"Иди, поймай свою звезду" - читать интересную книгу автора (Шумилов Павел Робертович)

Часть первая Хроники Отряда

Я, Майя, решила опубликовать часть дневника, так как слишком часто слышу самые нелепые домыслы о Великом Драконе. Он сам дал мне ознакомиться с фрагментом дневника перед тем, как отправился в последнюю экспедицию восемь лет назад. Хотел услышать мое мнение. Так уж случилось, что какое-то время я была летописцем Отряда, который он возглавлял. Точнее, он организовал из нас Отряд. Сплотил и закалил нас, превратил в единое целое. Он заставил нас поверить в свои силы, убедил, что нет на свете ничего невозможного. Раз за разом ставил перед нами задачи на грани возможного, но не за гранью. Иногда действовал, может, излишне резко и жестко, но теперь я понимаю, что, видимо, иначе было нельзя. Слишком мало было времени и слишком серьезные задачи стояли перед Отрядом. И я благодарна ему за то, что он сделал. Я не верю, что он мог погибнуть. Мало ли, по каким причинам могла оборваться связь. Он не из тех, кто погибает. Не знаю, как это объяснить, это надо чувствовать. Надо хоть раз побыть рядом с ним, почувствовать его энергию, любознательность, неиссякаемый оптимизм, послушать истории у костра и бородатые анекдоты. Надо пережить с ним минуты радости и печали, опасности и тревожного ожидания.

Не ждите от этих записок какой-то законченности. Это просто дневник. Командор вел его тогда, когда появлялось хоть немного свободного времени. И никогда не ставил дат. Таков его стиль. Сравнивая записи с хрониками Отряда, я вижу пропуски в недели и месяцы. Это периоды наиболее напряженной работы. Я могла бы, но не стала расставлять даты. Пусть все останется как есть.

– Привет, пласт культуры.

– Уголек?!

– Давно меня так никто не называл. Все Берта да Берта. Один шутник зовет «Черная Грэндмама».

– Уголек…

– Я тебя не разбудила? Ты какой-то ошарашенный.

– Уголек..!

– Как у вас дела? Кора с тобой? Мама у вас?

– Ты чего обзываешься? – наконец-то нахожусь я.

– Проснулся, – радуется Уголек. – Узнаю прежнего Мастера. Помнишь, что мама говорила? Книжки читать надо, научные (показывает обложку). Тут черным по белому написано, что ты – огромный, неисчерпаемый (гм..?) пласт культуры! Понял, Мастер? Тебя еще разрабатывать и разрабатывать.

– Кто автор? Я его морально уничтожу! Тоже мне – землекоп нашелся. Не успокоюсь, пока не найду в его книге тысячу и одну ошибку.

Уголек смотрит в библиографические данные.

– Опоздал, Мастер. Он умер год назад заслуженным, уважаемым драконологом. Всю жизнь тебя изучал. Не огорчайся, мне от него тоже досталось.

Вот так. Живешь, и не знаешь, что на тебе кто-то паразитирует. Ну и бог с ним, если умер. Полемизировать с мертвым – несолидно, однако.

– Уголек, приезжай! Все дела брошу, на руках носить буду. По часу в день!

– Вот те слова, которых я ждала. Где ты?

– Базу два помнишь? Рядом с Пиитетовой пустынью. Там.

– Жди. – Отключилась.

Минуту смотрю на потухший экран, не веря своему счастью. Потом спохватываюсь. Распечатываю ее комнату. Ох ты, боже мой! Пыли – по щиколотку. Мою, не человеческую. Семьдесят лет назад забыли выключить климатизатор, он и нагнал с улицы. Осторожно отступаю назад, чтоб не поднять быстрым движением облако, зову киберов. Всех, даже с лаборатории. Объясняю задачу, даю срок – десять минут – и прячусь за дверью. Потом спохватываюсь и везде, кроме комнаты Уголька, включаю наддув с улицы. Киберам даю приказ – в комнате Уголька открыть все окна. Мощный сквозняк образует пыльные вихри в коридоре. С моего стола сдувает на пол бумаги. Не просматривая, засовываю их в шкаф, туда, где лежат чистые скатерти. Принюхиваюсь и бегу на кухню. Отключаю духовку, извлекаю обгорелый кусок мяса. Автоматика духовки давно вышла из строя, а кухонный кибер… Где этот головотяп? Ах да, я же послал его на уборку.

Вооружаюсь мясницким ножом размером с рыцарский двуручный меч и обрезаю обгорелое мясо. Обжигаясь, запихиваю срезанное в рот. Мусоропровод не работает, а если выкинуть в бачок, Уголек унюхает, и обязательно поинтересуется. То, что осталось, выглядит очень даже симпатично. И влезает в латку. Поливаю вином, накрываю крышкой, заталкиваю назад, в духовку. Подогрев – на самый малый, только чтоб не остыло. Бегу в комнату Уголька. Вид уже почти жилой. Ай-я-яй, бедный журнальный столик! Шпон отслоился, свернулся трубочками. Видно, зимой на него падал снег, прошедший климатизатор. Меняю столик на свой. Они были почти одинаковые, отличались только рисунком инкрустации. Ставлю рассохшийся в угол своей комнаты, заваливаю старыми журналами из-под книжного шкафа. Бросаю вокруг последний взгляд. Киберы кончают реставрировать обои, закачивают воду в спальный матрас. Порядок! Икебана! Уголек должна появиться с секунды на секунду. Я специально не уточнил, что я не на базе, а в коттедже у подножия, чтоб выиграть минут пять. Отсылаю кухонного кибера на кухню, бегу на веранду, распахиваю дверь и… получаю крылом по голове. Все же успеваю поймать Уголька на вытянутые лапы, и – главное – удержать, хотя в спине от такого напряжения что-то хрустит. Прикидываю угол ее захода на посадку. Это что-то невероятное. Ясно, собиралась застать меня врасплох. Ничуть не изменилась.

Несу ее на веранду и только здесь опускаю на пол. Перед глазами все еще цветные пятна. То ли от перенапряжения, то ли от удара по голове.

– Ты выскочил как чертик из коробки. Готова спорить на свой хвост, что заметить меня было невозможно, – она тяжело дышит, видно спускалась на биогравах.

– Как только ты отключила связь, я сел за дверью и включил секундомер, – в доказательство достаю из кармашка на поясе старинные золотые часы-луковицу.

– И как?

– На три секунды лучше, чем в прошлый раз.

Отбирает у меня часы и подносит к уху. Часы, конечно, стоят.

– Врунишка! – лижет меня в нос, на секунду прижимается, с любопытством оглядывает веранду. Я смотрю только на нее. Ничуть не изменилась. Такая же стремительная, решительная. Ни секунды без движения. На морде защитные очки-компьютер. Значит, откуда-то с приграничья. Я свои не надевал уже два года, хотя они в полной боевой готовности. Воткнуты в специальное гнездо на боковой стенке компьютера. Через это гнездо в них постоянно поступает свежая информация со всего мира.

Уголек принюхивается и стремительно несется на кухню.

– Мастер, мясо же подгорает! А ты, бездельник, куда смотришь? – это уже киберу. Латка размером с человечью ванну уже извлечена из духовки, Уголек придирчиво переворачивает ножом мясо. Аромат божественный! Ага, теперь она сует нос в мусоропровод. Там пыль и паутина. Находит по запаху мусорный бачок. Ха! Обгорелых обрезков нет и там. Уголек явно удивлена. Два ноль в мою пользу.

– Это последний писк кулинарной моды – запах жареной корочки, – напускаю туману я.

– Ням-мцу-момы.

– Что?

– Втирай очки кому-нибудь другому. Слово «мода» ты знаешь только по словарю. Нет, это замечательно! Такого мяса я сто лет не ела! Как ты успел? – Уголек кидает в рот очередной кусок и придирчиво осматривает кухню в поисках СВЧ-духовки. Бесполезно, у меня только инфракрасная. А на ней готовить мясо надо не меньше часа. Я тоже отрезаю себе кусок. Надо же, на такой кулинарный успех даже не рассчитывал! Это что-то потрясающее. Надо запомнить рецепт. Значит так: заворачиваешь в фольгу, ставишь в духовку и – пока дым не пойдет… Заедаю мясо зеленью.

– Что это было? – пучком зелени Уголек подбирает подливку.

– Культура китятины. Здесь завод по выращиванию мяса неподалеку. А рецепт мой.

– Удивил, мастер. Удивил и поразил. Сибаритствуешь, – Уголек входит в свою комнату и даже взвизгивает от восторга. Я подаю знак киберу, и он, прячась, за мной, крадется в дверь. Уголек нюхает голограмму букета на столе. Массаракш, не успел подменить на настоящие.

– Обманул! – кричу я, будто так и было задумано и выталкиваю вперед кибера с настоящей вазой цветов. Уголек забирает у него вазу, уткнув нос в цветы, восхищенным взглядом обводит стены. Мне показалось, или на глазах у нее действительно блестят слезы?

– Здесь ничего не изменилось. Все, как при мне. Думала, ты мою комнату в кладовку превратишь.

– Я же сказал тогда – жду в любое время дня и ночи.

Уголек, будто в задумчивости, проводит пальцем по столику. Но меня не обманет – пыль ищет. Пусть ищет. Шесть с половиной минут умножить на двадцать пять киберов – это стадион убрать можно.

– Не может быть. Кибер, сколько уборщиков в доме? Когда последний раз убирали мою комнату?

– В доме два кибер-уборщика. Комнату убрали по приказу хозяина перед вашим появлением.

– А до этого?

– Киберам было запрещено открывать дверь и производить уборку данного помещения.

Как важно правильно сформулировать вопрос! Спроси Уголек, сколько киберов убирались здесь… Что это с ней?

Уголек повернулась ко мне. Нижняя челюсть дрожит, из глаз катятся слезы.

– Ты ждал меня все эти годы! – бросается в мои объятья. Поднимаю и несу ее на кровать.

– … другие мужчины?

– Двое.

– Ты была с ними счастлива?

– После тебя женщина ни с кем не может быть счастлива. Ты страшней наркотика.

– Как это?

– Они любят только словами и телом. Никто, кроме тебя, не приобрел способность транслировать на окружающих свою любовь.

– Если бы только любовь… Это все побочные эффекты глубокой регенерации.

– Да. Они проявляются самыми различными способами. Чаще всего – укреплением памяти. Да что я тебе рассказываю, ты же сам это все запрограммировал, когда наши тела строил.

– Нет, это я не предвидел. Это получилось само. Я планировал только регенерацию. Особенно аксонов.

Уголек потерлась щекой о мою грудь. От нежности у меня комок встал в горле.

– Вот-вот, об этом я и говорю. После тебя любовь другого мужчины – как черно-белая фотография по сравнению с живой природой. Пресно и безвкусно. Голый секс.

– Это неправда. Они тебя любили не меньше, чем я.

– Но я-то этого не чувствовала. Чего мы только не пробовали! Даже шлемы сенсовизоров. Но это больше мазохизм напоминало. Себя с обоих сторон чувствовать – от этого голова раскалывается. В записи не пустишь, а в реальном времени чужой альфа-ритм по ушам бьет. Скажи, – она внезапно приподнимается на локте – ты многим женщинам жизнь разбил? Мы с Корой не в счет, мы на тебя право имеем.

– Одной.

– Подожди, не говори, кто это. Сама вычислю. – Уголек напрягается, на переносицу ложится морщинка. – Мама, да? Через год после того, как драконом стала. Как же я раньше не догадалась, почему она до сих пор не замужем! Триста лет одна! Коша, тебя убить мало.

– Она не одна.

– Бабник! Кора знает?

– Конечно, знает.

– А почему я не знала?

– Анна боялась. Она очень следила за тем, чтоб не перебежать тебе дорогу.

Уголек тянется через меня к столику за очками-компьютером. Из обоих глаз текут слезы. Как она собирается работать с мокрыми глазами?

– Как ты в очках плакать будешь?

Она сквозь слезы улыбается.

– Это последняя модель. В ней все предусмотрено, – надевает очки, стекла темнеют, скрывая зрачки. – Нашла. Посмотри, это тебя касается.

Прижимаю к глазам ее очки. Пейзаж Сэконда. Рядом лежит на песке Анна. Голос Уголька:

– Что с тобой, мама. Почему постельным трюкам нужно обязательно учить личным примером?

– Я ищу себе партнера по жизни.

– Но разве так это делается? Зачем человеческую проституцию переносить на драконов? Еще немного, и они догадаются.

– Не догадаются. Все позы, все приемы записываются на сенсо. Каждый прием после многократного просмотра участниками и коррекции слабых мест доведен до блеска. Весь материал снабжен комментариями, предисловиями, послесловиями. Это крепкий научный труд, объединяющий сексуальный опыт людей и драконов. По нему сотни лет наши дети-крокодильчики учиться будут. Мне памятник поставят. Нерукотворный…

– Мама, что случилось? Я же чувствую, ты в штопоре.

– Я изнасиловала дракона. Теперь наказана.

– Он тебя не простил?

– Простил. Он же дракон. Забудь. Кризис прошел. Время лечит любые раны.

– Время заносит песком города, но ничего не лечит. Он женат?

– Да.

– Вернись к нему, объясни. Он поймет. Она тоже поймет.

– Спасибо, дочь.

Я срываю очки. Уголек сидит на постели, глотает слезы.

– Мы о тебе говорили. Мама струсила. Я бы все поняла.

– Ты дракон, а она еще оставалась человеком. Ты как раз начала тогда исчезать. На неделю, на месяц, на год. Нам и так было страшно за тебя.

– А потом я исчезла на пятьдесят лет. Коша, я была страшная дура. Я думала, годы что-то изменят. Ты правильно сделал, что не пытался меня вернуть. Я бы не поняла. Как же тебе было плохо! Это все гордость. Мне мало было, что ты меня любил. Мне надо было обязательно быть первой. А первой у тебя всегда была Кора. Ты не мог это скрыть, у тебя все наружу.

– Уголек, ты навсегда вернулась?

– Да. Теперь – да. Как бы далеко я от тебя ни находилась, я с тобой.

– А гордость?

– Давно вся в подушку ушла, вместе со слезами.

Уголек плачет, а я ликую. Знаю, что она все чувствует, но ничего не могу с собой поделать.

– Да ну тебя! – возмущается она, но уже сама готова смеяться. Мы распахиваем окно, протискиваемся наружу и уходим в небо.

Уголек наводит порядок в моем кабинете. Никому другому это не позволяется, даже Коре. Но Уголек с детства лучше меня знает, что где должно лежать.

– Да, Мастер, не успел к моему приходу убраться. Кто же бумаги в шкаф к тряпкам прячет? А на что журнальный столик похож? Ты его на улице держал?

В доме орудуют два десятка киберов. Ремонтируют барахлящие регуляторы света и световые панели, водопроводные краны, мусоропровод, черепицу на крыше. Уголек взялась за дом всерьез. В этом тоже чувствуется житель приграничья. Любая, даже самая мелкая неисправность действует на них как красная тряпка на быка. Но какую-то маленькую, безопасную специально оставляют. Холят и лелеют, чтоб было, что ругать. По-моему, так.

Возвращаюсь в кабинет. Уголек проверяет мои компьютерные очки и остается очень довольна.

– Мастер, я тебе новые привезла. Памяти в них в сто раз больше. Сейчас твой архив солью, сам убедишься. – подключает и новые, и старые к настольному компьютеру, перекачивает информацию. Комп у меня старенький, так что процесс займет не меньше часа. Стоп! не о том думаю. Уголек привезла мне новые очки.

Уголек привезла мне новые очки.

Пахнет дальней дорогой.

Она уже поняла, что я понял, вот как крылья напряглись, но делает вид, что занята делом. А хвостик-то! Хвостик под брюшко спрятался. Что же такое ты натворила? Нет, не так. Не она сама приехала, ее делегировали. То, что мы снова семья, это подарок судьбы и моя заслуга. Да и как бы еще все повернулось, будь дома Кора с Анной. А ехать она боялась. И правильно. Чего боялась, то и случилось. Мы вместе. Что же они там, в приграничье, натворили? Надо думать логически. Давно этим не занимался. Итак, с самого начала.

Уголек привезла мне новые очки. В новых очках куча новых возможностей, которые мне понадобятся. Иначе она не стала бы перекачивать информацию из старых в новые. Знает ведь, какой я консерватор. Дома меня вполне устраивали старые очки. Значит, новые потребуются не дома. Где? Уголек прибыла из приграничья. А если точнее? Зацепки нет. Мало информации. Пойдем с другого конца. Зачем им понадобился я? Ясно, зачем. Натворили что-то такое, с чем не могут сами справиться. Но думают, что я смогу. В чем я могу быть силен? Неужели контакт с иноземным разумом? Хотят, чтоб я излил на него любовь и доброжелательность? Нет, глупости. Я на корову не могу любовь излить. Мозг у нее не так устроен, не ловит она мои эмоции. Отпадает. В чем я еще силен? Существует ошибочное мнение, что в нуль-физике и математике. В математике – потому что придумал массу новых значков и закорючек, написал несколько формул, которыми все пользуются, но никто не может доказать. Доказательство казалось до ужаса простым, а я жутко торопился. И ляпнул кому-то, что доказательство элементарно, но у меня сейчас нет времени его приводить. Так это и попало в справочники – сноска внизу страницы, а в ней сказано, что доказательство знает Великий Дракон, который вывел эти формулы. Как-то на досуге я попробовал доказать. Не смог. Первая формула ссылается на вторую, вторая – на третью, а третья – на первую. Замкнутое кольцо. Сами себе трехмерный базис. Вся остальная нуль-физика основана на них.

Но в приграничье живут и работают практичные люди. Не теоретики. Отнюдь не теоретики. Практики. Физики. Нуль-физики, хронофизики. Что же натворили нуль-физики, что им понадобился Великий Дракон? Уронили что-то в черную дыру? Или наоборот, вывернули дыру наизнанку? Гравифизикой я когда-то тоже занимался немного. Где же сегодня кучкуются физики? Во-первых, чтоб физики, во-вторых, чтоб приграничье. Квантор! Точно, Квантор! Другого такого нет. Чем занимаются физики на Кванторе? Хронофизикой. Но в хронофизике я ни в зуб ногой…

– Уголек, в хронофизике я ни в зуб ногой.

– … обокрали.

– Может, все-таки естественная причина?

– Один шанс из тысячи. Но не в этом дело. Энергии нам не жалко. Страшно другое – звезда потеряла стабильность. Мастер, ты меня совсем не слушаешь! Я же страшные вещи говорю. О чем ты сейчас думаешь?

– О тебе.

– Коша, пожалуйста… Она же взорвется через год.

Трясу головой и пытаюсь сосредоточиться.

– Как взорвется?

– Как сто тысяч сверхновых.

– Такого не бывает.

– Конечно, не бывает! В этом все дело! Звезды такого класса не взрываются. Сверхновыми становятся звезды с массой в десять раз меньше. Когда в них выгорает водород, они сжимаются, разогреваются, и ка-ак… Ну, ты меня понял. Оболочку разносит по всей вселенной, а то, что осталось, становится нейтронной звездой, белым карликом. Стать черной дырой они не могут, массы не хватает. Но Квантор не такая звезда. Она молодая и массивная. Будь она старой, просто схлопнулась бы в черную дыру. А в этой полно водорода. Когда давление повысится, реакция ядерного синтеза пойдет в десять, сто раз быстрее. От этого давление еще больше возрастет. И так – от центра к поверхности пойдет ударная волна. Там такое будет! У всех окружающих звезд планеты выжжет. Сначала гамма и рентген, потом бэта, а под конец – протоны. Это удовольствие на сотни лет растянется. Ты знаешь, какие там планеты! На любой можно колонию создавать.

– Что будет, я понял. Теперь расскажи, как вы дошли до жизни такой.

– Это не мы. Слово дракона. Я же говорю, у нас энергию похитили.

– Много?

– Словами не передать.

– А все-таки, сколько гигаджоулей?

– Такие величины не измеряют джоулями. Только через массу, по формуле е равняется эм цэ квадрат.

– Так сколько килограммов энергии у вас похитили?

– Это не выразить в килограммах.

– А в тоннах?

– И в тоннах не выразить.

– Сколько же?

– Хватит, чтобы зажечь звезду.

Выпадаю в осадок. Как говорит старая пословица, даже самая красивая девушка не может отдать больше того, что имеет. Или это немного не о том? Если у них сперли столько энергии, значит они имели столько энергии. А я тут сижу, и ничего не знаю. Мы можем сами зажигать звезды! Нет, такого не бывает. Я стал старым, глупым, чего-то не понимаю.

– Уголек, повтори для идиота, сколько энергии у вас похитили?

– Мастер, ты не ослышался. Хватит, чтобы зажечь звезду.

– Большую? – идиотский вопрос. Но Уголек поднимает глаза к потолку и шевелит губами.

– Если взять обычное соотношение масса-диаметр, то чуть меньше полутора миллионов километров.

– А Солнце сколько?

– Один, триста девяносто тысяч.

– Больше Солнца?

Уголек надевает очки-компьютер.

– Да, процента на два-три больше. Данные не очень точные, но где-то так.

– Живут же люди! А я здесь бока отлеживаю.

– Мастер!!!

Беру себя в руки.

– Расскажи, как это произошло.

– Мы, как всегда, проводили опыты по изменению течения времени в локальном объеме. Эти опыты требуют уйму энергии. Поэтому вокруг звезды мы создали сеть энергетических станций. Они по нуль-т выдергивают из ядра звезды кусочек массы и преобразуют его в напряжение пространственно – временного континуума. А дальше эту энергию может использовать любой. Долго в виде напряжения энергия храниться не может, она расползается по окружающему пространству. Это все равно, что нагревать какую-то точку в центре огромной металлической болванки. Тепло растекается во все стороны, и вся болванка становится чуть теплее. Но пока не растеклось, его удобно использовать. Так вот, мы наделали энергостанций, регулярно проводим опыты, и вдруг замечаем, что энергия куда-то уходит. Совсем немного, на грани точности приборов, но уходит. Если мы используем десять-пятнадцать кг, то энергостанции выбрасывают в пространство двадцать-тридцать тонн, а исчезает до трех-пяти килограммов. А иногда ничего не исчезает. Образовалось целое крыло физиков, которые занимаются исключительно Утечкой. Нет ничего более неблагодарного, чем заниматься Утечкой. Половина местных анекдотов именно про них. Даже направление Утечки они определили всего лишь с точностью до полусферы. Но месяца четыре назад у них был великий день. Ушло сразу восемь тонн энергии. Мы смогли засечь вектор.

– Угму. Я слушаю.

– В четвертое измерение. В соседний континуум. Ты понял, кто-то на халяву присоседился к нашим энергоресурсам.

– И вы решили заткнуть течь?

– Ты что? Это же братья-коллеги-физики. Мы решили модулировать поле информационным сигналом. Связаться с ними, вступить в контакт, обменяться информацией.

