"Ложь" - читать интересную книгу автора (Хаммесфар Петра)

Часть 5

Когда Сюзанна вошла в прихожую дома Тренклеров, она чувствовала себя просто ужасно. С большим трудом она поднялась по лестнице, собираясь переодеться.

Через полчаса Вольфганг Бластинг уже сидел в гостиной. Во время их отсутствия он энергично занимался расследованием. Сюзанне понадобилось некоторое время, чтобы понять, о чем он говорит, и убедиться в том, что ее обман пока не раскрыт. Вольфганг Бластинг по-прежнему не имел никакого представления о том, кто сидел напротив. Он считал, что разговаривает с Надей Тренклер.

Делиться своей информацией с отделом по расследованию убийств Вольфганг посчитал излишним. Ребята повели бы себя как слоны в посудной лавке, решил он. Раскрыть это преступление было бы им не под силу. Кроме того, Вольфганг хотел защитить Сюзанну, и не только из дружеской симпатии. Прежде всего ему нужен был доступ к ее компьютеру. Предоставленные в его распоряжение дискеты – очень милый жест с ее стороны, ухмыляясь, заметил Вольфганг, однако этого недостаточно, чтобы арестовать Харденберга и Цуркойлена.

– Я решил, что ты мне не вполне доверяешь и поэтому скопировала только безобидные данные, – сказал Вольфганг. – Но, как говорится, рука руку моет. Я просматриваю файлы и тотчас же забываю все, что каким-то образом касается тебя, согласна?

Она молча кивнула. Из ее груди вырвался вздох облегчения. Вольфганг Бластинг продолжал. По имеющейся у него информации, продавщица магазина кондитерских изделий по поручению Харденберга перевела за границу пять с половиной миллионов. Эта Ласко, как с презрением назвал ее Вольфганг, все крайне ловко спланировала. Она вела, так сказать, двойную жизнь. Мать и соседи с Кеттлерштрассе были уверены, что она живет на более чем скромные средства.

Однако у нее в квартире нашли одежду, которую безработная не могла бы себе позволить. После развода у нее какое-то время была постоянная работа. На какие средства она жила и чем занималась после увольнения, никто не знал, но, должно быть, она все же где-то работала. По утрам она уходила из квартиры, возвращалась под вечер и ежемесячно вносила на свой счет небольшую, всегда одинаковую сумму. Так продолжалось до января. В августе она открыла второй счет, накопления на котором стали резко увеличиваться. Она сразу положила на счет двадцать тысяч, оформила кредитную карточку и по ней оплатила свои покупки и аренду автомобиля. Красный «Ровер-шестьсот». За время отсутствия Тренклеров коллеги Вольфганга уже обнаружили эту машину. Автомобиль стоял на расстоянии двух улиц от ее квартиры. Так что вопрос о машине, якобы взятой ненадолго у знакомой, можно считать закрытым.

Тут Вольфганг снова ухмыльнулся Сюзанне, на этот раз по-дружески:

– Пьяница Хеллер не врал, говоря о «классных тачках». В октябре Сюзанна дважды приезжала на «ягуаре», в сентябре она два дня пользовалась «мерседесом». По показаниям счетчика можно предположить, что на этой машине она ездила в Люксембург, где двенадцатого числа положила на свой счет деньги Цуркойлена. Все просто: пересечь границу с маленьким чемоданчиком, в котором лежат пять с половиной миллионов, сесть на самолет. Когда она была в Нассау, мы еще не знаем. Из аэропортов Германии она никогда не вылетала. Я подозреваю, что она ездила в аэропорт Амстердама или еще куда-нибудь. Эта девушка была очень умна. Но можно предположить, что это Харденберг ее инструктировал. И время от времени одалживал ей свой «порше».

Вольфганг Бластинг считал также, что Сюзанна Ласко прекрасно знала, какому риску она подвергалась.

– Она брала уроки вождения у одного каскадера, – сказал он. – И знаете, как она объяснила ему, зачем ей понадобилась его помощь? Она якобы устроилась на работу в курьерскую службу!

Кто бы мог подумать, что ее ложь сыграет ей на руку? Михаэль слушал, опустив голову. Вольфганг Бластинг продолжал рассказывать. Отдел по расследованию убийств рассматривал версию, связанную с контрабандой наркотиков. Может быть, на эту идею их натолкнул Детмер, занимающийся правонарушениями, связанными с наркотиками? Трудно сказать. Но пока полицейские придерживаются этой версии, они не причинят вреда Сюзанне. Случай с Хеллером Вольфганг тоже попытался объяснить.

