"Дрянь погода" - читать интересную книгу автора (Хайасен Карл)

3

Тони Торрес сидел в том, что осталось от гостиной, и потягивал то, что осталось от виски «Чивас». Забавно, что в урагане уцелел его диплом «Продавец года» – больше на промокших от дождя стенах не сохранилось ничего. Тони вспомнил, как два месяца назад на вечеринке ему вручали эту дешевую ламинированную картонку. Это была награда за то, что он продал семьдесят семь трейлеров повышенной вместимости – на восемнадцать больше, чем кто-либо за всю историю фирмы «Роскошное Сборное Жилье», бывшей «Тропические Трейлеры», ранее именовавшейся «Доступное Жилье А-Плюс, Лтд.». Тони Торрес стал звездой в беспощадном мире торговли передвижными домиками. Вместе с картонкой начальник презентовал ему бутылку «Чивас» и премию в тысячу долларов. Было из чего заплатить официантке, чтобы с голыми титьками сплясала на столе и спела «Потому он отличный парнишка».

Что ж, размышлял Тони Торрес, жизнь – сволочные «русские горки».

Он погладил приклад дробовика, лежавшего на его округлых ляжках, и вспомнил о том, что лучше бы не вспоминать. Например, о бредятине в торговой рекламе, вроде норм безопасности, введенных американским правительством…

Семья Стинов дотошно расспрашивала, что будет в случае урагана. И Рамиресы, и зануды Стихлеры. А также вдова Беатрис Джексон и ее боров-сынок. Тони Торрес всем отвечал, как учили: фирма «Роскошное Сборное Жилье» производит отвечающие современным требованиям домики, гарантированно способные выстоять при сильном ветре. Дядя Сэм установил нормативы. В брошюре все сказано!

И вот клиенты Тони, получив ипотечные ссуды, купили трейлеры повышенной вместимости, а затем налетел ураган и сдул их к чертовой матери. Все до единого, числом семьдесят семь. Трейлеры складывались, разваливались, срывались с крепежа и взлетали, как долбаные алюминиевые утки. Ни одна зараза не выдержала шторма. Только что они были симпатичными жилищами для среднего класса – с видеомагнитофонами, раскладными диванами и детскими кроватками… а в следующую секунду крошились в шрапнель. Тони Торрес съездил в трейлерный поселок, чтобы самому убедиться. Место выглядело как зона боевых действий. Он уже хотел вылезти из машины, когда кто-то его узнал – да, старик Стихлер, который, лопоча что-то несуразное, стал кидаться острыми обломками. Тони газанул прочь. Потом он узнал, что вдову Джексон нашли мертвой под обломками.

Угрызения совести были Тони чужды, но жалость все же кольнула. С нею справилось виски. Откуда мне было знать, думал Тони. Я торговец, а не чертов инженер.

Чем больше Тони пил, тем меньше сочувствия оставалось к его клиентам. Они все прекрасно знали! Знали, что вместо настоящего дома покупают консервную банку. Знали, как опасно жить в зоне ураганов. Они взрослые люди, говорил себе Тони Торрес, и они сделали свой выбор.

Однако он предчувствовал неприятности. С дробовиком спокойнее. К сожалению, любому, пожелавшему разыскать Тони, достаточно заглянуть в телефонный справочник округа Дейд. Профессия торговца предполагала доступность для всего человечества.

Ничего, пусть приходят! Пусть идиоты, считающие, что у них проблемы, поглядят, что сотворила буря с его домом! А начнут залупаться, в дело вступит сеньор «ремингтон».

Из липких объятий кресла-трансформера Тони Торреса вырвали крики. С ружьем и фонариком он вышел из дома. На мостовой стоял человек в нелепом полосатом костюме и с лицом, которое, судя по всему, подправили ломом.

– Моя сестра! – воскликнул он, показывая на обломки балок.

