"Попкорн" - читать интересную книгу автора (Элтон Бен)

Глава одиннадцатая

Почуяв надвигающийся скандал, вокруг Брюса собралась толпа. Перед самой его физиономией маячил какой-то критик из «Лос-Анджелес таймс», редактор отдела искусства, или садоводства, или еще чего-то очень важного. На самом деле он, конечно, был обычным надутым индюком.

– Должен признать, – говорил индюк, – что нахожу «Обыкновенных американцев» необычайно интересным образцом развлекательного кино.

«Образцом развлекательного кино» – подумать только! Не «произведением искусства», не «прорывом в кинематографе», не «воплощением духа нашего времени», а «образцом развлекательного кино». Как будто Брюс снимает мыльные оперы!

Брюс не был тщеславен. Он был согласен признать свои творения «попкорном», но при условии, что к той же категории отнести другие популярные вещички вроде «Ромео и Джульетты» и Пятой симфонии Бетховена.

– Я с радостью отдам свою жизнь, – продолжал индюк, – защищая ваше право убивать на экране столько народу, сколько вам будет угодно. Но у меня возникает один вопрос (простите уж за занудство): разве это можно назвать искусством?

– Можно ли это назвать искусством? – переспросил Брюс. – Сейчас я вам отвечу… Не так все просто… Перебить в кино кучу народа – искусство это или нет? Вот мой ответ: не задавайте идиотских вопросов!

Ответ не блестящий, но зато индюк отвязался. Однако Брюсу от этого легче не стало: любителей идиотских вопросов в зале было более чем достаточно. На этот раз с ним захотела побеседовать молоденькая актриса приятной наружности. С виду она была хороша, но рта ей открывать не стоило. Избалованное капризное дитя не выдавало ничего, кроме самонадеянных банальностей. Ей крайне редко случалось говорить с кем-то, кто не пытался затащить ее в постель, а потому соглашался с каждым ее утверждением. Брюс в постель ее тащить не планировал и слушал без особенной снисходительности.

– Нет, не думаю, что я пережил в детстве моральную травму, – цедил сквозь зубы Брюс. – Иначе мне было бы известно… Да что вы? Неужели?

Юная особа утверждала, что пострадавший может даже не подозревать о пережитой моральной травме. Она и сама пребывала в счастливом неведении, пока ужасная правда не обнаружилась во время сеанса гипноза.

– И что он на это сказал?

На следующее утро та же юная особа (звали ее Дав, что означает «голубка») рассказывала ведущим программы «Кофе-тайм» Оливеру и Дейл о своей встрече с Брюсом накануне вечером. События, последовавшие за вручением «Оскара», превратили всякого, кто сталкивался с Брюсом в последние двадцать четыре часа, в важного свидетеля. На всех теле- и радиоканалах гардеробщицы и официанты делились своими соображениями относительно душевного состояния Брюса в те пять или шесть секунд, которые они провели с ним «один на один».

– Он сказал, что я должна была почувствовать облегчение.

– Погодите-ка, давайте разберемся, – прервал ее Оливер, надевая очки. Стекол в очках не было – иначе в них отражался бы экран телесуфлера, но Оливер всегда держал их под рукой и надевал всякий раз, когда ощущал необходимость продемонстрировать зрителям глубокое сопереживание и обеспокоенность.

– Брюс Деламитри сказал, что, вспомнив о душевной травме, вы должны были почувствовать облегчение?

– Да, он так сказал.

– Как вам это нравится!

– Он сказал, что я теперь ни за что не отвечаю и могу себе позволить что угодно: принимать наркотики, спать с кем ни попадя, воровать, быть полной неудачницей – и ни в чем этом не будет моей вины, потому что гипнотерапевт наделил меня статусом жертвы. Даже не верится, что кто-то мог такое сказать! Я проплакала всю ночь.

Сражаясь с мучительным воспоминанием, Дав ухоженными пальчиками терзала носовой платок.

