"По долгу любви" - читать интересную книгу автора (Милберн Мелани)

Глава восьмая

Массимо наконец уехал, и Никки получила долгожданное уединение. Отправившись в сад, она расположилась в плетеном кресле и прикрыла глаза. Медленно, очень медленно наступило желанное спокойствие. Сердце забилось ровнее. Мысли приобрели должную ясность.

Никки подняла веки и по-новому увидела цветущие кусты и изумрудные лужайки, приземистые садовые деревья и идиллически-голубое небо над ними…

– Я очень скоро заберу тебя отсюда, – пообещала она ему, сжимая ледяную руку. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы у тебя было все необходимое…

Медсестра с иронической улыбкой свысока наблюдала эту сцену, которая многократно повторялась в стенах заштатного хосписа. Менялись только лица и степень отчаяния на них.

– Вы что, серьезно собираетесь перевести его в Роуздейл-хаус? Вы хотя бы приблизительно представляете, во сколько вам это обойдется?

– Да. Мне это известно, – решительно ответила Никки.

– Тогда желаю вам всяческих успехов, – скептически пожелала медсестра.

Только так можно было облегчить страдания Джейдена. Если ее любимый брат самой судьбой был обречен на такие муки, то как могла она наслаждаться жизнью, искать любовь, строить личные планы?..

Решение далось Никки легко. Она выполняла долг. Последствия ее не волновали….

Ветер был свеж и щекотал ноздри. Стояла замечательная австралийская зима. Она вздрогнула, когда к ее ноге прикоснулось что-то живое и теплое.

– Привет, киска, – окликнула она грациозное существо с черным шелковистым мехом. – Как тебя зовут? – спросила она и взяла кошечку к себе на колени.

Приподняв на холке шерсть, Никки прочла надпись, выгравированную на медной пластине ошейника:

– Пия… Ну, здравствуй, Пия. Как ты здесь оказалась, милая? Кто твой хозяин?

Кошка доверчиво терлась о ладонь женщины. Никки почесала ей грудку, отчего животное раскатисто заурчало.

– Наверное, ты живешь поблизости, Пия… – разговаривала с шелковой кошкой Никки. – Хочешь, я тебя покормлю? – Взяв ее на руки, она поднялась и пошла в дом. – Сомневаюсь, что хозяин дома это одобрит. Но поскольку его сейчас нет, будем действовать по собственному усмотрению. Ты со мной согласна, Пия?

Никки нашла в холодильнике молоко и, наполнив им глубокое блюдце, поставила его на пол.

Кошечка одобрительно промурлыкала и стала лакать молоко, а затем, насытившись, устроилась в уголке, вылизывая себе лапы и грудь. Никки присела на стул, наблюдая за забавной зверушкой.

Прервав наскучившие гигиенические процедуры, кошка запрыгнула на соседний стул, повертелась с полминуты и устроилась спать клубочком. Из этого следовало сделать вывод, что в ближайшее время она никуда уходить не собирается и просит окружающих ее не беспокоить.

Никки решила, что сама судьба велит ей остаться на кухне и приготовить хозяину ужин. Она снова полезла в холодильник, потревожив чуткий сон своей новой знакомой.

Женщина достала овощи, вымыла их и принялась нарезать. И тут она заметила, что Пия за ней внимательно наблюдает.

– У меня никогда не было домашних животных, – начала она рассказывать кошке. – Мои родители слишком часто переезжали. У меня и друзей-то никогда не была… Да и не могло быть. У таких, как я, друзей не бывает, – сообщила она. – Ни в одну компанию не пустят чужака, если у него вдобавок родители далеко не важные персоны, нет нормальной одежды и крутых увлечений… Ты и представить себе не можешь, на кого я была тогда похожа. И звали меня тогда не иначе как нищая рвань. Зачем общаться с такими жестокими детьми? Я и не жалела никогда об этом. Что было, то было… – беседовала она с кошкой, выкладывая в брызжущую маслом сковороду нарезанные овощи. – Сколько себя помню, я всегда одна…

Никки убавила огонь на плите и, подойдя к стулу, на котором уютно расположилось мохнатое создание, присела на корточки и, заглянув кошке в глаза, сказала:

– Я говорю это тебе первой, Пия. Прежде ни одному человеку я ничего про себя не рассказывала, даже Джозефу, который знал обо мне больше, чем кто-либо…

– Я, по-моему, просил тебя никогда не упоминать это имя в моем доме в подобном контексте! – раздался за ее спиной громовой голос Массимо.

Никки вздрогнула и обернулась.

