Михаил Емцев, Еремей Парнов И СГИНУЛ ДЕНЬ

Дэвис и незнакомый человек с бритой головой сидели в тени молоденького дубка, спасаясь от ярких лучей солнца. На смешном столике, опиравшемся на три причудливо изогнутые ножки, стояло непонятное сооружение, напоминавшее ночник. От него змеиными кольцами тянулись провода, которые ползли по земле и пропадали в темном окошке виллы.

— А-а! Добро пожаловать, добро пожаловать! — сказал Дэвис, завидев Питера Бэйкера, и что-то шепнул бритому, который, как потом узнал Питер, был корреспондентом какой-то газеты.

— Чем могу служить властелину моей драгоценной сестрицы? — он поднялся со старенького полинявшего от непогоды шезлонга и пожал пухлую, влажную ладонь Питера.

— Эллен просила у тебя порошок, ты же обещал, — торопливо произнес Бэйкер, точно боялся встретить отказ. Шурин всплеснул руками.

— Вот, — сказал он, обращаясь к бритому, — типичный представитель микрокосма. Он вторгается в макросистему и требует свое. Ему наплевать на великое, свершающееся на его глазах.

Бритый смущенно улыбнулся и еле заметно кивнул.

Питер почувствовал тоску. Микрокосм, система… Он хотел сказать, что ему вовсе не наплевать на великое. Но он не понимал, о каком великом шла речь, и, может, на такое великое и стоило плюнуть.

— Не сердись, родственничек, я щучу, — сказал Дэвис, — но тебе придется подождать. Естественно, это немного оттягивает час гибели ваших клопов, но в конце концов в этом мире кто-нибудь всегда остается в проигрыше.

Питер мотнул головой и присел на складной стульчик. Он решил не спорить, в противном случае шурин начнет сыпать непонятными словечками, в которых всегда чувствуется обидный намек, подмигивать и размахивать руками.

Эллен обожала своего братца, и Питеру приходилось с этим считаться.

Он сидел и смотрел по сторонам. Вилла находилась не бог весть в каком порядке. На клумбах росла блестящая, словно смазанная жиром, трава. Светлые ленты дорожек пообтрепались по краям. Молодая поросль секвойи и орешника образовала вокруг дома густую непролазную чащу. Солнечные зайчики вприпрыжку скакали по осколкам стекол в окнах веранды. Но в общем было хорошо. Не то что в душном офисе, где Питер высиживал по восьми часов в день, за исключением субботы и воскресенья, Питер втянул свежий воздух через широкие ноздри, откуда торчали кисточки волос, и, сладко щурясь, посмотрел на небо. Оно было бездонным и удивительным. Мелкие нежные облачка догоняли друг дружку, старательно обходя стороной сверкающий солнечный глаз.

— … Солнце, — донесся до Питера скрипучий голос шурина. — Таким образом, это, пожалуй, самая идеальная модель процесса, которая была сделана человеком.

Дэвис ткнул пальцем в ночник, стоявший на колченогом столике.

— Самое интересное, что совершенная… Вы понимаете, что я обозначаю этим словом? Так вот, совершенная модель обладает свойством жесткой связи с моделируемой системой. Поняли?

Бритая голова подняла брови и меланхолично сказала:

— Вот это-то меня и потрясает.

— И тем не менее это так, — твердо сказал Дэвис. Он, улыбаясь, посмотрел на собеседника.

— Здесь заключено Солнца, самое настоящее светило, работающее поденщиком у Авроры. Естественно, уменьшенное в некоторое число раз… А все остальное норма, включая светимость и температуру.

Дэвис ласково пощелкал по полупрозрачному цилиндру.

— И самое главное — жесткая связь с исходным объектом, — повторил он.

— Да-а, — протянул бритоголовый. — И все же как?

— Вы читали, наверное, что во времена средневековья изготовляли восковые фигурки тех лиц, которым хотели причинить вред или внушить любовь.

— Да, конечно.

— Вот и спрашивается, какая могла быть связь между человеком и его восковой моделью?

— Никакой, разумеется, Все это суеверие и чушь.

— Согласен с вами. Но представьте себе, что в такой вот кукле спрятан приемник, улещивающий радиоволны от проглоченной человеком кибер-пилюли. Что тогда?

— Тогда человек и кукла будут связаны, частично, конечно, посредством радиоволн, электромагнитного поля то есть.

— Изумительно! — восхитился Дэвис. — А теперь вообразите, что моя модель связана с Солнцем через гравитационное поле, обладающее, как известно, свойством дальнодействия.

— Гениально! — прошептал бритоголовый.

— Ну, хорошо, — спохватился шурин. — Вернемся, однако, в микромир. Я пойду поищу порошок. Если хотите меня сопровождать, я еще кое-что расскажу… Итак, представьте себе космический аппарат, связанный с Землей посредством телеметрических приборов…

Шурин и бритый ушли. Питер остался один. Он с интересом посмотрел на сосуд, стоявший на столе. Кусок трубы из неизвестного пластика, снизу и сверху увенчанный темными крышками с множеством разноцветных лакированных проводков. В его матовой глубине Питер разглядел нестерпимую искорку величиной с булавочную головку.

«Это и есть модель Солнца?» — подумал он, подсаживаясь ближе. Он несколько минут разглядывал пронзительное сияние, исходившее от искры, и думал: «Хорошенькое Солнце, нечего сказать, ну и нахал этот Дэвис».

Внезапно ему что-то почудилось. Какое-то едва уловимое движение внутри цилиндра, словно искра вспыхнула еще ярче. Питер пригляделся, и ему показалось, что искорка начала пухнуть и увеличиваться. Сначала, как дробь, потом — горошина, дальше — цент… Питер встряхнул цилиндр, словно это был какой-нибудь миксер.

Где-то прогремел гром, и ураганный порыв ветра пронесся над Землей.

Питер в испуге отпрянул и оглянулся по сторонам. Все было обыденно и привычно. С голубых небес светило солнце, стрекотал невидимый кузнечик, в воздухе хлопьями снега пронеслись бабочки.

Он снова взял в руки цилиндр. И опять все повторилось. Сначала там, в глубине, поблескивала искорка, потом она разрослась до размеров яблока, Тогда он приподнял крышку с проводами и наклонил сосуд. На стол выкатился ослепительный белый шар величиной с небольшой арбузик. Питер Бэйкер сдернул с головы шляпу и накрыл шар, будто бабочку.

Сначала он даже не понял, что произошло. Потом — содрогнулся. На землю хлынула тьма… Тяжелый чернильно-густой мрак залил мир. На темном небе проступили яркие звезды. Дом, трава, деревья, порхающие бабочки — все растворилось в волнах внезапно наступившей ночи.

Питер оцепенел от ужаса. Он сидел, затаив дыхание, и не мог пошевелиться. Какой-то частичкой сознания, не поддавшейся смятению, он старательно и холодно фиксировал особенности разразившейся катастрофы, Его поразило, что наступившая ночь была по-особенному непроглядной. То черное, вязкое, что угадывалось, а не виделось вокруг него, имело странный зеленый оттенок. В воздухе разливался таинственный зеленоватый свет, как будто в аквариуме зажгли слабую лампочку…

— О идиот, о идиот! — Питер услышал голос шурина, шум его торопливых шагов и какую-то возню на стопе. И тут же ослепительное сияние, похожее на взрыв, ударило в глаза.

Земле возвратили день.

— О! Эти об-быватели, — сквозь зубы цедил Дэвис, — они готовы погасить даже Солнце.