"Жестокая тишина" - читать интересную книгу автора (Мейерсберг Пол)

Часть первая

1

Он был здесь и во вторник утром и сидел в ресторане один за тем же самым столиком. После игры Пандора всегда завтракала со своей партнершей по теннису Беверли, матерью школьной подружки ее дочери. Ей нравился ресторанный зал в отеле «Бель Эр». Зал был старомодный, роскошно оформленный, огромный. Основные цвета – бледно-зеленый и розовый. Эти цвета – яблок и нежной лососины – были у Пандоры самыми любимыми.

Сегодня была пятница, и Пандора ждала Беверли. Мужчина часто поглядывал на нее. Когда она взглянула в ответ, ей пришлось улыбнуться. Это было вполне прилично: обычная улыбка приветствия. Но факт остается фактом: ей нравилось смотреть на него. Яркий представитель сдержанного калифорнийца: прекрасный загар, ироничный ум. Сама Пандора была родом из Нью-Гемпшира. Тринадцать лет назад она вышла замуж за молодого архитектора Алека Хэммонда. Они переехали в Лос-Анджелес, и там двенадцать лет назад родилась дочь Полетт. Они так и остались жить в Лос-Анджелесе.

Пандора очень изменилась с рождением Полетт, даже больше, чем после замужества. Она стала стойкой и уверенной в себе женщиной. Ее отец, Альфред Хартен, был человеком девятнадцатого века. Он получил значительное наследство и это позволило ему заниматься тем, что больше всего интересовало его – классической греческой и римской культурой. После смерти матери – это случилось, когда Пандоре было шесть лет, – Хартен полностью погрузился в свой мир. Маленькая Пандора росла в прекрасных условиях в огромном старом доме, построенном в фермерском стиле, одна, если не считать постоянно менявшихся английских нянюшек и ее обожаемого пони Смоуки. В школе она была бунтаркой, а в колледже имела несколько столкновений с законом из-за наркотиков. «Своенравная» – так называл ее отец.

Глянув еще раз на мужчину, сидевшего в другом конце ресторана, Пандора вспомнила свои былые похождения, всевозможные приключения с мужчинами, которые так расстраивали ее отца. Связи эти были беспорядочными. Она здорово рисковала, но, как ни странно, ни разу не забеременела. Какое-то время Пандора была уверена, что никогда не сможет родить ребенка. С одной стороны, она была рада этому, но с другой – ее беспокоило, что она может умереть бездетной.

Пандора встретилась с Алеком Хэммондом, когда ее отец нанял архитекторов, чтобы превратить два старых амбара в домики для гостей в поместье Хартенов.

Алек понравился ей сразу. Он был серьезным молодым человеком, сильно отличавшимся от мужчин, с которыми ей до этого приходилось иметь дело. Он не был циником. Он был зрелым человеком, у которого была цель в жизни. Он добивался своей цели, не шагая по гладкой накатанной дорожке. Алек держался достаточно скромно. И самое главное, его окружала атмосфера невинности. Он был чистым и свежим. Пандоре это нравилось. Алек Хэммонд освободил ее от проклятья, которое, как она считала, висело над ней всю жизнь. Она забеременела от него, не было даже и разговора о том, чтобы предохраняться. Он подарил ей Полетт и она любила его за это. Он принес ей счастье, и Пандора была всем довольна.

В половине двенадцатого мужчина все еще оставался в ресторане. Беверли нужно было бежать. Кроме него в зале почти никого не оставалось. Официанты уже готовили столики для обеда. Хрустальные бокалы для вина на яблочно-зеленых скатертях. Как и комнаты в отеле, столики ждали посетителей. Пандора подписала чек и тоже ждала.

Он смотрел на нее, когда высокая черноволосая женщина вбежала в зал. Она искала его. Подбежав к его столику, открыла сумочку, вытащила пистолет и прицелилась в голову мужчины.

– Я тебя уничтожу! – сказала она низким дрожащим голосом.

– Нет, ты не сделаешь этого, – спокойно ответил мужчина.

Пандора страшно испугалась и не знала, вмешаться самой или позвать на помощь. Брюнетка нажала на курок.

– Убери пистолет, – сказал ей мужчина. Вернулся официант с кредитной карточкой Пандоры и чеком в зеленой кожаной папке.

– Эй! – крикнул он, увидев пистолет. Женщина резко повернулась. Мужчина спокойно вырвал пистолет у нее из рук. Она зарыдала.

– Извините, – сказал мужчина официанту. – Пистолет не заряжен.

Брюнетка выбежала из ресторана.

– Может быть, позвать управляющего? – спросил официант.

– Нет-нет. Просто забудьте об этом. Благодарю вас. – Он вручил официанту бумажку в пятьдесят долларов.

– Это необязательно.

Пожалуйста, возьмите. И можете отдать этой даме ее чек.

– Благодарю вас, сэр.

Официант подошел к Пандоре и пожал плечами. Пандора поблагодарила и дала ему на чай пять долларов.