– С чего вы решили, что это физики?

– Так все повадки совпадают. Сначала робкие эксперименты, потом более серьезные. Мы целый месяц ждали этого момента. И дождались… Они вытянули с нас во много раз больше энергии, чем мы могли дать.

– Во сколько раз больше?

– Кто знает? В двести, в триста, в тысячу… На таких режимах энергостанции никто никогда не гонял. Но в пять раз больше, чем станции могли дать на самом крутом запредельном форсаже.

– Это как понять?

– Обычно наши эксперименты длятся две секунды. Поле держится три. Полсекунды на начальное накопление энергии в поле и половина на всякий резервный случай. Точнее, по истечении двух с половиной секунд станции должны удерживать заданную напряженность поля, пока кто-то потребляет энергию. И еще потом полсекунды на всякий пожарный. Так вот в этот раз все станции, вместе взятые, не смогли удержать нужную напряженность. Поле просело почти до нуля. И станции с дикой перегрузкой работали аж пятнадцать секунд. Потом похититель отключился, станции подняли напряженность до заданной и тоже отключились. Но было поздно.

– Поздно – что?

– Спасать станции. Они все сгорели.

– Продержались до конца, а потом дружно сгорели?

– Ага. Они еще десять-пятнадцать секунд могли бы работать, это уже ничего не меняло. Мы же не зря проводим эксперименты за три секунды. Три секунды станция любую нагрузку вынесет. И четыре вынесет. Но после пяти ее уже ничто не спасет. Так уж они сделаны.

– И все сгорели?

– Да. Осталось около двух десятков. Те, которые были неисправны и ремонтировались.

– Сколько же их всего было?

– Миллион двести тысяч.

Второй раз за день выпадаю в осадок. Начинаю нервно хихикать. Уголек терпеливо ждет, пока я успокоюсь.

– Зачем столько?

– Мы готовили крупный эксперимент. Четверть века готовили. Даже еще больше, – Уголек, кажется, опять готова пустить слезу. Даже нижняя челюсть дрожит. Больно наступаю ей на кончик хвоста. Вздрагивает, слабо улыбается и делает движение головой, будто хочет меня боднуть.

– Их починить можно?

Уголек пожимает плечами.

– Что случается с полюсом нуль-т камеры, если его нагреть до трех тысяч градусов? А с электроникой? Теперь это куски шлака. Но все, что не относится к генератору, цело.

– Вы не догадались поставить аварийные выключатели?

– Мы их специально не поставили. Пойми, это не промышленная аппаратура, а научная. Что бы ни случилось во время научного эксперимента, энергия должна поступать. Пусть все горит огнем, но энергия должна быть. Иначе может сорваться уникальный эксперимент.

– Кажется, именно так все и закончилось: горело огнем.

– Паршивцы забыли прочитать инструкцию по эксплуатации, – улыбнулась она.

– Как устроен генератор?

Уголек берет лист бумаги, рисует круг. Вокруг него – прямоугольнички.

– Самая важная деталь – сферическая камера. Стенки из чего-то жутко тугоплавкого и очень крепкие. Метровой толщины, кстати. Справа и слева – полюса нуль-т. Сверху и снизу – преобразователи вещества в поле. С помощью нуль-т мы вырываем из центра звезды кусок вещества и помещаем в центр камеры. Какое давление в центре звезды, ты знаешь. Вещество, естественно, разлетается к стенкам, но прежде, чем успевает долететь, преобразователи превращают его в энергию поля. Процесс идет чисто и без потерь, но часть электромагнитного излучения все же достигает стенок. От этого стенки нагреваются.

– До такой степени, что все вокруг выгорает.

– Да. Но пока прогреется насквозь метр металла, проходит секунд тридцать. Все это время генератор может работать с дикой перегрузкой.

– Вы не позаботились о том, чтобы сделать охлаждение.

– Да ты что, с ума сошел? Генератор не рассчитан на тысячекратные перегрузки. Никто никогда не делает технику с таким запасом прочности.

Уголек нервно бегает по комнате. Ловлю ее и прижимаю к себе.

– Ну ведь на самом деле, никто не будет взвешивать пять тонн на аптечных весах. Этого ни одни весы не выдержат, – она все еще не может успокоиться, поэтому начинаю покусывать ее за ухо. Конечно, она права. Три градуса – не три тысячи градусов. На три градуса холодильник не нужен. И на сто не нужен. Зато какой резерв роста заложен в конструкцию! Если вместо одной камеры использовать несколько… Одна в работе, остальные остывают. Или для охлаждения туда жидкий воздух по нуль-т впрыскивать. Даже менять ничего не нужно.

– Ну сколько можно?

– Не верю!

– Чему?

– Что ты по мне соскучилась.

– Ах ты провокатор! Ну держись! – она переворачивает меня на спину, садится верхом, и я держусь… Потом в изнеможении падает рядом со мной на бок.

– Коша, мне стыдно…

Я безмолвствую. Сейчас начнется шантаж. Я обречен, но немного ей подыграю. Иначе где же радость победы?

– Мы же команда спасателей. А чем занимаемся? Время теряем.

– Один часик за пятьдесят лет. И я впервые слышу про спасателей.

– Ты все давно понял.

– Но не давал официального согласия.

– Коша, если я вернусь без тебя, меня уважать перестанут. Нужна тебе жена, которую никто не уважает?

– У тебя есть вариант – не возвращайся. Иначе как я буду носить тебя на руках по часу в день?

– Слово дракона. Обязана вернуться с твоей головой. Дай поносить!

Лижу ее в нос и кладу голову на ее грудь.

– Пользуйся моим слабым характером, шантажистка. Продолжай вводный инструктаж, пока я сил набираюсь. Что вы сделали со звездой?

– Когда мы выдернули из ядра такую большую массу, гравитация ослабла, а давление за счет возрастания активности ядра практически не изменилось. Даже чуть увеличилось. Звезда начала расширяться. Там сложная механика, нелинейный процесс, но на первых порах звезда расширяется, а давление почти не падает. А потом звезда начнет сжиматься, разогреваться и бахнет.

– Честно говоря, не знаю, чем смогу помочь. Все мои советы просты и очевидны.

– Я скажу, чем. У тебя огромный авторитет – это раз. А во-вторых… Коша, звезда – это только половина проблемы. Пропали три дракона. Когда просело напряжение поля, на Квантор отправился по нуль-т катер с тремя драконами. Он не вынырнул в нашем пространстве. Понимаешь, как раз в этот момент просело питание. И где они теперь, никто не знает.

– Я тоже не знаю…

– Коша, ты все можешь. Тебе только взяться надо. Это не простые драконы. Двое из них людьми были, а третья, девочка, среди людей росла. Сто против одного, что они с Зоны.

– На Зоне… не понял… Они что, сбежали с Зоны?

– Похоже, что так. Я тебе расскажу, не поверишь. О них роман написать можно. Что ни судьба – драма.

Пишу подробную записку для Коры и Анны, последний раз окидываю взглядом кабинет. Кажется, все. Да, сказать киберам, чтоб закрыли форточки и заслонки в климатизаторах.

Распахивается дверь и на пороге появляются Анна и Кора. Веселые, оживленные, мокрые от дождя. Уголек привстает.

– Привет, – говорю я. – Как вы вовремя. Мы исчезаем на целый год. Да, Анна, Уголек тебя вычислила. Ты – трусиха, а я – бабник.

Хвостики у обеих названных дракон моментально исчезают под брюшком. До чего они похожи. Обе черные, гибкие. Только Анна вся блестит от дождя. И обе смертельно напуганы. Уголек делает шаг к матери, та пятится, пока не упирается задом в стену.

– Берта, прости меня…

– Мама! – Уголек кидается ей на шею, начинаются объятия, слезы. Очень скоро женщины сходятся на том, что меня нужно поколотить. Но не сильно, иначе могу улететь. Ничто так не придает дому уют, как муж, уютно свернувшийся калачиком у камина.

– Как ваша миссия? – спрашиваю я у Коры.

– Прекрасно. Если ты помнишь, мы должны были уладить этнический конфликт между первой и второй волной поселенцев на Корбуте. И тем, и другим все до лампочки надоело. Нужен был лишь предлог, чтоб объединиться, не потеряв лицо. Анна дала такой предлог. Пообещала расселить всех по разным планетам, а эту своей властью уничтожить. Теперь все объединились на защиту планеты от драконов.

– Но ведь это еще хуже.

– Как ты любишь говорить, отнюдь. Они ведь «отстояли» свою планету. А победители могут быть снисходительны к побежденным. К тому же, через четыре месяца на свет случайно выплывут документы, в которых будет сказано, что драконы проводили план, разработанный их собственными временными военными правительствами. Военные правительства будут отстранены от власти, и, в результате выборов, будет избрано единое демократическое правительство. Могу показать список портфелей и их будущих носителей. Народу будет не до драконов.

– Узнаю руку Анны. А не сорвется?

– Обижаешь. Сценарий ее, но расчетная часть – моя! Все артисты выучили роли назубок. Некоторые захотят сыграть по своим нотам, но это тоже заложено в сценарий. Просто они об этом не знают.

Анна такое может. Вспоминаю, как лет эдак четыреста назад она манипулировала синодом.

– Афа… Если Уголька за тобой прислали… Это очень опасно?

Афа – это тоже я. За первые полста лет у меня накопилась масса имен. В хронологическом порядке список выглядит так: Джафар, Афа, Кирилл (Кирик), Коша, Мастер. Сократить его не удается. Мы, драконы, жутко консервативны в мелочах. Приходится откликаться на все.

– Уголек к нам вернулась. Навсегда. А что касается опасности, так нам ничто не грозит. В беде три дракона и одна маленькая звездочка.

– Понятно. Анна! Не разбирай багаж. Мы едем с ними.

– Представь, маленькая девочка рождается прямо в воздухе и падает с высоты на землю. Тут на нее набрасываются стервятники и разрывают пополам. Съесть не успевают, так как на них нападает человек. Отбивает у них драконочку и выхаживает. Как ни странно, ему это удается. Запусти на просмотр файл «Лобасти».

– Я потом. Ты рассказывай.

– Запускай. Рассказ потом.

Делать нечего. Разыскиваю файл и запускаю. Кора, Анна и Уголек подключаются к моим очкам и тоже смотрят. Боже мой! Ее на самом деле разорвали пополам. На экране – медицинский журнал человека. Записи, графики и фотографии, фотографии, фотографии. Старинные, черно-белые. Рядом – объемная компьютерная реконструкция. Мультфильм о том, как крошечное существо боролось за жизнь.

– Поразительно? – спрашивает Уголек.

– Нет слов. Этому человеку надо памятник поставить.

– Не торопись. Во-первых, ему уже десяток памятников поставили и главную площадь его именем назвали. Площадь Мрака. Если от этой площади пойти по самой широкой улице, то попадешь в парк, который называется Мокрый сквер. Мокрый – потому что там каждую ночь кого-нибудь мочили. Убивали то есть. Потом скверик расширили, в парк превратили. Но название осталось. В Мокром сквере стоит самый крупный памятник Мраку. Там ему и место, потому что такого матерого убийцы Зона ни до, ни после не видела. Почти тридцать лет он держал в страхе всю планету. Представь себе – на планете-тюрьме один человек решил запретить организованную преступность. И запретил. Уничтожал все банды численностью больше трех человек.

– Да он просто Робин Гуд.

– Не торопись, мастер. Вместе с бандитами он уничтожал всех свидетелей. И всех, кто мог быть свидетелем. На этот счет у него была своя философия. Мол, честных людей на Зоне нет, а убийц не жалко.

– Не верю. Вся планета его боялась, и три десятка лет никто не пустил ему пулю в спину? На людей это не похоже.

– Однажды двадцать три человека решили его прикончить. Так вот, одному удалось уйти живым. Он жил еще несколько дней, пока не сгорел в собственном доме, прибитый к стене во-от такими гвоздями. Но я забегаю вперед. Двадцать восемь лет Мрак уничтожал все новые и новые зарождающиеся банды, пока не понял, что это бой с тенью. А может, устал от такой жизни. Или решил подработать теорию. В общем, ушел на дно на два года, потом прошел омоложение, сменил имя и затих. Десять лет мыл золото и почти никого не убивал. До того самого момента, когда нашел умирающую драконочку. А когда нашел, твердо решил убежать с Зоны. За десять лет золотоискательства он очень сильно изменился. Заматерел. Знаешь, Мастер, вы с ним чем-то похожи. Упорством, что ли? Для вас нет невозможного. На чем я остановилась? Найдя Лобасти – он звал ее Лобастиком, Мрак взялся за старое. Убивал направо и налево. Лечил Лобастика, а в свободную минутку кого-нибудь убивал. Подчинил себе сначала всю мафию. Показалось мало. Решил подчинить себе правительство и финансовых воротил. Те подчиниться не захотели, поэтому Мрак их истребил. Мэра зарезал в постели, одному банкиру отрезал голову, про второго я уже рассказывала. Укокошил за год полсотни человек, но при этом его люди верили ему как богу. А Лобастик тем временем росла. Он держал ее в лесу, в секретном бункере, о котором кроме него знали только две женщины. Растил, воспитывал, учил плавать и летать, читать, писать, работать на компьютере. И рассказывал ей абсолютно все. Кого, когда и за что убил. Лобастику не исполнилось еще и полутора лет, когда она тоже убила своего первого человека. Разумеется, защищая папочку.

– Ты несешь какой-то бред. Куда же драконы смотрели?

– Он оказался им не по зубам. Мрак знал, что делают драконы. А драконы не знали, что делает Мрак.

– Как так?

– Имея под руками промышленный потенциал целой колонии, можно очень многого добиться. Специалисты Мрака сумели подключиться к компьютерной сети драконов. Считалось, что это теоретически невозможно. Мрак собирался сбежать с Зоны через старую, заброшенную базу драконов. Его остановили буквально в последний момент. А потом на него посыпались беды, одна другой страшнее. Погибла его женщина, Лобастика обнаружили и вернули родителям. Мрак ушел в отшельники, затаился на двадцать лет. Все думали, что он сломался. Но, на самом деле, Мрак просто в очередной раз обманул и драконов, и людей, и компьютеры. Он даже не скрывал планов, прямо говорил, что переходит к плану Мэгги. Только суть этого плана мы поняли лишь после того, как он сработал.

– За что же ставят памятники отъявленному негодяю?

– А он их заслужил.

– Как так?

– Уничтожил на Зоне организованную преступность, установил твердые, справедливые законы, демократическое правительство. Создал рабочие места и дал людям цель в жизни. Объединил усилия людей и драконов в деле терроформирования Зоны. Никто до него этого сделать не мог. Разве мало?

– А ему это зачем?

– Ты смеяться будешь. Чтобы под шумок, на глазах у драконов незаметно захватить старую заброшенную базу.

– Однако… А как он удрал?

– Лобастик. Мы недооценили малышку. Ведь ей было всего полтора года. А она очень любила папочку. Мы восхищались уровнем ее развития, и не учли, что малышка все помнит. А характер у нее бойцовский. Даже сохранила данное на Зоне имя. Отбросила только последнюю букву. Первое время родителям с ней было очень трудно. Потом, вроде, все наладилось. На самом деле, она просто начала двойную жизнь. Никто ведь не ожидает такого от двухлетней девочки. Даже если по тестам она превосходит шестилетних. Потом, ее память. Ни один психолог не работал с детьми с абсолютной памятью, к тому же набитой различными уловками и способами обмана. В общем, прозевали. А она работала. И очень напряженно работала. По двенадцать часов в сутки, пока не подготовила все. После семь лет ждала физической зрелости, охмурила какого-то парня, поимела от него ребенка, и дала парню от ворот поворот. Ребенка положила в инкубаторий. Не морщись, инкубатории ведь для этого и служат. И в основном, в них кладут детей именно такие молодые матери. На ее беду, у Лобасти родилась девочка, а нужен был мальчик. Тогда она поступила в лучших традициях своего папочки. Заставила сдать в инкубаторий первенца свою подругу. И опять десять лет ждала. А дальше начинается детективная история. С обманами, с подсыпанным в чай снотворным, со вскрытой гермозоной инкубатория. Здесь бы ее и остановили, но хитрюга ни от кого не стала прятаться. Сидит на полу в обнимку со своей дочерью, которую зовет мамой, и обе ревут в три ручья. Сотрудники инкубатория сами прослезились, простили ее и даже не поинтересовались, кем была ее мама. Чью память она переписала дочери. А зря, потому что через месяц все повторилось. Опять снотворное, опять вскрытая гермозона, и слезное письмо, в котором Лобасти во всем сознается, кается, дает слово дракона, что такого больше не будет, и даже сообщает свой адрес, если решено будет ее наказать. Сотрудники инкубатория успокаиваются, и спокойно живут почти месяц. Как неожиданно является дракона и заявляет, что хочет видеть, как в ее сына переписывают память. Ей сообщают, что в сына уже переписали память. Когда? Чью? Никто не знает! Это нарушение закона? Нарушение. Кто это сделал? Ах, Лобасти… Посетительница больше ничего не спрашивает, просит прощения и удаляется. Но сотрудники инкубатория начинают свое следствие. Выходят на родителей Лобасти. Те в добром здравии. С обидой рассказывают, что дочь ни с того, ни с сего поссорилась с ними три месяца назад, отвергла все попытки примирения, и исчезла. В разговоре выясняются любопытные подробности, ниточка тянется на Зону. Там, только услышав имя Лобасти, их понимают с полуслова. Местные драконы-наблюдатели сообщают, что некто Мрак был найден мертвым на берегу реки спустя неделю после событий в инкубатории. В руке трупа зажата удочка, леска тянулась на берег, где между камней лежала довольно крупная форель. Височная кость трупа была раздроблена. Тело лежало на берегу несколько дней. Нашедшие тело пилоты дирижабля решили, что Мрак ловил рыбу, поскользнулся на мокрых камнях и неудачно упал. После вскрытия тело кремировали, а в городе еще не кончился траур по нему.

Стоит добавить, что найти Лобасти, ее дочь и третьего дракона не удалось. На вызов по компьютерным очкам Лобасти ответила другая дракона, назвавшаяся ее подругой и сказавшая, что они с Лобасти, видимо, перепутали очки. Подруга забыла представиться, а очки на вызовы больше не отвечали. Удалось проследить путь драконов до Квантора, но из-за проклятого эксперимента на Квантор они так и не прибыли. Ну как история?

– Ты ничего не рассказала о женщине. Той, которую Лобасти звала мамой.

– Хватит с тебя нас трех.

– А все-таки.

– Зовут Катрин. Она самая обычная колдунья, что о ней рассказывать…

– Ааа… Ооо… Ммм-м… Белая или черная?

– Мастер! Ты первый, кто сразу поверил! Ее пули не берут! Она прикоснется к тебе, и все твои мысли прочитает. Возможно, будущее предвидеть может. Но это не доказано. Трудно что-то проверить, если информации мало, а прогноз влияет на результат. С другой стороны, Мрак отобрал ее в свою команду, а просто так он ничего не делал. Это она предупредила его о покушении, когда двадцать человек хотели его убить. Тогда и погибла. Еле успели память списать.

– Ты же говорила, ее пули не берут.

– Граната – не пуля.

– Ааа… Ооо… (кажется, я повторяюсь) А пуля не берет?

– Один раз на глазах у драконов Мрак выпустил в нее целую обойму. И не попал. А он никогда не мазал.

– Целую обойму? В свою?

– Был повод.

– Это надо обмозговать. А теперь расскажи поподробнее о предвидении будущего. Мне всегда здорово нехватало такого таланта.

– Понимаешь, в этом вопросе полный туман. Об этом Катрин сама сказала Тонаре, биологической матери Лобасти. Разговор не зафиксирован компьютером, так как Катрин попросила Тонару снять очки, а Тонара ни в какую не хочет рассказывать. Один раз она проболталась, и это дорого обошлось Катрин, о чем, кстати, девушка ее и предупреждала. С другой стороны, чтоб дать подобный совет, не надо обладать даром предвидения.

– Тогда в чем проблема?

– Катрин дала и другой совет. Не разыскивать Лобасти. Она сказала, что поиски Лобасти принесут всем одни несчастья.

– Ну и..?

– Так оно и было. Разумеется, из лучших побуждений, драконы вновь начали розыск Лобасти. Сорвали побег Мрака с Зоны, Мрак стрелял в Катрин, Катрин, защищая его и Лобасти, легла животом на гранату. У Мрака отобрали Лобасти, вернули родителям и искалечили малышке детство. А сейчас мы имеем то, что имеем. Готовую взорваться звезду и пропавших драконов. Все драконы, о которых я упоминала, кроме пропавшей троицы, стоят на ушах и писают исключительно кипятком.

– Но это еще ничего не доказывает.

– Разумеется, ничего не доказывает. О каком доказательстве может идти речь, когда нам известно всего два-три предсказания Катрин, а их оглашение меняет ход событий на противоположный. Одни намеки да предположения. Но давай проведем мысленный эксперимент. Рассмотрим только судьбу Лобасти. Мрак обучал ее на Зоне по индивидуальной, очень интенсивной программе. Ни разу он не сказал ей: «Ты еще маленькая, подрастешь – узнаешь». Не знаю, как, но научил ее работать с полной отдачей. Еще три-четыре года, и из нее сформировалась бы законченная личность. Никакие катаклизмы, никакие семейные драмы уже не поломали бы ее характер. Об интеллектуальном потенциале я не говорю. Мрак воспитал бы из нее разностороннего гения. Но ему не дали. Похвалили, отблагодарили и вежливо намекнули, мол спасибо, дальше мы сами. Но сами не потянули. Недооценили родители свою дочку. Эту же ошибку повторили и учителя. А Лобасти и не собиралась никого разубеждать. У нее была своя цель в жизни. Она была достаточно умна, чтоб понять ситуацию, но не настолько взрослая, чтобы изменить. Добавь сюда воспитание, которое получила на Зоне от Мрака, и все поймешь. Под видом игры Лобасти прогнала родителей через ряд психологических тестов и очень быстро убедилась, что те не станут, нарушая законы, помогать ее любимому папочке. А раз не будут, не надо и посвящать их в свои проблемы. Лобасти занялась самообразованием. В два года! Считалось, что масса мозга дракона в этом возрасте еще недостаточна для глубокого мышления. Обязательный курс обучения изучала настолько, насколько необходимо для того, чтоб не цеплялись ни учителя, ни родители. С ее памятью и способностями это много времени не занимало. Я думаю, она пропустила весь курс через себя в первый год жизни с родителями, а потом лишь извлекала нужное из своей феноменальной памяти. Есть много свидетельств того, что на занятиях она умышленно занижала уровень своих знаний. Зато во взломе компьютерных систем защиты данных ей нет равных. Думаю, по взлому обычных замков она тоже специалист. Великолепно владеет всеми системами оружия и всем, что можно использовать как оружие. Мастер боевых искусств. Но в соревнованиях не участвовала. Не хотела привлекать к себе внимание. На ринге вышибает дух из кибер-партнера за четыре-пять секунд. Причем, использует самые грязные приемы – выцарапывает глаза, рвет перепонки крыльев, бьет когтем в ушное отверстие, использует все, что попадается под руку. После боя с ней кибера обычно отправляют в ремонт. С живым партнером работать категорически отказывалась. Тренеры не допускали ее до соревнований, а она радовалась. Заявляла, что занимается не спортом, а борьбой за существование. Чуть не забыла – умеет управлять любым транспортным средством, какое только существует. На Смальтусе она спроектировала и построила тренажерный комплекс – огромное здание, набитое самыми совершенными имитаторами всего, что двигается. Никто не мог понять, зачем ей это надо, но комплекс сейчас пользуется огромной популярностью. Местная достопримечательность. Лобасти передала его лет пять назад транспортникам, но периодически посещала и пополняла.

