"Планета, на которой убивают" - читать интересную книгу автора (Гуданец Николай Леонардович)

11

Примерно в половине второго я вошел в просторный прохладный вестибюль гостиницы «Сурмон». Громадные зеркала в позолоченных рамах отразили вполне законченный облик преуспевающего коммерсанта среднего пошиба: костюм цвета оцинкованного ведра, дырчатые автомобильные перчатки, чемодан тисненой кожи, на запястье массивные платиновые часы. За новую экипировку мне пришлось выложить без малого полугодовую пенсию, но если бы я попытался снять номер в «Сурмоне», козыряя курткой и брюками довоенного образца, ключаря могла запросто хватить кондрашка.

А так меня приняли как родного, и я позволил себе малость покапризничать у стойки, дескать, органически не перевариваю солнечные номера, окна во двор ненавижу, выше третьего этажа вообще жить не могу. Ключарь льстиво поддакивал, с энтузиазмом заявил, что на втором этаже как раз есть свободный люкс, окна по фасаду, это именно то, что нужно. Заплатив полтораста наличными и предъявив удостоверение Севдина Хопаши, я снял номер на три дня. Теперь придется покупать себе новые документы, но уж это не та проблема, из-за которой можно рвать на себе волосы. И щегольский чемодан, который бодро втащил в номер почтительный коридорный, придется оставить на потребу полицейским ищейкам. Хотя в нем, кроме предусмотрительно захваченных на проселке двух булыжников, лежали моя старая куртка и почти не рваные брюки. А я человек по натуре сентиментальный и не люблю расставаться с вещами, которые долго служили мне верой и правдой.

Дав коридорному полтинник на мороженое, я потребовал принести в номер телефонный справочник, снял темные очки и полюбовался видом из окон. Прямо передо мной мерцала витрина ювелирной лавки. А чуть левее, в пятидесяти шагах, сияли стеклянные двери ресторана «Гленц». Отменная огневая позиция, лучше не придумаешь.

Надо полагать, ключарь мысленно потирал руки, сплавив придурковатой деревенщине бессовестно дорогой номер, выходящий окнами прямо на шумную улицу. Но он и не подозревал, что у меня достаточно своеобразные понятия об удобстве.

Коридорный принес толстенный справочник и поинтересовался, не желает ли добрый господин маленько поразвлекаться. При взгляде на его плутоватую рожу даже провинциальному коммерсанту с гор стало бы ясно, что к чему, но он добросовестно перечислил: девочки, мальчики, дурьян, грибняк, адресочки, где играют по крупной. Я превозмог соблазн, отпустил его с еще одним полтинником и в качестве развлечения удовольствовался четырьмя звонками по телефону. Потом заперся на ключ, распахнул левое окно, немного раздвинул узорчатые шторы, сел в кресло и стал ждать.

Ремесло разведчика на девять десятых состоит из ожидания. Всему остальному научиться гораздо легче. На протяжении последних трех суток я занимался тем, что спокойно ждал своей смерти, как последней крупной неприятности среди всяческих мелких. Шансов остаться в живых у меня, прямо скажем, меньше, чем у медузы на асфальте. Однако сейчас, погожим днем, в роскошном гостиничном номере, мне вдруг с необычайной силой захотелось жить.

В том, что у меня возникло настолько абсурдное желание, была без сомнения повинна непредсказуемая молодая особа с пышными черными кудрями, глазами цвета утреннего моря и самым пьянящим запахом пота, который мне доводилось когда-либо вдыхать. Ради нее стоило еще немного потерпеть выкрутасы этого грешного и сволочного мира.

Стрелки новеньких часов ползли по циферблату с удручающей медлительностью. Я отвык пользоваться наручными часами с тех пор, как свои командирские именные заложил процентщику, да так и не удосужился выкупить. Но сегодня они мне требовались по ходу операции, а не только ради того, чтобы успешно корчить из себя набитого деньгами делягу.

Без четверти три я встал у правого окна и стал наблюдать за улицей сквозь кисейную занавеску. Вскоре из-за угла вырулило новенькое красное такси и притормозило возле дверей ресторана. Чуть погодя к нему присоединилась желтая машина конкурирующей компании, а еще через две минуты парковка оказалась забита всеми четырьмя такси, которые я заказал в четырех фирмах сразу. Надо полагать, шеф обслуги сейчас пребывает в изрядном недоумении, получив звонки от четырех разных диспетчеров и пытаясь разыскать по всем залам «Гленца» несуществующих заказчиков такси. А для подкатившего к ресторану бронированного черного лимузина не нашлось свободного места, и он на малом ходу свернул за угол дома, где помещалась ювелирная лавка. Второй лимузин, вылитая копия первого, подъехал с другой стороны и остановился под моими окнами. Все шло в точности по плану.

