"Перистая Женщина, или Колдунная Владычица джунглей" - читать интересную книгу автора (Тутуола Амос)

Вероломная королева и король безмолвных джунглей Развлечения третьего вечера (мое второе путешествие)

На третий день, часов около девяти вечера, если даже не раньше, жители деревни уже опять с нетерпением собрались к моему дому, чтобы услышать поскорее рассказ о моем втором путешествии. Они, по-обычному, сели передо мной, и каждому был поднесен бочонок пальмового вина. Многие из них пришли с барабанами, рожками и всякими другими музыкальными инструментами, потому что мы очень горевали без музыки после первого моего рассказа. А я, как обычно, сел в свое удобное старое кресло. Светила луна, и вечер сухого сезона мягко освежался спокойным ветерком. Слушатели, каждый, отвыпили пальмового вина, и я, раскуривши свою трубку, обратился к ним так:

– Путешествия у меня были очень разные. На земле нет равенства, друзья, а разные судьбы таят в себе самые разные несуразности, и это тема моего сегодняшнего рассказа. Припомните пример из древнего присловья: у одних людей есть чем есть, да нечего есть, а у других – есть что есть, да им нечем есть. Однако вы можете быть уверены, и я призываю вас помнить об этом отныне и всегда, что у каждого человека в нашем подлунном мире есть опасность не устоять перед искушением. И я поведаю вам сегодня вечером о вероломной королеве, которой было мало богатств, изобильно получаемых ею от своего мужа, короля. Только слушайте меня внимательно, друзья!

Все собравшиеся единогласно воскликнули, что их уши не пропустят ни единого моего слова. Поэтому, когда они немного отвыпили, спели и поплясали, я начал свою повесть и поведал ее в таких словах:

– Мне удалось благополучно вернуться из первого путешествия, в котором, по заклятию Перистой Женщины, я превратился на два года в изваяние. Но через несколько месяцев мне вдруг подумалось, что, хотя на мою долю выпало немало лишений и проч., их было все же гораздо меньше, чем у тех, кто дожил до старости. Ведь если б старый человек рассказал о всех своих лишениях, страданиях, утратах и проч…

…Если б он рассказал обо всем, с чем встретился в жизни, многие молодые люди предпочли бы умереть молодыми – чтоб только избавиться от подобных испытаний.

А значит, подумалось мне, я навлеку на себя позор перед самим собой и людьми, испугавшись отправиться в новое путешествие. И вот поутру я пригласил почти всех жителей деревни к дому моего отца. Когда приглашенные отвыпили предложенного им вина, я громко объявил, что на следующее утро снова отправляюсь в путешествие. Старики с великой торжественностью похвалили меня за храбрость, а все собравшиеся единогласно пожелали мне удачи и после многих песнопений под звуки множества барабанов разошлись по своим домам.

Наутро я взял ружье, охотничью сумку и кинжал, прихватил в дорогу немного ямса для подкрепления жизненных сил, сказал отцу с матерью «до свидания» и ушел из деревни. Но Алаби, своего младшего брата, я оставил на этот раз дома. И наказал ему заботиться о родителях. А сам отправился в путь и недели через две или три добрался до незнакомого мне города. Хотя город оказался небольшой, все его жители были богатые, и я решил там остановиться.

Когда меня отвели под охраной к их королю, я объяснил ему, что путешествую в поисках богатства. Сначала он расхохотался, а потом сказал, что дарует мне все, чего я ищу, если мне удастся найти пропавшего принца. Я поинтересовался, был ли этот принц похищен, пропал ли он, заблудившись в джунглях, или просто сгинул. И король объяснил мне, что не может ответить на этот вопрос, поскольку однажды утром, когда он наведался в город, где жил принц, там не оказалось ни домов, ни людей – все они исчезли, – а на их месте теснились ужасные в своем безмолвии джунгли. С тех пор, как сказал король, и принц, и жители его города бесследно канули в неизвестность.

