Мэлори Кэтрин Ночной обман

Глава 1

Зал был полон, но, несмотря на это, появление Марка Антония не осталось незамеченным. Он одиноко стоял в дверях, на темных кудрях — оливковый венок; весь его облик совершенно недвусмысленно давал понять, что перед вами завоеватель, могущественный и властный. Глядя на его могучие плечи, казалось, что он способен один, словно Атлант, держать на себе тяжесть всей необъятной Римской империи — впрочем, возможно, это и было недалеко от истины. Даже через весь просторный зал его поразительная мужественность, подчеркнутая роскошной Расшитой туникой и пурпурной тогой, ощущалась так остро, что становилось не по себе.

Просто удивительно, что все присутствующие женщины не воззрились на него, открыв рты в молчаливом восхищении! Гордый профиль Марка Антония был столь совершенным, что казался высеченным из мрамора. Но это отнюдь не каменное изваяние — это настоящий мужчина из плоти и крови, да еще какой! Такие мужчины не каждый день встречаются.

Полководец окинул долгим взглядом пеструю шумную толпу. Точеный рот слегка скривился, в облике появилось нетерпение — видимо, он не нашел того, кого искал. Тогда Марк Антоний — «один из трех столпов Вселенной» — подошел к высокой керамической пепельнице и выбросил сигарету. Интересно, а он ее заметит? Наташа Бэррон встряхнула головой, прогоняя минутное наваждение и возвращаясь к реальности. Она находилась на живописной манхэттенской мансарде, со всех сторон слышались непринужденный разговор и звон бокалов. Мужчина, который столь неожиданно привлек внимание девушки, вовсе не римский полководец, а всего лишь один из гостей на шикарной и, кажется, вполне удавшейся вечеринке, которую ее подруга Трейси устроила в канун праздника Хэллоуин.

И все же на мгновение ее и в самом деле околдовал этот незнакомец в костюме Марка Антония. Было в нем нечто величественное, императорское и вместе с тем чисто мужское, что увлекло Наташу в мир фантазий. Словно сама Судьба привела его на эту вечеринку специально для нее, причем по той же непредсказуемой прихоти фортуны Наташа в этот вечер была одета в костюм Клеопатры. Появление прекрасного незнакомца даже вытеснило из головы девушки неразрешимую проблему, мучившую ее весь вечер. Вот уж действительно их встреча предначертана свыше!

Девушка снова бросила взгляд на дверь, но Марк Антоний уже растворился в пестрой толпе.

— Наташа, ты меня слушаешь? — Ее размышления прервал голос Трейси с ее протяжными интонациями, характерными для уроженки Юга. Наташа покосилась на подругу.

— Ой, прости! Что ты сказала?

Трейси шумно вздохнула, всем своим видом выражая неодобрение.

— Честное слово, Наташа, ты весь вечер бродишь по комнате, как зомби. Я всего-навсего похвалила твой костюм. Из тебя получилась потрясающая Клеопатра!

— Спасибо.

— Ты выглядишь совсем как настоящая египетская Царица, — продолжала Трейси.

— Так и было задумано. Я специально изучала костюмы в египетском зале музея «Метрополитен».

Трейси рассмеялась.

— Ты даже к выбору наряда подошла со своей обычной скрупулезностью. Судя по тому, с какой скоростью головы всех этих мужиков из двадцатого века поворачиваются в твою сторону, я бы сказала, что древние египтянки умели себя преподнести!

Наташа ответила вежливой улыбкой. Длинная, почти по щиколотку, белая туника без рукавов и впрямь соблазнительно подчеркивала изгибы ее стройного тела. Однако вряд ли кто-то из мужчин удосужился обратить внимание на яркую круговую накидку, прикрывающую плечи, или на широкие браслеты, украсившие обнаженные руки. Скорее всего, с легкой настороженностью поглядывая на ее пугающую изысканность, каждый из них пытался прикинуть, есть ли у него шансы продолжить знакомство после вечеринки. И лишь самые отчаянные готовы были попытать счастья.

Экзотическая прическа и вечерний макияж делали Наташу еще более привлекательной, чем обычно. Ее густые блестящие волосы, напоминающие по цвету старинное красное дерево, поддерживал золотой ободок. Надо лбом из ободка поднималась золотая змейка — древнеегипетский царский символ. Свои зеленые глаза Наташа подвела карандашом на египетский манер, удлиняя веки и приподнимая наружные уголки. Над глазами она положила тени глубокого синего цвета с блестками.

— У тебя костюм ничуть не хуже, — похвалила Наташа подругу. Та была одета в огненно-красное кимоно, а черные волосы собрала на затылке в пучок и заколола крест-накрест длинными деревянными шпильками. — Учитывая твое стремление стать лучшей хостессой[1] в Нью-Йорке, можно было догадаться, что ты нарядишься гейшей.

