РЕЛИГИЯ

Логос

В логосе нашей солнечной системы мы имеем по меньшей мере такое приближение к личностному (или, скорее, индивидуальному) Богу, какого любой разумный человек может только пожелать, поскольку применительно к нему верно всё хорошее, что когда-либо приписывалось личностному божеству. Мы не можем приписать ему пристрастности, несправедливости, ревности, жестокости — те, кто именно этих свойств ожидают от своего божества, могут поискать его где-то в другом месте. Но, насколько это касается его системы, он всеведущ, вездесущ, всемогущ; в нём в самой полной мере присутствуют любовь, могущество, мудрость и слава. И всё же он — могущественная индивидуальность, троица в одном, и поистине является Богом, хотя, неизвестно на сколько ступеней, он отстоит от того, что мы называем Абсолютом, тем Непознаваемым, перед которым даже солнечные системы — всего лишь частички космической пыли. Я не думаю, что мы вообще можем его представить. Его главное проявление на физическом плане — это Солнце, и это нам немного поможет осознать некоторые из его качеств, и понять, как всё из него исходит. Солнце можно считать чем-то вроде его силового центра, соответствующего сердцу человека, то есть это внешнее проявление основного центра его тела.

Хотя его физическим телом является вся солнечная система, его деятельность вне её в огромной степени больше, чем в её пределах. Сам я предпочёл бы даже не пытаться создать какой-либо его образ, а просто созерцать его, как проникающего все вещи до такой степени, что даже сам я являюсь им, как и все другие люди — ведь, поистине, нет ничего, кроме Бога. В то же время, хотя всё видимое нами является его проявлением, эта солнечная система, кажущаяся нам такой грандиозной, для него вовсе невелика, поскольку он, будучи всем этим, всё же существует вне и превыше неё в славе и великолепии, о которых мы не имеем никакого понятия. Таким образом, хотя мы соглашаемся с пантеистом в том, что всё есть Бог, мы идём и намного дальше, потому что сознаём, что он обладает и куда большим существованием превыше и за пределами своей вселенной. "Проникая всю вселенную одной частью себя, я остаюсь" (Бхагавад-гита, X.41).

Я не думаю, что вообще можно найти какие-либо слова, выражающие то, каким образом мы с ним едины. В одном смысле нас можно назвать клетками его тела, но конечно же, мы гораздо больше, чем клетки, поскольку его жизнь и сила проявляется через нас в куда большей мере, чем наша духовная жизнь может проявляться через клетки нашего тела. Мы можем принять, что в его проявлении на низшем из космических планов первый его аспект находится на самом высшем из уровней, ниже него — второй, а ещё дальше, в высшей части нирванического плана — третий, так что когда адепт по мере развития постепенно поднимает своё сознание с плана на план, сначала он встречается с третьим аспектом и осознаёт своё единство с ним, и лишь через долгий период он продвигается к полному единству со вторым и с первым.

Сам я, выступающий перед вами, однажды видел его в иной форме, чем наша солнечная система. Это нечто превосходящее всякий обычный опыт, и не имеет отношения к какому-либо из низших планов. Это стало возможным для меня только путём весьма дерзкого эксперимента — с предельным слиянием на мгновение двух определённых лучей или типов, чтобы при помощи этого сочетания мгновенно коснуться уровня необычайно более высокого в сравнении с любым из тех, которых какое-либо "я" может коснуться само. Он существует намного выше своей системы, он восседает на лотосовом троне. Он — апофеоз человечества, и всё же бесконечно больше, чем человечество. Можно думать об аугоэйде, вознесённом выше и выше, до бесконечности. Я не знаю, постоянна ли эта форма, и на каком уровне она так видится — кто может сказать? Но она обладала потрясающей реальностью, и раз увидев, такое проявление нельзя забыть никогда.

Я могу упомянуть ещё одно маленькое касание высшего переживания, хотя его так трудно адекватно описать. Когда человек поднимает своё сознание до высшего подразделения своего каузального тела, сосредоточивая его исключительно на атомической материи ментального плана, перед ним открываются три возможности движения этого сознания, в некоторой мере подобные трём измерениям пространства. Очевидно, для него открыт путь вниз, к второму подплану ментального, или вверх, на нижний подплан буддхического, если он достаточно развит, чтобы использовать буддхическое тело как проводник.

Вторая линия движения открывает для него сокращённый путь, существующий между атомическими подразделениями планов, лежащих выше и ниже, то есть, не касаясь промежуточных подпланов, сознание может спуститься на атомический астральный или подняться на атомический буддхический, опять же, конечно, если буддхические способности уже развиты. Чтобы представить себе этот краткий путь, можно вообразить стержень, на который свободно намотана проволока, витки которой свисают вниз. Витки будут обозначать планы, свисающие части будут изображать их нижние подпланы, а все атомические окажутся рядом, на стержне. Таким образом, станет очевидно, что для перехода с одного атомического подплана на другой можно будет срезать путь, двигаясь по стержню, а можно двигаться и петлёй, символизирующей прочие подпланы.

Но есть и третья возможность — связанная не столько уже с движением вдоль ещё одной линии, перпендикулярной обоим упомянутым, сколько с возможностью посмотреть вверх по такой линии, подобно тому, как человек, находящийся на дне колодца, может посмотреть на звёздное небо.

Ведь существует прямая линия связи между атомическим подпланом ментального, находящегося на этом низшем космическом плане, с соответствующим атомическим ментальным уже космического ментального плана. Мы бесконечно далеко от способности подняться по этой линии, но однажды, наконец, мне представилась возможность посмотреть вверх по ней. Бесполезно пытаться описать, что видно при этом, поскольку никакие человеческие слова не передадут и малейшей идеи этого, но по меньшей мере это даёт совершенно непоколебимую уверенность, что то, что мы до сих пор считали нашим сознанием, нашим интеллектом, вовсе не наше, а его — это даже не отражение, а буквально и на самом деле является частью его сознания, частью его интеллекта. Это непостижимо, но буквально истинно! В медитации обычно мы утверждаем — "Я есть То, То есть я", но увидеть узнать, почувствовать, осознать это таким образом — это нечто совсем другое и отличное от словесного повторения.

Последовательными излияниями, которые описываются в наших книгах, от него исходит вся жизнь — первое излияние идёт из его третьего аспекта и сообщает атомам способность собираться в химические элементы — это действие описано в христианском писании словами "Дух Божий носился над водою" (пространства). Когда, на более поздней стадии, царства природы уже установлены, приходит второе излияние, из его второго аспекта, формирующее групповые души минералов, растений и животных, и это уже нисхождение в материю Христова начала, которое одно лишь делает возможным само наше существование. Но думая о человеческом царстве, мы помним, что само "я" — это проявление третьего излияния, исходящего от первого аспекта логоса, то есть вечного и все-любящего Отца.

Каждая звезда — это солнце, подобное нашему, и каждая является частичным проявлением какого-либо логоса.

Буддизм

Думая о Господе Будде, мы не должны забывать, что он намного больше, чем просто основатель религии. Он занимает высокий пост в оккультной иерархии, величайший за исключением ещё одного, а в предыдущих воплощениях он был основателем многих религий, предшествовавших той, что теперь названа по его имени. Ведь он был Вьясой, сделавшим столь много для индийской религии, он был Гермесом, великим основателем египетских мистерий, он был первоначальным Зороастром, от которого пошло поклонение солнцу и огню, и также он был Орфеем, великим бардом греков.

Похоже, что в последнем из многих его рождений, когда он пришёл как Господь Гаутама, первоначально у него не было намерения основать новую религию. Он явился просто как реформатор индуизма — веры, которая уже тогда была очень древней, а потому значительно отошла от своей первоначальной формы, как и все прочие религии. Индуизм тогда во многих отношениях закостенел, и был куда менее гибок, чем даже сейчас. А ведь и сейчас, как нам известно, формы и церемонии соблюдаются там с железной твёрдостью.

Представьте себе условия, когда всё это было ещё более жёстким, чувствовалось ещё сильнее, а представления о жизни значительно изменились по сравнению с тем, какими они были во времена первоначальных арьев, населивших Индию, когда это была религия, полная радости и дававшая надежду для всех. Незадолго до времён Будды общее мнение, похоже, было таково, что практически ни у кого, кроме брахманов, вообще нет шансов на спасение. А поскольку количество брахманов было невелико — ведь даже сейчас их всего лишь около 13 миллионов из 300 миллионов жителей Индии — то ясно, что для большинства людей эта религия не была многообещающей, поскольку она указывала, что им нужно было трудиться очень много жизней, прежде чем они заслужат принятия в маленькую и исключительную касту брахманов, чтобы получить возможность ускользнуть с колеса рождения и смерти.

И вот тогда пришёл Господь Будда, и своим учением широко открыл врата сладостного закона справедливости; ведь он учил что люди совсем отошли от древней религии. Он неоднократно утверждал, что если человек, хотя бы он и родился брахманом, не ведёт ту жизнь, которую должен вести брахман, то он не достоин уважения и не находится на пути к освобождению, и что человек любой другой касты, живущий истинной жизнью брахмана, должен почитаться, как брахман, и во всех отношениях обладает теми же возможностями, как если бы родился в этой священной касте.

