"Ночной обман" - читать интересную книгу автора (Мэлори Кэтрин)

Глава 8

— Якоб Нокс, вы арестованы. Вы имеете право не отвечать на вопросы…

Наташа замерла в дверях галереи, слушая и не веря своим ушам: сурового вида мужчина в сером костюме зачитывал Якобу его права. Слова, знакомые по фильмам, в спокойной обстановке галереи Нокса казались нереальными и угрожающими.

Сам Якоб стоял у дверей своего кабинета. По обе стороны от него стояли двое других мужчин, одетых с одинаковой тщательностью в неприметные, нарочито не выделяющиеся из толпы, серые костюмы. На лице Якоба застыло смешанное выражение растерянности и гнева.

— …Вы поняли, что я вам сказал? — спросил первый.

— Вы не посмеете! — взорвался Якоб, с таким видом, будто готов наброситься на них с кулаками. — ФБР должно защищать, а не запугивать честных граждан!

— Я спросил, понимаете ли вы, что я вам сейчас сказал? — холодно повторил агент ФБР.

— Да, черт вас возьми! — прорычал Якоб.

Наташа потрясла головой, чтобы убедиться, что ей это не снится. Она опоздала на работу почти на полчаса — столько времени ей понадобилось, чтобы загримировать темные круги под глазами. После ухода Марка она долго рыдала и уснула почти под утро, а сегодня, когда она спешила на работу, болезненную остроту воспоминаний о ночной сцене с Марком притупляла тревога о том, что скажет по поводу ее опоздания Якоб.

Оказалось, в галерее заварилась такая кутерьма, что ее появление осталось незамеченным. Появился Рауль в рабочем фартуке, подвязанном на поясе, и обрушил на людей из ФБР град взволнованных вопросов. За спиной Якоба виднелась миссис Хабер. Прикрыв рот ладонью, она то и дело издавала удивленные возгласы. Сам Якоб, пробурчав под нос что-то оскорбительное, потребовал, чтобы ему позволили позвонить своим адвокатам.

— Вы можете связаться с ними из управления, а сейчас мы уезжаем, заявил агент.

— Могу я по крайней мере взять пальто? — саркастически поинтересовался Якоб. — Возможно, вы не заметили, но на улице весьма прохладно.

Один из агентов принес пальто арестованного, и его увели. Якоб прошел мимо, не произнеся ни слова, и Наташа поняла, что босс даже не заметил ее присутствия. Она все еще не могла сдвинуться с места от удивления, когда к ней подошел один из «серых костюмов».

— Вы клиент? — спросил он.

— Н-нет. Я здесь работаю.

— Ваше имя?

— Э-э… Наташа Бэррон.

— Должность?

— Ассистент, — пролепетала Наташа, нервно сглотнув.

— Ясно. Позже я хочу задать вам несколько вопросов.

— Мне? — ужаснулась Наташа. — Но…

— Не волнуйтесь, вы не находитесь под подозрением, — успокоил девушку «серый костюм». — Я просто хотел бы получить кое-какую стандартную информацию, это займет всего лишь несколько минут. Я вернусь после того, как мы покончим с канцелярскими формальностями в управлении. — И он пошел догонять остальных.

К счастью, реакция коллег на некоторое время отвлекла Наташу. Издав несколько удивленных реплик и покачав головой, Рауль удалился в подсобку. На его лице отразилось затаенное удовлетворение. Миссис Хабер же, которая обычно пользовалась малейшей возможностью, чтобы покомандовать Наташей, наоборот, побледнела и пребывала в полной растерянности.

— Что же нам делать? — твердила она то и дело.

— Думаю, мы должны просто продолжать работу, — предположила Наташа.

— А если кто-то позвонит? Что я им скажу?

— Ничего, — твердо распорядилась Наташа. — Говорите просто, что Якоба не будет весь день и что он позвонит, как только сможет.

— Но ведь его посадят в тюрьму! — причитала миссис Хабер.

Наташа покачала головой.

— Не думаю. Его предупредят и выпустят под залог. Вероятно, он вернется уже сегодня!

Миссис Хабер послушно вернулась к своему столу. Похоже, она сомневалась в таком исходе дела. Наташа пошла к себе. Двигаясь как сомнамбула, она сняла пальто и шарф. Если ей хотелось выкинуть из головы Марка Дюшена, то события сегодняшнего утра помогли ей в этом весьма драматичным способом. Никто даже не знал точно, за что арестовали Якоба, но, кажется, она догадывалась.

Для того чтобы получить подтверждение своим догадкам, ей пришлось подождать, пока не вернулся агент ФБР. Он приехал часа через полтора. Мельком предъявив удостоверение, он уселся напротив ее рабочего стола и начал с вполне безобидных вопросов о ее работе в галерее Нокса. Потом он спросил о портрете Матисса и его краже. Наташа рассказала агенту то немногое, что знала.

— Так за что же арестовали Якоба? — выпалила она, не в силах дольше сдерживать любопытство.

— За попытку обмануть страховую компанию, — спокойно ответил агент. Но позвольте мне, мисс Бэррон, сначала закончить со своими вопросами.