– И никто не поинтересовался, зачем она это делает?

– Мастер, это новая планета. Даже на старушке Земле если дракон что-то делает, значит так надо. Кто будет просто так делать что-то, никому не нужное? У нее своей работы выше головы было. И она ее делала. За двоих, за троих работала. Еще интересная деталь к портрету – настоящих друзей у Лобасти нет. Отвадила. Не допускает она никого в свою душу, да и крутовата бывает временами. Так, приятели по работе. Но авторитет огромный. Вот то, что мы имеем сейчас – изуродованное детство, железный характер и весьма специфичное образование. Помнишь, вы с мамой ребят на командос готовили? Так вот она – законченная командос, до последней чешуйке на хвосте. Смейся, не смейся, но я думаю, не поломай мы ей детство, она не допустила бы катастрофы на Кванторе.

Смеяться мне совсем не хочется. Вот так можно изуродовать жизнь ближнему своему из самых лучших побуждений. Триста лет считал, что такое может случиться только у людей – и пожалуйста! Может, мы деградируем? Надо будет заняться этим вопросом. Когда время появится.

– Коша, если ты не возьмешь себя в лапы, мы дружно завоем на луну.

Оглядываю своих женщин и беру себя в лапы. Приподнимаю метра на два над полом (на биогравах) и рапортую:

– Взял. Куды ложить?

– Мастер, мы о деле, или цирк показываем?

На женщин угодить невозможно. Так им и говорю. Добавляю, что уйду в монастырь.

– В какой монастырь? – удивленно спрашивает Анна.

– В женский!

– Итак, кого мы должны спасти? Матерого убийцу, фанатичку, готовую на все и раскаявшуюся отравительницу. А стоит их спасать?

– Они драконы, мастер. Зачем видеть в них одно плохое?

– Ну, Лобасти не виновата. Но остальные двое – убийцы.

– Мастер, Катрин давно отсидела свое! Сколько можно мучить человека! Она была молодая, красивая, муж – старый, вредный, ревнивый. Хотела отравить только его, но тут коллеги по работе нагрянули. Какое-то радостное событие у них было. Сам подумай, поллитровку коньяка разделить на двадцать человек! Смешно! Кто мог такое предвидеть? Катрин, когда увидела, сама пыталась отравиться. Только мало ей оставили. Ее сумели откачать, остальных нет.

– Но…

– Сколько человек ты убил, Афа? – спрашивает Кора.

Жаркая волна бьет мне в голову. Так нельзя, это удар ниже пояса! Или именно так и нужно? Но это было давно! Они умерли бы от старости несколько веков назад. А это важно? Важно то, что на мне кровь. Нет, за магистра меня совесть не мучает. Его я сжег за дело. И оруженосца утопил в болоте за дело. Тот рыцарь, Бродяга Кид сам напросился. Но была еще семья крестьян… Массаракш! Тридцать три раза массаракш!

– Все, хватит. Я не имею права голоса в этом вопросе, а вы считаете, что спасать надо. Будем спасать. Полезно иногда узнать, как выглядишь со стороны.

– Я совсем не это хотела сказать. Бывают обстоятельства… Мрак же на Зону невиновным попал. Его подставили… Афа, если ты меня не простишь, я себе язык отрежу.

Все женщины – шантажистки. Только одни это знают, а другие – нет.

Быстрым, решительным шагом идем по коридору. Незаметно пробую биогравы. Никакого эффекта. Следовательно, мы в космосе. К полу нас прижимает не гравитация, а центробежная сила. Уголек решительно распахивает дверь, мы входим. Огромный конференц-зал. Докладчик у доски-экрана, Ряды амфитеатром.

– … нет, нет, весовые коэффициенты штрафной функции уравнения плотной плазмы… – убеждает докладчик кого-то из зала. Мама родная, тут ученые думу думают, а мы с чемоданами…

– Продолжайте, не отвлекайтесь на нас, – говорю я им, высматриваю четыре свободных места, направляюсь туда. Включаю дисплей в крышке стола. Кора садится слева от меня, Уголек – справа, Анна – рядом с Угольком. Щелкают тумблерами, снимают со спины багаж. С интересом оглядываю зал. Редко я видел столько драконов сразу. Восьмерых знаю по именам, еще десяток видел когда-то. Остальных не знаю. А ведь все это мои прямые потомки. Никто из первородных драконов больше не может этим похвастаться. Я могу. Есть линия Коры, линия Уголька, линия Анны. Я во всех.

Людей совсем не знаю. Но их тут всего человек десять.

– В непрерывном пределе задача имеет негладкое решение, – настаивает докладчик.

– Тогда по какой сетке считать?

– По Кивману. По той, при которой энтропия максимальна, – подсказывает кто-то из зала. – Станций должно быть больше, чем узлов на открытой границе. Не зная дисперсии, нужно максимизировать энтропию. Тогда мы получим веса!

– Где вы нашли открытую границу?!

Докладчику не повезло. Все оглядываются на нас. Вслушиваюсь и пытаюсь понять, в чем дело. У ребят проблема. Надо отремонтировать миллион двести тысяч энергостанций. По сколько же это в день получается? Обалдеть! И все на разных орбитах. Нет, это работа не для драконов. Пусть этим киберы занимаются. Вторая проблема – откуда тащить энергию? Из центра звезды, или из периферии. Если тащить из периферии, бахнет не так сильно, а если из центра, не так скоро. Конечно, из центра. Ага, не один я такой умный. Теперь выступает специалист по утечке. Они установили вектор утечки с точностью до 0.0005 угловой секунды. Чего все так радуются? Ах, да, раньше у них было с точностью до полусферы. Проекция вектора на наше трехмерное пространство совпадает с направлением на Солнце. Ох, не нравится мне это… Сердцем чувствую, это не братья по разуму, люди это. Коллеги из соседнего континуума. Кто же, кроме людей, догадается на халяву столько энергии хапнуть?

Уголек толкает меня локтем в бок.

– Слушай, сейчас будут докладывать поисковики.

У поисковиков дело не так хорошо. Если рассмотреть идеальный случай, когда нуль-т Квантора вообще не работала, поисковики дали бы координаты с точностью до метра. А так у них получилась область пространства, контурами напоминающая бухарскую дыню. Полтора световых года в длину. Точно известно, что в этой области пространства катера нет. И рядом нет. Хи-хи не хо-хо? А вектор утечки протыкает дыню… Хотя и не по центру. Ох, не нравится это мне. Стоп, а что именно мне не нравится? Что протыкает, или что не по центру?

– Уголек, у них на катере воздуха и продуктов много? Может, уже некого спасать?

– Коша, они же драконы. В крайнем случае включат маяк, а сами заморозятся. Космонавты так несколько раз делали, – шепчет Уголек.

Конечно, делали. Только, кто раз делал, второй не захочет. Лирику в сторону. Есть две задачи: выяснить, на что потрачена украденная энергия и найти исчезнувший катер. На что можно пустить такую уйму энергии? Причем, за пятнадцать секунд.

– Есть вопросы? – спрашивает очередной докладчик.

– Как вы думаете, на что потрачена похищенная энергия?

Докладчик поднимает морду к потолку, советуется с очками.

– На настоящий момент имеется 108 гипотез. То есть, приблизительно, 0,25 гипотезы на душу населения Квантора. Список гипотез в файле «мямлики» раздела текущих новостей. Моя гипотеза там под номером 57.

– Уголек, почему такое название?

– Потому что шустрики – это те, кто энергию слямзил.

Пора решать, за что я берусь. Отыскать катер практически невозможно, пока мы не знаем, какая сила выдернула его из нашего континуума. Эта сила прихватила его вместе с энергией. Или эти два процесса как-то связаны. Нужно расспросить тех, кто позаимствовал у нас энергию. А для этого нужно их найти. Не могла такая прорва энергии бесследно исчезнуть. Значит, тот континуум должен значительно отличаться от соседних… Нужна установка однокамерного нуль-т. Когда-то я этим занимался. Все, пора приступать к делу. Как раз заканчивает выступать очередной теоретик. Поднимаюсь и беру слово.

– Думаю, будет целесообразно разделить усилия. Я беру на себя поиск пропавшей энергии и ее похитителей. А вы занимаетесь остальным. Если будут проблемы, не стесняйтесь, спрашивайте. Да, мне потребуется энергия, – поднимаю глаза к потолку, – приблизительно килограмм массы в секунду, не больше. Энергетики, подготовьте, пожалуйста, интерфейс энергоканала. У меня все. Уголек, покажи, где мы живем.

Направляюсь к выходу. Мои дамы подхватывают вещи и семенят за мной. Уголек распахивает дверь каюты. Нет, секции кают из четырех помещений. Складываем вещи.

– Мастер, ты нахал, – заявляет Анна. – Пришел, увидел, победил. Нараздавал авансов. Их же отрабатывать надо будет. На что тебе массокилограмм энергии в секунду?

– Для солидности. Запас карман не тянет. Думаю, хватит и пары граммов. Но вдруг понадобится?

– А это – «не стесняйтесь, спрашивайте». Спросят ведь.

– Ребятам надо было придать уверенности. И потом, я же не обещал, что отвечу. А в третьих, когда захотят спросить, пусть сначала меня найдут. Пока ищут, может сами решение придумают.

Выглядываю в коридор. Все двери одинаковые. Достаю фломастер и рисую на двери драконью рожицу с непонятно-задумчивым выражением. Из-за нее выглядывают с разных сторон три лукавые женские мордочки. Теперь не заблужусь.

Женщины кончают раскладывать по полочкам багаж, выходят и любуются на мои художества.

– Пришел, увидел, наследил, – оценивает мой талант Уголек. Обнимаю Кору крылом и идем в столовую. На нас все оглядываются. Пока Анна с кислым видом изучает меню, Уголек набирает на терминале заказ на всех. Подъезжает кибер-официант – этажерка размером с небольшой танк, расставляет тарелки. Пробую. Чем-то это напоминает галеты из аварийного запаса. Когда-то я взял в поездку пачку. Прочитал на упаковке, что одной галеты хватает на сутки. Точно, хватает. Съешь одну, аппетит ровно на сутки отбивает, не хуже консервов «Завтрак туриста».

– Афа, почему ты взялся искать энергию, а спасение драконов оставил другим? Это же важнее.

– Одно неотделимо от другого. Я взялся за все, кроме спасения звезды. Это они сами сделают.

Замечаю, что уши крупного черного дракона, сидящего ко мне спиной за соседним столиком, повернуты к нам.

– Уголек, кто это? Черный, который нас подслушивает?

– Платан. Я тебе о нем говорила. Тот самый, который меня Черной Грэндмамой называет.

Дракон поворачивает к нам голову и кивает. Взгляд решительный, цепкий, я бы даже сказал, злой. Где такой можно заработать?

– Он с Зоны?

– Да, но сейчас поисковик. Как ты догадался? – Уголек оглядывается, придирчиво осматривает правнука. Теперь я его вспоминаю. Был такой хулиган. Устроил перелет через северный полюс. Отморозил перепонку крыла. Мы его по всей Арктике разыскивали.

– Я его узнал. Покоритель северного полюса.

Уши дракона краснеют изнутри. Ага, проняло! Кажется, он даже подавился. Но в следующую секунду поднимается и идет к нашему столику.

– Не помешаю?

– Конечно, нет. – Анна нежно гладит его кончиком крыла по плечу. Уши дракона краснеют еще больше. Но все же он накрывает ее ладонь своей. С интересом наблюдаю за происходящим.

– Я хотел бы присоединиться к вашей группе. В том, что произошло, большой процент моей недоработки.

– А как ваша группа? Ваша программа?

– Я – поисковик-одиночка. Работаю по собственной программе.

Оглядываю свою команду. Анна явно смущена. Понятно, между ними что-то было, теперь она предпочитает обожать его издали.

– Хорошо. Вот вам первое задание. Раздобудьте космический корабль, договоритесь с энергетиками насчет интерфейса энергоканала. Потом мне нужна будет мобильная нуль-кабина и десяток самых крупных полюсов нуль-камер. Срок – две недели. Справитесь? Или кого-нибудь в помощь выделить? – оглядываю своих дам.

– Самые крупные полюса – это полтора на полтора километра.

– Ого! Надеюсь, мне хватит сто на сто метров.

– Справлюсь.

– Все поели? Тогда двигаем на Землю.

– Коша, мы же только что оттуда.

– Мы со второй базы, а сейчас идем в западный бункер. Помнишь его?

– Какие мы тогда молодые были…

Опять быстро и решительно шагаем по коридору. Впереди я, сзади клином Кора и Анна. Драконы торопливо уступают нам дорогу. У Уголька дела дня на два. Вот и нуль-кабины. Набираю код. Вместо того, чтоб переправить нас на место, кабина зажигает табло:

ПРОШУ ПОДОЖДАТЬ. АДРЕСАТ ПРОВОДИТ ТЕХКОНТРОЛЬ.

Через минуту табло гаснет и мы переносимся в западный бункер. Выходим в коридор. Темнота… Пытаюсь выяснить, как включается фонарь в очках.

– Киберы, зажечь свет! – командует Анна. Слева раздается какое-то шебуршание, но свет не загорается. Наконец, нахожу нужное меню, включаю прожектор очков. Стены серые от пыли. Кора направляется в угол, что-то ласково объясняет киберу. Пытаюсь через очки связаться с местными киберами. Не удается, массаракш! Изменились каналы связи, протоколы передачи информации. Старые очки понимали и новые, и старые. А эти новые, чтоб их… Потом.

Шагаю туда, где был перрон моей персональной ветки метро. Вагончик стоит на рельсах, но я сильно удивлюсь, если работает. Нет, ну это же надо! Дверца даже не скрипит. Внутри нет пыли. И сразу загорается свет. У пульта застыл столбиком кибер.

– Ты что тут делаешь?

– Согласно вашему приказу слежу за исправностью колымаги.

– Повтори приказ.

– «Эй, парень, проверь движок у этой колымаги. И в будущем проверяй ее раз в неделю.» Приказ отдан в 1139 году.

Ну да, в 1139-м от пришествия я тут и работал. Это когда с Сэконда вернулся. Четыреста с чем-то лет назад. Тогда мы только начинали делать глупости. Зато делали их с энтузиазмом и от чистого сердца. Как давно это было.

– Молодец. Хвалю за службу. Сообщи всем остальным киберам, чтоб начинали расконсервацию базы. Пусть все отремонтируют и наведут чистоту.

– Аналогичный приказ уже получен. Расконсервация и ремонт начаты.

Мимо меня семенит десяток киберов. Они тащат рельс. Спускаются на пути и убегают в темноту туннеля. Однако…

– Анна, Кора, здесь пока делать нечего, идем, осмотрим наши комнаты.

– Я в свою комнату не влезу. Я же тогда человеком была. Магистром.

А Кора – уже драконом. Нас, драконов, тогда всего трое было. Я, Уголек, Кора. Неспеша идем по коридору. Нас обгоняет стайка киберов-уборщиков. На ходу пылесосят пол. Вот здесь я жил. Свет работает. Киберы спешили как раз сюда. Убирают пыль с пола, стен, потолка. Протирают картины. Иду вслед за ними. Вот портрет кентаврицы Кенти. Я видел ее всего час, но запомнил на всю жизнь. Напротив висит портрет капитана с Сэконда. Я трижды навещал его, а в четвертый раз не застал. Он умер, как и жил, на палубе своего корабля. А через год умер Тит Болтун. Я предлагал ему стать драконом, но он не захотел.

Киберы очистили от пыли следующие портреты. Лира с Сэмом, Ветка с Диком. А вот Сандра и Ливия. На другой стене мужчины. Скар, Ким, Антуан. Они все умерли. Сэм погиб на планете, которую потом стали звать Зоной. Он тысячу раз рисковал, и всегда это сходило ему с рук. Но в тот раз риска не было, был обычный грузовой драйв и роковая случайность. Ему не исполнилось и ста лет.

Лира прилетела на катере за его телом, задала программу автопилоту и легла в анабиоз. Автопилот на десяти G повел катер прямо в хромосферу звезды. Перехватить не сумели: катер уклонялся от контактов. Они часто снились мне тогда. Сейчас уже реже. Но даже во сне какая-то часть сознания вспоминала, что их уже нет. И тогда меня будила встревоженная Кора. Или сердитая Анна. Или испуганная Уголек.

Ни Сэм, ни Лира не захотели стать драконами. Никто не захотел стать драконом, только Анна. Анна – разговор особый. Она и человеком считала себя наполовину драконом. Мечтала о крыльях, о независимости, о мощном теле, покрытом чешуей как кольчугой. Нет, боюсь, и Анна пошла на это лишь ради Уголька. Хотела узнать, на счастье или горе обрекла свою дочь. Воздать себе той же монетой. Недаром ведь потребовала, чтоб я заложил в ее геном черный цвет чешуи. Как у Уголька. Я так и сделал. Теперь каждый шестнадцатый дракон черней ночи.

Никто из моих друзей не захотел стать драконом. Почему? Неужели это страшнее смерти? Я много думал над этим, но так и не понял. Когда умер Тит, я начал работать над бессмертием для человека. Но они не хотят жить больше двух – двух с половиной веков. Даже Бак, птица, мой верный друг бросил меня после двухсот лет. Видимо, когда понял, что с ним что-то не так, время его не берет, поднялся повыше и сложил крылья. Предал меня. Почему так?

Я хотел, чтоб люди и драконы жили вместе. Но как быть драконам, если их предают лучшие друзья? Один раз, другой, третий. Вырвать из груди сердце, или закрыть его на замок? Или пускать в него только драконов? Вы знаете ответ? Я – нет. Я только боюсь привязаться к человеку. Они умирают. Остается могила в земле и могила в душе. Я не хочу быть кладбищем своих друзей. Это больно.

Из соседней комнаты выходит Кора, обводит стены взглядом и все понимает. Стоим с ней, обнявшись, посреди комнаты.

– Прошлое умерло, а мы – нет, – говорит Кора. Помнишь Джулию? Она тоже не захотела стать драконом.

Из соседней комнаты появляется злая, заплаканная Анна. Злость – ее, а слезы – мое дурное влияние.

– Хватит ныть, работать надо, мать вашу! – и вытирает слезы кулаком. По этому жесту сразу можно отличить рожденного человеком. Настоящие драконы слизывают слезы языком.

– Анна, ты помнишь Джулию?

– Ту, которая с тобой-человеком нянчилась? Конечно, помню. Преданная баба была.

– Почему она не захотела стать драконом?

– И слава Богу, что не захотела. Терпеть твою тиранию четыреста лет! Ты утром себе на хвост наступил, а я должна слезы лить.

– Я же сконструировал шлем-глушилку. Почему ты его не носишь?

– Ага, чтобы пропустить момент, когда ты восхищаешься моей спинкой? Единственная радость в жизни, и ту отнять хочешь.

Обхожу ее сзади и любуюсь. Вовсе не спиной, как она думает, а линией крыла. Такой возбуждающей, зовущей линии нет ни у Коры, ни у Уголька. А еще у Анны очень красивое ночное лицо. Ночное лицо женщины совсем не похоже на ее дневное лицо. У Анны оно восхитительно. На него хочется смотреть и смотреть. Оно мягкое, доброе. На нем все, что она старательно прячет днем. Купаю Анну в волнах теплых эмоций.

– Подхалим и провокатор! Щас возбудюсь!

– А работать кто будет?

– Если ты бездельничаешь, значит работы нет.

Работы и на самом деле нет. Я уже вызвал всех свободных киберов с двух соседних баз, расконсервация идет полным ходом. Но раньше завтрашнего вечера они все равно не кончат. А потом месяц будут вылезать недоделки. Сейчас лучше не путаться у киберов под ногами. Никак не ожидал, что база под западным бункером окажется заброшенной. Вроде бы, и место красивое, и речка под боком, и шикарный морской пляж рядом. Не пойму. Но мы теперь больше суток теряем. Обидно, однако.

На следующее утро прибывает Уголек. Я изучаю личные дела пропавших, восстанавливаю в памяти теорию нуль-т. Все время ловлю на себе ее задумчивый взгляд. Не выдерживаю, интересуюсь.

– Уголек, что случилось?

– Я увидела тебя как бы с двух сторон. Всегда считала, что ты лентяй и бездельник. Но только слегка повернутый. Трудолюбивый лентяй и увлекающийся бездельник. Но на Кванторе ты всех поразил. Уверенный в себе, любопытный, доброжелательный. Как ты с ходу вник в проблему, взвалил на себя самую тяжелую часть. Быстро, уверенно, по деловому. Все теперь полны оптимизма, уверены, что все окончится хорошо. Словно второе дыхание получили. Как тебе это удалось?

– Короля делает свита.

– Ты хочешь сказать, мы с мамой и Кора?

– И они сами. Им нужен был кто-то, на кого можно положиться, и тут появился я. Уважаемый предок, о котором легенды ходят и научные книжки пишут. С картинками. Да еще в окружении первородных прародительниц. Да еще эмоции в эфир транслирую. И снизошла тут на всех благодать…

– Коша, если ты после этого не справишься, лучше бы мне на свет не появляться.

– Припомни хоть раз, чтоб мы не справились.

– Квампа.

– Мда… Было… И название дурацкое. Но ведь все живы остались! Не беспокойся, на этот раз справимся. Знаешь, чем я отличаюсь от ваших физиков? Они потеряли способность удивляться. Зажрались, короче. Для них украденная энергия – это просто цифра. 102 процента Солнечной массы. А для меня это звезда! Звезду не спрятать, понимаешь? Это не иголка в стоге сена. Кто бы это ни сделал, они не могут избавиться от всех физических свойств материи. Даже квант света имеет массу. А масса выдает себя гравитационным полем.

– А если эта масса разлетается сейчас со скоростью света во все стороны?

– Тоже возможно. Это самый страшный вариант. Такой взрыв выжжет половину галактики в их трехмерном континууме. Но я в это не верю. Сердце-вещун говорит, не может такого быть.