Я вынул из-за пазухи пневматический пистолет с лазерным прицелом и сделал несколько глубоких вздохов, унимая разыгравшееся сердцебиение. Промаха быть не могло, тем более из такого оружия. А на случай, если умопомрачительная инопланетная штуковина закапризничает, за поясом у меня торчал «Мидур» с глушителем. Хотя, по моим расчетам, Барладага необходимо было прикончить не обыкновенной нарезной пулей, а именно ядовитой ампулой. Это покушение вызовет много шума, само собой, рвение полицейских и газетный ажиотаж гарантированы. Эксперты вынесут заключение о том, что выстрел сделан из неизвестного вида оружия, которое далеко превосходит все возможности современной техники. Пусть даже эти сведения будут засекречены и не получат широкой огласки, таким образом я подам сигнал тревоги. А уж там будь, что будет.

Кридана Барладага я узнал сразу, едва он, выйдя из-за угла ювелирной лавки, появился со своей свитой в поле зрения. Даже если бы его фотографии не мелькали время от времени в газетной светской хронике, хватило бы половины ходивших о нем анекдотов и слухов, чтобы ни с кем не спутать. Плешивый и носатый старикан с глубоко вдавленными под кустистые брови угольными глазками, он сутулился на ходу и слегка подволакивал правую ногу. Изысканно простой и ультрадорогой, явно сшитый по фигуре черный костюм слегка топорщился на нем, словно владелец перед выходом на люди вздремнул, не раздеваясь, на диване. Как известно, баснословные богачи достигают подобного эффекта путем длительной тренировки.

Следом за ним, подчеркнуто приотстав от главаря, вышагивал высоченный мосластый тип, безупречно одетый в лучших секретарских традициях, с лаковой папкой для бумаг подмышкой. Хотя его характерная внешность гораздо больше гармонировала бы с обрезом двустволки или, на худой конец, мотоциклетной цепью в кулаке. Очевидно, то был Ханрик, помянутый Синком в рассказе о посещении виллы Барладага. По бокам секретаря сопровождали двое мордатых верзил, не вынимавших рук из карманов просторных курток и хмуро рыскавших глазами вокруг. Различить меня сквозь кисейную занавеску они не могли, но даже если бы заметили, никаких поводов для беспокойства я бы им не дал, поскольку руку с пистолетом держал покамест у бедра, ниже уровня подоконника.

А наискосок, через проезжую часть, вразвалочку приближался к Барладагу другой неофициальный правитель нашей горемычной богоспасаемой страны, Увалюм Фахти. В отличие от своего конкурента он был одет совершенно не по чину в легкомысленный пестрый костюмчик, из тех, какими подчеркивают свои наклонности пожилые педерасты на вечерних прогулках по городской набережной. Низкорослый, смуглый, на голову ниже Барладага и болезненно тучный, он до смешного напоминал поставленного торчком копченого подкоряжника. Вот только взамен выпирающих зазубренных жвал его физиономию украшали длинные висячие усы с проседью.

По составу свита Фахти в точности копировала барладаговскую, как видно, у них на сей счет существовало нечто вроде дипломатического протокола. Секретарь выглядел чуть моложе и импозантнее, не исключено, что он даже разумел грамоте, зато двоих телохранителей как будто сработали в том же штамповочном цехе бульдозерного завода, что и угрюмых коллег с противоположной стороны.

Приторно улыбающийся Фахти боком протиснулся между оранжевым и зеленым такси, шагнул навстречу Барладагу, подняв руку в приветственном жесте.

В то же время почтенный серый «Дром», битый час проторчавший у обочины за полтора квартала от ресторана «Гленц», вдруг бешено пронесся по улице мимо главарей и их сопровождающих. Водитель старенькой машины явно что-то намудрил с дроссельной заслонкой и педалью газа, поскольку мотор бесновался, захлебываясь немилосердным ревом.

А я уже оказался возле полураскрытого левого окна, полностью изготовившись для стрельбы: слегка согнутые ноги на ширине плеч, левая рука снизу поддерживает правую, без лишних усилий сжимающую рукоять пистолета. Меж раздвинутых штор я видел Барладага сзади в полуобороте. Легкое движение мизинца, и на его плече затлело алое лазерное пятнышко. Спустя миг оно сместилось, нащупав полоску открытой кожи над воротником и чуть ниже уха. Спокойно и плавно я утопил спуск, пистолет глухо фыркнул, метнув крохотную ядовитую ракету вдоль незримого со стороны лазерного луча.

