"Перистая Женщина, или Колдунная Владычица джунглей" - читать интересную книгу автора (Тутуола Амос)

День расставания с женой Развлечения седьмого вечера

В седьмой вечер жители деревни собрались к моему дому около восьми часов. Они с нетерпением, но без шума и молча ждали завершения рассказа о моем пятом путешествии. Как только перед каждым из них поставили по бочонку вина, а мне поднесли самый большой…

…И как только я сел, по-обычному, в свое кресло, раскурил трубку и немного отвыпил…

…Развлечения седьмого вечера пошли своим чередом, или сложились в обстоятельный и страшный рассказ.

– Итак (сказал я), слушайте внимательно, друзья. Сегодня мне придется с прискорбием поведать вам об очень горестных событиях. Которые начались, когда я беззаботно жил в своем новом многоквартирном доме вместе с отцом, матушкой, братом, сестрой и женой.

Однажды утром, ровно через год после моей свадьбы с Сэлой, на нас обрушилось такое испытание, какого не выпадало мне до той поры, пожалуй, ни разу – хотя я побывал, как вы знаете, во многих рискованных путешествиях и опасных городах, дремучих чащобах и мрачных джунглях, простоял около двух лет недвижимым изваянием и встречался с кровожадными дикими людьми. Но это новое испытание было воистину ужасным – и для людей, и для животных, и даже для деревьев.

В тот день еще до рассвета, или около четырех часов утра, нашу деревню и окрестные пространства начали сотрясать зловещие знамения. Я, помнится, лежал в постели вместе с женой и уютно наслаждался предутренним сном. Но внезапно проснулся, разбуженный устрашающим и оглушительным шумом. А проснувшись, мгновенно заметил, что дрожит, словно живая, не только моя кровать с мелко трясущимся, как от страха, одеялом – дрожали, будто готовые рухнуть, даже стены, пол и потолок.

Опасливо приметивши эти знамения и чуть ли не до крови расцарапанный мелко трясущимся одеялом, я резко отшвырнул его, соскочил с кровати, подбежал к двери и хотел распахнуть ее, чтобы выглянуть наружу, да дверь так бешено тряслась, что к ней было больно прикоснуться. Отдернув руку от двери, я бросился к лампе с надеждой осветить комнату, но, едва я попытался поднять ее дрожащей рукой, она отлетела далеко в сторону с громким треском. Тут я без всяких колебаний ринулся в комнату отца. Ринуться-то я ринулся, а добраться не добрался – из-за неприкосновенно трясущейся двери передо мной и ходуном ходящего пола подо мной. Меня, всего дрожащего от незнания, как быть, сотрясали к тому же пол и страх, так что вскоре я словно бы поневоле был вытрясен из комнаты и шатко побежал в пристройку, а уж оттуда валко выпрыгнул на улицу.

Я выпрыгнул на улицу, где еще оглушительней слышался страшный шум, и помчался зигзагообразной побежкой вдоль деревни. Уличные деревья вокруг меня судорожно дрожали, земля подо мной трескуче тряслась, как бы готовая провалиться, а домашние животные неистово метались между домами. Я надеялся найти такое место, куда можно спрятаться от всеобщей тряски, и видел, что повсюду – кто шатаясь, кто зигзагами, кто кувырком – бежали тысячи жителей деревни, которые тоже хотели куда-нибудь спрятаться. Их всех повыгнали из домов такие же дроглые обстоятельства, как у меня.

Я так напугался в то утро, что забыл прикрыть наготу. А люди, домашние животные и дикие звери не могли оставаться в своих домах, на скотных дворах и в берлогах – они терялись до всеобщего ужаса в недоуменных догадках, что же это вокруг них творится, ошарашенно метались кто куда и сбивчиво натыкались все на всех.

В конце концов, или часам к шести утра, зловещие знамения достигли наивысшего предела. Оглушительный шум и трясучая дрожь обернулись невидимым вторжением каких-то неведомых нам существ. Мы окончательно отчаялись и лишились последних сил. Потому что даже небеса над нашими головами начали яростно содрогаться и прерывисто трепетать – от грохочущего грома и сверкающих молний. И вот, не в силах все это выносить, мы возопили о помощи. Немые гулко забормотали, у глухих отверзлись уши, а слепые устремили глаза к небу в ожидании помощи от Создателя. Петухи бешено кукарекали, слоны испуганно трубили, собаки в ужасе лаяли, лошади боязливо ржали, увечные торопливо удирали, козы бодали овец, ягнята копытили землю, а летучие мыши угласто метались по небу.