— Прошу прощения.

— Ситуация такова: после того, как полотно было объявлено украденным, продолжал агент, — выяснилось, что оно находится у мистера Нокса. Известны ли вам причины, по которым он пошел на это мошенничество? Ну, знаете, может быть, какие-то карточные долги или что-то в этом роде?

Наташе не нужно было долго думать. Стараясь внимательно следить за своим голосом, она пересказала сцену с мистером Шимазу, произошедшую за день до того, как картина была якобы украдена. Агент что-то поспешно нацарапал в своем блокноте, потом, подняв глаза, взглянул с явным интересом.

— Так, ясно. Как я могу связаться с этим… Шимазу?

Наташа продиктовала ему адрес нью-йоркского представительства «Такамура Групп».

— Еще один вопрос, мисс Бэррон. Как вы сами считаете: это полотно подделка?

Вопрос на миг парализовал Наташу. Нужно ли рассказывать ему про Марка, посвящать агента в запутанную историю их связи? Нет, решила она, ведь, строго говоря, ее спрашивают не об этом.

— Боюсь, что я не имею права судить, — медленно проговорила она. Картина казалась мне настоящей, но я не специалист по творчеству Матисса.

— Благоразумно-уклончивый ответ, — усмехнулся агент, откидываясь на спинку стула. — Разумеется, вы не хотите, чтобы вас вызвали для дачи показаний! По-моему, это не потребуется. Но все равно спасибо за информацию.

Мужчина исподтишка смерил ее оценивающим взглядом, видимо, размышляя, как бы перевести разговор на другие темы. Наташа подумала, что ему, должно быть, не часто случается допрашивать более или менее симпатичных женщин. Воспользовавшись паузой, она спросила, какие улики имеются против Якоба.

— Довольно серьезные, — сообщил агент. — Совершенно случайно мы задержали в аэропорту Кеннеди человека, который разыскивается полицией совсем по другому поводу, и оказалось, что он действовал в качестве посредника при продаже этого самого пресловутого Матисса коллекционеру из Южной Америки. Следует добавить, что этот коллекционер известен как владелец нескольких ворованных картин. — Он захлопнул свой блокнот. — При допросе курьер признался, что действует от имени владельца галереи в Нью-Йорке Якоба Нокса. Должен сказать, мы с большим удивлением узнали, что ваш босс сам же и заявил, что она украдена! Мы сложили вместе два плюс два, вышли на его страховую компанию и поняли, что он пытается водить их за нос.

Наташа удивленно слушала.

— Ваш босс — довольно скользкий тип. — Агент грустно покачал головой. Он не только хотел получить страховку, но и пытался удвоить незаконную прибыль, продав картину за пределы страны человеку, который не станет задавать вопросы. Жадность людская порой просто невероятна! — заключил он.

— Это точно!

Задав еще несколько незначащих вопросов по поводу Рауля и миссис Хабер, агент ушел. Продолжать после этого работу было невозможно. В голове вертелись сотни вопросов, но постепенно один вывод стал несомненно ясен: Марк с самого начала был во всем прав в отношении Якоба.

Однако это открытие было и вполовину не таким неожиданным, как сокрушительный переворот в ее мнении по отношению к этим двоим. Наташа никогда всерьез не сомневалась в оценке, которую дал Марк личности Якоба, но и никогда не позволяла себе смириться с этой оценкой. Если бы она приняла точку зрения Марка, из этого следовало бы, что ей нужно наступить себе на горло и принять трудное решение — уйти с должности ассистентки в галерее Якоба. При нынешней ситуации с безработицей не очень-то хотелось так поступать.

Кроме того, Наташу до сих пор поражало, как Марку удалось убедить ее, будто он мог бы косвенным образом раскрыть ее оплошность, имевшую для Якоба такие последствия. Как он только мог? Как мог он провернуть эту гнусную махинацию, если с таким презрением отнесся к мошенничеству самого Якоба? Это немыслимое противоречие Наташа не могла разрешить, как ни пыталась.

В любом случае, к чему все это? Марк навсегда ушел из ее жизни — она слишком бурно отреклась от него прошлой ночью, чтобы могло быть иначе. Наташа достаточно хорошо его знала, чтобы понимать, что он не из тех, кто легко отказывается от поставленных перед самим собой целей. Но тем не менее она с безошибочной интуицией, которая проявляется у женщин в решающие моменты жизни, чувствовала, что Марк ей больше не позвонит.

Ей бы ликовать по этому поводу, но нет — она была несчастна.

Наташа несколько раз пыталась заняться делом. Перед ней была куча корреспонденции, требующей ответа, но она сидела за столом, уставившись на пишущую машинку невидящим взглядом. В конце концов она приготовила себе чашку чаю и встала у окна, отстраненно наблюдая за потоком машин, медленно ползущих по Мэдисон-авеню.

За ночь на Манхэттене выпал слабый снежок, и утром, когда она спешила на работу, все вокруг выглядело чистеньким и уютным. Но теперь картина за окном постепенно менялась, становясь под стать ее безрадостному настроению.