Совершенно естественно, что встретившись с учениями, откладывающими все надежды на конечное спасение на отдалённое будущее, обычные мирские люди теряли надежду, а потому становились ни о чём и не заботились; с другой стороны, суровая жизнь брахмана, проводившего всю жизнь в церемониях и медитации, была им не по вкусу, да на самом деле очевидно и невозможна. Будда же проповедовал им то, что называл срединным путём — он говорил им, что хотя жизнь, полная аскетизма и всецело посвящённая религии для них и невозможна, всё же из-за этого нет причин для безалаберности и порочной жизни. Он показал им, что даже в миру возможна высшая жизнь, и что хотя они не могут полностью посвятить себя метафизике и диспутам по мелочам, им всё же доступно достаточное понимание великих фактов эволюции в такой форме, что смогут руководствоваться этими знаниями в своей жизни.

Он объявил, что крайности в любом направлении в равной мере неразумны; и что хотя с одной стороны жизнь обычного мирского человека, всецело погружённого в свои дела и осуществляющего мечты о силе и богатстве, глупа и недостаточна, поскольку он упускает из виду всё то, что действительно достойно внимания, с другой стороны и крайний аскетизм, который учит каждого совершенно отвернуться от мира, и эгоистически посвятить себя отделению от него и уходу из него, также глуп. Он придерживался мнения, что срединный путь истины и красоты — лучший и самый безопасный, и что хотя жизнь, всецело посвящённая духовности — это и лучший путь для тех, кто к ней готов, хорошая и настоящая духовная жизнь также возможна и для человека, остающегося в миру и продолжающего свою работу для него.

Он основывал свои доктрины исключительно на разуме и здравом смысле; он не просил никого слепо верить во что-либо, а скорее советовал человеку открыть глаза и посмотреть вокруг. Он объявил, что несмотря на все беды и печали мира, великая схема, частью которой является человек — это вечная справедливость, и закон, по которому мы живём — благой закон, и нам нужно лишь понять его и приспособиться к нему. Он учил, что всякая жизнь — страдание, но человек сам причиняет себе неприятности, потому что постоянно уступает желанию того, чего у него нет, и говорил, что счастья и удовлетворённости лучше можно достичь, ограничивая желания, а не увеличивая собственность.

Для этого он сформулировал своё учение самым удивительным образом, поместив всё под определёнными пунктами, которые можно было легко запомнить. На самом деле это тщательно разработанная система мнемоники. В своём общем виде она так проста, что даже всякий ребёнок может запомнить и понять четыре благородные истины, благородный восьмеричный путь и принципы жизни, которые из них следуют. Тем не менее, она разработана так тщательно, что составляет систему философии, которую мудрейший человек может изучать всю жизнь, и всё же обнаруживать, что она бросает всё новый и новый свет на проблемы жизни.

Он анализировал всё почти что в немыслимой степени, как можно увидеть изучением двенадцати нидан, или из перечисления шагов, лежащих между мыслью и действием. Каждая из его четырёх благородных истин представлена одним словом, и всё же у всякого, слышавшего объяснение этой системы, каждое из этих четырёх слов вызывает широкий спектр идей. То же верно и в отношении слов, обозначающих шаги благородного восьмеричного пути, и "великих совершенств",[1] о которых говорится в "Голосе Безмолвия". Все эти совершенства — это просто мудрость, могущество и любовь, проявляющиеся в разных формах. Иногда их насчитывают шесть, но обычно — десять. Шесть перечисляются как совершенное даяние, совершенная нравственность, совершенное терпение, совершенная устремлённость или энергия, совершенная верность истине и совершенная мудрость; иногда прибавляемые к ним четыре — это совершенное смирение, совершенная решимость, совершенная доброта и совершенное отречение.

Буддизм практически исчез в Индии, но оставил после себя поныне длящиеся последствия, и повсюду страна несёт сильный отпечаток этих учений. До его прихода кровавые жертвоприношения, похоже, практиковались повсеместно; даже теперь они встречаются, но сравнительно редко, поскольку Будда учил, что такие жертвы не умилостят никакое благородное божество, и что боги желают скорее жертвы святой жизни.

Если взглянуть в запись тех времён, можно увидеть, что он проповедовал в основном на открытом воздухе, почти всегда сидя под деревом, а слушатели располагались вокруг него на земле, или стояли, прислонившись к деревьям, женщины и мужчины вперемешку, а вокруг толпы бегали и играли маленькие дети. У великого учителя был удивительный голос, великолепно полный и звучный, его личность сразу же привлекала внимание всех, кто слышал его, и он сразу же завоёвывал их сердца, даже в тех редких случаях, когда они не были согласны с тем, что он говорил. Аудитории разогревались до религиозного экстаза; когда говорилось что-либо, что особенно их трогало, они выкрикивали — "садху, садху", что играло роль апплодисментов, и поднимали сложенные руки в приветствии.

По меньшей мере часть этого влияния была вызвана потрясающе сильными вибрациями его ауры, которая была очень большого размера, так что, слушая его беседу, вся аудитория на самом деле оказывалась внутри этой ауры и настраивалась на неё. Её магнетический эффект был почти что неописуемым, и пока слушатели находились в пределах её влияния, даже самые глупые из них могли вполне понимать, что он говорит, хотя потом, выйдя из под этого влияния, они находили трудным понять это точно так же. Этому удивительному влиянию обязан и феномен, столь часто описываемый в буддийских книгах — достижение архатского уровня большим количеством слушателей. Для буддийских писаний отчёт о сотнях и даже тысячах людей, ставших архатами после прововеди Будды — совершенно обычное дело. И нам, поскольку мы знали, насколько высокая это степень достижения, это казалось почти немыслимым, и мы полагали, что это обычный случай восточного преувеличения, но более пристальное исследование показало нам, что эти сведения действительно верны. Такой примечательный результат потребовал дальнейших исследований, чтобы доискаться причин этого, и мы обнаружили, что чтобы понять это, необходимо было учитывать не одну жизнь, а работу многих предыдущих воплощений.

Мы должны помнить, что Господь Гаутама был буддой четвёртой расы, хотя и принял последнее воплощение уже в пятой. Много раз он рождался в различных атлантских расах, и всегда — как великий учитель. В каждой из этих жизней он собирал вокруг себя многих учеников, которые в своих мыслях и в своей жизни поднимались на всё более высокий уровень, и когда он пришёл в Индию для этого последнего воплощения, ставшего высшей точкой его деятельности, он устроил всё так, что все те, на кого он оказал влияние в разные времена и во многих странах, вместе пришли в воплощение в то же время. Таким образом его аудитория в значительной мере состояла из вполне подготовленных, и как бы высоко настроенных душ, и когда они попали под влияние необычайно мощного магнетизма Будды, они поняли каждое сказанное им слово и последовали этим словам; как высшие я, они подверглись очень стимулирующему воздействию. Потому-то они и откликнулись так легко; потому столь многие из них могли подняться и поднялись на столь головокружительные высоты.

В третьем томе "Тайной Доктрины" мы найдём исключительно интересный и наводящий на многие мысли раздел "Тайна Будды", в котором упоминается тот факт, что Будда приготовил свои внутренние тела из очень высоких степеней материи, с полнейшим развитием спирилл. Его буддхическое, каузальное и ментальное тела хранятся вместе для использования другими Великими по причине исключительной трудности создания других, равных им. Христос использовал их вместе с физическим телом Иисуса, который в это время ожидал на высших планах в своих собственных проводниках. Шанкарачарья также использовал эти "остатки". Отсюда возникла неверная идея о том, что он был перевоплощением Будды.

Буддизм всё ещё собирает больше последователей, чем любая другая религия мира и оказывает живое влияние на жизни миллионов наших собратьев. Было бы совершенно несправедливо судить о нём по тому, то пишут европейские ориенталисты. Когда я был в Бирме и на Шри Ланке, то сравнивал их отчёты с интерпретациями, которую давали его учениям живые последователи этой религии. Учёные монахи этих стран подходят к предмету с точностью знаний, по меньшей мере равной тщательности самых передовых ориенталистов, но их толкование доктрин куда менее дубовое и безжизненное. Лучшая, причём намного, книга на английском, которая передаёт истинную идею этой религии так, как её придерживаются её живые последователи — это "Свет Азии" сэра Эдвина Арнольда; хорошую пару ей составляет и другая книга — "Душа одного народа" Х. Филдинг Холла. Некоторые критики говорит, что Эдвин Арнольд отошёл от буквального смысла слов, пытаясь приписать им христианские идеи. Я так не думаю, поскольку я полностью убедился в том, что он выражает чувство и отношение буддистов гораздо точнее, чем любой другой писатель.

Сейчас буддизм разделён на два больших течения, северное и южное, и каждое из них в некоторой мере отошло от первоначальных учений Будды, хотя и в разных направлениях. Сама религия так проста и ясна, и столь очевидно согласуется со здравым смыслом, что почти всякий может охотно её принять, не обязательно отказываясь от верований и практик других религий. В результате северная форма буддизма приобрела огромное количество добавлений. Похоже, она впитала в себя множество верований и церемоний местных религий, на смену которым она пришла; так что, например, в Тибете она включила в себя целую иерархию местных божеств, дэв и демонов, которые были совершенно неизвестны в первоначальной схеме Будды.

