потянул за шнурок торшера и начал читать.

«– Зачем вы здесь, сэр?

– Тебе известно, зачем я пришел, Джулия. За поцелуем, – невозмутимо ответил пират. – Поцелуй меня. Позволь ощутить сладость твоих губ».

– Святой Боже! – не сдержался Себастьян и перевернул страницу.

Глава первая. Она-то непременно победит бессонницу и поможет уснуть.