"Звезда волхвов" - читать интересную книгу автора (Веста А.)

Глава 2 Ключ жизни

Ранняя литургия подходила к концу. Всем миром пропели «Символ веры». Голоса сливались в древнем и мужественном исповедании. Этот глас родился во времена апостольские в мрачных римских катакомбах, где правили свои тайные службы первые христиане. Через триста лет, после возвеличивания церкви, «Символ веры» был утвержден как единое учение, но сохранил свой героический строй и торжественность гимна.

Через открытые окна веяло сырой утренней свежестью. Кадили густо, щедро. В синих клубах ладана подрагивали талые свечи. Важно, мерно, глубоко гудел колокол. По умиленному вздоху и особой тонкой бледности на лицах прихожан, по блеску их глаз владыка Валерий читал чувства своей паствы, впитывал их и наполнялся силой и вдохновением. Стоя на солее у Царских Врат, владыка удерживал в фокусе своего внимания сразу сотни лиц, но всякий раз, окидывая взглядом собрание верующих, он с легкой досадой убеждался, что в храме «опять одни бабы». И это было правдой. Множество женских лиц с надеждой и робостью взирали на владыку: бледные, точно фарфоровые, отроковицы, нарядные, скромно подкрашенные мирянки, смиренно-тихие, рано поблекшие подвижницы веры, среди них темнели отрешенные старушечьи лики. Многие плакали, не утирая слез, это усталость долгой службы уступала место душевному миру и сладкому успокоению.

Владыка любил эти минуты всеобщего воодушевления и искренности. Благодаря таким «удачным» службам крепла и упрочивалась его слава «народного батюшки». Умнейший из иерархов; волевой, кипучий, он твердой рукой вел церковную колесницу и как опытный возничий управлялся и с грубой сыромятной вожжой, и с тонкими серебряными удилами. Одним легким движением он мог до крови разорвать губы строптивому коньку или ласково огладить, воодушевляя на послушание. Проповеди его, жесткие и обличительные, рождали трепет и устрашали, но в общении с верующими он был милостив и тактичен. Его часто сравнивали с библейским царем Давидом, столь умело играл он на струнах душ человеческих. Едва заметно перебирая в ладони кипарисовые четки, он шевелил и вызванивал бесчисленные нити, и они отзывались ему слабым рокотом, звоном, робким шепотом, трелью или могучим ударом.

В последний раз поклонившись пастве, владыка важно удалился в северный придел храма. Юноша алтарник торопливо склонился к руке владыки, поднял пунцовое лицо и зашептал о срочной, не терпящей промедления встрече. Владыка кивнул, и сразу же в придел бочком вошел монах, прибывший из дальнего монастыря на границе епархии. Испрашивая благословения, посланец тронул руку владыки сухими горячими губами и достал из заплечной сумки конверт, скрепленный по углам красной восковой печатью.

Владыка недоверчиво принял послание, заранее чуя недоброе. Все срочные новости он обычно узнавал по мобильному телефону, который передавал ему келейник. В растерянности он вскрыл и прочел письмо здесь же, в алтарном приделе. Рука сама смяла письмо и конверт.

— Сжечь! — негромко приказал он.

Подоспевший келейник вынул письмо из повлажневшей ладони.

Вновь выйдя к пастве, владыка столь грозно смотрел поверх людских голов, что по собранию верующих катился боязливый ропот. Прочитав отпуст, он передал напрестольный крест служащему иерею.

В покоях мальчики-служки сняли с него поручи и палицу — парчовый, шитый золотом ромб на правом бедре. Всякий раз целуя шероховатую руку, поменяли облачение. Тит, келейник владыки, стоя на коленях, протер ветошкой его туфли. «Надо быть отцом настоятелем, чтобы чистить свои туфли, а не чужие», — обычно шутил по этому поводу владыка. Но сегодня он был мрачно насуплен и не заметил стараний Тита.

Все еще стоя на коленях, Тит оправил и выровнял края подрясника, деликатно принюхиваясь. Сквозь густую пелену церковных ароматов и разогретого облачения просочилась волна липкого испуга и гнева. Этот запах походил на черный молотый перец пополам с сухой лимонной цедрой и выдавал крайнюю степень тревоги «хозяина».

Неестественно крупный нос Тита производил на окружающих впечатление уродства. Но если в горбу у горбуна помещаются сложенные крылья, а люди-карлики наделены прекрасными печально-яркими глазами, то огромный нос Тита был его тайным талантом, его собственным ключом жизни. По запаху он вызнавал все тайны человека, очутившегося в пределах его обоняния, и как опытного исповедника его нельзя было обмануть. Он различал запахи грехов разной степени тяжести, аромат истинной веры и липкие миазмы болезней. Он с порога узнавал запах строгого поста от истинно верующего или дух женской нечистоты от молодой мирянки. К сожалению, остальные органы его чувств не обладали столь магическим даром. Из-под низко нависшего бугристого лба смотрели водянисто-сизые подслеповатые глазки непроницаемого выражения. Мясистые уши тонули в рыжей клочковатой шерсти, в беспорядке произраставшей вокруг раннего «гуменца» на макушке. Толстые губы и крупные желтоватые клыки временами выглядели весьма свирепо, но это было обманчивое впечатление. Исполняя свои обязанности келейника при владыке Валерии, Тит был спокоен, ласков и услужлив.