— Честно говоря, я как-то об этом не задумывалась, но, наверное, ты права. На костюмированных вечеринках действительно порой проявляется наше внутреннее «я».

Как раз в это время мимо них, пробираясь к бару, прошел «человек-волк» и смерил их обеих долгим голодным взглядом.

— Ты права, и даже слишком, — усмехнулась Наташа.

— Возьмем, к примеру, тебя, — продолжала между тем Трейси. — По-моему, то, что ты оделась царицей, глубоко символично. Мужчины поймут, что должны пасть на колени у твоих ног, прежде чем им будет дозволено произнести хотя бы слово.

При этой слабо замаскированной критике в свой адрес Наташа нахмурилась:

— Будет тебе, Трейси, надеюсь, ты не собираешься заводить старую пластинку?

— Совершенно не представляю, что ты имеешь в виду, — произнесла Трейси с невинным видом. Для большего эффекта она намеренно преувеличила манеру южан, растягивать слова, свойственную ей как уроженке Джорджии.

— Прекрасно знаешь, о чем речь. Ты ждешь не дождешься, чтобы я выбрала наконец какого-нибудь мужчину, и тебя раздражает, что именно сейчас меня это абсолютно не интересует.

— Именно сейчас?! Ну ты и скажешь! Да у тебя уже больше двух лет не было ни с кем хотя бы отдаленно напоминающих серьезные отношений! Не кажется ли тебе, что это слишком долгий срок, чтобы оставаться одной?

Наташа поежилась, чувствуя себя неуютно. В последнее время она все чаще и чаще задавала себе тот же вопрос. Однако признаться в этом Трейси значило бы только поощрить ее на еще одну из изрядно поднадоевших попыток сыграть роль свахи. Поэтому Наташа поспешила возразить:

— Но я все время встречаюсь с мужчинами!

— Да уж, именно встречаешься. И все они получают от ворот поворот после первого же вечера!

— Что же я могу поделать, если большинство из них не соответствуют моему идеалу?

— Тогда, может, стоит попробовать снизить планку? — осторожно предложила Трейси.

В ответ Наташа бросила на подругу недоуменный взгляд, который должен был выражать крайнюю степень возмущения:

— Нет уж, спасибо. Ты сама знаешь, что я этого не сделаю.

— Успокойся, я вовсе не предполагаю, что ты согласишься на что-то меньшее, чем принц. С твоей внешностью и умом ты вполне можешь рассчитывать на это. Но, милая, по-моему, стоило бы дать кое-кому хотя бы шанс. Мужчины жутко неуверенные создания! Им требуется время, чтобы выбраться из скорлупы мачо и показать свои лучшие стороны.

— Интересно, а что, по-твоему, все это время должна делать я? Сидеть сложа руки?

— Ну уж нет! — Трейси громко расхохоталась в манере, весьма далекой от светской элегантности. — Каждый мужчина знает по крайней мере один неплохой способ провести время.

— Это еще одна проблема, — вздохнула Наташа, слегка покачивая в руке стакан с коктейлем. — Большинство мужчин считают: обед в дорогом ресторане и два-три неуклюжих танца — это все, что от них требуется. Вы едва знакомы, а они уже рассчитывают «провести время» именно так, как ты имела в виду.

— По-моему, эта проблема не так уж страшна, — с улыбкой возразила Трейси. — На самом деле иногда это самый лучший способ узнать о мужчине все — порой только в постели они себя и проявляют!

Наташа покачала головой. Этот вопрос они обсуждали уже сотни раз!

— А вдруг окажется, что это не моя «половина»? Я предпочитаю знать это заранее.

— Что ж, — пожала плечами Трейси, — у каждого из нас свои запросы. Но меня беспокоит, что в последнее время ты даже не испытывала искушения узнать кого-то поближе. Это глупо! В конце концов мы — в Нью-Йорке! В таком огромном городе видимо-невидимо свободных мужчин и уж наверняка есть один-два достойных твоего внимания.

— Согласна, — с улыбкой сдалась Наташа. — И если я достаточно хорошо тебя знаю, то по меньшей мере трое таких «подходящих» мужчин приглашены на сегодняшнюю вечеринку специально для меня. Признайся, что это так! А сейчас ты, должно быть, сгораешь от нетерпения представить их мне. Трейси шутливо надула губы.

— Ты что, не ценишь моих стараний?

— О, еще как ценю! Боюсь только, что пока ни один из твоих коронных номеров не прошел.

— Но подача-то должна быть твоя! Нужно хотя бы изредка посылать им мяч, чтобы дать им возможность проявить себя. И помни, время идет, а мы не становимся моложе.

— Мне двадцать семь. Вряд ли можно сказать, что я уже «еду с ярмарки».

Возле них остановился официант в костюме Дракулы и предложил закуски. Обе девушки подцепили себе коктейльными вилочками по печеному моллюску.