Сразу же меня посетило знакомое каждому стрелку предчувствие безупречного попадания, когда глаз, рука, оружие и цель сливаются воедино. Однако, желая удостовериться в успехе, я задержался у окна, и в эти несколько мгновений лишь включенный на полную катушку мозг позволил мне детально разобраться в происшедшем.

Барладаг вздрогнул и пошатнулся, растопырив руки. Ампула вонзилась ему точнехонько под левое ухо. А стоявший за плечом Фахти телохранитель, как видно, с запозданием уловил краем глаза подозрительное шевеление в гостиничном окне и выхватил из кармана просторной куртки пистолет. Моментально, почуяв неладное, дал волю своим профессиональным рефлексам стоявший справа верзила из свиты Барладага. Он скакнул вбок, чтобы пули «Брена» не задели падающего ничком его главаря, откинул полу и полоснул двумя короткими очередями — сначала по некстати доставшему оружие парню, потом по Фахти с его нелепо застывшей на взмахе рукой, как будто подающей условленный сигнал к нападению. Округлую фигурку в пестром костюме швырнуло на капот зеленого такси, из размозженного вдребезги черепа по ветровому стеклу веером брызнули ошметки.

И в неразберихе завертелась форменная мясорубка, которую я наблюдал, уже отпрянув к соседнему окну и натягивая перчатки. Второй телохранитель Фахти успел всадить пулю в лоб верзиле с «Бреном» прежде, чем его застрелил из длинноствольного револьвера Ханрик. А тем временем другой так называемый секретарь бросился наземь, вытаскивая свой пистолет из-за пазухи. Видимо, у него случилась секундная заминка с потайной пружиной кобуры: он так и остался лежать, засунув руку подмышку, как наглядное пособие по излишним ухищрениями в том, что касается личного оружия. Прикончивший неудачника второй телохранитель Барладага бегло сделал контрольный выстрел ему в голову, затем шустро присел на корточки возле желтого такси, озираясь в поисках новых мишеней.

Все в целом это заняло на диво малое время, не больше, чем требуется для того, чтобы поздороваться и вежливо спросить о самочувствии. Я поспешил прочь из номера, напяливая на ходу шляпу и солнечные очки. Больше мне делать здесь было нечего, разве что дожидаться, когда полиция досконально выяснит все обстоятельства стычки и примется за гостиничных постояльцев.

Мой замысел увенчался успехом, Барладагу конец, долг чести исполнен. Последовавшая за моим выстрелом катавасия была в принципе достаточно предсказуемой, но существенного интереса не представляла. Останься Фахти в живых, он безусловно постарался бы подгрести под себя все, чем правил Кридан Барладаг, покуда верхушка соперничающего клана занята междоусобной грызней из-за претензий на верховенство. Однако восторжествовало равновесие, оба главаря отправились к праотцам, открылись сразу две соблазнительные вакансии, а значит, вряд ли одна из конкурирующих сторон добьется решающего перевеса. Да и какое мне дело, в конце концов, до их разборок. Одной проблемой у меня стало меньше, но оставшихся хватало, прямо скажем, за глаза.

Поскольку лифты имеют обыкновение застревать в самые неподходящие моменты, я предпочел дать небольшого крюку до лестницы в конце коридора и по ней спуститься в вестибюль. На кресле сбоку от стойки, где недавно погибал от скуки ражий гостиничный сыскарь, валялась его смятая газета. Других изменений не произошло, сквозь симметричные зеркала убегала в бесконечность пустая сонная прохлада.

— Что там за пальба приключилась на улице? — брюзгливо поинтересовался я, выложив на стойку ключ с увесистым шариком на кольце. — Столичный гоп-стоп среди бела дня?

— О, не извольте беспокоиться, уже все кончилось, — заверил меня ключарь.

— Смею надеяться, у вас тут не каждый день творятся такие безобразия?

Донельзя удрученный служащий сунул ключ в лунку и задвинул ящик.

— Право же, эта неприятность прямо из ряда вон… На моей памяти ничего подобного не было, а я здесь уже четвертый год, с вашего позволения.

Я небрежно облокотился о стойку.

— Ладно, чего только в этой жизни не бывает. Лучше скажите, какой-нибудь завалящий банк тут имеется поблизости?

— Самый ближний будет «Моули», головное отделение. Направо через два квартала, по другую сторону улицы на углу, — обрадованный переменой темы, выпалил ключарь. — Впрочем, если вам требуется сейфовое хранилище, у нас они не хуже банковских, а расценки те же в точности.