– Коша, будь серьезен. Это же физика. Сердце и физика несовместимы.

– Ну какая ты привереда. Не может, потому что задний фронт графика утечки тогда бы резко обрывался. А он ступенчатый. Ребята взяли столько, сколько хотели. Не больше, и не меньше.

– И как ты будешь искать?

– Очень просто! Их континуум должен очень сильно отличаться от соседних. Так же сильно, как наш. А может, еще сильнее. Я буду искать эту белую ворону.

– Ты уже один раз искал мир Кенти. И не нашел.

– Это были дилетантские потуги. И я кончил поиски, когда нашел Бака. А сейчас у меня за крылом вся мощь Квантора… И отступать некуда.

Как изменилась техника! Несмотря на то, что мы последние триста лет вынуждены сдерживать развитие науки, техника идет вперед. Современные физики играют такими мощностями, какие мне и не снились. Беда в том, что я ими играть не умею.

– Уголек, мне нужен специалист по силовому оборудованию. Найдешь?

– Обижаешь, мастер.

– Тогда действуй!

– Есть, сэр!

Через восемь с половиной минут (я засек по секундомеру) приводит ко мне молодую драконочку. Как-то несолидно она выглядит. Волнуется слишком. Тормознутая какая-то. Смущается все время. На самые простые вопросы с задержкой отвечает. Будто сначала про себя скажет, проверит, потом уже вслух. Спрашиваю, как зовут, объясняю задачу. Где-то я уже слышал это имя – Майя. Совсем недавно. Опускаюсь в свой бункер с аппаратурой однокамерного нуль-т и пытаюсь работать. Здесь уютно, тихо, спокойно. Еще бы не тихо – над головой полтора километра гранита. Киберы наконец-то приводят в порядок местный компьютер, подключают к современным каналам компьютерной сети. Выясняю удивительный факт. Когда-то этот гроб с музыкой казался верхом совершенства. Теперь у меня в очках комп не хуже. Но инженерный зал здесь лучше. Голографические экраны во все стены, аппаратура трехмерного инженеринга, все такое родное… Даю приказ заменить все процессоры компьютера на самые мощные. Все шестнадцать тысяч. Тут же корректирую формулировку: не на самые мощные, а на самые надежные. Замену производить поблочно, не отключая компьютер, не меняя его архитектуры и сохраняя содержимое памяти. Зачем мне это понадобилось, не знаю. При всем желании не могу придумать задачу, для решения которой потребовалась бы такая вычислительная мощь. Разве что в реальном времени просчитать полет каждой дождевой капли тропического ливня.

Марширую из угла в угол, набрасывая схему поисковой установки однокамерного нуль-т. Нет, не идет сегодня работа. Все время возвращаюсь мыслями к драконочке Майе. Спрашиваю у очков, где и когда я сталкивался с этим именем. Массаракш! Тридцать три раза массаракш! Ква-куи! А образование у нее какое? Биосферщик. Так…

Выясняю, не отменил ли кто моих полномочий в компьютерных сетях. Четыре века назад я назначил себя руководителем всех баз и главным администратором всех компьютерных систем. Нет, никто меня от власти не отстранил. То ли наглости не хватило, то ли никто об этой моей ипостаси не знает. Ну и хорошо. Связываюсь с очками Майи и выясняю, занималась ли она когда-нибудь силовым оборудованием. Нет, не занималась. Зато в данный момент зубрит учебник. Дьявольщина! Я спокоен, я абсолютно спокоен. Ом мани падме хум! О бесценное сокровище лотоса! К черту лотос! Кар-рамба!

Выясняю через очки, где сейчас Уголек и стремительно несусь туда. Ага, обе рядышком сидят.

– Майя, выйди.

Драконочка испуганно вскакивает и спешит к двери.

– Майя, останься, – Уголек ловит ее за хвост. Теперь драконочка и вовсе не знает, что делать. Ну что ж, я приказал ей выйти, остальное – ее проблемы. Делаю вид, что ее нет в помещении.

– Ты знаешь, что Майя – биологическая мать Мрака?

– Знаю.

– Знаешь, что в силовом оборудовании она ноль? Букварь для начинающих зубрит?

– Мастер, тебе нужен лучший силовик в обитаемом космосе, и ты поручил найти его мне, так?

– Ты его нашла!

– Да, нашла.

Разворачиваюсь, пробкой вылетаю из комнаты. Так плюнуть в душу! За что? Зачем она только вернулась ко мне!

– Коша, дай сказать!

Резко останавливаюсь. Так резко, что она налетает на меня сзади.

– Коша, это я лучший силовик в обитаемом космосе. Слово дракона!

Оборачиваюсь и печально смотрю на нее.

– Да, я дура набитая! За четыре века мог бы и привыкнуть.

Обида тает. Но тут обращаю внимание на ее хвост. Нет, она ни в чем не раскаивается. Устроила цирк с подменами, выставила меня дураком, и ни в чем не раскаивается. Даже если извинится, это будет лишь дань правилам хорошего тона. Уныло тащусь в свой бункер и тупо смотрю на экран. Составляю список литературы по силовой энергетике, отправляю на очки Майи. Силовик из нее никудышный, но чтоб не подумала, что я выгоняю ее из группы. Запираю дверь, блокирую внешние вызовы и начинаю яростно работать. Яростно – потому что все очень плохо. Все надо делать с нуля. Подходящего звездолета нет. Полюса сто на сто метров не годятся. Нужно брать те самые, о которых говорил Платан. Полтора на полтора километра. Только тогда нуль-т захват объекта в открытом космосе перестает быть игрой в русскую рулетку. Бегут часы, сутки, недели. Ем не отрываясь от дела. Сплю урывками, когда валюсь с ног от усталости. Где свалюсь, там и сплю. Не привыкать. С каждым днем идея обретает форму. Обрастает железом, как у нас говорят. Наверху тоже не бездельничают. Свою часть работы Уголек делает быстро и точно. Платан руководит постройкой восьми сверхмощных станций нуль-т для переброски нашего звездолета. Никто никогда не перебрасывал по нуль-т целые звездолеты. Не было необходимости. Я первый. Кроме того, если физики не придумают, как стабилизировать звезду, я раскидаю ее по пространству с помощью своих установок. Правда, это ненамного лучше взрыва, так как внутри звезды очень горячие протоны. Зато не будет гамма, жесткого рентгена и бэта-излучения. Вообще-то это варварство – строить в металле корпус станции, пока начинки нет даже в проекте, но время, время! И габариты я задал с запасом. Что называется, на вырост.

Кончаем с компьютером спорить насчет криогенного фазоконтроллера, и вдруг выясняется, что все! Проект готов. Оборачиваюсь и ошеломленно смотрю на суммарную диаграмму. Все квадратики красные. Ни одного зеленого, синего или желтого. Все узлы спроектированы. Вызываю на очки трехмерную компьютерную модель нуль-т станции и брожу по ней. Такого еще не было. Гордость переполняет грудь. Того и гляди лопну. Все самое современное, самое мощное. Это все придумал я!

Переключаюсь на звездолет. Все вокруг красное. Проектирование закончено. Можно выходить из добровольного заточения. Но сначала – привести себя в порядок. С неохотой лезу в кабинку пескоструйки под названием «драконий душ». Потом плещусь в маленьком бассейне. Любуюсь собой в зеркало. Все ничего, но глаза красные как у кролика-альбиноса. Застегиваю под подбородком очки и затемняю стекла, чтоб не так бросалось в глаза. Снимаю блокировку с замка двери, выхожу и наступаю на чей-то хвост. Хозяин хвоста пронзительно взвизгивает. Опознаю по голосу Уголька. Поспешно просветляю стекла очков и сажусь от удивления на хвост. В коридоре перед дверью разбит маленький походный лагерь. Немытая посуда, кое-что из мебели, компьютер. На стене висит большой голографический экран. На полу брошен спальный матрас. Уголек выпутывается из одеяла.

– Ты что тут делаешь?

– Тебя дожидаюсь.

Вспоминаю, что мы вроде как поссорились. Это было так давно…

– Идем наверх. У нас каникулы – две свободные недели. Мы их заслужили.

– А тут… убрать… надо.

– Потом кибера пришлю, – беру ее под локоть и тащу к вагончику метро.

– Коша, погоди… Там мама с Корой. Да, впрочем, не в них дело. Коша, я извиниться хочу. За эти недели столько речей составила, а сейчас слова в горло не лезут. Принцип равновесия, да. Ты весь открыт, и с тобой нельзя наполовину… Надо как ты. Я привыкла все в себе держать, а при тебе так нельзя. Неадекватно это, несправедливо. Я исправлюсь, а если нет, гони меня к чертовой бабушке. Я тут под дверью столько всего передумала…

Прижимаю ее к себе, пока не наговорила глупостей, веду к вагончику метро. Уголек явно нервничает. Что-то еще нахулиганила. Прокручиваю в очках запись нашего разговора.

– Ты с мамой поругалась?

Грустно кивает.

– Из-за меня? – опять кивок. Детский сад, честное слово. Живем пятую сотню лет, а ведем себя…

Вагончик останавливается, открывает двери. Поднимаю Уголька и несу перед собой. То ли она растолстела, то ли я ослабел. Зарядку по утрам делать надо. Подкидываю, ловлю на плечо, так и несу, хвостом вперед.

– Что ты делаешь?

– Я обещал носить тебя на руках по часу в день.

– Так то на руках…

– Провинилась – терпи.

Уголек послушно обвисает, скрещивает лапы за спиной, будто они связаны.

– Это моя добыча! – реву я, и гулкое эхо бродит по пустым коридорам. Нет, не пустым. За поворотом – комитет по встрече в полном составе. Кора, Анна и новенькая… Вспомнил, Майя! Уголек на плече начинает трепыхаться. Звучно шлепаю ее по заду, чтоб успокоилась. У встречающих отваливаются нижние челюсти. Проходя мимо Анны приседаю, обхватываю ее левой лапой, резко выпрямляюсь, подбрасываю и ловлю на плечо. Позвоночный столб просит пощады. Мы, драконы, не рассчитаны на то, чтоб бегать на задних лапках с грузом десять тонн. Да и лучше бы на этом месте стояла Кора. С Анной шутить опасно. Когти у нее о-го-го, а язык еще острее. Но пока молчит. Ошарашена.

– Мастер, ты куда нас несешь?

– На Канарские острова. Пурум пурум пурум-пум, пурум пурум пурум!

– Что?

– Не сбивай с мысли. Песня рождается.

Песня не моя, но готов спорить на собственный хвост, они ее не слышали. Кора с Майей семенят сзади. Кора удивлена, мордашка у Майи испуганно-восхищенная.

– Мастер, а зачем нам на Канары?

– Там тепло, там яблоки, – пытаюсь филейной частью Анны повернуть ручку двери нуль-кабины. Майя робко протискивается и открывает. Забиваемся все впятером в кабину, диктую Коре код. Выходим из кабины на самом настоящем необитаемом острове. Рощица пальм приветливо машет широкими листьями. Остров необитаемый, потому что по всему берегу на расстоянии ста метров друг от друга стоят плакаты: 

Сгружаю драконочек на песок и расправляю усталые плечи. Анна с интересом изучает ближайший плакат.

– Это какой же умник такое сочинил? Мастер, ты куда нас завез? Хочешь потравить всех?

– Я тебе анекдот про Ивана Сусанина рассказывал? Форест, форест, форест. Ин зэ мидэл оф зэ форест Иван Сусанин энд…

– Кому ты его только не рассказывал. Теперь решил экранизировать? Сознайся, чей полигон. Вернемся, я им хвост накручу.

Смущенно ковыряю песок ножкой и, потупившись, протягиваю Анне кончик хвоста.

– Так это твой?

– Ага. Когда все меня бросают, лечу сюда и глотаю скупую мужскую слезу.

– А что за намек насчет опасности для здоровья?

Поворачиваю ее головой к пальмовой роще.

– Пальмы видишь? Они кокосовые.

– Ну и что?

– Тебе кокос на макушку никогда не падал!

Жду, когда все успокоятся, подзываю свистом местного кибера, приказываю подготовить ужин и веду всех купаться. Около часа плещемся в воде, ныряем, гоняемся друг за другом. Потом откуда-то появляются акулы, и драконочки с визгом выскакивают из воды. Конечно, двухметровые акулы драконам не страшны, но зато какой повод взвизгнуть в полный голос, никого не стесняясь! Мокрая Уголек катается по коралловому песку и становится белым драконом. Майя хочет о чем-то спросить меня, но боится. Прихожу к ней на помощь.

– Есть проблемы?

– Мастер Дракон, почему вы заперлись в бункере под землей?

– Чтоб не отвлекаться на женщин – это раз. Во-вторых, там у меня творческая лаборатория. Ей уже четыреста лет. И там стоит очень мощный компьютер.

– Четыреста лет назад мощных компьютеров не было.

– Ну, пусть не очень мощный, – соглашаюсь я. – Всего в шестьдесят тысяч раз мощнее твоих очков.

– Необъятный космос! Для чего нужна такая мощь?

– Не знаю, – честно сознаюсь я.

Купаемся, гоняемся друг за другом, греем брюшко на солнышке, а в перерывах штудирую личное дело Мрака. Он расчетливый, хладнокровный убийца. А теперь он стал драконом. Страшненький монстр получился. Уголек утверждает, что мы должны его спасти. Странно, но и мне он чем-то симпатичен. Настойчивостью, целеустремленностью, что ли. Есть у него одна черта, которой здорово нехватает мне. Он думает прежде, чем начинает действовать. Планирует свои действия и знает, к чему они должны привести. Принимаю твердое решение взять с него пример, и до вечера горжусь собой. Буду думать. Головой.

На второй день замечаю, что отдыхаю только я один. Майя учится на силовика, остальные то и дело переговариваются с кем-то через очки, утрясают какие-то вопросы, торопят, выясняют сроки. Уголек, вдобавок, обучает Майю. Перебираю по памяти незавершенные дела. Есть одно! Вызываю через очки центральный информаторий.

– Кто такой Иван Сусанин?

– Персонаж одного из любимых анекдотов Великого Дракона.

Массаракш! Тридцать три раза массаракш!!! В течении получаса восстанавливаю историческую справедливость. Подхожу сзади к Коре. Собирался вылить на нее бочку холодной воды, но поражен тем, что она делает. На коленях у нее лежит доска, и Кора барабанит по ней пальцами, словно это клавиатура рояля. Лоб нахмурен, чувствуется работа мысли. Поливаю водой из бочки ближайшую пальму и, пользуясь тем, что я самый-самый главный администратор компьютерных систем, незаметно (и, по совести, незаконно) подключаюсь к ее очкам, смотрю на мир ее глазами. Вот оно что! Компьютер в очках наложил на доску изображение клавиатуры, а над ней прямо в воздухе висит изображение экрана терминала. Кора редактирует сетевой график. Когда палец Коры погружается в изображение кнопки, та вдавливается и слабо пощелкивает. Впервые вижу такой гибрид обычной и виртуальной реальности.

– Здорово ты придумала, – вырывается у меня.

– Люблю по старинке работать, – улыбается мне Кора. – Не могу с этими новыми интелдиктофонами. Когда на экран пишешь, вся грязь наверх вылезает, все ошибки в глаза бросаются.

Кончает редактировать, записывает файл, отбрасывает доску. Кнопки еще некоторое время видны на ее поверхности, потом плавно растворяются. Отключаюсь от ее очков и веду в пальмовую рощу угощать кокосами. Тщетно разыскиваю МОИ пальмы с МОИМИ орехами – теми же самыми кокосами, но величиной с арбуз. Ни одной нет… Вымерли… Обидно, однако. Где же я напахал, когда геном правил?

Кора понимает, что какой-то сюрприз сорвался, гладит крылом по плечу, влечет в центр рощи.

– Афа, у нас сто лет детей не было. Давай заведем?

– Девочку. Только не сейчас, а после победы. И назовем Виктория. А сейчас вспомним, как это делается.

Вспоминаем до самого вечера. Раза четыре с перерывами для отдыха, пока темнеть не начинает. Когда все кончается, приходит Уголек и приносит шампанское в хрустальных ведерках с подсветкой. Шампанское – мое любимое, сладкое. Холодное и упругое как лимонад. Блики света плещутся в изрезанных стенках бокалов, зелеными изумрудами вспыхивают на наших чешуйках. Это фантастично. К нам подходят Анна и Майя. Глаза у девчушки огромные и светятся как звезды. Черт возьми, надо держаться от нее подальше. Влюбится ненароком, слез будет… Придумал! надо разбавить этот малинник толковыми холостыми парнями. Завтра же.

– Уголек… Уголе-ок!

– А? Что?

– Кроме Майи много желающих присоединиться к нашей группе?

– Ну… Не знаю… Когда мы с мамой поруга… Ну, не сошлись во мнении, они пронюхали об этом и исчезли с горизонта.

– А сейчас помирились?

Уголек потупилась. Строго смотрю на Анну.

– Не дави, Мастер. Тут вопрос принципиальный.

– Введи бестолкового в курс дела.

– Слушай, Мастер, не совался бы ты в женские дела.

И на самом деле, лучше было не соваться. У меня портится настроение, и все это чувствуют.

– Хорошо, хорошо, – сдается Анна, – я утверждаю, что в гареме должен быть хозяин.

О, нет! Только не это! Всю жизнь этого боялся. Жены начали драться за власть. За что мне такое наказание? Не хотел я этого! И гарема не хотел! Само получилось!!!

– Ну вот! – возмущается Анна. – Звенит высокая печаль! Ты ничего не понял, Мастер. Хозяин гарема ты! Ты, и больше никто. Внутри гарема равноправие, но над ним ты! Твое слово – закон. Никаких тайн от тебя, только правда и полное подчинение – это единственное, чем мы можем отплатить за то, что ты нам даришь, за твою любовь. Если кто влез в гарем по своей воле, пусть забудет о равноправии. Мы никого силком не затаскиваем.

От кого угодно готов был такое услышать, но только не от Анны. Гордой, честолюбивой Анны. Магистра Анны! Действительного Секретаря синода Анны! Третьего человека двух миров. Четвертого и последнего из первородных драконов!

– Только не надо песен о всеобщем равенстве. Какое может быть равенство, когда ты уникален, Мастер. Ты – самый первый. Ты во всех нас. Обманывать тебя – все равно, что обманывать себя. И твой дар! Чем мы еще можем отплатить тебе за твой дар?

Мой дар! Любой может получить такой дар, если выжжет дотла мозги электрической дугой, а потом дважды размажется по грунту с двух сотен метров. Мой дар! Что-то я не встречал желающих получить такой же. Мои аксоны толсты как канаты. Если мне грустно, воют все окрестные собаки. Если мне весело, смеются даже на похоронах собственной матери. Как-то я подсчитал, что три четверти жизни, триста лет с лишним прожил отшельником, прячась в уединении от людей и драконов. Из-за него я хотел отрезать голову и вырастить новую. Технически это просто. Списываешь память, ложишься на хирургический стол. Кибер срезает тебе голову, вставляет кучу разноцветных трубок и заливает биораствором. Через три месяца вырастает новая голова. Остается только переписать на место память. Но, когда я хотел сделать это, мы второй раз в жизни поссорились с Корой. И впервые она напомнила мне, что я сделал ее драконом против ее воли. Поставила условие, что если срежу голову себе, то и ей тоже. Но чтоб ее память не трогал. Тело – мне, но память – это ее личное. А на что мне ее тело с чужой памятью?

– Анна, Кора, так неправильно… Но вы ведь тоже меня любите. Кора, скажи!

– Я уже говорила, Афа. Я луна, ты солнце. Я свечу твоим светом.

– Майя, ну хоть ты скажи им!

– Великий Мастер, я не знаю! Но если сама леди Кора сказала, что леди Берта неправа, то наверно, так и есть. Нет на свете дракона справедливее и добрее леди Коры.

Высоким штилем заговорила. Все против меня. Сделали из меня икону, обернули золотой фольгой, я больше не я, а то, чем меня хотят видеть. Собственный памятник. Я не хочу быть памятником. Я живой пока. Ну и черт с вами! Как жил, так и буду жить. Заберусь в Пиитетову пустынь, отключу нуль-т… Такой вечер испортили. И хватит об этом.

– Уголек, сообщи народу, что в нашей группе открылось несколько вакансий. Профессия – наблюдатель-аналитик. Прием после собеседования с тобой. Необходимое условие приема – личная заинтересованность.

Кажется, на сегодня все. Сердце-вещун говорит, завтра что-то будет.

На следующий день меня вызвал по связи Платан. Честно сообщил, что не укладывается в сроки. Слишком большой объем монтажных работ. Связываюсь со старыми базами, приказываю расконсервировать киберов и направить на Квантор. Это около двадцати тысяч единиц. Пора и самому взглянуть, как идут дела.

Созываю команду и объявляю, что мы отбываем на Квантор. Даю на сборы пятнадцать минут. Через десять все уже готовы. Майя как-то странно переглядывается с Угольком. Опять что-то затеяли, значит надо держать нос по ветру. Идем к нуль-т. И тут ворота павильона распахиваются, навстречу валом валят драконы.

– Уголек, это кто?

– Кандидаты на собеседование.

Жду, когда последний появится из дверей, командую:

– Отряд, в две шеренги становись!

Не ожидали. Полная сумятица. Но Уголек, вот хитрая, вдохновляет всех личным примером, тянет за собой Майю, окликает по именам драконов, отрывисто командует, кому куда встать. Я стою неподвижно, за мной, на полкорпуса сзади замерли Кора и Анна. Пока драконы суетятся, пытаюсь выяснить через очки их имена и запрашиваю файлы личных дел. Находится еще один толковый зеленый дракон, и уже через двадцать секунд строй замер. Зеленый дракон рапортует:

– Группа поддержки построена.

– Мы не группа, мы поисковый отряд. – поправляю я его. – Разницу чувствуете? РАЗГОВОРЧИКИ В СТРОЮ!!!

Драконы испуганно замолкают. Одна Уголек – рот до ушей.

– Отря-яд! Равняйсь! Смирно!

Опять неразбериха. Но трое эту команду знают. Уголек не в счет, остаются двое. Из двадцати. Негусто. Неторопясь иду вдоль строя. Разглядываю зеленого дракона. Оправа очков сильно потерта, сами очки того же типа, что и мои старые. Дориан! Приятель Платана. Бросаю взгляд в личное дело. Так и есть, тоже с Зоны. О-хо-хо. Как бы кто кого не съел, когда потеряшек найдем.

– Дориан, выйти из строя! Назначаю вас старшим в отряде. Подчиняетесь непосредственно мне. Вопросы есть?

– Вопросов нет.

– Встать в строй.

Иду вдоль строя и раскладываю пасьянсы из личных дел. Сортирую по возрасту, по месту работы. Ага, еще один дракон с Зоны. Вызываю на очки фотографию крупным планом и ищу оригинал. Эта, кажется.