Тони Торрес разглядел под стропилами лежащую женщину с прикрытыми глазами и струйкой крови на лице. Она впечатляюще застонала. Человек сказал, чтобы Тони немедленно звонил в службу 911.

– Сначала скажите, что произошло, – сказал торговец.

– Не видите? Ее придавило вашей чертовой крышей!

– Ага, – сказал Тони.

– Ради бога, не стойте истуканом!

– Стало быть, ваша сестра? – Тони подошел к женщине и посветил ей фонариком в глаза. Она рефлекторно зажмурилась и руками загородилась от света. – Насколько я понимаю, вы не парализованы, дорогуша. – Тони сунул фонарь подмышку и направил на мужчину дробовик. – Вот какое дело, приятель. Провода оборваны, и в 911 не позвонить, разве что у тебя за поясом сотовый телефон, но он больше похож на пистолет. Во-вторых, если б и дозвонились, ждать бы пришлось до Дня всех святых. Все «скорые помощи» отсюда до Ки-Уэста заняты, потому что ураган. Твоей «сестре» стоило об этом подумать еще до несчастного случая…

– Эй, какого черта?…

Но Тони уже выхватил у мужчины пистолет из-за пояса.

– А в-третьих, – продолжал торговец, – моя чертова крыша ни на кого не падала. Эти стропила от соседнего дома, где живет мистер Леонел Варга. Полагаю, обломки моей крыши разбросаны где-то возле Эверглейдс.

– Дело дрянь, Щелкунчик! – сказала женщина из-под обломков.

Мужчина стрельнул в нее взглядом и отвернулся.

– Моя работа требует быстро распознавать людей, – поделился с ними Тони Торрес. – Этим отличается хороший продавец. Если она твоя сестра, то я близнец Мела Гибсона. – Косоротый пожал плечами, а Тони продолжил: – Штука в том, что она не ранена. И ты ей никакой не брат. Ваш план меня обобрать накрылся медным тазом и официально аннулируется.

Мужчина зло набычился:

– Это все она придумала…

Тони велел ему убрать стропила с напарницы. Женщина поднялась, и торговец отметил, что она привлекательна и с виду не дура.

– Заходите в дом, – сказал он, шевельнув стволом дробовика. – Черт, после этого сволочного урагана дом от улицы не отличишь, но все равно заходите. Я желаю услышать вашу историю. Посмеяться не повредит.

Женщина оправила платье:

– Мы сильно ошиблись. Просто отпустите нас, ладно?

– Уже смешно, дорогуша, – улыбнулся Тони. Он развернул «ремингтон» к дому и нажал на курок. Заряд пробил в двери гаража дыру с футбольный мяч. – Кого? – сказал пьяный торговец, приложив к уху ладонь. – Слыхали? Пали из двенадцатого калибра – никому дела нет. Никто не выглянет, никто не поможет. Знаете почему? Ураган. Тут просто сумасшедший дом.

– Чего вы от нас хотите? – В вопросе косорылого звучало больше любопытства, чем тревоги.

– Я еще не решил, – ответил Тони. – Давайте-ка сначала навалтузимся.

За неделю до урагана Феликс Моджак скончался от гадючьего укуса в щиколотку, и его дышавшее на ладан дело – импорт диких зверей – унаследовал племянник Августин. О дядиной смерти тот узнал дождливым утром, когда жонглировал. Все окна в доме были открыты, из стереосистемы ревели «Черные вороны». Босой, в одних ярко-синих спортивных шортах, Августин стоял в гостиной и жонглировал в такт пятью человеческими черепами. Чем быстрее получалось, тем радостнее становилось на душе.

На столе в кухне лежал конверт от банка «Пэйн-Веббер» с чеком на 21 344 доллара и 55 центов. Августин в деньгах не нуждался, и они его не интересовали. Ему было почти тридцать два года, и жизнь он вел максимально простую и бессодержательную. Дивиденды от «Пэйн-Веббера» он переводил на свой счет либо иногда отправлял на благотворительность, политическим кандидатам-вероотступникам и бывшим подружкам. Но ни гроша не давал адвокатам отца – пусть старик сам утрясает свои долги, когда выберется из тюрьмы.

