"Протекторат (Призрачная реальность)" - читать интересную книгу автора (Авраменко Олег)

Глава 7 Виктория Ковалевская, дитя звёзд

С Арцаха я улетела почти без приключений. Я сделала оговорку «почти», так как совсем без приключений не обошлось. Несмотря на то, что до самого старта я не покидала яхту, Оганесян всё-таки попытался привести свой приговор в исполнение. Поскольку его киллеры не обладали сноровкой Генри Янга и не смогли проникнуть на борт «Звёздного Скитальца», он подкупил одного из служащих космопорта, чтобы тот подбросил в мой багаж небольшой контейнер с радиоактивными материалами.

Это было глупо по двум причинам. Во-первых, корабельные детекторы сразу засекли источник гамма-излучения и подняли тревогу. Во-вторых, в контейнере находилось не что-то серьёзное, вроде очищенного урана, плутония или, на худой конец, тория, а смесь бериллия с изотопами радия-226, причём последние присутствовали в таком мизерном количестве, что их одновременный распад не вызвал бы даже слабенького пожара, не говоря уж об уничтожении яхты. Единственно лишь я могла схлопотать смертельную дозу облучения, да и то при условии, что в этот момент находилась бы поблизости — но во время перехода в овердрайв я всегда сижу в рубке управления, контролируя действия автопилота.

Я чуть было не поддалась соблазну позвонить Оганесяну и посоветовать ему перечитать школьные учебники по физике, однако сдержала свой порыв. Я не имела обыкновения злорадствовать над поверженными противниками, к тому же мне совсем не улыбалось привлекать к себе внимание полиции, которая, получив от братьев Янгов собранные мной сведения, наверняка установила за Оганесяном слежку. Поэтому я решила не сообщать администрации космопорта о своей находке, а просто высыпала содержимое контейнера в конвертор, где за считанные минуты весь радий-226 подвергся расщеплению на устойчивые изотопы лёгких элементов.

Пока яхта дожидалась своей очереди на взлёт, я для подстраховки вычистила от остаточной радиации все жилые и служебные помещения, грузовой отсек и машинное отделение, а сама проглотила две таблетки дезактиватора и добрых полчаса простояла под ионным душем. Обезопасив себя от всех неприятных последствий глупой проделки Оганесяна, я стартовала с Арцаха и, покинув сферу планетарного притяжения, со спокойным сердцем запустила ц-привод. А спустя девять часов «Скиталец» вышел на стационарный уровень 51 262 «ц» и с абсолютной скоростью 1,58 парсек в час, при физической скорости 0,81 от световой, устремился к промежуточной цели моего путешествия — планете Эль-Парайсо.

Следующие тридцать семь дней я провела за чтением книг, просмотром фильмов и блужданием в дебрях виртуальных реальностей. По галактическому отсчёту мой полёт занял несколько больший временной отрезок — почти сорок пять стандартных земных суток. Пользуясь тем, что ходовые двигатели у меня гораздо мощнее, чем требовалось для моего ц-привода, я всегда разгоняла яхту до такой физической скорости, при которой релятивистское замедление времени преобладало над его ускорением на высоких уровнях «ц». Это, конечно, приводило к заметному перерасходу термоядерного топлива без сколько-нибудь существенного увеличения абсолютной скорости, зато я экономила самое главное — свою жизнь. Если верить корабельному хронометру, за прошедшие восемь лет я стала старше лишь на неполные семь, так что сейчас мой биологический возраст не превышал двадцати пяти. Обычно подобную экономию времени не практикуют из-за её расточительности — на субсветовых физических скоростях энергетические затраты возрастают катастрофически, особенно для больших кораблей, — но мой «Скиталец» был судном малогабаритным, а кроме того, деньги для меня значили мало, и при необходимости я всегда могла выиграть столько, сколько понадобится.

Перелёт с Арцаха на Эль-Парайсо был самым длительным за всю мою скитальческую жизнь. Раньше я путешествовала зигзагами, от одной населённой планеты к другой, и ещё никогда не проводила в овердрайве более двенадцати субъективных дней кряду. Даже этого мне вполне хватало, чтобы истосковаться по живому человеческому общению, а что уж говорить о втрое большем сроке. К концу полёта я совершенно одурела от безделья и одиночества, меня уже тошнило от книг, фильмов, компьютерных игр и задушевных бесед с медвежонком Мишей и куклой Машей. Последние дни я просто не находила себе места от нетерпения и раз за разом бегала в рубку управления, чтобы проверить, не сбился ли «Скиталец» с курса. А когда корабельный компьютер доложил о завершении основной программы автопилота и начал сбрасывать скорость, попутно опускаясь на всё более низкие уровни «ц», я была вся на взводе и буквально по минутам считала оставшееся до выхода из овердрайва время. Через восемь часов торможения яхта наконец вынырнула в обычное пространство и на скорости всего в одну десятую световой направилась к яркой оранжевой звезде, вокруг которой вращалась пока что невидимая на обзорных экранах Эль-Парайсо.

Эта планета, помимо известных на всю Ойкумену курортов, обладала мощным промышленным потенциалом, а её орбитальные верфи были предметом зависти всех соседей в радиусе доброй тысячи парсек. Здесь я собиралась пересесть на рейсовый пассажирский корабль к Дамограну, а своего «Скитальца» оставить на верфях для модернизации ц-привода. Рано или поздно это нужно было сделать, и сейчас представился подходящий случай. Мне, конечно, очень не хотелось расставаться с яхтой, которая на протяжении последних восьми лет заменяла мне дом, но Дамогран находился в семи тысячах световых лет от Эль-Парайсо, да ещё на самом краю Ойкумены, и лететь в такую тмутаракань на моём утлом, медлительном судёнышке было по меньшей мере неосмотрительно.

Сбросив скорость до третьей космической, «Скиталец» приблизился к Эль-Парайсо на расстояние двенадцати световых секунд и лёг на гелиоцентрическую орбиту, ожидая от диспетчерской «зелёного света» на вход в сферу притяжения планеты. Чтобы не терять времени даром, я подключилась к местной инфосети и выяснила, что почтово-пассажирский лайнер «Левон Тер-Петросян», стартовавший с Арцаха через три дня после моего отлёта, прибыл на Эль-Парайсо точно по расписанию — полторы недели назад.

Этот корабль интересовал меня потому, что в его почтовом отсеке должно было находиться уведомление о крупном денежном переводе на моё имя в «Банко де лас Эстелас дель Парайсо». В Объединённом банке Арцаха мне всё-таки исхитрились всучить чек под тем предлогом, что не успеют к моему отъезду собрать и оформить на таможне всю необходимую сумму в стабильной галактической валюте. Разумеется, если бы я лично заявилась в банк и устроила там скандал, валюта мигом нашлась бы, а разрешение на её вывоз было бы получено в течение часа, но из-за убийц Оганесяна я не хотела покидать борт яхты, поэтому согласилась на чек, подлежащий погашению на Эль-Парайсо, плюс сорок тысяч марок наличными. В конце концов, я всё равно собиралась потратить эти деньги на модернизацию «Скитальца».

В международном отделе «Банко де лас Эстелас» меня заверили, что никаких проблем с переводом не возникло и я могу свободно распоряжаться своими деньгами. Получив необходимые банковские реквизиты, я связалась с верфью «Веласкес и сыновья», которая специализировалась на обслуживании таких вот небольших судов, как «Звёздный Скиталец». Мой заказ на усовершенствование ц-привода, отправленный тем же путём, что и денежный перевод, там уже обработали, и мне было предложено после прохождения таможенного и санитарного контроля пристыковать яхту к секции номер 17 орбитальной станции «Габриэль».

К тому времени, когда корабельный компьютер, руководствуясь инструкциями из диспетчерской, вывел «Скитальца» на околопланетную орбиту, я уладила все финансовые и технические вопросы с верфью, после чего сделала запрос в справочную космопорта о ближайших пассажирских рейсах на Дамогран. Я выбрала Эль-Парайсо в качестве промежуточной остановки не только из-за отличных верфей, но ещё и потому, что эта планета принадлежала к числу тех немногих миров густонаселённой области Ойкумены, которые имели регулярное беспересадочное сообщение с Дамограном.