Когда официант ушел, мужчина подошел к ней.

– Извините за то, что произошло. Вы очень испугались?

– Да, немного.

– Пистолет не был заряжен.

– Да?

– Вы дрожите.

– Нет, вам кажется.

Он положил ладонь на ее дрожащую руку. Он не унял ее дрожь.

– Пойдемте отсюда. Хватит волнений, как вы считаете?

– Полагаю, что хватит. – Пандора не переставала дрожать.

Они вышли из главного здания отеля и пошли по извивающейся тропинке туда, где располагались бунгало. Тропинка проходила через миниатюрные ухоженные джунгли. Зелень была повсюду, на ее фоне выделялись яркие цветы, похожие на пылающие свечи.

Пандора не могла понять, почему она идет с этим мужчиной. Может, он собирается рассказать ей, в чем суть происшедшего. Может, хотел попросить, чтобы она никому не рассказывала об этом, как он уже просил официанта. А может, собирался предложить ей выпить, чтобы она немного успокоилась. Что ж, ей бы это не помешало.

– Моя хижина недалеко отсюда, – сказал он. Они шли через маленький мостик по направлению к нескольким бунгало терракотового цвета. Перед каждым из них стояла пальма и был разбит небольшой садик. Ничего себе хижина! Самые дорогие бунгало во всем Лос-Анджелесе.

Внезапно Пандора вскрикнула и остановилась. Мужчина повернулся и увидел, что ее высокий каблук застрял между дощечек деревянного покрытия моста. Пандора засмеялась и попробовала вытащить туфлю.

– Разуйтесь.

Он нагнулся и помог ей. При этом обратил внимание на светлые веснушки у нее на коже, что абсолютно нормально при ее соломенных волосах. Пандора запрыгала на одной ножке.

Он подцепил туфлю, пытаясь вытащить ее из щели, но каблук заклинило. Она наблюдала, как он резко дернул туфлю – сломался каблук.

– Простите, – смутился он.

– Все в порядке, – ответила она.

Какой тут порядок. Она огорчилась.

Он пытался вытащить каблук, но тот не поддавался.

– Раньше обувь была более прочной, – заметил он.

– Они фирмы «Феррагамо», – возразила Пандора.

– Вылезай! – скачал он застрявшему каблуку.

– Послушайте, оставьте его, теперь уже все равно.

Пандора сняла вторую туфлю. Мужчина выпрямился. Она улыбнулась ему и пошла дальше. Он держал в руках ее сломанную туфлю, но не пытался отдать ее.

Пандора чувствовала на себе его взгляд, когда шла босиком через сад к его бунгало. «Интересно, – думала Пандора, – что случилось с той сумасшедшей брюнеткой. А вдруг она уже в бунгало и поджидает их? Минуточку, что же я тогда делаю?»

– Вот мы и пришли!

Он открыл дверь и придержал ее, чтобы Пандора могла войти. «Какое-то сумасшествие», – подумала Пандора, входя. Вдруг она почувствовала все свое тело: она шагала босиком по розовому ковру. В камине гостиной горело настоящее бревно, хотя на улице было не так уж и холодно, чтобы разводить огонь.

Он ногой захлопнул дверь и пошел прямо на нее, как будто собирался убить. Она не стала отступать. В одной руке у нее была туфля, а в другой – сумочка, Он даже не посчитал нужным запереть дверь. Ей это понравилось.

Вдруг Пандора перестала дрожать. Все хорошо, она ничего не боялась. Он остановился в шаге от нее. Они посмотрели друг на друга. Ей не было страшно.

Пандора уронила сумочку и отдала ему туфлю. Он сложил ее вместе с другой туфлей и швырнул их на кушетку. Одна из туфель свалилась на пол.

Он вынул из кармана пистолет и отдал ей. Это был «Смит и Весон». Для чего нужно было отдавать ей оружие? Потом она вспомнила, что пистолет не заряжен. В своем клубе она стреляла из такого же – 38-й калибр. Такой пистолет ей не нравился: слишком тяжелый.

Мужчина снял пиджак и, стоя перед ней, начал раздеваться. Это было смешно и нелепо! Пандоре все еще не было страшно, хотя этот парень мог быть сумасшедшим, извращенцем – кем угодно!

Она смотрела, как он снимает одежду, сбрасывает легкие туфли, наклоняется, чтобы стянуть носки. Перед тем как снять трусы, он сделал небольшую паузу. Пандора решила, что не станет смотреть на его гениталии. Вместо этого она посмотрела в его синие глаза. Мужчина был темноволосым, и потому удивительно, что у него такие ярко-синие глаза.

Он стоял перед ней обнаженный, будто хотел, чтобы она была твердо уверена в том, что знает – что получает. Она увидела шрам на его теле. Он был шести дюймов длиной и тянулся от мускулистой груди до самого пупка. Мужчина схватился за ворот ее желтого платья и сорвал его так легко, словно оно было сделано из бумаги.