Жонглирование было его личным развлечением. Черепа – наглядными пособиями и медицинскими образцами, их ему добывали приятели. Когда Августин подбрасывал их в воздух – три, четыре, пять черепов – и они, описав плавную дугу, перелетали из руки в руку, он ошущал в них биение ушедших жизней. Это приносило необъяснимое и, вероятно, нездоровое возбуждение. Августин не знал имен их бывших владельцев, не ведал, как они жили и умерли, но, прикасаясь к черепам, он вбирал от них силу.

В свободное время Августин читал, смотрел телевизор и бродил по диким местам, что еще оставались во Флориде. Еще не разбогатев, когда Августин плавал на рыболовном судне отца, и позже, когда учился в юридической школе, он лелеял в себе некую смутную ярость, истоки которой сам он определить не мог и не был уверен, что стоит. Иногда ярость эта проявлялась в желании что-нибудь сжечь или взорвать – многоэтажный дом, новое шоссе или что-нибудь вроде.

Теперь же, когда у него появились и время, и деньги, Августина не тянуло на столь радикальные поступки; к тому же ему не хватало надежных знаний по взрывному делу. Чувствуя себя виноватым, он жертвовал значительные суммы на благие дела – например, клубу «Сьерра» [10] и Обществу охраны природы. Честолюбивая тяга к благородному насилию оставалась безвредной фантазией, а его самого несло, как щепку, через коловращения жизни.

Прикосновение к смерти, обогатившее Августина, не снабдило его видением великого предназначения и космической судьбы. Он плохо помнил, как рухнул тот проклятый «Бичкрафт». Разумеется, он не увидел никакого ослепительно белого света в конце прохладного тоннеля, да и покойные родственники не звали его с небес. Кома после несчастного случая запомнилась только мучительной и неутолимой жаждой.

Поправившись, Августин не вернулся в беличье колесо юридической школы. Страховые выплаты обеспечивали удобное бесцельное существование, какому позавидовали бы многие молодые люди. Но все же Августин был глубоко несчастен. Как-то ночью в приступе депрессии он бесчеловечно очистил книжные полки от произведений талантливых писателей, умерших слишком рано. Среди них был и его любимый Джек Лондон.

В подобных случаях требуется женщина, которая приведет мужчину в порядок. Но она до сих пор не появилась.

Однажды танцовщица, с которой он встречался, застала его в спальне – он жонглировал черепами. Девушка решила, что он нарочно хочет проверить ее реакцию. Смешным это ей не показалось, она его назвала извращенцем и переехала в Нью-Йорк. Примерно через год Августин, сам не зная почему, переслал ей чек от «Пэйн-Веббера». На эти деньги бывшая пассия купила себе «тойоту-супра» и прислала фотографию, где она сидела за рулем и с улыбкой махала рукой. Интересно, подумал Августин, кто ее снимал и как он воспринял новую машину.

Братьев и сестер у него не было, мать жила в Неваде, отец сидел в тюрьме. Самым близким родственником являлся дядя – Феликс Моджак, импортер диких зверей. Мальчиком Августин часто наведывался на его маленькую запущенную ферму в жутком захолустье. Здесь было интереснее, чем в зоопарке, потому что дядя позволял ухаживать за зверьми. В особенности он поощрял общение племянника с экзотически змеями, поскольку сам их панически боялся – и, как выяснилось, в обхождении с рептилиями был фатально некомпетентен.