– Я полагаю, – сказал он, – что Хеллера убрали из-за того, что он случайно увидел Харденберга с Ласко. Харденберг наверняка не раз приходил к ней на Кеттлерштрассе. Но этим мы займемся, когда доведем свое дело до конца. Ты не против, если я завтра посижу за твоим компьютером?

– Нет проблем, – сказала Сюзанна, постаравшись, чтобы голос ее звучал как можно небрежнее.

«Эта Ласко»! Вероятно, только после этих слов ей стало по-настоящему понятно: чтобы стать Надей Тренклер, ей необходимо было отречься от самой себя.

Вольфганг Бластинг попрощался. Михаэль проводил его до двери, вернулся и посмотрел на нее жалобным взглядом:

– Мне очень жаль. Мне страшно жаль, милая.

После того, что он внушал Сюзанне по пути домой, ему не нужно было объяснять, за что он просил прощения. Двенадцатого сентября Сюзанна Ласко была в пути, а Надя – дома. Михаэль прекрасно помнил тот замечательный вечер и следующий день. Он напрасно ее подозревал. То, что она во время отпуска на Багамах посетила тот самый банк, где лежали деньги Цуркойлена… Что ж, в жизни немало совпадений.

– Ты простишь меня?

– Конечно, – сказала Сюзанна. – Ты же мне многое простил. Если я не ошибаюсь, ты бы смирился даже с тем, что я убила человека, не так ли?

Он пожал плечами и смущенно улыбнулся:

– Я не знаю. Сначала я думал, что никогда не смогу простить такого. Но потом я подумал о том, что каждый ребенок нуждается в матери. И теперь рад, что мне не нужно больше размышлять на эту тему. Ты приготовишь нам что-нибудь поесть? Шницель, но только с шампиньонами. Затем мы проплывем несколько кругов, это будет полезно для твоего давления.

– Нет, – сказала Сюзанна. – После ужина мы пойдем спать.

Когда Михаэль наконец выключил свет в спальне, была уже почти полночь. Он быстро заснул. Она лежала в темноте, поглаживая пальцем кольцо, которое он подарил ей в Париже. Теперь Михаэль принадлежал ей. Затем Сюзанна стала думать о матери, о Дитере, который, вероятно, удивляется, почему она до сих пор не дала о себе знать из Румынии. Решив позвонить Дитеру на следующее утро, во втором часу ночи она погрузилась в беспокойный сон. Вскоре ее разбудил уже знакомый звук. Металлический щелчок системы блокировки дверей. Кто-то вошел в дом. Или вышел из него.

Она часто слышала этот характерный звук. Иногда это была Андреа, в большинстве случаев – Михаэль. Еще не до конца проснувшись, Сюзанна решила, что уже раннее утро и Михаэль уезжает на работу в лабораторию. Приглушенный крик окончательно разбудил ее. Сюзанна вздрогнула и принялась в темноте шарить по кровати. Михаэль лежал рядом с ней, он крепко спал.

В комнате было темно, дверь в прихожую закрыта. На лестнице раздались тяжелые шаги. Кто-то поднимался наверх и, похоже, не боялся, что его услышат. Сюзанна стала трясти Михаэля за плечо и прошептала ему на ухо:

– Михаэль, проснись, в доме кто-то есть.

Под дверью появилась тонкая желтая полоса света – в прихожей автоматически включилось освещение. Сюзанна стала изо всех сил трясти Михаэля за плечо и настойчиво шептала:

– Михаэль.

Не успел он проснуться, как дверь отворилась. Яркий луч света замелькал по комнате, ударил в лицо Сюзанне, едва не ослепив ее. В прихожей кто-то приглушенно всхлипнул. Вслед за этим низкий, глухой голос потребовал:

– Успокойся наконец.

Сюзанна услышала звук удара и жалобный стон. Из-за яркого света она ничего не могла разглядеть. И тут раздался голос Маркуса Цуркойлена:

– Не так грубо, Рамон.

Михаэль приподнялся на кровати и зажмурился от яркого света.

– Что здесь…

Глухой голос прервал его:

– Спокойно, приятель. Не двигайся, а то пристрелю.

