"Окно Иуды" - читать интересную книгу автора (Карр Джон Диксон)

Глава 12 ОТ НАХОДКИ — К ПРОВЕРКЕ…

— Вы имеете в виду этого человека? — спросил Г. М., указывая ручищей на Реджиналда.

Казалось, на него направили луч прожектора. Лицо капитана Ансуэлла приобрело странный грязноватый оттенок; он сидел прямо, и было хорошо видно, как вздымается его грудь. Вспоминая прошедшие события, я начал многое понимать. Реджиналд считал себя в полной безопасности — его отношения с этой девушкой не допускали и мысли, что она осмелится его выдать. Мэри даже обещала ему с превосходно разыгранным страхом, что будет молчать. Теперь становились понятными обрывки их разговора: «Спасибо за все…», «Это честный обмен. Значит, договорились?», «Ты меня знаешь, Редж». А тем временем она уже приняла решение. Голоса в зале суда быстро сменяли друг друга. Первым заговорил генеральный прокурор:

— Капитан Ансуэлл привлечен к суду?

— Еще нет, — ответил Г. М.

— Продолжайте, сэр Генри, — сказал судья.

Г. М. повернулся к свидетельнице, которая упорно смотрела на затылок Реджиналда.

— Итак, капитан Ансуэлл требовал у вас — точнее, у вашего отца — пять тысяч фунтов за молчание?

— Да. Конечно, он знал, что у меня нет таких денег, но не сомневался, что сможет вытянуть их у отца.

— Угу. Чем он вас шантажировал?

— Я была его любовницей.

— Да, но существовала и куда более веская причина?

— О, да.

Второй раз во время процесса обвиняемый вскочил, пытаясь заговорить со скамьи подсудимых. Он явно не ожидал такого. Г. М. жестом остановил его.

— В чем заключалась эта другая причина, мисс Хьюм?

— Капитан Ансуэлл фотографировал меня.

— В каком виде?

— Без одежды и в… определенных позах, — невнятно ответила она.

— Я не расслышал, — сказал судья. — Пожалуйста, повторите.

— Я сказала «без одежды и в определенных позах», — четко произнесла Мэри Хьюм.

Безжалостное спокойствие судьи покоробило всех в зале.

— В каких позах? — осведомился он.

— Милорд, — вмешался Г. М., — исключительно с целью объяснить, почему обвиняемый избегал говорить об этом и почему он так вел себя, я принес одну из фотографий. На ее обороте написано: «Одна из лучших штучек, которые ты для меня проделывала» — почерком, который, как я надеюсь, свидетельница опознает как принадлежащий капитану Ансуэллу. После этого я предлагаю передать фотографию присяжным, как доказательство того, что мы стараемся установить.

Когда судья смотрел на фотографию, в зале царила мертвая тишина. Все смотрели на свидетельницу, очевидно представляя ее совсем в другом одеянии — или вовсе без оного. Сэр Уолтер Сторм не комментировал и не протестовал.

— Можете показать фотографию жюри, — сказал судья. Снимок проследовал вдоль двух рядов бесстрастных лиц.

— Сколько существует подобных фотографий?

— Около дюжины.

— Та, которую вы передали мне в качестве доказательства, единственная, которой вы располагаете?

— Да. Остальные у Реджа. Он обещал отдать мне их, если я не заявлю в суде о его попытке шантажировать меня.

Реджиналд Ансуэлл медленно поднялся и начал пробираться к выходу из зала суда, стараясь идти небрежной походкой. Разумеется, никто не пытался его остановить. Но Г. М. намеренно сделал паузу, позволив залу сфокусировать на нем внимание, подобно его же собственной фотокамере. Стулья, люди за солиситорским столом, локти, ноги — все, казалось, встало на пути у Реджиналда, вынуждая его идти быстрее. Казалось, кто-то пытается выйти из театрального зала в темноте, наступая всем на ноги. Подходя к двери, он уже почти бежал. Дежурный полицейский бросил на него взгляд и шагнул в сторону. Мы услышали шорох стеклянной двери в холл.

— Давайте вернемся к фотографиям, — заговорил Г. М. — Когда они были сделаны?

Мэри облизнула губы.

— Около года назад.

— Вы прекратили вашу связь с капитаном Ансуэллом до знакомства с обвиняемым?

— Задолго до того.

— Вы требовали у капитана фотографии?