Повзрослев, Августин все реже виделся с деловитым дядей. Прогресс ополчился на Феликса: продвигавшаяся на запад застройка полуострова вынуждала его переезжать с места на место. Похоже, никто не желал возводить начальные школы и торговые центры в двух шагах от клеток с дикими кошками и кобрами. Когда в последний раз Феликсу пришлось перемещать зверей, Августин дал ему на переезд десять тысяч долларов.

К моменту смерти дяди в реестре обитателей фермы числились: 1 африканский лев, 3 пумы, кастрированный черный буйвол, 2 кадьяка, 97 попугаев (в том числе ара), 8 нильских крокодилов, 42 черепахи, 700 разнообразных ящериц, 93 змеи (ядовитые и неядовитые) и 88 макак-резус.

Животные содержались на ранчо в девять акров неподалеку от федеральной тюрьмы на съезде с Кром-авеню. Через день после похорон Августин туда отправился. Он предчувствовал, что дядя вел дела небрежно, и осмотр фермы укрепил его подозрения. Изгородь покосилась и заржавела, дверцам клеток требовались новые петли, бетонные ямы для рептилий не чистились и не осушались месяцами. В сарайчике из толя, служившим Феликсу конторой, Августин обнаружил документы, подтверждавшие дядино небрежение и к таможенным правилам Соединенных Штатов.

Феликс был контрабандистом, и это не стало открытием. Августин только порадовался, что дядя выбрал для контрабанды экзотических птиц и змей, а не что-либо иное. Однако дикая природа бросала ему свой вызов. Тюки с марихуаной не требовали кормежки, как медведи и пумы. Тощие и голодные – это еще мягкая характеристика постояльцев нелегального зверинца. Августин ужаснулся состоянию некоторых зверей и понял, что их изможденность – результат недавних финансовых затруднений дяди. К счастью, два молодых мексиканца, служившие у Феликса, любезно согласились поработать еще несколько дней после его кончины. Они загрузили холодильники сырым мясом для крупных плотоядных, закупили коробки корма для попугаев и обезьян, пополнили запас белый мышей и насекомых для рептилий.

Тем временем Августин отчаянно искал покупателя – сведущего человека, который бы хорошо заботился о животных. Он был так занят этим делом, что не обратил должного внимания на сообщения о тропическом шторме, набиравшем силу в Карибском море. Даже когда шторм перерос в ураган, Августин, увидев телевизионную сводку погоды, посчитал, что все произойдет, как обычно бывало на исходе лета, – стихия уйдет от Южной Флориды на север с господствующими атлантическими течениями.

Когда же стало ясно, что ураган шарахнет прямо по округу Дейд, времени действовать почти не осталось. Августин угрюмо думал о том, что сотворит за несколько часов ветер, несущийся со скоростью сто миль в час, с захудалой фермой покойного дяди. Утро и часть дня он не слезал с телефона, пытаясь отыскать безопасное убежище для животных. Интерес собеседников неизменно угасал, стоило упомянуть черного буйвола. Уже в сумерках Августин поехал на ферму укрепить брезент и растяжки клеток и вольеров. Предчувствуя бурю, медведи и большие кошки ревели и метались в клетках. Попугаев охватила паника; их неистовые вопли привлекли крупных ястребов, и те расположились на соснах по соседству. Августин провел на ферме два часа и понял, что дело гиблое. Он отправил мексиканцев домой, а сам добрался до ближайшего пункта Красного Креста, чтобы переждать шторм.

С рассветом Августин вернулся: ферму снесло до основания. Изгородь разметало по участку, будто праздничную мишуру, рифленое железо кровли сорвало, словно крышку банки из-под сардин. За исключением дюжины одуревших черепах, все дядины питомцы разбежались и расползлись по кустарникам, болотам и, что неизбежно, предместьям Майами. Едва телефонную связь восстановили, Августин уведомил о случившемся полицию. Диспетчер лаконично известила: свободный офицер у них найдется дней через пять-шесть, поскольку из-за урагана все работают по две смены. Августин поинтересовался, куда успеет уползти габонская гадюка за пять-шесть дней, и диспетчер обещала прислать кого-нибудь поскорее.

