"Хворый пёс" - читать интересную книгу автора (Хайасен Карл)2После трех бокалов вина Дези уже не могла притворяться, будто следит за мужними живописаниями охоты на заготовленного носорога. Сидящий напротив Палмер Стоут казался мимом. У него двигались руки и губы, но Дези его не слышала, он воспринимался как двухмерная телевизионная картинка: мультяшный мужчина средних лет, с брюшком, жидкими светлыми волосами, рыжеватыми бровями, бледной кожей, кривым ртом и щеками в красных прожилках (от солнца или неумеренного потребления спиртного). Дряблая шея и решительный, рубленый подбородок — шрамов от косметической операции в полутьме не разглядишь. Губы кривились в вечно скептической усмешке, открывая ровные белые зубы. Нос мужа всегда казался Дези слишком мелким для его лица, этакий девичий носик, хотя Палмер уверял, что с таким родился. И голубые глаза казались маленькими, но взгляд быстрый и светился самоуверенностью. Лицо процветающего бывшего спортсмена, округлившееся, чуть обрюзгшее и дружелюбное. Красавцем Стоута не назовешь, но в нем привлекала общительность южанина, этакого рубахи-парня, и он заваливал Дези подарками, комплиментами и постоянным вниманием. Позже она поняла, что неистощимая энергия его ухаживаний — не страсть, а скорее привычная настырность, с какой он добивался всего, чего хотел. Они встречались четыре недели, а затем поженились на острове Тортола. Дези казалось, она была как в тумане, но теперь туман рассеивался. Что же ты наделала? Она отбросила гадкий вопрос и вновь услышала голос Палмера: — Какой-то подонок сидел у меня на хвосте, наверное, сотню миль, — говорил он. — Зачем? — Отодрать мою белоснежную задницу, вот зачем! — фыркнул Сноут. — Он чернокожий? — спросила Дези. — Может, кубинец. Я не рассмотрел. Но уж приготовился, милая моя, встретить сукина сына! На коленях у меня лежал сеньор «глок», заряженный и взведенный. — Ты бы стрелял на автостраде? — Уж он бы, мать его, и не пикнул. — Как твоя носорожиха, — сказала Дези. — Кстати, тоже сделаешь чучело? — Только голову повешу. — Чудно. Можно повесить над кроватью. — А знаешь, что делают из носорожьих рогов? — Кто делает? — спросила Дези. — Всякие там азиаты. Дези знала, но позволила Палмеру рассказать. История закончилась невообразимыми слухами о двухдневной эрекции. — Представляешь? — заржал Стоут. Дези покачала головой. — А кому это нужно? — Вдруг Дези поискала глазами официанта. Где же обед? Сколько можно варить пасту? Стоут подлил себе вина. — Носорожьи рога! Надо же, господи боже! Что они еще придумают? — Потому-то браконьеры носорогов и отстреливают, — сказала Дези. — Да ну? — Они на грани исчезновения. Господи, Палмер, ты где витаешь? — Зарабатываю на жизнь. Чтобы ты могла сидеть дома, красить ноготки, смотреть канал «Дискавери» и узнавать о вымирающих видах. — Почитай хотя бы «Нью-Йорк Таймс». — Ах, пардон! — саркастически фыркнул Стоут. — Читал я нынче газетку, дружок! Привычка пересыпать обыденную речь обрывками из старых роковых песен Дези претила, но Палмеру казалась остроумной. Дези, может, и примирилась бы, если б он вечно не перевирал слова. Она была гораздо моложе Стоута, но знакома с творчеством Дилана, «Битлз», «Стоунз» и других. В колледже Дези два лета работала дродавщицей в «Сэм Гуди». [4] Желая сменить тему, она спросила: — Что нужно Дику Артемусу? — Новый мост. — Стоут куснул рогалик. — Ерунда. — Мост — куда? — К какому-то захолустному острову в заливе. Передай-ка масло. — Зачем губернатору мост в захолустье? Стоут хмыкнул, роняя крошки. — А зачем губернатору вообще все, дорогая? Я просто откликаюсь на зов и творю чудо. — «Повседневная жизнь». [5] — В самую точку. Однажды Твилли Спри получил условный срок и приказ посещать курсы «Управление эмоциями». Класс состоял из мужчин и женщин, арестованных за вспышки ярости, — в основном в семейных скандалах. Там были мужья, избившие жен, жены, избившие мужей, и даже одна бабуля, поколотившая шестидесятидвухлетнего сына за богохульство на ужине в День благодарения. Другие одноклассники Твилли подрались в барах, устроили стычки в азартных играх и потасовки на трибунах во время матча «Дельфинов Майами». Трое стреляли в незнакомых людей в дорожных конфликтах, из