Поведавши мне эту историю и после того, как нам принесли множество яств и напитков, король щедро разделил со мной свою трапезу. А на другое утро, когда я взял ружье, охотничью сумку и кинжал, отвел меня, по моей просьбе и без всяких возражений, в то место, откуда исчез город принца. Мы отшагали около десяти миль и к часу дня пришли, куда хотели. Когда мы добрались до чащобы, где раньше был город, король сразу же вернулся восвояси, а я остался наедине с Безмолвными джунглями.

Долго пробирался я среди деревьев и наконец остановился. Я развел костер и поджарил на огне немного ямса. И поел. А потом снова пустился в путь с надеждой разузнать что-нибудь о судьбе принца и проч. Но, проблуждавши несколько часов по джунглям, задержался у подножия большого дерева, на котором ожидал услышать перекличку голубей, чтобы определить время дня. И, конечно же, ничего не услышал. Потому что в этих Безмолвных джунглях никто не жил: ни птицы, ни звери, даже муравьи или мухи, – вообще никаких живых существ там не было, а деревья стояли такие безмолвные, будто их окружало совершенно безветренное или безвоздушное пространство. Полное безмолвие настолько страшно царило над этими джунглями, что меня бесперестанно и во всякую секунду обуревал неодолимый ужас.

Но я по-прежнему шел вперед, или углублялся в эти Безмолвные джунгли, пока меня не ослепила ночная темнота. Когда ночная темнота помешала мне идти, я остановился и лег на землю, чтобы поспать, а сам все время думал о пропавшем принце, его жене и проч. И вот вскоре после того, как я уснул, мне приснился сон. Я попал, как мне снилось, в большой город, где принц и все его подданные испытывали суровые бедствия. Некоторые из них не могли ходить, а некоторые хоть и ходили, но с большим трудом. Увидевши бедствия пропавших горожан, я так испугался, что решил поскорее уйти из этого города для спасения своей жизни от их бесчисленных бедствий. Но меня вдруг схватил за руку какой-то горожанин и стал тащить обратно в город. Попытавшись вырвать у него руку и когда мне это не удалось, я испуганно закричал:

– Отпусти меня! Я хочу уйти из вашего города!

И проснулся. Около двенадцати часов по ночному времени. А проснувшись, вскочил и протер ладонью глаза И сразу же отправился в путь, чтобы уйти скорее подальше. Но едва я отошел от того места, где спал, мне послышалось, что в отдаленье кто-то горестно стонет.

Бесстрашно и не мешкая, отправился я на поиски того человека, который столь горестно стонал среди ночной темноты. И вскоре увидел впереди большой дом. Подкравшись поближе, я заметил тусклый свет, который просачивался наружу сквозь одно из окон. Тогда я опасливо подошел к окну и заглянул внутрь, но ничего не сумел различить в темноте, а только горестные, как и прежде, стоны. Взявши на изготовку ружье, а в правой руке сжимая кинжал, я осторожно подошел к парадному, но без дверей входу в дом и опять заглянул внутрь. А ногу уже поставил на порог. Но снова ничего не разглядел, кроме света от пламени вековечной, заросшей грязью лампы в одной из отдаленных комнат – с левой стороны, как только войдешь, – и свет этой лампы тускло питало пальмовое масло.

По-прежнему держа ногу на пороге парадного входа, я заметил сверху навес, который подпирали колонны – вроде как у портика стародавних королевских дворцов. И портик украшали резные изваяния наподобие львов, тигров, оленей, антилоп, обезьян, крокодилов, ящериц, мужчин, женщин и проч. Но некоторые части изваяний выкрошились и отпали из-за дождей, потому что были такие же древние, как сам портик. Сквозь пол веранды уже проросли кое-где во многих местах молодые деревья. Оконные рамы, крыша, потолок и проч. были почти полностью изъедены белыми муравьями. А табуретки, скамейки, стулья и столы на веранде были такие старые, что лежали в обломках, или полуразвалившись. И везде виднелись останки насекомых существ. Но главный дом окружали со всех сторон огромные квадратные пристройки, которыми обстраивали когда-то только королевские дворцы. И повсюду возвышались просторные святилища – святилище бога оспы, бога грома, бога железа, речного бога и проч., – в этих святилищах поклонялись богам давным-давно, или много лет назад. По всем таким признакам я распознал дворец могучего некогда короля. Но что случилось с самим королем, который тут жил, я распознать пока не сумел.