Казалось, что она, как этот снег, истоптана тысячами ног и становится такой же омерзительно серой.

Якоб в этот день не вернулся, как она предрекала, вместо этого прибыли двое адвокатов, чтобы опечатать галерею. Они связались с телефонной компанией и договорились, что все звонки будут переключаться на адвокатскую контору. На дверь повесили табличку «Закрыто до дополнительного уведомления». Затем Наташу, Рауля и миссис Хабер собрали вместе и объявили, что их работа временно приостанавливается до тех пор, пока дело Якоба Нокса не будет рассмотрено в суде, после чего, возможно, их наймут снова.

Но Наташа не обманывалась: чек, который ей обещали прислать по почте, будет ее последней зарплатой. У девушки внутри все уже слишком онемело, чтобы она могла почувствовать этот последний пинок судьбы. Только в полдень, когда Наташа наконец добралась до своей квартиры, до ее сознания дошла злая ирония происшедшего. Как отчаянно она сражалась, чтобы спасти свою работу. Ради сомнительной привилегии служить галерее Нокса она прошла с Марком сквозь своего рода изощренный ад… и вот теперь она уволена. Во всем этом было нечто невыносимо жестокое, думала Наташа, глядя на тусклые, серые воды Гудзона. Весь ужас в том, что фактически она отвергла Марка понапрасну. Да, она не понимала его… Но она его любила. Любила так глубоко, как никого и никогда в своей жизни. Марк каким-то образом стал ее душой, ее дыханием, и, потеряв Марка, она лишилась частички самой себя.

Она никогда не сможет его вернуть — эта мысль была для нее как нож в сердце. От сознания того, что во всем виновата только она сама, становилось еще больнее. Какой же она была предвзятой и близорукой! Марк подарил ей мгновения незабываемого счастья, выходившего за пределы всего, что ей доводилось когда-либо испытать. Близость с ним стала исступленным, почти мистическим слиянием душ. Как же она могла легко, словно ничего не значащий пустяк, отбросить то, что могло стать самым главным в ее жизни?

Наташа начала медленно осознавать свою ошибку, и по мере того, как это происходило, ее стали преследовать то и дело всплывающие в памяти высказывания Марка. Особенно остро вспомнилась фраза, которую он произнес в самый разгар ее вчерашней вспышки: «Когда занимаешься любовью, лгать невозможно». Это правда, и если он так считал, значит, в их первую ночь он столь же глубоко почувствовал их невероятное единение, как и она сама!

Он занимался с ней любовью так прекрасно, так самоотверженно! Не имеет значения, какие средства он использовал, чтобы уложить ее в постель во второй раз: под шелухой всех его хитростей должна скрываться сердцевина подлинного глубокого чувства. Должно быть так!

Вдруг вся картина предстала перед ее мысленным взором совершенно ясно. Оставалось домыслить лишь последний шаг: она любит Марка, и если есть хоть какая-то малейшая возможность того, что он тоже ее любит, она должна ею воспользоваться…

Наташа была дома уже полчаса, но все еще не удосужилась снять плащ. Каждый раз, когда она об этом вспоминала, ее отвлекала какая-нибудь беспокойная мысль. Но сейчас она торопливо сорвала его с себя и схватилась за телефон. Может быть, еще не поздно спасти положение!

Позвонив в справочную, Наташа узнала номер телефона его отеля и записала его. Но когда она туда дозвонилась, ей довольно резко ответили, что у них нет постояльца по имени Марк Дюшен. Ее утонченные черты исказила гримаса горького разочарования. Оставалась только последняя, слабая надежда: может быть, он сменил отель и не сообщил об этом ей.

Она снова набрала номер и нетерпеливо заходила по комнате, дожидаясь ответа. Телефонный провод натянулся до предела.

— Алло?

— Трейси, это Наташа.

— Здравствуй, дорогая, — радостно приветствовала ее подруга. Удивительное совпадение, что ты позвонила. Как дела?

— Хуже не придумаешь! — простонала Наташа. Чувствуя, что подруге действительно плохо, Трейси участливо спросила:

— Да что ты, детка, не могу поверить! Расскажи-ка, в чем дело?

Наташа рассказала ей всю свою удивительную и трагическую историю от начала до конца. Ее голос то звенел от возбуждения, то дрожал на грани плача. Трейси, которая до этой минуты знала только понаслышке, что Наташу видели в городе с Марком, до конца рассказа не проронила ни слова.

— … Как видишь, я, по сути дела, велела ему убираться к черту, и он знает, что я именно это и имела в виду! Прошлой ночью, когда он уходил, то казался таким подавленным и… я только знаю, что никогда его больше не увижу! Ох, Трейси! Это безумие, и, наверное, я зря трачу время, но я так отчаянно его люблю, что мне хочется умереть… — Ее голос заметно задрожал. На линии повисло долгое молчание. Наконец Трейси тихо заговорила:

— Дорогая, мне так больно это слышать! Если бы только ты позвонила мне чуть-чуть раньше, я могла бы что-то сделать…

— Что ты имеешь в виду?