В дверях стояли двое. Когда в комнате включился свет, Сюзанна увидела их. Маркус Цуркойлен вежливо улыбнулся и стал приближаться к кровати. Рамон остался стоять у двери. Михаэль хотел было схватить трубку телефона, стоявшего рядом с кроватью, но Рамон зарычал:

– Без глупостей, иначе ты покойник!

Цуркойлен снова стал корить своего спутника за грубость. Разве можно вести важную беседу на таком ужасном жаргоне? Затем он посоветовал Михаэлю в целях сохранения здоровья придерживаться указаний Рамона.

– Со своей стороны я делал все возможное, чтобы привить Рамону хорошие манеры. К сожалению, его дурное воспитание все время дает о себе знать.

Вежливость Цуркойлена была страшнее пистолета в руке Рамона.

Сюзанна, раздетая, сидела на кровати и, словно загипнотизированная, смотрела на дуло пистолета. Ей казалось, что она перенеслась в прошлое, когда после второго налета на банк она очнулась на заброшенном заводе. Михаэль прикрыл ей грудь простыней.

– Уйдите отсюда, – попросил он Цуркойлена.

– Само собой разумеется, – сказал Цуркойлен, подходя к кровати. На Сюзанну он даже не взглянул. Все его внимание было приковано к Михаэлю. – Не в моих интересах отнимать у вас слишком много времени. – Он подчеркнул слово «вас». – Если вы любезно согласитесь оставить меня на несколько минут наедине с дамой…

– И не подумаю, – ответил Михаэль и демонстративно положил руку на плечо Сюзанне. – К тому же у вас нет нескольких минут. Полиция вот-вот приедет. Сигнал тревоги идет прямо в полицейский участок.

Цуркойлен размахнулся и безо всякого предупреждения ударил его тыльной стороной ладони по лицу. На нижней губе Михаэля выступила кровь.

– Какая досада, – сказал Цуркойлен, рассматривая свою руку. – К сожалению, мне не удается постоянно держать свои эмоции под контролем. Наверное, это связано с тем, что я терпеть не могу обманываться и быть обманутым.

Сюзанна все видела и слышала, но с трудом осознавала, что происходит. Ее так измотал постоянный страх разоблачения, что сейчас она хотела только одного – вернуться в свою полуторакомнатную квартирку, в прежнюю нищету. Уж лучше столкновения с Хеллером на лестнице, – по крайней мере, их можно было попытаться избежать.

Цуркойлен попросил своего спутника, чтобы тот отвел господина Тренклера в ванную. Заметив, что, если пострадавший приложит к ране холодный компресс, синяк будет меньше. Под дулом пистолета Михаэлю не оставалось ничего другого, как подчиниться. Он встал, но пошел не в ванную, а в комнату для переодевания. На пороге он обернулся и пригрозил Цуркойлену:

– Только попробуйте прикоснуться к моей жене!

Цуркойлен, улыбаясь, осведомился:

– А вы точно уверены, что эта дама – ваша жена?

Михаэль пристально посмотрел сначала на Цуркойлена, потом на Сюзанну. Рамон ухмыльнулся и с наслаждением облизнул губы. От ужаса у Сюзанны перехватило дыхание.

– Недавно я имел удовольствие беседовать с другой дамой, настаивавшей на том, что она – Надя Тренклер, и утверждавшей, что именно по этой причине она не может быть нам полезной, – объяснял Цуркойлен.

– Вы убили ту женщину! – прошептал Михаэль.

– Поверьте, нет, – сказал Цуркойлен. – Мне никогда не пришло бы в голову убивать женщину. С женщиной можно испытать столько прекрасного.

Взгляд его скользнул по лицу Сюзанны и ее рукам, державшим на груди простыню.

– Могу я вас попросить предоставить мне несколько минут для общения с вашей женой?

Он указал на комнату для переодевания и кивнул своему спутнику. Затем обошел кровать и, улыбаясь, посмотрел на Сюзанну сверху вниз.

– Надя Тренклер, – сказал он, вздохнув. – Если ваш муж убежден в этом, то я, пожалуй, должен буду присоединиться к нему. Мужчине виднее. Тем более что он спит с вами в одной постели.

Цуркойлен подсел к Сюзанне. Рамон по-прежнему стоял у двери, ведущей в коридор. Казалось, он ждал начала интересного спектакля, который ни в коем случае не хотел пропустить.