А стоны человека из центрального дома – если стоять лицом к входу, то справа, – слышались по-прежнему и даже еще ужасней, чем раньше. Поэтому я вошел в дом, и я настороженно пошел направо. И вот я шел с великой осторожностью направо, пока не дошел до большой комнаты. В комнате я остановился и начал пугливо озираться, а потом со страхом и удивлением рассмотрел на полу какого-то человека. Пред ним стояла масляная лампа, а справа в темном углу виднелся изъеденный насекомыми тварями старый стул. Одна ножка у стула была отломана, и поэтому его поставили так, чтоб он опирался в углу на стены.

Но человек-то, к моему изумлению, меня не заметил – хоть я вошел в комнату не таясь, и стоял прямо над ним, и слышал, как он стонет. Мне, конечно, сразу удалось испуганно приметить, что раньше это был очень красивый человек. А сейчас ему было лет сорок пять, усы с бородой давно не стрижены и доросли до груди – значит, он лежал там на полу с давних пор. В комнате повсюду валялись клочья хлыстов, которыми забичевали тело этого человека до глубоких язв.

Он стонал очень громко и будто его все время держали в огне, так что ему не удавалось меня увидеть из-за великих мучений. Тогда я незамеченно подошел к нему поближе, и я повесил кинжал на плечо, а ружье закинул за спину. И я тихонько хлопнул в ладоши. Сначала он вздрогнул от страха, будто я был истязателем, который мучил его, а потом слегка приподнял голову, как если бы сам он лежал, весь привязанный к полу. А потом замер и приготовился слушать, что я ему скажу. Но мне не удалось выговорить от страха ни одного слова, и он опустил голову на пол – туда же, где она лежала у него, как привязанная, раньше, – и опять начал громко стонать. Я-то надеялся, что он сядет или даже встанет, когда услышит мои хлопки, но ни того, ни другого ему сделать не удалось. И тогда, помолчавши, я тихо его спросил:

– С чего это вы? И почему? И какие мучения заставляют вас так страдать, что вы стонете, будто в огне? – Тут он собрал все свои силы, и чуть-чуть приподнял голову, и с тяжелым, горестным вздохом удрученно сказал мне печальным и хриплым голосом:

– Да, вы, конечно, правы, когда задаете мне такой вопрос. Но если б вам было известно, какие меня преследуют бедствия, вас не удивили бы мои громкие стоны. – Едва я услышал наконец его голос и понял, что он может, а главное, хочет поведать мне о своих бедствиях, я торопливо шагнул в угол комнаты, прислонил к стене ружье, взял трехногий стул и поставил его перед лежащим человеком. Но стул не выдержал моего веса, когда я на него сел – у меня, признаться, вылетело из головы, что он трехногий, – и мигом повалился, а я грохнулся на пол. Мне пришлось подпереть кое-как этот трехногий стул его четвертой, отломанной давным-давно ногой, и только тогда он меня выдержал, так что я смог на нем сидеть. И вот, сидя на стуле, я тихо сказал:

– Расскажите же мне, пожалуйста, о ваших бедствиях – быть может, я сумею вам помочь.

А человек в ответ сначала только тяжко вздохнул, но потом, после недолгого молчания, сказал:

– Я был королем и хозяином этого дворца, – (того самого дворца, где мы сейчас разговаривали), – а мой отец – могущественный и добрый король – живет в десяти милях отсюда. И вот, когда я был королем этого города, – (вместо которого теснились теперь Безмолвные джунгли), – мне пришло в голову жениться. Моя жена – удивительно красивая женщина, и я любил ее так сильно, что чистосердечно выдал ей все свои тайны. А она оказалась вероломной предательницей, да еще и с могучей, сверхъестественной силой в запасе.