Подруга вздохнула, и этот вздох не предвещал ничего хорошего.

— Ты стоишь, детка? Сядь. Помнишь, я сказала «какое совпадение, что ты позвонила»? Дело в том, что не далее как час назад я сама разговаривала с Марком!

— Неужели! О, слава Богу! Где он… как я могу с ним связаться? Надежда затеплилась в ее душе, но только затем, чтобы ее снова разрушили.

— Солнышко, не знаю, как тебе сказать, но он звонил из аэропорта. Наверное, уже одно это должно было насторожить, но ты же меня знаешь! Я только подумала, что он на время возвращается в Париж…

— Париж?.. — беспомощным эхом переспросила Наташа.

— Именно так. В эту самую минуту он летит во Францию. А сейчас, когда я об этом думаю, не могу вспомнить, чтобы он хоть словом обмолвился о своем возвращении…

Никогда еще канун Нового года не казался таким безрадостным. Настроение Наташи было слишком далеко от праздничного. Прошедший год не дал ей ни единого повода для веселья, а наступающий не сулил никаких надежд. На знаменитой мансарде Трейси веселье нарастало с каждым часом, но ее это совершенно не трогало.

Наташа с отсутствующим видом поправила плечо экстравагантного гофрированного платья — оказалось, что глубокий V-образный вырез открывал гораздо больше, чем она рассчитывала.

Вечеринка в честь праздника Хэллоуина имела фантастический успех, и Трейси «по требованию публики» организовала еще одно костюмированное сумасбродство. На этот раз костюмы были сделаны еще более тщательно, чем на прошлом балу, если это вообще возможно. Наташа затмила всех. Она готовилась с особым усердием — не потому, что хотела произвести впечатление, а просто чтобы занять свои мысли и не думать о предстоящем унылом вечере.

Кремовый атлас ее платья и кружева цвета слоновой кости вкупе с красным кушаком, фальшивой тиарой и очень похожим на настоящее бриллиантовым ожерельем, украшающим ее стройную шею, придавали ей такой облик, словно она явилась сюда из прошлого века, прямо с бала при дворе русского императора. Ее роскошные волосы были завиты мягкими локонами и собраны в высокую прическу, из которой было выпущено несколько прядок, окаймлявших лицо.

Трейси, покончив наконец с обязанностью хозяйки встречать и приветствовать гостей, села рядом с Наташей на длинный диван возле окна.

— Знаешь, дорогая, когда я предложила тебе платье, в котором сама впервые вышла в свет, я и не представляла, что оно будет выглядеть на тебе так потрясающе! Перед тобой не устоял бы и сам император Александр.

— Все дело в аксессуарах, — слабо улыбнулась Наташа. Она присмотрелась к замшевому платью подруги и шитому бисером обручу для волос. — А почему ты решила одеться, как принцесса индейского племени?

— Как тебе сказать… Отчасти потому, что у меня прямые черные волосы, отчасти… — она хитро улыбнулась, — причина вон в том Джеронимо!

Она исподтишка показала пальцем, и Наташа разглядела у стойки бара некоего Индейца сногсшибательной внешности.

— Кто это?

— Уоррен, банкир, — призналась Трейси. — Он без ума от меня, и, честно говоря, я не уверена, что сама в него не втрескалась.

— Поздравляю! Я так рада за тебя!

— Как бы я хотела ответить тебе тем же! С тех пор, как вы расстались с Марком, ты несчастлива, правда?

Наташа молча кивнула. При одном упоминании имени Марка на глаза наворачивались слезы.

Трейси отхлебнула коктейль с текилой и с тревогой оглянулась по сторонам, — Солнышко, ты просто этого не допускала. Расслабься! Никогда не знаешь, кто может подвернуться!

Наташе был нужен только один мужчина, но он в Париже. Там уже минула полночь, и ее одолевали мысли о Марке. Как-то он отпраздновал Новый год? Кого он сейчас развлекает своими захватывающими историями и пленяет светским шармом? Наверняка она прекрасна и в эту самую минуту всем своим видом выражает безграничное восхищение… При этой мысли Наташа поморщилась от боли.

— Наташа, не думай о нем. У меня просто сердце кровью обливается, когда я вижу твои страдания! Почему бы тебе не присоединиться к гостям? Ты сидишь одна вот уже целый час!

— Прости, если я обуза на этой вечеринке, — извинилась Наташа. Возможно, мне стоит уйти домой.

— Ни в коем случае! Я хотела сказать… до полуночи ты по крайней мере останешься? Ну же, Наташа, мне будет очень жаль, если я не смогу выпить с тобой шампанского под бой часов! — взмолилась подруга.

— Спасибо, — улыбнулась Наташа, — обещаю тебе, что уж до этого времени я дотяну.

— Слава Богу! А теперь, почему бы тебе не подойти к бару и не познакомиться с Уорреном? Он вполне безобиден. Только, пожалуйста, не пей слишком много, слышишь? — предостерегла она. — Ровно через час мы будем открывать шампанское.