Южный буддизм, с другой стороны, вместо добавлений к учению Будды кое-что из него утерял. Он делает упор на материальные и абстрактные стороны философии. Он учит, что из жизни в жизнь переходит лишь карма — что у человека нет постоянного я, но что в следующем рождении он по сути новый человек, являющийся результатом кармы прошлой жизни. Его последователи в поддержку этого цитируют различные высказывания Будды. Верно, что он часто очень определённо высказывался против сохранения личности, и снова и снова убеждал своих слушателей, что ничто из всего, что они только знали, как человека, не может перейти в другое рождение. Но индивидуальности он нигде не отрицал, и фактически многие его высказывания относительно неё совершенно утвердительные. Возьмём для примера отрывок из Саманняпхала сутры, входящей в состав Дигха-никаи. Упоминая о состоянии и тренировке ума, которые необходимы для успеха в духовном прогрессе, Будда описывает, как перед его умственным взором последовательно проходят сцены, с которыми он был как-либо связан.

"Подобно тому, как если человек пойдет из своей деревни в другую деревню, а из этой деревни пойдет в другую деревню, а из этой деревни возвратится в свою деревню, он может сказать себе: "Вот я пришел из своей деревни в другую деревню — там я так-то стоял, так-то сидел, так-то говорил, так-то молчал, — а из этой деревни пришел в ту деревню — и там я так-то стоял, так-то сидел, так-то говорил, так-то молчал, — а из этой деревни тот же я возвратился в свою деревню" — так же точно, о великий царь, и монах с сосредоточенной мыслью — чистой, ясной, незапятнанной, лишенной нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой — направляет и обращает мысль к знанию, основанную на воспоминании о местах, где он пребывал в прежних рождениях. ... "Там я жил под таким-то именем, в таком-то роду, в таком-то сословии, таким-то пропитанием, испытывал такое-то счастье и несчастье, достиг такого-то срока жизни. Удалившись оттуда, теперь я родился здесь".

Это очень ясно показывает учение Будды касательно перевоплощающегося "я". В той же сутре он даёт иллюстрацию того, каким образом монах может знать прежние рождения других — как он видит их умирающими в одном месте, и как после печалей и радостей ада и рая те же люди снова рождаются где-то ещё. Верно, что в Брахмаджала сутре он упоминает все различные аспекты души, и говорит, что абсолютно все они не существуют, поскольку их существование зависит от "соприкосновения", то есть от отношения. Но отвергая абсолютное существование души, он лишь соглашается с другими великими индийскими учителями, поскольку существование не только души, но даже самого логоса поистине только относительно.

Неподготовленные умы часто понимают эти идеи неверно, но тот, кто изучает восточную мысль внимательно, не ошибётся и точно поймёт, что имеется в виду, и убедится, что в этом аспекте учение Будды — то же самое, что сейчас даётся теософами. Нетрудно увидеть, как различные тексты можно так чрезмерно выделить или исказить, что будет казаться, что они противоречат друг другу. Вот и южная школа стала цепляться за одно, решив настаивать скорее на отрицании постоянства личности, чем на продолжительности существования индивидуальности, точно так же как и в христианстве люди некоторые люди привыкли делать упор на отдельные тексты и игнорировать те, что их позиции противоречат.

Другой момент, где возникло весьма сходное непонимание, связан с постоянными утверждениями о том, что нирвана равноценна уничтожению. Даже Макс Мюллер, великий знаток санскрита из Оксфорда, многие годы находился под влиянием этого заблуждения, но позже, после дальнейшего и более глубокого изучения предмета, он понял, что ошибался. Описание, которое даёт нирване сам Господь Будда, настолько превыше понимания любого человека, тренированного только лишь в обычных и мирских методах мышления, что неудивительно, что с первого взгляда европейскими ориенталистами оно было понято неправильно. Но никто, живший на Востоке среди буддистов, и на секунду не подумает, что они считают уничтожение той целью, которой стремятся достичь.[2]

Совершенно верно, что достижение нирваны подразумевает полнейшее уничтожение той низшей стороны человека, которая на самом деле и есть знакомая нам в настоящее время его часть — всё, что он для нас представляет. Личность, как и всё связанное с низшими проводниками, непостоянна и исчезнет. Если мы попытаемся осознать, чем был бы человек, будучи лишён всего, что включается в эти понятия, то увидим, что нам, на нынешней стадии, трудно будет понять, что что-нибудь останется. Но на самом деле остаётся всё — сущность всех качеств, приобретённых в течение столетий напряжённой борьбы в земных воплощениях, сохранится в прославленном духе самой полной степени, какая только возможна. Человек становится более, чем человеком, поскольку теперь он уже на пороге божественности — и всё же он остаётся собой, хотя это "я" будет уже гораздо более широким.

Нирване давалось множество определений, и естественно, что ни одно из них и не может быть удовлетворительным; возможно, лучшим из всех будет "мир во всеведении". Много лет назад, когда я готовил простой вводный буддийский катехизис для детей, сам главный старейшина Сумангала[3] в качестве лучшего определения, которое я мог бы им дать, предложил "состояние мира и благодати, настолько превышающее наше нынешнее состояние, что нам невозможно его понять". Конечно же, это очень далеко от идеи уничтожения. Верно, что всё, что мы считаем человеком, при этом исчезает, но не потому что индивидуальность уничтожается, а потому что она теряется в божественности.

Сам Будда однажды сказал — "Нирвана это не бытие, но также и не небытие".

Другое различие между северной и южной школами буддизма состоит в том, что у них приняты разные версии писаний. Обычно утверждается, что северная школа — это школа махаяны, а южная — хинаяны, но можно ли это с уверенностью сказать, зависит от тех оттенков значения, которое мы придаём этому слову, о котором было столько дискуссий. "Яна" означает "колесница", и можно приложить его к дхарме или закону, уподобив челноку, который перевозит нас через море жизни к нирване, но относительно точного его значения есть по меньшей мере пять теорий.

1. Это относят просто к языку, на котором закон был записан. Большой колесницей был, предположительно, санскрит, а малой — пали. Эта теория представляется мне сомнительной. Верно, что северная школа использует санскритские переводы, а канон южной написан на пали — языке, на котором говорил Будда, будучи на земле. Утверждается также, что палийские писания, доступные нам сейчас — это не оригиналы, и что все существовавшие оригиналы (по меньшей мере на Шри Ланке) были тщательно уничтожены тамильскими завоевателями; так что нынешние палийские писания — это обратные переводы с элу, местного языка Шри Ланки.

2. По всей видимости, "хина" может переводиться не только как "малая", но и как лёгкая или простая. Потому, согласно одной из интерпретаций, хинаяна считается более лёгкой и простой дорогой к освобождению — предельный минимум знаний и действий для его достижения, в то время как махаяна — более полная и философская доктрина, включающая множество традиционных знаний о высших царствах природы. Излишне говорить, что эта интерпретация исходит от последователей махаяны.

3. Буддизм, в своей неизменной терпимости к другим религиям, все их принимает в качестве путей к освобождению, хотя считает метод, которому учил его основатель, самой прямой и верной дорогой. Согласно этому взгляду, буддизм и есть махаяна, а хинаяна включает брахманизм, зороастризм, джайнизм и прочие религии, существовавшие во времена принятия этого определения.

4. Два учения — просто две стадии одного; хинаяна — для шравак или слушателей, а махаяна — для более продвинувшихся учеников.

5. Слово "яна" следует понимать не в первом его значении — "колесница", а скорее во втором, приблизительно аналогичному понятию "карьера". Согласно этой интерпретации, махаяна предлагает человеку "великую карьеру" — стать бодхисаттвой и посвятить себя благу мира, в то время как хинаяна показывает ему лишь малую "карьеру" — достижение нирваны только для себя.

Было также много споров и о значении терминов ади-будда и Авалокитешвара. Я не проводил специальных исследований этих вещей с философской точки зрения, но насколько я смог понять из обсуждения вопроса с живыми последователями буддизма, ади-будда представляется кульминацией одной из линий сверхчеловеческого развития, его можно назвать абстрактным началом всех будд. Термин Авалокитешвара принят в северной школе, и, похоже, используется буддистами для обозначения их представления о логосе. Европейские учёные переводят этот термин как "взирающий сверху вниз Господь", но мне кажется, что это несколько неточно, поскольку ясно, что всегда это означает проявленный логос — иногда логос солнечной системы, иногда ещё высший, но всегда проявленный. Мы не должны забывать, что основатели великих религий видят и знают вещи, которым дают имена, последователи же обычно не видят; у них есть лишь имена, и они жонглируют ими, выстраивая много неверного и противоречивого.