Ответ из справочной здорово разочаровал меня. Как оказалось, применительно к данному случаю «регулярное сообщение» означало, что корабли с Эль-Парайсо на Дамогран отправлялись раз в месяц, и очередной рейс ожидался лишь через тринадцать дней. Тогда я затребовала сведения обо всех судах, следующих в дамогранском направлении, рассчитывая поймать попутку из числа грузовых или частных кораблей. К сожалению, и тут меня ничем не порадовали. Справочная располагала сведениями только об одном таком судне, да и то военном — сицилианском эсминце «Отважный», который несколько часов назад вышел на орбиту Эль-Парайсо для дозаправки. Вряд ли стоило надеяться, что капитан эсминца согласится взять меня пассажиром. Правда, корабли СЭК иногда принимали на борт гражданских лиц, но делали это лишь в виде исключения, в основном по просьбе официальных властей, и уж никак не подбирали по дороге каждого встречного-поперечного, даже если этот встречный-поперечный — привлекательная кареглазая шатенка со смазливым личиком и потрясающей фигурой.

Впрочем, попытка — не пытка, решила я и отправила на «Отважный» телекс с запросом. Ответ пришёл не скоро, лишь через полтора часа, когда я уже прошла через руки бдительных эскулапов из санитарного контроля, благополучно пережила нашествие суровых таможенников и как раз пристыковывала яхту к секции номер 17 станции «Габриэль», где находилась верфь «Веласкес и сыновья». К моему удивлению, это был не отказ: старший помощник, лейтенант-командор У. Василов, по поручению капитана корабля, коммодора М. Конте, сообщал, что моя просьба удовлетворена, и предлагал завтра в 19:15 по орбитальному времени явиться к четвёртому служебному терминалу станции «Ариэль», где меня будет ждать пассажирский катер с эсминца.

До назначенного срока оставалось ещё более суток — стандартных, имеется в виду, поскольку собственные сутки Эль-Парайсо длятся без малого тридцать часов, — так что спешить мне было решительно некуда. Работы на моей яхте должны были начаться лишь на следующий день, поэтому руководство верфи не стало торопить меня с выселением и отвело мне четырнадцать часов (то есть до 7:00 завтрашнего утра) на сборы и консервацию жилых помещений. Девять часов из этих четырнадцати я сладко проспала, затем отправила заблаговременно собранные вещи в камеру хранения, навела порядок в каютах, укрыла всю мебель и бытовые приборы пыле- и влагопоглощающими чехлами, освободила холодильный блок от остатков продуктов и передала в оранжерею верфи два десятка комнатных растений, чтобы о них позаботились в моё длительное отсутствие. Законсервировав и опечатав жилой отсек, я попрощалась со «Скитальцем» на долгих три месяца, вручила кодовые ключи от яхты представителю верфи, а сама села на рейсовый челнок, направляющийся с орбиты на планету.

Впереди у меня было целых одиннадцать часов, и я решила побывать на побережье Эдемского моря, где более трёх лет назад, во время своего предыдущего посещения Эль-Парайсо, я провела самый восхитительный месяц в своей жизни. Именно здесь я повстречала Еву Монтанари, которая оставила в моей памяти глубокий, неизгладимый след.

Вообще-то я слукавила перед братьями Янгами, когда сказала им, что мы с Евой не сошлись характерами. Всё было как раз наоборот: мы с первой минуты отлично поладили и уже через несколько часов чувствовали себя так, будто были знакомы целую вечность. Несмотря на разницу в темпераменте — она сдержанная, необщительная, замкнутая в себе, а я взрывная, неугомонная, беспокойная, — мы оказались на редкость совместимы психологически, вдобавок у нас были очень схожие вкусы, интересы, взгляды на жизнь, и даже «нечитаемость» Евы нисколько не мешала мне понимать её с полуслова, различать все оттенки её настроения, улавливать малейшие движения её души. То обстоятельство, что она была младше меня на семь лет, никак не сказывалось на наших отношениях: в отличие от многих других вундеркиндов, Ева опережала сверстников не только в интеллектуальном, но также в социальном и эмоциональном развитии, и в шестнадцать лет была уже вполне зрелой девушкой. Ну а я — что греха таить — немного недотягивала до своих тогдашних двадцати трёх, так что в этом плане мы были на равных.

За считанные дни я прошла путь от простой дружеской симпатии к Еве до глубокой влюблённости. Только поймите меня правильно — это вовсе не то, что вы могли подумать, особенно если вы мужчина. Я полюбила её как человека, как друга, как сестру, о которой мечтала многие годы. Спустя две недели я поняла, что не хочу расставаться с Евой, и начала подумывать о том, чтобы бросить свои странствия и полететь вместе с ней на Терру-Сицилию. Ева была в полном восторге — она тоже сильно привязалась ко мне, прежде у неё не было ни одной настоящей подруги, и ей очень не хотелось, чтобы я уходила из её жизни.

И вот тогда я испугалась. Ева стала слишком близка мне, настолько близка, что меня так и подмывало рассказать ей о моих необыкновенных способностях. Это желание возникло ещё в первые дни нашего знакомства, а со временем оно превратилось в навязчивую идею. Я боялась, что рано или поздно не удержусь и во всём раскроюсь перед Евой. Сколько я ни убеждала себя в том, что этого делать нельзя, сколько ни силилась обуздать своё безрассудство, сердце моё отказывалось прислушиваться к доводам здравого смысла. Я так устала от своего внутреннего одиночества, так жаждала разделить свою тайну с близким человеком, найти у него поддержку, участие и понимание…

В конце концов я подчистую проиграла борьбу с собой, и от немедленного признания меня удержал лишь отъезд Евы с Эль-Парайсо. Вместе с ней я не полетела, так как не могла бросить свою яхту, а лететь вдвоём на «Звёздном Скитальце» не получалось — в таком случае Ева не успевала к началу занятий в университете. Поэтому мы нежно распрощались, ни на секунду не сомневаясь, что месяца через два, самое большее — через два с половиной, встретимся снова, она отправилась на Терру-Сицилию на рейсовом корабле, а я последовала за ней на своём «Скитальце».

Однако на родину Евы я так и не попала. В её отсутствие я постепенно протрезвела, и меня охватил ужас перед тем, что едва не случилось. Я боялась не того, что Ева, узнав мою тайну, раззвонит о ней по всему миру; нет, я почти не сомневалась, что она будет молчать. Но меня страшило другое — что известие о моих способностях оттолкнёт её от меня, что она станет видеть во мне урода, жуткого монстра, от которого нужно держаться подальше. Такого конца нашей дружбы я не смогла бы перенести. Вместе с тем я полностью отдавала себе отчёт, что на Терре-Сицилии мной опять овладеет соблазн довериться Еве — хотя бы затем, чтобы проверить её чувства, узнать, насколько сильно она привязана ко мне.

После долгих и мучительных раздумий я приняла очень нелёгкое для себя решение и свернула яхту с заранее намеченного курса. Сделав остановку на ближайшей планете, я отправила Еве письмо, в котором просила у неё прощения за то, что не сдержала своего слова. Объяснять ей я ничего не стала — да и что я могла сказать в своё оправдание? — а просто поставила её перед фактом, что мои планы изменились и мы больше никогда не встретимся.

С тех пор прошло больше трёх лет. Временами, когда меня особенно сильно донимало одиночество, я горько сожалела о том, что рядом нет Евы. Несколько раз в приступах жестокой хандры я решала лететь на Терру-Сицилию, но затем, немного опомнившись, отказывалась от этой идеи и поворачивала «Скитальца» в противоположную сторону. По той же самой причине я сходу отвергла прочитанный в мыслях Лайонела Янга план использовать в расследовании моё знакомство с Евой и предпочла отправиться за информацией на далёкий Дамогран.

…Челнок уже вошёл в верхние слои атмосферы, «уселся» на гравитационную подушку и стал тормозить, постепенно уравновешивая свою скорость с вращением Эль-Парайсо. Чернота неба сменилась серой голубизной, одна за другой погасли все звёзды, а затянутые туманной дымкой края планеты изогнулись кверху наподобие неглубокой чаши. Прижавшись лбом к иллюминатору, я смотрела вниз, пытаясь различить очертания Эдемского моря с глубоко вдающимся в него полуостровом Барба-де-Диос. Поглощённая своими мыслями, я не сразу среагировала на слабые сигналы тревоги, которые услужливо подавало мне подсознание, ни на мгновение не перестававшее следить за эмоциями окружающих людей. Эти сигналы не сообщали о какой-то непосредственной угрозе, они просто предупреждали меня о том, что в настоящий момент я являюсь объектом чьего-то пристального, но вместе с тем крайне осторожного внимания. Слишком пристального и чересчур осторожного, чтобы списать его на обычный интерес к моей броской внешности.