И вот ей открылась моя привычка выпивать перед сном немного вина – пальмового, или бамбукового, или соргового и проч. А я выпивал после женитьбы, как и раньше, не ведая, что у моей жены есть мощное снадобье джу-джу, которое она намешивала в вино, прежде чем принести мне его перед сном. Это снадобье усыпляло меня на всю ночь, до первого крика петухов поутру, – а если бы петух не прокричал, я не смог бы проснуться много дней напролет. Мне, увы, было неведомо, что моя замечательно красивая жена успешливо смешивала мое вино с мощным снотворным снадобьем несколько лет подряд.

Но однажды в полночь, сидя для отдыха в своем прекрасном старом кресле…

…А надо вам сказать, что я сидел молча. И вот, значит, сидел я молча, а поэтому слышал, как слуги, принимая меня за спящего и заметивши отлучку моей жены куда-то в город, начали горевать, или жаловаться друг другу вслух. При этом один из них сказал остальным:

– Очень печально, что наш властелин (король) до сих пор не заподозрил свою жену, которая каждую ночь подмешивает ему в вино мощное снадобье джу-джу.

Второй слуга отозвался на его жалобу так:

– Да, печально и странно. Но ведь это снадобье такое мощное, что, когда наш властелин выпьет вина, он не может проснуться, пока не прокричит поутру петух.

Третий слуга проговорил:

– Странно и удивительно. А я, знаете ли, опять заметил вчера, что, как только наш властелин уснул, его жена отправилась в город и вернулась к рассветному пению петухов.

Тогда четвертый спросил остальных:

– Интересно, между прочим, зачем она отлучается каждую ночь в город?

И те гадательно ответили ему такими словами:

– Наверно, чтобы спать с кем-нибудь другим. Тут первый слуга сказал:

– Но если она спит с другим… Ведь это значит, что он богаче нашего властелина, короля? Это значит, что он одаривает ее большими богатствами, чем король!

Пятый слуга гневно вскричал:

– Обычный человек не способен одарить женщину щедрей нашего властелина! Хотя женщины, конечно, ненасытные…

А четвертый загадал:

– Неужели нельзя открыть перед нашим властелином тайну его жены?

Но остальные, покачав головами, сказали в один голос:

– Нельзя!

И сразу умолкли, потому что вернулась моя жена.

Так мои слуги жаловались друг другу, не зная, что я их слышу и примечаю в уме все то, что они говорят про мою жену. А вечером, когда настало время ложиться спать, жена принесла мне, как обычно, вино. Но, едва она вышла из комнаты, я его вылил, а притворился, что выпил. И после этого лег на кровать, но опять же не уснул, а только притворился, что уснул. Вскоре жена вернулась в комнату и проверила стаканы, чтобы узнать, выпил я вино или нет. Увидевши пустые стаканы, она потушила свет и тоже легла рядом со мной. А я притворялся, что сплю. Но притворяться мне долго не пришлось, потому что жена полежала возле меня всего несколько минут и потом тихонько встала. Она открыла свой шкаф, и она вынула из него свои лучшие украшения вроде золотых бус, колец и проч., а одежды она выбрала самые нарядные. Она оделась, будто у нее в этот вечер свадьба, и она достала из шкафа закупоренный тыквенный сосуд.

Когда жена открыла сосуд, я заметил, что оттуда выпорхнула маленькая белая птичка и села на шкаф. Потом жена поставила сосуд обратно в шкаф и шкаф потихоньку закрыла, а правую руку, куда перепорхнула со шкафа птичка, подняла над головой, повернулась лицом к нашей кровати и шепотно проговорила:

– Пусть этот глупый и никчемный мужчина, который величает себя королем, беспробудно проспит до пения петухов после моего возвращенья домой! – Тут жена открыла окно, выпустила птичку из комнаты и наказала ей вслед: – Пусть эта птичка хранит мой путь от любой беды, пока я не вернусь! – Под этот наказ птичка проворно упорхнула. А жена подкралась к двери нашей спальной комнаты, и она открыла дверь, и она миновала гостиную залу и выбралась через главный вход из дворца. Едва дверь главного входа захлопнулась, я встал с кровати, и я торопливо накинул на плечи свое просторное черное одеяние. Все у меня было черное – и облачение, и шапка. Потом я спрятал под верхнее облачение свой меч на перевязи через плечо и поспешил вслед за женой. Она шагала со всех своих ног под лучами луны, а я шел сзади, чтобы разведать, куда она отправилась в этот раз. Ушедши далеко от дворца, или на окраину города, она подошла к рынку. В самом центре рынка стоял под лучами луны богато одетый человек, и он, как я заметил, поджидал в темноте ночи мою жену. И, приблизившись к нему, она крепко его обняла Но он сурово отстранил ее и ворчливо проговорил:

– Надо предупреждать, если не можешь вовремя прийти!