Кивнув в знак благодарности, Наташа поднялась и направилась к бару, а Трейси в это время пошла встретить запоздавших гостей. Уоррен, как только ему удалось оправиться от потрясения при взгляде на столь открытое Наташино платье и взять себя в руки, оказался на редкость симпатичным парнем. Он был довольно тихим, но явно удачливым и уверенным в себе. Наташа подумала, что он как нельзя лучше подходит Трейси.

— Должен сказать, у вас совершенно потрясающее платье! — воскликнул он в конце концов, так и не поборов искушения скользнуть взглядом ниже. Глубокий вырез проходил поверх груди, дразняще приоткрывая соблазнительные округлости.

— Вы удивитесь, но это платье Трейси! — усмехнулась Наташа. Ей понравилась его честная мужская реакция. — Это старое платье, в котором она когда-то дебютировала в свете.

— Она надевала такое в свет? Боже правый… — Он покачал головой, но потом его лицо осветила теплая улыбка. — Наверное, я не должен удивляться. Эта женщина способна на все!

Судя по всему, он не испытывал неудовольствия при этой мысли.

— Расскажите, чем вы занимаетесь? — спросил Уоррен.

— В данный момент ничем. Я работала на одного торговца картинами, но его галерея закрылась. Сейчас я осматриваюсь в поисках нового места.

Наташа поднесла к губам стакан белого вина с содовой. Истина заключалась в том, что она не слишком усердно искала работу. Пока девушка ограничилась тем, что без всякой системы посетила несколько агентств по трудоустройству. Везде ей было сказано примерно одно и то же: положение всюду тяжелое, ну а если у вас степень магистра истории искусств…

Наташе было все равно. Карьера, казавшаяся ей раньше такой важной, вдруг разом потеряла всю привлекательность. Перспектива работать как проклятая в какой-нибудь галерее или печатать сопроводительные бумаги для предстоящих выставок, сидя в тесной конторе какого-нибудь музея, не привлекала ее так, как привлекало само искусство. Вот если бы она могла более непосредственно работать с картинами, как Марк, например…

Наташа резко пресекла нежелательный ход мыслей и вновь переключила внимание на Уоррена.

— По-моему, вы с Трейси — замечательная пара… индейцев, — проговорила она.

— Спасибо. Одеться одинаково было ее идеей. Кстати, — произнес Уоррен заговорщическим шепотом, — а вы заметили свою пару? Он вон там, у окна, и уже минут десять не спускает с вас глаз.

Вздрогнув, Наташа посмотрела в сторону окна. Там, на фоне панорамы Манхэттена, высокий и прямой, совершенно неотразимый в роскошном военном мундире красного цвета, одиноко восседал Марк.

Наташа ошеломленно замерла. Его глаза, поражавшие своей пронзительной голубизной даже на таком расстоянии, пристально смотрели прямо на нее. На Марке были белые брюки для верховой езды и высокие, начищенные до блеска черные ботфорты. Костюм довершала черная, украшенная медалями бархатная лента, которая пересекала широкую грудь. Он был вызывающе красив!

— Я… Ох… — Наташа нервно обернулась опять к Уоррену, но тот исчез. Трейси тихонько увела его прочь.

Марк поднялся во весь свой внушительный рост. Он выглядел пугающе, казалось, он слишком привлекателен, чтобы быть реальным. Когда он целеустремленно двинулся в ее сторону, прокладывая путь в толпе гостей, Наташе едва не пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. И вот Марк был уже рядом, и она услышала его хриплый шепот.

— Наташа…

При звуке знакомого глубокого голоса по телу девушки пробежала дрожь. Господи, просто невероятно, до чего он прекрасен! И как больно его видеть. Оказывается, раны, которые она начала было считать заживающими, все еще свежи. Ей вдруг захотелось плакать, и она рассердилась на себя за эту слабость.

Ком в горле мешал говорить.

— За-зачем ты здесь?

— По-моему, это очевидно. Я здесь для того, чтобы увидеть тебя.

— Зачем? Что еще тебе может от меня понадобиться? Ты больше надо мной не властен: у меня уже нет работы, за которую нужно бороться. Якоб арестован, и…

— Я знаю, — оборвал ее Марк, давя в пепельнице сигарету. — Трейси мне рассказала.

Наташа не могла поверить своим ушам.

— Трейси… постой-ка, ты хочешь сказать, она знала, что ты сегодня будешь здесь?

— Разумеется, знала. Вряд ли я нагрянул бы на вечеринку без приглашения! Я сожалею только о том, что пришел так поздно. Дело в том, что мой самолет приземлился в аэропорту Кеннеди только несколько часов назад.

— Но…

Марк жестом прервал ее.

— Почему бы нам не сесть? Пойдем к окну, там я расскажу тебе все по порядку.

Наташа молча кивнула. Марк заказал себе бренди и, держа в одной руке стакан, а другой взяв под локоть Наташу, пошел обратно через шумный праздничный зал. Его прикосновение сразу же вызвало наплыв воспоминаний, а кожа в том месте, где ее касалась ладонь Марка, жарко вспыхнула. Наташа поразилась, что он все еще способен так легко вызвать ее реакцию. Даже сейчас, после их бурного расставания, его мужские чары, несомненно, имели над ней власть.