– Рамон, – требовательно попросил Цуркойлен, – позаботься, пожалуйста, о господине Тренклере. Я не хотел бы, чтобы он наделал глупостей.

Затем Цуркойлен взял Сюзанну за запястья и потянул ее руки вместе с простыней вниз.

– Нам это не понадобится, правда?

По-прежнему улыбаясь, он скользнул взглядом по ее груди.

– Красивая, – сказал он.

Его рука в черной кожаной перчатке медленно приблизилась к ее телу.

– И очень чувствительная, не правда ли?

Она не ощущала его прикосновений, видела только, как Рамон с пистолетом в руке идет в комнату для переодевания. В памяти всплыло красное, быстро увеличивающееся пятно на рубашке директора филиала.

– Нет! – закричала она. – Оставь моего мужа в покое! Если ты его…

Цуркойлен зажал ей рот рукой.

– Тсс, – прошептал он.

В комнате для переодевания было тихо. Сюзанна почувствовала на левой груди руку в кожаной перчатке. Внезапно он резко сдавил ей грудь.

– Вы делаете мне больно.

Он сжал сильнее.

– Могу сделать еще больнее. Хотите избежать боли? Это зависит от вас.

Боль не давала ей впасть в панику. Сюзанна знала: Цуркойлен мог убить ее, Михаэля и человека, который помог им проникнуть в дом и сейчас находится в коридоре. Она была уверена в том, что это Йо. Он еще не возвратил им ключи от дома и вполне мог помочь Цуркойлену отключить сигнализацию.

– Что вам от меня нужно?

– Шесть миллионов, – ответил Цуркойлен.

Сюзанне следовало сказать: «Хорошо, я отдам вам эти деньги». Надя так бы и поступила. Но не Сюзанна.

– Такой большой суммы в доме нет, – сказала она. – Посмотрите сами, если вы мне не верите. Сейф стоит на чердаке. Мой муж вам его охотно откроет.

Цуркойлен задумчиво посмотрел на нее. И неожиданно наотмашь ударил ее левой рукой, да так сильно, что она упала на спину, на подушки. Сюзанна почувствовала кровь во рту, губа мгновенно распухла. Правой рукой Цуркойлен сжал ее грудь так, что она невольно вскрикнула.

– Надя! – закричал Михаэль.

– Скажите вашему мужу, чтобы он держал себя в руках! – потребовал Цуркойлен. – Иначе я не смогу поручиться, что он останется в живых. И дама там, в коридоре, тоже.

Он вытащил из-за пазухи пистолет и указал на дверь в коридор.

Это Лило, подумала Сюзанна и, заикаясь, сказала:

– Все в порядке, милый. Чего вы от меня хотите? Господи, у меня нет никаких шести миллионов.

– Я знаю, – согласился Цуркойлен. – Однако вы, вероятно, сможете получить эту сумму, если согласитесь отправиться со мной. А Рамон составит компанию вашему мужу. Если вы оба будете благоразумны, мы вас и пальцем не тронем.

Цуркойлен хотел поехать с ней на Антонитервег, 83. Когда он называл адрес, то не спускал с нее взгляда. Казалось, он ожидал ее реакции. Но этот адрес ей ничего не говорил. В сентябре она мельком видела его в картотеке, но не успела прочитать, кто там живет.

– А имя Филипп Харденберг вам ничего не говорит? – спросил Цуркойлен.

Она пожала плечами.

– Досадно, – сказал Цуркойлен. – Господин Харденберг тоже утверждал, что никогда не слышал ваше имя.

Между тем Сюзанна успокоилась. Она по-прежнему сидела, оцепенев от страха, но ее мозг работал на удивление ясно.

– Что в этом досадного? – спросила она. – Я не знаю мужчину с таким именем.

Улыбка Цуркойлена стала еще шире.

– Между тем господин Харденберг, вернее, его спутница жизни одумалась и высказала другое мнение.

Наконец он убрал руку с ее груди. Но боль еще оставалась.

– К сожалению, – сказал он, – я не могу обсуждать степень истинности этого высказывания. Поэтому я предлагаю вам одеться, а затем мы вместе нанесем визит Харденбергу.