— Да нет, мне нужно получить по чеку, — пояснил я, повернулся и направился к выходу.

В дверях на меня чуть не налетел запыхавшийся гостиничный сыскарь, но вовремя отступил в сторону, придерживая створку, и пробурчал извинение. Небрежно кивнув в ответ, я вышел на улицу с тем, чтобы никогда больше здесь не появляться.

— Погодите-ка, вы ведь из двадцать восьмого номера, верно? — вдруг окликнул меня сыскарь.

Я остановился и смерил его взглядом через плечо.

— Да, имею такое сомнительное удовольствие.

— Прошу прощения, конечно. Вы, может, видели из окна, какую там учинили бойню?

— Вообще-то, когда начали палить, я сидел в сортире, — с неохотой проворчал я. — Потом, конечно, подошел к окну. Вижу, трупы валяются, одному вообще башку размозжили вдребезги… Такие зрелища не для моих нервишек, знаете ли.

Едва бросив взгляд налево, где возле разноцветных такси уже толпились зеваки, я тут же демонстративно отвернулся.

— А стрелявших вы видели? — допытывался он.

— Да кто их разберет. Я долго не приглядывался, терпеть не могу эдакие зрелища. По правде сказать, чуть не заблевал ковер. На редкость гнусная картинка, м-да…

— Сейчас приедет полиция, вы не могли бы задержаться ненадолго, чтобы дать показания?

Вроде бы сыскарь пристал ко мне случайно, просто как к первому подвернувшемуся человеку, однако мало ли, какие у него в голове крутились догадки. Впрочем, что задерживать постояльца без веских на то оснований он не посмеет.

— И не подумаю, — буркнул я и озабоченно взглянул на свои платиновые часы. — Чтоб вы знали, на это представление я билетов не покупал, милейший. Захотят меня о чем расспросить, пускай приходят вечером в номер, но не позже десяти. А сейчас я спешу по делу. Будьте здоровы.

Резко повернувшись, я зашагал по улице направо, в ту сторону, откуда приближался вой полицейских сирен.

— Ну что ж, извините, — донесся до меня голос сыскаря.

Пройдя два квартала, я остановился, как будто что-то запамятовал, и оглянулся. Прохожих позади было наперечет. На следующем углу подошел к витрине со всяческой парфюмерией, искоса посмотрел назад. Улица просматривалась хорошо, никто за мной не увязался. Свернул за угол, быстро подошел к серому «Дрому» и забрался на заднее сиденье.

— Едем, Джага, — скомандовал я. — Все в порядке.

Машина плавно рванула с места.

— Да, я видел в зеркальце, как рухнул Барладаг, — широко улыбаясь, отозвался Джага. — И вроде бы там началась веселенькая перестрелка, да?

— Они палили друг в друга как бешеные. В живых остались двое из людей Барладага, все остальные наповал.

Длинно присвистнув, Джага осведомился:

— Значит, Фахти тоже крышка?

— Ему тут же вышибли мозги, из «Брена» в упор. Телохранителю померещилось, будто это Фахти дал команду стрелять. Рассусоливать им было некогда.

— Красиво получилось, — одобрил Джага, затормозив перед выездом на перекресток. — Сразу двум главарям хана, и концы в воду. А не хрен фронтовиков трогать.

Правой рукой он откинул крышку перчаточного ящика, затем полез в карман и вытащил метательную осколочную бомбочку, БОМ-5 улучшенного образца с радиусом поражения до сорока шагов.

— Так и не пригодился гостинчик, — весело сообщил он, положил бомбочку в перчаточный ящик и захлопнул крышку.

— Где вы ее откопали? — поразился я.

— Извините, инициативу проявил. Вас высадил, гляжу, время еще есть. Дай, думаю, сгоняю на барахолку. Там в дальнем углу есть ларек, якобы сапожный. Припас гостинчик, мало ли что…

Проехав перекресток, Джага покрутил головой и хмыкнул.

— Да, красиво получилось…

— Вот и нет у меня кровника, — отозвался я.

— Тогда едем прямо ко мне в заведение, такую удачу надобно хорошенько вспрыснуть.

Так мы и сделали. В разгар удалого пиршества я спросил у Джаги телефонный номер сыскного бюро Ширена и позвонил туда прямо из-за стола гостиной, наконец без опаски воспользовавшись трофейным радиотелефоном из бандитского «Рарона». Прежде я держал эту элегантную штучку отключенной, чтобы мое местонахождение не могли засечь с абонентной станции.

— Слушаю, Ширен, — энергично отозвался бывший полицейский.