Пандора зашаталась от той силы, с которой он сделал это, и на какой-то момент была шокирована: ни один мужчина никогда не делал с ней ничего подобного. Он, как полотенцем, вытер свое тело ее порванным платьем, потом отбросил его, и она увидела его возбужденный член. Он расстегнул ее лифчик спереди, где маленький атласный розовый бантик скрывал два крючка. Он смотрел, как освободились ее груди. Пандора почувствовала его удивление: груди были больше, чем он ожидал, в этом и заключалась прелесть прекрасно сшитого нижнего белья.

Пандора сама сняла лифчик и потянулась обеими руками к трусикам. Для ее возраста живот у нее был плоским и подтянутым. Она нагнулась и спустила трусики до самых лодыжек, а потом, слегка подпрыгнув, переступила через них. Когда выпрямилась, он взял ее за талию и поднял. Они оба услышали легкий хруст ее позвонков.

Он был удивительно сильным. Пандора не была маленькой женщиной, но он держал ее так, словно она весила, как ребенок. Она обняла его за шею и задержала дыхание, когда он проник в нее. Ее голова казалась ей такой тяжелой. Казалось, что шея не может удержать ее, когда он медленно двигал Пандору вверх-вниз, вверх-вниз… Она чувствовала даже вес волос на своей голове, которая клонилась из стороны в сторону, пока наконец не упала на его плечо.

Пандора потеряла контроль над собой и очнулась только через несколько минут. Это была шоковая терапия. Заряд его энергии пронзил ее тело. Когда они скользили друг в друге, ей казалось, что она уносится куда-то вдаль. Это было нечто такое, с чем она не могла совладать. Ощущение было потрясающим, но оно не ограничивалось только рамками ее тела. Казалось, оно заполняет и всю ее душу. Когда она поглотила его в своем теле – будто испила чудодейственный бальзам.

Когда он перегнул ее через спинку кресла, обитого мягкой телесного цвета обивкой, казалось, что она осуждена, но не за преступление, а за удовольствие. Она ждала боли, когда он вошел в нее сзади, но было только сильное возбуждение. Оно шло волна за волной, по нарастающей.

Потом он ее вылизал, как собака. Она снова почувствовала возбуждение, когда его язык разминал ее веки. Ее бледные крупные соски налились кровью и потемнели, как темнеет облако, закрывшее солнце. Сначала он разобрал ее на части, а теперь снова собирал. Она станет, как новенькая. Никто никогда не узнает, что с ней случилось.

За исключением, наверное, черноволосой женщины. Никто не пытался войти в бунгало, но Пандоре пришла в голову мысль, что эта женщина все время была здесь, скрываясь в темном углу, слушая и наблюдая.

В гостиной ничто не указывало на ее присутствие. И ни одной подсказки на то, кто же был этот мужчина. Она обратила внимание только на одну любопытную деталь: на кофейном столике лежала небольшая стопка книг: «Классический мир», «Сатирикон» Петрония, «Записки о Галльской войне» Цезаря.

Он тихо поцеловал ее, почти влюбленно, как будто благодарил за что-то. Она просунула руку между его ног и коснулась его распухших яичек. Он отодвинулся.

Он оставил ее на бледно-розовом ковре и прошел в ванную комнату, Пандора перевернулась на спину. Ее бледная кожа была влажной и розовой, под цвет ковра. Она чувствовала себя прекрасно и не испытывала абсолютно никакой вины. Пандора удивлялась самой себе. Со времени своего замужества она не занималась любовью с незнакомым мужчиной. Ее не тянуло к этому с тех пор, как родилась Полетт. И потому этот случай – случайность – выглядел еще более замечательным.

Она села и взяла с кофейного столика пистолет. Потом рассеянно крутанула барабан, и ей стало дурно: пистолет был заряжен. Он стоял на предохранителе – но он был заряжен! Значит, он солгал. Почему? Наверное, чтобы она не волновалась. Интересно, подумала она, кто же на самом деле та женщина?

Он вернулся в комнату. Сейчас на нем были свежие белые трусы. Он причесал волосы и вымылся: она ощутила запах хорошего мыла. Он улыбнулся ей. Пандора навела на него пистолет.

– Почему ты не сказал, что он заряжен?

– Не хотел тебя пугать. Или испугать официанта.

Ей хотелось спросить его, чем он занимается, почему живет в отеле, но не смогла сделать этого. Это было частью их безмолвного соглашения: никаких имен, никаких вопросов, никакой информации. Все было лишь случайностью – удивительная, но приятная встреча. Не было прошлого – и не будет будущего.

Пандора встала и увидела свою сломанную туфлю и разорванное платье.

– Мне нужно идти, – сказала она, опуская на столик пистолет.

– Пойдем со мной.

Он взял ее за руку и повел в спальню, до которой они тогда не дошли. По дороге он гладил ее липкие ягодицы. Его рука была оружием несколько минут назад, теперь он был безоружным, дружелюбным и безопасным.

Он подвел ее к стенному шкафу и открыл его. Там висело три платья.