И даже каменные утесы невольно источали слезы. Но всеобщие лишения ничуть не уменьшались. Наконец, когда гром загрохотал так свирепо, а молнии засверкали столь ослепительно, что люди больше не могли оставаться на улице, я торопливо пробрался обратно в дом. Я юркнул под одеяло к жене, и мы с ней изо всех сил вцепились в спинку кровати, но кровать сотрясалась настолько неудержимо, как если бы через несколько секунд ей было суждено перевернуться. И хоть сама она не перевернулась, зато меня и жену нежданно вытрясла на пол – даром что мы цеплялись за ее спинку как одержимые, – и я сломал несколько ребер, а у жены треснула кость в левом бедре. С огромным трудом – боком-боком, будто крабы, – вскарабкались мы обратно на кровать, забрались под одеяло и притворились от страха, что спим.

Да спать-то было невозможно. И в кровати оставаться – из-за бешеной тряски – тоже было невозможно. И вот я спрыгнул на пол, а вслед за мной поспешно выскочила из кровати жена. Я подбежал к двери, и я рывком распахнул ее, и я торопливо, как спасаясь от погони, опять выбежал на улицу – вместе с матушкой, отцом, братом, сестрой и женой. А по улицам оголтело метались жители деревни, и мы принялись метаться так же оголтело, как они. Мы оголтело метались туда-сюда, или кто куда, пока вдруг не обнаружили, что трескучая тряска прекратилась, а бешеный шум утих. И каждый из нас устрашенно побрел домой. Потому что внезапно упокоенная деревня и затаившаяся повсюду мертвая тишина показались нам еще страшней, чем грохочущая дрожь с ослепительными молниями над головой. Полнейшее безветрие обернулось могильным безмолвием, трава встопорщенно замерла, на древесных ветках не трепыхался ни единый листок, а животные так обессиленно припали к земле, что не убежали бы, даже если б их стали убивать. И никто, конечно, не ведал, что все это случилось из-за моей жены Сэлы. В ознаменование прихода воинов, которых послала за ней Богиня алмазов.

Пока мы с изумлением раздумывали, что же означает нежданно павшая на деревню тишина, ее (деревню) окутал густой туман, в котором никто из жителей ничего не мог разглядеть. Даже самих себя. Туман был такой густой, что если два человека стояли вплотную один к другому – они все равно друг друга не видели. Едва мы с женой приоткрыли дверь, чтоб куда-нибудь убежать, весь туман стянулся под высокое раскидистое дерево напротив нашего дома. А потом склубился в двух могучих воинов. Один из них сидел на громадном верблюде и держал в правой руке тугой массивный лук, а в левой – серебряный щит с алмазной резьбой. Его прикрывало от головы до ног серебряное защитное одеяние, а на руках у него сверкали выложенные алмазами кожаные перчатки. Башмаки он носил серебряные, а его шапку украшали с разных сторон черепа морских зверей. Лицо воина скрывала устрашающая маска, так что неведомо, какие у него были глаза.

Второй воин, по возрасту старше, чем первый, сидел на лошади. Он был в защитной рубахе из толстой кожи, покрытой алмазными изображениями ящериц, крокодилов, омаров и проч., а ноги у него защищала шкура кита, из-под которой виднелись серебряные башмаки. Шапку увенчивали головы четырех диких зверей, повернутые каждая в свою сторону. Первая голова – львиная – смотрела вперед. Вторая – оленья, с ветвистыми рогами – смотрела на восток. Третья – змеиная – смотрела на запад. А четвертая – тигриная – смотрела в южную сторону. Все звериные головы были как живые, а шляпа, если разглядывать ее сверху, – круглая, будто поднос. В руке этот воин держал тяжелую алмазную дубину, и был он такой устрашающий, что больше про него рассказывать я и сейчас еще не могу.

А в то время мне вдруг вспомнилось, что оба воина похожи на алмазных мужчин, которым люди из Нагорного города поклонялись как своим божествам, и по испугу моей жены Сэлы – она даже вся съежилась, едва увидела воинов, – я окончательно уверился, что их послала за Сэлой Богиня алмазов. И еще мне припомнилось, что Богиня алмазов обещала нам всяческие бедствия от прихода воинов, которых она пошлет за Сэлой, – и вот теперь эти бедствия обрушились на нас. А Сэла узнала в воинах сыновей своей матери. И не успели мы захлопнуть дверь, как воины громогласно вскричали:

– Ага! Вот и Сэла! – (Оба махнули ей рукой.) – А ну-ка выходи, нам пора восвояси!