Не переставая смотреть в иллюминатор, я сосредоточилась и быстро отыскала среди полутора сотен пассажиров источник эмоций, которые так не понравились моему подсознанию. Это был мужчина лет сорока, он сидел далеко позади меня, где-то в хвостовой части салона, поэтому я не могла увидеть его, не оборачиваясь, — что, впрочем, не помешало мне моментально определить его возраст и пол. Визуальный контакт существенно облегчает мне «чтение» человека, позволяя крепче «зацепиться» за него и, как следствие, глубже проникнуть в мысли, но при необходимости я могу работать и «вслепую».

Мужчина действительно думал обо мне, но думал как-то отстранённо, на заднем плане, лишь констатируя тот факт, что я спокойно сижу на своём месте и глазею в иллюминатор. Зачем я ему понадобилась, из его мыслей выудить не удалось — он читал какой-то криминальный роман и был всецело захвачен перипетиями сюжета. Однако при этом не забывал обо мне и время от времени бросал в мою сторону быстрый, совершенно незаметный посторонним взгляд, после чего вновь возвращался к чтению.

Убедившись, что от его текущих мыслей толку мало, я вошла в область констант. Тут мне пришлось хорошенько потрудиться — внутренний мир мужчины явно не отличался глубиной и насыщенностью, его личность была весьма блеклой и невыразительной, а тощие, атрофированные константы терялись в завалах всякого нечитабельного «мусора». Тем не менее, как следует поднапрягшись, мне всё-таки удалось отделить немногочисленные зёрна от целой кучи плевел и ухватиться за кончик невидимой нити, на которую, словно бусинки, нанизывались крохи информации.

Мужчину звали Хуан Игнасио Ньето. Родился и вырос он на Эль-Парайсо, здесь же прожил все свои неполные сорок два года, ни разу не покидая пределов родной системы. Женат не был, детьми не обзавёлся, по-прежнему жил вместе с родителями. Круг его интересов был довольно узок: книги криминального и порнографического содержания, такого же рода фильмы, стрип-бары по субботам, а по воскресеньям — бильярд. Раз или дважды в неделю посещал зоопарк — почему-то ему нравилось смотреть на животных в клетках. Каждое утро совершал десятиминутную пробежку и принимал холодный душ. В юности имел беспорядочные гомосексуальные связи, потом завязал с этим, но так и не смог преодолеть свою робость перед женщинами, поэтому предпочитал пользоваться услугами проституток. Внешне он был таким же пресным и невзрачным, как и внутри, — среднего роста, обычного телосложения, с ничем не примечательным и трудно запоминающимся лицом. В общем и целом он был похож на скромного клерка из какого-то незначительного государственного или корпоративного учреждения.

А между тем Ньето никогда не служил клерком. Он был профессиональным убийцей, «вольным стрелком», работающим по найму. За семнадцать лет своей карьеры он выполнил свыше сотни заказов, и полиции ни разу не удавалось выйти на его след. Он всегда был предельно аккуратен и осторожен и не давал следствию ни единой зацепки, вроде выживших свидетелей или оставленных на месте преступления материальных улик, а с заказчиками договаривался исключительно через посредников, которые, в свою очередь, связывались с ним по шифрованным каналам планетарной инфосети, так что никто, кроме жертв, не видел его в лицо — впрочем, и сами жертвы далеко не всегда успевали понять, чтó с ними происходит, зачастую они умирали мгновенно и совершенно безболезненно. Хуан Игнасио Ньето не был психопатом и садистом (во всяком случае, не считал себя таковым), к своему занятию относился спокойно и не получал ни малейшего удовольствия от совершаемых им убийств. Для него это была обычная работа, ничем не лучше, но и не хуже других, немного грязноватая — что правда, то правда, — зато приносящая неплохой доход…

Я торопливо отключилась от разума Ньето и после этого ещё несколько минут просидела неподвижно, уставившись бездумным взглядом в иллюминатор. К моему горлу раз за разом подступала тошнота, в голове мутилось, грудь затопила волна жгучего, пронзительного холода, а внизу живота возникли болезненные спазмы. За свою жизнь я не единожды сталкивалась с самыми разными убийцами, в том числе и с наёмными, но ещё ни один из них не относился к человеческой жизни с таким полнейшим безразличием, как Хуан Игнасио Ньето. Другие хоть что-то чувствовали, убивая людей, — пусть даже это было извращённое, противоестественное, садистское наслаждение, — он же совершал убийства без всяких эмоций, для него это было всё равно что прихлопнуть муху или комара. И вместе с тем Ньето нежно любил своих престарелых родителей, окружал их заботой и вниманием, души не чаял в племянниках, детях своей мледшей сестры, регулярно вносил пожертвования в многочисленные общества защиты животных… О, Господи, как ты мог сотворить такое чудовище?!

Среди обрывков мыслей Ньето я нашла и кое-что о себе. Совсем немного, чуть-чуть — только то, что я должна стать его очередной жертвой. Всё остальное скрывалось в глубинах его памяти. Он думал обо мне не больше, чем думает мясник о телячьей туше, которую ему предстоит вскоре разделать.

…Я вздрогнула, услышав рядом чей-то заботливый голос. Отвернувшись от иллюминатора, я увидела склонившуюся надо мной молоденькую стюардессу, чёрные глаза которой выражали искреннюю обеспокоенность. Она спрашивала, нуждаюсь ли я в помощи, и уже держала наготове меленькую капсулу со стандартным успокаивающим и противорвотным средством. Из её мыслей я выудила, что выгляжу очень худо, поэтому не стала уверять, что со мной всё в порядке, а лишь утвердительно кивнула в ответ и позволила ей раздавить капсулу у меня под носом.

Вдохнув освежающий аэрозоль, я сразу почувствовала облегчение. Тошнотворный комок откатился от моего горла, в груди потеплело, спазмы внизу живота прекратились.

— Благодарю вас, сеньорита, мне уже лучше, — сказала я, с трудом поднимаясь со своего места. — Меня немного укачало.

(Это меня-то укачало — бывалого космического волка! То есть, конечно, волчицу…)

Слегка придерживая меня за локоть, стюардесса помогла мне пройти между рядами кресел в хвостовую часть челнока, где располагались туалетные кабины для пассажиров. По пути я всё же нашла в себе силы снова заглянуть в разум Ньето. Глубоко лезть я не рискнула, а ограничилась лишь чтением текущих мыслей — привлечённый моим поведением, он наконец стал думать обо мне на полную силу и извлёк из тайников своей памяти некоторые небезынтересные для меня сведения. Впрочем, их было совсем немного. Я по-прежнему не знала, кто заказал Ньето моё убийство, когда и зачем — он об этом не думал. Его мысли были обращены не в прошлое, а в будущее — на те пару недель, которые, как он полагал, мне предстояло провести на Эль-Парайсо в ожидании, пока модернизируют мою яхту. За это время он должен был подготовить и осуществить идеальное преступление: не просто убить меня, но обставить мою смерть так, дабы ни у кого не возникло сомнений в том, что я погибла в результате несчастного случая. Ньето был уверен, что сумеет в точности исполнить желание заказчика. Спешить он не собирался, впереди, по его мнению, было достаточно времени, и в первые два-три дня он планировал лишь пристально наблюдать за мной, изучая моё поведение и знакомясь с моими привычками. Таково было его правило: сначала как следует узнать свою жертву во избежание неприятных сюрпризов и лишь затем приступать к её устранению.

Я не удержалась и, проходя мимо, бросила на Ньето беглый взгляд — в действительности он оказался ещё более невзрачным и неприметным, чем о себе воображал. Встретишь такого на улице, а через пять минут уже и не вспомнишь, как он выглядит. Идеальная внешность для наёмного убийцы.