– Выбери себе одно, – сказал он, вытащил платья и разложил на постели. Она рассмеялась. Все было похоже на модную лавочку-бутик. Платья были весьма простыми и очень дорогими.

– Примерь красное.

– Я никогда не ношу красное. Он выбрал красное платье.

– Оно мне не подойдет. – Но стала через голову надевать его. Натягивая его, она ничего не видела, только красный цвет. Платье прекрасно сидело. Она посмотрела на себя в зеркало. Он стоял рядом.

Пандора была поражена. Она великолепно выглядела в этом платье. Она стала совсем иной – очень интересная женщина. Он был прав.

– Я пришлю его тебе обратно.

– Нет, оставь его себе.

Она поняла его. Они больше не встретятся, она может оставить себе платье в качестве сувенира. Он вышел из комнаты, не сказав ни слова. Она вошла в ванную и вымыла руки. Нашла расческу и провела по волосам, оглядела себя в зеркале. Красное очень шло ей. Почему она не знала об этом раньше?

Когда Пандора вернулась в гостиную, он собирал ее вещи.

– У меня нет туфель, чтобы предложить тебе.

– Ничего, обойдусь и без них.

Он подал ей лифчик и трусики. Она не стала их надевать, просто открыла сумочку и затолкала их туда.

Не говоря ни слова, он швырнул порванное желтое платье в огонь. На мгновенье ей стало неприятно, когда она увидела, как горит ее платье. Но он опять был прав: лучше уничтожить улики.

– Мне нужно идти.

– Конечно. – Он подошел к ней и через ткань платья поцеловал ее груди. – Прощай.

Пандора протянула ему руку. Он улыбнулся и крепко пожал ее. Все было кончено.

Она вышла из бунгало. Прошло три часа, но казалось, что значительно дольше. Она пошла босиком обратно через мостик, посмотрела на то место, где застрял каблук, но его уже там не было. Наверное, нашел кто-нибудь из садовников отеля и вытащил из щели.

Она не стала проходить через отель, но не потому, что была босиком: ей не хотелось снова встретиться с официантом, во всяком случае в этом красном платье. И Пандора обошла отель кругом.

Она пришла на стоянку машин – вот ее белый BMW. Она чувствовала горячий бетон под босыми ногами. Пандора открыла дверцу и села в машину. У нее начали болеть бедра, и она поудобнее устроилась на сиденье. Зад тоже болел, но не очень сильно.

Пандора медленно выехала со стоянки. Когда подъехала к воротам, то заметила «форд-мустанг», стоявший неподалеку. В нем за затемненными стеклами кто-то сидел. Может быть, подумала Пандора, это та брюнетка, которая угрожала мужчине в ресторане. Ну и что! Все теперь уже кончено. Но женщина могла запомнить ее личный номерный знак на машине – ПАНДОРА.

Я отъехала, вся в дрожи, от отеля «Бель Эр». Как объяснить что случилось? Как я могу сама понять, зачем я это сделала? Это просто ужасно! Нет, даже не ужасно – страшно! Так не похоже на меня! Я не прыгаю в постель к первому попавшему мужчине. Никогда! Я не спала ни с кем, кроме мужа. Я не наставляю ему рога. Да мне это и не нужно. Я не ищу приключений. Не хочу. Это не для меня. Время от времени мне было любопытно, как это может получиться с другими мужчинами. Да разве мне одной! Все так естественно. Но то, что произошло, было так внезапно, так яростно – это что-то потрясающее! Даже сейчас я чувствую, как хрустят мои позвонки.

По-моему, у меня замечательная сексуальная жизнь с Алексом – тем более если послушать некоторых моих подруг. Мне нужен секс, он доставляет мне удовольствие. Это самое лучшее развлечение. Алек делает все так, что я получаю от секса максимум удовольствия. Так было всегда, с самого начала. Нам радостно быть в постели вместе, и, когда спит Полетт, мы можем заниматься любовью повсюду – в доме, в бассейне. Мне не нужно было это. Тогда почему я это сделала? Я не была пьяна, никто меня не заставлял, никто не насиловал.

Когда я заметила, как мужчина смотрит на меня, я подумала, что у меня что-то не в порядке с костюмом, или с волосами, или, может, я некрасиво ем. Но он смотрел мне прямо в лицо. Там было все в порядке. Ему оно просто понравилось.

Тогда все нормально. Мужчина был привлекательный.

Фактически он мне сразу понравился. Полагаю, его неожиданное предложение польстило и поразило меня: ведь мне уже тридцать шесть лет! Но все равно это ничего не объясняет. Почему я не сказала: «Спасибо, нет»?! Может быть, появление женщины спровоцировало мой ответ, мое «да»? Кто она – его любовница или бывшая любовница, жена или бывшая жена? Когда она стала угрожать ему пистолетом, я испугалась – за него. Но меня это также взволновало. Она казалась такой ревнивой, такой страстной, не побоялась потерять контроль над собой в общественном месте.