— Да, но он смеялся и говорил, что от них никакого вреда.

— Что сделал капитан Ансуэлл, услышав о вашей помолвке с обвиняемым?

— Отвел меня в сторону и поздравил. Он сказал, что одобряет мой выбор.

— А еще?

— Редж добавил, что, если я не заплачу ему пять тысяч фунтов, он покажет фотографии Джиму. Он сказал, что не понимает, почему бы ему на этом не заработать, когда у всех полным-полно денег.

— Это произошло в течение недели между 28 декабря и 4 января?

— Да.

— Пожалуйста, продолжайте, мисс Хьюм.

— Я ответила, что он, должно быть, спятил, так как ему отлично известно, что у меня никогда не было даже пяти тысяч пенни. На это он сказал, что мой отец охотно заплатит и больше, так как его величайшая мечта — устроить для меня выгодный брак, а теперь…

— А теперь?

— А теперь, должно быть, отчаялся когда-либо осуществить…

— Погодите, мэм. У вас бывало что-нибудь подобное и раньше?

— Нет-нет! Я просто передаю вам то, что Редж… что капитан Ансуэлл говорил мне. Он сказал, что мой отец не позволит каким-то пяти тысячам фунтов помешать мне заполучить такой выгодный улов, каким является Джим Ансуэлл.

Г. М. внимательно разглядывал ее.

— Ваш отец был весьма упорным человеком, не так ли?

— Да.

— Когда он чего-либо хотел, то добивался этого?

— Да, всегда.

— Ваш отец знал что-нибудь об этих фотографиях?

Ее голубые глаза широко открылись, словно она не могла понять цели столь нелепого вопроса.

— Конечно нет! Рассказать ему было почти так же тяжело, как…

— Но вы все-таки рассказали ему?

— Мне пришлось это сделать.

— Объясните, как это произошло.

— Ну, Редж… капитан Ансуэлл сказал, что дает мне пять дней на то, чтобы раздобыть деньги. Это было в среду. Я написала отцу, что должна срочно повидать его в связи с чем-то очень важным, касающимся моего брака. Я не могла без объяснений покинуть дом, где гостила, тем более что Джим бросался деньгами направо и налево, отмечая помолвку, и все местные благотворители приходили благодарить нас. Поэтому я спросила отца, не может ли он приехать в четверг утром и встретиться со мной в деревне около Фроненда…

— Да, продолжайте.

— Я встретилась с ним в гостинице «Голубой вепрь» по дороге в Чичестер. Я ожидала, что отец придет в ярость, но он молча слушал меня, расхаживая по комнате и заложив руки за спину, а потом сказал, что пять тысяч фунтов — абсолютно нелепое требование. Он мог бы заплатить меньшую сумму, но недавно перенес несколько финансовых потерь и фактически рассчитывает на деньги Джима. Я сказала, что, может быть, капитан Ансуэлл согласится снизить цену. «Мы не станем ему платить, — ответил отец. — Предоставь его мне, и я заставлю его замолчать».

— Ого? «Предоставь его мне, и я заставлю его замолчать». Как он выглядел, говоря это?

— Он был белым как бумага и, думаю, убил бы Реджа, если бы тот находился там.

— Хмф! Выходит, — заметил Г. М., — теория, что ваш отец, пытаясь заставить капитана Ансуэлла замолчать, дал ему отравленное виски, выглядит не так уж глупо, как старался представить ее мой ученый друг, а? — Он поспешил добавить, прежде чем кто-то успел возразить против последнего замечания: — Ваш отец говорил вам, как он намерен заставить замолчать капитана Ансуэлла?

— Он сказал, что вернется в Лондон и все обдумает, и велел сообщить ему, если Редж предпримет еще какой-то шаг.

— И больше ничего?

— Ах да, он просил меня попытаться выяснить, где Редж хранит фотографии.

— И вы попытались?

— Да, но только все испортила. Редж засмеялся и сказал: «Так вот оно что? В таком случае, малютка, я немедленно отправлюсь в Лондон и повидаю твоего отца».

— Это было в пятницу, не так ли?

— Да.

— Что вы сделали?

— Я позвонила отцу в пятницу вечером…

— Это был тот звонок, о котором мы слышали?

— Да. Предупредить его и спросить, что он собирается предпринять.

Г. М. делал гипнотические пассы.

— Я хочу, чтобы вы как можно точнее повторили то, что он тогда говорил.