них двое были ранены ответным огнем. И еще там был Твилли. Преподаватель на курсах самоконтроля представился опытным психиатром. Звали его доктор Бостон. В первый день он предложил классу написать короткое сочинение на тему «Вот уж что меня действительно бесит». Пока слушатели писали, доктор Бостон листал присланные из суда желтые папки с делами. Прочитав дело Твилли Спри, доктор отложил его папку в сторону. — Мистер Спри, — сказал он ровным голосом. — Мы будем по очереди рассказывать друг другу свои истории. Вы не против выступить первым? Твилли поднялся из-за стола. — Я еще не выполнил задание. — Закончите потом. — Понимаете, сэр, я только сосредоточился. Вы меня прервали на середине предложения. Доктор Бостон помолчал и непроизвольно стрельнул взглядом на папку Твилли. — Хорошо, найдем компромисс. Закончите предложение, а потом выступите перед классом. Твилли сел и дописал абзац: «...по щиколотку в крови дураков!» Немного подумал и переделал: «по щиколотку в испаряющейся крови дураков!» Засунул карандаш за ухо и встал. — Закончили? — спросил доктор Бостон. — Хорошо. Пожалуйста, расскажите нам о своей жизни. — Это довольно долго — всю жизнь рассказать. — Начните с того, как вы здесь оказались. — Я взорвал дядин банк. — Одноклассники подняли головы и повернулись к Твилли. — Филиал, — добавил он. — Не центральное отделение. — Почему вы это сделали? — спросил доктор Бостон. — Я кое-что узнал. — О вашем дяде? — О ссуде, которую он выдал. Очень большую ссуду весьма поганым людям. — Вы пытались поговорить об этом с дядей? — О ссуде? Несколько раз. Он не особо меня слушал. — И это вас разозлило? — Нет, обескуражило. — Твилли прищурился и сцепил пальцы на затылке. — Огорчило, расстроило, обидело, пристыдило... — Но еще и разозлило? Ведь человек должен быть очень зол, чтобы взорвать здание банка. — Нет. Человеку нужно решиться. Я решился. Доктор Бостон поймал на себе удивленные взгляды слушателей, ждавших его реакции. — По-моему, вы уходите от ответа, — сказал он. — Что думают остальные? — Я ни от чего не ухожу, — встрял Твилли. — Купил динамит. Приладил запал. Взял на себя ответственность. — Угрохал кого-нибудь? — спросил сосед по парте. — Разумеется, нет! — рявкнул Твилли. — Все происходило в воскресенье, когда банк закрыт. Если б я реально взбеленился, устроил бы это в понедельник утром и удостоверился, что дядя в здании. Некоторые условники согласно закивали. — Мистер Спри, — сказал доктор Бостон. — Человек может терять рассудок без припадков и буйств. Злость — одна из тех сложных эмоций, которые легко выплескиваются, либо глубоко прячутся, так глубоко, что мы их зачастую не распознаём. Я хочу сказать, что где-то на подсознательном уровне вы были невероятно злы на дядю — и, возможно, по причинам, не имеющим никакого отношения к его банковской деятельности. — По-вашему, одного этого мало? — нахмурился Твилли. — Я имею в виду... — Он дал ссуду в четырнадцать миллионов долларов горнорудной компании, которая теперь дырявит землю на Амазонке. Что еще требовалось? — Похоже, у вас сложные отношения с дядей, — сказал доктор Бостон. — Я его почти не знаю. Он живет в Чикаго. Там же и банк. — А в детстве? — Раз он сводил меня на футбольный матч. — Ага! В тот день что-нибудь произошло? — Угу. Одна команда победила другую, и мы пошли домой. Класс посмеивался, и настала очередь доктора Бостона управлять сложной эмоцией. — Послушайте, все просто, — сказал Твилли. — Я взорвал здание, чтобы в дяде пробудилась совесть, понимаете? Чтобы он задумался о своей жадности и неправильной жизни. Я все это изложил в письме. — Да, письмо в вашем деле. Но вы его не подписали. Твилли развел руками. — Я что, похож на идиота? Закон не разрешает взрывать финансовые учреждения. — И любые другие. — Так мне сказали, — пробормотал Твилли. — Но все же на подсознательном уровне... — У меня нет подсознания, доктор. Я это и пытаюсь вам втолковать. Все, что происходит в моем мозгу, лежит на поверхности. Как на плите: я все вижу, могу попробовать, подрегулировать огонь. — Твилли сел и помассировал виски. — Если у вас нет подсознания, мистер Спри, — сказал доктор Бостон, — вы — биологический уникум. Сны видите? — Никогда. — Вы