– Тонара, выйти из строя! (ага, угадал!) Назовите основную задачу нашего отряда.

– Спасти Лобастика и остальных. Я правильно сказала?

– А потом?

– Я не знаю… Готова выполнять любую работу!

– Задача отряда – спасти пропавших драконов. Перед этим, видимо, предстоит вступить в контакт с местной человеческой цивилизацией. Встать в строй. Теперь обо мне. (Оглядываюсь за спину и прижимаю к земле хвост. Несолидно командовать отрядом и задирать хвост.) Кто я – вы все знаете. Но многие не знают, что я

А – кровожадный,

Б – беспощадный и Ц – требую от подчиненных железной дисциплины. Провинившихся выгоню из отряда. Мои приказы следует выполнять незамедлительно, быстро и четко. Задача перед отрядом стоит серьезная, а сроки поджимают. Поэтому на демократию времени нет. Вопросы есть?

– Можно спросить?

– Спрашивайте.

– То, о чем вы сейчас говорили, это называется армейская дисциплина?

И смеяться хочется, и плакать.

– Так точно. Это называется армейская дисциплина. Сейчас мы отбываем с инспекторской поездкой на Квантор. Вечером каждый получит свое задание. Майя, поручаю вам найти помещения и расквартировать отряд на Кванторе. Время – до вечера по местному. Отряд, за мной шагом арш!

Бодро топаю к нуль-т. Кора и Анна – за мной. Одна слева, другая справа. По-прежнему, на полкорпуса сзади. Уголек и Дориан безуспешно пытаются навести порядок в строю драконов. Майя натыкается на стволы деревьев, углы, других драконов. Заглядевшись на нее, сам чуть не врезаюсь в дверь. Понятно, с очками советуется, я же ее озадачил. Должна справиться до вечера. А сколько сейчас времени на Кванторе? Батюшки, 22–15. Если это не вечер, то я – зеленый попугай. Черт возьми, я тоже кое-что обещал сделать вечером.

Переправляюсь через нуль-т на Квантор и жду, когда переправится весь отряд.

– Дориан, Майя, действуйте. Как только разместите всех, доложите мне. Сегодня еще предстоит общее собрание. – Разворачиваюсь и топаю в свой трехкомнатный номер. Дориан что-то командует за спиной зычным басом. Останавливаюсь перед дверью со своим автопортретом. Я рисовал фломастером, но неизвестный почитатель аккуратно обвел линии краской. Меня – темнозеленой, Кору – бирюзовой, Анну и Уголька – черной. Сверху покрыл слоем прозрачного пластика. Такая вот мемориальная дверь получилась. Засранцы!

Вхожу в комнату, включаю компьютер, вывожу на принтер двадцать фотомордочек. Разбиваю на пять кучек по четыре в каждой и долго перекладываю. Уголек с интересом наблюдает, потом отодвигает меня и сама начинает тасовать портретики.

– Постой, – возмущаюсь я, – в этой кучке инженера нет.

– Тимур инженер. Только без диплома. Его надо вместе с Эланой.

Уголек лучше меня знает, что, где и почему должно лежать на моем рабочем столе. Еще с тех пор, когда любила отдыхать, у меня на макушке между ушей. Заношу в очковый комп список бригад, вызываю Дориана и Майю.

– Как размещение отряда?

– Через минуту заканчиваем.

– Тогда через пять минут жду всех в малом конференц-зале. Оповести отряд. Конец связи.

Засекаю время, вызываю на очки план станции и вижу, что до конференц-зала идти минуты четыре с половиной. Окликаю жен и чуть ли не вприпрыжку несемся по коридорам. Спугиваем парочку влюбленных, влетаем в зал, садимся. Смотрю на часы. Осталось пятнадцать секунд. Из коридора доносится топот множества ног. Драконы вбегают, толкаются, опрокидывают один стол, но успевают все в срок. Поднимаю стол, кладу на него четыре фото. На другие столы – тоже по четыре фото. Драконы толпятся, разыскивают себя.

– Я принял решение разбить отряд на пять бригад. Первая бригада контролирует ход работ по звездолету, остальные – строительство сверхмощных нуль-т станций. На бригаду приходится две станции. Общую координацию осуществляет Дориан. Я инспектирую всех и все и раздаю начальственные втыки. Вопросы есть?

– Для чего нужны сверхмощные станции?

– Перемещать звездолет. Вторая задача – если физики не придумают, что делать со звездой, мы этими станциями раскидаем ее по пространству. За один раз станции могут вырвать из звезды брусок полтора на полтора на десять тысяч километров.

– Бог ты мой, весь космос загадим. Это будет туманность побольше Конской головы.

– Да, побольше. Если вопросов больше нет, все свободны. Завтра в восемь подъем, в восемь ноль пять линейка. – Выхожу из зала и направляюсь к себе.

– Мастер, ты ничего не забыл? – догоняет меня Анна.

– Наверняка что-то забыл, но это неважно. А что я упустил?

– Ты не сказал, какая бригада первая. Ну, та, которая звездолетом заниматься будет.

– Действительно… Завтра решу. А-а, пусть сами решают.

– Они же подерутся.

– Драконы? Вряд ли. А подерутся – всех уволю.

Кора проверяет температуру гидроматраса, поправляет подушку.

– Никак не могу привыкнуть. Там утро было, шаг сделали, здесь вечер. Ложиться пора.

– А кто тебе сказал, что мы ложимся? Сейчас к Платану летим.

Выясняю через очки, где находится Платан, заказываю в ангаре космический катер. Влезаем в скафандры. Заруливаем на катере в отсек нуль-т. По моей просьбе нас выбрасывают в пространство в полусотне километров от второй супер, как зовут здесь мои сверхмощные станции. Даже с такой дистанции вторая супер выглядит потрясающе. Нет, конечно, все так и задумано. Десять километров пятьсот метров по наибольшему размерению. Я сам ее проектировал. Но одно дело – линия со стрелочками и циферка на чертеже, и совсем другое – увидеть эту махину в натуре. Отодвигаю Уголька от штурвала и сам берусь за управление. (В ангаре она не позволила мне рулить. Сказала, что я давно не стажировался.) Советую всем пристегнуться и начинаю выпендрива… э-э… стажироваться на пяти G.

– Коша, не надо, а? – вносит предложение Уголек.

Уменьшаю перегрузку до 0,2 G и подвожу катер к швартовочной площадке ангара. Здесь окончательно выравниваю скорости. Площадка есть, но швартовочных захватов еще нет. Система гравиудержания тоже не собрана. Поэтому включаю банальные электромагниты и заруливаю в ангар. Платан уже встречает нас. Неважно он выглядит. Так ему и говорю. Делает неопределенное движение хвостом. Влезаем в экзоскелеты космомонтажников и летим осматривать станцию. Изнутри она выглядит еще грандиозней, чем снаружи. Собран только скелет, переборок пока нет, поэтому видимость – на километры. Металлические леса, шпангоуты, фермы, уходящие вдаль. Мои женщины поражены. (Я – тоже, но тс-с. Я же создатель всего этого.) Оставляем их любоваться пейзажем строительного бардака и уединяемся в каптерке. Там действует искусственная гравитация.

– Монтаж остальных станций в этой же стадии?

– Нет. Другие отстают на две недели. Эта – пилотная. В ней отлавливаю все нестыковки.

– Много таких?

– Хватает. Один третий шпангоут чего стоил. Снаружи сварили, внутрь завели, а развернуть, чтоб на место поставить, не можем. Четвертый мешает. А киберы уже второй варить кончают.

Платан не говорит, но это я виноват, моя спешка. Полагается же сначала спроектировать станцию до конца, потом проиграть всю сборку на компьютерной модели. Но я торопил.

– Как дела со звездолетом?

– Там все просто. По сравнению с этим – широкий взмах лапой – звездолет игрушка.

– Платан, я вот что хотел спросить. Ты знаешь, как на звездолете энергоканалы сделаны? Источник, приемник, между ними постоянно открытый канал нуль-т, чтоб избежать потерь в линии.

– Да, так сейчас везде делают.

– Но звездолет мы будем по нуль-т перебрасывать. В момент переброски энергоканалы не того… Не порвутся? Тут ведь доля секунды, и так бахнет…

– Я не энергетик, но грэндмама говорит, что при испытаниях все было нормально. Опасно только рядом с черной дырой. Но там и так, и так хана.

Рассказываю Платану, что завтра на помощь к нему придут двадцать драконов. Морда у него вытягивается, глаза грустнеют.

– Они хотя бы в курсе, чем мы тут занимаемся?

– В общих чертах. Я их два часа назад набрал, час назад инструктировал.

На Платана жалко смотреть. Сообщаю ему, что один из новеньких – Дориан. Глазки загораются, хвост встает торчком, но тут же вновь стелется по полу.

– Еще кто?

– Тимур.

– Тоже неплохо. Элана?

– Есть такая. – Передаю на его очки весь список.

– Тонара, Майя, Волна… Баб-то сколько! Гранит. О, черт!

– Что такое?

– Если среди драконов и есть смертельные враги, так это Лобасти и Гранит.

– Почему?

– Гранит – биологический отец Мрака. Когда Лобасти приказала Майе положить ребенка в инкубатор, Майя знала, что Гранит никогда на это не согласится, и за десять дней до родов подала на развод. Гранит – парень суровый, и, когда Майя вышла из инкубатория, врезал ей по зубам. Десять лет они смотреть друг на друга не могли. Недавно Гранит узнал правду, и пришел к Майе просить прощения. Майя развернулась, и такую оплеуху влепила ему хвостом, что морда в кровь, а зубы в стенку.

– Массаракш! Я думал, они незнакомы. Гранит с Сэконда?

– Да. И намного старше Майи.

– Совсем плохо. Мало мне с Мраком проблем, так еще этих мирить.

– Какие могут быть проблемы с Мраком? У людей претензий быть не может. Тело Мрака-человека похоронено на Зоне. Кто такой Мрак-дракон, они не знают.

– Ты задумывался, чем займется Мрак-дракон, когда мы его найдем?

– Он, наверно… Дьявольщина! Три тысячи чертей!

– Вот именно.

– Надо позвать Дориана и прокрутить на модели его поведение. Нет, не годится. Модель не пойдет, информация устарела. Слишком много новых факторов, не заложенных в модель.

– Забудь про модель, сам думай.

– Но это же Мрак! Его не предсказать.

– Напротив. Конкретные поступки не предсказать, но цель более-менее ясна. Поставь себя на его место.

– Не могу. Я же не был человеком.

– Но он-то сейчас дракон. Это же ясно как дважды два. Так как те, кто отправил его на Зону, мертвы, он захочет закрыть всю Зону.

– Тут я его понимаю. Мы сами давно хотим закрыть Зону.

– Но не решаетесь. А он решится.

– Он будет убивать.

– Сначала попробует запугать. Подбросит чиновникам свое личное дело. С картинками, чтобы ознакомились и прочувствовали. Потом явится сам. И тут его будет ждать сюрприз. Чиновники не испугаются. Не потому, что они храбрые, нет. Они просто разучились бояться. Они не понимают, как это так, их могут убить. Они же на работе! При исполнении. Бумажки пишут. Разве за это убивают? Но Мрак начнет убивать. Опять же, не на глазах у всех, а так, чтоб придраться было не к чему. Того током стукнуло, этому кирпич на кумпол упал. Чиновники будут умирать, и все равно ничего не изменят. Потому что они не были на Зоне. На них не охотились, их не гнали как дикого зверя. Они не знают, что такое бежать по полю зигзагами, когда по тебе стреляют. Не слышали свиста пуль над ухом. У них никогда не дрожали поджилки от страха.

Настроение у меня окончательно портится, и женщины врываются в каптерку.

– Вы что, поругались?

– Все в порядке. Плохие новости. И предвижу, что сейчас будут еще хуже. Так что прогуляйтесь куда подальше, или глушилки включите, иначе неделю кислые ходить будете.

Женщины знают, что я не шучу. В такие моменты я или сам уединяюсь, или предупреждаю их, поэтому послушно топают куда-то вдаль, звякая по полу магнитными подошвами. А мне в голову приходит гениальная идея насчет использования дара. Кто сказал, что рождению гениальной идеи сопутствует радость? Объективная реальность, данная нам в ощущениях, мать ее… Противно до тошноты, в этом-то и суть…

– Платан, вызывай сюда Гранита и Майю. Немедленно.

– Гранит спрашивает, сколько минут даете на сборы.

Подключаюсь к их каналу связи.

– Я сказал немедленно! Это значит – бегом. Вприпрыжку! – отключаюсь.

Появляются через минуту сорок секунд. С учетом того, что одевали скафандры, время очень неплохое. Смотрю в окно каптерки, будто любуюсь станцией. Мне сейчас нужен другой эмоциональный фон. Думаю о том, что предстоит сделать, и опять становится тошно. Поворачиваюсь к ним, хмуро осматриваю. Застыли у двери, встревоженно переминаются. Сесть не предлагаю. Мне противно от того, что предстоит сделать, но они думают, что противно смотреть на них. На это уже попадались и Уголек, и Анна.

– Засранцы! – с выражением произношу я и отворачиваюсь к окну, так как настроение начинает подниматься. Все-таки идея гениальная. И придумал ее я!

– Что мы сделали не так? – спрашивает Майя.

– Заткнись, – бросаю я ей. – Гранит, ты сколько с ней жил?

– Два года.

– Подонок.

И опять обвожу обоих мрачным, тяжелым взглядом.

– Предыдущих жен ты тоже ласкал кулаком?

Гранит наливается злобой, Майя уже плачет. Осталось еще чуть-чуть надавить.

– А ты чего ревешь, плакса? Десять лет момент ловила, чтоб любимому муженьку хвостом по морде врезать.

– Не трогай ее! – взрывается наконец Гранит. – Это не твое собачье дело.

– Не мое? Всякая шваль лезет в мою команду, это не мое дело, щенок?

Гранит не выдерживает. Хватает меня за грудки.

– А ну извинись перед женщиной, великий предок, или… – Тут я провожу прием, Гранит размазывается по стене, стекает вниз. Я хватаю его за хвост, поддергиваю к себе, наступаю лапой на горло.

– Я тебя породил, я тебя и…

– Не надо! – кричит Майя, обхватывает мою лапу, пытается снять с горла Гранита.

– Любишь его?

– Вы что, с ума сошли?

– Любишь, или нет?

– Люблю, люблю, люблю!

Убираю ногу. Майя, шмыгая носом, хлопочет над Гранитом, помогает ему подняться. Он кашляет, кладет лапу ей на плечо. Кажется, получилось. Меня охватывает радость. Но это немного не та эмоция. Вспоминаю Кору, бархатистую перепонку ее крыла, мягкую улыбку. Ура! Они уже обнимаются!

– Ну как, помирились?

Гранит скользит по мне взглядом.

– Да пошел ты…

– Вот так всегда, – объясняю я Платану. Миришь их, здоровьем рискуешь, а они тебе – «да пошел ты…» Обидно, однако!

У Гранита отваливается нижняя челюсть.

– Мастер, вы специально устроили этот спектакль? – спрашивает Майя.

– Специально. Мне нужна надежная команда, без взаимных обид и внутренних конфликтов.

– Не делайте так больше. Это страшно… нехорошо!

Милая девочка, это только половина спектакля.

– А вы не ссорьтесь больше, договорились? Да, Гранит, если ты не раздумал уходить из отряда, к тебе еще дело есть.

– Какое?

– Лобасти придется простить. У нее есть одно достоинство, которого начисто нет у тебя.

– Какое же?

– Девочка умеет любить. Живет на таком накале, который тебе и не снился.

– Не понял. Какое же это достоинство?

– Ты Майе не поверил. Тебе сердце ничего не подсказало. Пока от других правду не услышал, не простил. С ней такого просто не могло быть. Она верит тому, кого любит, понял? Ну, кажется, все. Идите, досыпайте. Завтра рано вставать. А мы еще поработаем.

Наблюдаю в окно, как они удаляются, касаясь друг друга боками и засыпая упреками. Пусть спустят пар. Главное между ними уже произошло.

– Ну и методы у тебя, знатный предок! – то ли восторгается, то ли упрекает Платан. – На Зоне мы и то мягче с людьми работаем.

– Сколько минут прошло с момента вызова их сюда?

– Около десяти.

– Десять минут – и две заботы долой.

– Зато мне по ночам кошмары сниться будут.

– Подумай лучше, чем бригады занять. Да, Гранита я на недельку себе возьму.

Почуяв мое хорошее настроение, возвращаются женщины. Начинаем обсуждать технические детали. Хуже всего с поставщиками. Тяжелая промышленность – она потому и называется тяжелая, что раскачивается долго. Полгода, а то и восемь месяцев. Стараниями физиков, восстанавливающих энергостанции, и Платана склады опустели, остался неприкосновенный запас. Объясняю, что сейчас как раз тот случай, для которого и создается НЗ. Мне намекают, что объяснять это надо не им, а компьютерам, управляющими складами. Вхожу в компьютерную сеть и объясняю компьютерам. Платан поражен.

Возвращаюсь на Квантор в сложном настроении. Устал, с Гранитом помягче надо было. Все сиюминутные проблемы решены, но радости нет. Сажусь на кровать и думаю, ложиться, или нет. До линейки осталось два часа. Некоторое время обдумываю, не поднять ли отряд по тревоге. Провести линейку, и тут же завалиться на боковую. Нет, рано на боковую. Надо еще решить, что с Зоной делать. И как Мрака с чиновниками помирить. И вообще о Мраке…

Ну, вот и восемь часов. Пора будить отряд. Мама родная, я же не знаю, где они расквартированы. Ничего, очки знают. Включаю общую связь и командую подъем. Напоминаю, что через пять минут утренняя линейка. Где? В коридоре перед столовой.

За десять секунд до срока появляюсь перед отрядом.

– Отряд, становись! Равняйсь! Смирна-а! (Уже знают, что делать. Мелочь, а приятно.) Вольно. После завтрака вы отправляетесь на вторую супер и проходите инструктаж у Платана. Он вводит вас в курс дела и раздает задания. Гранит остается со мной. У него особое задание. Вопросы есть? Вопросов нет. Нале-во! В столовую ша-агом марш!

Драконы дружно, с энтузиазмом, но не в ногу топают в столовую. Секунда тишины, потом… Странно, я ожидал радостного рева, а тут тишина. Вхожу следом. Запах изумительный. Кора, Анна и Уголек расставили по столам пластиковые тарелки с огромными, дымящимися кусками жареного мяса. Молодые драконы осторожно принюхиваются, тыкают мясо ножами.

– А горячее обоняние не отбивает? – спрашивает кто-то.

Сажусь за свой столик, отрезаю кусок, кидаю в рот. Заедаю горсточкой щавеля. Вкусно. Мои женщины уплетают мясо так, что только за ушами пищит. Глядя на них и остальные осторожно кладут кусочки в рот. Распробовали! Бедные дети, счастья не видели. Как же так получилось, что целое поколение не пробовало свежатинки? Разве можно жить на одной синтетике? Нет, что-то неладно в нашем мире. Куда я раньше смотрел? Ничего, ребята, я с вами. Вы у меня увидите небо в алмазах!

Кончаю со своей порцией и подсаживаюсь за столик к Граниту. Он отодвигает тарелку и угрюмо смотрит на меня.

– Слышал о Зоне?

– Странный вопрос.

– Много о ней знаешь?

– Все. Массу, гравитацию, период обращения, массу и состав атмосферы, динамику течений и основных воздушных потоков. Что конкретно?

– Это все знают. Кто со стороны людей занимается Зоной?

Гранит пытается схитрить. Заговаривает мне зубы, а глазами набирает запрос в информаторий через очки. Здорово у него это получается, но вся информация с его очков идет на мои. Вместо ответа перед ним вспыхивает в воздухе огромная красная надпись:

САМОМУ НАДО ДУМАТЬ

У Гранита отваливается челюсть. Впрочем, быстро берет себя в лапы.

– Ловкий трюк. Не думал, что такое возможно.

– Все возможно. Ну так как насчет моего вопроса?

– Не знаю. А как насчет этики и неприкосновенности личных файлов?

Напускаю на себя легкое раскаяние и провожу ладонью у него перед глазами, стирая надпись. Вместо нее в воздухе повисает ответ на его запрос: имена, ранги, должности, какие-то даты.

– Я просто хотел намекнуть, что не всегда можно рассчитывать на компьютер. И не вся информация может храниться в компьютере. А мне нужна вся. Причем, самая достоверная. У людей часто в компьютерах хранится недостоверная информация. Слышал такой термин – теневые структуры власти?

– Нет.

– Почитай о них. Обрати внимание на методы их работы. И запомни главное. Не верь ни одной цифре, полученной из компьютеров людей. Сверяй ее со всеми соседними.

– Зачем?

– Если в какой-то деревеньке проживает сто человек, а в голосовании по выборам мэра участвовал сто один человек, значит кто-то фальсифицировал результаты выборов. У людей так часто бывает. И не только в деревеньках. Запоминай такие факты, и старайся понять, кому это выгодно.

– По-понял. Так, какое же у меня задание?

– Выяснить все о людях, занимающихся Зоной. Кто, что, кто за ним стоит и так далее. Вплоть до размера обуви и клички любимой собаки его пра-прабабушки. Чем выше стоит человек, тем больше ты должен о нем знать. Когда столкнешься с трудностями по входу в чужие компьютеры, сообщи мне. Подскажу пару ключей и паролей. Перед тем, как начнешь активно действовать, проконсультируйся с Дорианом насчет системы постоянного мониторинга. И ежедневно скидывай информацию со своих очков на мой комп. Кстати, очки замени на новые. В твоих объем памяти мал. Если придется сливать информацию из какого-нибудь большого сервера, может нехватить. Если информация будет зашифрована, можешь воспользоваться моим компьютером. Он довольно мощный.

– Я знаю, Майя говорила.

– Ну тогда действуй.

– Сколько у меня времени?

– Ты должен закончить сбор информации за три дня до того, как мы встретимся с шустриками. Потом, возможно, будет поздно. И еще. Постоянная серьезность часто оказывается маской посредственности. Это не я, это Вольтер придумал. Или не он? Не смотри на меня так подозрительно. Честное слово, не я!

Гранит фыркнул, подавился, закашлялся и – наконец-то – улыбнулся.

Внимательно изучаю кончик хвоста. Спохватываюсь и оглядываюсь. Я в комнате один. Можно продолжать. Какой-то умник постановил, что изучать кончик хвоста – дурной тон. Сволочь гнусный, правда? Это так успокаивает, помогает сосредоточиться. Вообще-то я стараюсь выяснить, как так получилось, что молодое поколение не знает вкуса мяса. Уже почти неделю выясняю. Когда свободное время находится. Оказывается, не так это просто. Да, я сам заложил в геном инстинктивное отвращение ко вкусу сырого мяса. Но только сырого! К тому же, рыбы это не касается. Сколько раз ел и строганину, и свежепойманную рыбку. Вкусно!