Сюзанне было противно вставать с кровати в присутствии Цуркойлена и идти в комнату для переодевания, где ее ждал Рамон. Но она боялась за жизнь Михаэля. Рамон стоял сразу за дверью, направив на Михаэля пистолет. Михаэль прислонился спиной к одному из зеркал. На нем был надет купальный халат с большими накладными карманами. На щеке и губе – следы удара Цуркойлена. Кровь он вытер. Не говоря ни слова, он следил за каждым ее движением, и это приносило ей облегчение.

Войдя, Сюзанна взяла с одной из полок шкафа нижнее белье, затем, проигнорировав отвратительную ухмылку Рамона, сняла с вешалки брюки и сказала:

– Я надену свитер. На улице холодно.

Михаэль кивнул и стал следить за ее руками. В стопке свитеров лежал пистолет. Это был всего лишь водяной пистолет, бесполезная игрушка, но на первый взгляд она не выглядела такой безобидной. Когда Сюзанна приподняла три верхних свитера и взяла один из них, Михаэль в ужасе закрыл глаза. Затем он снова овладел собой и, чтобы скрыть причину своего испуга, сказал:

– Я не допущу, чтобы этот тип взял тебя с собой.

Михаэль притянул к себе Сюзанну, развернув ее перед полками шкафа таким образом, что смог незаметно от Рамона сунуть руку в стопку свитеров. Телохранитель Цуркойлена насторожился. Вес пистолета позволил Михаэлю понять, что именно он держит в руке. Правда, он не знал, что у Цуркойлена тоже есть пистолет.

– Будь благоразумным, – попросила Сюзанна. – Они оба вооружены. Мы должны делать все, что они потребуют.

Михаэль все понял. В доли секунды водяной пистолет исчез в левом кармане его халата.

– Хорошо, – пробормотал он и отпустил ее.

Затем как бы невзначай прикрыл рукой карман халата, в котором лежал пистолет.

Когда Сюзанна вернулась в спальню, Цуркойлен уже стоял в коридоре. Он жестом приказал ей следовать за ним. Пистолет он снова убрал за пазуху. Сюзанна вышла в коридор и чуть не споткнулась об Андреа. Молодая женщина лежала на животе, закрыв лицо руками. Ранена ли она и куда именно ранена, было неясно. Но плечи ее вздрагивали, значит, она, слава богу, жива. Цуркойлен пропустил Сюзанну вперед и последовал за ней вплотную, чуть ли не дыша ей в затылок.

– Возьми куртку, Надя! – крикнул ей вслед Михаэль из комнаты для переодевания. – На улице очень холодно.

Цуркойлен насмешливо улыбнулся. Она заметила это, когда обернулась на крик.

– Если с моим мужем что-нибудь случится… – начала она.

– Ничего с ним не случится, – пообещал Цуркойлен. – Если он не будет злить Рамона.

Михаэль еще раз крикнул, чтобы она взяла куртку. Эта настойчивость должна была что-то значить. В гардеробе висела только одна кожаная куртка. А под курткой был ящик с сигнализацией. Цуркойлен внимательно смотрел на руки Сюзанны, когда она брала куртку. Она подошла к ящику, сняла куртку с вешалки и надела ее. Должно быть, это была Надина куртка, потому что она сидела на ней как влитая. Цуркойлен приглашающим жестом указал ей на входную дверь.

Улица была пуста, в окнах соседних домов было темно. Свет фонарей отражался на влажном асфальте. Никто не заметил, как они вышли из дома, даже собака Элеоноры Равацки. Черный лимузин стоял у въезда в гараж. Цуркойлен открыл дверцу, подождал, пока Сюзанна уселась на место рядом с водителем, и сел за руль. Машина почти бесшумно выехала на улицу.

Что-то давило ей на бедро. В правом кармане куртки лежала какая-то вещь. Сюзанна сунула руку в карман и на ощупь обнаружила в нем продолговатый предмет.

Цуркойлен насторожился.

– Поднимите руки! – потребовал он, проезжая по краю улицы.

Затем залез в карман ее куртки и вытащил оттуда зажигалку, несколько крупнее обычных, с рекламным рисунком. В левом кармане куртки находился плоский портсигар. И то и другое он сунул ей в руки.

– Я прошу вас не дымить в моей машине.

– С некоторых нор я больше не курю, – сказала она. – Я беременна.