Заверив предупредительную стюардессу, что дальше обойдусь без посторонней помощи, я замкнулась в туалете, присела на мягкий табурет перед умывальником, достала из своей сумочки косметичку и принялась приводить в порядок лицо. Собственно говоря, в этом не было никакой необходимости, мой макияж совсем не пострадал, но сама процедура наведения красоты действовала на меня успокаивающе и позволяла собраться с мыслями.

Постепенно я вернулась в норму, приступ тихой истерики наконец отпустил меня и теперь напоминал о себе лишь мелкой дрожью в пальцах, слабостью во всём теле и лёгкой тошнотой. Туман в моей голове рассеялся, мысли обрели прежнюю чёткость и ясность, ко мне вернулась способность здраво рассуждать. А сейчас это было совсем нелишне — всего в нескольких метрах, за переборкой, находился человек, который хотел меня убить. Вернее, не хотел, а собирался. Хотел моей смерти кто-то другой — тот, кто нанял для этого убийцу. Кто же он, мой неведомый враг?…

Перво-наперво напрашивалась мысль об Оганесяне. Он запросто мог узнать, куда я направилась, — ведь я оставила за собой след шириной в парсек, поручив банку перевести деньги на Эль-Парайсо. При желании он мог узнать и о том, что я собираюсь модернизировать свою яхту, а значит, задержусь здесь как минимум на пару недель — вполне достаточный срок, чтобы тихо и без спешки покончить со мной. Но что-то мне слабо в это верилось. Играя с Оганесяном в покер, я неплохо изучила его и очень сомневалась, что для сведения личных счётов он прибегнул бы к услугам наёмного убийцы. Его собственные киллеры — это другое дело, он воспринимал их как продолжение самого себя. И если бы он вздумал преследовать меня по всей Ойкумене за то, что я отвергла его ухаживания (хотя это представлялось мне крайне сомнительным), то не нанимал бы кого-то со стороны, а отправил бы в погоню за мной своего убийцу, который по возвращении мог потешить его уязвлённое самолюбие рассказом о последних минутах моей жизни.

А вообще-то мне очень хотелось верить, что это дело рук Оганесяна. Определённость пугала меня гораздо меньше, чем неизвестность. Да и сам Оганесян был слишком мелкой рыбёшкой, чтобы представлять серьёзную угрозу. К тому же вскоре у него возникнут (или уже возникли) крупные неприятности с законом, и ему станет не до меня. А что касается Хуана Игнасио Ньето, то страх перед ним уже прошёл, и осталось только глубокое, чисто физиологическое отвращение. Мне уже было известно, что он охотится за мной, а значит, я сумею от него ускользнуть. Он не собирался спешить с выполнением заказа, так как был уверен, что в ближайшее время я никуда с Эль-Парайсо не денусь. Поэтому мне не составит труда через несколько часов вырваться из под его «опеки» и укрыться на борту эсминца «Отважный», где он уж точно меня не достанет. А местной полиции я дам анонимную наводку — и на следующем же своём деле Ньето обязательно попадётся…

Эта история с наёмным убийцей разбудила мою мнительность, и впервые мне пришло в голову, что неожиданная готовность сицилианских военных взять меня на борт своего корабля выглядит слишком уж подозрительной. Тем более что в ответном телексе от старпома У. Василова не было ни слова об оплате за проезд. Интересно, с чего бы такая благотворительность? Не кроется ли за этим подвох? Хотя нет, вряд ли. Будь это так, с меня бы взяли деньги, чтобы усыпить мою бдительность. И сначала запросили бы о целях моей поездки на Дамогран, поинтересовались бы, насколько это срочно и неотложно, потребовали бы дополнительную информацию — кто я, откуда, чем занимаюсь, и всё такое прочее. А вместо этого после полуторачасового молчания разродились положительным ответом — мол, милости просим, барышня, присоединяйтесь к нам. Тут, скорее, другое: одному из командиров — то ли старшему помощнику У. Василову, то ли самому коммодору М. Конте, — очень понравилась моя внешность (вместе с запросом я отправила им электронную копию своего паспорта с довольно удачной фоткой), и он решил, что будет совсем неплохо, если такая очаровательная девушка скрасит своим присутствием унылые будни полёта. Мужчины, когда дело касается женщин, зачастую руководствуются не разумом и логикой, а гормонами.

Но в любом случае я должна быть начеку. Прежде чем явиться на корабль, мне следует побольше разузнать о его командовании. Это можно сделать, послушав мысли находящихся в увольнительной членов экипажа; дело только за тем, чтобы разыскать их. Впрочем, с этим придётся повременить — сперва нужно разобраться с Ньето. Хоть как это ни противно, без тщательного просмотра его мыслей не обойтись, иначе я рискую нарваться на крупные неприятности. Моя жизнь стоит того, чтобы меня ещё полчасика потошнило. В конце концов, это не смертельно.

Приняв такое решение, я спрятала косметичку обратно в сумку, вернулась в пассажирский салон, села на своё место и оставшуюся часть пути вела себя довольно активно, раз за разом привлекая к своей персоне внимание Ньето и исподволь вынуждая его думать обо мне. Моя тактика возымела своё действие, и постепенно я вытянула из него всё, что было ему известно об этом деле.

Заказ на моё убийство поступил к Ньето дней двадцать назад через одного из посредников по имени Серхио де Артьеда — надёжного человека, который в течение последних семи лет регулярно обеспечивал его клиентами. Следуя своему правилу, Ньето не стал выяснять личность заказчика (это правило, по понятным причинам, очень нравилось самим заказчикам), он лишь убедился, что посредник чист — в том смысле, что не попал на крючок к полиции и полученный им заказ не ловушка, — и стал ждать моего прибытия на Эль-Парайсо.

Вместе с заказом Ньето получил весьма подробную информацию обо мне, собранную явно не на одной планете, а на добром десятке, если не на всех, где я побывала за последние годы. Дабы облегчить убийце работу, таинственный заказчик сообщил ему много полезных сведений о моём образе жизни, привычках, увлечениях, в каких кругах я обычно вращаюсь, бывая на планетах, на что трачу свои деньги, во что одеваюсь; он не обошёл вниманием даже такие мелочи как мою любовь к кружевному белью и цветастым пижамам детского покроя. Словом, мой modus operandi[3] был выписан очень дотошно, с большим знанием дела, и это развеяло мою последнюю надежду на то, что за спиной Ньето стоял Оганесян. Мелкий провинциальный мафиозо со второразрядной планеты Арцах никак не мог собрать столь исчерпывающее досье на меня, тут чувствовалась работа настоящего профессионала уровня братьев Янгов.

После некоторых размышлений я отвергла предположение о том, что кто-то посторонний проник в секретные файлы Генри и Лайонела, а чуть позже я и вовсе пришла к выводу, что мой враг раздобыл информацию обо мне из другого, не интерполовского источника. Так, например, полученное Ньето досье содержало целый ряд фактов, неизвестных Янгам (а уж я-то точно знала, чтó им известно, а что нет), и, самое главное, заказчик даже не догадывался, что я могу читать мысли других людей, иначе приказал бы Ньето держаться от меня подальше, а для моего устранения использовать либо снайперское оружие, либо бомбу с дистанционным управлением… Хотя, конечно, это могла быть и проверка: кто-то заподозрил, что я обладаю телепатическими способностями, и таким экстраординарным образом решил убедиться в правильности своей гипотезы. Мне в это верилось с трудом, но полностью исключить такую возможность я не могла.

Через четверть часа у меня уже раскалывалась голова от массы догадок и предположений, а от копания в мозгах Ньето меня снова затошнило. Наконец челнок совершил посадку в центральном аэропорту курортного города Лос-Анхелес, вырулил на стоянку и пристыковался к пассажирскому терминалу. Старшая стюардесса, поблагодарив за то, что мы воспользовались услугами их компании, пригласила нас к выходу, и, как всегда в таких случаях, в салоне началось столпотворение.

Протискиваясь мимо меня, Ньето улучил момент и прикрепил к моей сумочке миниатюрный «жучок». Он проделал это настолько ловко и умело, что я, даже зная о его намерении, совсем ничего не почувствовала. Тоненькая иголка длинной всего в полсантиметра удобно разместилась внутри шва, и снаружи её никак нельзя было заметить. Через семьдесят два часа она тихо и мирно самоликвидируется, оставив после себя лишь безобидную пыль, а до того Ньето будет в курсе всех моих передвижений. Надо отдать ему должное — он знал, куда ставить «жучок». Порой женщины ходят без белья, зато со своими сумочками они никогда не расстаются.