Но Августин не мог просто сидеть и ждать. По радио передали, что ошалевшие от урагана обезьяны оккупировали жилой квартал на Куэйл-Руст-драйв – всего в нескольких милях от фермы. Августин тотчас закинул в дядин грузовичок ампульное ружье, две удавки на длинных ручках, пяти-фунтовый мешок с промокшим обезьяньим кормом и прихватил револьвер 38-го калибра.

Он не знал, что еще можно сделать.

Прочесывая окрестности в поисках мужа, Бонни Лэм наткнулась на мальчика с потухшим взором – владельца искореженного велосипеда. Макс вполне соответствовал его описанию придурка-туриста с видеокамерой.

– Он побежал за обезьяной, – сказал мальчик.

– За какой обезьяной?

Мальчик объяснил. Бонни спокойно оценила информацию.

– В какую сторону они убежали?

Мальчик показал. Поблагодарив, Бонни предложила помощь в развязывании велосипеда, но парнишка отвернулся, и она ушла.

История с обезьяной озадачила Бонни, но больше тревожили душевные качества ее супруга. Как он мог уйти и забыть про молодую жену? Почему его так зачаровали эти руины? Разве можно так бессердечно вторгаться в жизнь пострадавших людей?

Макс ухаживал за ней два года и вовсе не казался бездушным. Порой он вел себя по-мальчишески и эгоистично, но все мужчины такие – это Бонни знала. В целом Макс был ответственным и внимательным, не просто усердным, но и успешным работником. Бонни это ценила, поскольку два ее предыдущих кавалера весьма прохладно относились к понятию «постоянная работа». Серьезный и обязательный Макс произвел на нее впечатление своей жизнерадостной решимостью добиться профессионального успеха и финансового благополучия. К тридцати годам Бонни достигла состояния, когда хочется надежности, – она уже устала заботиться о деньгах и мужчинах, у которых их нет. Кроме того, Макс Лэм ей действительно нравился. Романтическим красавцем его не назовешь, но он был искренен – совершенно по-детски и безоговорочно открытым. Его вдумчивость – даже в постели – подкупала. Такому мужчине, считала Бонни, можно довериться.

До сегодняшнего утра, когда он повел себя как подонок.

Вначале ей казалось, что Макс сочинил предрассветную поездку в Майами как забаву медового месяца, желая продемонстрировать новобрачной – мол, он может быть безудержным и импульсивным, не хуже ее прежних дружков. Вопреки внутреннему голосу, Бонни ему подыграла. Она была уверена, что, увидев жуткие последствия урагана, Макс забудет о своих амбициях хроникера, отложит камеру и присоединится к добровольцам-спасателям, прибывавшим целыми автобусами.

Отнюдь. Он снимал и снимал, все больше входя в раж, и у Бонни лопнуло терпенье. Когда он попросил запечатлеть его на перевернутом универсале, она ему чуть не вмазала. Бонни нарочно отстала, потому что не хотела, чтобы их видели вместе. С собственным мужем!

В распотрошенном доме она увидела пожилую женщину, одних лет с ее матерью: женщина бродила по бывшей спальне, разнесенной в щепки, и звала пропавшего котенка. Бонни предложила помочь. Котенок не нашелся, зато под разбитым зеркалом отыскался альбом со свадебными фотографиями. Смахнув осколки, Бонни подняла промокший, но не разорванный фолиант. На первой странице была надпись – «11 декабря, 1949 год». Увидев альбом, старуха разрыдалась у Бонни на груди. К своему стыду, Бонни сначала огляделась – не снимает ли их Макс тайком, а потом и сама расплакалась.

Решив поговорить с мужем начистоту, она двинулась на поиски. Если он не засунет свою идиотскую камеру куда подальше, она заберет ключи от машины и уедет. Свежеиспеченному браку предстояло первое серьезное испытание.

