"Мумонкан. Застава без ворот. Сорок восемь классических коанов дзэн" - читать интересную книгу автора (Блайс Р Х)

Случай XXIV. ФУКЭЦУ ИЗБЕГАЕТ ОШИБКИ

Фукэцу (Фэн-сюэ, 896–973) был духовным внуком Риндзая. Он родился в 896, за год до того, как умер Дзёсю. В молодости он изучал конфуцианских классиков, однако не выдержал экзамена на должность чиновника и поэтому обратился к буддизму, вначале к секте Тэндай, затем к дзэн. В возрасте двадцати пяти лет он учился у Кёсэя, ученика Сэппо, но ничего не достиг и отправился к другим дзэнским мастерам. История просветления Фукэцу приводится в длинном комментарии к случаю XXXVIII из Хэкиганроку. В этой истории необычно то, что просветление наступило после того, как Нанъин похвалил Фукэцу.

Монах IV века Содзё (Сэн-чжао) был одним из четырех великих переводчиков буддистских писаний при Кумарадживе, который умер в 412 году, за сто с лишним лет до прихода Дарумы в Китай. Будучи приговоренным к смерти в возрасте тридцати одного года, Содзё попросил отсрочку на неделю, в течение которой он написал Ходзорон. Во второй части этого трактата говорится, что, когда Великий Путь отделяет себя от имен и форм и входит в сферу Бхутататхаты, или Абсолютной Реальности, он становится Разделенностью. Когда же Великий Путь проявляется в Мириаде Феноменов, его бесконечное разнообразие становится Утонченностью. Когда он проявляется в речи, это проявление Утонченности. Когда он принимает вид безмолвия, это Разделенность. Таким образом, имеем:

Вопрос монаха звучит так: «Как нам выйти за пределы речи и молчания?» С философской точки зрения, мы выходим за пределы речи и молчания, когда Молчим, и выходим за пределы Молчания, когда молчим или говорим.

Вопрос можно сформулировать еще и так: «Как мы можем Молчать и молчать? Как мы можем Молчать и говорить?» В Юймакё Вималакирти выходит из затруднения тем, что Молчит и молчит. Он не говорит ничего в ответ на требования Манджушри.[112] Таково было его «громоподобное молчание». Фукэцу решает эту проблему тем, что Молчит и говорит. Он цитирует старый стих, который естественно пришел ему в голову. Идея ответа в том, что одно лишь Молчание не подходит, но в равной мере не подходят молчание и речь. Наше Молчание должно быть всегда, но должны быть также молчание и речь.

Фукэцу не отвечает на вопрос монаха рационально. Он не объясняет различие между молчанием и Молчанием и тому подобные вещи. Он, не задумываясь, произносит поэтические строки. Было бы, конечно, лучше сказать что-то оригинальное, даже если бы эти слова были менее литературными. Важно не критиковать других, а излучать свой свет. Мумон призывает нас дать ему изречение или предложение, которое было бы одновременно Молчанием и речью. Однако для этой цели Молчание и молчание также подойдет. В любом случае мы должны предложить ему действие, которое выходит за пределы относительного и абсолютного и включает их в себя. В комичном случае XXXVIII из Хэкиганроку мы встречаем совсем другого Фукэцу. Тот случай заканчивается следующим образом:

Для этого действа лучше подходит не та музыка, под которую поют «Веди меня, блаженный Свет», а другая: «Вперед, христианские воины!»

Хотя ответ Фукэцу и был заимствованным, говорит Мумон, все же он не стал философствовать. На тайный вопрос монаха он дал тайный ответ. Более того, краткость — это не только сестра таланта. Краткость есть душа, как Бог есть любовь. Наша жизнь протекает от одного (поэтического) мгновения к другому (поэтическому) мгновению. Легкокрылая радость всегда в полете.

Кстати, это стихотворение полностью заимствовано у Уммона. Однажды Уммон поднял посох и промолвил: «Мой посох превратился в дракона и проглотил вселенную; где теперь горы, реки и вся великая земля?» После этих слов идет стихотворение, которое Мумон включил в этот случай. Если мы переведем его так, чтобы оно соответствовало словам Уммона, получим:

Как бы то ни было, заимствовать у своего приятеля целое стихотворение, написанное к тому же совершенно по другому поводу, по меньшей мере странно.