– Четвертая камера, крупным планом – руки Дав, – проинструктировал режиссер оператора.

Дейл, заметив на мониторе, как переменилась картинка, накрыла руки Дав своей ладонью.

– Вы говорите, Деламитри решил, что ваша выстраданная душевная боль – не более чем простая уловка?

– Совершенно верно. Он спросил, сколько я заплатила своему гипнотерапевту. Я ответила, что три тысячи долларов, и он сказал, что это сущие гроши.

– Сущие гроши? Три тысячи долларов – гроши? – ахнул Оливер, зарабатывающий в год восемь миллионов. – Да уж, эти голливудские звезды даже для приличия не станут притворяться, что живут в реальном мире с нами, обыкновенными людьми.

– Он сказал, что даже сто тысяч долларов было бы недорого. Он сказал, что никаких денег не жалко, чтобы разом получить отпущение всех своих грехов.

– Эти звезды считают, что правила приличия и хорошего тона на них не распространяются, не так ли?

– Да, думаю, вы правы.

– И что вы ему ответили?

– Что у меня открылась глубокая болезненная рана.

– Молодец! Прекрасный ответ, – похвалил Оливер. – О глубокой болезненной ране Дав и ледяном безразличии к ее страданиям миллионера Деламитри мы еще поговорим после рекламной паузы.

Избыток газов в кишечнике может серьезно отравить вашу жизнь, – вещала тем временем очаровательная старушонка, выгуливающая собачек.

– У меня открылась глубокая болезненная рана, – сказала Дав.

Она пыталась отстоять свою точку зрения, но вместо этого выдала беспомощную унылую банальность. Она почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног. Бедняжка понятия не имела, как вести себя с мужчинами, которые не пытаются затащить тебя в постель. Брюс засмеялся в ответ. К их разговору стали прислушиваться окружающие, но Брюсу было на них наплевать. Он сам сегодня выдал чудовищную чушь перед лицом миллиарда человек и не намеревался выслушивать ничего подобного от других.

– Да, понимаю, – сказал он, – глубокая болезненная рана. Настолько глубокая и болезненная, что вы ее даже не заметили, пока какой-то дядька за несколько тысяч долларов не ткнул вас в нее носом.

– Не может быть! – воскликнула Дейл, когда на следующее утро Дав поделилась пережитым с программой «Кофе-тайм».

– Да, так и было! – подтвердила Дав. – Все слышали.

– Давайте разберемся. – Оливер приладил на переносицу очки и погрузился в заметки, которые он якобы делал все это время. – Деламитри не поверил в существование перенесеной вами моральной травмы? Он обвинил вас в том, что вы все выдумали?

– Да, Оливер, именно так.

– Интересно, а это разрешено законом? Я не уверен, что разрешено. – Оливер огляделся по сторонам. Ему нравилось создавать у зрителей впечатление, будто его окружает целая команда юристов и прочих экспертов, готовых броситься в бой по мановению руки этого большого человека. В действительности команда Оливера состояла из двух женщин, держащих наготове пудреницу и питьевую воду.

– И что же вы сделали? Что сказали ему в ответ? – спросила Дейл.

– Я сказала: «Мистер Деламитри, то обстоятельство, что вы заработали кучу денег, эксплуатируя чужую боль и страдания, не дает вам права так же поступать со мной».

– Великолепно, мой друг! – воскликнула Дейл.

– Отлично, сестра, – одобрил Оливер. – Оставайтесь с нами.

Как всякая женщина, вы имеете право на упругую высокую грудь. И совсем не важно, сколько вам лет.

Дав солгала ведущим и зрителям программы «Кофе-тайм». Ничего такого она Брюсу Деламитри не говорила, а просто стояла со слезами на глазах и пыталась понять, почему он столь высокомерно-пренебрежительно к ней относится.

– Ну, как бы там ни было… Что бы для вас изменилось без этой раны? – спросил Брюс.