Через два часа следов Макса не обнаружилось, и к злости стало примешиваться беспокойство. Невероятный рассказ мальчика с изуродованным велосипедом мог бы показаться забавным, но Бонни восприняла его как еще одно доказательство бездумной одержимости Макса. Он боялся животных, даже хомячков, объясняя это некой психологической травмой детства. Отважно броситься вдогонку за дикой обезьяной совсем не в его духе. С другой стороны, Макс обожал свою чертову камеру. Сколько раз он говорил, что она стоит семьсот долларов и прислана по заказу из Гонконга. Бонни вполне могла представить, как муж мчится по улице за семисотдолларовой инвестицией. Если потребуется, обезьяну он за нее и придушит.

Налетел еще один шквал, и Бонни тихонько выругалась. В смысле укрытия вокруг осталось мало чего. Капли стекали по шее, и ее пробирала дрожь, поэтому Бонни решила вернуться к машине, чтобы в ней ждать Макса. Вот только где осталась машина? Без табличек и почтовых ящиков все улицы разрушенного района выглядели одинаково. Бонни Лэм заблудилась.

В небе кружили вертолеты, вдалеке хором выли сирены, а здесь на улицах не было ни полицейских, ни военных – об исчезновении мужа сообщать просто некому. Выбившись из сил, Бонни присела на обочину. Чтобы совсем не промокнуть, она попыталась держать над головой кусок фанеры. Под импровизированный зонтик ворвался порыв ветра, опрокинул Бонни навзничь, и угол фанеры больно ударил ее по лбу.

Несколько секунд оглушенная Бонни лежала, глядя в мутное небо и смаргивая дождевые капли. Над ней появился человек с небольшим ружьем на плече.

– Разрешите помочь, – сказал он.

Бонни позволила поднять себя с мокрой травы. Заметив, что блузка насквозь промокла, она смущенно прикрыла грудь руками. Человек поднял фанеру и приладил к бетонному столбу. Под этим навесом они с Бонни и укрылись от секущего дождя.

Мужчина выглядел на тридцать с небольшим. Широкоплечий, загорелый, с сильными руками; короткие темные волосы, резко очерченный подбородок и дружелюбные голубые глаза. Он был в походных ботинках «Рокпорт», и это Бонни успокоило. Ну какой сексуальный психопат выберет себе такие?

– Вы здесь живете? – спросила Бонни.

Мужчина покачал головой:

– В Корал-Гэйблз.

– А ружье у вас заряжено?

– Вроде того.

Мужчина не распространялся.

– Меня зовут Бонни.

– А я Августин.

– Что вы здесь делаете?

– Вы не поверите, но я ищу своих мартышек.

– Какое совпадение! – улыбнулась Бонни.

Макс Лэм очнулся с головной болью, грозившей усилиться. Оказалось, что он раздет до белья и привязан к сосне. Высокий человек со стеклянным глазом – тот, что уволок Макса с улицы, словно капризного ребенка, – метался и прыгал по опушке, усыпанной листвой и освещенной пламенем костра. Когда впечатляющий припадок закончился, похититель уселся в позу лотоса. Макс заметил у него на горле толстый черный ошейник. В руке он держал блестящий цилиндрик, похожий на дистанционный пульт игрушечной машины. У штуковины имелись короткая резиновая антенна и три разноцветные кнопки.

– Многовато сока, многовато… – бормотал одноглазый. На голове его красовалась дешевая купальная шапочка. Макс счел бы человека уличным бродягой, если бы не зубы: его похититель блистал выдающейся ортодонтией.

