"Юность в яловых сапогах" - читать интересную книгу автора (василий коледин) Игра у меня не клеится. Я почти не заработал вистов, но зато моя гора взлетела до небес. Еще бы! Взять три взятки на «мизере» и хорошо еще «паровоза» не получилось мне впихнуть, а то бы сидел с восьмью взятками. Обычно я играю неплохо, но сегодня со мной происходит что-то странное, я не думаю об игре, а все мои мысли улетели вслед за автобусом, на котором уехала Наташа. Логически я не могу себе объяснить странные ощущения, возникшие после прощания со своей девушкой. Я понимаю, что через два дня я ее вновь увижу, но это не успокаивает меня, а наоборот теребит душу, выматывает ее и вселяет в меня незнакомое мне ранее нетерпение, будто что-то свербит в моей попе.
- Принц! Очнись! – толкает меня Серега, с которым мы играем сейчас висты. – Эдак ты и меня поднимешь в горе! Внимательнее! Внимательнее… - Пардон, - я забираю только что брошенную карту, понимая, что ею я могу лишить Бобра еще одного виста. - Что с тобой? – не в шутку начинает беспокоиться мой напарник по игре. - Не пойму… - качаю я головой, - сам не понимаю, что-то рассеянный какой-то, нет настроя на игру… - Бывает… - соглашается со мной лейтенант, третий игрок. У него все идет прекрасно, и он в хорошем выигрыше. Я домучиваю эту игру и после подсчета оказываюсь в большом проигрыше перед Василием и в маленьком перед Бобром. Лейтенант не курит, и мы выходим с Серегой в коридор покурить после тяжелой игры. Хорошо мы не играли на деньги, это было условие лейтенанта, он сразу предупредил, что с курсантов не возьмет. Мы думали, что он отказывается, потому что плохо играет, но оказалось, что его игра великолепна и его условие вовсе не в его боязни проиграть. Мы возвращаемся в комнату. Василий лежит на кровати и листает какую-то толстую книгу. Это альбом с репродукциями. Он не спеша переворачивает лист, подолгу останавливаясь на каждом. Я заинтересованно подхожу к нему и начинаю подсматривать за перелистываемыми картинами. - Что, интересуешься живописью? – спрашивает он у меня. - Да, нет. Просто интересные картинки… - Картинки! – присвистывает лейтенант. – Это не картинки, а репродукции шедевров мирового импрессионизма! Картинки! - Прости, но я совсем не понимаю в живописи. Вот эти, к примеру, совсем не прорисованы, словно черновики. А вот у наших художников смотришь и словно фотография перед тобой! Так точно отображено все! Я как-то был в Крыму и видел картины, не помню фамилию художника, так мне очень понравились они! Особенно там, где нарисована ночь, свернутая тетрадь и лунный свет. Вот здорово! Там листы ну, словно вот-вот тетрадь распрямится! - Это Архип Куинджи, - снисходительно улыбается Василий. – Смешно слушать тебя. Видно, что ты совсем ничего не смыслишь в живописи... - Да, ничего не смыслю, - соглашаюсь я. - Все мы начинаем с русских классиков и эпохи возрождения, но потом непременно приходим к импрессионизму. - Импрессионизму? Я что-то слышал, но не помню, о чем речь… - Вот альбом с репродукциями импрессионистов. - Ну, как-то все не прорисовано, будто догадывайся сам, что художник нарисовал, - замечаю я. - Знаешь, а ты недалеко от правды. Знаешь вообще, что это такое? Нет? Это такой стиль живописи, появившийся в конце прошлого века. Импрессио - переводится, как впечатление, поэтому основное, что должно у тебя остаться после картины, это какое-нибудь впечатление, лучше, конечно, хорошее. Художники, которые устали от традиционных техник живописи академизма, которые, по их мнению, не передавали всю красоту и живость мира, стали использовать совершенно новые техники и методы изображения, которые должны были в наиболее доступной форме выразить не "фотографический" вид, как тебе нравится, а именно впечатление от увиденного. В своей картине художник-импрессионист при помощи характера мазков и цветовой палитры пытается передать атмосферу, тепло или холод, сильный ветер или умиротворённую тишину, туманное дождливое утро или яркий солнечный полдень, а также свои личные переживания от увиденного. Импрессионизм, прежде всего, - это мир чувств, эмоций и мимолётных впечатлений. Здесь ценится не внешняя реалистичность или натуральность, а именно реалистичность выраженных ощущений, внутреннее состояние картины, её атмосфера, глубина. Ещё одной специфической особенностью произведений импрессионистов является некая поверхностная будничность, которая содержит в себе неимоверную глубину. Они не пытаются выразить каких-то глубоких философских тем, мифологических или религиозных задач, исторических и важных событий. Картины художников по своей сути простые и повседневные - пейзажи, натюрморты, люди, которые идут по улице или занимаются своими обычными делами и так далее. Именно такие моменты, где отсутствует излишняя тематичность, которая отвлекает человека, чувства и эмоции от увиденного выходят на первый план. Самыми известными импрессионистами стали такие великие художники, как Эдуард Мане, Клод Моне, Огюст Ренуар, Эдгар Дега, Альфред Сислей, Камиль Писсарро и многие другие. Вот в моем альбому только некоторые из них. Василий сел так, чтобы