Действительно ли это она была на стоянке? Что она сейчас делает, эта женщина? Вернулась туда, чтобы убить его? Возможно, он уже мертв, пока я веду машину, а на его коже остался запах Пандоры, запах последней женщины, которую он имел. Я чувствую его запах именно сейчас, когда поворачиваю на бульвар Сансет.

Я стала думать об Алеке. Мог бы он меня так возбудить? Могла бы возникнуть такая ситуация, когда я стала бы вот так угрожать Алеку? Убить его? Я не ревнива, у меня не было для этого оснований. Но сейчас Алека не было в городе, он был во Флегстаффе, штат Аризона.

Он занимался предсъемочной подготовкой: готовил декорации для картины, которую они должны были начать снимать через месяц. Вдруг меня осенила новая мысль. Может быть, сыграло роль то обстоятельство, что Алека не было в городе в это время? Нет, нет! Алек часто отсутствовал, целыми месяцами, но такого со мной никогда не бывало. Нет, это просто совпадение! Но тогда возникает вопрос, поступила бы я так, если бы Алек был дома? Нет, мне кажется, что нет. Нет, определенно нет!

По дороге домой я поехала в супермаркет «Гель-сон» в Сенчури-сити. Сегодня мне не нужно было отвозить Полетт домой после школы: у нее урок музыки вместе с подружкой, и прислуга подбросит ее домой где-то около половины шестого. Поэтому я некоторое время принадлежала только себе. Вот и прекрасно, я смогу немного передохнуть! На радостях я купила охлажденный йогурт. Малиновый, с орехами. Никто ничего никогда не узнает. У нас у всех есть свои маленькие секреты.

У кассы супермаркета я взглянула на выставленные бестселлеры в мягких обложках. Джекки Коллинз, Джудит Кранц, Салли Бьюман; мне всегда казалось, что я не смогу до конца дочитать эти книги. По-моему, они всегда кончаются одним и тем же. Мне нравится Гор Видал. Хотя, должна признаться, я так и не дочитала до конца «Голливуд». Повинуясь внезапному порыву, я взяла «Темного ангела» и положила книгу в корзинку вместе с йогуртом, копченой треской и солеными орешками.

– От вас прекрасно пахнет, – заметила кассирша. – Что это за духи?

– Благодарю, я рада, что вам нравится.

Что я могла сказать? Что это пахнет тем мужиком, с которым я трахалась в бунгало номер семнадцать отеля «Бель Эр»?

Алек и я живем в пяти минутах от Сенчури-сити, к югу от Беверли-Хиллз на Ранчо-парке. Наш дом находится неподалеку от обители Рея Бредбери, так сказал нам наш садовник из Гватемалы. В школе мне нравилось читать фантастику, меня привлекали эти воображаемые миры, которые всегда были на грани уничтожения. Но оказалось, что Алеку не нравится НФ, поэтому я перестала читать эту дрянь. Алеку нравились книги, написанные в духе старомодного реализма. Он обожал Теодора Драйзера.

У человека из бунгало неординарный литературный вкус. «Классический мир» и все такое. Меньше всего ожидаешь найти подобную литературу в номерах отелей в Лос-Анджелесе. Эти книги напомнили мне о моем отце, классически образованном человеке. Сейчас он плохо себя чувствует, и мне нужно хотя бы позвонить ему. Это он назвал меня Пандорой.[1] Думаю, он сделал это весьма неохотно, потому что, я уверена, он хотел мальчика. Он до сих пор называет меня Пан. По-гречески «пан» значит «все», и, полагаю, именно всего он хотел от меня. Бедняга, ничего он не дождался.

Алек, наоборот, всегда зовет меня Дора. Это похоже на имя куклы, но из-за Алека я привыкла к нему. Иногда, когда он кончает, он выкрикивает это имя. Тогда оно мне нравится. Когда мы начали встречаться, я поняла, что он выбрал это имя только потому, чтобы не называть меня, как отец, чтобы подчеркнуть, что он хочет, чтобы я была другим человеком, Дорой, личностью, которую мой отец не смог бы понять. В этом смысле Алек забрал меня у отца. После моего замужества мы с отцом никогда не были близки друг другу. Мне кажется, Алек изменил меня, когда изменил мое имя.

Сегодня я была Пан Хартен, а завтра уже стала Дора Хэммонд. Все так просто. Метаморфоза произошла в одно мгновение. В то время это было жутко, но необходимо: я была более чем готова покинуть дом, жаждала перемен и в своих чековых книжках после замужества я уже никогда не использовала фамилию Хартен.

Я всегда называла себя и подписывалась «Пандора», полным именем. И постепенно начала осознавать, что состою как бы из двух частей, из двух разных женщин: Пан и Доры. До Алека и после. То, что случилось в этом бунгало отеля «Бель Эр», относится к миру Пан. В период между тринадцатью и двадцатью тремя годами, до того как мы поженились, я была Пан. И я не сталкивалась с ней до сегодняшнего дня. У Доры были муж, дочь, свой дом. Она никогда не жалела, что перестала быть Пан. До сегодняшнего дня. Сегодня был какой-то новый виток в ее жизни. В прошлом Пан, как правило, осуждали. В настоящее время Дору все обожают. Этот человек на короткое время отшвырнул меня назад, в прошлое своенравное существование. Отец всегда называл меня «своенравной».