Поедая свою порцию, Наташа скользнула глазами по залу. С кем она действительно хотела бы познакомиться, так это с Марком Антонием. Давно уже ни одному мужчине не удавалось так ее заинтриговать. Однако его длинной пурпурной тоги нигде не было видно, и девушка на мгновение даже испугалась, что он мог уже уйти с вечеринки.

— Ты сегодня какая-то встревоженная, — заметила Трейси. — В чем дело? Неужели один из моих «перспективных» гостей наконец-то привлек твое внимание?

— Э-э… нет, — поспешно возразила Наташа, и это было ложью только отчасти. — Наверное, все дело в работе.

— Неужели ты и сейчас беспокоишься из-за того, что вашу галерею пытались обокрасть?

Наташа кивнула. На прошлой недели две ночи подряд в галерею Якоба Нокса, где она работала ассистенткой, пытались проникнуть взломщики. Нокс был известным торговцем картинами импрессионистов и постимпрессионистов. Однако теперь Наташа нервничала из-за последствий, которые повлекли за собой эти неудавшиеся попытки ограбления.

— Я читала о происшествии в газетах, — продолжала Трейси. — Кажется, ничего не украдено?

— К счастью, нет! Полиция считает, проникнуть в галерею пытались непрофессионалы. Но все равно это меня тревожит. Если кто-то оказался достаточно решителен или достаточно глуп, чтобы попытаться дважды…

— …то ты боишься, что после двух неудач ночью он может повторить попытку днем, когда галерея открыта для посетителей?

— Что-то в этом роде, — кивнула Наташа, мысленно надеясь, что подруга удовлетворится ее объяснением. — Конечно, в дневные часы в галерее дежурит вооруженная охрана, поэтому нападение маловероятно, но, если все же что-то и случится, отвечать придется мне — Якоб Нокс уехал на две недели в Калифорнию поэтому на мне лежит вся ответственность.

Наташа старалась не встретиться взглядом с Трейси. Открыть всю правду нельзя даже лучшей подруге, риск и без того достаточно велик.

— Да будет тебе, подружка, не тревожься! Сегодня пятница — значит, до понедельника забудь обо всех своих печалях. — Трейси ободряюще похлопала ее по плечу. — Расслабься и постарайся хорошо провести сегодняшний вечер! Видит Бог, тот, кто работает на такого шефа, как твой Нокс, заслуживает столько удовольствия, сколько сможет получить!

Наташа не обиделась. Она давно уже смирилась с заявлениями Трейси, что Якоб Нокс ей не по душе. Точно так же она привыкла, что у других профессионалов художественного бизнеса Нью-Йорка известие о том, на кого она работает, вызывает некоторое оцепенение, а то и неприкрытое отвращение.

Якоб Нокс не был джентльменом. Это был расчетливый, агрессивный, напористый и удачливый деляга. В свои сорок пять он был одним из самых влиятельных дилеров на Мэдисон-авеню, где расположены самые известные галереи Нью-Йорка. Его манера вести дела, разыскивать и продавать интересующие его полотна импрессионистов и постимпрессионистов была жесткой и беспощадной. Многие считали его неразборчивым в средствах, и ему не удалось снискать себе много друзей в «благородном» мире искусства.

Наташа тоже недолюбливала Нокса. Он заставлял ее выкладываться как каторжную и при этом платил едва ли больше, чем каторжнику. Девушка держалась за место в галерее только потому, что здесь она могла работать с тем видом искусства, который она больше всего любила. Нигде больше, кроме разве что крупного музея, Наташа не смогла бы стать таким серьезным специалистом в своей области.

Хотя, может быть, Трейси и права. В сложившейся ситуации она уже ничего не может изменить, поэтому, раз уж она здесь, нужно постараться отдохнуть и получить удовольствие.

— Ну так признавайся, кто из этих потрясающих кавалеров поразил твое воображение? — Трейси сделала жест в сторону зала. — Уверена, что любой из них был бы счастлив познакомиться с тобой.

Наташа оглянулась, все еще пытаясь отыскать пурпурную тогу Марка Антония, но тщетно.

— Как насчет Дядюшки Скруджа — вон там, на диване? — предложила Трейси. — Говорят, лысые мужчины весьма сексуальны!

— Кажется, он с Сироткой Эмми. — Наташа кивнула в сторону женщины в кудрявом рыжем парике, одетой в платье из мешковины, длинный вязаный кардиган и деревянные башмаки.

— Ну тогда взгляни на восхитительного Супермена — он возле стойки бара. Как он тебе? Хотя, пожалуй, его тактика покажется тебе несколько грубоватой. Давай посмотрим…

— Хватит, Трейси, — перебила Наташа. — Я просто поброжу одна.

