Николай Гуданец У НАС В ГОРОДКЕ

I. МАЖОРДОМ

Мне бы только выбраться отсюда. Я им покажу, как измываться над беспомощным стариком. Да я на весь мир раструблю, что они со мной сделали. Я на них в суд подам за оскорбление личности. Эти мерзавцы у меня еще попляшут. Но как отсюда выбраться — ума не приложу.

Значит, так. В канун прошлого Рождества, точнее не припомню, служанка подала мне завтрак и говорит:

— Господин Урт, я замуж выхожу.

Я чуть не поперхнулся.

— Неужто, — говорю, — нашелся такой обалдуй? Интересно, сколько у него процентов зрения?

— Не ваша забота, — отвечает эта халда, снимает передник и вешает в шкафчик. — У него аптека в Дель-Тро, и я к нему переезжаю. Так что попрошу расчет.

Вижу, делать нечего. Выписал ей чек, и в тот же день она подалась к своему воздыхателю. А я остался один как перст. Ладно.

На объявление в газете никто не клюнул. Понятное дело, в нашем городишке нанять прислугу все равно что найти нефть на Луне. Тем более что мой характер всем известен. Одна старая карга, правда, прилепилась, обошла весь дом и прошипела, что столько паркета ей за год не надраить. Я ее послал к чертовой бабушке, а сам отправился в «Зеленый Поросенок» обедать.

Сижу, потягиваю пиво, читаю «Коммерческий еженедельник». Тут-то и попалась мне на глаза та самая треклятая реклама, с которой все началось.

Ну и так далее.

Недолго думая, заправил я свой «мерседес» и поехал в Бельвилль. Нашел отделение фирмы. На вид у них все прилично, солидно Даже абстрактные картинки висят. Стали составлять контракт.

— Как вы желаете, — спрашивают, — только сервис или полное обеспечение?

— Валяйте на всю катушку, — отвечаю.

— Значит, уборка, питание, охрана здоровья, психологический микроклимат…

— Вот-вот, — говорю. Только чтоб все самое лучшее.

— Это вам обойдется в семьдесят тысяч за год.

— Ну, при нынешней инфляции это не деньги, — отвечаю.

— Мы заключаем контракты на год. на три, пять лет и бессрочно. Что вас больше устраивает?

— Бессрочный — значит, покуда я не загнусь?

— Совершенно верно. У вас не будет никаких забот до конца ваших дней. И при бессрочном контракте, заметьте, мы предоставляем пятипроцентную скидку.

— Кройте, — говорю. — Подходяще.

И подмахнул бумаженцию. На том и расстались.

Через неделю у меня в доме начался сущий бедлам. Явился какой-то сукин сын в пестром галстуке и с ним трое громил в комбинезонах. Понатащили ящиков, кабелей и прочего барахла, ступить негде. Молотки стучат, дрели визжат, короче, сами понимаете, что жизни нет никакой.

— А ваше присутствие совсем необязательно, — пропел медовым таким голосом прощелыга в галстуке. — Пока мы ставим автоматику, вам лучше всего пожить в гостинице.

Делать нечего, плюнул я на все и укатил в Бельвилль, тряхнуть стариной.

Вернулся к сроку. Сучье отродье встречает меня на крыльце.

— Все в порядке, господин Урт. Вчера мы закончили монтаж и проверку.

— Какого черта на окнах решетки? — спрашиваю. — Я не для того бешеные деньги угрохал, чтобы век доживать за решеткой.

— Здесь же ценнейшая аппаратура, — отвечает мне этот фрукт.

Ладно. Вошел я в дом и прямо ахнул. Двери все нараспашку. Дверные ручки поотвинчивали. Выключатели отовсюду повыдирали. Телевизор — новешенький, за четыреста монет — уперли, а вместо него поставили какой-то дурацкий, без кнопок. И кухню обчистили, ну всю, как есть. Ни плиты, ни холодильника, ни бара, стоит один только железный ящик на манер автомата с газировкой.

Хотел я этому хлыщу сразу по уху врезать, однако удержался.

— Это что ж такое? — говорю. — А ну вертайте живо все, что уперли. Я таких шуток не люблю.

Тут собачий отпрыск заулыбался, аж зарделся от удовольствия, что твоя майская роза.

— Все, как вы заказывали, — объявляет. — Полная автоматика.

— Ты, сынок, не финти, — говорю, а сам весь киплю от злости. — Ничего такого я не заказывал. И не позволю, чтоб за мои деньги, в моем же доме всякая шушера надо мной потешалась. Мне надо, чтоб в доме был порядок и чтоб харчи водились, ясно?