— Постараюсь. Отец сказал мне: «Очень хорошо — все уже подготовлено. Я свяжусь с ним завтра утром, приглашу его сюда и обещаю тебе, что больше он нас не побеспокоит».

Г. М. повторил эти слова, словно стремясь крепче вдолбить их в головы присяжных.

— Он объяснил вам, каким образом заставит умолкнуть капитана Ансуэлла?

— Нет. Я расспрашивала его, но он не стал объяснять. Отец только спросил меня, где сможет найти Реджа, и я ответила, что в квартире Джима. «Так я и думал, — сказал он. — Я уже был там».

— Он сказал, что уже был там? — Г. М. повысил голос. — А он упоминал, что украл в квартире капитана Ансуэлла его пистолет?

Эффект этих слов нарушило вмешательство судьи.

— Свидетельница уже говорила вам, сэр Генри, что больше ничего не слышала.

Г. М. с удовлетворением похлопал себя по парику.

— И после всего этого, — продолжал он, — ваш жених внезапно решил тоже ехать в Лондон, а вы испугались, как бы чего не случилось?

— Да. Я с ума сходила от страха.

— Поэтому вы написали вашему отцу в пятницу вечером насчет телефонного звонка?

— Да.

— А постскриптум «Позаботься о другом деле, ладно?» относится к эффективному способу заткнуть рот капитану Ансуэллу?

— Да, конечно.

Г. М. шумно высморкался.

— Еще один маленький пункт. Один из свидетелей заявил здесь о довольно странном поведении вашего отца, когда он получил ваше письмо в субботу утром за завтраком. Он отошел к окну и мрачным тоном сообщил, что ваш жених сегодня приезжает в Лондон и собирается повидать его. Тогда свидетель сказал: «Значит, нам не придется ехать в Суссекс — мы пригласим его к обеду» или что-то в этом роде. Покойный ответил, что двое остальных поедут в Суссекс, как было условлено, и добавил: «Мы не будем приглашать его ни к обеду, ни куда-либо еще». — Г. М. хлопнул ладонью по столу. — Он имел в виду, что они не станут приглашать его к обеду, дабы два кузена не столкнулись друг с другом?

Сэр Уолтер Сторм наконец зашевелился:

— Милорд, я снова вынужден протестовать против постоянных попыток спрашивать свидетельницу о событиях, которые она не видела, и словах, которые она не слышала, тем более в форме наводящего вопроса.

— Не отвечайте на это, — распорядился судья Рэнкин.

— По вашему мнению, — осведомился Г. М. после обычного полуиронического извинения, — судя по тому, что вы видели и слышали, рассказанное вами объясняет, что действительно произошло в вечер убийства?

— Да.

— Хватило бы этой женщине смелости пройти через все это, если бы она не была абсолютно уверена в невиновности подсудимого?

Г. М. притворился, что ожидает ответа, потом сел со стуком, сотрясшим скамью.

В зале повсюду слышался шепот. Мэри Хьюм рисовала пальцем узоры на перилах, время от времени поднимая взгляд, покуда генеральный прокурор готовился к перекрестному допросу. Ее хорошенькое личико покраснело, и она как бы машинально куталась в соболя. Сколько еще ей удастся продержаться, было трудно сказать. Мэри нанесла серьезный ущерб обвинению — становилось ясно, что многие показания Ансуэлла, казавшиеся нелепыми и путаными, были правдой. И присяжные, безусловно, это понимали. Но шепот становился все громче, как шелест леса. Кто-то осведомился, собираются ли показать фотографию. Я заметил, что места прессы полностью пустуют, хотя не припоминал, чтобы кто-нибудь из них выходил. Услышанное наверняка станет темой для заголовков газет и разговоров в каждом британском доме.

— Ну, держись! — шепнула мне Эвелин, когда сэр Уолтер Сторм поднялся для перекрестного допроса.

Его манеры и голос буквально источали сочувствие и предупредительность.

— Поверьте, мисс Хьюм, мы очень ценим вашу откровенность и смелость. В то же время вы не колебались, позируя, кажется, для дюжины этих фотографий?

— Для одиннадцати.

— Хорошо, для одиннадцати. — Он сделал паузу, поправляя книги на столе. — Насколько я понимаю, мисс Хьюм, во время убийства вы были осведомлены обо всем, о чем упоминали в ваших показаниях?

— Да.