Ньето покинул челнок в числе первых, чтобы поскорее затеряться в толпе и больше не попадаться мне на глаза. В ближайшие его планы входила лишь слежка за мной на расстоянии; он не собирался предпринимать каких бы то ни было решительных шагов, пока я не обустроюсь на Эль-Парайсо и не войду в свою обычную колею. Люди, оказываясь в незнакомой обстановке, на первых порах ведут себя слишком непредсказуемо, им нужно некоторое время, чтобы привыкнуть к новому окружению. А Ньето не хотел, чтобы какая-нибудь досадная случайность помешала ему в точности выполнить заказ — убить меня, инсценировав несчастный случай, и лишь в самом крайнем случае пойти на прямое, открытое убийство. Он очень гордился тем, что за все семнадцать лет своей карьеры профессионального киллера ни разу не давал клиентам оснований жаловаться на несоблюдение условий контракта. Работу он всегда выполнял тщательно, в срок и в полном соответствии с заказом.

«Ну что ж, подонок, — думала я, следуя в толпе пассажиров по ярко освещённому туннелю к зданию аэровокзала, — это будет твоя первая неудача. И последняя… вернее, предпоследняя. В следующий раз тебя обязательно повяжут — уж я об этом позабочусь. А на Эль-Парайсо, если не ошибаюсь, существует смертная казнь…»

Прикидывая в уме, как мне ускользнуть от Ньето, я миновала стеклянные двери, отделявшие туннель пассажирского терминала от зала прибытия, и не спеша направилась к пункту выдачи багажа за своим небольшим чемоданом с комплектом чистой одежды и белья, купальником, парой полотенец, пляжным халатом, всякими туалетными принадлежностями — словом, со всем, что могло мне понадобиться на планете.

В мыслях я порадовалась своей обстоятельности — ведь был же у меня соблазн отправиться налегке, прихватив с собой только купальник, в конце концов я собиралась провести здесь всего лишь полдня, — и тогда у Ньето наверняка возникли бы подозрения насчёт длительности моего пребывания на Эль-Парайсо. Мне и так здорово повезло, что он ничего не пронюхал о моих переговорах с командованием «Отважного». Будь ему известно, что через несколько часов я улетаю, он бы ускорил выполнение заказа и, возможно, прикончил бы меня прежде, чем я сумела почуять опасность. Моя телепатия даёт мне большое преимущество перед противником, но вовсе не делает меня неуязвимой.

Получив свой чемодан, я уже собиралась поставить его на платформу гравикара, который перевозил багаж пассажиров на стоянку такси, как вдруг невдалеке послышался звонкий оклик:

— Вики!

Я не почувствовала характерного в таких случаях лёгкого эмоционального толчка, свидетельствовавшего о том, что обращаются именно ко мне, но тем не менее быстро повернулась на голос. В нескольких шагах от меня стояла невысокая девушка лет двадцати с коротко остриженными соломенными волосами, одетая в плиссированную юбку бордового цвета, чёрные чулки и свободную белую блузку. На её лице робко расцветала сдержанно-вежливая улыбка, зато большие серые глаза лучились безграничной радостью.

В первый момент я даже не узнала её — и не только потому, что из брюнетки она перекрасилась в блондинку. За три с лишним года Ева Монтанари сильно изменилась внешне, превратившись из несколько угловатого подростка в зрелую девушку. В её облике появилась долгожданная женственность, щупленькая фигурка приобрела приятную округлость форм, а черты лица стали более выразительными, чему в немалой мере способствовала небольшая толика умело наложенной косметики. Она немного прибавила в росте и почти уже догнала меня с моими ста шестьюдесятью сантиметрами без каблуков. Как и прежде, Еву нельзя было назвать красивой — но она была чертовски привлекательной.

Всё это я отметила за те считанные секунды, которые понадобились Еве, чтобы подойти ко мне вплотную. Она взяла меня за руки и, всё так же несмело улыбаясь, произнесла:

— Привет, Вики. Как поживаешь?

— Спасибо, хорошо, — ответила я растерянно. Сказать, что эта встреча просто удивила меня, значит не сказать ничего. — А как… что ты здесь делаешь?

— Жду посадки на свой челнок. Когда услышала о прибытии рейса со станции «Габриэль», решила сходить посмотреть — авось, думаю, и ты на нём прилетела. Как видишь, угадала.

Я ещё больше изумилась:

— Так ты знала, что я здесь?

— Конечно, знала. Ведь это я убедила коммодора Конте взять тебя на корабль. А ты думала, он согласился из-за твоей красивой мордашки?

Пока я переваривала эту информацию, Ева жадно смотрела на меня, продолжая крепко сжимать мои ладони в своих руках. В её взгляде застыло множество невысказанных вопросов, и один из них был особенно труден для меня. Я не знала, как отвечать на него, если он будет произнесён вслух. Я очень боялась, что могу сказать правду…

— Ты тоже летишь на «Отважном»? — немного совладав с собой, спросила я. — На Дамогран?

— Вот именно, — кивнула Ева. — Так что нам с тобой по пути. — С этими словами она подняла с пола мой чемодан. — Давай отойдём в сторонку. Не будем мешать людям.

Мы направились к огромной прозрачной стене с видом на лётное поле. Там было гораздо спокойнее — пассажиры и встречающие не расхаживали со стороны в сторону, а в основном стояли на месте, наблюдая за взлётом и посадкой самолётов и космических челноков.

— Да, кстати, Вики, — на ходу спросила Ева. — Надеюсь, ты не против жить со мной в одной каюте?

— Конечно, не против. Я буду только рада. А что, на корабле мало места?

— Вообще-то нет, места хватает. Эсминец рассчитан на полторы сотни человек экипажа, а летит меньше ста. Восемьдесят девять, кажется… Впрочем, это не важно. Свободные каюты на корабле есть, но все они тесные и не слишком комфортабельные. Зато у меня — «люкс».

— Правда?

— Ага. Три просторные комнаты и ванная вместо обычной душевой. Меня поселили в специальную vip-каюту, расположенную рядом с капитанской. Разумеется, не потому что моя мать из Трапани, а потому что мой отчим — Сантини. — Ева поставила чемодан на пол, повернулась ко мне и наконец-то улыбнулась по-настоящему. — Потом из-за этого возник конфуз: действительно важной персоне, земному посланнику, который подсел к нам на Нью-Джорджии, пришлось довольствоваться однокомнатной каютой.

— И он не требовал выселить тебя? Земляне все такие надменные, считают себя чуть ли не высшими существами.

Ева сдержанно рассмеялась:

— О нет, мосье Тьерри не такой. Он никогда не допустил бы подобной бестактности, тем более по отношению к молодой девушке… — Она быстро огляделась по сторонам, затем вопросительно посмотрела на меня: — Ты куда сейчас собираешься? У тебя на планете дела?

— Нет, никаких дел. Просто хотела искупаться в море и немного позагорать.

— Вот и отлично. Сейчас я сдам билет, и мы вместе поедем на побережье. Я, кстати, только что оттуда. Провела на нашем пляже полдня, ожидая тебя, но так и не дождалась. Мы с тобой лишь каким-то чудом не разминулись. Что ты так долго делала на станции?

— Сначала спала, а потом занималась консервацией яхты. Я отдала её на модернизацию — надоело путешествовать по Галактике со скоростью черепахи.

— Понятно. А пока она в ремонте, решила слетать ко мне в гости на Дамогран?

— Нет. Кого-кого, а тебя там встретить я не рассчитывала. Я думала, что ты ещё два года будешь учиться на Терре-Сицилии, и вообще я не ожидала, что после университета ты вернёшься на Дамогран.

Ева небрежно пожала плечами:

— Тем не менее я возвращаюсь. Университет я закончила досрочно — и, между прочим, с отличием. Меня же недаром называют юным гением. Работать буду на дамогранской базе Корпуса, там у нас есть довольно мощная исследовательская группа, которая занимается изучением процессов в Галактическом Ядре. А ты что ищешь в нашем захолустье?