Они сели под окном. Марк глотнул из своего стакана. На его мрачном лице отразилась тревога. Он спросил:

— Что это за мужчина, с которым ты разговаривала возле бара? Вы вместе смеялись…

— Какая разница? Я не твоя собственность!

— Да. Увы, это так.

Его горькая реплика прозвучала так тягостно, что это было почти комичным. Наташа вдруг обнаружила, что с трудом сдерживает смех. Марк выглядел таким несчастным, жалким! Ее собственные страдания тоже внезапно стали казаться ужасно глупыми, но Наташа мысленно одернула себя, напоминая, что между ними бездна непонимания.

— Если тебе станет от этого легче, это новый приятель Трейси. Он не конкурент, — утешила она. Его лицо просветлело.

— Bon. Ты даже не представляешь, как я мучился, представляя тебя с другим мужчиной. Эти мысли принесли мне гораздо больше бессонных ночей, чем я готов признаться.

Наташа, склонив голову, посмотрела на него с любопытством.

— Ты хочешь сказать, что думал обо мне?

— Думал! — Марк был шокирован тем, насколько неполно это слово передает его состояние. — Я думал, мечтал, грезил, бредил, злился… никогда еще ни одна женщина не вызывала у меня столько эмоций! Поначалу я решил, что тем больше оснований вычеркнуть тебя из своей жизни. Кому нужна женщина, которая причиняет столько страданий!

— Именно такой реакции я от тебя и ожидала. — Наташа кивнула, словно получила подтверждение своей догадке.

— Именно так я и привык себя вести, — печально признался Марк. — Но на этот раз результат получился совсем не таким, как я хотел. Оказалось, что я просто не в силах выкинуть тебя из головы. Это было как наваждение, которое я не мог прогнать, — воспоминания о многих часах, которые мы провели вместе… и особенно о нашей ночи! — я был как в лихорадке. Наконец, когда настало Рождество, которое прошло совершенно безрадостно, я понял, что не могу жить дальше, если не увижу тебя снова.

Наташа помнила собственные грустные праздники и каким-то шестым чувством поняла, что он говорит правду.

— Так вот, — продолжал Марк, — я позвонил по телефону за океан Трейси, и она милостиво пригласила меня на эту вечеринку, заверив, что ты тоже здесь будешь.

— Она рассказала тебе про мой костюм?

— Ни слова! Интересно, что мне в голову пришла похожая мысль. Разве это не означает, что?..

Их снова угораздило одеться как влюбленная пара. Наташа не была суеверной, но два раза подряд — это более чем совпадение.

— Наташа, скажи, что ты хотя бы иногда думала обо мне.

«Иногда! Всего лишь пятьдесят девять минут из каждого часа!» — мысленно простонала Наташа.

— Я… да, я думала, — призналась она вслух. Потом, хорошо понимая, что этого недостаточно, добавила:

— Я даже узнала у мистера Шимаэу твой парижский номер телефона!

— Но не позвонила! — тяжело вздохнул Марк. — Знаешь, я бы прилетел первым же рейсом.

— Этого-то я как раз и не предполагала. После всех тех ужасных вещей, что я тебе наговорила в последнюю ночь, я была уверена, что ты и говорить-то со мной не захочешь.

— Признаюсь, той ночью ты здорово задела мою гордость, — кивнул Марк, отставляя стакан. — Твоя истерика до сих пор вызывает у меня недоумение.

— Недоумение? Почему? Неужели ты не можешь понять, каково мне было сознавать, что ты меня шантажировал, или, во всяком случае, затащил в постель обманом! Меня все время мутило от этой мучительной мысли! Ничего удивительного, что я сорвалась.

— Но я же объяснял, что бояться нечего! — возмущенно заявил Марк. — Я и не думал выдавать тайну той ночи, что мы провели вместе. Хотя мне всегда казалось, что ты достойна лучшей работы, но я бы ни за что не стал причиной твоего увольнения.

— Но ведь ты позволил мне так думать! — с жаром возразила Наташа. Уж этого он не может отрицать.

Перед тем как ответить, Марк глубоко вздохнул. Когда он заговорил, его голос прозвучал мягко, примирительно:

— Да. В тот вечер, когда ты пришла ко мне в отель, я и в самом деле ввел тебя в заблуждение.

Хотя Наташа уже знала, что это правда, все же его признание странно ранило ее.

— Почему? — требовательно спросила она.

Вечеринка шла своим чередом. Чем ближе подступал Новый год, тем становилось шумнее. Музыка стала почти оглушительной. Но Марк и Наташа сидели рядом, глаза в глаза, в своем собственном отдельном мире, поглощенные только друг другом, не слыша ничего вокруг.