серьезно? — Серьезно. — Совсем никогда? — Ни разу в жизни. — Не заливай, мужик! — махнул рукой другой условник. — Чё, и кошмары не снятся? — Не-а, — ответил Твилли. — Я не вижу снов. Может, если б видел, здесь бы не оказался. Он послюнявил карандаш и вернулся к сочинению, которое после занятия сдал доктору Бостону. Психиатр не сказал, ознакомился ли с этим творением, но на другое утро, как и все последующие четыре недели, стенку на задах класса подпирал вооруженный охранник. Доктор Бостон больше не вызывал Твилли Спри на разговор. По окончании срока Твилли получил нотариально заверенную справку о благополучном прохождении курса самоконтроля, и его передали куратору условно осужденных, который похвалил подопечного за успехи. Видели бы они меня сейчас, думал Твилли. Готовясь к угону. Сначала Твилли сопроводил пачкуна до дома. Особняк располагался около пляжа на одном из престижных островков в конце бульвара Лас-Олас. Парень занимал недурные хоромы: старинный двухэтажный дом в испанском стиле с лепниной, круглой черепицей и увитыми лозой стенами. Дом стоял в тупике, и Твилли негде было спрятаться со своим грязным черным пикапом. Он укрылся на стройплощадке по соседству, где возводился особняк в киношном («Лицо со шрамом») [6] стиле колумбийской мафии: сплошь острые углы, мраморная облицовка, тонированные стекла. Грузовичок удачно затерялся среди экскаваторов и бетономешалок. В сумерках Твилли подошел к дому пачкуна и засел в густой живой изгороди фикуса. На подъезде к дому рядом с «рэнджровером» был припаркован «БМВ»-кабриолет с опущенным верхом, — кабриолетом, наверное, владела жена, подруга или дружок пачкуна. Твилли улыбнулся при мысли о дружке. Спустя час пачкун вышел через парадную дверь. Стоя в янтарном свете под аркой с лепниной, он закурил сигару. Чуть позже появилась женщина — она попятилась, закрывая дверь, и нагнулась, словно прощаясь с ребенком или собакой. Когда пачкун с подругой шли к подъездной аллее, дама нарочито разгоняла воздух, демонстрируя, что ей не нравится табачный дым. Твилли опять улыбнулся, выбрался из кустов и прошмыгнул к пикапу. Верх автомобиля поднимут, подумал он. Чтобы тетеньке дышалось. Твилли проследовал за парочкой к итальянскому ресторану, неживописно расположившемуся у федерального шоссе неподалеку от порта. Идеальное место для задумки. Пачкун запарковал кабриолет в самой жлобской манере — по диагонали на двух стояночных местах. Это делалось для того, чтобы простые смертные не парковались рядом, а то, не дай бог, поцарапают или помнут дорогое и роскошное импортное изделие. Увидев сей сволочной трюк, Твилли воодушевился. Когда любитель и ненавистница сигар вошли в ресторан, Твилли подождал минут десять, чтобы они наверняка сели за столик. После чего, не теряя времени, приступил к выполнению плана. Ее сценический псевдоним был Тия. Мотая завязанными в конский хвост волосами (парик куплен в фирме «Товары — почтой»), она танцевала на столе гостей и уже стаскивала кружевной лифчик, когда в нос ударила волна страшной вони. «Черт! — подумала она. — Канализацию, что ли, прорвало?» Сидевшие за столиком три мужика в синих спецовках с засаленными рукавами беспрестанно лыбились и орали: «Дай пять!» Они хохотали, курили, пили шестидолларовое пиво и выкрикивали: «Как звать-то? Тэ-ю? Ни хрена себе имечко!» Все трое размахивали полусотенными! Воняли, как кошачье дерьмо, выпевали ее имя и засовывали под резинку ее трусиков хрустящие пятидесятидолларовые купюры! Тие нужно было принять важное решение и сделать выбор: перетерпеть невообразимую помойную вонь, либо отказаться от невообразимо легких денег. Она постаралась дышать ртом, и вскоре зловоние уже не казалось непереносимым, а парни выглядели довольно милыми. Они даже извинились, что всё тут провоняли. После нескольких танцев на столе парни пригласили Тию посидеть с ними — они хотели рассказать невероятнейшую историю. Тия сказала: «О'кей, вернусь через минутку», — и поспешила в гримерку. Отыскала в шкафчике носовой платок и спрыснула его дорогими французскими духами — очередной ненужный презент от очередного чокнутого завсегдатая. Тия вернулась к столику, где компания в грязных спецовках открывала самое дорогое клубное