"В чужих не стрелять" - читать интересную книгу автора (Ромов Анатолий)

11

Пластов, конечно, знал, что адвокаты имеют право обращаться к полицейским только официально. Сейчас же он как раз хотел воспользоваться неофициальными связями, чтобы узнать, какой характер носит ведущееся по пожару следствие. Поэтому в двери четвертого участка Нарвской полицейской части он вошел, улучив момент, когда там никого не было. Пошел по коридору, стараясь не привлекать внимания, стоящему у входа в официальную часть городовому начальственно кивнул. Тот осторожно козырнул, спросил тихо:

— Простите, к кому-с?

Выдержал внимательный взгляд полицейского, доверительно улыбнулся:

— Иван Альбертович у себя?

Полковник Иван Альбертович Лернер был приставом участка, Пластов шел не к нему, просто он знал это имя, как и имя любого из петербургских приставов. Городовой вытянулся.

— Так точно-с.

Пластов двинул бровями: мол, все ясно — и, чувствуя взгляд городового и показывая, что идет в приемную, на самом деле, скрывшись за углом, свернул в сыскное отделение. Когда-то здесь работал его старый знакомый, заведующий уголовным столом Денисов; в свое время Пластов оказал ему услугу — и теперь рассчитывал на взаимность.

Денисов, обрюзгший кругленький человек со вспушенными вокруг лысины поседевшими волосами, с постоянно виноватым взглядом, выслушав просьбу, растерянно моргнул:

— Арсений Дмитриевич, простите, я всегда готов помочь, но… Дело на особом контроле. Да и вообще… — Чиновник прислушался. — Вы его ведете? В пользу?

— Алексей Фомич, я веду это дело в пользу Глебова, но почему же оно на особом? Вы ведь знаете, я — могила? Кто ведет дело?

— Вел следователь Бромберг, сегодня же… — Услышав шаги по коридору, Денисов застыл. Прошли мимо. — Сегодня передали следователю по особо важным делам Кухмистрову.

— Хорошо, теперь у меня к тебе будет совсем другая просьба, совсем другая. Ты ведь уголовников своих хорошо знаешь? Подведомственных, то бишь Нарвской части?

— Обижаете, Арсений Дмитриевич. Я не только своих, я всех петербургских отлично знаю. У меня, смею думать, лучшая картотека. Да-с.

— Что ж, это прекрасно, если лучшая картотека. Попробуй вспомнить, не водится ли у тебя таких: один рябой, с оспинами, глаза светлые, нос маленький, губы узкие, из растительности — усы, как у китайца, редкие, только светлый колер. Второй коренаст, похож на малоросса, нос перебит, волосы темные, глаза тоже темные, на подбородке ямочка. Не знаешь таких?

Некоторое время Денисов сидел, будто бы бессмысленно глядя в стол. Наконец встал, подошел к картотеке, выдвинул ящик, начал, шевеля губами, перебирать досье. Застыл.

— Один рябой, говорите, другой с перебитым носом… Кто же… Кто же… — Денисов начал рыться в картотеке, изредка показывая карточки Пластову. Нет — пока на фотографиях, приклеенных в уголках досье, ничего похожего не возникало. Вдруг Денисов сокрушенно вздохнул: — Подождите-ка… Как же я сразу не сообразил. Судя по описанию, один из них — Филимон Ганибалов, он же Гунька Хлюст… Гроза местных бандитов… Только эти люди у меня в отдельном ящике, особо… — Чиновник открыл нижний ящик, протянул лист уголовного досье. — Посмотрите, не он?

Пластов взял карточку, вгляделся. Блеклые глаза, усы, темные пятна на щеках. Отпечаток был некачественным, подслеповатым, но адвокат узнал одного из нападавших.

— Кажется, он.

— Тогда вторым должен быть Иван Донцов, он же Ванька Донец. Вот этот? — Делопроизводитель протянул второе досье — и Пластов узнал чубатого.

— Точно, этот. Надеюсь, Алексей Фомич, у тебя есть на них материал?

— Материала сколько угодно, по этим двум тюрьма плачет. Что надо-то?

— Надо вот что: задержать их, а задержав, узнать, что они делали на пустыре у завода Глебова. А начнешь допрашивать, выясни ненароком, почему они напали на человека, то есть на меня… Фамилию, сам понимаешь, называть не нужно. И вот что, Алексей Фомич… Попробую объяснить, почему они меня интересуют… Мне кажется, их кто-то подкупил. Если выведаешь хоть что-нибудь, окажешь мне бесценную услугу. Ты меня знаешь, я в долгу не останусь.