Буддизм южной школы, который исповедуется на Шри Ланке, в Бирме, Таиланде и Камбодже, в целом сохранил религию свободной от добавочных наслоений, столь заметных в северном буддизме Японии, Китая и Тибета. В Бирме в храмах не встречается никаких изображений, кроме изображений Будды, хотя их в некоторых случаях бывают сотни — из разных материалов, в разных позах, поднесённых различными поклоняющимися. На Шри Ланке, похоже, была сделана некоторая уступка народным чувствам, а возможно, и оккупационным властям во времена тамильских царей, поскольку в храмах можно часто увидеть изображения некоторых индусских божеств, хотя они всегда помещены так, что занимают подчинённое положение, являясь чем-то вроде слуг Будды. Однако мы не должны осуждать тибетцев за то, что в их буддизм вкрались некоторые посторонние верования. Со временем это случается во всех странах и со всеми религиями. Например, в Италии множество крестьян, живущих на холмах, всё ещё следуют тому, что они называют старой религией, и даже до нынешних дней продолжают поклоняться Бахусу, причём под этрусским именем, которое предшествовало ещё Римской Империи. Католические священники признают существование этой старой веры и настроены против неё, но всё без толку.

В южном буддизме примечательно мало церемоний любого рода — нет практически ничего, что бы как-либо соответствовало христианским службам. Когда люди совершают утреннее посещение храма, они обычно просят монахов прочитать для них три наставления и пять правил, которые потом повторяют за ними, но это с трудом можно назвать публичной службой, поскольку читается это не в назначенное время, а с приходом каждой группы людей. Есть ещё одна церемония, называемая "паритта" или "пирит" (что означает благословения), но это совершается не в храме и не регулярно. Для мирян хорошим делом считается отпраздновать любой торжественный случай церемонией пирит — то есть возвести и тщательно украсить временное сооружение, в котором и проводится церемония. Состоит она в распевании гимнов благословения из священных писаний, и длится определённое количество дней, обычно две недели, монахами, которые сменяют друг друга каждые два часа.

Иногда, когда человек заболевает, для него, с целью помочь его выздоровлению, тоже проводится один из ритуалов "пирит". На самом деле это месмерическая церемония, поскольку монахи садятся в круг, держа в руках канат, соответственно, описывающий круг. Затем они должны читать свои тексты, всё время ясно сохраняя сохраняя в своих умах волю к благословению. Естественно, во время церемонии канат очень сильно магнетизируется. От него протянуты верёвки в большой горшок с водой, которая, конечно же, высоко заряжается магнетизмом. В завершение церемонии вода распределяется между людьми, а больной часто тоже держит верёвку, соединённую с канатом.

Южные буддисты приводят список из пяти психических сил, приобретаемых человеком, который продвигается по Пути. 1) Возможность проходить через воздух и твёрдые предметы и ещё при жизни посещать небесный мир. Возможно, что это ни что иное, как способность свободно действовать в своём астральном теле, ведь вполне вероятно, что под небесным миром понимается не ментальный план, а высшие уровни астрального. 2) Божественный ясный слух — что, очевидно, просто астральное яснослышание. 3) Способность понимать всех и сочувствовать умам других — что похоже на чтение мыслей или телепатию. 4) Способность помнить прежние рождения. 5) Божественное ясновидение. В некоторых списках к этому добавляется и освобождение мудростью. Это, конечно, должно означать достижение освобождения от необходимости перерождений, но это имеет уже не ту природу, что другие способности, и вряд ли должно причисляться к их категории.

Считается, что любимым учеником Господа Будды был Ананда, в точности как Иоанн был любимым учеником Христа, и несомненно, в обоих случаях эта особая близость была результатом отношений, имевших место в предыдущих жизнях. Ананда, конечно же, был выбран не по причине того, что он продвинуся больше других, поскольку нам говорят, что когда после смерти Будды был собран совет в пещере внутри сплошной скалы, Ананда не мог присоединиться к нему, поскольку не обладал ещё этой силой. Но его печаль, что он таким образом не имел возможности послужить ушедшему Учителю была столь велика, что огромным усилием воли он на том же месте сразу же приобрёл эту способность, которой ему недоставало, и торжествующим вошёл, заняв место среди своих братьев, хотя и с некоторым опозданием.

Это показывает нам, что даже у тех, кто сильнее всех опередил человечество, может быть своя особая дружба, и потому для них вовсе не невозможно любить одного человека больше, чем другого. Верно, что такой любовью, как вы сейчас чувствуете к тем, кто вам наиболее дорог и близок, впоследствии вы будете любить весь мир, но в то же время это не помешает вам любить близких в тысячу раз сильнее. Ваша любовь никогда не будет одинаковой ко всем, хотя и будет включать всё. То, что мы чувствуем по отношению к Учителю, невозможно чувствовать к кому-нибудь другому. Ведь когда Учитель станет логосом, мы будем частью его системы, и даже позже, когда мы сами станем логосами, мы всё же будем его частью, поскольку он будет представлять гораздо большую систему. И хотя наша любовь к одним будет всегда больше, чем к другим, тем, кого мы любим меньше, мы будем помогать так же, как и тем, кого любим больше. Мы для всех будем делать всё, что в наших силах, как врач одинаково помогает всем пациентам вне зависимости от того, друзья они ему или нет, поскольку всё, что хоть как-то похоже на ненависть или неприязнь, прекратится у нас за целые эоны до этого.

Во времена Будды в мир было послано и много других духовных учителей — например, Лао-цзы, Конфуций, Пифагор, и все они работали в своих разных сферах. Преимуществом огромного излияния духовной силы воспользовались, чтобы послать учителей во многие части света.

Христианство

В принципах теософии нет ничего, что бы противоречило истинному первоначальному христианству, хотя и могут встретиться утверждения, которые нельзя примирить с заблуждениями современного популярного богословия. Современная теология придаёт текстам огромное значение; фактически мне представляется, что она почти целиком основывается на одном или двух из них. Их берут и дают им определённое толкование, которое зачастую находится в противоречии с прямым смыслом других текстов из того же писания. Конечно, в Библии есть противоречия, как неизбежно они должны быть в книге такого объёма, разные части которой написаны в столь отдалённые друг от друга периоды мировой истории, и народами, столь неравными в познаниях и цивилизации. Невозможно, чтобы все её заявления были верны буквально, но мы можем проникнуть за них и постараться выяснить, что же давал своим ученикам первоначальный учитель. А поскольку есть столько противоречий и толкований, очевидно, что долг каждого мыслящего христианина — тщательно взвесить разные версии его вероисповедания, существующие в мире, и вынести своё решение согласно собственному рассудку и здравому смыслу.

Фактически каждый христианин решает — быть ему католиком, членом англиканской церкви, Армии Спасения, или же методистом, хотя каждая из этих сект провозглашает себя единственным и подлинным христианством, оправдывая свои притязания цитатами из писания. Как же обычный мирянин разрешает противоречия между этими заявлениями соперников? Либо он слепо принимает веру своих отцов, вовсе не исследуя вопрос, либо он исследует, вынося суждение по собственному разумению.

И если он уже взялся за это, то было бы абсурдно и нелогично не исследовать все тексты, вместо того, чтобы основывать свои верования на одном или двух. И если он беспристрастно исследует их все, то непременно найдёт многое в поддержку истины теософии. Также он обнаружит, что лишь теософия может всем вероисповеданиям дать рациональное толкование. Конечно, чтобы провести разумное сравнение этих разных систем ему будет необходимо провести некоторое исследование истории своей собственной религии, и увидеть, как христианская доктрина стала такой, какова она сейчас.

Он обнаружит, что в ранней христианской церкви было три основных деления или партии. Во-первых, были гностические доктора или учителя, мудрые и культурные люди, придерживавшиеся взгляда, что система философии христианской церкви имеет ту же природу, что и великие греческие и римские системы философии, существовавшие в те времена. Они говорили, что эту систему, хотя она прекрасна и доступна пониманию, понять всё же трудно, и потому невеждам они не рекомендовали её изучения. Они говорили о ней как о Гнозисе или знании — знании, которым обладали лишь те, кто были полноценными членами церкви, но которое не давалось миру в целом, и не сообщалось даже более несведущим членам церкви, пока те находились на предварительной стадии и не могли ещё принимать причастия.

Существовала и другая партия, состоявшая из респектабельных людей среднего класса, которых вовсе не волновала философия — им было достаточно слов Христа, которыми они руководствовались в жизни. В качестве священной книги они пользовались собранием его изречений, несколько страниц из которого были недавно открыты исследователями древности.

И была, к сожалению, огромная масса невежественных и своенравных людей, у которых не было вообще никакого представления о христианском учении, но которые присоединились к церкви только потому что пророчества, данные Христом, оказались очень своевременными. Его очень трогали страдания бедных, и он был полон сочувствия и сострадания к ним. В своих учениях он постоянно давал эти пророчества для их утешения, потому что бедняк, который смело борется и стойко выносит страдания, займёт в будущий жизни лучшее положение и продвинется больше, чем богач, который своими возможностями пренебрёг. Легко видеть, каким образом такая доктрина, проповедуемая исключительно невежественным людям, могла быть принята очень однобоко. Они принимали лишь обещания, а не указанные им условия, и пришли к представлению, что хорошие времена могут настать, если они сами станут угнетателями и воспользуются преимуществами богатых — чего Христос, конечно же, никогда не проповедовал. Таким образом получилось, что он притянул к себе огромную толпу людей, которые по разным причинам были настроены против существующего режима, и эти когда невежды, в свою очередь стали проповедовать то, что они называли христианством, другим, они естественным образом ещё преувеличили свои ошибочные представления о нём. Эта огромная масса людей, называвших себя "бедняками", быстро стала подавляющим большинством в церкви, которая находилась ещё во младенчестве, и приобрела такую силу, что наконец смогла изгнать гностических учителей как еретиков, ведь "бедняки" негодовали, что самой существенной частью христианства могло считаться какое-либо знание, которым они не владели.