— Это говорит ваш клиент, по поводу дома на улице Ветеранов, — обтекаемо представился я на случай, если телефон прослушивается. — Есть ли что-нибудь новенькое?

— Кое-что имеется. Если бы вы могли через часок подъехать, было бы славно, — судя по самодовольному тону, Ширен неплохо на меня поработал.

— Хорошо, до скорой встречи.

— Не забудьте захватить деньжат, — напомнил он.

— Для вас все, что угодно, — заверил я, дал отбой связи и сунул радиотелефон в боковой карман.

Кажется, дела шли на лад. Теперь на очереди у меня был белобрысый Амахад Чажнур, из которого предстояло вытрясти целую кучу важных разъяснений. Он знал очень много, а я устал плутать в потемках бесподных домыслов.

За утреннюю почти не тронутую кружку шухи Джага успел вознаградить себя в достаточной мере, а нам еще предстояло съездить в загородный дом за Янтой. Я, уезжая, предупредил ее, что мы вернемся только к вечеру, но ей известно, насколько рискованное предприятие нам предстоит, и сейчас она не может не волноваться.

— У Ширена есть новости, командир?

— Да, и вроде бы неплохие. Надо заехать к нему, а потом поедем заберем Янту, — я испытал невесть почему крошечную неловкость, выговаривая ее имя.

Нынешним утром Джага долго приходил в себя после форменной контузии, вызванной бесшабашным признанием Янты в любви ко мне. А потом деланно небрежным голосом проворчал:

— Ну и на здоровье. Я-то тут при чем?

— Еще как при чем, — возразила девушка. — Будешь прикидываться, что не ты меня донимал сказаниями о командире Трандийяаре? Тут целиком твоя заслуга, дядюшка.

Задумчиво посопев, бывший мой подчиненный перевел взгляд с племянницы на меня. Красавица по-прежнему держала руку на моем плече, и с ее пальцев стекали разряды райского электричества. Я чувствовал себя в достаточно глупом положении, стараясь утешаться тем, что благодаря лобовому демаршу Янты наверняка избежал еще более глупой и щекотливой ситуации, которая могла впоследствии возникнуть помимо нашей воли.

Неловкая натянутость длилась и длилась, я безуспешно пытался придать лицу подобающее выражение, но, хоть тресни, не мог вычислить, какое именно выражение мне подобает. На это моих мозгов явно не хватало.

Наконец в непроницаемо сумрачных глазах Джаги что-то дрогнуло, поплыло, и он разразился заливистым хохотом.

— Это ж надо, а, — приговаривал он, хлопая себя кулаком по коленке. — Нет, это ж только подумать…

С нескрываемым облегчением я присоединился к Джаге, Янта тоже не упустила своего, и мы втроем нахохотались всласть, благополучно развеяв гнетущее напряжение. А потом, по взаимному молчаливому уговору, повели себя по-прежнему, так, словно ровным счетом ничегошеньки не произошло.

Когда мы из «Щита Отечества» отправились к Ширену, за руль сел я по праву несколько более трезвого. Обилие патрульных полицейских, попарно сновавших по всем улицам на мотоциклетах, было вполне объяснимо. Не каждый день гибнут в уличной перестрелке сразу две такие влиятельные фигуры, как Барладаг и Фахти. Ради предотвращения дальнейших крупных разборок власти напоказ приняли меры. По ключевым магистралям и их пересечениям расставили усиленные посты из полицейских и морских пехотинцев при полной выкладке. Для полной картины глубокого национального траура не хватало лишь вывешенных флагов с белыми бантами или введения чрезвычайного режима передвижений.

При выезде на кольцевую разводку вокруг Триумфальной колонны нашу машину остановили для выборочной проверки, хотя ума не приложу, почему именно наш потрепанный «Дром» удостоился такой чести. Полицейский сержант в каске, прикрываемый с тылу двумя прыщавыми первогодками с десантными автоматами наперевес, сурово потребовал у меня водительское удостоверение и документы на машину.

Гаражный сертификат на машину с отметкой о прокате и шоферское удостоверение Джаги со вложенной десяткой не вызвали у него особых возражений.

— Багажник покажь, — миролюбиво велел он, возвращая документы, причем деньги совершенно незаметным образом испарились.

Я вылез и отпер крышку багажника, в котором не имелось ничего интересного, если не считать запаски с облысевшим протектором и облупленной канистры с бензином.

— Если права потерял, пускай твой дружбан и водит, — на прощание буркнул сержант и принялся высматривать очередную жертву.

Мы последовали его совету и уже безо всяких помех вскоре добрались до конторы Ширена.