Тут мы поспешно захлопнули дверь, взбежали на последний этаж и осторожно выглянули в окно. Но воины тотчас увидели нас и стали махать Сэле руками, чтоб она спускалась. А когда она не захотела спускаться, лучник принялся осыпать нас тяжелыми стрелами. И мы торопливо отступили от окна. Заметивши, что им не удалось выманить Сэлу из дома, воин с дубиной громоподобно выкрикнул особое слово. И через несколько секунд разразился проливной дождь, подул ураганный ветер, оглушительно зарокотал гром, и с неба, разбивши окно, прямо к нам в комнату ворвалась ослепительная молния. Мы бросились от нее наутек, а в комнате, куда она попала, мгновенно начался свирепый пожар, охвативший вскоре весь дом. Пока мы с ужасом и отчаянием метались по этажам, воины ездили вокруг дома в ожидании, когда пожар выгонит нас к ним на улицу.

Наконец дом заполыхал, словно громадный костер, а наша одежда затлелась, будто древесная кора на поленьях в огне, и я громко воззвал о помощи. В ответ на мой зов прибежали с лестницами несколько жителей деревни, и самую длинную лестницу они приставили к задней стене дома. А пришлые воины, еще до появления спасателей, спрятались неподалеку. И вот мои родственники, а вместе с ними и я торопливо спустились по приставной лестнице, потому что крыша во многих местах уже непрерывно падала, из-за перегоревших поперечных балок, внутрь дома.

Но едва мы оказались на земле, спрятавшиеся воины бросились к нам во всю их верблюдно-лошадиную прыть, и наши спасатели с ужасом разбежались, потому что никогда раньше не видели таких воинов, или Нагорных людей.

Вот бросились к нам Нагорные воины, и один из них схватил за руки мою жену Сэлу, а другой надел ей на голову особую алмазную шапку. После этого оба воина, подхвативши Сэлу, рывком подняли ее вверх и посадили на лошадь. Они посадили ее на лошадь, но, прежде чем им удалось ускакать вместе с ней, я опять стащил ее вниз. И попытался увести в дом. Тогда воин, который держал алмазную дубину, ринулся ко мне и так стукнул меня своей дубиной по левому плечу, что я обессиленно свалился ему под ноги. А он, не мешкая, снова посадил Сэлу на лошадь, и не успел я подняться, как оба воина пустились по деревне вскачь. Но я опять позвал на помощь людей. И они во множестве прибежали на мой зов. Одни с дубинами, другие с луками, а кое-кто держал в руках острые мотыги. И мы помчались вслед за Нагорными воинами.

Вскоре нам удалось перехватить их у поворота дороги, но, когда мы попытались освободить Сэлу, или стащить ее с лошади, верблюдный лучник начал обстреливать нас из лука. А жители деревни начали в ответ обстреливать из луков обоих воинов. И вскоре наша взаимная перестрелка обернулась кровопролитной войной. Мы обстреливали воинов и наносили им тяжкие дубинные удары, но и они тоже наносили нам немалый урон: один – алмазной дубиной, а другой – беспрестанными стрелами из своего мощного лука. И мы не смогли отстоять мою жену. Потому что в конце концов Нагорным воинам удалось добиться над нами перевеса, и они умчались от нас с победой, или Сэлой. Так увезли у меня жену, которая помогла мне выжить, когда я томился под замком в караульном помещении Алмазного дворца.

А мы, как побежденные, вернулись к моему пылающему дому, и люди помогли мне потушить огонь, да было уже поздно: дом со всем имуществом сгорел дотла. И у меня не осталось никаких драгоценностей, привезенных когда-то из опасных путешествий. Но я решил, что отправлюсь в путешествие еще раз, и мне, быть может, опять посчастливится разбогатеть, хотя я дал себе обещание больше не путешествовать, когда вернулся после пятого путешествия домой и женился на Сэле.

Жители деревни с пристальным вниманием выслушали мой рассказ. Потом допили вино, потанцевали и спели, а когда луна в небе побледнела, удовлетворенные и веселые, разошлись по домам.