Есть ещё одно соображение, почему теософия может оказаться для христианина очень полезной. Многие ортодоксальные христиане пытаются применить к исследованию религиозного учения научные методы и обыкновенный здравый смысл — постараться понять религию вместо того, чтобы слепо в неё верить. Многие века миру твердили, что церковные догмы надо глотать, как пилюли, а пытаться размышлять о них — нечестиво. Но в мире есть множество людей, причём из самых интеллектуальных его обитателей, которые просто не могут принимать доктрины слепо и без понимания. Прежде чем поверить, им нужно хотя бы как-то понять, и никакое заявление не станет для них фактом жизни, пока они разумно не увяжут его с другими фактами и не впишут его, как часть, в более или менее понятную схему вещей.

Было бы смехотворно говорить (как делают некоторые ортодоксы), что все эти люди по сути своей злы, и такой их подход вдохновлён дьяволом. Напротив, это именно те люди, которые действительно ценят великий дар Бога — разум, и которые решили применить его в самом высоком направлении из возможных — для выявления истины относительно религии. Истина в том, что критики оказывают религии величайшую услугу — они проясняют моменты, бывшие до сих пор неясными; они точно формулируют те связанные с ней вещи, которые ранее понимались лишь частично и очень односторонне; они стараются создать разумную систему из того, что раньше было ничем иным, как бессмысленной путаницей.

И если у кого-либо из членов нашего общества есть друзья-ортодоксы, которых это беспокоит, которые опасаются, как бы эта либерализация и рационализация их веры не привела к её полному исчезновению, пусть они порекомендуют им учения теософии, поскольку это именно то, в чём они нуждаются. Она позволит им повременить, прежде чем отбрасывать веру предков, и покажет им, что у этой веры, если она правильно понята, есть настоящий смысл и реальное основание, и что хотя некоторые из средневековых догм церкви могут оказаться непонятными и даже немыслимыми, первоначальное учение Христа было великолепным представлением универсальной истины.

Если они несколько выросли из внешней формы своей религии, если они пробились через скорлупу куколки слепой веры, и расправили крылья разума и интуиции, чтобы подняться к более возвышенной, свободной и благородной умственной жизни, то теософия покажет им, что всё это — вовсе не потеря, а великое и замечательное приобретение. Ведь она скажет им, что пыл набожности, значивший для них так много в их духовной жизни, более чем оправдан, что великолепие, красота и поэзия религиозной мысли могут быть куда полнее, чем они раньше могли только надеяться — это уже не приятные сны, от которых в любой момент мог грубо пробудить холодный свет здравого смысла, а истины природы, которые вынесут любое исследование и станут только ярче и совершеннее по мере более точного их понимания. И конечно же, Библию не надо принимать буквально, поскольку многие из её заявлений — символические.

Грех

Вы спрашиваете, каково настоящее значение греха. Если в том смысле, как это слово обычно применяется, например, христианскими проповедниками, то я думаю, что грех может быть определён как плод богословского воображения. Обычно полагают, что грех — это явное неповиновение божественному закону, совершение какого-либо действия, о котором совершающий его знает, что оно неправильное. Весьма сомнительно, что такое когда-либо случается. Почти во всех мыслимых случаях человек нарушает этот закон по неведению или беспечности, а не по явному намерению. Как только человек действительно узнал и увидел божественное намерение, он неизбежно вступает с ним в гармонию — по двум причинам: на ранней стадии, потому что он видит полную тщетность иного выбора, а позднее, увидев, насколько великолепен и прекрасен план, он просто не может не бросить все силы сердца и души на его исполнение.

Одно из самых серьёзных из многих ошибочных представлений, унаследованных нами от тёмных веков — это то, что поведение, именуемое нами "грехом", есть упрямство, заслуживающее преследования и жестокого наказания, а не результат невежества, как это и есть на самом деле, с которым можно бороться только просвещением. Могут возразить, что в повседневной жизни мы постоянно встречаем людей, совершающих то, о чём им должно быть известно, что это неправильно, однако формулировка эта неверна. Они делают то, о чём им было сказано, что это неправильно, а это совсем другое дело. Если человек на самом деле знает, что какое-нибудь действие неправильное и неизбежно принесёт вредные последствия, он постарается его избежать. Человек на самом деле знает, что огонь жжётся, потому он не суёт туда свою руку. Можно обнаружить, что каждый, кто поступает неправильно, оправдывает для себя это действие во время его совершения, вне зависимости от того, что бы он ни подумал об этом потом, когда поостынет. Так что я говорю, что грех в обычном понимании — это богословский вымысел; что же в действительности существует — так это несчастливое состояние невежества, которое часто ведёт к неподчинению божественному Закону. И наш долг — рассеять это невежество светом теософии.

Что мешает главе церкви принять более широкие взгляды

Великолепная возможность есть у того Папы Римского, который будет готов и достаточно смел ею воспользоваться. Вместо громов и молний, которые он мечет своими буллами и предписаниями против теософии и либерализма, он сам мог бы проповедовать теософическое толкование христианства. Помните, что у католической церкви есть то, что она именует доктриной развития, а также что она объявила Папу безупречным толкователем божественной доктрины, наместником Бога на земле. Потому он имел бы полное право смело произнести касательно теософической интерпретации примерно следующее:

"Несомненно, то, что вы даёте — это истинное христианское учение. Мы всегда знали это, и в ватиканской библиотеке имеется множество манускриптов в его подтверждение. Раньше мы не говорили этого, поскольку в прежние века люди не были готовы к такому откровению. Они были слишком незрелы, грубы и неразвиты, чтобы понять философское и мистическое толкование. Всё, что можно было им с пользой предложить — это лишь внешнюю скорлупу религии. Теперь достигнута ещё одна стадия, и мир готов к дальнейшему откровению. Потому даётся второй, внутренний смысл смысл доктрины, и хотя мы не должны осуждать тех, кто находится ещё на той стадии, где должен держаться за внешнюю форму, им тоже не должно быть позволен осуждать тех, кто готов сделать следующий шаг и получить более высокое озарение".

Конечно же, тот, кто сможет сделать это, должен быть и сильным, и мудрым человеком, поскольку подобно всем великим деятелям Папа окружён огромной массой мыслеформ, и прорваться через них окажется для него чрезвычайно трудно.

Церемониал

Линия церемониала — одна из тех, по которым приходят многие люди, но конечно же, следует понять, что никакие религиозные церемонии на самом деле не важны, и что человек, желающий вступить на Путь Святости, должен вполне это осознать и отбросить верование в необходимость церемоний как одно из препятствий, не позволяющих ему достичь нирваны. Это вовсе не значит, что церемонии не могут иногда быть очень эффективны в достижении задуманного результата, но лишь то, что они ни для кого не являются на самом деле необходимыми, и что претендующий на высший прогресс должен научиться обходиться совсем без них. Церемониальная линия — лёгкая дорога для определённого типа людей, и она действительно помогает им подняться выше, но есть и другой тип людей, которые ощущают церемониал как препятствие между ними и божествами, которых они желают достичь.

В христианстве церемониальная линия установлена его основателем, чтобы через неё действовала его магия. Освящение даров, например, это средство, при помощи которого на людей изливается духовная сила. Во момент освящения всегда много религиозных чувств, и это способствует действию магии, хотя она от этого и не зависит. Те, кто набожен, несомненно получают больше, поскольку обладают дополнительной восприимчивостью. С другой стороны, всегда существует вероятность, что невежественная набожность выродится в суеверие. При недавних исследованиях этого предмета с оккультной точки зрения, проведённых в Сицилии, я обнаружил, что хотя там, конечно же множество суеверий и самого вредоносного вмешательства духовенства в семейные дела, в целом для страны так лучше, чем было бы без неё. Нам следует помнить, что из истории нам обычно известно о худших последствиях религиозного энтузиазма, в то время как хороший и равномерный прогресс многих тысяч под его влиянием остаётся почти без внимания.[4]

Молитва

Касательно молитвы трудно сказать что-нибудь универсально приложимое, потому что есть столько разных её типов, и адресованы они к существам, широко разнящимся в своём развитии. Основатели большинства великих религий никогда не поощряли своих последователей молиться им, и как правило, ученики эти были достаточно просвещёнными, чтобы не делать этого. Если к этим основателям будет направлена достаточно сильная мысль, достигнет она их или нет, будет зависеть от направления эволюции, которому они последовали с тех пор — то есть остаются они ещё в соприкосновении с этой землёй, или нет. Если они ещё в пределах достижения, и такая мысль их достигла, скорей всего, если они увидят, что на пославшего её следует обратить внимание, они могут привлечь к нему внимание некоторых из своих учеников, находящихся ещё на земле. Но совершенно немыслимо, чтобы человек, имеющий хоть какое-то представление об великолепной и далекоидущей работе, совершаемой Великими для эволюции, захотел бы вмешаться, чтобы привлечь их внимание к своим пустячным заботам — он не может не знать, что для оказания любой требуемой ему помощи гораздо лучше подойдёт кто-либо, находящийся ближе к его собственному уровню. Даже здесь, на физическом плане, мы ведём себя гораздо разумнее, поскольку не тратим время крупнейших учёных из наших университетов на помощь детям в изучении азбуки.