— Как скажешь, дорогая. Но смотри, чтобы я не застукала тебя хмуро сидящей в одиночестве в каком-нибудь укромном уголке! Я хочу, чтобы самая очаровательная моя гостья оказалась в центре внимания. Некоторых из этих ребят было не так-то легко заполучить на вечеринку! Не хочу, чтобы они думали, будто я их обманула, пообещав, что здесь будут самые красивые женщины Нью-Йорка.

Трейси решительно направилась в сторону кухни, чтобы срочно обсудить время подачи блюд. Глядя вслед подруге, Наташа не могла удержаться от улыбки. Трейси так серьезно относится к своим вечеринкам! Она очень тщательно подбирает именно такую, как нужно, комбинацию интересных и привлекательных людей, и, надо сказать, обычно ей это удается на славу.

Сегодняшний вечер — не исключение. Хотя среди гостей преобладали представители мира искусства, приятное разнообразие в их компанию вносили адвокаты, брокеры с Уолл-стрит и театральная братия. Присутствовала тут и горстка просто богатых бездельников. Костюмы были оригинальными, разговоры остроумными и содержательными, и все же Наташу вечеринка не радовала. Да и до развлечений ли ей было, если в это время в ее квартире висела, никем не охраняемая, картина Матисса стоимостью в четыреста тысяч долларов!? Одна только мысль об этом заставляла девушку передернуть плечами, будто от холода, хотя на мансарде, полной гостей, было тепло и даже душно.

Просто безумие — хранить столь ценную картину вне стен галереи, оборудованной сигнализацией и мониторами дистанционного наблюдения. Но Якоб Нокс не мог поступать разумно, когда дело касалось таких полотен, как это.

Он обнаружил картину на каком-то захудалом, ничего не предвещавшем аукционе на юге Франции, и это было огромной удачей. Купив полотно за жалкие две тысячи франков, он уже через месяц нашел покупателя — японский инвестиционный консорциум готов был выложить за него четыреста тысяч долларов. Должно быть, ожидание фантастической прибыли затуманило ему мозги!

Как бы то ни было, Нокс вбил себе в голову, что предполагаемые взломщики охотились именно за Матиссом. Наташа была уверена, что дилетант вряд ли сумеет преодолеть мощную систему безопасности, установленную в галерее, но Якоб почему-то решил, что полотно под угрозой, и вознамерился перехитрить вора во что бы то ни стало.

— Эврика! — вдруг воскликнул он в тот день утром. — До тех пор, пока «Такамура Групп» не заплатит за Матисса, мы спрячем его в твоей квартире!

Первой Наташиной мыслью было, что он, должно быть, шутит.

— Что?! Вы сошли с ума! Мою квартиру никак нельзя назвать надежным местом. Внизу в подъезде сидит лишь старик привратник, а замок моей двери откроет даже вор-дилетант. У меня нет даже собаки, проникнуть ко мне домой просто детская забава!

— Пойми, твоя квартира — идеальное место, чтобы спрятать картину, именно потому, что она не охраняется. Никто и представить себе не сможет, что картина Матисса у тебя, — объяснил Якоб, восхищаясь собственной гениальностью.

Наташа не могла не признать, что в его идее действительно была некая извращенная логика. Как в рассказе Эдгара По — никому не придет в голову искать похищенное письмо на самом видном месте.

— Ну хорошо, — подыграла она Якобу, — предположим, этого конкретного вора вы действительно одурачите. Но что, если в мою квартиру залезут самые обычные грабители? Вы знаете статистику преступлений на Манхэттене — это может случиться в любую минуту.

Но Нокс отмел все возражения одним взмахом своей полной руки.

— Нет-нет. Рядовой уличный воришка берет только наличные и вещи, которые можно легко пристроить, например электронную аппаратуру. Он не станет красть картину, потому что не знает, где или как ее можно продать. Вероятно, он даже не сможет распознать произведение искусства, когда увидит его на стене.

Наташа почувствовала, что ей становится неуютно. Игра явно затянулась.

— Но… как вы собираетесь переправить картину? Если вор планирует новую попытку, то он наверняка следит за галереей. Ему ничего не стоит проследовать за ящиком с картиной.

— Предоставь это мне. Мы разошлем одновременно несколько одинаковых контейнеров, и он не будет знать, за каким следить.

До Наташи наконец дошло, что Нокс не шутит, и улыбка моментально слетела с ее лица.

— Якоб, вы действительно считаете, что это необходимо?

— Да! Абсолютно необходимо! — заявил Нокс.

Вышагивая взад-вперед, он возбужденно поглаживал свою бороду — видно было, что в его голове уже зреют планы.

У Наташи противно засосало под ложечкой. Она уже знала по собственному опыту, что, когда на Нокса находит такое настроение, убеждать его бесполезно — он лишь с еще большим упрямством будет защищать свою нелепую идею.

— Якоб! — воскликнула девушка в отчаянии. — Вы не можете взвалить на меня ответственность за такую картину, это нечестно!