— Да вы не волнуйтесь, я вам все объясню, — лебезит этот подонок. — Двери открываются и закрываются по вашему мысленному приказу. И вообще все, о чем бы вы ни подумали, будет исполняться моментально. А об уборке и стирке даже думать не надо, они заложены в программу. Еду и питье Мажордом заказывает по радио. Наш фургон будет подъезжать с черного хода и по транспортеру подавать продукты в хранилище. Плюс охрана здоровья…

— Ладно, — говорю, — кончай бодягу разводить. Покажи мне, как и что включать.

— Сейчас я сам включу Мажордома, — отвечает. — И до конца ваших дней он будет исполнять все ваши пожелания.

— Мажордома, — говорю. — Включай и проваливай ко всем чертям.

Ведет он меня в холл, а там в углу стоит здоровенный железный шкаф с вензелем фирмы.

— Разговаривать с ним вы можете из любой комнаты, — поясняет чертов жулик. Достал какой-то хитрый ключ, вставил сбоку и щелкнул два раза.

— Добрый день, господин Урт, — раздается из шкафа. — Рад вам служить.

Голос вроде обыкновенный, человеческий, но как-то все-таки жутко. Я даже оробел малость. Что бы такое приказать, думаю.

— А ну закрой дверь, — говорю.

И дверь сама собой закрылась.

— А теперь открой.

И она распахивается как миленькая.

— Ух ты, — говорю. — Вот это номер.

— Господин Урт, я спешу, — заявляет мерзавец в галстуке. — У вас есть еще ко мне вопросы?

— Катись, — говорю. — А ты, Жестянка, закрой за ним двери.

— Рад вам служить, — отвечает шкаф. — Меня зовут Кью-325.

И тот пройдоха сразу смылся. Ох, потолковать бы с ним еще разок! Я потом только смекнул, что ключ от Жестянки-то у него остался.

Сел в кресло и думаю, что бы такое приказать. А Жестянка:

— Разрешите дать вам совет.

— А ну-ка, давай.

— Вас утомила дорога. Не угодно ли принять снотворное и лечь спать? Чистая пижама в спальне, на кровати.

— Ишь ты, — говорю. — А может, я и не устал вовсе, почем ты знаешь?

— Господин Урт, мой долг — охранять ваше здоровье. Я веду постоянное телепатическое наблюдение за вашим организмом и самочувствием. В данный момент у вас кровяное давление сто на сто восемьдесят. Прошу вас, примите лекарство и лягте.

— А как насчет ужина?

— По дороге домой вы поужинали в «Зеленом Поросенке», — отвечает Жестянка. — Причем имели неосторожность употребить 350 лишних калорий.

Тебя не проведешь, думаю.

— Совершенно верно, — подтверждает. — Ведь я читаю ваши мысли.

Ай да Жестянка. Признаться, я даже расчувствовался от такой заботы.

— Ладно, — говорю. — Давай свое лекарство.

Дверь открылась, и является этакая этажерка, с меня ростом и на паучьих ножках. В клешнях у ней поднос, на подносе таблетка, стаканчик сока и салфетка. Все как в лучших домах.

Выпил я снотворное и пошел спать.

— Спокойной ночи, господин Урт, — шепчет Жестянка.

— Спокойной ночи, — говорю машинально. Ей-богу, даже приятно, когда за тобой такой уход. Ну, думаю, другой такой прислуги не найти. С тем и заснул.

Проснулся оттого, что заиграла музыка.

— Доброе утро, господин Урт, — молвит Жестянка. — Если вам нравится эта мелодия, я буду вас ею будить каждое утро.

— Какого черта, — отвечаю. — Еще только шесть утра.

— Именно такого режима вам следует придерживаться. Сон с двадцати двух до шести. Потом физзарядка…

— Чего-о? — спрашиваю. — Чтоб я на старости лет дурака из себя строил? Не будет этого.

— Господин Урт, мой долг — охранять ваше здоровье.

— Плевать мне на твой долг. Я никому не позволю командовать в моем доме. Тащи-ка мне завтрак в постель. Кофе, яичницу с беконом, гренки…

— Сию минуту.

И появляется Этажерка с подносом. Гляжу — тысяча чертей! — там овсянка и кефир.

— Это еще что? — говорю. — Я же сказал, яичницу и кофе.

— Ваш процент холестерина и ваше давление исключают подобные блюда.

Тут я обложил Жестянку на чем свет стоит.