Что же касается святых любой из церквей, то здесь положение иное, хотя и в этом случае их способность услышать молитву будет зависеть от их положения в эволюции. Обычный святой, который был просто хорошим и благочестивым человеком, конечно же, перейдёт в небесную жизнь, и вероятно, она будет долгой. Его жизнь на астральном плане скорей всего будет краткой, и лишь во время неё возможно, чтобы молитва достигла его и привлекла его внимание. Если в этот период она достигнет его, то несомненно, он сделает всё, что может, чтобы удовлетворить просящего; но то, что она достигнет его, вовсе не гарантировано, поскольку в новых условиях он, естественно, будет полностью занят.

Перейдя к долгому отдыху в небесном мире, он окажется всецело за пределами возможности того, чтобы его побеспокоили земными вещами, и всё же в таком случае обращённая к нему молитва не останется без последствий. Такой человек почти обязательно изливает на человечество поток любящей мысли, которая может быть реальным и действенным дождём благословения, духовно помогающим тем, на кого он падает, и человек, серьёзно думающий об этом святом или искренне молящийся ему, несомненно войдёт с ним в раппорт и тем притянет к себе значительную часть этой силы, хотя сам святой об этом совершенно не будет ничего знать. Если же святой достаточно продвинулся, чтобы вступить в особую серию рождений, быстро следующих друг за другом, это будет уже другой случай. Он всё время будет в пределах земной досягаемости, живя на астральном плане или в физическом воплощении, и если молитва окажется достаточно сильной, чтобы привлечь его внимание в любое время, когда он находится вне тела, он скорее всего окажет любую помощь, какая в его силах.

Но к счастью для тех многих тысяч, которые постоянно изливают свои души в молитве — конечно же, в слепом невежестве, но притом в благой вере — есть и ещё кое-что, не зависящее от всех приведённых соображений. В Бхагавад-гите Шри Кришна говорит нам, что все истинные молитвы направляются к нему, вне зависимости от того, кому они невежественно возносились; что есть сознание, достаточно широкое, чтобы понять всё, и которое никогда не изменяет в отклике на любые искренние усилия, направленные к духовности. Оно работает многими разными средствами, иногда, например, направляя к молящемуся внимание дэвы, а иногда с помощью посредничества помощников — тех людей, которые работают на астральном или ментальном плане для блага человечества. Такой дэва или помощник, если покажется просящему, неизбежно будет принят им за святого, которому он молился, и есть множество историй, это иллюстрирующих.

Сам я, например, был принят при подобных обстоятельствах за св. Филиппа Нери, а мой младший помощник, бывший тогда со мной — за св. Станислава Костку. Г-жа Безант, также, более чем раз принималась за ангела теми, кому она помогала.

Дьявол

Дьявола не существует. Есть лица, которые воображают, что подписали с ним договор, иногда даже своей кровью. Результат здесь в значительной мере зависит от того, что же за существо сыграло при этом роль дьявола. Есть множество созданий, которых весьма забавляют такие шутки над человеком, но кем бы они ни были, никто из них не сможет хоть как-нибудь воспользоваться его "душой". Не может быть и чья-либо "душа" быть настолько глупой, чтобы позволить воспользоваться таким контрактом владельцу или кому-либо ещё. Все эти абсурдные суеверия опровергаются тем фактом, что человек — это высшее я, и потому не может себя продать; также не может быть в такой сделке и покупателей, так что всё это лишь глупости.

Есть множество существ, которые, возможно, и хотят, и могут обеспечить человеку 20 лет материального процветания. Обычно они хотят сделать это из каких-то материальных соображений — в отплату за пожертвование детей, козлов или птиц. Само "я" не принимает никакого участия в этих договорах, ни в редких индивидуальных случаях, ни в общих случаях фетишизма. Эти существа не могут ни завладеть человеческим "я", ни воспользоваться им, даже если бы оно могло оказаться в их владении. Человеческое тело для них иногда подходит, и чтобы им позволили быть его одержателями, они иногда вступают в сделку. Подобный договор даёт такому существу сильную власть над человеком, но как только он поймёт глупость своего поступка, ему следует изо всех сил сопротивляться такому одержанию. Ребяческие церемонии, такие как подписывание кровью, конечно же не вносят никакой разницы.

Иерархии зла нет. Конечно, есть чёрные маги, но такой маг обычно — просто одинокое существо. Как отдельное существо, он работает для себя, для своих целей. Нельзя иметь иерархию людей, которые не доверяют друг другу. В Белом Братстве каждый доверяет другим, но у тёмных не может быть доверия между собой, поскольку их интересы построены на эгоизме.

Однако, вам следует смотреть, что же вы имеете в виду, когда говорите о зле. Разрушительное начало часто персонифицируют, но ведь это просто разрушение старых форм, чтобы они могли быть использованы как строительный материал для новых и более высших. Здесь, в Индии, верят в Шиву, разрушителя, но никто бы не стал думать о нём, как о зле; он — одно из высших проявлений божественного. Принцип разрушения форм необходим, чтобы жизнь могла двигаться вперёд. Есть Великий, в часть функций которого входит назначать катаклизмы, но он работает для блага мира. Такие вещи вовсе не следует считать злыми. Концепция о якобы восставшем и изгнанном с небес ангеле во многом основана на сочинениях Джона Милтона. Это вовсе не та идея, что содержится в книге Иова. Дьявол там совершенно отличается от мрачного героя Милтона.[5] У буддистов есть Мара — олицетворение кармы прошлого, разом сходящей на человека и принимающей многие формы. При достижении просветления происходит моментальная проработка этой кармы.

Утверждение, что все материальные вещи, все различия и ограничения — зло, также ошибочно. Если под злом вы подразумеваете то, что обычно связывают с этим словом, а не что-то другое, абстрактное, то материя — не зло. Дух и материя равны. Материя не противна духу. Мы находим материю несущей неприятности лишь из-за тел, которыми нам приходится пользоваться, но мы здесь, чтобы научиться тому, что без физической жизни нельзя было бы нам передать. Переживания физического плана дают нашему сознанию точность и определённость, а также способности, которые мы никогда бы не приобрели на любом плане, не проведя необходимого времени на этом. Но почему люди так беспокоятся о зле? В мире есть много хорошего, и лучше думать о нём, поскольку ваша мысль укрепляет то, о чём вы думаете. Когда много думают и говорят о чёрных магах, это несомненно привлекает их внимание, и результаты этого часто бывают чрезвычайно нежелательными.

Индуизм

Когда невежественные миссионеры распространяются о 330 миллионах богов индусов, они дают очень грубую и неверную интерпретацию религии, являющейся куда более научной, чем их собственная. Индусам, как и последователям любой другой религии, прекрасно известно, что может быть лишь один Бог, хотя проявлений его может быть бессчётное множество. Называть их все "богами", конечно же, смешно. Возможно, слова "бог" лучше избегать совсем, поскольку христиане связали с этим словом уж очень неприятные представления, но уж если его использовать, то не следует применять его к какому-нибудь существу, стоящему ниже логоса солнечной системы. Всё хорошее, что приписывается Богу христиан, верно для логоса — в его системе нет ничего, что бы не было им, и всё же он куда больше, чем эта его система. Вряд ли мы можем уяснить истину об Абсолюте; всё, что мы можем схватить, должно быть очень малым — потому что наши умы малы. Будда всегда советовал не беспокоиться по поводу таких далёких от нас тем, поскольку здесь невозможно прийти к какому-либо заключению, и никакой пользы от этого не будет.

Изображения индийских божеств бывают обычно сильно намагнетизированы, и когда во время праздников их несут по улицам, их влияние на людей несомненно приносит много блага. Во многих индусских храмах действуют сильные и постоянные влияния, как например, в Мадуре. Однажды, когда я посетил этот город, мне дали немножко белого пепла из храма Шивы, а также ярко-малинового порошка из храма Парвати, и я обнаружил, что они были так сильно намагнетизированы, что сохраняли своё влияние несколько лет и после многих путешествий.

По сути, Индия — страна обрядов и церемоний. В религии полно их, и большинство их, как говорят, предписаны самим Ману, хотя очевидно, что многие другие были добавлены уже гораздо позже. Некоторые из них представляются уставами, которые были совершенно необходимы при начале новой расы, но стали совершенно бесполезными, когда она уже установилась. Во многих случаях, наблюдая их выполнение, можно ясно понять, что первоначально имелось в виду, хотя ныне эти церемонии и превратились в пустую оболочку и не дают никаких результатов. Такие вещи небесполезны для более молодых душ — в действительности, многие восхищаются ими и получают от них огромную пользу, но конечно же, на самом деле ни одна из них не является необходимой, и все подобные привязанности у действительно развитого человека полностью отпадают.