— Не беспокойся, я не считаю, что ты отвечаешь за ее безопасность, бросил он с отсутствующим видом.

Однако она не могла не волноваться. Что бы ни говорил Якоб, но Матисс отныне на ее попечении. Если с картиной что-то случится, на Наташиной репутации это отразится далеко не лучшим образом. В мире искусства слухи разносятся быстро, и она никогда больше не получит сколько-нибудь ответственную должность ни в одной галерее или музее.

Вечеринка была в полном разгаре, а Наташа продолжала мысленно ругать себя за то, что позволила Якобу втянуть ее в эту идиотскую затею. Хотя, честно говоря, у нее и выбора-то не оставалось. Якоб Нокс был одним из тех начальников, которые ожидают от подчиненных полного послушания, независимо от того, насколько нелепыми окажутся его приказы. Хуже того, он ожидает, что девушка должна быть счастлива оказать ему подобную услугу.

Наташу охватил гнев. Надо же, она целый месяц ждала этого вечера, а теперь, вместо того чтобы наслаждаться, страдает и чувствует себя виноватой, что не осталась дома — стеречь пресловутого Матисса. Якоб уверял ее, что она может без опаски покидать квартиру, но у нее самой такой уверенности не было.

Черт бы его побрал! Остается только надеяться, что невероятная удача его не оставит.

Лед в ее коктейле растаял, и Наташа решила заменить стакан. Осторожно пробираясь сквозь толпу гостей, она направилась к бару. Барменша за стойкой была наряжена невестой Франкенштейна.

Из усилителей неслась оглушительная рок-музыка, и Наташа со стаканом свежего коктейля в руках оглянулась по сторонам: хорошо бы найти уголок поспокойнее. Обойдя по краю танцевальную площадку, она устремилась к окну, кивнув по дороге нескольким знакомым. Одна из стен мансарды Трейси была застеклена от пола до потолка, образуя огромное панорамное окно. Наташа устроилась на мягком сиденье у подоконника и залюбовалась восхитительной панорамой ночного Манхэттена. Небоскребы вздымались ввысь, расцвеченные мозаикой огней, а поверх соседнего здания была видна часть Бруклинского моста. Несколько минут она наблюдала, как по ночному небу плывут темные облака.

Наташа ощутила его присутствие за спиной еще до того, как увидела отражение в оконном стекле. Ошибиться было невозможно. Мощная, чисто мужская сила безмолвным приказом заставила ее повернуться лицом к нему. Марк Антоний! Вблизи он производил еще более ошеломляющее впечатление, чем издалека. Он оказался высоким, и, чтобы посмотреть на него сидя, Наташе пришлось запрокинуть голову, при этом губы ее невольно приоткрылись.

— Наконец-то! — произнес Марк Антоний достаточно громко, чтобы перекрыть музыку. — В конце концов я все-таки вас нашел.

Наташа напряженно сглотнула и попыталась обрести голос.

— М-мы разве знакомы? — наконец спросила она немного растерянно.

— Нас никогда не представляли друг другу, если вы именно это имеете в виду. Можно к вам присоединиться?

Наташа кивнула, и пока он подходил и садился рядом, она словно зачарованная смотрела на складки тоги, струящиеся по его стройному, явно хорошо тренированному телу. В вырезе на груди были видны густые темные волосы. Короткие рукава открывали взору сильные запястья и руки, производившие впечатление ловких. В одной руке он держал бокал вина.

Взгляд Наташи вернулся к лицу, покрытому ровным загаром. Она испытывала почти физическое потрясение — настолько этот мужчина был красив. Четкие, сильные линии придавали его лицу тот гордый облик который она уже отметила раньше, но при ближайшем рассмотрении Наташа обратила внимание и на другие качества. Чувственный рот оказался изогнутым в восхитительно лукавой улыбке, а пронзительно голубые глаза светились живым умом. Черные волосы его на самом деле не были курчавыми, а лишь издали казались такими под венком из оливковых ветвей.

— Прекрасно, правда? — Он кивнул в сторону сверкающей огнями панорамы Манхэттена.

Наташа выработала в себе умение быть всегда готовой быстро возражать собеседникам, особенно мужского пола. Колебания и глупое молчание — признак слабости, которой мужчина, дай ему хоть полшанса, обязательно беззастенчиво воспользуется. Однако сейчас эта способность ей изменила, и с губ сорвалось лишь тихое, неуверенное «да».

— Вам не кажется, что в ночном Нью-Йорке есть какая-то магия? Днем это грязный, шумный, лишенный всякого очарования город, но по ночам он превращается в фантастический мир. Как только заходит солнце, начинает казаться, что самые тайные мечты могут осуществиться.

Только после этих слов Наташа заметила, что незнакомец говорит с акцентом.

— Вы… француз? — предположила она. Он кивнул с такой серьезностью, словно девушка сделала весьма важное открытие.