— Машину! — приказал владыка Валерий. Рассеянно раздавая благословения, он сошел с высокого крыльца и, с трудом согнувшись в широкой пояснице, поместился в подъехавший синий «Ягуар». Благословляющим жестом он отпустил водителя. За руль сел Тит.

— В Сосенцы? — переспросил Тит, заранее догадываясь об ответе. Сжигая письмо и конверт, он успел опознать печать Сосенского монастыря: восьмиконечную звезду Богородицы.

Грозный, как туча, владыка Валерий рассеянно наблюдал суету, связанную с его срочным отъездом.

Почему это случилось именно сейчас? Все, что он строил многие годы пастырского служения, к чему медленно шел, выверяя каждый шаг, грозило рухнуть и похоронить под осколками и его самого, и все то, что он готов был привнести в Церковь.

Он уже настолько известен, что любая огласка или хула на его имя разойдутся кругами, сотрясая основание великого здания.

Что делает птица перед тем, как взлететь? Машет крыльями? Ищет опору? Нет! Она становится гордой. И вот, когда он собрал для взлета все свои силы, грянуло это грозное предупреждение…

В Свято-Покровском монастыре близились торжества, посвященные прославлению старца Досифея, причисленного к лику местночтимых святых. Кульминацией и главной интригой праздника станет открытие завещания святого отшельника. Несколько месяцев назад при перестройке собора были обретены мощи Преподобного и хранящийся «под спудом» серебряный ковчег с его завещанием. В монастыре ходили упорные слухи о неком пророчестве старца, обращенном к Последним Временам. По желанию владыки, прославление старца Досифея было приурочено ко Дню города. В первый день праздника владыка благословил запуск завода «Целебный родник», совместного детища двух весьма несхожих между собою зачинателей.

Слаб человек, он придумывает правила для других и исключения для самого себя. Владыка строго относился ко всякому панибратству и никаких дел с новыми русскими не благословлял. Другое дело — Ангелина Плотникова, хозяйка «Целебного родника». Для начала она заручилась высочайшей рекомендацией, отремонтировала московскую резиденцию, закупила мебель и оборудование для церковного офиса. Решительная и цепкая Ангелина вполне может стать лидером в столь щекотливом и тонком деле, как «церковный бизнес», ибо не каждый устроитель имеет высочайшее благословение.

Духовный авторитет и значение Церкви растут, на нее делают ставку бизнесмены и политики, лично далекие от духовной жизни. Но кто из служителей веры готов осознать свою миссию? Пожалуй, лишь он один, начальник небогатой северной епархии, обладает необходимым кругозором, тактом, волей и опытом, чтобы осуществлять диалог с властью и бизнесом, используя их слабости, играя на амбициях, не сходя со строгой стези святоотеческого учения, попирая недостойные и жалкие заигрывания, смело отвечая на зовы времени.

И вдруг это нелепое, необъяснимое событие в те дни, когда не только скандал, но любая суета вокруг монастыря, любые нестороения тут же станут известны тайным соглядатаям и доносчикам. Слухи просочатся в печать и вызовут пересуды. Величавое здание покоится на прочной дисциплине, строгой иерархии и неукоснительном соблюдении корпоративной тайны, но тишина и благолепие в церковном доме часто зиждятся на зыбком цементе — слабости человеческой. Владыка, и сам мастер церковной интриги, знал, как, вынув всего один кирпичный «замок», медленно и верно осадить всю постройку. Но кто играет против него на этот раз? Кто шатает краеугольный камень? Может быть, ФСБ? С подачи спецслужб над ним однажды уже сыграли злую шутку, оказав гуманитарную помощь его епархии элитными винами и дорогим табаком. А может быть, зашевелились враждебные его начинаниям церковные кланы? Или все же соперники Плотниковой? В этом случае досадное происшествие имеет отношение не к нему и не к его духовной власти и положению, а к Ангелине и ее слишком быстро растущему влиянию среди монополистов «водяного» бизнеса.

Будучи на людях ритуально набожен и строг, владыка не верил в козни бесплотных врагов, но хорошо знал, на что способны вполне полнокровные злоумышленники.

Угнетенное настроение владыки своеобразно подействовало на Тита. Он протянул руку к кассетнику, намереваясь поставить любимый владыкой «Пинк Флойд». Во время долгих перегонов по трассе владыка любил слушать западный рок. Это была маленькая тайна большого человека, и еще сотни других вполне безобидных бытовых привязанностей и слабостей были доверены келейнику. Пустяковые мелочи, простительные любому мирянину, держались в сугубой тайне, ибо могли испортить парадный портрет владыки, известного своей строгостью и аскетизмом.