Первоначально каждый домохозяин был жрецом своей собственной семьи, но с усложнением цивилизации стали сложнее и ритуалы, и церемонии, и потому возник класс специально обученных жрецов, поскольку никто иной не мог помнить все подробности и их значение. Похоже, тогда большинство исполняло эти обряды, или пользовалось их исполнением, во многом так же, как принимают у врача лекарство, то есть без понимания его действия, но с верой, что это что-то благотворное. Однако есть многие люди, которые не могут вложить в церемонию душу и сердце, если её не понимают, и обычно они кончают тем, что совсем бросают все церемонии.

Печально видеть, как священнослужители исполняют старые церемонии и применяют старые формы, которые когда-то были действенны, а теперь не дают никакого результата, стоящего упоминания. Похоже, всё дело в отсутствии воли. Они начинают некоторые из своих декламаций: "Ом, бхур, бхувар, свар", но при этом ничего не происходит. В древности говоривший эти слова вкладывал в это некоторую волю и поднимал своё собственное сознание с плана на план, как и те из присутствующих, в ком было достаточно отклика.

Я помню, как видел хороший пример этого при исполнении одной поразительной церемонии, когда мы исследовали одну из прошлых жизней, имевших место много тысяч лет назад здесь, в Индии. Все люди вошли во внутреннее помещение и стояли в полной темноте. В начале церемонии жрец медленно и торжественно произнёс эти слова, и каждое из них произвело на большинство стоявших вокруг него должное воздействие. Слово "Ом" привело всех в близкую гармонию с ним и с чувствами, наполнявшими его ум. Затем, с произнесением слова "бхур", вся комната для них наполнилась обычным светом, и они могли видеть все физические предметы в ней; когда же, после паузы, прозвучало второе слово, для них временно открылось астральное зрение; третье же слово произвело тот же эффект с ментальным зрением, открыв им окружающие их блаженство и силу высшего плана, и это состояние сохранялось во время последовавшего чтения различных стихов.

Конечно, эти эффекты были лишь временными, и с окончанием церемонии высшее сознание у принимавших в ней участие постепенно затухло, но тем не менее оно осталось для них поразительным переживанием, и в результате этого в другом подобном случае высшее сознание в них пробуждалось уже легче и полнее. Но теперь, похоже, ничего в этом роде нигде уже не делается. Теперь жрец приготавливает топливо, возносит торжественное заклинание, призывающее Агни, а потом... зажигает огонь спичкой! В старину же то, что представлено Агни, действительно приходило, с небес нисходил огонь, если применить старое выражение. Но вся внешняя шелуха, похоже, ещё остаётся.

В основе практики паломничества лежит вполне разумная и научная идея. Великие святилища обычно возводятся там, где жил какой-нибудь святой, произошло какое-либо великое событие (такое как посвящение), или имеется что-либо, оставшееся от какой-то великой личности. В любом из этих случаев создаётся мощный магнетический центр влияния, которое будет сохраняться тысячи лет. Всякий чувствительный человек, приближающийся к такому месту, почувствует это влияние, и эффект от него будет несомненно благотворным. Там, где есть сильная вибрация, уровень которой значительно выше достигнутого рядовым человечеством, её действие на человека, попавшего под её влияние, заключается во временном поднятии его вибраций до унисона с ней.

Паломник, пришедший в такое место и купающийся в его магнетизме уже, возможно, несколько дней, конечно же, более восприимчив к ней, хотя разные люди подвергаются влиянию в разной степени — согласно их восприимчивости. Таким местом паломничества является является дерево бодхи в Буддха-гае, месте, где господь Гаутама стал Буддой. Это верно, хотя дерево, растущее теперь там, не оригинальное. Настоящее упало в где-то в средние века, а нынешнее — лишь отросток от него. Тем не менее, чрезвычайно сильный магнетизм места сохраняется, и скорее всего, сохранится и на многие будущие века.

Спиритуализм

Никогда не забывайте, что спиритуалисты по некоторым важнейшим вопросам всецело с нами сходятся. Все они признают а) жизнь после смерти, как повсеместно существующую и несомненную действительность и б) вечный прогресс и конечное счастье для каждого, как для доброго, так и для злого. И эти два пункта столь первостепенны и имеют столь огромную важность, давая такой огромный прогресс по сравнению с ортодоксальной позицией, что по-моему хорошо бы пожать им руку и сойтись с ними на этой платформе, отложив дискуссию по более мелким вопросам, в коих мы расходимся, пока не обратим мир в целом в ту значитльную часть истины. Я всегда чувствую, что и для нас, и для них в нём хватит места.

Люди, желающие видеть феномены, люди, которые не могут ни во что поверить без наглядной демонстрации, не получат у нас удовлетворения, в то время как у спиритов они получат в точности то, что хотят. С другой стороны, те, кто жаждет больше философии, чем даёт обычно спиритуализм, будут естественным образом притягиваться в нашем направлении. Восхищающиеся средними посланиями, получаемыми в состоянии транса, скорей всего не оценили бы теософии, в то время как получающие удовольствие от теософического учения такими посланиями никогда бы не были удовлетворены. Но все мы удовлетворяем запросы либеральных и непредвзятых людей, хотя и принадлежащих к разным типам, и потому нам уж точно не следует ссориться.

Когда мадам Блаватская писала о спиритизме, она делала упор на крайней недостоверности всего этого метода и преобладании ложных персонификаций над истинными явлениями. Мой же личный опыт позволяет вынести более благосклонное мнение. Я провёл много лет, экспериментируя со спиритизмом, и полагаю, что вряд ли есть феномен из описанных в книгах, которого бы я многократно не наблюдал. Я встречал много случаев подделок под чужую личность, но всё же по моему опыту заметное большинство явлений были подлинными, и я обязан это засвидетельствовать. Послания, которые передавали эти духи, были зачастую неинтересными, а их религиозное учение было христианством, разбавленным водой, но всё же достаточно достаточно свободным для своих рамок.

Не то, чтобы некоторые спиритуалисты не были узкими, фанатичными и нетерпимыми, когда дело доходит до обсуждения, скажем, вопроса реинкарнации — нет, такое бывает. Многие удивляются — разве мёртвые не все знают о ней? Но почему они должны признавать её? Когда человек умирает, то оказывается в компании тех, кого знал на земле; он вращается среди людей точно такого же сорта, что и в физической жизни. Средний сельский бакалейщик вряд ли встретит после смерти кого-либо, кто сообщит ему информацию о перевоплощении, с большей вероятностью, чем до смерти. Большинство людей отрезано от всех новых идей кучей предрассудков, они переносят эти предрассудки и в астральный мир, и прислушиваются к рассудку и здравому смыслу не больше, чем ранее.

Верно, что человек, чей ум на самом деле открыт к новому, может очень многое узнать на астральном плане — он может быстро ознакомиться со всем теософическим учением, и есть умершие, которые так и делают. Потому часто в отрывочном виде теософия встречается и среди сообщений духов. Мы не должны забывать, что есть и высший спиритуализм, о котором широкой публике ничего неизвестно. Занимающиеся им никогда не публикуют отчётов о результатах. Лучшие кружки являются всегда закрытыми — они ограничены одной семьёй или небольшим кругом друзей. В таких кружках постоянно встречаются те же люди, а чужие не допускаются, чтобы не произошло каких-либо изменений в магнетизме. Таким образом условия становятся исключительно совершенными, и получаемые результаты бывают самого удивительного характера. На публичные же сеансы, на которые пускают за плату, притягиваются лишь совершенно неразвитые души, и только они там и проявляются — по причине беспорядочного смешения негармоничных магнетизмов.

Символизм

Изучение символизма очень интересно. Для некоторого типа ума всё выражается в символах, поэтому некоторым символы оказывают максимально возможную помощь. Сам я не принадлежу к этому типу и потому не уделял им особого внимания и не делал в этом направлении особых исследований. Однако, некоторые из символов очевидны и легко понятны любому, кто хоть немного понимает в принципах их интерпретации. Возьмём для примера те, что даны на первых страницах Книги Дзиан. На первой странице — белый диск, означающий непроявленное состояние; на второй в его центре появляется точка, означающая первое проявление — первый логос, или Христа в недрах Отца; на третьей эта точка расширилась в линию, которая делит диск на две половины, означая таким образом первое великое разделение — на дух и материю, а также и второй логос, о котором всегда говорят как о двойственном или андрогинном. На четвёртой странице появлялась вторая линия, перпендикулярная первой, таким образом круг делился на четыре равные части, или на квадранты, символизируя появление третьего логоса, хотя и находившегося ещё в неактивном состоянии. На следующей странице круг отпадал, оставляя равносторонний или греческий крест. Это значило, что третий логос готов к действию, к нисхождению в материю своего космоса.

Следующую стадию этой деятельности показывают различными формами этого символа. Иногда концы греческого креста расширяют с удалением от центра, и получается то, что называется мальтийским крестом. Другое направление символизма оставляет линии креста прямыми, но при этом изображается пламя, исходящее из каждого конца, чтобы обозначить свет внутри. Дальнейшее продолжение этой идеи даёт крест, вращающийся вокруг своего центра подобно колесу, а пламя при этом отклоняется назад — таким образом мы получаем один из самых универсальных символов из всех — свастику, которую можно найти во всех странах мира и в связи с любой религией.