шампанское, почти годное для питья, и орала в чей-то адрес прочувствованный тост. Парни чокались и умоляли Тию присесть: «Давай, чё как неродная! Прими шипучки!» Им не терпелось рассказать о происшествии, и все трое разом гомонили, перекрикивая друг друга. Тия прижимала к носику надушенный платочек и от души веселилась, не поверив, разумеется, ни единому слову троицы, за исключением их профессии, которую нельзя было скрыть благодаря исходившему благоуханию. — Почему не веришь, что у нас мусорку угнали? — орал один. — Потому что это курам на смех! — отвечала Тия. — Не, так оно и было, — вступил второй. — Молодой парняга, дает три штуки, оставляет свой пикап и договаривается встретиться здесь через час... Тия вскинула брови. — Совершенно незнакомый человек дает вам три тысячи баксов и уезжает... — Все полусотенными! — закричал третий, размахивая пачкой купюр. — В каждой — тыща! — Вы, парни, настоящие брехуны! — похихикала в платочек Тия. — Не, мэм, мы не такие. От нас, может, и несет, но мы не трепачи. Обладатель самой толстой пачки кричал громче всех: — Да как на духу! Мы ж потому тута и глядим на ваши пляски! Не верите? Ладно, через четверть часа пошлите с нами на парковку, когда этот парень вернется! — Может, и схожу, — сказала Тия. Но потом ей пришлось развлекать столик с администраторами кабельного телевидения, и она пропустила момент, когда к залитому неоном стрип-клубу на громадном мусоровозе подкатил Твилли Спри. Он вылез из кабины, и один из парней в синих спецовках кинул ему ключи от пикапа. — Что, ребята, все денежки растранжирили? —дружелюбно спросил Твилли. — Нет, но уже скоро. — И, наверное, каждый доллар окупился? — Уж оно так! Твилли пожал всем руки и распрощался. — Погодь, дружище, пошли пропустим по пивку. Там дамочка желает с тобой повидаться. — В другой раз, — сказал Твилли. — Нет, ты пойми, она нам не верит. Думает, мы грабанули игральные автоматы или чё-то. Пойдем на минутку, скажи ей, все путем и ты забашлял нам, чтоб покататься на говновозе. — Не понимаю, о чем вы, — улыбнулся Твилли. — Э! А где мусор? Машина-то пустая. — Правильно, — сказал Твилли. — На свалку везти нечего. Дуйте по домам, ребята. — А куда он делся-то? — Вам лучше не знать. — О, господи! — прошептал один мусорщик приятелям. — Парень на хрен сдвинутый. И натворил какую-то хренотень. — Нет, — успокоил Твилли. — Вам бы понравилось. Я уверен. Он уехал, думая, как не прав доктор Бостон. Злость — не такая уж сложная эмоция. Палмер Стоут заказал овощной салат, чесночные булочки, лапшу и тефтели. Дези отворачивалась, боясь, что ее стошнит. Стоут до пота трудился над едой, капли струились по скулам. Дези стыдилась своего отвращения — муж все-таки. Ведь он не изменился после свадьбы, и через два года был таким же во всех отношениях. Дези казнилась замужеством, своими подлыми мыслями, убийством носорожихи. — Она была вот как отсюда до буфета, — рассказывал Стоут. — Зачем же тогда оптический прицел? — «Лучше перебдеть, чем недобдеть» — девиз Дургеса. На десерт Стоут заказал тортони и выковырял вилкой кусочки миндаля из мороженого, аккуратно выложив их по краю тарелки. Дези наблюдала за этим ритуалом привередливости и еще глубже погружалась в меланхолию. Когда Палмер занялся изучением счета, Дези прошла в дамскую комнату и смоченным бумажным полотенцем стерла помаду и косметику. Она сама не знала, зачем это сделала, но ей полегчало. Когда Дези вернулась, Палмер уже вышел из ресторана. Запах на улице чуть не сбил ее с ног. Она прижала руку к лицу и взглядом поискала Палмера. Тот стоял под фонарем на парковке. Когда Дези подошла, прокисшее зловоние усилилось, и стало ясно почему — оно исходило от мусорного кургана высотой футов в десять и весом в несколько тонн. Муж стоял у подножия зловонного холма и скорбно созерцал его пик. — А где машина? — спросила Дези и закашлялась. Стоут всплеснул руками и мяукнул, как потерявшийся котенок. — Что?! — Дези сдерживала рвотные позывы. — Пропади ты пропадом! Мой «БМВ»! Ошалелый Палмер закружил перед тошнотворной дюной, спотыкаясь и тыча в нее пальцем. Его окутывала туча жужжащих мух, но он даже не пытался их отогнать. — Черт! — завопила Дези. — Говорила же — подними верх! Говорила? |
||
|