— Кажется, вы заявили, что, услышав о смерти вашего отца, поспешили в Лондон и прибыли домой тем же вечером?

— Да.

— Однако вы не упомянули о поведанных нам только что примечательных обстоятельствах полиции — ни тогда, ни в другое время?

— Нет.

— А кому-либо еще?

— Только… — Она жестом указала на Г. М.

— Вы сознаете, мисс Хьюм, что, если бы вы предоставили полиции эту информацию и сообщили, что капитан Ансуэлл пытался вас шантажировать, вам бы не понадобилось приносить эту фотографию в суд? Или подвергать себя унизительному публичному допросу?

— Да, сознаю.

— Полагаю, этот опыт не может быть вам приятен?

— Нет. — Взгляд девушки стал напряженным.

— Тогда почему вы не упоминали об этом раньше и не принесли заключенному ту пользу, которую могли, не доводя дело до показаний в суде?

— Я…

— Не потому ли, что вы считали подсудимого виновным, а эти фотографии — не имеющими отношения к его преступлению?

Г. М. с усилием поднялся:

— Оценивая предупредительность моего ученого друга, мы все же хотели бы знать, какую цель преследуют эти вопросы. Принято ли Короной, что, как мы предполагали все время, произошла путаница между Кэплоном Ансуэллом и капитаном Ансуэллом, и что покойный усыпил одного, пытаясь заставить замолчать другого?

Сэр Уолтер улыбнулся:

— Едва ли. Мы принимаем фотографию как факт и принимаем предположение, что ее сделал капитан Ансуэлл, но отрицаем, что эти два пункта имеют отношение к рассматриваемому делу — виновности или невиновности подсудимого.

Эвелин резко ткнула меня локтем:

— Неужели они станут оспаривать очевидное? Для меня это ясно как день.

Я ответил, что она предубеждена.

— Сторм вполне искренен: он считает, что Ансуэлл — убийца, изворачивающийся перед изобличающими его фактами. Он будет доказывать, что девушка лжет, пытаясь его выгородить, что хотя между Реджиналдом и Мэри Хьюм существовала связь, но никаких попыток шантажа со стороны Реджиналда не было и что все это — лишь последние усилия защиты.

— По-моему, звучит глупо. Ты этому веришь?

— Нет, но посмотри на двух женщин в жюри.

— Возможно, я выразился не вполне ясно, — продолжал сэр Уолтер. — Позвольте мне попробовать снова. Все, что вы сообщили нам сегодня, вы могли сообщить в любое время после ареста обвиняемого?

— Да.

— Не было бы это так же полезно для него тогда, как, по мнению моего ученого друга, полезно теперь?

— Я… я не знаю.

— Тем не менее вы об этом не упоминали?

— Нет.

— Вы предпочли выставить себя на всеобщее обозрение (прошу прощения за терминологию, мисс Хьюм, но боюсь, что это необходимо), чем объяснить все раньше?

— Это уже слишком, сэр Уолтер, — резко вмешался судья. — Должен напомнить вам, что это не суд нравов. В прошлом мы так часто страдали из-за тех, кто пытался действовать, руководствуясь обратным впечатлением, что я вынужден упомянуть об этом сейчас.

Обвинитель поклонился:

— Как вам будет угодно, милорд. Лично мне казалось, что я придерживаюсь правил перекрестного допроса… Вы говорили нам, мисс Хьюм, что вечером в пятницу 3 января капитан Ансуэлл поехал из Фроненда в Лондон с целью повидать на следующий день вашего отца?

— Да.

— Чтобы вытянуть из него деньги?

— Да.

— Тогда почему же он не встретился с вашим отцом?

Девушка открыла рот и застыла. До сих пор, несмотря на хрупкую внешность, она держалась достаточно уверенно.

— Позвольте задать вопрос яснее. Несколько свидетелей заявили — фактически были вынуждены это сделать под давлением моего ученого друга, — что всю субботу ваш отец не принимал никаких посетителей, не получал сообщений и не отвечал на телефонные звонки, кроме тех, о которых было упомянуто. Капитан Ансуэлл не приближался к нему и не пытался с ним связаться. Как это сочетается с вашим заявлением, что капитан Ансуэлл поспешил в Лондон с указанной вами целью?

— Не знаю.

— Я утверждаю, мисс Хьюм, что в субботу 4 января капитан Ансуэлл вообще не был в Лондоне.