– Я не слышала, как ты вошел, – взволнованно призналась она.

Массимо не обратил внимания на ее слова и подошел прямо к кошке.

– Привет, Пия. Вы познакомились? Я уже сталкивался с ней. Мне сказали, что это кошка миссис Локвуд. Дом через дорогу, – осведомленно произнес Массимо.

– Я прежде ее тут не встречала, – пожала плечами Никки. – Хотя это и не удивительно. В последние полгода мне было не до соседских кошек…

Он взял Пию на руки и, усевшись на стул, посадил ее к себе на колени.

– Ах ты, хитрюга, – потрепал он Пию. – Тебе моего сада мало? В дом пробралась, на кухню?

– Ты не возражаешь против того, что я ее немного покормила? – виноватым тоном спросила Никки.

– Нормально, – успокоил ее Массимо, выглаживая кошачьи бока.

– Я не ждала тебя так рано, – призналась Никки, помешивая овощное рагу.

– Жаль тебя разочаровывать, – издевательски произнес Массимо.

– Я привыкла к разочарованиям, можешь не извиняться, – нервно парировала она.

– Тебе нравится препираться со мной, дорогая? Тебя это возбуждает? – спросил он, незаметно подойдя со спины и обхватив за талию.

– Что ты делаешь, Массимо? – растерялась Никки.

– А на что это похоже? – подтрунивал он, положив ладони на ее грудь.

– Я не знаю. Но я это не хочу, – тихо произнесла женщина.

– А чего ты хочешь? – провоцировал ее Массимо, целуя в шею.

– Не позволить тебе воспользоваться моей слабостью, – призналась Никки, у которой голова кружилась от волнения.

– А к чему ты питаешь большую слабость? К моим ласкам или к моим деньгам? – атаковал ее Массимо, прижав к стене в узком простенке.

– Пусти меня, пожалуйста, – смирив волнение, тихо попросила Никки.

– Только не теперь, – твердо предупредил Массимо.

Никки закрыла глаза. Она надеялась, что так будет проще.

– Дня не прошло, чтобы я не вспоминал нашу близость…

Никки чувствовала тяжелое давление его груди о свою грудь. Массимо крепко держал ее за руки. И она смирилась, перестала вырываться. Он целовал ее плотно сомкнутый рот, опущенные веки, скулы. Массимо настойчиво старался своими поцелуями разжать ее губы. Первое же послабление с ее стороны – и последовал настоящий поцелуй, мучительно долгий…

Дальнейшие сопротивления были бесполезны, Никки хорошо понимала это. Она видела, что его желание затмевает все.

– Пошли, – . сказал он, чувствуя, что Никки бессильна противиться.

– Пусти меня, – в последний раз попросила его она.

Он неожиданно сжал ее за запястье и злобно тряхнул, прорычав:

– Попроси меня как следует!

Такая грубость разъярила ее не меньше.

– Отвяжись, грязное животное! – рванула она свою руку из его тисков.

– Это никуда не годится, мерзавка! Ты забыла, что между нами уговор, что ты будешь вести себя со мною так же, как делала это со своим муженьком. Его ты тоже считала грязным животным? – кипел, раздувая ноздри Массимо.

– Нет. Мой муж Джозеф, в отличие от тебя, был мужчиной. Он был настоящим мужчиной! – смело объявила Никки. – По крайней мере, совесть у него была.

– Неужели?! Означает ли это, что он исповедовался обо всех своих многочисленных грехах на смертном одре?

– Он признался в том, чего ты не желаешь признать все эти годы, – в отчаянии произнесла Никки.

– Очень интересно! – отозвался он. – И в чем же?

– Он признал ту несправедливость, которую позволил себе в отношении твоего отца. Но он заверил меня, что большая часть вины лежит на твоей матери. Она спланировала прибрать к рукам бизнес твоего отца и втянула в это Джозефа. Он поддался соблазну, но очень скоро об этом пожалел.

Никки замолчала, опасаясь возможной реакции Массимо. Она приготовилась ко всему, только не к тому, что произошло позже.

– Ты думаешь, я этого не знал? – горько усмехнулся Массимо. – Но Джозеф мог все исправить, когда понял, как сильно это ударило по моему отцу. Они были близкими друзьями. Он же предпочел удовлетворять желания моей матери – вместо того, чтобы спасать друга. Если бы Джозеф хотя бы признал свою вину в тот момент, мой отец мог бы сейчас жить…

– Он сказал, что не понимал опасности, пока не узнал о самоубийстве твоего отца. Говорил, что всю жизнь чувствовал свою вину и перед тобой, и перед твоим отцом.