А я, спрятавшись от них под навесом торгового ларька, наблюдал, как моя жена упала перед этим человеком на колени, а потом услышал ее голос:

– О, не сердись, любимый, потому что я опоздала не по своей вине! Мне пришлось ждать, когда глупец, – (так она меня назвала), – который именует себя моим мужем, уснет, а он все не засыпал. Поэтому не сердись, любимый! – И она его поцеловала.

Она целовала его и выдавала ему мои тайны. И они обнимались, а сами так издевательски ругали меня, что их обоих сотрясал глумливый смех. Увидевши и услышавши, как они предают меня и поносят меня, я не смог больше терпеть, и я выхватил из ножен свой меч. Я бросился к ним, и я внезапно разрубил этого человека мечом. Он упал, а жена ринулась что было духу наутек. Но я, не мешкая, добрался до дворца короткой дорогой. Я вошел в нашу спальную комнату, повесил на место меч, лег в кровать и мгновенно притворился, что сплю.

Вскоре вернулась моя жена Она осторожно закрыла дверь, и она бесшумно разделась, и она сложила свои одеяния обратно в шкаф. А потом, подождавши немного у окна и когда прилетела ее белая птичка, севшая на шкаф, она взяла ее в руку. Но, как только она взяла птичку в руку, та, к моему удивлению, обернулась белым камнем. И жена положила камень в тыквенный сосуд, закрыла сосуд крышкой и спрятала его в шкаф. А сама подошла к кровати и неслышно легла рядом со мной. Но она, конечно, не подозревала, что это я убил того мужчину на рынке, ее любовника.

А я лежал рядом с женой, будто спящий, хотя сна у меня не было ни в едином глазу, потому что я размышлял до самого утра про злонамеренные поступки женщин. Наутро, будучи королем этого города (где теснились теперь Безмолвные джунгли), который может отдавать во всякое мгновение любые приказы, я приказал звонарю раззвонить по городу об обязательной доставке всех убитых ночью людей на проверку во дворец. Так моя жена могла догадаться, что мне известны ее злоумышленные ночные деяния. И к девяти часам утра примерно шесть убитых человек – любовник жены, конечно, тоже – были доставлены во дворец.

Увидевши его под коростой засохшей крови, жена не смогла от ужаса усидеть на месте и до нескольких раз, хотя не прошло даже минуты, заглядывала в комнату, где лежали убитые. Она как бы совсем потеряла голову с плеч. И она иногда сгоняла мух, которые садились на тело ее мертвого любовника, а с других убитых мужчин она мух не сгоняла. Вскоре она принесла свое лучшее верхнее одеяние и накрыла им тело, чтобы мухи на него больше не садились. Едва она это сделала, а всех остальных убитых оставила неприкрытыми, я спросил ее:

– Это твой родственник? Но она со слезами ответила:

– Да ничего подобного!

Тогда я спросил:

– Почему же он интересует тебя больше, чем другие? Ответь-ка!

И она объяснила:

– Ну, я его, конечно, знала, когда он был живой.

А я спросил опять:

– Где же ты с ним познакомилась – не на рыночной ли площади? Или где?

Тут она вся съежилась и сказала:

– Не пытайся это узнать!

Едва она так сказала, я пошел в спальную комнату и возвратился с мечом. И я показал ей меч. А потом объяснил, что покойник с рыночной площади был ее любовник и мне известно об их свидании прошлой ночью. Я поднял меч, чтобы он запомнился ей до смерти. И пока она смотрела на меч, я без утайки ей сказал, что убил ее любовника, и вот она точно узнала, кем он был убит.