По пути домой я включила в машине радио. Оно уже было настроено на волну, где передавали классическую музыку, любимую волну Алека. Ему нравилось слушать музыку, когда он вел машину, когда работал и когда мы занимались любовью. Но любимая музыка Алека отличалась от любимых классических произведений моего отца. Алеку нравилась романтическая классика: Брамс, Бетховен, Мендельсон. Отец признавал только Баха.

Меня ни в коем случае нельзя обвинить в том, что я вышла замуж за мужчину, который был точным слепком с моего отца. Алеку нравились дети. И женщины. Всегда можно нюхом учуять, нравитесь вы мужчине, или же он не терпит женщин вообще. Это как легкий аромат духов. Бунгало в «Бель Эр» просто благоухало чувственным запахом. Но, с другой стороны, понятия не имею, я-то лично понравилась этому мужчине или нет.

Я уже почти доехала до дома, как вдруг, словно порыв ветра из ниоткуда, на меня навалилась полная тишина. Я перестала слышать музыку по радио. Я просто похолодела. Я ничего не могла слышать. До меня не долетали не только звуки музыки, но и звуки и шум движения транспорта. Я была погружена в молчание, я оглохла.

– О Господи! – сказала я громко, но не слыша своего голоса. – Не паникуй, держись! Все пройдет!

Я старалась расслабиться; одна рука была на руле, а другая – на рычаге переключения скоростей.

Но я была жутко напугана. Вот так же ничего не слышала я в бунгало, с этим мужчиной.

Когда он в первый раз проник в меня, вокруг нас исчезли все звуки. Я была сильно возбуждена, и мне это показалось нормальным. В тот момент я уже почти себя не контролировала. Удовольствие, которое я испытывала, увеличилось в миллионы раз. Я как бы распалась на куски, как бы вытекала из себя и потом плавно возвращалась в свою обычную оболочку. Это потрясающее ощущение, словно рикошетом, возвращалось снова и снова. Я поняла, что это вовсе не предвестие оргазма, это было нечто другое. Во мне не было ни напряжения, ни томления. Это была какая-то непрекращающаяся цепная реакция, которая никак не могла остановиться. Тишина была мучительной и более мощной, чем оргазм.

Когда звуки вернулись, это были не звуки, а оглушительный рев. Я оказалась в штормовом море, оглохшая, меня швыряло из стороны в сторону. Его дыхание звучало, как буря; а руки были волнами, которые превращались в гигантские валы. Его пенис был невидимой скалой, на которую меня выбросило. У меня не осталось своей воли, я плыла как щепка по волнам. Я наслаждалась экстазом, когда тонула в черной кипящей воде. Должно быть, я кричала. Счастливая, я тонула в грохочущем ужасе.

Теперь, в машине, звуки вернулись ко мне громким хлопком – музыка и шум городского транспорта одновременно. Мне сразу стало легче. Я поняла, что ничего не слыша, я развила большую скорость, чтобы как-то компенсировать отсутствие звуков. Я замедлила скорость, моя влажная ладонь все еще была на ручке переключения скоростей. Но нет – это не она.

Это – плоть, возбужденная и теплая. Это – мужской пенис. Я держалась за головку члена. Я отдернула руку, посмотрела вниз, ожидая увидеть… Но это была только черная ручка переключения скоростей. Ничего не случилось.

Мне это не нужно! Этого не должно было случиться!

В голове у меня мелькнула мысль: а не случится ли снова подобная галлюцинация? Я взглянула на ручку переключения скоростей. Сколько должно пройти времени, прежде чем я снова смогу спокойно смотреть на нее, не вспоминая это странное ощущение. «Минуточку! Не следует преувеличивать случившееся. Ты на самом деле ничего не видела. Тебе показалось, что у тебя в руке его член. На самом деле ты не страдаешь галлюцинациями. Наверное, это естественно после того, что случилось. Воспоминание об охватившем возбуждении вызвало отзвук во всем теле, создало определенный настрой. Будь настороже».

Я резко затормозила перед светофором, которого не заметила раньше.

«Осторожно! Пожалуйста, забудь это, все это гребаное приключение! Нельзя расслабляться! Это же просто смешно! Мне этого не нужно! К черту!»

Я разговаривала сама с собой.

«Подумай о чем-нибудь другом. Все равно о чем. Сконцентрируйся. Следи за дорогой».

Я стала смотреть на машину, ехавшую передо мной. Номерной знак штата Аризона. Аризона. Алек. Поверил бы в это Алек? Поверил бы, что его Дора так поступила, испытала такое, потеряла над собой контроль?

Может, он бы понял. Алек – благородная душа. А может, и не понял бы, что я чувствовала сегодня. Может, ему стало бы противно, и он решил бы, что я его предала. Потому что этот мужчина сегодня мог сделать со мной все что угодно. Все, что желал. В эти два часа после тишины.

