"Страстная седмица" - читать интересную книгу автора (Якубовский Аскольд Павлович)

5

И Таня вздрогнула от грохота мотоцикла. Она прижалась к стеклу, плюща свой нос. Окликнуть Виктора? Она заторопилась. Стала дергать шпингалеты и распахнула-таки окно. Но парня уже не было. А свежесть, свежесть… Тут подошел запах, изрыгнутый химзаводом, но Таня стояла.

— Может, ты отклеишься от окна? — спросил Михаил.

Он лежал в постели, натянув одеяло до носу. И негодовал на свою торопливость. Кинулся, обнимал, чмокал, выключил свет и первый разделся, хотя Таня и деревянная, не пошевелишь. Он надеялся, что расшевелит ее, передаст свой озноб. Но тут загромыхал мотоцикл, и Таня ушла к окну. Там она и стояла. «И дернуло меня так форсировать дело, — злился режиссер. — Это моя беда, торопливость. Вот и в пьесах на том срываюсь. Нетерпение меня губило и как режиссера, и как мужа».

— Татьяна, иди ко мне.

— Повсюду лед, — сказала Таня не оборачиваясь. — Он разобьется.

— И пусть его…

— Ты — дрянь.

Молчали. Свет, падавший из окна напротив, вырезал очерк Тани.

— Уходи, — попросила она.

Нет, так просто он от нее не уйдет, не железный. Ночью-то? От женщины?

— Я не глиняный.

— Силой ты меня не возьмешь, — отозвалась Таня. — Я заору.

Вот все и кончилось. Глупо и обидно, и нельзя настоять? Это можно. Но уже входило в него равнодушие, каменное и холодное, которое он все чаще испытывал к женщинам. Или усталость?… Вечно с ними сложности. Это была озлобленность. И если разобраться, то сколько хлопот, тонны потерянного времени, упущенные возможности работать принесли женщины. Ну да, была и радость, коротенькая, обжигающая. «Наверное, — решил он, — я не способен любить, а только спать с ними, это же исчерпывает 1/10 отношений между женщиной и мужчиной. Но прочие 9/10 мне и неинтересны, и скучны, и берут рабочее время. Зачем я приперся сюда?»

И внезапно затосковал по своей комнатке в такой же вот общей квартире, только его комнатка была больше, с книжными полками, с креслом, с звукозаписывающей аппаратурой, с видеомагнитофоном — все почти деньги он вбивал в них, они помогали в работе.

— Ладно, я сама уйду, к Лиде.

— Ты с ума сошла!

Он сел в постели. Лидка, конечно, допытается, выведает все. И начнут стучать язычки.

— Завтрак себе приготовишь сам.

— Я и говорю, сумасшедшая. Не поворачивайся.

Он потянулся к стулу с одеждой. И уйти нельзя так, и это не простит. Придется встать и идти к ней.

Но вылезать из-под одеяла не хотелось. «А холоду она напустила…» (Михаил любил тепло, даже заказал слесарям в своей квартире приварить дополнительную батарею отопления).

— Уходи, ничего такого не будет.

— И черт с тобой, — Михаил стал одеваться в захолодевшее белье. Застегивая брюки, сказал. — А твой в психологии сильнее меня.

Таня молчала. Режиссер надел пиджак, застегнул его. Пригладил волосы.

— Ему бы в режиссеры идти, не мне, ведь он отлично подстроил все, грохотом добился чисто сценического эффекта.

И вдруг рассмеялся одной своей мысли, она еще не родилась, а только пошевелилась в нем, неопределенная, пока что ощущаемая, а не выражаемая словами.

— Ты чего? — удивилась Таня.

— Так… И согласись, ситуация неожиданная. И знаешь, даю совет. Ты не дури, а иди к одному. Или ко мне, актрисой, или выходи за него замуж. Семья, дети…

И снова хохотнул и включил свет. Моргая выпяченными громадными глазами, налил и выпил рюмку коньяка, закусил конфетой. Затем надел пальто и шапку.

— Пока.

Но Татьяна не повернулась от окна, ей мерещился разбившийся Виктор.