– Не понимаю, – шмыгнула носом Дав.

– Сейчас поймете. Без нее вы остались бы той же бессмысленной дурой, какой вас создал Бог, но только винить за это вам было бы некого.

Дав теперь уже с огромным трудом сдерживала слезы. Что здесь происходит? Когда рассказываешь о пережитой душевной травме, окружающие должны сочувственно кудахтать, а не наносить тебе новые раны!

– Успокойся, Брюс. Ты, наверно, хватил лишку. – Старый приятель попытался увести Брюса, решив, что и он сам, и те, кто с ним работают, наутро пожалеют о его несдержанности.

– Ну да, хватил, но все могу вам объяснить, – торжествующе заявил Брюс в ответ. – Я страдаю болезненным пристрастием, понятно? А знаете, откуда я это взял? Мне сказал мой адвокат. Он так и заявил, когда я попался пьяным за рулем. На этом была построена моя защита. И вместо того чтобы честно признать, что я безответственный засранец, я сказал:

«Ничего не могу с собой поделать, ваша честь: страдаю, понимаете ли, болезненным пристрастием». И вот, пожалуйста, я в пьяном виде сел за руль, но суд признал меня невиновным потому, что у меня имеется проблема… Привет, Майкл!

Майкл, очень известный киноактер, как раз проходил мимо. Он обернулся на приветствие, явно довольный тем, что его окликнул кто-то не менее знаменитый.

– Как у тебя нынче с телками? – поинтересовался Брюс.

Это была дешевая шутка, но она попала в точку. Не так давно во всех газетах писали о том, что Майкл регулярно изменяет жене. Он отвернулся от Брюса, сделав вид, что не знает его.

– У Майкла тоже болезненное пристрастие – к сексу, – объяснил Брюс. – Не читали? Он сам признал это в интервью «Вэнити фэр» после того, как его несколько раз застукали в постели с разными дамами, из которых ни одна не являлась его женой. Заметьте, он не назвал себя ни мартовским котом, ни лживым бабником. Нет, Майкл страдает болезненным пристрастием. У него есть проблема, а значит, он ни в чем не виноват.

К облегчению Дав, вокруг них образовалась небольшая толпа, и девушка уже не чувствовала себя единственной мишенью разгневанного Брюса.

– Никто ни в чем не виноват. Больше невозможно плохо поступить – на все найдется объяснение. Все мы жертвы – алкоголики, сексоголики. А еще бывают шопоголики! Да-да, не удивляйтесь. Современный человек не может быть жадным. О нет, ни в коем случае! Зато над ним висит угроза сделаться шопоголиком, жертвой разгулявшейся коммерции.

Мы жертвы! И больше не существуют неудачи – их заменил «отрицательный успех». Мы с вами создаем цивилизацию трусливых, мягкотелых нытиков, которые вечно ищут себе оправдание и ни за что не желают отвечать…

– Он упомянул шопоголиков? – спросил Оливер на следующее утро. – А не думаете ли вы, что каким-то фантастическим, зловещим образом, наверное, бессознательно Брюс предчувствовал появление Магазинных Убийц?

– Ну да, – немного нерешительно согласилась Дав.

– А кто бывает в магазинах? Шопоголики!

– И убийцы, – добавила Дейл.

– Точно, – подхватил Оливер. – Похоже, каким-то фантастическим, зловещим образом Брюс Деламитри догадывался о том, что должно было произойти.

– Меня пугает ваш образ мысли, – сказала Дав.

Ничего смешнее она просто не могла сказать.

– Пугает? Боже мой! Ну и что из того? Кому какое дело? Я сейчас просто разрыдаюсь! Да мы все теперь напуганы. Потому что не с чем сравнивать – бейсбольной битой никто нас не пугает! Раньше, когда кто-нибудь говорил нам что-то неприятное, мы преспокойно посылали собеседника куда подальше. А теперь вместо этого бежим с заявлением в суд.