— Правильно. Но почему вы улыбаетесь?

— Потому что… — Наташе никак не удавалось согнать с лица улыбку, мне казалось, что вы должны быть римлянином.

— Понимаю, вас ввел в заблуждение мой костюм!

— Нет, дело не только в этом… — Она неуверенно замолчала, потому что сама не вполне представляла, как лучше объяснить. Образ, возникший в ее сознании, был смутным, но что-то в классическом совершенстве черт незнакомца наводило на мысль о Риме. Быть может, намек на беззаботную веселость, которая прячется за гордым фасадом?

Искорка этого самого веселья на миг сверкнула в его ослепительно голубых глазах, когда он встретился с ее взглядом.

— Уверяю вас, я настоящий француз, что бы вам ни казалось. А вы?..

— Я?.. — Наташа вдруг смутилась, словно впервые знакомилась с мужчиной. — Я просто заурядная девушка из Пенсильвании.

— Может быть, вы и из Пенсильвании, — протянул Марк, — но девушку такой редкостной красоты никак нельзя назвать заурядной.

Наташа понимала, что он преднамеренно льстит ей, но тем не менее попалась на его удочку. Она покраснела, придумывая ответ.

— Я… э-э…

— Вы не должны смущаться, я сказал правду, — произнес ее собеседник таким тоном, каким говорят о чем-то само собой разумеющемся. — Вы необыкновенно прекрасны. Вы, как ночь, пробуждаете скрытые желания мужчины. Уверен, что другие говорили то же самое.

— Не каждый отважится на такие откровения, да еще при первой встрече, нервно рассмеялась Наташа. — У вас язык подвешен куда лучше, чем у остальных.

Неожиданно лицо Марка Антония помрачнело, голубые глаза блеснули холодом.

— Вы и в самом деле думаете, что это всего лишь слова? Поверьте, я не разбрасываюсь такими комплиментами направо и налево. Не хотите их принять, что ж… — Пожав плечами, он поднялся, намереваясь уйти.

— Нет, постойте!

Наташа инстинктивно протянула руку, удерживая его. Она чувствовала себя глупо. Наверное, ему было не менее трудно произнести экстравагантную фразу, чем ей — выслушать. Незнакомец имел полное право обидеться на ее небрежный ответ. Она слегка потянула его к себе, чувствуя под пальцами силу и твердость его руки.

— Прошу вас, не уходите. Я… я не хотела вас оттолкнуть. Просто мне непривычно слышать такие комплименты от совершенно незнакомого мужчины.

Марк Антоний снова сел и обратил на нее всю силу своего мужского обаяния.

— В таком случае привыкайте, потому что мне очень трудно удержаться, чтобы не высказать вслух свои мысли. Европейцы не столь сдержанны в таких вещах, как вы, американцы.

— Могу себе представить!

Незнакомец не относился к тому типу мужчин, с которыми Наташа привыкла иметь дело. Обычно, чтобы стать хозяйкой положения, ей было достаточно нескольких едких замечаний, но на этот раз ситуацией явно владел он. Этот мужчина ни на минуту не давал ей забыть, что она — женщина, причем желанная. К этому еще нужно было привыкать.

— К тому же, если события будут развиваться так, как мне хотелось бы, нам недолго оставаться незнакомцами, — добавил он.

— Что вы имели в виду несколько минут назад, когда заявили, что наконец нашли меня?

Марк Антоний улыбнулся, и от его улыбки Наташе вдруг стало трудно дышать.

— Наверное, я просто обрадовался встрече со своей Клеопатрой.

— Но мы же раньше не встречались?

— Нет, по крайней мере в этой жизни.

Действительно, ведь они одеты в костюмы знаменитых любовников, подумала Наташа, скептически вскинув брови.

— Вы намекаете, что мы были… э-э как-то связаны в прошлой жизни?

— Нет, в этом смысле я не суеверен. Хотя, по-моему, то, что мы оказались одеты, как Антоний и Клеопатра, — знаменательно.

Наташе не удалось сохранить холодно-скептическое выражение.

— Просто совпадение, — пробормотала она.

— Не думаю. Может быть, мы и не являемся современными Антонием и Клеопатрой, но в этой жизни нас, несомненно, свела на этой вечеринке сама судьба.

— Но я же видела, как, войдя сюда, вы кого-то искали, — попыталась возразить Наташа.

— Я искал именно вас. Понимаете, у меня было сильное предчувствие, что сегодня вечером я встречу особенную девушку. С вами такого не бывает?

— Нет, — честно призналась Наташа. — Когда я с кем-нибудь знакомлюсь, это обычно бывает совершенно неожиданно.