Казалось, похититель не замечал, что пленник за ним наблюдает. Не торопясь, человек расплел ноги и уперся в землю крепче, дважды глубоко вздохнул и нажал красную кнопку дистанционного цилиндрика. Тело его мгновенно задергалось, будто огромная сломанная марионетка. Макс Лэм беспомощно смотрел, как незнакомец, корчась на листве, подвигается к костру. Его ботинки уже заехали в огонь, когда припадок наконец закончился. С невиданным проворством человек вскочил и затопал ногами, остужая подошвы. Потом потрогал шею и сказал:

– Ей-богу, так лучше.

Макс заключил, что все это – кошмар, и прикрыл глаза. Наконец открыв их, он увидел, что в костер подброшен хворост, а одноглазый похититель (без ошейника) сидит рядом и кормит печеньем «Орео» мартышку-воровку, которая, судя по виду, быстро поправлялась. Макс еще больше уверился, что все виденное прежде было сном. Теперь он был готов отстаивать свои права.

– Где моя камера? – строго спросил он.

Похититель поднялся, рассмеявшись в буйную бороду.

– Превосходно! «Где моя камера?» Просто великолепно!

– Лучше отпусти меня, приятель. – В голосе Макса звучала рискованная снисходительность. – Ты же не хочешь в самом деле отправиться за решетку, правда?

– Ха, – ответил незнакомец и достал блестящий черный цилиндрик.

Шею Макса опалило огнем, тело содрогнулось в конвульсиях, перехватило дыхание. Казалось, он лизнул раскаленный паяльник, а ночь прорезали малиновые молнии. От страха Макс завопил йодлем.

– Шоковый ошейник, – пояснил одноглазый. – «ТриТроникс 200». Три уровня воздействия, дальность действия одна миля, никель-кадмиевые аккумуляторы. Гарантия три года.

В объяснениях не было нужды – Макс уже почувствовал на своем нежном горле жесткую кожу ошейника.

– До чего техника дошла, – сказал незнакомец. – Ты на птиц не охотишься? – Макс беззвучно выдавил: нет. – Дрессировщики без этой штуковины – как без рук, ты уж мне поверь. Собаки все схватывают на лету, даже лабрадоры. – Незнакомец прокрутил в пальцах пульт, как дубинку. – Ну, я-то на живую тварь такое в жизни не надену. Знаешь, я даже на тебе не стал пробовать, пока на себе не проверил. Вот такой я мягкотелый добряк.

Он почесал обезьяне макушку, и та отпрыгнула, обнажив мелкие зубы в крошках печенья. Похититель рассмеялся.

– Уберите ее от меня! – истерически проблеял Макс.

– Не любишь животных, а?

– Что вам от меня нужно? – Незнакомец молча отвернулся к костру. – Деньги? Возьмите все, что у меня есть!

– Господи, какой же тугодум. – Одноглазый нажал красную кнопку, и Макс снова дернулся в своих путах. Обезьянка унеслась подальше от костра.

Макс поднял голову и увидел, что психопат снимает его, приставив камеру к здоровому глазу:

– Попрошу улыбочку!

Макс покраснел. Ему было неловко в одном белье.

– Можно будет послать кассету в фирму «Родейл и Бернс», – сказал одноглазый. – Как считаешь, пригодится для корпоративной рождественской пьянки? «Как я провел отпуск во Флориде», в главной роли Макс Лео Лэм.

Макс обмяк. «Родейл и Бернс» – рекламное агентство на Мэдисон-авеню, где он работал. Значит, этот помешанный рылся в его бумажнике.

– Меня называют Сцинком. [11] – Похититель выключил камеру и аккуратно закрыл объектив колпачком. – Но я предпочитаю обращение «капитан».

– Капитан чего?

– Ураган явно произвел на тебя впечатление. – Незнакомец вложил камеру в парусиновый чехол. – А вот я разочарован. Ждал чего-то более… библейского.

– По-моему, это было ужасно. – Макс очень старался быть почтительным.

– Есть хочешь? – Похититель подтащил к дереву с привязанным пленником джутовый мешок.

– Господи! – опешил Макс, заглянув внутрь. – Вы что, серьезно?