Я съела свой йогурт, лежа в ванной. Полуденное солнце сияло через отворенное окно ванной комнаты. Яркий луч упал на поверхность воды и высветил мои бедра и лоно, как прожектором. Я смутилась, не знаю почему, ведь я была одна. Да, я поняла: это было чувство вины. Как будто солнечный свет стал увеличительным стеклом или бдительным оком, который видел, что я совершила. Я начала намыливаться, чтобы вода стала мутной. Солнце не сможет пробиться сквозь мыльную пену. Я снова подумала о том, что произошло. Что все это означало на самом деле? Необыкновенное удовольствие от прикосновений, от того, что я держала в руках его член и сосала у мужчины, которого даже не знаю, так, как если бы он был любовью всей моей жизни?

Что все это значит? Все ли со мной в порядке? Какой-то изъян в моем характере, вот что.

Я решила побрить под мышками. Бог знает почему. Я не делала этого, потому что Алек был в Аризоне. Это доказывало, что на самом деле я не принадлежу к истинным обитателям Беверли-Хиллз. Волосы под мышками были светлыми, и на них было приятно смотреть. Я понимала, что мне не следовало бы пользоваться бритвою Алека. Когда зазвонил телефон, я вздрогнула и дернула левой рукой и порезала правую подмышку. Вот черт!

Приложив к порезу салфетку, другой рукой взяла трубку. Я стояла рядом с постелью, и вода с меня капала на покрывало.

– Алло…

Молчание. Я ждала…

– Алло…

Опять молчание. Мне стало тревожно, почти страшно. Это был один из тех звонков. Я знала это.

– Ты блондинка… да?

– Повесь трубку, ублюдок.

– Потрогай себя. Я хочу, чтобы ты потрогала себя. – Явно измененный голос, тягучий южный акцент.

Почему бы мне самой не повесить трубку? Сейчас же! Всего-то делов! Он подул в трубку. Резкий звук больно отозвался в ухе.

«Дерьмо. Просто повесь трубку, Пандора! Повесь!»

– Ты трогаешь себя? Я знаю, что тебе хочется этого.

Я собралась повесить трубку, но что-то в измененном голосе показалось мне знакомым. Кто бы это? Кто этот мерзавец? Потом я поняла. Это тот мужчина из отеля. Мурашки побежали у меня по коже. Так вот почему я не бросила трубку?

– Послушай, что было, то было. Теперь все кончено, приятель!

Теперь уже он сделал паузу.

– Дора, что случилось?

Я подскочила. Это был голос Алека.

– Алек! Боже, какое облегчение!

– Что случилось? – засмеялся он.

Однажды Алек уже проделал со мной подобную шутку по телефону. Тогда мне это понравилось.

– Ничего, дорогой. Мне пару раз кто-то звонил. Какой-то чокнутый.

– Правда? Когда? Ты мне не говорила.

– Не хотела волновать.

– Я уже волнуюсь. Ты звонила в полицию?

– Что они могут сделать?

– Дело не в этом. Позвони.

– Хорошо, позвоню.

– Прости, я напугал тебя. Но все-таки позвони в полицию.

– Как дела?

– Нормально. Обычная неразбериха. Как наша дочь?

– Прекрасно. У нее сейчас урок музыки.

Я молила Бога, чтобы он не вспомнил о том, что я выпалила ему. Вот дерьмо! Как я могла быть такой дурой! «Что было, то было. Теперь все кончено, приятель!»

Это прозвучало достаточно ясно.

К счастью, у Алека было много проблем, связанных с картиной. Он начал мне о них рассказывать. Я его почти не слушала. Как я могла быть такой дурой!

– Ты позвонишь в полицию, ладно?

– Конечно. – Я почувствовала, что ему нужно идти. Слава Богу!

– Постараюсь вернуться вечером в пятницу.

– Но в субботу ты должен вернуться обязательно!

– Ты что, назвала гостей?

– Просто хочу, чтобы ты вернулся.

– Я люблю тебя, Дора.

– Я тоже, всем сердцем.

– Что бы ни случилось, я буду любить тебя.

– Скорей возвращайся, – ответила я.

Я лежала в постели. И рассматривала себя. Типично женская точка обзора: вниз через груди до волос на лобке. Я резко ударила себя между ног.

Вот тебе! Никогда не повторяй этого! Мастурбируй, сколько твоей душе угодно. Купи вибратор и шуруй, пока не ошалеешь! Но, ради Христа, никогда больше не повторяй того, что ты сделала. Обещаешь?

«Обещаю», – сказала Пан Доре.

Подмышка перестала кровоточить. Там была всего небольшая царапина. Тогда я задалась вопросом, а не сделала ли я это нарочно? Чтобы причинить себе боль? Наказать Пандору за то, что она сделала.