Как только открылась ее ночная тайна, она побежала к своему шкафу и сразу же вернулась. И она остановилась передо мной вся в слезах, и она плюнула мне прямо в лицо, а потом громко сказала:

– Так оставайся же на этом самом месте, пока мой любимый не оживет!

И едва она это сказала, я, к своему ужасу, упал и не смог подняться и лежу теперь здесь, – (в той комнате, где я его нашел), – будто цепной полузмей. А все люди и городские дома, кроме моего дворца, – (где мы разговаривали), – исчезли, или превратились в Безмолвные джунгли. Только теперь – да, по несчастью, слишком поздно – понял я, что «женская красота опаснее грабежа и воровства».

Рассказавши мне свою историю, принц снова начал громко стонать, а я приподнял голову и ненадолго задумался. Потом осторожно придвинул стул к нему поближе. Но когда я опустил голову и приподнял большое покрывало, которым он был накрыт, то увидел со страхом, что его тело превратилось от ног до талии в змеиное – покрытое жесткой чешуей, диаметром футов около пяти и заостренное на конце (там, где раньше были ступни), как хвост у крупной змеи.

Оно (змеиное тело) переливалось разными цветами, будто у кобры. И оно было туго приковано цепью к полу, так что принц не мог пошевелиться даже по-змеиному. А его собственное (человеческое) тело – от талии до шеи – покрывали язвы из-за бичеваний хлыстами.

Когда я приподнял покрывало и вполвзгляда, или поверхностно, рассмотрел несчастного принца, меня так напугало его змеиное полутело, что я отбежал на небольшое расстояние и громким голосом возопил:

– О да, женская красота оказывается иной раз опасней и грабежа, и воровства! – А потом опять потерянно подошел к принцу и сел возле него на стул, но совершенно не знал, что же еще ему сказать. Немного помолчавши и когда мой страх частично отпустил меня, я спросил: – Ну а почему вы все время стонете? – И он ответил мне так:

– По двум разным причинам, или обоюдо-двойственной беде. Во-первых, меня терзают оба моих тела: и змеиное, которое жена бьет еженощно дубиной, так что оно нескончаемо болит от тяжких ударов, и собственное, человеческое, которое она бичует хлыстами до кровавых язв. А во-вторых, я оплакиваю в стонах свою жизнь, почти непереносимую из-за тяжких лишений. Они такие тяжкие, что мне сейчас было бы легче, если б меня избавили от них даже вместе с жизнью. Я умоляю Создателя лишить меня жизни, но Он, увы, не отвечает на мои мольбы.

Узнавши, что жена принца еженощно приходит его бить, я спросил, где она живет. Но он ответил мне, что ему неведомо, откуда она является. Тогда я спросил, приносит ли она для него еду. И он ответил мне без всяких колебаний:

– Нет!

Я спросил у него:

– Если нет, то что же вы едите? Ведь цепь мешает вам даже пошевелиться, а тем более встать и отправиться на поиски пропитания?

Но он сказал:

– Я не ел – да мне и не хочется есть – с тех пор, как лежу здесь, по заклятию жены, в полузмеином обличье.

А на мой вопрос:

– И чем же занимается здесь ваша жена, когда кончает вас бить?

Принц ответил:

– Она уходит к своему любовнику, для которого вырыла могилу в одной из самых дальних отсюда комнат дворца. Она вырыла ее – но до сих пор не засыпала – в тот самый день, когда наслала на меня мое нынешнее обличье. – Услышавши слова принца, я немедленно встал. И я отправился в дальнюю комнату дворца. Где лежал, как открылось моим глазам, мертвый любовник, а теперь скелет.

Он лежал в незасыпанной могиле, убранный, как покойник, по самому «высшему» обряду. Все пространство комнаты было чисто выметено и бережно украшено. А перед могилой, в головах, стояла большая масляная лампа, которая тускло освещала скелет, но, конечно же, осветила бы его ярче, если добавить масла.