— Моя маленькая, не так уж трудно понять, — медленно проговорил Марк. После того как я так поступил с картиной, у тебя было обо мне такое ужасное мнение, что я знал: ты действительно не желаешь больше меня видеть. Если разобраться, ты пришла ко мне в отель, чтобы именно так и заявить! Эта мысль казалась мне невыносимой. Я же был без ума от тебя, понимаешь? — Он задумчиво провел рукой по волосам. — Поэтому, когда я вдруг понял, что ты считаешь, будто от меня зависит продолжение твоей работы, да и все твое будущее, я решил этим воспользоваться. Я вынудил тебя пойти со мной на обед, а дальше уже все пошло само собой.

Наташа покачала головой, от чего кудряшки у ее висков пришли в беспорядок.

— Ты говоришь так, будто я должна была видеть тебя насквозь!

Губы Марка тронула едва заметная улыбка.

— Ты действительно должна была понимать! — воскликнул он. — Я сам на следующее утро позабыл об этой истории. Вспомни, ведь я больше ни разу о ней и речи не завел. Вплоть до той сцены, разыгравшейся в твоей спальне в последнюю ночь, я был уверен, что и ты тоже выкинула из головы мой так называемый «шантаж».

Наташей начинало овладевать странное ощущение, которое испытываешь, когда вдыхаешь свежий летний ветерок, веющий с глади чистого горного озера, или встречаешь восход солнца ясным холодным осенним утром. Это была ни с чем не сравнимая радость жизни.

Уставившись в свой стакан, Наташа обдумывала слова Марка и, признаться, чувствовала себя довольно глупо. Когда он изложил все со своей точки зрения, представил все совершенно в ином свете, ситуация показалась абсолютно простой и ясной. Внезапно ей пришло в голову, какой вывод напрашивается из рассказа Марка, и она подняла на него вопросительный взгляд.

— Но… это означает, что ты…

Он кивнул.

— Да. Ты правильно подумала. Я тебя люблю. Я-то, который считал себя выше всех этих суетных эмоций, влюблен по уши, как мальчишка! У меня вся душа вверх кармашками.

— Не вверх кармашками, а вверх тормашками, — поправила Наташа со счастливым смехом. — О, Марк, а я… я люблю тебя!

С наступлением полуночи вечеринка стала походить на извержение вулкана. То там, то здесь опасно свистели пробки от шампанского, в воздух взметнулись сотни ярдов разноцветного серпантина, взлетали и тут же лопались воздушные шары… но Марк и Наташа ничего этого не замечали. Крепко обнявшись, они слились в глубоком поцелуе.

Прежде чем Марк оторвался от девушки, Новый год уже успел вступить в свои права. Наташа прерывисто дышала, глаза ее затуманились. Никогда и ни с кем ей еще не было так приятно целоваться. Его губы были такими теплыми, нежными и в то же время такими требовательными!

Она склонила голову к нему на грудь.

— Мой прекрасный француз, — прошептала она.

— Кстати, ты мне напомнила, — вдруг сказал Марк, с любовью глядя на нее. — Нам нужно обсудить один вопрос: как ты относишься к тому, чтобы жить в Париже.

— Марк! Ты предлагаешь мне жить с тобой?

Он на секунду напрягся, потом шутливо нахмурил брови, изображая недовольство.

— Бог мой! Тебе уже было сказано, я — честный мужчина! Ты выше таких недостойных отношений. Нет, Наташа, я прошу тебя выйти за меня замуж!

Она застыла с открытым ртом, но только на миг. Комната вдруг наполнилась треском хлопушек, поэтому, прежде чем они слились в еще одном долгом поцелуе, ей удалось только торжественно изречь восторженное «да!».

В смысл его предложения со всеми последствиями Наташа вникла гораздо позже, когда они лежали в кровати, вернувшись в ее квартиру. Костюмы были раскиданы по всей комнате. После шума вечеринки здесь было блаженно тихо, поэтому Наташе достаточно было прошептать:

— Марк…

Марк что-то промычал в ответ, явно недовольный, что его отрывают от увлекательнейшего занятия — он исследовал языком впадинки на Наташиной шее.

— Что, моя очаровательная царица? Какой еще вопрос может волновать тебя сейчас?

— Работа, — ответила Наташа. — Мне нравится заниматься любимым делом, и я не уверена, что хотела бы отказаться от карьеры.

Марк со вздохом скатился с нее и оперся головой на руку.

— Кто говорит, что нужно отказываться? Или ты думаешь, что я один из тех старомодных французов, которые не признают работающих женщин? Ни в коем случае! Твой опыт очень даже пригодится.

— Но где? Мне достаточно сложно найти работу даже в Нью-Йорке, а уж о Париже и говорить нечего! Марк посмотрел на нее, как на неразумное, но любимое дитя.

— Наташа! С чего ты взяла, что тебе нужно будет искать работу? Разве не помнишь, что у меня есть собственный бизнес. И как раз сейчас у меня столько заказов на оценку картин, что я один не справлюсь. Рассчитываю только на то, что ты мне поможешь и возьмешь часть из них на себя. Есть, конечно, и такие, — добавил он с лукавой усмешкой, — для которых потребуется мнение двух экспертов. Например, один такой заказ ждет меня через пару недель в Гонконге.