— Со мной все по-другому. Весь день меня волновало предвкушение чего-то неведомого. Оно становилось все сильнее и сильнее, пока я входил в вестибюль, поднимался в лифте… к тому моменту, когда я дошел до этой двери, я уже сгорал от нетерпения. Мне необходимо было выяснить, что же явилось причиной моего возбуждения. Наконец, я увидел стройную, неповторимую, ошеломляющую Клеопатру и сразу все понял — напряжение меня отпустило. Наша встреча была предугадана, понимаете?

Наташа снова вспыхнула, чувствуя себя неловко. Слышать такие признания было одновременно и приятно, и тревожно. У Марка Антония был глубокий бархатный баритон, французский акцент делал голос еще более соблазнительным. Он окинул ее оценивающе-одобрительным взглядом, не делая секрета из своего мужского интереса, и Наташа почувствовала, что румянец разгорается еще жарче. Она опустила голову, чтобы отпить из стакана, раздумывая, стоит ли верить его ловким комплиментам и довольно правдоподобным объяснениям. Ясно, что незнакомец откровенно пытается ее соблазнить, а у нее появилось непреодолимое искушение позволить ему это сделать. Но в жизни слишком редко случаются истории, подобные сюжетам фильмов сороковых годов, в которых красавчик француз завлекает невинную американскую девушку и ведет ее за ручку к непременному хэппи-энду. Более вероятно, он просто хотел, чтобы эта праздничная вечеринка оказалась «с продолжением», но Наташа была не настроена служить развлечением на одну ночь.

Подняв глаза, она уперлась взглядом в его чеканный профиль несравненный Марк Антоний смотрел в окно. Наташа с удивлением отметила, что в нем нет ничего, даже отдаленно напоминающего мужчину, неразборчивого в средствах. Пожалуй, ей еще не доводилось видеть лица, столь откровенного в своей агрессивной мужественности. Наверное, неуклюжий, однобокий подход, который она привыкла встречать со стороны Нью-йоркских мужчин, сделал ее чересчур циничной.

Как бы там ни было, но одно несомненно — этот Мужчина вызывает у нее интерес такой сильный, какого она еще никогда не испытывала ни к кому другому. Стоит по крайней мере дать ему шанс.

Вдруг Наташе захотелось узнать о незнакомце все.

— Скажите ваше имя! — потребовала она.

Отвернувшись от окна, Марк Антоний улыбнулся:

— Неужели имена так уж важны?

— Да! Я хочу знать, кто вы, чем занимаетесь, как вы относитесь к…

— Стоп, стоп, — рассмеялся он. — Не надо так спешить. У нас впереди весь вечер, чтобы насладиться восхитительным процессом знакомства. Хотя, если хотите, можно начать и с имен. Меня зовут Марк.

— Не может быть!

— Это действительно так, хотя мое имя пишется на французский манер, а не на итальянский. Марк Дюшен. А теперь расскажите мне, кто такая на самом деле восхитительная Клеопатра?

— Наташа Бэррон.

На его лице промелькнуло непонятное выражение, исчезнувшее раньше, чем девушка успела его расшифровать.

— Наташа. — Марк произнес это слово медленно, как бы пробуя на вкус, и его голос превратил имя в экзотический, чувственный звук. В глазах Марка светилось удовольствие. — Прекрасное имя, достойное своей обладательницы.

— Теперь расскажите, чем вы занимаетесь.

— Какое нетерпеливое стремление к познанию! — Откинувшись назад, он окинул Наташу насмешливым взглядом. — Милая американская черта. А вы как думаете, чем?

Наташа на минуту задумалась. Костюм римлянина каким-то непостижимым образом подчеркивал динамичный, властный облик Марка. Его можно было легко представить преуспевающим бизнесменом, создателем современной империи. Однако с образом предпринимателя плохо сочетались его смуглый загар и непринужденная манера поведения. С таким же успехом его можно было принять за плейбоя — одного из тех, кто бесцельно порхает по жизни, без денег и без забот, плавает в командах роскошных яхт, стремясь только к сиюминутным чувственным удовольствиям.

— Ну так как же? — поддразнил Марк, наслаждаясь ее замешательством.

— Не знаю. Когда вы только вошли, мне на миг почудилось, что вы настоящий Марк Антоний. А сейчас… не знаю, что и думать.

Он усмехнулся, сверкнув безупречными зубами, ослепительная белизна которых резко контрастировала с загорелой кожей.

— Когда я впервые увидел вас, тоже попал во власть иллюзии. В какой-то момент я был почти уверен, что передо мной — настоящая Клеопатра, ради которой Марк Антоний отказался от империи. «Над ней не властны годы», и живое, великолепное доказательство тому я увидел собственными глазами. — Он лениво протянул руку и коснулся пальцем тоненькой косички, которую Наташа заплела за правым ухом. — У вас есть даже косичка в честь Гора 1?[2]

Его неожиданная близость подействовала на Наташу, как наркотик; борясь с головокружением, она попыталась сосредоточиться. Интересно, что он оказался таким тонким знатоком древних преданий.