Повидавши мертвого любовника (скелет), я прошелся по комнатам дворца и побывал в пристройках. Поскольку принц сказал мне, что он был здесь королем, а это его дворец. И дворец, как он мне увиделся, был когда-то по-королевски прекрасный. Все там было только самое королевское, но ветхое и почти полностью изъеденное насекомыми. Повсюду божества и великое множество идолов – хотя, правда, упавших или распавшихся по полу от ветхости. После осмотра дворца я вернулся в комнату к королю. Когда я сел на свой обычный стул, он (король) перестал стонать. Он поднял голову, и он спросил у меня:

– Видели вы любовника моей жены? – И я ответил, что видел, но что он теперь скелет.

А потом я сказал королю, что собираюсь ему помочь. Он, конечно, поинтересовался, как мне это удастся. Но я ответил, что пусть не торопится и вскоре узнает.

После этого я взял ружье и кинжал, и я пошел в комнату, где лежал скелет. Я снял со стены одно покрывало, потому что там на всех стенах висело множество замечательных покрывал. И я спустился в могилу, и лег на скелет, и положил слева от себя ружье, а справа крепкую веревку, и укрыл все свое тело снятым со стены покрывалом. А потом стал ждать, когда придет жена короля.

Она пришла в три часа пополуночи – незамеченно пробралась через дверь одной из пристроек. В левой руке у нее была масляная лампа, а в правой – тяжелая дубина. И первым делом она явилась к своему мужу, королю. И безжалостно била его своей дубиной около часа. Он горестно умолял ее о пощаде, но она не обращала внимания на его горестные мольбы. Он стонал, всхлипывал, плакал, рыдал, вопил и орал, взывая к ее жалости, но понапрасну. Она продолжала избивать его и приговаривала так:

– Ты убил моего любимого! Ты убил моего любимого! Ты убил моего любимого! Ты убил моего любимого!

Через час, переставши избивать мужа, она пришла, с дубиной и лампой, в комнату, где лежал ее скелетный любовник. И мне удалось ясно разглядеть при свете лампы, что она действительно очень красивая женщина. Не слишком высокая и не слишком низкая. Не слишком черная, но и без желтого оттенка. А одета в одежды для оплакивания умерших. Сначала я собирался мгновенно пристрелить ее до смерти, но она была такая красивая, что у меня не хватило духу это сделать – тем более что тогда король, ее муж, навеки остался бы в полузмеином обличье.

А она, значит, вошла в комнату, и она первым делом заправила лампу – взяла из угла бутылку с пальмовым маслом и долила масла в ламповый сосуд. Когда пламя лампы ярко вспыхнуло и вся комната вместе с могилой ясно высветилась до мельчайших подробностей, она (жена короля) подошла к могиле. Она подошла к могиле, опустилась возле нее на колени и сказала своему любовнику «здравствуй», будто он был живой. А потом снова встала и громко проговорила:

– О мой любимый! О мой любимый! О мой любимый! Когда ты вернешься ко мне? Ведь ты меня не забыл? Не забывай меня, любимый! Оживи и вернись! Ведь это за тебя превратила я моего мужа, короля большого города, в полузмеиную тварь и еженощно бью его дубиной! Вернись! Вернись! Вернись ко мне, о любимый! – После этого она горько зарыдала. Но когда, отрыдавшись, она собралась уходить, я гулко сказал ей могильным и веским голосом:

– О моя любимая! Моя любимая! Любимая! Мне удалось вернуться из Города Мертвых. Но я смогу остаться здесь, только если ты вернешь своему мужу, королю, его прежний облик. Поэтому поспеши к нему, а потом приходи сюда, чтобы помочь мне встать из могилы!

Услышавши мои слова, она обрадовалась до самого полного изумления, и она бросилась в комнату, где лежал ее муж, бегом. Она думала, что я ее любовник и что я на самом деле пробудился из мертвых. Она вбежала к мужу, и до меня донесся ее громкий приказ:

– Теперь, когда мой любимый ожил, я приказываю тебе принять свой прежний облик!

Так сказала эта женщина многорадостным голосом. И едва ее муж превратился в человека, она бегом вернулась к могиле. Вернувшись, она стала перед могилой, протянула вперед обе руки и воскликнула:

– Вот, любимый, я выполнила твою просьбу – вернула моему мужу его прежний облик! Так здравствуй же, о любимый, я готова помочь тебе подняться из могилы!