оставалось место для меня, и положил на колени альбом. Начав смотреть на эти картины, я уже не мог оторваться от них. Особенно меня впечатлила картина одного художника, на которой он изобразил ночной город после дождя. Блики мокрой мостовой, рельсов, игра света в окнах. Чувствуется даже влажный воздух, испаряющаяся влага, остудившая ненадолго город. Маленькая улочка, чуть дальше перекресток с трамвайными путями, а на переднем плане витрина какого-то магазина, перед которой стоит молодая девушка и грустно смотрит на нее, видимо, не имея возможности что-то там купить. Я испытал щемящее чувство сопричастности с происходящим на картине, мне уже стала знакомой и родной девушка, такая грустная и одинокая. Возможно она одна на всем свете, а может быть она рассталась с другом. Я попросил не перелистывать этот лист и долго смотрел, получая истинное удовольствие, какое никогда не получал. Картина на самом деле передавала кучу эмоций и заставляла смотреть, размышляя над жизнью. Василий ждал и тихонько улыбался, поглядывая на меня. - А как ты думаешь, когда картина становится произведением искусства? - Не знаю, - искренне ответил я. - Ну, точно об этом знают только искусствоведы, они строчат трактаты и выдумывают то, чего нет на самом деле. Но мое мнение такое. Если ты смотришь на картину и тебе хочется на нее смотреть и смотреть, всегда, глядя на нее у тебя возникают чувства, эмоции, возможно рождаются какие-то мысли, если ты хочешь ее повесить у себя дома и любоваться ею, если ты готов за нее отдать все, что имеешь, вот тогда она для тебя становится произведением искусства! В конечном итоге не может быть произведений искусства, одинаково нравящихся всем без исключения! Есть такие шедевры, которые являются шедеврами только для тебя. - Наверное, вот та картина, которую я хотел бы иметь у себя дома и смотреть на нее всю жизнь… Правда, у меня нет пока своего дома и картину повесить некуда. * * * - Адрес у тебя где? – спрашивает меня Строгин. - Вот, - я лезу в карман джинсов и достаю свернутый листочек, положенный когда-то мне в карман рубашки мой любимой девушкой, как же это было давно. - Так… - наш старший читает адрес. - Ну, и как добираться она не сказала? - Нет, - вздыхаю я. - Блин! И куда мы с этими сумарями и банками?! – тихонько кипит Бобер. - Подождите! – Женька оставляет возле меня свою ношу, сетку с тремя литровыми банками варенья, и отходит от нас в поисках вышедшего на работу в такую рань местного жителя. Мимо него проходит мужчина и Строгин показывает ему листок с адресом, спрашивая при этом, как туда добраться. Мужчина отрицательно качает головой. Тогда Строгин идет навстречу к девушке и спрашивает у нее. Та, слава богу, что-то ему говорит, и Женька понимающе кивает. Потом он благодарит девушку и возвращается к нам. - Нам нужно на трамвай! - Где остановка? - Вон! В ста метрах от нас, - он протягивает руку и указывает на противоположную сторону улицы. Мы навьючиваемся и идем к остановке. Вскоре к нам подходит нужный транспорт, и мы отправляемся на нем, болтаясь на поворотах и слушая стук железных колес, к Наташе. Она живет в педагогическом общежитии. Как нам сказала местная девушка, на трамвае до нужной нам остановки всего двадцать минут езды. Время раннее и мы надеемся ее застать. Строгин собирается сегодня же на электричке выехать в Москву. Мы с Бобром против такой спешки и предлагаем застрять в Калинине на пару дней. Вопрос с местом ночлега нас почему-то не очень волнует. Выскребову все равно, он может сегодня уехать, а может и подождать, но только если не надо будет ночевать на вокзале. Обсудив возникшие разногласия, мы пришли к компромиссу. Если Наташа поможет нам с ночевкой, то, пожалуй, Строгин тоже не будет возражать, против того, чтобы задержаться в Калинине на денек. Ранее утро в этом городе, довольно большом, по сравнению с Андреевым полем, можно определить по количеству прохожих на его улицах. Их очень мало. Мы трясемся в трамвае совершенно пустом. Почти нет машин, только изредка проезжает какая-нибудь грузовая машина или автобус. Частные собственники в зеленых, синих, желтых жигулях еще спят, их достояние спрятано в гаражах или в редких случаях стоят одиноко во дворах многоэтажек. - Выходим! – объявляет командир. Он заметил ориентир, о котором ему сказала девушка. Мы спускаем со ступенек свою поклажу и тащим ее ко входу невзрачного пятиэтажного здания из белого кирпича. - Я сейчас! – теперь уже я оставляю своих друзей на пороге и, с трудом открыв упругую дверь, проникаю внутрь женского общежития педагогического института. У входа за столом сидит охранник в юбке, это женщина неопределенного возраста со злым и проницательным взглядом. По этажам уже ходят проснувшиеся будущие педагоги, учителя истории, физики, русского языка и литературы. Они, заметив меня, стараются изобразить из себя нечто, что может меня обратить на них внимание. - Куда? – строго спрашивает меня вахтерша. - Я в триста пятую… - К кому? – продолжает цербер меня допрашивать. - К Садовичевой… - Рано еще! Нет приемных часов! - Да я же не к доктору! Мне передать вещи от ее матери! |
|
|