— Да, собственно, ничего, — как можно безразличнее ответила я. — Как и раньше, жажду новых впечатлений. Хочу побывать в дикой, ещё неосвоенной области Галактики, посмотреть вблизи на Центральное Скопление. Это, должно быть, изумительное зрелище.

— Звёздное небо у нас действительно потрясающее, — согласилась Ева. — Мне очень недоставало его на Терре-Сицилии. Почти так же, как и тебя… — Она вновь взяла меня за руки. — Вики, это так здорово, что мы летим вместе. Если бы ты только знала, как я соскучилась по тебе!

— Я знаю, Ева, — искренне ответила я. — Я всё понимаю. Ведь мне тоже очень не хватало тебя. За все эти годы не было и дня, чтобы я не вспомнила о тебе.

И только сказав это, я поняла, что тем самым провоцирую Еву напрямик задать вопрос, почему же тогда я пренебрегла нашей дружбой и, вопреки уговору, не прилетела на Терру-Сицилию. Но, к счастью, она не воспользовалась случаем, чтобы прояснить наши отношения, а вернулась к предыдущей теме:

— Итак, какова наша дальнейшая программа? Поедем на пляж?

Вспомнив про Ньето, я отрицательно покачала головой. Меня совсем не прельщала перспектива нежиться голышом на солнышке, когда поблизости околачивается наёмный убийца. Особого удовольствия от такого отдыха я явно не получу.

— Вот что, Ева, — сказала я. — Моё предложение может показаться тебе странным, но… В общем, давай снимем номер в какой-нибудь гостинице. Например, в «Пасадене», где мы останавливались прошлый раз.

Она пристально посмотрела мне в глаза, но ни о чём расспрашивать на стала и после секундных раздумий согласно кивнула:

— Ладно, давай. Только сначала я сдам билет и предупрежу Келли Симпсон, что с ней не полечу.

— Кто такая Келли Симпсон? — спросила я.

— Да так, попутчица. Тоже пассажир «Отважного». — Ева вновь подхватила мой чемодан и увлекла меня к выходу из зала прибытия. — Она дипломат, новый сотрудник земного посольства на Дамогране.

— Вы вместе были на пляже?

— Нет, но я совсем не удивлюсь, если окажется, что она тайком следила за мной.

— С какой стати?

— Да ни с какой, просто из любопытства. Келли с первого дня вцепилась в меня мёртвой хваткой, так хочет подружиться со мной, аж из кожи вон лезет. Ужасно прилипчивая особа, хотя, надо признать, интересная собеседница. Поначалу я считала её набитой дурой, но позже убедилась, что моё первое впечатление было ошибочным — с ней всё-таки можно иметь дело.

В устах Евы это была высшая похвала. Подавляющее большинство людей не вызывали у неё ровно никакого интереса, с ними она откровенно скучала и при малейшей возможности стремилась избавиться от их общества. Мало кому удавалось пробиться сквозь её внешнюю холодность и замкнутость, достучаться до её сердца, зажечь хоть искорку заинтересованности в её глазах. За время нашего недолгого знакомства я так и не смогла уяснить, какими качествами должен обладать человек, чтобы заставить Еву выбраться из скорлупы, в которой она пряталась от окружающего мира. Ясно было одно: у меня оные качества присутствовали, притом в пропорциях, близким к идеальным.

— А с кем ещё на корабле можно иметь дело? — полюбопытствовала я.

— С Мишелем Тьерри, — без раздумий ответила Ева. — Он начальник Келли, тот самый земной посланник, о котором я уже говорила. И ещё, пожалуй, с коммодором Конте. Правда, с ним у меня отношения не сложились.

— Почему?

— Он сам всё испортил, пытаясь приударить за мной. Мне это не понравилось.

— Может, он влюбился в тебя?

— В том-то и дело, что нет. Если бы он влюбился, я бы с пониманием отнеслась к его ухаживаниям — в конце концов, я не такая бездушная стерва, как обо мне думают. Но у него на уме был один только секс.

— Ты уверена?

— Конечно. Я же не слепая и могу различить, где чувства, а где — просто желание гульнуть. Самое возмутительное, что Конте не простой офицер, а командир корабля, и ему не подобает так вести себя с пассажирами, которые во время полёта находятся целиком в его власти. Это здорово смахивает на злоупотребление служебным положением.

Келли Симпсон мы нашли там, где и оставила её Ева, — за столиком кафетерия в комфортабельном зале ожидания аэровокзала. Она оказалась красивой негритянкой лет тридцати, очень рослой, едва ли не на голову выше меня, но, несмотря на это, довольно изящной. Познакомив нас, Ева сообщила ей, что немного задержится на планете и вернётся на корабль лишь через несколько часов. Келли явно была разочарована тем, что лететь ей придётся одной, однако напрашиваться в нашу компанию не стала, прекрасно понимая, что мы с Евой хотим побыть вдвоём.

Поначалу я не собиралась читать её мысли — это было не к спеху, к тому же у меня ещё не прошла головная боль, вызванная длительным и в высшей степени неприятным контактом с разумом Ньето. Однако к концу нашей короткой беседы я изменила своё решение, уловив в эмоциях Келли какую-то странную настороженность по отношению ко мне. Она словно бы оценивала меня — но не как человека и свою новую попутчицу, а как возможного противника.

Ясное дело, это не могло не встревожить меня, особенно когда за мной уже охотился наёмный убийца. Пока Ева ходила сдавать свой билет, я, под предлогом того, что хочу выпить стакан сока, осталась в кафетерии и, вежливо внимая пустопорожней болтовне Келли, осторожно прикоснулась к её мыслям. Глубоко проникать в её разум я не стала, ограничившись лишь тем, что лежало на поверхности, но и этого оказалось достаточно, чтобы развеять мои опасения.

Против меня Келли Симпсон ничего не имела, а её настороженность была не более чем профессиональной реакцией на незнакомца. В целом я казалась ей безобидной, но сама специфика её работы вынуждала с подозрением относиться ко всем без исключения людям, априори видя в каждом встречном если не врага, то во всяком случае потенциального соперника. Из её текущих мыслей я не смогла выяснить, на кого она работает и с какой целью направляется на Дамогран, однако было очевидно, что её задание каким-то образом связано с адмиралом Сантини.

Меня так и подмывало копнуть глубже и разузнать подробности, однако я удержалась от соблазна и решила повременить, пока мы не окажемся в более спокойной обстановке на борту корабля. Сейчас Келли заметно нервничала, что отнюдь не облегчало чтение её мыслей, а у меня были и другие заботы, в данный момент поважнее — прежде всего мне следовало избавиться от Ньето. Я уже придумала, как оставить его в дураках, теперь предстояло самое сложное — заставить этот план сработать.

Через несколько минут вернулась Ева. Мы попрощались с Келли Симпсон, прошли на стоянку флайеров, где взяли такси и отправились в прибрежный отель «Пасадена». Дорóгой мы в основном молчали, то и дело обмениваясь улыбками. Ева отбросила свою обычную сдержанность и вся просто сияла от счастья, отчего её лицо из просто симпатичного стало почти красивым. Я же, наряду с радостью от встречи, в глубине души испытывала некоторую неловкость перед Евой. С её появлением моя миссия приобретала личностную окраску, что мне совсем не нравилось. Меня, впрочем, с самого начала смущало, что в деле замешаны близкие родственники Евы, а теперь ситуация стала во сто крат хуже: получалось, что я не просто собираюсь шпионить за её отчимом, но и невольно использую нашу дружбу, чтобы поближе подобраться к адмиралу Сантини. В общем, нехорошо получалось. Очень нехорошо. И самое скверное, что ничего поделать я не могла…

В отеле я сняла на своё имя комфортабельный одноместный номер, заплатив за две недели вперёд. Это, конечно, было расточительно, но моя безопасность того стоила. Вне всяких сомнений, Ньето вскоре проверит мой гостиничный счёт, и я не хотела, чтобы он заподозрил неладное. Тогда он установит за мной более плотную слежку, и мне будет гораздо труднее уйти от него. Лучше уж выбросить на ветер пару тысяч, но обеспечить себе надёжное прикрытие. Хорошо хоть Ньето не рискнул использовать подслушивающий «жучок», ограничившись лишь следящим, иначе моя задача сильно усложнилась бы.