Но я предложил ей подойти поближе, чтобы ее руки дотянулись до моих. А когда она подошла и хотела взять меня за руки, я вместо этого цепко ухватил ее за руки сам. А потом, не мешкая, связал их веревкой и потащил ее за веревку в могилу. Как только она уверилась, что руки у нее связаны, а я не вылезаю к ней наверх из могилы, но тяну ее, наоборот, вниз, она ужасно испугалась. Ей захотелось разорвать веревку и что было силы улепетнуть во все ноги, да я неумолимо затаскивал ее к себе вниз. И тогда, отчаявшись улепетнуть во все ноги, она испуганно залепетала языком:

– Так разве ты… Разве ты не мой любимый?

И услышала от меня устрашающие слова:

– Я вовсе не твой любимый, а посланец смерти. Залезай ко мне в могилу и готовься принять смерть!

Тут она окончательно устрашилась и со смертным страхом пролепетала:

– Да ни за что на свете! Пожалуйста, отпусти меня!

Но я, поскольку она яростно сопротивлялась и отчаянно кричала, разом выпрыгнул из могилы. И я обхватил ее за спину так мощно и нежданно, что она едва не потеряла от страха сознание. А потом я крепко-накрепко связал ей запястья веревкой. И оставил ее у могилы, потому что она уже растратила все свои силы для сопротивления или бегства. А сам пошел в комнату короля. И увидел его там на трехногом стуле, к которому я приделал недавно четвертую ножку. Вид у короля был совершенно ошарашенный, или как будто ему снится удивительный сон, хотя он уже полностью излечился от болезненных избиений и полузмеиного обличья. Я бережно помог ему встать и отвел в ту комнату, где оставил его жену. Он сел на стул в отдалении от жены, и я аккуратно подстриг ему бороду с усами, потому что они были чересчур длинные и устрашающего вида. Потом я коротко-накоротко подстриг у него все ногти, а потом снял со стены одно из покрывал, повешенных туда, как украшения, его женой. Ему пришлось завернуться в это покрывало, потому что его собственная одежда изодралась при бесчисленных избиениях и бичеваниях.

А потом, когда он ощутил себя полноценным, или нормальным, мы подошли к его жене, которая стояла, насмерть испуганная, в углу комнаты. И я приказал ей отказаться от ее сверхъестественной силы, помогавшей ей изменять у людей их человеческий облик. Сначала она попыталась не подчиниться моему приказу, но, заметивши, что я разъярился до лютой готовности немедленно ее пристрелить, она отрыгнула свою сверхъестественную силу в подставленные ко рту ладони. Это была маленькая белая птичка, дрожавшая, будто только что вьшупившийся из яйца цыпленок. Жена короля опустила птичку в пустой тыквенный сосуд, и я спрятал его, вместе с птичкой, в свою охотничью сумку, чтобы показать при случае жителям города.

Потому что мы решили отправиться в город, где жил отец короля. К восьми часам утра мы добрались до города, и горожане встретили нас с огромной радостью. Они отнесли принца (короля города в Безмолвных джунглях) на головах и с великим почетом во дворец его отца, а вероломную жену они побивали по дороге камнями.

Когда она предстала перед отцом своего мужа и после моего рассказа о спасении принца, король (отец принца) откупорил тыквенный сосуд, который я ему вручил, и рассмотрел белую птичку (сверхъестественную силу), а потом повелел вывести из дворца вероломную жену и привязать ее к дереву перед богом железа. И она была привязана, как повелел король.

Он и его вожди сердечно поблагодарили меня за спасение принца, а на следующее утро в городе начались ритуальные празднества, продолжавшиеся много дней подряд. После завершения празднеств король выполнил свое обещание – наделил меня множеством дорогих подарков, коралловых бус и богатых одеяний, которые я продал у себя в деревне за большие деньги…

На этом, любезные слушатели, позвольте мне закончить развлечения нынешнего вечера, или рассказ о моем втором путешествии. А про третье мое путешествие вы услышите завтра.

Когда я умолк, жители деревни немного поплясали, спели под музыку барабанов несколько песен и разошлись, весьма довольные, по своим домам.