— Но этого не может быть!

— Согласитесь ли вы с моим заявлением, мисс Хьюм, основанном на рапортах полицейских, которые отслеживали передвижения каждого, связанного с этим делом, что в пятницу капитан Ансуэлл поехал в Рочестер навестить друзей и не появлялся в Лондоне почти до полуночи в субботу?

— Нет!

— Согласитесь ли вы с моим утверждением, что он говорил нескольким людям в Фроненде о своем намерении поехать в Рочестер, а не в Лондон?

Ответа не последовало.

— По крайней мере, вы согласитесь, что если он был в Рочестере, то не мог быть в Лондоне?

— Возможно, он солгал мне.

— Вполне возможно. Давайте рассмотрим другой аспект. Вы говорите, что эти фотографии сделаны год назад?

— Примерно — может быть, немного больше года.

— Через сколько времени после этого вы прекратили вашу связь с капитаном Ансуэллом?

— Спустя примерно месяц.

— И в течение всего последующего времени он не пытался вытягивать из вас деньги?

— Нет.

— Или вообще использовать фотографии с целью угрозы?

— Нет. Но разве вы не видели его лицо, когда он выбегал из зала?

— Это не тот вопрос, который может привлечь наше внимание, мисс Хьюм. Но я могу сделать предположение о причинах, в корне отличных от шантажа, по которым эта тема могла его смутить. А вы?

— Не отвечайте, — распорядился судья, отложив ручку. — Обвинитель только что информировал вас, что эта тема не является существенной.

— Значит, вы заявляете, что все это время со стороны капитана Ансуэлла не было никаких попыток шантажа?

— Да.

— Вам известно, что вы находитесь под присягой?

— Конечно.

— Я полагаю, что весь рассказ о шатажирующих действиях капитана Ансуэлла и желании вашего отца «заставить его замолчать» — от начала до конца неуклюжая фабрикация.

— Нет, нет, нет!

Посмотрев на нее, сэр Уолтер покачал головой, пожал плечами и сел.

Если кто-нибудь из присутствующих ожидал от Г. М. возобновления прямого допроса, то он был разочарован. Г. М. поднялся с почти усталым видом.

— С целью прояснить это дело раз и навсегда, — четко произнес он, — я вызываю доктора Питера Куигли.

Я был уверен, что прозвучит имя, слышанное мною ранее, но ошибся. Мужчина, занявший свидетельское место, был мне незнаком. Это был флегматичный шотландец, чей голос, однако, резко акцентировал каждый слог. Хотя ему не могло быть больше тридцати с небольшим, он производил впечатление человека гораздо более зрелых лет.

— Ваше полное имя? — начал Г. М. в своей обычной небрежной манере.

— Питер Макдоналд Куигли.

— Вы окончили медицинский факультет университета Глазго и имеете степень в криминалистике от Зальцбургского университета?

— Да.

— Хмф. Кем вы работали в течение месяца с 10 декабря прошлого года по 10 января этого года?

— Ассистентом доктора Трегэннона в его частной лечебнице в Диттоне-на-Темзе, графство Суррей.

— Каким образом вы заняли это место?

— Я должен объяснить, что являюсь агентом Международного медицинского совета, британское отделение которого расследует слухи или обвинения, которые невозможно доказать обычным способом, кроме как прибегнув к помощи специалистов по душевным заболеваниям.

— То, что вы собираетесь сообщить нам, содержится в вашем отчете Британскому медицинскому совету и одобрено им?

— Да.

— Вы были знакомы с покойным Эйвори Хьюмом?

— Был.

— Можете сказать нам, пытался ли капитан Ансуэлл вытянуть у покойного деньги посредством шантажа?

— Насколько я знаю, да.

— Теперь расскажите нам все, что вам известно об этом деле.

— В пятницу 3 января…

Первые слова доктора Куигли утонули в шуме зала и шепоте Эвелин. Надежность этого свидетеля не могла вызвать сомнений. С кажущейся беспечностью Г. М. разбивал дело Короны на мелкие кусочки. Он позволял обвинению вести перекрестный допрос сколько угодно и не стал возобновлять прямой допрос. Мне снова пришли в голову строки песни, которые цитировал Г. М. и которые больше походили на формулу, чем на припев: «От находки — к проверке, от проверки — к взгляду, от взгляда — к убийству утром».

— В пятницу 3 января…