Ещё выходя из такси, я украдкой шепнула Еве, чтобы она ни о чём не спрашивала меня при посторонних, поэтому, пока я договаривалась с администратором, она благоразумно помалкивала, лишь глядела меня с недоумением, к которому примешивалась изрядная доля страха — страха перед нашей новой разлукой.

Когда мы наконец поднялись в номер и остались наедине, Ева немедленно набросилась на меня с расспросами:

— Что это значит, Вики? Ты передумала лететь на Дамогран? Ты остаёшься здесь?

Убедившись, что нас никто не подслушивает, я устало опустилась в кресло и сказала:

— Всё в порядке, Ева, не беспокойся. Я лечу с тобой.

— Тогда зачем ты сняла номер на две недели?

— Так нужно. — Я немного помедлила, собираясь с мыслями. — Помнишь, ты как-то говорила мне, что когда-нибудь я доиграюсь со своим покером?

— Помню, — кивнула она, присев на подлокотник моего кресла. — И что, доигралась?

— Да.

— Тебя поймали на жульничестве?

Протестовать против её нелепого предположения и настаивать на том, что мне просто сказочно везёт, я не стала. Ева наотрез отказывалась верить в моё везение и считала, что я выигрываю в карты благодаря обману. Впрочем, по-своему она была права: читать мысли игроков вполне подпадает под определение жульничества. Ведь это, по сути, то же самое, что заглядывать в чужие карты.

— Нет, не поймали, — ответила я. — Но я очень неудачно выбрала себе партнёра. Им оказался один злопамятный мафиозо по имени Оганесян, который не смог простить мне, что я выиграла у него почти миллион земных марок.

— Ого!.. — Ева покачала головой. — Аппетитик у тебя ещё тот. Где это случилось?

— На Арцахе, одной захудалой планетке в пяти тысячах световых лет отсюда.

— Приличное расстояние.

— Да, я тоже так думала. Поэтому имела неосторожность сделать банковский перевод на Эль-Парайсо и тем самым фактически сообщила Оганесяну, куда направляюсь. А его обида оказалась настолько сильной, что он послал за мной погоню. Пассажирский корабль с Арцаха обогнал мою яхту и сделал здесь остановку ещё несколько дней назад. На нём прибыл по меньшей мере один человек Оганесяна — а может, их было двое или трое. Но одного я узнала точно. Сегодня он летел вместе со мной на челноке, и я далека от мысли, что это была случайная встреча.

— А ты не обозналась?

— Нет, у меня хорошая память на лица. Я точно видела его на Арцахе — и ни где-нибудь, а в окружении Оганесяна. Судя по всему, он не знал об этом, иначе избегал бы попадаться мне на глаза.

— И что ему от тебя нужно? Деньги или жизнь?

— Похоже, и то и другое. Первое — по возможности, второе — наверняка. Оганесян уже пытался расквитаться со мной. — И я вкратце рассказала о подброшенном на мою яхту контейнере со смесью бериллия и радия. — Глупо, конечно, но весьма злобно. Вряд ли он послал своего человека в такую даль, чтобы тот просто погрозил мне пальцем. А что касается денег, то они, по-моему, особого значения не имеют. Думаю, Оганесяна возмутил сам факт, что я осмелилась выиграть у него, а не то, сколько я выиграла.

Ева удобнее устроилась на подлокотнике кресла, оперлась локтем на его мягкую спинку и задумалась. Я с тревогой ожидала её дальнейших вопросов, понимая, что ей не составит никакого труда запутать меня, если она заподозрит, что я лгу или что-то скрываю.

К счастью, у Евы не было причин подозревать меня во лжи. После недолгих раздумий она произнесла:

— Да, неприятная ситуация. Как я понимаю, ты сняла этот номер и заплатила за него вперёд, чтобы обмануть своего преследователя?

— Совершенно верно. Пусть он думает, что я здесь надолго и не спешит с выполнением задания. А я тем временем ускользну от него и окажусь на борту «Отважного», где он меня не достанет.

— Что ж, неплохо задумано, — одобрительно кивнула Ева. — Хоть и немного авантюрно. Ты такая хладнокровная, Вики! Я бы на твоём месте бросилась к ближайшему полицейскому с мольбой о защите… — Тут она зябко поёжилась, внезапно сообразив, что, находясь рядом со мной, тоже подвергается смертельной опасности. В следующую секунду Ева спрыгнула с подлокотника кресла, быстро подбежала к входной двери и проверила, заперта ли она. — Знаешь, мне страшно. Я очень боюсь — и за тебя, и за себя. За нас обоих.

Ева действительно была напугана, притом так сильно, что растеряла изрядную долю своей обычной проницательности. При других обстоятельствах ей непременно пришло бы в голову, что для пущей верности преследователь мог прицепить ко мне «жучка» — в лучшем случае, следящего, а худшем — подслушивающего. И тогда бы она испугалась ещё больше.

Однако мысль о «жучке» не посетила Еву — ни в тот момент, ни в последующие сорок минут, которые мы провели в номере, обсуждая различные возможности незаметно выскользнуть из гостиницы. Ева предлагала не хитрить, а просто нанять нескольких опытных телохранителей, которые без проблем доставят нас на орбитальную станцию и посадят на катер с эсминца. В её предложении был свой резон, и если бы моим преследователем был обычный головорез, я бы, пожалуй, согласилась с ней. Но за мной охотился Ньето — профессиональный убийца с семнадцатилетним стажем, и я не хотела рисковать. Он вполне мог оставить в дураках и дюжину самых опытных телохранителей.

Никакого приемлемого плана действий мы придумать не успели. Дальнейшие события решили всё за нас, и нам оставалось только следовать их логике. Мы с Евой продолжали спорить о том, что предпринять дальше, когда раздался мелодичный звонок в дверь, и из динамика послышался ровный мужской голос:

— Простите за беспокойство, сеньорита, это коридорный. Администрация отеля желает угостить вас нашим фирменным хересом — лучшим напитком на всём Эль-Парайсо.

Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы пробиться сквозь плотный металлопластик двери и заглянуть в разум коридорного. Контакт получился очень слабым, но вполне достаточным, чтобы я могла прочесть его текущие мысли. Когда я это сделала, у меня резко поднялось давление, закружилась голова, а внизу живота вновь запульсировала боль. Всё моё тело мгновенно сковал ужас, и на то были веские причины — за дверью стоял Хуан Игнасио Ньето…

Покинув челнок, он первым делом воспользовался услугами общественного видеофона и заглянул в свой секретный почтовый ящик. Там уже лежало письмо от Серхио де Артьеды, который сообщал, что в последний момент открылись новые обстоятельства — оказывается, я не намерена оставаться на планете, а через несколько часов улетаю с Эль-Парайсо на сицилианском эсминце «Отважный». Это давало Ньето полное право разорвать контракт, оставив себе задаток в качестве неустойки, но он всё же решил выполнить заказ нанимателя. Дело представлялось ему простым и несложным, а обещанный гонорар был достаточно высок, чтобы отступить от своего правила не совершать убийств без тщательной подготовки. В конце концов, речь шла не о политическом деятеле, крупном бизнесмене или влиятельном мафиозо, а о совершенно беззащитной девчонке, которую достаточно припугнуть оружием, чтобы она померла от страха. И вот Ньето был здесь — с серебряным ведёрком, в котором, помимо бутылки шампанского и кубиков сухого льда, лежал снятый с предохранителя лучевой пистолет.

Слегка трясущимися руками я открыла сумочку, достала оттуда разрешённый законами Эль-Парайсо парализатор и направила его в сторону двери. Ева бросила на меня затравленный взгляд и тихим шёпотом, почти беззвучно, спросила:

— Это его голос?

Я неопределённо качнула головой и указала взглядом в ближний угол комнаты. Ева всё поняла и беспрекословно отступила с линии огня, а я тем временем прикрыла правую руку с парализатором своей сумочкой, в левую взяла дистанционный пульт и разблокировала дверной замок.

— Входите, открыто!

За два часа, прошедшие со времени посадки челнока, Ньето совершенно преобразился, и я бы ни за что не узнала его, если бы не умела читать мысли. Сейчас он походил не на скромного клерка, как раньше, а на заправского гостиничного слугу — красная с золотым шитьём ливрея, чёрные брюки, блестящие остроносые туфли, элегантные белые перчатки, прилизанные волосы и любезная улыбка на профессионально невозмутимом лице. Держался он так уверенно и непринуждённо, будто последние двадцать лет только тем и занимался, что прислуживал в отелях.