Сюзанна не знала, зачем она это сказала. Она не ждала от него пощады. У таких мужчин, как Цуркойлен, ничто не могло вызвать жалость. Он сидел за рулем как каменная глыба, холодный и молчаливый. Сюзанна поймала себя на мысли, что ждет от него вопроса: «Кто ты такая на самом деле?» Узнав правду, он понял бы, что они оба остались в дураках. Но если даже Наде не удалось остаться в живых…

С другой стороны, она не Надя, и однажды ей удалось выжить в совершенно безвыходной ситуации. Те два жутких дня, которые она провела на заброшенном заводе, внезапно приобрели смысл. Мнение Дитера, считавшего, что иногда она склонна переоценивать свои силы, сейчас было второстепенным. Глупо воображать себе, что она сможет перехитрить Цуркойлена, сбежать, спасти Михаэля и Андреа. Однако именно эти мысли придавали ей уверенности.

Сюзанна размышляла, стоит ли первой начать беседу. Он должен был знать, что она его обманула, а Хельга сказала правду. Рамон видел, как она выходила из «Альфо-инвестмент». Конечно, Сюзанна не могла точно сказать, с какого места серая машина стала преследовать «альфу». Но вариант был только один – подземный гараж административного здания «Герлер». Может быть, стоит рассказать Цуркойлену о том, что они с Михаэлем решили развестись и она уже беседовала с маклером из «Берингер и компаньоны» о покупке квартиры. Именно поэтому она и приехала в «Герлер». Но Цуркойлен видел, как Михаэль волнуется за нее, и поэтому не поверит ее рассказу о разводе. А Харденберг все окончательно испортит.

Выехав на автостраду, Цуркойлен прибавил скорость. Сюзанна думала о Михаэле. Мог ли он оказать сопротивление Рамону, вооруженный водяным пистолетом? Или он решил не рисковать, чтобы не подвергать ее жизнь опасности? А Андреа? Господи, что они сделали с ней и с маленьким Паскалем? А с мужем Андреа, если он у нее был? Сюзанна вспомнила, как Андреа говорила, что у нее есть бабушка…

Они выехали за черту города. Если бы речь шла только о ее жизни, Сюзанна пошла бы на риск: набросилась бы на Цуркойлена с кулаками, укусила бы его, подожгла бы ему волосы зажигалкой. Машина неминуемо разбилась бы, но, возможно, Сюзанну удалось бы спасти. Но она не должна была рисковать, ради Михаэля и ради их ребенка. Она нервно вертела в руках зажигалку. При этом нижний край зажигалки внезапно открылся. Сюзанна подумала, что сломала ее. Но она ошиблась. В зажигалку был встроен нож. Тонкое, узкое лезвие, укрепленное в пластиковом корпусе. Теперь Сюзанна поняла, почему Михаэль так настойчиво просил ее надеть куртку.

Цуркойлен сосредоточенно вглядывался в темноту. Когда машина съехала с автострады, Сюзанна спрятала лезвие обратно в зажигалку. Цуркойлен поехал медленнее, повернул направо. По правой стороне улицы стояли жилые дома. Он снова повернул. «Антонитервег», – прочитала Сюзанна на синей вывеске, прикрепленной к белой стене одного из домов. Улица казалась бесконечной. Пальцы Сюзанны вертели зажигалку, она снова открыла ее. Цуркойлен смотрел вперед, Сюзанна в сторону. Дом пятьдесят три. На противоположной стороне улицы располагалось несколько строительных площадок. Тонкое, узкое лезвие почти полностью помещалось у нее в кулаке.

Дом семьдесят пять. Машина пошла медленнее и остановилась перед домом семьдесят девять. Цуркойлен показал на дверцу с ее стороны:

– Пожалуйста, идите вперед. Я буду идти за вами. И было бы разумнее, если бы вы не сообщали господину Харденбергу о моем присутствии. Дайте мне возможность вкусить всю радость столь неожиданной встречи. Это может оказаться весьма полезным для вашего будущего.

Что бы ни обещал ей Цуркойлен, Сюзанна прекрасно понимала, что он не оставит в живых ни одного свидетеля. Так как она не шелохнулась, он наклонился в ее сторону и, протянув руку над ее коленями, взялся за дверную ручку. В следующую секунду тонкое лезвие оказалось приставленным к его горлу.

– Не двигаться, – сказала она. – Одно движение – и я перережу вам горло. Не думайте, что меня что-нибудь остановит.