– Брюс, перестань. – Приятель снова попытался его урезонить, но Брюс говорил не с ним и не с Дав. Он обращался к профессору Чэмберсу, Оливеру с Дейл, «Матерям против смерти» и тем двоим психопатам, которые передирали его сюжеты.

– Жертвы! Да в наши дни последний козел – жертва, и целые толпы готовы отстаивать его права. Черные и белые, старики и молодежь, женщины и мужчины, голубые и натуралы – все ищут и находят оправдание собственной глупости. Если хотите знать, именно это нас и погубит. Общество, в котором социальные группы образуются на основе общих недостатков, обречено на вымирание! В Америке каждый год гибнет больше народу, чем погибло во время войны во Вьетнаме – и что же? Виноваты преступники? Нет, оказывается, мои фильмы!

– Брюс, иди домой, – сказал старый приятель.

Народ стал потихоньку рассасываться. Дав отвернулась с выражением досады на лице. Да, решил Брюс, приятель прав. Брюс сам испортил свою большую ночь. Он устал ото всех, и все от него устали. Пора идти домой.

Но тут он увидел Брук.

По ту сторону моря шикарных нарядов и бюстов стояла она – Брук Дэниелтс. Вот так совпадение! У каждого есть свой предмет фантазий, какой-нибудь популярный певец или актер, чье имя первым приходит в голову в ответ на вопрос: «С кем бы вы хотели провести ночь, если бы могли выбирать из всех людей на свете?» Наверное, еще пару дней назад он сказал бы: «С Мишель Пфайфер в костюме Бэтвумен». Но с тех пор Брюс успел пролистать в офисе своего агента номер «Плейбоя» – и Брук Дэниелс прочно заняла первое место в его персональном рейтинге. А теперь она стояла рядом, во плоти, не переломанная в талии журнальным разворотом, и выглядела даже лучше, чем на фото.

– Извините, простите, – бормотал он в пространство, пробираясь сквозь толпу туда, где новая женщина его мечты беседовала с невысоким мужчиной в смокинге, явно взятом напрокат.

– Здрасьте, прошу прощения за бесцеремонность, но я получил «Оскара» за лучший фильм и потому считаю себя вправе делать все, что мне заблагорассудится.

Его раздражительность как рукой сняло – она мгновенно сменилась более свойственным Брюсу очарованием.

– Ничего страшного, мистер Деламитри. Примите мои поздравления. Меня зовут Брук Дэниелс. – Брук улыбнулась и немного отвела назад плечи, чтобы добавить блеска своей и без того умопомрачительной фигуре.

– А я вас знаю – видел центральный разворот «Плейбоя». Отличное фото!

– Спасибо. Боюсь, оно стало моей визитной карточкой. Но я на самом деле актриса.

Мужичок во взятом напрокат смокинге переминался с одной короткой ножки на другую.

Вспомнив о хороших манерах, Брук сказала:

– Познакомьтесь… Ой, боюсь, я не расслышала вашего имени.

– Меня зовут Кевин.

– Ну да, конечно, Кевин. Познакомьтесь. Это Кевин. Он из Уэльса, то есть британец. А это – Брюс Деламитри.

– Я знаю, – сказал Кевин. – Смотрел «Обыкновенных американцев». И слава богу, что не повел с собой в кино бабулю.

Брюс сразу не нашелся, что на это ответить, и потому промолчал. Брук поспешила заполнить паузу, приняв на себя роль хозяйки вечеринки:

– Кевин тоже получил «Оскара» – в номинации «Лучший иностранный короткометражный анимационный фильм». Его главный герой – мальчик по имени Малыш…

– Крепыш, – поправил Кевин.

– Точно, – улыбнулась Брук. – И у него есть волшебные кальсоны… Правильно?

– Да, веселые кальсоны с окошком спереди, через которое может выглядывать его маленький приятель. – Кевин надеялся очаровать Брук своим грубоватым британским юмором.