Я медлила с выстрелом, дожидаясь, пока Ньето закроет за собой дверь, и это едва не стоило мне жизни. Внешне превратившись в безобидного коридорного, он не лишился своих инстинктов охотника, и ему хватило одного беглого взгляда, чтобы оценить ситуацию. Меня выдала напряжённая поза, неестественное положение сумочки на коленях, мертвенная бледность лица и лихорадочный блеск глаз. Ньето хорошо знал этот блеск — так смотрели на него загнанные жертвы, готовые оказать отчаянное сопротивление.

К счастью, я вовремя опомнилась и, когда он метнулся в сторону, на ходу выхватывая из ведёрка оружие, нажала на гашетку. Первый же выстрел достиг цели, и мой противник как подкошенный рухнул на пол. А в следующий момент послышался характерный треск и сверкнула голубая вспышка — это выстрелил пистолет, который Ньето неосмотрительно снял с предохранителя. Крайне неосмотрительно — потому что лазерный импульс вошёл ему в подбородок и вышел из затылка.

Несколько секунд я просидела в полном оцепенении, потрясённо глядя на человека, которого только что убила, и лишь испуганный вскрик Евы, которая наконец заметила дыру в черепе Ньето, привёл меня в чувство. Вскочив с кресла, я подбежала к двери, захлопнула её, заперла на замок и включила наружную табличку с надписью «Просьба не беспокоить». Затем повернулась к трупу, смерила его долгим взглядом и растерянно произнесла:

— Ну вот мы и влипли!

Ева смотрела на меня широко распахнутыми от ужаса глазами.

— Он… он мёртв?

— Да, — кивнула я.

Мне не было нужды проверять его пульс или прислушиваться к дыханию. Мысли и эмоции Ньето угасли в тот самый миг, когда раздался треск бластера. Его мозг был разрушен за считанные доли секунды, он умер быстро и безболезненно, даже не сообразив, что умирает. Именно так умирали многие его жертвы…

Ева сделала один робкий шаг в моём направлении, потом резко развернулась и стремглав бросилась в спальню, а оттуда — в ванную. Вскоре до моего слуха донёсся шум воды вперемешку с судорожными всхлипываниями.

Меня тоже изрядно поташнивало, однако сейчас я не могла позволить себе расклеиться. Первым моим желанием было немедленно бежать отсюда, и мне стоило немалого труда обуздать свой панический порыв и заставить себя мыслить разумно. Бегство было бы скверным выходом из ситуации, и здравой частью рассудка я это понимала. В моём нынешнем положении правильных выходов было только два — либо сразу заявить обо всём в полицию, понадеявшись на её объективность, либо избавиться от трупа, чтобы его никак не связали со мной. А остальное — от лукавого. Если я просто убегу, меня непременно объявят во всегалактический розыск, и тогда мне придётся выбирать одно из двух — менять свою личность, чего мне совсем не хотелось, мне нравилось быть Викторией Ковалевской, владелицей яхты «Звёздный Скиталец», или пытаться доказать невиновность, что, учитывая моё бегство с места преступления, окажется делом весьма и весьма проблематичным.

Вообще-то вариант с вызовом полиции был не так уж и плох. Я не сомневалась, что без труда докажу факт самообороны и в конце концов меня отпустят с миром. Однако для этого понадобится как минимум два-три дня, и я не смогу улететь с Эль-Парайсо на «Отважном». А тем временем мой неведомый враг наймёт ещё одного убийцу, и кто знает, повезёт ли мне в следующий раз так же, как сейчас.

Ну а избавиться от трупа… Это легче сказать, чем сделать. В криминальных книжках и фильмах герои запросто находят выход из такой ситуации. Они спокойненько кладут труп в большущий чемодан, выносят его из гостиницы и прячут в каком-нибудь безлюдном месте. Или подбрасывают его в другой номер, тем самым отводя подозрения от себя. Или же расчленяют его и по кусочкам скармливают мусоросжигателю…

Что касается последнего, то тут нужно иметь не только стальные нервы, но и напрочь сдвинутую психику, а я ни тем, ни другим не обладала. Подбросить труп в один из соседних номеров было, в принципе, несложно, и это могло бы сработать, окажись все полицейские на Эль-Парайсо круглыми идиотами. Но среди них обязательно найдётся парочка более или менее умных, которым придёт в голову тщательно обследовать другие гостиничные номера. И хоть как бы старательно я ни вычистила ковёр, на котором лежал Ньето, кое-что на нём всё равно останется — волосы, капли спёкшейся крови, брызги мозга, кусочки обожжённой кожи и крохотные обломки затылочной кости. Не меньшим недостатком грешил и первый вариант — увезти тело подальше от гостиницы. Тут и как вынести такой большой и тяжёлый чемодан, не вызвав подозрений у администрации; и на чём его отвезти; и, главное, куда…

— Вики! — послышался жалобный голос Евы.

Я поняла, что она боится возвращаться в комнату, и прошла к ней. Ева сидела на краю ванны, прислонившись плечом к стене; её лицо было бледным, лишь на щеках проступал нездоровый румянец, руки заметно дрожали, а в глазах застыл страх.

— Что нам делать, Вики? Позвоним в полицию?

— Я думаю об этом, — как можно спокойнее ответила я.

— И как, уже что-то придумала?

— Ещё нет, но… — Тут я умолкла, внезапно вспомнив о том, что перед нашим расставанием Генри и Лайонел дали мне электронный адрес одного своего хорошего знакомого на Эль-Парайсо, к которому я могла обратиться за помощью, если у меня возникнут серьёзные проблемы. А сейчас был как раз тот случай, когда я крайне нуждалась в помощи. — Впрочем, у меня есть одна идея, — добавила я после паузы. — Надеюсь, это нам поможет.

— Что? — спросила Ева.

— Ну… в общем, есть один человек, знакомый моих хороших знакомых. Если он хоть вполовину такой, как они, ему можно доверять. Сейчас я этим займусь.

Я вышла из ванны, плотно прикрыв за собой дверь, вернулась в гостиную и подбежала к видеофону, на ходу доставая из сумочки блокнот. Отыскав нужный адрес и пароль, я быстро, боясь передумать, послала шифрованное сообщение с пометкой высокой важности и просьбой срочно связаться со мной.

Как оказалось, спешила я не зря — едва письмо было отправлено, я уже пожалела, что сделала это, но отзывать его было поздно. Теперь оставалось только ждать.

Впрочем, ждала я совсем недолго. Буквально через минуту прозвучал зуммер вызова, я убедилась, что та часть комнаты, где лежит труп, не попадает в объектив камеры, и включила связь. На трёхмерном голографическом экране тотчас возникло знакомое бородатое лицо, которое я никак не ожидала здесь увидеть.

— Мистер Янг?! — изумлённо и в то же время радостно воскликнула я.

Генри широко улыбнулся:

— Здравствуйте, мисс Виктория. Как ваши дела? В ближайшее время я собирался связаться с вами, но вы меня опередили.

— Вы здесь? На Эль-Парайсо?

— Разумеется, здесь. К сожалению, мы с Лайонелом пока не изобрели межзвёздный передатчик, хотя активно работаем в этом направлении.

— Но как… как вы тут оказались?

Он мигом посерьёзнел.

— С вами рядом никого нет?

Я оглянулась на закрытую дверь спальни и ответила:

— Считайте, что никого.

— Я прибыл сюда десять дней назад на «Тер-Петросяне», — принялся объяснять Генри. — Уже после того, как вы улетели, мы с Лайонелом получили информацию, что ваш приятель Оганесян не угомонился и посылает в погоню за вами своего человека. За оставшееся до отправления корабля время мы не смогли установить личность посланца, поэтому мне пришлось лететь сюда. По пути я без труда вычислил этого парня, сейчас он арестован и ожидает экстрадиции.

Я всхлипнула:

— Боюсь, вы арестовали не того парня… Или же их было двое.

Янг-младший смерил меня обеспокоенным взглядом:

— Что случилось, мисс? Вы очень бледны. У вас неприятности?

Тут я не выдержала и разрыдалась. От облегчения…