Обычно я прекрасно сплю, но последующие две ночи не сомкнула глаз. Я читала, не отрываясь, «Темного Ангела», но мне эта книга не нравилась. Слишком уж она была мне близка: женщина ковырялась в своем прошлом. Я поставила «Темного Ангела» на полку рядом с «Голливудом».

У Полетт, как у всех подростков, была привычка: она обожала примерять на себя мою одежду. Я увидела ее перед зеркалом в моем красном платье. Мне следовало выбросить его, но я не сделала этого, потому что оно мне нравилось. Может, сделаю это теперь…

– Оно тебе слишком велико, – сказала я ей.

– Когда-нибудь будет впору, – ответила дочь.

– Я купила его недавно.

– Оно великолепное. Сексуальное.

В этот вечер Полетт мне была нужна гораздо больше, чем я ей. Мы весьма дружны, моя дочь и я. Она ближе мне, чем если бы на ее месте был сын. И она мне дороже любого мужчины. Кроме Алека, конечно. Лучше и дороже их у меня никого нет. Мне чертовски повезло.

Через три дня я снова была на стоянке отеля «Бель Эр». Я договорилась встретиться с Беверли на нашем обычном месте, чтобы позавтракать. Пока мы договаривались о встрече, я чего-то боялась. Но чего? Его там не будет. И если даже будет, ничего такого не случится. Никогда!

Конечно, его там не было. Он останавливался в отеле и сейчас выехал оттуда. Но все время, разговаривая с Беверли, я посматривала на его столик. Я в некотором роде даже гордилась своей храбростью, что смогла снова прийти в этот ресторан. Я почти не слушала, что говорила мне Беверли. Мне везде чудился его запах. «Прекрати! Прекрати это, Пандора!» Беверли обнаружила, что ее голливудский муж Джимбо изменяет ей в Санта-Барбаре с ее кузиной. Ей нужны были участие и совет.

– Такие вещи случаются довольно часто, – заметила я.

– Со мной такого не случалось, – ответила Беверли. – А как бы ты поступила на моем месте?

– Сделала бы вид, что ничего не знаю.

– Если бы Хэммонд изменил тебе, ты бы не стала обращать на это внимания?

– Я предпочла бы ничего не знать.

– Я тоже, но сейчас я все знаю. И что мне делать?

Мне хотелось сказать: «Пойди и заведи себе любовника, постарайся отомстить ему». Но это было глупо, и я это знала. Не могу сказать, почему я даже подумала об этом. О чем это я подумала? О мести?

– Выжди некоторое время. Обычно такие вещи кончаются сами собой.

– Интересно, что бы ты сказала, если бы это был Хэммонд?

– Мне кажется, что ничего нельзя сказать, пока это не случится.

Интересно, что все друзья и сослуживцы Алека называли его Хэммонд. Я звала его Алек. Так было всегда. Впервые я подумала, что в этом случае он похож на меня. У нас обоих было по два имени. Почему это не пришло мне в голову раньше? Может быть, в нем тоже жили два человека? Нет, Алек был постоянен, последователен до безобразия! Кроме тех случаев, когда напивался.

В течение последующих дней я старалась забыть лицо мужчины из бунгало. Мужчины, имени которого я не знала. Теперь я помнила только его тело. Но даже и оно стало стираться в памяти. Оставался только шрам, его я не могла забыть. Но лучше всего я помнила, какие испытывала ощущения: электрический разряд, таинственная тишина, паника чувственной свободы. Да, паника. Я не могла думать об этом слове, не вспоминая, что отец рассказал мне о его происхождении. Это одна из тех историй, которые он рассказывал мне на сон грядущий. Это также повествование, расширяющее кругозор. Пан был сыном Гермеса и греческой богини пастухов и пастушек. Он обожал музыку и изобрел флейту. Он жил в лесу и любил подкрадываться к путешественникам. Он внезапно появлялся перед ними и жутко пугал их. Люди были просто парализованы ужасом и от страха теряли дар речи. И отец сказал мне, что отсюда и пошло слово паника. Оно произошло от имени Пан. Паника – состояние молчаливого ужаса. Молчание и ужас. Пан, конечно, все знал об этих двух вещах.

С трудом я вернулась в покойное состояние, присущее Доре. Скоро домой приедет Алек, и все войдет в нормальное русло. Вспоминая его телефонный звонок, я была поражена тем, что он сказал мне, это врезалось мне в память. После той выходки, когда он хрипло дышал в трубку, после того, как я выдала себя, решив, что это мужчина из «Бель Эр», те слова прозвучали почти в самом конце нашего разговора. Алек сказал: «Что бы ни случилось, я буду любить тебя». А я ему ответила: «Скорее возвращайся».

Что он имел в виду, сказав: «Что бы ни случилось»? Что могло случиться? Может, он говорил о том, что произошло со мной? Нет, он наверняка ничего об этом не знал. Это просто невозможно! Тогда что же он хотел сказать этим своим «что бы ни случилось»? Я чувствовала себя виноватой, и мне никогда бы не пришло в голову, что Алек мог говорить о себе, имея в виду то, что натворил он сам.