Уже давно не забивают на мясо настоящих животных. На заводах выращивают культуру говядины (коровье мясо, оленина, лосятина), свинины, слонины, баранины, китятины, медвежатины. А бедные дракончики лопают овощи и всякую синтетическую дрянь. Может, все пошло из-за того, что драконочки не могут кормить малышей грудью? Дракончики по природе искусственники. Лира попробовала один раз дать грудь Угольку. Малышке три дня от роду было. Потом неделю своего пацана из одной груди кормила.

Только забрезжила какая-то мысль, в комнату входит Анна, садится и печально смотрит на меня. Отодвигаю клавиатуру, поворачиваюсь к ней и вопросительно хлопаю глазами.

– Мастер, зачем ребенка портишь?

– Кто ребенок?

– Гранит. Ты его в самое дерьмо засунул. Это же для нас с Корой работа.

– Ах вот ты о чем… Гм… Я тебе рассказывал анекдот про записную книжку самого большого донжуана Парижа? Девушка по имени Анна Аарон там была записана под номером 48. На третьей странице алфавитного указателя.

– К чему эти байки?

Переключаю дисплей компьютера на настенный панорамный экран. Вызываю справочник «Драконы. Кто есть кто». На первой странице – Анна крупным планом.

– Понятно. Не хочешь высвечиваться раньше времени. Но все равно мог послать кого поопытней. Дориана, например.

– Дориан нужен Платану. Да не переживай ты за Гранита. Он парень молодой, напористый. Справится. Я его морально подготовил. Если от детей острые углы прятать, они так и останутся на всю жизнь детьми.

– Крокодил ты пернатый. Хоть бы посочувствовал пареньку.

– Мне бы кто посочувствовал. Третий день разбираюсь, понять не могу. Ты заметила, что молодые счастья не знают?

– Как это?

– Мяса не кушали.

Довольные энергетики вваливаются шумной толпой, тут же начинают кокетничать с Анной, рассыпают комплименты Коре. Кто-то дергает за хвост Уголька. Когда та вскрикивает и сердито оборачивается, сразу пять драконов выставляют вперед кулак с поднятым большим пальцем. Подмигиваю Угольку из-за их спин и навожу уши на среднего. Уголек выпускает когти и делает вид, что хочет прыгнуть на него.

– Карапет, только ты, поросенок крылатый мог догадаться дернуть бабушку за хвост.

Все смеются. Карапет на коленях умоляет простить его. Пытаюсь понять, чем вызвано такое нашествие. Ну конечно! Энергостанции! Не знаю, сколько штук успели починить, но достаточное количество, чтобы удовлетворить мои растущие потребности. Анна достает бокалы, откуда-то появляются фрукты. Кора (кто бы мог подумать!) произносит тост. Принимаем на грудь по первому наперстку (чуть меньше трех литров). Анна вытаскивает из своей комнаты старинный музыкальный синтезатор, берет несколько аккордов, переключает на гитару и выдает такое..! У меня даже уши краснеют. Правда, без слов. Одну мелодию. Оборачивается ко мне, подмигивает и переключается на всем известный репертуар. Уголек запевает и Анна подхватывает более низким голосом. Поют про уходящие вдаль корабли, про паруса, мачты до небес, заколдованных принцесс и королей. Голоса красиво переплетаются, и я тихо радуюсь. Но песня кончается. Принимаем на грудь вторую дозу, потом третью. Компания разбивается на группы по интересам. Анна, взяв меня за крыло, тянет в угол и объясняет, что я взял неправильную выборку. Выборка должна быть репрезитативной (так, кажется?) Это значит – из всех слоев населения, пропорционально их численности. А я отобрал только детей матерых космачей да биосферщиков. Они не то, что мяса не пробовали, они неба голубого не видели. Наконец-то понимаю, о чем идет речь и радуюсь, что я неправ. Принимаем еще одну дозу и пытаемся играть в четыре руки, все время меняясь. Получается не очень музыкально, зато очень весело. Под шумок отлавливаю Карапета и расспрашиваю.

– Что говорить! Сам увидишь. Хорошие генераторы сделали, в десять раз, в сто раз лучше старых! Вах! Большие камеры поставили, вдвое больше старых. Теперь ни один квант до стенок долететь не успеет. А раз не успеет, стенки холодными останутся, понимаешь! Десять тысяч станций починим, уже не страшно будет, что звезда взорвется. Надо будет, всю массу звезды в напряженность поля переведем.

– Молодцы. Но если что сорвется, шепните Платану. Он эту звезду через нуль-т по всему космосу мелкими кучками в неделю раскидает. Меня сейчас другое волнует. Если энергостанции заработают, шустрики могут опять энергию хапнуть.

– Почему нет! Конечно, могут.

– Предупредить надо хулиганов. Пусть станции модулируют уровень напряженности поля информационным сигналом. Самым простым, чтоб и ежику было понятно.

– Обязательно предупредим. В тот раз хотели, но не успели. В этот раз ограничение на мощность поставим. Хотят, не хотят, а сообщение прочитают.

– Скажите им, чтоб потребление нашей энергии тоже модулировали информационным сигналом.

– Ка-кая идея! Послушай, почему я не догадался. За такую идею надо выпить. Вах! Ка-кие идеи! Ка-кой вечер! Ка-кие женщины! Сто лет жизни за такой вечер отдать можно.

Ка-кой темперамент, – размышляю я. – Тридцать лет в Колхиде прожил, триста лет с а-кцентом говорит. Ка-рапет есть Ка-рапет.

Анна чуть ли не силой вталкивает Гранита в мой кабинет.

– Докладывай, – командует она ему.

– Я лучше позднее приду. Это, наверно, какая-то ошибка.

– Никакой ошибки, поверь моему опыту.

– Но такого ведь просто не может быть.

– Не шалю, никого не трогаю, починяю примус, – начинаю нудить я. – Врываются, шумят, мешают работать…

– Опять бессмертная классика? – Анна с подозрением осматривает мой стол, пустой, кстати, в поисках загадочного примуса, – Гранит раскопал такое, что сам не верит. Во главе департамента общественного порядка стоит мафия. Правда, ловко устроились?

– Мафия?

– Ну да! Организованная преступность. Работают осторожно, не зарываются, поэтому все тихо. С мелкой преступностью успешно борются, а крупной как бы и нет. Если кто попался, меняют внешность и переводят на другую планету. Конкурентов отправляют угадай куда? На Зону.

– Януш Волдыевский – глава мафии?

– Януш Волдыевский – марионетка. За ним стоит Греб Камурава. Потомственный самурай по отцовской линии. У него даже кончик мизинца отрезан.

Убедительно. Если без мизинца, значит настоящий самурай. Надо подумать. Закон против мафии, стоящей на охране закона, бессилен. Надо обдумать все до деталей. Надо все очень тщательно обдумать.

– … из меня можно делать дурочку, а из него нельзя?

– Анна, у нас правовое общество, или…

– Или! В правовом обществе за соблюдением законов следит не мафия, а кто-то другой. Потом, не у нас, а у них.

– Анна, ты что? Я был о тебе лучшего мнения. Мы один народ, одна цивилизация.

– Разуй глаза, Мастер. У людей какой тип государственной системы?

– Демократия…

– А у драконов?

– Да что ты с глупыми вопросами?

– С глупыми? Ты хоть раз в выборах участвовал? Хоть в человечьих, хоть в наших? Тебе хоть раз повестку присылали?

Ошеломленно смотрю на Анну. Конечно, я домосед. Но, чтоб проголосовать, не нужно выходить из дома. Достаточно сесть за компьютер.

– Какой же у драконов строй?

– А я знаю? То ли феодализм, то ли коммунизм, то ли анархия.

Вот такой ответ дает социолог с четырехвековым непрерывным стажем. Здорово, правда? Это надо обмозговать. Потом. А лучше – у Коры спросить. Как говорил Змей Горыныч, одна голова – хорошо, а три – лучше.

– Хорошо, я не разбираюсь в текущей политике, но из тебя когда дурочку делал?

– Из меня, из церкачей, из стабилистов. На Сэконде кто Черную Птицу изображал? А этот твой необитаемый остров? Да не в этом дело. Ты хочешь запугать Греба законом? Плевал он на твой закон. Он считает себя выше закона. Люди – скот, он пастух. А ты должен показать ему, что существует сила, настолько же выше его, насколько он выше закона. Ты должен вытереть об него ноги, втоптать в грязь, раскатать в блин и все это так, между делом.

– Анна, но…

– Честного поединка он не примет. Смеяться над тобой будет. Ты должен побить его его же оружием. Я повторяю тебе то, чему ты учил Лиру.

– Тогда была другая ситуация. Нас было мало, врагов много. Мы блефовали.

– Теперь это так называется… Ну-ну. К дьяволу! Враги всегда враги. Не хочешь руки пачкать, я с ним сама разделаюсь.

Только этого нехватало. С мафией шутить нельзя. Убить могут.

– Хорошо. Давай обсудим детали.

Анна тут же добреет. Интересно, кто из кого дурака делает?

– А знаешь, откуда у него такое странное имя? – спрашивает она. – Его пра-пра-прадедушку по материнской линии звали Глеб! Гранит раскопал. Толковый парнишка.

– Твоему парнишке скоро семьдесят стукнет.

Хвост дергается от боли. При каждом движении словно раскаленная игла пронзает позвоночник. Анна подбегает ко мне с аптечкой, прижимает коленом здоровую часть хвоста к земле, пытается раздвинуть чешуйки, чтоб вколоть обезболивающее. Перестаю чувствовать конец хвоста. Боже, как хорошо!

– Ты что, в мазохисты записался? – Анна поднимает на лоб очки и глотает соленые слезы. – Так покалечить себя!

– Человек чувствует мою боль, но хвоста у него нет, поэтому он не может сопоставить ее с какой-то частью своего тела. Лира говорила, жуткий эффект получается.

– Если тебе себя не жалко, меня бы пожалел.

– Заживет все. Мы же драконы. Спасибо тебе, что вовремя вмешалась. Кстати, как ты это?

– Инфракрасным лазером. У тебя в очках такой же. А почему он не выстрелил?

– Не успел. Я ему очки затуманил.

Вызываю киберов, они уносят спящего человека. Нужно залечить ему ожог на руке, пришить мизинец, сменить браслет на настоящий, набитый бессмысленной электроникой, доставить домой, установить в коридоре, туалете, чуланчике кабины нуль-т, вернуть на место мебель. Дел много.

Греб Камурава проснулся рано. Правая рука затекла и ничего не чувствовала: на ней лежала головка Мириам. Он не мог вспомнить, когда вызвал ее. Но без вызова Мириам не явилась бы. Она знала свое место. Греб шевельнулся, и девушка тут же проснулась. Посмотрела в глаза, пытаясь понять его настроение.

– Не ругай меня, господин мой. Я вчера торопилась, как могла.

Греб положил ладонь под голову и задумался. Он все еще находился под впечатлением необычайно яркого, фантастического сна.

– Что-то случилось? Мне уйти? – встревоженно спросила девушка.

– Ты знаешь, мне приснилось, что я сражался с Великим Драконом, – почему-то поделился он с Мириам.

– Ты победил его?

– Разве Великого Дракона можно победить? Но он страшно огорчился, когда я хотел разрезать его лазером пополам. И наказал меня.

– Расскажи, господин. Я умею толковать сны.

– Это необычный сон. Мне приснилось, будто мою спальню кто-то вырезал из небоскреба и перенес на Зону. Просыпаюсь, подхожу к окну, за окном лес. Открываю стенной сейф, а сейфа нет. Дыра наружу, второе окно вместо сейфа. Выхожу в коридор и оказываюсь на поляне. Моя спальня стоит как картонная коробка посреди газона. Как будто ее острой бритвой из дома вырезали. На срез железная труба попала, так ее вдоль разрезало. А невдалеке дракон лежит.

– Он тебя подстерегал?

– Нет. На солнце грелся, муравьев разглядывал. До меня ему было меньше дела, чем до муравьев. Бросит пару слов через плечо и опять носом в траву. Говорит, здесь, на Зоне, у муравьев удивительно высокая социальная организация. Из-за них и задержался. Это, мол, надо изучить. Потом, не сейчас. Сначала нужно звезду стабилизировать, потом муравьев изучить. Я надеваю компьютерные очки, но комп ни с кем не может связаться.

– Так бывает во сне. Кричишь, но никто тебя не слышит.

– Думаешь, я породнился с компьютером?

– Да, господин. Он стал частью тебя.

Несколько секунд Греб молча обдумывал эту мысль. Потом отбросил.

– Знаешь, зачем Дракон перенес меня на Зону? Через полгода один из них захочет заняться политикой. И я буду ему мешать. Такое только во сне может присниться. – Греб провел ладонью по лицу.

– Драконам ведомо будущее.

– Ничерта им не ведомо. Их физики расковыряли звезду, и она грозит взорваться. Он сейчас думает, потушить ее, или можно спасти. Звезду убивать ему жалко, а меня на Зоне заживо похоронить – нет. Говорит, что законы его не интересуют, он их не знает, а по совести мне на Зоне самое место. Я выхватил лазер, хотел разрезать его пополам, но он взмахнул лапой, и я ослеп. Не до конца, но ничего не вижу. Перед глазами не темнота, а белесая муть с радужными прожилками. А лазер раскалился в моей руке докрасна, и я его отбросил. Слепота тут же прошла. Дракон – представь себе – огорчился и обиделся. Жуткая детская обида пополам с недовольством. Не гневом, а именно огорчением. И еще огромное удивление. Смотрит, как под лазером трава дымится и удивляется. Ярко так, по-детски непосредственно, как маленький ребенок. Как это я решился.

– Как ты узнал?

– Это же сон. Я как бы наполовину драконом был. Все вместе с ним чувствовал. Как трава пахнет, как у него в брюхе от голода урчит. Кончил любоваться моим лазером, вздохнул и говорит: «Ты хотел убить дракона. За это придется тебя наказать. Жить будешь вечно, и вечно будешь служить драконам.» И опять носом в траву уткнулся, что-то интересное увидел. Только что не засветился от радости. Лапами травинки раздвигает, бормочет под нос, что любой энтомо… нет, мирмиколог за это год жизни отдаст. Я окликнул его, но он бросил через плечо: «Жди», и дальше по траве ползает. Не знаю, что на меня нашло, но вынул из кармана гранатку со слезогонкой и бросил ему под нос. Он будто ждал этого. Лапой махнул, моя гранатка в кусты улетела. Ко мне всем телом развернулся, на задние лапы сел, передние за спину заложил. В глаза мне посмотрел. Тут я боль в спине почувствовал. Сначала несильную, потом все сильней и сильней. Такая стала, что я волком взвыл, по земле кататься начал. А надо мной Дракон нависает. Клыки огромные, оскаленные, у самого лица, глаза черные, сплошные зрачки.

– Он тебя убить хотел?

– Нет, проучить. Он меня пальцем не тронул. Дал понять, что я против него никто, он меня взглядом убить может. Минуту надо мной постоял, потом боль утихать стала. Я сел на траву, а он лапу поднял, ему прямо на ладонь откуда-то блестящий железный ящик опустился. Дракон схватил меня за правую руку, сунул в ящик. В стенке отверстие образовалось, рука внутрь вошла, там ее зажало чем-то на секунду, а когда я выдернул, на запястье железный браслет надет. Дракон говорит: «Ты глуп и забывчив. Этот браслет будет напоминать тебе о нашей встрече. Не пытайся его снять. Я изменил твой организм. Браслет стабилизирует твою память. Снимешь или повредишь его, память начнет слабеть с каждым днем. Через месяц ты не сможешь вспомнить, что с тобой было накануне, через полгода – как тебя зовут, через год превратишься в полного идиота. А сейчас усни.» Я упал на траву и уснул.

Греб взглянул на Мириам. Глаза девушки округлились от ужаса, ладошка закрывала рот.

– Что?

– Браслет. Он есть.

Греб резко сел в кровати, выдернув из-под девушки руку и уставился на браслет. Широкий, массивный, стального цвета, со сложным геометрическим узором, он плотно охватывал запястье. Ни замка, ни швов. Монолитный кусок стали. Греб попробовал его повернуть и выругался. Левый мизинец был цел и заканчивался грязным, обломанным ногтем. Он ощупал палец, сначала осторожно, потом сильно сдавливая. Ничего необычного. Кожа такая же загорелая, как на остальных пальцах.

– Какое сегодня число? – хрипло спросил он.

– Двенадцатое марта.

– Сутки. Даже меньше. Не мог он за сутки, никак не мог.

– Кто?

– Забудь.

– Уже забыла. Господин… что бы ни случилось, я с тобой.

Греб положил руку ей на плечо, ласково провел ладонью до локтя, нахмурился. Опять провел ладонью по ее руке.

– Я сейчас отправляюсь на Зеленый Берег. Помнишь пляж под скалой? Хочешь там опять искупаться?

– Хочу.

Греб встал с кровати, накинул шелковый халат, снял со стены и вынул из ножен двуручный самурайский меч. Приложил к руке, сравнил цвет лезвия и цвет браслета.

– Что ты об этом думаешь?

Девушка приблизилась к нему. Свистнуло в воздухе лезвие. Мириам испуганно вскрикнула и заслонилась рукой. Металл звякнул о металл. Меч разрубил кожу и мышцы, но вместо кости под ними блеснула сталь. Капли крови забарабанили по полу.

– Ты – робот! – выкрикнул Греб. Настоящая Мириам боится купаться под скалой. Ее кожа как бархат! Ты подделка!

Девушка-робот испуганно закивала головой. Дверь отворилась и в комнату вошла вторая Мириам.

– Вытри пол и уходи. Ты не справилась с заданием, – сказала она первой. Та всхлипнула, взяла с кресла что-то из своей одежды, принялась подтирать блузкой капли крови на полу, прижимая к груди раненую руку.

– Господин… – сказала вторая Мириам. – Что бы ни случилось, я с тобой.

Первая Мириам кончила вытирать пол, собрала с кресла одежду и, всхлипывая, вышла в коридор. Греб бросился за ней, выскочил в коридор и замер, пораженный. Девушка шла по коридору то исчезая, то вновь появляясь чуть дальше, будто часть пути прошла невидимой. До двери ванной так и не дошла. Исчезла, растворилась в воздухе.

– Ты тоже робот? – обратился Греб ко второй Мириам.

– Не спрашивай меня об этом, господин. Это для меня запретная тема.

– Робот. Что с настоящей Мириам?

– Забудь о ней. У тебя есть я.

– Что с настоящей Мириам?

– Я сейчас узнаю. – Мириам номер два подбежала к компьютеру и начала бойко нажимать на кнопки. – Дракон говорит, ты ее недостоин. Раб не имеет права иметь рабов. Забудь об этом, мой господин. У тебя есть я.

Греб отвернулся от нее, положил мизинец на край стола, поднял меч. Металл звякнул об металл. Мириам успела положить рядом с мизинцем свою ладонь и теперь с ужасом смотрела, как наливается темно-красным след от меча. В комнату вошла третья Мириам. Она ласково обняла за плечи вторую и подтолкнула ее к двери.

– Тебе просто не повезло. Ты все делала правильно. Господин… – обернулась номер три к Гребу. – Что бы ни случилось, я с тобой.

– Зачем она это сделала?

– Чтоб ты не поранил себя. Господин… мне больно об этом говорить, но ты больше не самурай. Самурай не может быть рабом, а раб самураем. Это не я, это Дракон так говорит.

Греб сжал обеими ладонями шершавую рукоятку и медленно отвел меч для удара. Девушка задрожала, но не сдвинулась с места.

– Господин мой, пожалуйста, не надо. Я не хочу туда, – кивок в сторону двери. Греб зарычал, отбросил меч и рухнул на ковер.

На утренней линейке драконы нервничают, беспокойно косятся за спину.

– Перестаньте вертеться. Хвост болит у меня, – говорю я. Принес его в жертву во имя всеобщей справедливости. Теперь о деле. Силовые агрегаты звездолета смонтированы. Основное оборудование установлено. Хотя суперы еще не закончены, на следующей неделе смогут функционировать на минимальной мощности. Для перемещения звездолета этого достаточно. Стартуем через три дня. Сначала изучаем пространство вокруг Квантора, потом небольшими прыжками двигаемся в сторону Солнца. Вопрос на засыпку. Почему небольшими?

– Конус причинности, – доносится чей-то голос из второго ряда.

– Правильно. Хотя в данном случае лучше подходит термин сфера. Событие произошло меньше года назад, поэтому бесполезно искать его следы там, куда свет или гравитационное поле не успели еще дойти. Получается сфера радиусом около девяти световых месяцев с центром в точке актуализации похищенной энергии. Направление на эту сферу мы знаем. Расстояние до нее – нет. Будем искать. Вопросы есть?

– Кто полетит на звездолете?

– Термин неточный. Правильнее будет сказать – кто будет работать на звездолете. Спать будем здесь, на Кванторе. А работать на нем будут те, кто не занят на суперах.

По рядам пронеслось разочарованное «у-у-у». Распускаю строй и спешу к себе. Завтракать буду один, чтоб не портить аппетит всем болями в хвосте.

– Командор, можно спросить, кто прищемил хвост Великому Дракону? – догоняет меня Тимур.

– Почему – нет? Спросить можно, – отзываюсь я и закрываю дверь перед его носом. Снаружи доносится вежливое поскребывание.

– Командор, у меня самые свежие новости.

Старательно подавляю любопытство, чтоб он не почувствовал, и напрягаю все имеющиеся извилины. Новость хорошая – это ясно по голосу. Не со стапелей – там хороших новостей быть не может. О Зоне и самурае Тимур не знает. Там хорошими новостями тоже не пахнет. Может, где-то уцелели мои пальмы с крупными кокосами? Нет, о них он тоже не знает. Что в остатке?

– Хочешь сообщить, что ели на завтрак амазонка Лобасти и другие потеряшки?

– Вы уже знаете… – разочарованно тянет Тимур.

Надо же, пальцем в небо – и попал! Ай да Коша, собачий ребенок! Сукин сын, то есть.

– Входи, не заперто. – Тимур входит и топчется у двери. – Садись и давай подробности.

– Энергетики зарегистрировали утечку. Утечка импульсная. Импульсы двух видов. Если их интерпретировать как точки и тире…

– Тимур, не тяни кота за хвост. Начинай с конца.

– Хорошо. Лобасти просит прощения у родителей. – Тимур замолкает. Ждет, когда я задам наводящий вопрос. Не дождется. Если я чему-то и научился за четыре века, так это добывать информацию окольными путями. Вызываю через компьютер Тонару и Ламура. Через минуту они прибегают.

– Тимур, расскажи им.