– А, понятно. – Брук была не слишком очарована.

Брюс решил, что от британца пора отделаться.

– Секунду, так вас зовут Кевин? – воскликнул он, словно припомнив что-то очень важное. – И вы снимаете короткометражные мультфильмы? Господи, как сказочно вам повезло! Вас тут недавно разыскивала Шэрон Стоун… Да-да, хотела поговорить про вашего… как его там… Крепыша… Серьезно. Не знаю, может, Шэрон вообще на британцев западает, но она сказала, что, когда смотрела ваш фильм, у нее затвердели соски… Да, так и сказала: «У меня затвердели соски». Я бы на вашем месте поспешил найти ее.

Когда-нибудь, сидя в пабе у себя на родине, Кевин скорее всего сообразит, что купился на довольно примитивный розыгрыш. Но на балу у губернатора Калифорнии, беседуя с Брюсом Деламитри… В конце концов, Кевин только что получил «Оскара», и для него теперь не было ничего невозможного – он даже готов был поверить, что от мультфильма, снятого студией «Уэлш катун коллектив» (при поддержке Совета Великобритании по культуре и местного фонда по делам молодежи), у Шэрон Стоун затвердели соски. Он поблагодарил Брюса и умчался на поиски Шэрон.

– Злая шутка, не так ли? – поинтересовалась Брук.

– Вовсе нет. Не каждому выпадает возможность провести хотя бы пять минут своей жизни в уверенности, что его хочет видеть Шэрон Стоун.

Брюс чувствовал себя гораздо лучше.

– Отличное платье, – заметил он, думая, конечно, не о платье, а том, что пряталось под ним. Платье в случае Брук было не более чем соусом, под которым подавалась ее фигура.

– Спасибо. Наверное, слишком откровенное, но в наши дни так трудно обратить на себя внимание! Вы видели «Спасателей Малибу»? Это же какое-то землетрясение в Силиконовой долине… Теперь, чтобы тебя заметили, надо быть, как минимум, татуированной лесбиянкой из Новой Зеландии.

Потом Брюс пригласил ее на танец, что вызвало вокруг них заметное оживление. Брюс находился на завершающей стадии очень громкого развода.

– Неловко говорить… – начала Брук.

Брюс очень надеялся, что речь пойдет не о его эрекции, которую не могла не чувствовать Брук.

– Я не видела ваш фильм. Тот, за который вам дали «Оскара».

Брюсу это почему-то понравилось.

– Ну и ладно. Я не настаиваю на том, чтобы вы его смотрели. Это даже к лучшему. А то еще пойдете и всех перестреляете в каком-нибудь магазине.

На секунду на Брюса нахлынули горькие воспоминания о его ужасной речи. Он постарался выбросить дурные мысли из головы и сосредоточиться на роскошном теле, которое он держал в своих объятиях.

Брук, казалось, чувствовала себя виноватой.

– Не представляю, как такое могло случиться!

– Ну, наверное, вы просто не попали в кинотеатр в нужный момент…

Они немного молча потанцевали, и Брюсу пришла в голову мысль. Он так давно не приглашал с собою девушек, что забыл, как это делают. А тут вдруг Брук сама дала ему повод.

– А не хотите сейчас посмотреть?

– Сейчас?

– Ну да, у меня есть копия в студии. Мы могли бы захватить с собой немного пива и крекеров с икрой и поехать ко мне. Посмотрим фильм на монтажной аппаратуре.

– Боже мой, меня, конечно, и раньше в кино приглашали, но чтобы сам режиссер устраивал мне персональный просмотр фильма, получившего «Оскар»… Такого со мной еще не было!

– Ну, так вы согласны?

– Нет, у меня тренировка по пляжному волейболу. Ну, конечно, согласна! Вы еще спрашиваете!

– Отлично. Думаю, вам понравится. Но предупреждаю: в фильме, и правда, имеются сцены насилия.