Символический же смысл обычного латинского креста, используемого христианской церковью, вовсе не связан с этим направлением мысли. Значение его совершенно другое, поскольку он символизирует второй логос и его нисхождение в материю, а также тесно связан с посвятительными ритуалами Древнего Египта. В случае Книги Дзиан пониманию символа в огромной степени помогает то, что сама книга высоко намагнетизирована особым образом, так что на того, кому посчастливится увидеть её, будет произведён примечательный эффект, когда он возьмёт в руки одну из страниц. Перед его мысленным взором возникнет картина того, что должен символизировать рисунок, изображённый на данной странице, и тут же он услышит нечто вроде декламации описывающей его станцы. Это очень трудно облечь в слова, но опыт этот удивителен.

Я сам видел и держал в руках тот экземпляр, который описывает Блаватская, и на основе изучения которого она написала "Тайную Доктрину". Конечно же, это не оригинал, а копия, хранящаяся в оккультном музее, который находится на попечении учителя К. Х. Оригинал же находится в Шамбале, у главы Иерархии, и это, конечно, самая древняя книга в мире. На самом деле сказано, что часть её (первые шесть станц, как я думаю), даже старше, чем наш мир, поскольку она была перенесена из какой-то предыдущей цепи. Эта древнейшая часть считается некоторыми не просто отчётом о появлении системы, но скорее чем-то вроде руководства по акту творения. Даже копии должно быть миллионы лет.

Другой широко известный символ — это "великая птица", используемая для обозначения Божества, парящего над своей вселенной, носящегося над водами пространства или устремляющегося вперёд по линии своей эволюции. Покоиться меж крыльев великой птицы — означает, медитируя, осознать единство с логосом, и сказано, что человек, достигший этого уровня, может пребывать на нём несказанное количество лет.

Слово Ом — ещё одно представление той же идеи; это священное слово пятой или арийской коренной расы. Священным словом атлантов было Тау, и сказано, что все священные слова, данные расам, в последовательности образуют слоги одного великого слова, которое и есть истинное священное Имя.

Другой очевидный символ, сердце, занимал видное положение в религии атлантов. Во внутреннем святилище великого храма Города Золотых Врат на алтаре лежал массивный золотой ларец в форме средца, секрет открытия которого был известен лишь первосвященнику. Он назывался "Сердцем Мира" и обозначал для атлантов самые сокровенные тайны, которые они знали. В нём они держали самое священное, и вокруг него было сконцентрировано многое из их символизма. Они знали, что каждый атом бьётся, как сердце, и считали, что и у солнца есть подобное движение, которое они связывали с периодом образования солнечных пятен. Иногда в их книгах встречаются высказывания, от которых остаётся впечатление, что в научных предметах они знали больше, чем сейчас мы, хотя и относились ко всему этому скорее с поэтической, чем с научной точки зрения. Например, они считали, что Земля дышит и движется, а совсем недавно учёные открыли, что происходит регулярное ежедневное смещение земной поверхности, которое можно считать соответствующим некоторой форме дыхания.

Ещё один символ — это лотос, и используется он для обозначения солнечной системы в её отношении с её логосом. В фактах природы есть действительная причина для такого сравнения. Семь планетарных логосов, будучи великими индивидуальными существами, в то же время являются аспектами солнечного логоса, как бы силовыми центрами в его теле. У каждого из таких крупных живых центров или второстепенных логосов есть что-то вроде собственного упорядоченного периодического изменения или движения, которое, возможно, на каком-то бесконечно более высоком уровне соответствует биению человеческого сердца, а может быть — вдоху и выдоху. Некоторые из этих периодов являются более быстрыми, чем другие, так что получается очень сложная серия эффектов, и было замечено, что движения физических планет в их взаимном отношении дают некоторый ключ к действию этих великих космических влияний в любой данный момент. У каждого из этих центров есть своё особое место или главный фокус в теле Солнца, а также меньший фокус, который всегда вне его. Положение этого меньшего фокуса всегда указывается физической планетой.

Трудно объяснить точное взаимоотношение при помощи нашей трёхмерной фразеологии; но, возможно, мы можем сказать, что поле влияния каждого центра практически совпадает с солнечной системой, и что можно взять сечение этого поля, которое окажется эллиптическим; один из фокусов этого эллипса всегда будет в солнце, а в другом окажется сферическая планета, управляемая этим второстепенным логосом. Вероятно, что при постепенной конденсации первоначальной светящейся туманности, из которой сформировалась система, местоположение планет было определено образованием вихрей в этих меньших фокусах, и они стали дополнительными точками распределения — как бы железами солнечной системы. Все физические планеты входят в ту часть системы, которая для всех овоидов — общая, так что всякий, кто попытается умственно сконструировать эту фигуру, увидит, что у этих вращающихся овоидов должны быть выдающиеся сегменты и потому он будет уже готов к пониманию сравнения целой системы с цветком, у которого много лепестков.

Другая причина сравнения системы с лотосом более красива, но требует более глубокого размышления. С виду планеты представляются отдельными шарами, но в действительности между ними есть связь, которая недоступна сознанию нашего мозга. Изучавшие предмет четвёртого измерения знакомы с идеей о простирании в направлении, для нас невидимом, но может быть им не приходилось применять это к солнечной системе в целом.

Некоторое представление о положении вещей можно получить, держа кисть руки в виде чашечки, но пальцы врозь, и положив на кончики пальцев сверху листок бумаги. Двумерное существо, живущее в плоскости этого листа, не могло бы сознавать руку как целое, а воспринимало бы лишь небольшие кружки в точках соприкосновения пальцев и бумаги. Для него эти круги были бы совершенно не связаны между собой, но мы, применяя зрение более высокого измерения, можем видеть, что каждый из них продолжается вниз и все они составляют часть одной руки. Точно так же и человек, используя четырёхмерное зрение, может увидеть, что планеты, которые разделены для нашего трёхмерного зрения, всегда соединены способом, который мы пока не можем увидеть; и что с такой высшей точки зрения эти шары — лишь кончики лепестков, являющихся частями одного огромного цветка, а сияющая середина этого цветка выбрасывает вверх центральный пестик, который видится нам, как солнце.

Так что приверженцы современной науки поступают неумно, когда высмеивают или презирают учёность древних или странные и причудливые символы, в которых она выражалась, поскольку многие из этих символов чреваты смыслом — часто показывающим знание более глубокое, чем владеет сейчас внешний мир. Изучающий теософию по крайней мере избежит ошибки презрения просто из из-за непонимания и незнания языка, на котором эти знания были записаны.

Огонь

Всё, что есть на высших планах, мы бы здесь назвали светящимся, и можно сказать, что выше некоторого уровня всё пронизано огнём, хотя и не таким, какой нам знаком на физическом плане. То, что мы называем огнём здесь, не может существовать без чего-либо, что должно гореть или раскаляться; это лишь что-то вроде отражения или низшего выражения высшего абстрактного огня, которого мы не можем ощутить. Попробуйте подумать об огне, который не горит, но находится в жидкой форме, подобно воде. Последователям великого Зороастра это было известно, поскольку у них на алтарях был огонь, горевший без топлива, священный огонь, которым они символизировали божественную жизнь.

Один из путей достижения логоса — это по линии огня, и древним парсам это было хорошо известно. Они поднимались, пока не становились едины с огнём, и достигали логоса с его помощью. Единственный способ, которым это может быть проделано — с помощью определённого класса дэв, но в данный период мировой истории мы столь грубо материальны, что лишь немногие могли бы выдержать это испытание. Рядом с первым Зороастром были многие, кто мог последовать этим путём, и хотя в нынешних условиях наши низшие проводники были бы разрушены, предприми мы такую попытку, в новых расах и на новых планетах мы снова сможем им двигаться. Всё это звучит жутко, странно и немыслимо, потому что имеет отношение к условиям, совершенно неизвестным на физическом плане, но изучающий оккультизм обнаружит, что в ходе своего продвижения ему придётся встретиться с многими вещами, которые и вовсе не могут быть выражены в здешних словах.

[1] Парамит — прим. пер.

[2] Эту точку зрения подтверждает и мнение Далай-ламы: "Это свобода от оков. До тех пор, пока еще остаются психофизические совокупности, произведенные прежними омраченными действиями и сквернами, это, как говорят некоторые, нирвана "с остатком". Когда таких совокупностей больше нет, это нирвана "без остатка". "Без остатка" означает, что не осталось психофизических совокупностей, произведенных омраченными действиями и сквернами, однако поток сознания и поток неомраченных психофизических совокупностей всё-таки существуют." (Далай-лама XIV, "Буддизм Тибета") — прим. пер.

[3] Он возглавлял школу тхеравады на Шри Ланке, его резиденция находилась на горе Шри-Пада. — прим. пер.

[4] Более полно о смысле и действии ритуалов говорится в книгах "Наука священнодействий" и "Жизнь, скрытая в масонстве" Ч. Ледбитера и "Трактате о ритуалах" Э. Кришнамачарьи — прим. пер.

[5] Подробнее эти аргументы изложены Е. П. Блаватской в "Разоблачённой Изиде", т. II, глава X, "Миф о Дьяволе" — прим. пер.