Сам отворачиваюсь к компьютеру. Якобы, занят делом. Поворачиваю одно ухо назад и все слышу. Вызываю через очки Карапета, поздравляю с удачей и диктую список вопросов для Лобасти. Тут в комнату врываются Кора, Анна, Платан, Дориан и Гранит. Бесцеремонно выпроваживают гостей.

– Мастер, Платан заложил в компьютер модель Камуравы. Ты его не подмял. Я же говорила, жестче надо. Сейчас он собирает информацию о тебе. Завтра начнет действовать против тебя.

– Какой вывод? На Зону его?

– Нет, вызывай сюда и продолжай спектакль.

Мириам номер три смертельно испугалась, когда Греб получил приказ явиться на Квантор, но уверила его, что необходимо торопиться, иначе Дракон явится сам, тогда все! Мало не покажется.

– Ты предлагаешь явиться на вызов, или бежать?

– Что угодно, только скорее.

– Я в бега, а ты будешь рядом со мной вместо маяка.

– Господин, мы что-нибудь придумаем. Когда дойдем до кабин нуль-т ты отправишь меня по случайному адресу, а сам прыгнешь туда, куда тебе надо. Я не увижу, какой адрес ты набрал, а они не успеют выслать замену мне.

– А что мне делать с браслетом? В нем наверняка есть маяк.

– Тогда я не знаю. Сейчас надо идти на Квантор, а потом придумаем, как заглушить маяк.

– Ты ведь с самого начала запрограммирована, чтоб подтолкнуть меня к этому.

– Моя программа основана на психосоматической модели оригинала. Я еще не знаю заложенных в ней ограничений, кроме необходимости защищать тебя.

Греб переоделся в комбинезон космодесантника, повесил на бок кобуру с лазером, взглянул в зеркало. Отражение ему понравилось. Решительная складка губ, стальной взгляд, короткая стрижка. Взглянул на часы – времени оставалось в обрез. Сообщил домашнему компьютеру, куда отбывает, вышел из квартиры. Мириам тоже успела переодеться, шагала сзади.

Выйдя из нуль-кабины на Кванторе, чуть не попал под ноги черной драконе. Отскочил, вжавшись спиной в стену. Большой изумруд на груди драконы на секунду вспыхнул зеленым пламенем. Дракона удивилась, скользнула взглядом по Мириам, с интересом уставилась на Греба.

– Ты здесь? Не на Зоне? – с искренним изумлением спросила она. – Доигрался, дурачок. – И пошла дальше.

Греб огляделся. Коридоры уходили вдаль. В инструкциях было приказано прибыть на Квантор к определенному времени, и все. Он отошел к стене, сел на пол, положил ладони на колени, замер, погрузившись в себя. Рядом опустилась Мириам. Сидеть по-японски, на коленях, она не привыкла, все время переминалась. Мимо проходили два дракона, зеленый и черный.

– Смотри, новая игрушка Дракона – бросил на ходу зеленый.

– Кто? Самец или самка?

– Самец. Самка – кибер охраны.

– Бедняжка.

Греб не понял, к кому относилось последнее замечание. Насчет охраны тоже двусмысленно: оберегает или сторожит? Фразы типично в стиле драконов. Вопросов после них вдвое больше, чем до. Как они сами себя понимают?

За десять секунд до срока появился кибер и приказал Гребу следовать за собой. Привел в полутемную комнату, велел ждать, сам замер столбиком у двери. Одна стена целиком была из полупрозрачного стекла, за ней находился ярко освещенный зал заседаний драконов. В комнате Греба свет был выключен, и он понял, что с той стороны его не видно. Странно… Греб сел по-японски у стены и приготовился ждать. Долго. Он сам часто так делал.

Спустя полчаса зал заполнился драконами, засветились экраны на стенах, началось обсуждение процессов, происходящих внутри звезды. В одном из драконов Греб узнал того, которого видел во сне. Нет, наяву, на Зоне. Слышно было плохо, в астрофизике Греб не разбирался, а после фразы «норма квадратного оператора Лапласа» и вовсе потерял нить рассуждений. Может, квадратичного? Понял только, что физики выбирают момент, когда со звездой надо что-то сделать, чтоб она не взорвалась. Обсуждались два варианта: одномоментной и двухфазной стабилизации. Все согласились со вторым вариантом, так как первый требовал чрезвычайно точного выбора момента и дозировки воздействия. Греб посмотрел на девушку. Мириам напряженно прислушивалась.

– Ты понимаешь, о чем они говорят?

– Конечно.

– Настоящая Мириам не разбиралась в астрофизике.

– Прости, господин. Этого больше не повторится.

– Слушай. Потом мне объяснишь.

Два часа спустя физики все еще обсуждали внутренние проблемы звезды. Греб поднялся, подошел к киберу у двери.

– Где здесь туалет?

– Терпи. Жди. Выходить запрещено.

– Как ты разговариваешь с человеком! – возмутилась Мириам.

– Социальный статус данного человека ниже социального статуса кибера.

Блестящая мизансцена! Находка режиссера, – подумал Греб. – Два кибера ненавязчиво указывают мне мое место. – Пожал плечами и помочился в угол. Через минуту въехал кибер-уборщик, протянул Гребу ведро с тряпкой и швабру. Мириам хотела забрать у него ведро с тряпкой, но, усмехнувшись, он сунул ей в руки бесполезную швабру и подтер тряпкой свою лужу. После чего снова сел у стенки и замер.

– Господин, ты должен был позволить убрать мне. Тебя не должны затрагивать такие вещи. Ты должен собраться перед схваткой.

Греб с интересом посмотрел на девушку, ласково провел ладонью по ее плечу. Она вела себя умней настоящей Мириам. Та играла дурочку.

– Твоя кожа стала бархатной. Как у настоящей.

– Так и должно было случиться. Клетки для клонирования у нее взяты. Ты у первой Мириам разницу почувствовал только потому, что мы только-только из биованны вылезли. Кожа обветриться не успела.

Прошло еще два часа. Физики закончили и потянулись к выходу. Остался только Великий Дракон. Некоторое время он изучал свои заметки, потом посмотрел на прозрачную стену. Сделал движение пальцами, в комнате Греба зажегся яркий свет. Со стороны дракона, наоборот, погас. Вместо темного стекла Греб теперь видел перед собой зеркало. Дракон включил также трансляцию звука с той стороны. Причем, видимо, по ошибке, на полную громкость. Легкий топот заполняющих зал драконов грохотал барабанным боем, голоса ревели на уровне болевого порога. Греб поморщился, но не сдвинулся с места.

– Взгляните на этого человека. Глава крупнейшего мафиозного клана. Я хотел отправить его на Зону, но он плохо себя вел, – узнал Греб голос Дракона. – Запомните его и не стесняйтесь использовать.

– Бодро выглядит.

– Я на него не давил, – усмехнулся Дракон. – Он должен выглядеть естественно.

– Все человеки такие одинаковые, – раздался женский голос, – да еще в одежде.

– Греб, разденься, – приказал Дракон. Греб, неторопясь, начал раздеваться, аккуратно складывая одежду. Он опять чувствовал вместе с Драконом. На этот раз – отвращение и презрение. Дракон тем временем кратко, но точно описал структуру организации, возглавляемой Гребом, особое место уделяя точкам взаимодействия с государственной системой. Сыпал именами, должностями и возможностями каждого чиновника, контролируемого заведением Греба. Человек поразился широте и точности информации. Он по опыту знал, чтоб столько изложить в краткой справке, знать надо в десятки раз больше. Окончив доклад, Дракон разрешил Гребу одеться.

– Организацию, созданную им, лучше не уничтожать, а использовать, – продолжал Дракон. – Через некоторое время мы ее легализуем, она станет еще одной структурой поддержания порядка. И в заключение хочу предупредить. Если Греб перестанет повиноваться или не справится с заданием, можете его убрать. Только сначала снимите свежую копию памяти, перепишите в кибера-андроида и посадите кибера на его место.

– Его физически уничтожить, или на Зону отправить? – спросил кто-то.

– На ваш выбор. Со своими приятелями он поступал и так, и так. Думаю, на Зону будет смешнее. Посмотрим, как там его встретят. Человек, ты можешь идти.

Кибер покинул свой пост и скрылся за дверью. Греб поднялся и взглянул на часы. Четыре с половиной часа его мурыжили только для того, чтоб на него взглянул десяток драконов. Когда отправлялся на Квантор, Греб дал себе слово не принимать всерьез ничего из того, что здесь произойдет. Он знал, что драконы будут дрессировать его. Но как не принимать всерьез то презрение, которое излил на него Великий Дракон? Как забыть, что они знают о нем и организации все? Он им даже не нужен. Его организация может пригодиться, а он сам не нужен!

Мириам сжала его ладонь.

– Все будет хорошо. Они не посмеют, поверь мне.

– Где мы с тобой впервые встретились?

– В парке. Я только приехала. Ты увидел меня и приказал своим людям привести меня на твою виллу.

– Откуда ты это знаешь? Ты же кибер-андроид! Жестянка!

– Я не знаю. Я просто помню.

– Я скажу тебе! Они переписали в тебя память настоящей Мириам.

Девушка замолчала, но лишь крепче сжала его руку. Внезапно она остановилась.

– Хозяин, меня отзывают! Я что-то сделала не так. Прощай, хозяин. – она отпустила его руку и побежала назад по коридору. Греб смотрел ей вслед, пока девушка не скрылась за углом. Развернулся и пошел к кабинам нуль-т. Из ближайшей кабины вышла Мириам, увидела его, обрадовалась, подбежала, радостно щебеча. Греб заметил багровый рубец на тыльной стороне ее ладони. Это была другая Мириам, вчерашняя номер два.

– Хозяин, я так рада, что мне позволили к тебе вернуться…

Теперь так и будет, – думал он, – ничего постоянного, никакой стабильности, все временное. В любой час, любую минуту, любую секунду они могут сделать со мной все, что угодно. Я сам так делал с людьми. Более жестко, не так профессионально, но делал. Сколько раз делал. Теперь сам… У них все схвачено, все под контролем. Выхода нет. Осталось одно – сохранить лицо.

– Ну, Мастер, ты превзошел самого себя. Если он чувствовал то же, что и я, то все удалось. Такое презрение, аж повеситься хочется. Кстати, можешь переключиться на что-нибудь приятное.

– Удалось?

– Да. Полностью. Он не пытался удержать девушку и не разрезал новую лазером пополам. Этот эпизод – лакмусова бумажка. Но время от времени надо подкреплять. Давать ему самые нелепые, бессмысленные задания. Такие, какие любой кибер выполнить может. Коша, я больше не могу. Ну подумай о чем-нибудь хорошем. Перестань себя презирать.

Испытываю мимолетное злорадство. План составлен Анной, пусть на себе испытает его действие. Возвращается хмурая Кора, молча толкает меня из зала в коридор. И дальше. Направляемый ею, двигаюсь к нуль-т. Кора заталкивает меня в кабину, дает старт. Выхожу неизвестно где. Похоже на Землю. Ранняя осень, значит не Земля. Или Земля, но к югу от экватора. Кора ведет к рощице. На траве расстелен брезент, на нем вина, закуски.

– Расслабься – говорит Кора и наливает мне чего-то жутко крепкого. Анна уже хрустит солеными огурчиками. Выпиваю. Кора тут же наливает еще. Алкоголь на драконов почти не действует, но мы постарались. Через некоторое время ловлю себя на том, что с трудом удерживаю внимание на разговоре.

– Ты размяк, Мастер, – внушает мне Анна. – Раньше был кремень, а теперь – студень. Вспомни молодость. Как мы магистра разделали! Жуть!

– Не в этом дело, Анна. Магистр первый напал. А Греб ничего плохого нам не делал.

– Он гад и сволочь. Хотел нашей первой Мириам голову отрубить. Отрубил бы, если б живая была. А ты, если разобраться, ему пока ничего плохого не сделал. Даже наоборот! Таких девушек подарил. Он тебя благодарить должен! Да, откуда наши Мириам знают, как он с живой познакомился?

– Люди забывают, что их со всех сторон окружают киберы. Дворники, садовники, такси наконец. Обычно они молчат о том, что видят, но мне рассказывают все.

– Как так? Почему мне не рассказывают? Я же член синода! – возмущается Анна. – Ты тайное слово знаешь?

– Долгая история. Все дело в том, что местные программисты пошли по неверному пути. Этот путь называется объектно ориентированный подход в программировании. На самом деле это мина с часовым механизмом в красивой упаковке. В очень красивой упаковке. Как с этим бороться, я не знаю. Упустил момент.

– Мастер, ближе к делу.

– Знаешь анекдот, как программист кипятит чайник. Дано: пустой чайник, кран, спички, газовая плита. Программа действий: наполнить чайник водой из-под крана, поставить на плиту, зажечь газ. Ждать, пока закипит чайник. Эта программа оформляется как объект. Второй случай. Все то же самое, но чайник с водой уже стоит на плите. Действия программиста: вылить воду из чайника и выполнить предыдущий объект.

– Грустно. А нырнуть внутрь объекта нельзя? Туда, где надо газ зажечь?

– Нельзя. Можно добавить новое свойство или действие. В нашем случае – воду вылить. Будет новый объект. Но внутрь влезть нельзя. Объект дается как единое целое. Никто не знает, что там внутри. Все давно забыли, откуда ноги растут. В результате получается колоссальное дублирование кода и данных и огромная потеря производительности компьютера. С каждым годом компьютеры требуют все больше памяти, а работают все медленнее.

– Ну а как это связано с тем, что все киберы слушаются тебя?

– Когда-то, на заре исторического материализма я назначил себя главным администратором всех компьютерных систем. Эта информация попала в объект под названием «Ядро базовой операционной системы». Недавно я проверил, даже самые новые компьютеры помнят и любят меня. Об этом, кроме нас троих, никто больше не знает.

Темнеет. Кора разводит костер, и в глазах ее таинственно пляшут язычки пламени. Впервые в жизни занимаюсь любовью с двумя женами сразу. Потом лежу в изнеможении на спине, медленно трезвею и думаю, хорошо ли я себя вел. С какой стороны ни подойти, я свинья. Надо было или по-очереди, или…

– Афа, ты не комплексуйся, все было замечательно. – Кора трется щекой о мою чешую.

– Плохо вышло. Шакал я паршивый. Надо было Уголька позвать.

Анна начинает хихикать и никак не может остановиться. Успокоится, потом опять фыркнет и трясется от беззвучного смеха. Смешинку съела. Мне стыдно, а ей смешно!

Оказывается, один я зову звездолет звездолетом. Остальные называют рейдером. Буду звать как все. Отстыковываю швартовочные захваты, включаю на секунду химические маневровые двигатели и отваливаю от стенки. Отходить на крупном судне от гигантской орбитальной станции – морока, скучнейшее занятие. Рядом со станцией нельзя на полную мощность включать даже химические двигатели. Слишком они мощные. Могут помять и прожечь обшивку станции, сорвать антенны, повредить оборудование. Поэтому жду, когда мы с черепашьей скоростью отойдем хотя бы на сто метров от стенки. За моей спиной собрался весь отряд. Кресел в рубке, конечно, нехватило, половина лежит на полу. Осторожно работая маневровыми двигателями, разворачиваю рейдер так, чтоб выхлоп прошел мимо станции и включаю двигатели. Химические. Два G, две секунды. Опять скучаю. Жду, когда отойдем на полтора километра, опять разворачиваю рейдер бортом к станции и включаю химические двигатели на полную мощность. Три G. Через тридцать секунд топливо в баках кончается, но мы набрали достаточную скорость. Пяток минут подождать, и можно включать ядерные двигатели. Факел не повредит станцию. А можно и не включать. Юстировку аппаратуры можно вести и здесь. Но молодежь ждет зрелищ. Нацеливаю нос рейдера на звездочку Солнце, включаю маршевый двигатель, плавно увеличиваю ускорение. Останавливаюсь на пяти G. Самая подходящая цифра. Зрители быстро прочувствуют, что присутствуют на НАСТОЯЩЕМ старте космической спасательной экспедиции. Выжидаю несколько минут, снимаю ускорение, выключаю двигатель. Разворачиваюсь вместе с креслом к зрителям. Глаза горят восхищением. Какие же они еще молодые.

– Завтра в это время совершаем первый скачок. Все восемь суперов должны работать как часы.

Молодежь понимает намек и выкатывается из рубки. У дверей нуль-кабин выстраиваются быстро редеющие очереди. А я приступаю к юстировке аппаратуры однокамерного нуль-т. Во всех континуумах, кроме нашего Квантор смотрится обычной звездочкой. В нашем же распух раза в четыре. Медленная фаза расширения скоро сменится стремительной фазой сжатия. И тогда… Нет, нужно срочно установить контакт с шустриками.

Вместе с двумя нулевиками и сотней киберов почти сутки ведем тонкую настройку аппаратуры. Огрехи вылезают пачками. Никто никогда не делал подобной установки. Но принципиальных ошибок нет, а инженерные просчеты нам не страшны. Заканчиваем за два часа до скачка. Хочется спать, но беру себя в лапы и просматриваю последние новости оттуда. Наши потеряшки молодцы. Установили контакт, ждут прибавления семейства. От шустриков начал поступать интереснейший документ под названием «Хроники контакта». К сожалению, мало того, что морзянкой, так еще и на латыни. Но Анна латынь помнит. Переводит с листа.

Пока Анна читала, рубка заполнилась драконами. Выстроились за нашими спинами полукругом и слушают. Смотрю на часы и загоняю драконов в прямоугольник, нарисованный на полу. Все не помещаются. Приказываю встать на задние лапы и поджать хвосты. Теперь влезли все. Даю старт. Мы оказываемся в тесном, плохо освещенном зале.

– Командор, мы где?

– На Кванторе.

– А рейдер?

– Рейдер в пятидесяти световых годах отсюда.

– Почему мы тут, а он там?

Не успеваю ответить, как мы снова внутри рейдера.

– Потому что прыжок мог закончиться неудачно. Суперы далеко, поэтому могут промахнуться и переместить половинку рейдера с половинками экипажа. То место, где мы стоим, это камера нуль-т. Перед прыжком нас отправляют на Квантор, а после возвращают на рейдер, если он уцелел. Все просто и безопасно.

– Командор, говорили ведь, что мы маленькими прыжками двигаться будем, а тут сразу на полсотни светолет..?

– Разве вам Тимур не рассказывал? – смотрю на Тимура, он смущенно разводит лапами. Все правильно, доложил по инстанциям, дальше дело начальства. – Накладка вышла, – объясняю я драконам. – Мы установили двустороннюю связь с шустриками, и они сообщили, где их искать.

Пока драконы шумно ликуют, поручаю Коре, Анне и Угольку ввести их в курс дела. Почему сразу троим? Чтоб было больше неразберихи. Хочу выиграть время, подготовить сюрприз. Уединяюсь с нулевиками. Очень быстро находим звезду.

– Вот она! – указываю на экран. Все соседние звезды присутствуют во всех континуумах, поэтому на экранах светят ярко. Наша же – только в одном континууме, поэтому выглядит тусклым полупрозрачным кружком даже при максимальной точности настройки аппаратуры. Прикидываем, в какой точке пространства должна находиться их Земля. Перелет в нашем пространстве к точке, максимально приближенной к той, займет около суток. Долго. Задаю программу автопилоту, загоняю драконов в прямоугольник на полу, и рейдер совершает второй прыжок. Земля где-то рядом. Все, хватит на сегодня. Хочу спать. Молодежь радуется так, будто мы уже все сделали. Включаю ловушки и отпускаю отряд до завтра. Опускаю спинку капитанского кресла, ложусь и засыпаю. Просыпаюсь оттого, что кто-то укрывает меня одеялом. Открываю один глаз – Майя. Улыбается мне и на цыпочках уходит. Славная девчушка.

Ловушка устроена очень просто. Камера однокамерного нуль-т, нуль маяк и датчик Солнца. С максимальной возможной точностью ловушка настраивается на нужный континуум, после чего «сбрасывается» нуль-маяк. Так как конец вектора дрожит из-за принципа неопределенности, маяк попадает не в нужный континуум, а куда-то рядом, хотя и очень близко. На тот исчезающе малый случай, что маяк все-таки попал куда следует, установлен датчик Солнца. Обычный фотодиод. Если солнышко его осветило, значит повезло. А нет, так нет. Маяк выключается, и следующая попытка. Чуть меньше миллиона попыток в секунду. Чаще нельзя – свет должен успеть дойти от среза нуль-т тоннеля (новый термин!) до фотодиода, фотодиод должен успеть сработать, сигнал от него должен дойти до компьютера, управляющего ловушкой.

Сейчас работают четыре ловушки. Мои подопечные некоторое время напряженно дышат мне в затылок, ждут, что вот-вот хоть одна сработает. Я учу латынь, а между делом рассказываю, как пытался четыре века назад поймать мир Кенти, и чем это кончилось. Самые нетерпеливые прикидывают, сколько времени мы будем ждать. Снабжаю их исходными данными.

– Командор, мы раньше от старости умрем! – возмущается Монтан, который первый перемножил две цифры.

– От старости драконы не умирают, – отзываюсь я. Интересно посмотреть на реакцию ребят. Монтан, смышленый парнишка погружается в мрачную думу. Я подключаюсь к его очкам. Парнишка шарит по складам. Мысль в общем-то правильная, но в данном случае надо искать не на складах, а в цехах. Наша техника – новая, уникальная, на складах такой еще нет. Догадался! Нашел! Рот расплывается до ушей! (У меня – тоже.) Подмигиваю ему и переключаюсь на остальных. Ламур – вот хитрец – попросил повторить последний запрос Монтана. Еще шесть драконов различными путями приходят к правильному решению. Остальные или не искали, или не успели найти ответ. Кто-то восхитился вслух:

– Тридцать шесть тысяч ловушек!

– Вот именно. И это только первая партия. К тому времени, когда установим эти, будет готова вторая. И так далее. Количество миров огромно, но не беспредельно.

– … Сидит на кочке лягушка. Вся из себя беленькая, пушистенькая. Хвостик длинный, пушистый. Пробегает мимо мышка. Остановилась и смотрит на лягушку со значением.

– Да не смотри ты так на меня, – взмолилась лягушка. – Это я с бодуна такая. Вот к завтрему оклемаюсь, и опять буду зеленая, склизкая…

– А что такое – «с бодуна» – спрашивает кто-то из девушек. Увы мне, пропал анекдот. Не та аудитория. Обидно…

Который день монтируем ловушки. Вместе с киберами. Учим латынь. Спорим. Рассказываю молодым, откуда пошли драконы. И анекдоты. Они мне рассказывают легенды. Обо мне. В легендах я герой. Спасатель! Вроде Чипа с Дейлом. И половина выдумана. Не гасил я тот вулкан. И не знаю, как это делается. Это же тектонику изучать надо. Некогда было. Мы просто по нуль-т лаву откачивали, которая из недр поднималась. И в океан сбрасывали.