— Господин Урт, эти слова мне непонятны, — отвечает она чопорно. — Меня зовут Кью-325. Можно просто — Кью.

— Так, распротак и разэтак, — говорю я. И ка-ак наподдал ногой поднос! Этажерка выкатилась, зато вползла большущая никелированная Черепаха и все осколки мигом убрала. Не успела она слизать кашу со стенки, Этажерка опять приперлась со своим подносом. Гляжу — овсянка!

— Господин Урт, ничего другого вам на завтрак нельзя, — говорит Жестянка. — Приятного аппетита.

Вот влип, думаю. Пришлось съесть. Представьте, без соли.

— Хоть бы посолила, скотина, — говорю.

— Напоминаю, что меня зовут Кью-325. Ваша суточная потребность в хлористом натрии вчетверо меньше того, что вы привыкли употреблять. Кстати, именно поэтому ваша левая почка серьезно поражена.

— Ладно, — говорю. — Поди к черту.

— Извините, не понимаю.

— Отцепись.

— Не понимаю.

— Заткнись, отвяжись, сгинь!

— Кажется, понимаю.

Встал я, пошел в ванную. Двери перед носом распахиваются сами собой. Чудеса, да и только.

Помылся-побрился, сел в кресло и говорю:

— Газету мне и сигару. Живо.

Притащилась Этажерка с газетой.

— Вам категорически запрещается курить, — сообщает Жестянка.

— Еще чего, — говорю. Встал и сам пошел к камину, где у меня лежит коробка с «Ла Корона». Да только Этажерка ухватила сигары у меня из-под носа и кинула на ковер. А Черепаха мигом подлетела и запихнула коробку в пасть.

Ох, как я взбеленился. В Черепаху запустил каминными щипцами. А ей хоть бы что. Этажерка подобрала щипцы и в угол поставила.

— Не волнуйтесь, господин Урт, — продолжает паскудная Жестянка. — У вас и без того давление сто на двести. Вы присядьте, посмотрите телевизор.

Включила она мне телевизор. Сижу, подыхаю от злости и слушаю душеспасительную передачу. Какая-то постная рожа в очках агитирует вступать в Добровольную Ассоциацию по Борьбе с Неумеренным Потреблением Пива. Слушал я, слушал, и до того мне вдруг захотелось холодного пивка, что никакого терпежу нет.

Моментально эта стерва выключила телевизор.

— О пиве не может быть и речи. И вообще вам нельзя ни грамма алкоголя. Ваша печень в таком запущенном со стоянии…

Тут я выложил ей все, что думаю о ней и о фирме «Харальд и K°». А Жестянка талдычит свое, мол, я не понимаю вас, господин Урт, и точка. Сами знаете, какой интерес выражаться, если тебя оценить некому.

Ладно. Успокоился я чуток и решил наведаться в Бельвилль. Думаю, не попрется же эта гувернантка за мной в заведение.

— Господин Урт, — насторожилась Жестянка. — Вы хотите ехать в Бельвилль?

— Да, — говорю. — Почему бы и нет?

— И там вы, как я понимаю, собираетесь развлечься?

— Точно, — говорю. — А что, тоже нельзя?

— Сожалею, но в таком случае я не вправе выпускать вас из дома. Ваше сердце может не выдержать.

Я опять взялся за каминные щипцы. Колошматил Жестянку, пока действительно сердце не запрыгало. Сел, отдышался. Этажерка сердечные капли принесла. Я выпил.

— Ну вот и хорошо, — одобрила Жестянка. — Вам полезен физический труд. Только напрасно вы хотите поджечь дом. Я не могу вам этого позволить.

Гляжу — двери все закрыты. На окне фигурная решетка. Схватился за телефон, а он отключен. Этажерка встала в боксерскую стойку и обмотала правую клешню полотенцем.

— Во избежание серьезных травм, — объяснила Жестянка.

Я взвыл. Лег на пол и грызу ковер. Этажерка принесла таблетки. Поглядел я на ее клешни, и мне что-то расхотелось капризничать. Принял я всю эту гадость, выспался, чуток успокоился. А Жестянка смилостивилась и пообещала дать вечером стакан безалкогольного пива. Если буду паинькой, конечно.

Так я теперь и живу. Делаю зарядку, жру овсянку, и все такое прочее.

Ох, попадись мне в руки этот самый Харальд со всей своей Ко…

Да только не выбраться отсюда никак. Жестянка меня утешает. Мол, в этаких условиях да при налаженном режиме я протяну еще лет пятнадцать. А то и больше.