– Как меня это должно утешить! – расхохотался Массимо.

– Ты совсем не знал своего отчима, – тихо сказала Никки. – Если он поначалу и был беспощаден, то потом очень изменился.

– И это именно благодаря своей человечности он лишил тебя возможности жить своей жизнью – выйти за любимого, родить детей? Годясь тебе в отцы, он же лишил тебя юности! – возмущенно выкрикнул Массимо.

– И я нисколько не жалею об этом. Я была рада, что он лишил меня этой, как ты ее называешь, юности. Ничего хорошего в моей жизни, не было.

– Ты продалась ему от нужды? Правильно я понимаю?

– Я не спала с твоим отчимом за деньги, если ты это имеешь в виду, – вновь овладела собой Никки.

– Может быть, он просто недостаточно тебе платил? Я не скупой. Проси у меня, сколько считаешь нужным, – вновь двинулся к Никки Массимо. Но смех женщины остановил его.

– Твой отчим не был ангелом. Но ни разу за все то время, что я его знала, он не повел себя недостойно. Он не дал мне ни единого повода пожалеть, что я вышла за него. Теперь же я очень рада, что эти годы прожила с ним. Это были хорошие годы. А если бы тогда, пять лет назад, я приняла бы твое предложение, то совершила бы роковую ошибку, – сказала Никки, выключила плиту и вышла из кухни.

– Просто я более темпераментный, а он был холодной рыбой, – придумал себе оправдание Массимо.

– То, что ты зовешь темпераментом, я воспринимаю как грубость.

– Если ты так радуешься, что отвергла меня тогда, что тебя заставляет терпеть мою грубость теперь, если ты не меркантильная дрянь? – нагнал ее в проходе Массимо.

Никки резко обернулась к нему.

– Все, что ты делаешь сейчас, продиктовано твоей уверенностью, что я поступила с тобой нечестно. Ты мстишь мне за ту боль, которую я тебе якобы причинила… Массимо, мне бы очень хотелось загладить свою вину перед тобой. Но даже ради этого я не позволю тебе ущемлять мое человеческое достоинство.

– Ты очень красиво говоришь, дорогая. Научилась у моего отчима получать все, ничем при этом не жертвуя. Но я знаю, какова твоя истинная цель! Ты надеешься вновь окрутить меня…

– Не заставляй меня презирать тебя еще сильнее, Массимо, – остановила его Никки.

– Должники всегда ненавидят своих кредиторов, – рассудил Массимо. – Это закон жизни.

– Назови мне сумму долга, – потребовала Никки.

– Вряд ли тебе захочется знать точную цифру, – замялся Массимо.

– Назови, какой бы она ни была, – настаивала она.

– Тебе не придется ничего платить, если ты просто будешь ласковой девочкой, – выпалил Массимо, окончательно ошарашив Никки.

– Содержанкой? – переспросила она.

– Да. Как была содержанкой моего отчима, – подтвердил свои намерения Массимо.

– Я никогда не была ничьей содержанкой… И тебе ничего не известно о моей жизни с Джозефом. Ты мыслишь своими животными потребностями, тебе не понять того, что связывало меня и его.

– Уверен, это были те же самые животные потребности, только под густым соусом ханжества. Я уже убедился, что эти животные потребности весьма сильны в тебе. Я чувствую их запах. Он сводит меня с ума.

– Массимо, ты ненавидишь меня. Ты хочешь отомстить мне… Это я поняла. И ты считаешь, что единственный способ для реванша – это овладеть мной? Ты не находишь это глупым?

– Просто я хочу тебя, – признался, склонив голову набок, Массимо.

– Вздор, – отозвалась на его признание Никки.

– Ты хотела, чтобы я признался в неослабевающей любви к тебе? Увы. Это обычная похоть…

– Похоть – ужасное слово, – поморщилась Никки.

– Слово как слово. Я не хочу притворяться.

– Ты говоришь отвратительные вещи. Я знаю, что ты не намерен прощать меня за брак с Джозефом. Чего ради мне спать с тобой?

– Прекрати вспоминать о нем всякий раз… Я не хочу, чтобы он и после смерти был третьим в наших отношениях. Я уже понял, что ты любила его… по-своему, разумеется… Но ты должна забыть о нем ради нашего будущего.

– Наши отношения ненормальны, Массимо! И мне страшно представить, какое у таких отношений может быть будущее…

Массимо кротко посмотрел на Никки и спросил:

– Дорогая, когда мы будем ужинать? Я проголодался.

– Не знаю… – отрезала она. – Ужинай без меня.