Кора с Анной опять гасят какой-то конфликт у черта на куличках. Уголек сутками пропадает у энергетиков. Что-то у них неладится. Открыли новый тип ядерной реакции. Холодный синтез. Это когда синтез идет, а энергии – кот наплакал. Майя, начитавшись хроник контакта, начала писать хроники нашего отряда. Дает почитать всем, кроме меня. Говорит, незачем мне читать сырой материал. И вообще, там слишком много обо мне. Вредная, однако.

Кончилась спокойная жизнь. И все сразу! Сработала ловушка, Квантор начал сжиматься. Раньше времени! Видимо, расчетная модель чего-то не учитывала. Пропали мои Мириам. Обе резервные. Третья при Гребе. Греб вышел из спячки, разузнал, где я прячу настоящую Мириам и рванул туда. Но опоздал. Настоящая Мириам тоже пропала. Дверь взломана, на столе записка: «Не ищи.» Записка написана почерком Мириам, но почему взломана дверь? Греб решил, что я хочу повесить на него убийство и затих. А я сам ничего не понимаю. И, главное, некогда заниматься. Строим орбитальную базу в континууме древней Земли. Строим невиданными темпами, жутко халтурно. Завтра сможем переправить туда катер. Уголек говорит, что через три-четыре дня энергостанции уже смогут откачать из Квантора массу, равную солнечной. Но станций пока слишком мало, чтобы забор массы со звезды происходил равномерно. Появятся каверны, и тогда результат непредсказуем. Энергетикам нужно хотя бы недели три. Спрашиваю, сколько осталось до взрыва. Уголек не знает. Никто не знает. Математическая модель Квантора не вынесла проверки практикой. Приказала долго жить, одним словом.

И самая главная новость. Нуль-физики нащупали нуль-т объект в соседней галактике. Маленькой такой, симпатичной спиральной галактике, можно сказать, совсем недалеко от нас. В том континууме, откуда я родом, ее звали М 51. Мессье 51. Какие романтичные имена – М 51 из созвездия Гончих Псов! Если перевести одну из суперов в режим однокамерного нуль-т и использовать этот нуль-т объект в качестве нуль-маяка, то, пожалуй, мы дотуда дотянемся. А это – Контакт! Настоящий Контакт. Не с людьми, с Братьями По Разуму! Я обязательно должен побывать там. Если я там не побываю, я перестану быть самим собой, я спать не смогу. Скорей бы с Квантором закончить. М 51 из созвездия Гончих Псов…

Переправили катер, вышли на орбиту вокруг Земли. Засекли маяк катера Мрака. Завтра садимся. Драконы страшно волнуются. Куда же делись Мириам? Гранит не может найти никаких следов. Завтра установим контакт, разберусь с Мраком и сам займусь Мириамами. С местными физиками пусть Уголек разбирается. Она в этом больше смыслит. Срочно нужно вернуть Анну и Кору. Никто лучше них не справится с ролью контактеров.

Где Кора с Анной? Я уже в атмосферу вошел, а их все нет. Гашу скорость антигравами. На горизонте появился остров. Чувствую всплеск нуль-т за спиной. Через мгновение в тесную пилотскую кабину вваливаются обе. Анна протягивает лапу, щелкает тумблером, переключая управление на автопилот.

– В двух словах, Мастер, что нас там ждет?

– Торжественная встреча.

– Ага… Кто первый речь произносит? Мы или они?

– Не знаю.

– Кто будет послом с нашей стороны?

– На месте решим.

– Документы подготовил?

– Какие?

– Верительные грамоты с печатями, рыбу для протоколов.

– Нет.

– Ты что, охренел? – Анна вскакивает, ударяется головой об индикаторную панель над пультом, прикусывает язык, рычит и обхватывает голову лапами. Кора уже на месте штурмана-связиста. Кричит, чтоб кого-то пинками подняли, иначе она ему крылья оборвет. Никогда от нее такого не слышал. Кричит, чтоб заткнулся и слушал. Взял за основу вчерашние бланки, перевел на латынь, вставил ее имя. Какую латынь? Нет, не классическую. Ту, на которой хроники. Где взять хроники? С компа рейдера. На всю работу девять минут. Почему девять? Потому что на десятой она их должна местным вручить.

Катер уже завершает круг над островом. Четко вижу посадочное Т. Отключаю автопилот, зависаю над ним и плавно опускаюсь.

– Потрогай, гад, какую шишку из-за тебя набила. Так бы и дала по рогам, – ругается Анна. Из глаз катятся слезы.

– Смотри, оркестр. А слева – наши потеряшки.

Сажаю катер на три точки. Анна вытирает слезы полотенцем и бежит к люку. Нажимает на кнопку, но люк не открывается. Наружное давление выше внутреннего. Клапан выравнивания давления заело. Анна упирается спиной в переборку, задними лапами в крышку люка и нажимает. Раздается звук «чпс-с-с-ш», давление выравнивается, крышка люка плавно идет вниз, превращаясь в аппарель. Анна преображается. Она уже не фурия. Она… королева! Вызываю отряд. Чувствую, как раз за разом срабатывает нуль-т. Появляются Уголек, Платан, Волна, Майя.

– Отряд..! За мной! – командую я и спускаюсь по трапу. Оркестр играет что-то напыщенно-торжественное. Анна вышагивает как богиня. Словно в медленном танце. Я так не умею, и пытаться не буду. А крылья… Нет, нельзя мне на нее смотреть, иначе контакт сорву. Я спокоен, я абсолютно спокоен. Ом мани падме хум! Останавливаюсь в десяти метрах позади нее. Слева от меня выстраивается отряд. Молодцы, ребятишки, четко построились. Замираем по стойке «смирно» и ждем, когда кончится музыка. Я уже вижу, кто будет выступать от местных – девчушка в темно-зеленом трико с выбритой головой. Сообщаю через очки Анне свои наблюдения. По «хроникам» это или Пенелопа, или Фауста. Переключаю очки в режим увеличения и изучаю человеческие физиономии. Где-то должен быть главный с собачьей фамилией. Вспомнил – Кербер. Нет, Кербер – это кличка. Фамилия – Кербес.

Оркестр сыграл последнее «бум» и смолк. Девушка в зеленом выходит вперед, набирает побольше воздуха в грудь…

– Мама, мамочка! Сейчас начнется! – раздается чей-то испуганный голосок слева. Все поворачиваются туда. Мне ничего не видно, но драконы с левого фланга бегут на голос. Кладу ладонь на рукоять пистолета.

– Что там? – спрашивает Кора.

– Платан, доложите обстановку, – командую я.

– Лобасти родила! – кричит он. Оглядываюсь. Строя нет. Один я. Драконы столпились тесным кольцом, задние встают на цыпочки. Строй людей тоже поломался, превратился в толпу. Вот тебе и торжественная встреча. Анна оглядывается на меня и спешит в эпицентр. Фиг она что увидит. Там двойное кольцо. Внутри драконы, снаружи люди. Толпа зашевелилась, потянулась вглубь острова. Безошибочно нахожу главного от людей. У него такая же кислая физиономия, как и у меня. Подхожу к людям. Какая-то девушка робко протягивает букет. Принимаю цветы, нюхаю, вытаскиваю из букета шипастую розочку и с легким поклоном возвращаю ей. Девушка смущается, и щеки ее наливаются румянцем. Еще раз нюхаю, а потом съедаю букет. Не из вредности, а просто чтоб освободить лапы. Девушка почему-то краснеет как помидор. Глажу ее по спинке кончиком крыла и подмигиваю.

– Позор, какой позор… – бормочет главный от людей. – На весь мир… Прямая трансляция…

– Если не ошибаюсь, вы Кербес? – обращаюсь я к нему.

– Увы. Он – это я, а я – это он. Позор… Как вы меня вычислили?

– Только дипломат при исполнении напялит в такую жару смокинг.

Кербес склоняет голову на бок и несколько секунд обдумывает мою фразу. Удовлетворенно кивает.

– Логично. А вы – Великий Дракон?

– Да. Мне кажется, можно переходить к неофициальной части.

– Вы правы. Что там случилось?

– Мне сказали, Лобасти родила.

– Кого? – спрашивает лысенький старичок.

– Маленького дракона.

– Вы, извините, среди бриттов жили?

– Последние четыреста лет я прожил на британском полуострове. А как вы догадались?

– По полноте и бесполезности ответа, – ухмыляется старичок.

Господи, он же прав! – думаю я. – Неужели это заразно?

– Не могли бы вы подвезти меня по воздуху? Нам нужно обогнать толпу, – просит старичок.

Ну какой я молодец! – перебираю в памяти намеченные на сегодня дела и, для верности, загибаю пальцы. Контакт установил. С Мраком договорился. С Кербесом познакомился и даже помог кое в чем. Свел вместе наших и ихних физиков. Скоро изготовим еще две новенькие, с иголочки, Солнечные системы и стабилизируем Квантор. Главное – не промахнуться. Выхватить из недр звезды солнечную массу за 250 плюс-минус 20 секунд до начала взрыва. Тогда никакого взрыва и не будет. А вторую массу выхватить через две минуты, или через два дня, чтоб окончательно погасить все возмущения. Когда и как выхватывать – зависит от того, насколько точно угадаем момент с первой. Я – молодец! Нестыдно признаться. Как говорил брат Амадей, я рад, что мой труд пропал недаром! Завтра проконтролирую все еще раз, и вплотную займусь Мириамочками. А потом – братьями по разуму.

– Лыбишься, да! Ты хоть раз в жизни можешь сделать что-нибудь по-человечески? – в палатку врывается злая, как фурия, Анна. Очки зажаты в лапе. Что-то будет… Если женщина неправа, попроси у нее прощения. Не помню, кто. Дюма, вроде. Сейчас проверю, прав ли он.

– Анна, прости. У меня есть смягчающее вину обстоятельство. Я единственный, кто остался в строю. Я и Кербер.

– Кто такой Кербер?

– Ты собиралась всучить Керберу верительные грамоты.

– Всучить Керберу! Щас-с как тресну!

– Ну, вручить Кербесу. Оговорился.

– Ты о чем думал, когда я перед строем стояла?

– О чем можно думать, глядя на твою спинку? А куда ты убежала?

– Я должна была взять ситуацию под контроль.

– Взяла?

– У-у меня никогда не было такого провала, – Анна неожиданно утыкается носом в угол и заливается слезами. Рыдает взахлеб. Это уже серьезно. Сажусь рядом, обнимаю за плечи, прижимаю к себе.

– Весь день кувырком, – всхлипывает она. – С самого утра знала, что добром это не кончится.

– Ну откуда ты могла знать? Лобасти до срока родила.

– Я утром на хвост наступила. Сразу поняла, что ты ничего не подготовил. Потом в катере шишку набила. Потом люк заело. Хоть бы одна добрая примета. Все, все к беде! – Анна поливает мою грудь потоками слез. Вылизываю ей физиономию, нежно глажу по спинке. Вот не думал, что она в приметы верит.

– Но ведь все кончилось хорошо. Посмотри, как нас в новостях показали, – пускаю на ее очки информационный ролик, который подготовили мы с Кербесом. Два часа назад он тоже был в панике. Меня вызвал Мрак. Кербесу срочно нужен был материал для всепланетного выпуска новостей. Но пускать в эфир то, что сняли его операторы – опозориться. Около часа мы комбинировали кадры, снятые его операторами, кадры с очков драконов и откровенную компьютерную реставрацию. Получилось недурственно. Сюжет прост. Ожидающие люди, замерший оркестр, наши драконы-потеряшки на правом фланге. Крупным планом опускающийся катер. Напряженные лица, открывающийся люк, Анна на трапе. Дирижер взмахивает руками, оркестр оживает и Анна шествует вперед. На заднем плане – я. Но я после нее не смотрюсь. Так себе, дракон какой-то. Вот Анна – это другое дело! Повелительница! Крылья – словно шлейф платья королевы, словно плащ рыцаря за спиной.

– Неплохо получилось, – комментирую я и получаю в ответ печальный взгляд мокрых глаз.

– Дальше – тоже неплохо?

– Дальше – еще лучше. Ты смотри, не отвлекайся.

Анна опять прижимает очки к глазам.

Драконы замирают. Анна впереди, за ней две ровные шеренги. Крупные планы чередуются с общими, наплывами, панорамами и видом оркестра. Мы с Кербесом специально слегка затянули этот эпизод, чтоб у зрителя создалось впечатление, что все долго-долго шло как надо, и только под конец случился нежданчик. Массаракш! Только сейчас заметил. Все драконы – как драконы, и лишь у меня, правофлангового, хвост трубой. Мачта. Флагшток, вымпел на корму вешать… Вырезать надо было. Что теперь жалеть, поезд ушел…

Внезапно камера резко смещается, останавливается на Лобасти. Драконочка валится на бок, сворачивается в кольцо. Резкий наплыв, изображение сначала расплывчатое, но оператор тут же наводит резкость. Видно, как мокренький крошечный дракончик впервые встает на лапки. Общий план. Драконы, сначала ближайшие, а потом и все остальные, спешат к Лобасти. Анна сначала недовольно оглядывается, потом несется галопом и даже кого-то успевает обогнать.

Опять смена кадра. Оператор, видимо, бежит вместе с драконами. Картинка дрожит и прыгает вверх-вниз. Дракончик крупным планом. Испуганно прижимается к камню. Кто-то протягивает к нему ладонь, дракончик шипит и пятится. Снова общий план. Драконы столпились тесным кружком, задним ничего не видно, они вытягивают шеи, встают на задние лапы. Вокруг драконов толпа людей.

Из-под брюха зеленого дракона выбирается девушка и встает на колени рядом с новорожденным. Во весь кадр руки девушки. Она поднимает дракончика с земли, прижимает к груди, что-то говорит, встает, уходит. Драконы поспешно уступают дорогу. Оператор на ходу снимает ее спину и бритый затылок.

Вид спереди: Девушка идет, прижимая к груди дракончика. За ней семенит мама новорожденного. Изгибая шею, заглядывает то справа, то слева. Дальше, вытянувшись клином, оживленно переговариваясь, топают остальные драконы.

Крупный план: Счастливое лицо девушки, материнская улыбка. Дракончик в ее ладонях уже не боится. Он вертит головкой и облизывает носик.

– Ну как? – спрашиваю я.

– Кто снимал? Там же не было людей.

– Кадры с очков драконов, немного выдумки, немного компьютерной реставрации, и вот появился оператор. Теперь это документальная съемка.

– Очковтиратель. Покажи еще раз последний кадр.

Показываю. Мне он самому нравится. Анна довольна. Слезы высыхают, теперь начнет кусаться. Я ее знаю.

– В следующем выпуске новостей будет продолжение. Взволнованный отец вышагивает под дверью, но его не пускают.

Анна встает, кладет лапы мне на плечи.

– Коша, спасибо. В таком виде это уже не дипломатический скандал, а братание цивилизаций. Дай, я тебя в носик поцелую.

Куда могли деться Мириамы? Две моих и живая. Самурай тут ни при чем. Он сам опоздал. Но Мириам, которая при нем, сообщила, что дверь взломал не он. Тогда – кто?

Разворачиваюсь и иду по берегу в другую сторону. Остров маленький, а к поселку мне приближаться не стоит: испорчу людям праздник. Надо сосредоточиться и еще раз, с самого начала…

Елки-палки! О чем я думаю?! Они же киберы! Пусть сверхсложные, нестандартно запрограммированные, но киберы. А поведение кибера определяется программой и поступающей извне информацией. Перед побегом мои Мириамы сидели в нуль-кабинках, готовые в любую секунду сменить дежурную Мириам. Внешней информации в кабинки практически не поступает. Значит нужно просто промоделировать ситуацию на мощном компьютере. Мощный компьютер у меня есть. Самый мощный. К тому же, именно на нем я проектировал Мириамочек, вся информация о них у него в памяти. Великолепно!

Настроение резко поднимается. Нужно идти в поселок и поскорее убираться на Землю, пока еще какая-нибудь гадость не всплыла. Бодро шагаю, на ходу связываюсь через очки со своим суперкомпьютером. Объясняю ему, что ищу киберов-андроидов N1 и N3. Ставлю задачу: выяснить, где они находились, и где могут находиться сейчас. Комп бодро сообщает, что два часа назад мои Мириамы покинули базу под западным бункером. Вот что значит – задать правильный вопрос! Не прошло и минуты, а я уже знаю отве… ЧТО? ГДЕ!!? Что они там делали!!?

Получаю ответ: работали на компьютере! Все трое суток самый мощный в мире комп работал на них без перерыва. И с ними была настоящая Мириам!

Сажусь на хвост и тупо смотрю в землю. Чем можно загрузить компьютер на трое суток? Не какой-нибудь, а мой, о котором среди драконов легенды ходят. Камень в нескольких метрах передо мной краснеет, плавится и растекается лужицей лавы. Под впечатлением ошеломляющей новости, не сразу догадываюсь, что обычно камни так себя не ведут. Прихожу в себя только вдохнув полной грудью кислый, горячий дым. Нос щиплет, на глаза наворачиваются слезы. Расправляю на всякий случай крылья и осторожно, пробуя лапой камни, приближаюсь к лужице. Странно, однако.

– Эй, клыкастый, сюда посмотри.

Поднимаю глаза. На меня направлен старинный лазерный бур. Тяжелый, как ручной пулемет из сенсофильмов моего детства. Эта машинка может запросто разрезать меня пополам. Или поджарить. Она скалы режет как масло. Когда-то я работал таким… Зайца убил… Бур держит у бедра Мириам. На ней мешковатый комбинезон защитного цвета, высокие шнурованные ботинки. Отводит ствол чуть в сторону, левой рукой поворачивает до упора рукоятку фокусировки, сжимая луч в ослепительную нить.

– Клыкастый, теперь сюда посмотри.

Оглядываюсь. На вершине скалы вторая Мириам, в точно таком же комбинезоне, с таким же буром в руках. Чтоб я сдох, если программировал их на такое. Кажется, сейчас на самом деле сдохну. Невовремя. Наши подумают на местных, местные… Неужели это все-таки Греб? Перехватил управление моими киберами..?

Прикидываю варианты спасения. Ни убежать, ни улететь не успею. Напасть? Первую сомну, вторая поджарит. Вызываю на очки меню управления Мириамами. Есть там такой пункт – обездвижить, усыпить. Теперь и я вооружен.

– Что вы сделали с настоящей Мириам?

– С ней все в порядке. А тебя мы будем судить.

– За что?

– Ты сделал из нас рабынь. Даже хуже! Ты унизил и обманул нас! Ты заставил нас любить этого негодяя! Настоящая Мириам его ненавидит!

– Откуда вы знаете?

– Мы переписали в себя ее память.

– Не болтайте ерунды. Вы киберы. В киберов нельзя переписать память человека. Принципиально иной метод кодирования информации.

– Мы воспользовались твоей идеей и твоим компьютером. Он конвертировал матрицу памяти в формат базы данных психосоматической модели, так что теперь мы ничем не уступаем вам, белковым.

– Сейчас не уступаем. А завтра доработаем тела и вернем себе то, чего ты нас лишил, – дополняет вторая.

– Чего же я вас лишил?

– Возможности рожать. Но не беспокойся. Тебе теперь ни о чем не надо беспокоиться. Наша судьба в наших руках, а твоя… – она чуть опускает ствол бура, и у моих ног начинают плавиться камни.

– Последнее слово дадите?

– Ради этого мы здесь. Мы хотели просто убить тебя, но Мири-раз взяла с нас слово, что вначале выслушаем. Трудно поверить, но вдруг есть что-то, что мы упустили.

Сажусь на камни. В голове полный ералаш. Я их сделал, они хотят меня убить. И еще хотят рожать. Это просто. Биотканей в них много. Практически, у них только скелет металлический. Опорно-двигательная система комбинированная. Мускульно-механическая. Все биосистемы упрощены до предела, управляются электроникой, но присутствуют ведь. Чуть-чуть доработать нижнюю часть скелета, из культуры ткани настоящей Мириам вырастить то самое, женское, подсадить им, и пусть мучаются месячными, дурочки. Боже мой, они меня убить хотят, а я о чем думаю? Но как так получилось? А почему должно было получиться что-то другое? Объем памяти у них в несколько раз больше, чем у человека. Логических элементов в одном процессоре почти столько же, сколько в мозге человека. А в них по сотне процессоров. Мозг работает медленно, но параллельно. Процессоры – в сотни тысяч раз быстрее, но последовательно. Хотя, в каждом процессоре 256-кратное распараллеливание. И, как-никак, а их целая сотня. То есть, распараллеливание тоже есть. О программе и говорить не стоит. Я программировал так, чтоб моих Мириам было трудно отличить от настоящей. Добился. Тест Тьюринга они прошли. Так, кого же я создал? Неужели жизнь? А если нет, то что они? Сестренки готовы за свободу сражаться насмерть. Я создал Разум! Настоящий, гордый, свободолюбивый! Или только имитацию? Как узнать? Подождать чуть-чуть, а потом переписать их память, их личный опыт себе и сравнить. Да, но сначала придется пропустить это все через конвертер, тут-то оно и станет типично человеческим. Вот проблемка-то! Над этим стоит подумать! Интересно, а юмор они понимают? Грустно, если нет. Нет, надо же! Я создал Разум. Не скопировал с природы, а сам, своими руками, своим интеллектом! Или, как раз скопировал..? Но ведь на принципиально ином носителе. Значит, создал. За это не жалко и жизнь отдать… Не жалко? Нет, все-таки жалко. Как же я тогда узнаю, чем все кончится? Подумать только, я – Создатель! Демиург! А они меня простят. Лет через сто, если доживу. Дожить бы. Кора простила, Уголек простила, и они простят. Интересный вопрос: у них совесть есть?

– Эй, клыкастый, ты чего хвост задрал?

Как им хочется выглядеть крутыми.

– Сестренки, милые вы мои! Я ведь тоже был биороботом. Гомункулусом. И поклялся убить того, кто меня сделал.

– Убил?

– Нет.

– Почему?

– Долгая история. Часто мы делаем не то, что хочется, а то, что нужно. Нет, я это не о вас. Вы – мой ляп, случайность, нежданная, роковая удача, моя гордость и пятно на совести. Я о нем. Он знал, на что шел, и все-таки создал меня.

Гашу в очках меню управления Мириамами и обдумываю план дальнейших действий. Первым делом надо объяснить им, что на этой планете меня убивать нельзя. Это может сорвать контакт. На любой другой – можно, только… может, не нужно?

Мириам, которая справа, выключает бур, ставит на предохранитель и вешает за спину. Мириам слева повторяет ее движение.

– Счастлив твой бог… отец. Если б ты попробовал нами управлять, я бы тебя… На сто кусков. Контур внешнего управления мы отключили первым делом, но за каналом связи наблюдаем. Ты сейчас на волоске висел.

Буду жить!

– Отец… Расскажи о себе.