— Откуда вы знаете, что эта косичка называется «локон Гора»?

— Да так, случайно услышал где-то, — не очень вежливо объяснил Марк, милостиво убирая руку. Наташа покачала головой.

— Нет, такое вы не могли услышать случайно. Рассказывайте, откуда вам известно?

Марк загадочно изогнул бровь.

— Это всего лишь один из разрозненных фактов, которые задержались в моей голове в процессе поверхностного и бессистемного образования.

— И как же вы с вашим «поверхностным» образованием ухитряетесь походя цитировать Шекспира? Это выдает классическое образование, приходят на ум частные школы, старые университеты и тому подобное.

— О, значит вы узнали Шекспира?

— «Над ней не властны годы, не прискучит ее разнообразие вовек», процитировала Наташа в ответ. — Это из «Антония и Клеопатры», мы изучали в колледже.

— Прекрасная история любви, — согласился Марк. — Похоже, на вас она произвела глубокое впечатление.

— Вы уклоняетесь от ответа!

— Наверное, да. Но не потому, что мне есть что скрывать. Просто гораздо интереснее услышать о вас. Вы случайно не актриса?

— Я?.. Что вы! — Наташа оторопела. — Если мне предстоит выступить перед слушателями, мне отказывают мозги, а язык начинает заплетаться.

Интересно, может быть, он сам актер? Это бы объяснило ту легкость, с которой с его языка слетают ошеломляющие комплименты. Но Наташа тут же отбросила эту мысль. Мужской голод, горевший в глазах Марка, когда его взгляд скользил по изгибам ее тела, мягко обрисованным туникой, был явно искренним, а не отрепетированным, так же, как и чисто женская, пугающая своей остротой, реакция, которую он будил в ней. Наташа сделала еще один глоток из стакана. Наконец к ней вернулось самообладание.

— Почему вы решили, что я актриса?

— Во-первых, вы, без сомнения, достаточно красивы, чтобы ею быть. А кроме того, у вас очень выразительное лицо. О да! За то короткое время, что мы с вами разговариваем, я успел заметить, как часто меняется выражение вашего лица.

Наташа неуютно поежилась. Она чувствовала какую-то странную уязвимость с того самого момента, как Марк сел рядом. Обычно с мужчинами ей всегда удавалось сохранить надежный самоконтроль — Марк же, казалось, разрушил эту защитную стену.

— Возможно, я не обнаружила вовремя свое призвание, — натянуто пошутила она. — И какое же выражение вы видите на моем лице сейчас? — При этом она изо всех сил постаралась изобразить неодобрение.

Марк наклонился к Наташе ближе, заставляя бешено забиться ее пульс.

— Я вижу лицо женщины, которой очень хочется, чтобы ее поцеловали.

— Нет! Вы…

Недосказанный протест замер у нее на устах. Не обращая внимания на шумную толпу гостей, Марк погрузил свободную руку в пышную массу волос цвета красного дерева и притянул к себе голову девушки. Ее губы встретились с его — мягкими, соблазняющими. Нежно уговаривая, они приглашали Наташу окунуться вместе с ним в жаркий, чувственный мир, где он был — как дома.

К собственному удивлению, Наташа не отпрянула — так ей стало хорошо. Все ее чувства вдруг накалились, и охватившие ощущения были слишком восхитительными, чтобы их прерывать. Нежное давление его рта, пьянящий мужской аромат и ее собственная ответная реакция — все слилось воедино, увлекая Наташу в головокружительный водоворот наслаждения. Удивительно, как же она ухитрилась прожить без этого так долго?

Наташа протянула руку, чтобы прикоснуться к его волосам, и в этот миг их вспугнула ослепительно яркая вспышка. Отпрянув друг от друга, они одновременно обернулись. Огненная вспышка ослепила их снова.

— Потрясающий кадр! Великолепно!

Когда ее взгляд прояснился, Наташа обнаружила, что это был фотограф, которого Трейси обычно приглашала на вечеринки. Одетый в костюм араба, он насмешливо улыбался под темным гримом.

— Фотографии, если захотите, можно будет получить потом у Трейси, сообщил он с довольным видом, и, быстро повернувшись, скрылся в толпе гостей в поисках очередных невольных мишеней для своего объектива.

Наташа в смятении повернулась к Марку. Его лицо было неожиданно сердитым, но он быстро сменил выражение на насмешливо-равнодушное и пожал плечами:

— Обычно такие «детские» шалости действуют на нервы, но сегодня я буду считать это счастливым предзнаменованием.

Подтекст его замечания включил в Наташином мозгу сигнал тревоги.

— Предзнаменованием чего?

По красивому лицу Марка медленно расплылась неотразимая улыбка.

— Моей удачи. Дело в том, Наташа, что я собираюсь провести с вами ночь.