— Ты хочешь сказать, что к тому времени мы уже поженимся?

Марк был настроен решительно.

— Мы поженимся завтра, если, конечно, я смогу это устроить, — заявил он.

Наташа тихо рассмеялась, обводя кончиком пальца контуры его рта.

— Знаешь, любимый, на то, чтобы получить в Нью-Йорке разрешение на брак, нужно три дня.

— Три дня! — ужаснулся Марк. — Не представляю, как я смогу столько выдержать! Мне необходимо быть уверенным, что ты — моя навеки, и чем скорее, тем лучше!

Наташа снова рассмеялась.

— Ну, если это продлится вечно… О, не обращай внимания! Я уже и так навеки твоя!

— Неужели? Тогда докажи! — с вызовом произнес Марк.

И она доказала: припала к его губам долгим поцелуем, а ее руки отправились в странствие по телу любимого мужчины. Наташа восхищалась его упругой силой, она с благоговейным изумлением ласкала его широкие плечи и могучую грудь. Наконец ее рука лениво скользнула на его мускулистый живот, потом еще ниже, и интимная ласка исторгла из его груди стон наслаждения.

— Ты просто колдунья!

Приподнявшись над ним, Наташа осыпала его лицо легкими поцелуями, касаясь висков, глаз и задерживаясь на вызывающе чувственных губах. Потом она выдернула из своих волос шпильки, и роскошная шелковистая грива цвета красного дерева рассыпалась мягкими волнами по ее хрупким плечам. Наташа тряхнула ими взад-вперед по груди Марка, по животу, доводя его до еще большего возбуждения.

— Прекрати! — скомандовал Марк. — Я больше не могу выносить эту пытку!

Собрав всю волю, Марк взял власть в свои руки. Перекатив Наташу со своего тела на постель, он лег сверху, вжимая ее в матрас всем своим весом, и впился в ее губы властным захватывающим поцелуем. Его язык проникал в самые глубокие, потаенные уголки, воспламеняя Наташу до непереносимого состояния.

Вдруг Марк внезапно оторвался от нее и, приподнявшись, посмотрел сверху вниз с маской невозмутимости.

— Знаешь, есть один вопрос, который я давно хотел задать… — начал он лукаво.

— М-Марк! — взмолилась Наташа со сдавленным стоном. Он не может остановиться сейчас!

— Только один вопрос, любовь моя. Скажи… как… скажи… месье Ноксу пришло в голову поместить фальшивого Матисса в твоей квартире? Никогда не мог этого понять!

С трудом переводя дыхание, Наташа объяснила:

— Ты, наверное, помнишь, я упоминала о попытках взлома галереи? Это было примерно за неделю до нашей встречи. Якоб боялся, что Матисса могут украсть.

— Хм! — Марк нахмурился. — Но это странно: с чего бы ему так волноваться, что украдут ничего не стоящую подделку, — ее же можно в любой момент заменить! Нет, я думаю, что твой босс мог сам имитировать эти «неудачные попытки ограбления»!

— Но зачем ему это? — рассеянно спросила Наташа, ее мысли были сейчас очень далеки и от Нокса, и от Матисса.

— Для того чтобы найти оправдание своей идее перенести картину в «безопасное место» — в твою квартиру, — рассуждал Марк. — Понимаешь, он изо всех сил старался не подпустить меня к картине. Только запрятав ее в другом месте, Якоб мог быть уверен, что я не объявлюсь в галерее в его отсутствие и обманом не заставлю кого-нибудь показать мне картину, как, кстати, я и собирался поступить.

— Марк, — прервала его Наташа.

— Да?

— Хватит вспоминать об этом…

Он послушно подчинился, и через минуту ее снова уносил водоворот наслаждения, такого всепоглощающего, что оно выходило за рамки самых смелых ее мечтаний. Марк был идеальным любовником: чарующим, возбуждающим, требовательным, нежным и озорным. Он вызывал у Наташи поистине безграничное желание, и она наслаждалась удивительными ощущениями, которые Марк в ней пробуждал. Наташа чувствовала себя мягкой, уязвимой, открытой для него, и это ощущение было необычайно захватывающим.

— Je t'aime, — прошептал Марк.

И вот наконец решающим движением он соединился с Наташей воедино, и она вознеслась в ослепительный мир сказочных ощущений. Шли первые часы нового года, и все вокруг них постепенно стихало, но для Наташи Вселенная была полна волшебной музыки. Когда же их обоих сотряс финальный взрыв, Наташа вскрикнула в экстазе, а потом обмякла в объятиях Марка и тихо погрузилась в благодатный сон.

На следующее утро Наташа проснулась в поздний час, будто от тревожного толчка. Но в то же мгновение Марк теснее сомкнул вокруг нее свои любящие руки, и она умиротворенно улыбнулась. Она поняла, что Марк по-прежнему с ней, что все это — не прекрасный сон, а еще более прекрасная реальность. И отныне каждое утро, когда она проснется, Марк будет рядом — до конца дней.