Она ощупала его пиджак, вынула пистолет и приставила дуло к его затылку.

Цуркойлен не шевелился, застыв в неудобной позе. Он заметил:

– Вы совершили большую ошибку, фрау Тренклер. Боюсь, что вашему мужу она будет стоить жизни. А зачем вам так поступать? Для меня был важен не акт насилия, а сотрудничество.

– Вы сами в это не верите, – сказала Сюзанна. – Однако не волнуйтесь по поводу моего мужа. У него есть пистолет, большой, не то что у Рамона. Я думаю, что в нем даже осталось еще немного воды. А теперь поворачивайте. Мы возвращаемся.

Сюзанне показалось, что он заскрежетал зубами.

– Сначала уберите нож, – потребовал Цуркойлен.

Она отвела руку с лезвием. В следующее мгновение он ударил ее головой в низ живота. Сюзанна скорчилась от боли. Она не хотела стрелять, но палец непроизвольно нажал на курок. Выстрела не произошло.

Цуркойлен взял пистолет у нее из рук и сочувственно промолвил:

– Он на предохранителе.

Затем, разжав ей пальцы, он забрал у нее нож.

Пока Цуркойлен звонил Рамону, Сюзанна немного оправилась от шока. Цуркойлен хотел предупредить Рамона насчет водяного пистолета, но тот сообщил, что сам обо всем догадался и уже остудил пыл Михаэля. Цуркойлен передал его слова Сюзанне.

– Были трудности? – спросил он.

Рамон сказал, что Михаэль отчаянно сопротивлялся и выбил ему передний зуб.

– Надеюсь, ты не выстрелил? – спросил Цуркойлен и затем осведомился, в сознании ли господин Тренклер и не хочет ли он попрощаться с женой.

Рамон сообщил, что Михаэль уже не в состоянии говорить.

Цуркойлен приказал:

– Тогда стащи его вниз. Женщину тоже. Обоих сбрось в бассейн.

После окончания беседы с Рамоном Цуркойлен стал рассматривать маленький нож. Он считал, что тонкое лезвие – отличная игрушка, способная доставить более острые ощущения, чем те грубые методы, которые обычно применял Рамон. Он очень артистично изобразил Сюзанне, как собирается применить нож. Затем попросил:

– А теперь выйдите из машины, пожалуйста. Сами справитесь или мне помочь?

Сюзанна скорее позволила бы разрезать себя на мелкие кусочки, чем согласилась бы терпеть мерзкие прикосновения его рук. Кое-как она выбралась из машины, не видя и не слыша ничего вокруг. Перед глазами стояла пелена. Все мертвы. Надю пытали и переехали машиной. Андреа избили и утопили. Михаэля – тоже. Сюзанна ощутила его руку на своем плече, увидела, как в дверях гардеробной комнаты он оборачивается и долго, пристально смотрит на нее.

Дитер, наверное, скажет: «Не переживай, это была не твоя вина. Считай, что тебе крупно повезло. Тренклеру нельзя было доверять. Продай виллу и живи в свое удовольствие».

Дитер всегда был полным идиотом. Даже когда был прав.

Пелена перед глазами задрожала, к горлу подступили спазмы. На Сюзанну волной нахлынули воспоминания, и она снова почувствовала, как Михаэль, узнав о ее беременности, крепко обнял ее и поцеловал. Париж! Там он был счастлив, полон планов и от души радовался предстоящему рождению ребенка.

Дом Филиппа Харденберга был окружен высокой, в человеческий рост, живой изгородью. Под ногами Сюзанны хрустел гравий. Цуркойлен следовал за ней, но звука его шагов совсем не было слышно. На газоне он остановился. Сюзанна двигалась точно сомнамбула, ощущая лишь ледяной ветер на мокрых щеках.

Если Сюзанна поможет Цуркойлену получить деньги, он, как и обещал, подарит ей жизнь. Маркус Цуркойлен был убежден, что она хочет жить. Даже потеряв мужа, стоит жить ради будущего ребенка, думал он. Тем более она уже поняла, как он обычно поступает с мошенниками. Для Филиппа Харденберга у него припасен нож. Хельга же умрет быстро и без мучений. Цуркойлен терпеть не мог причинять женщине физическую боль. Такие дела он предоставлял Рамону, а сам был не в силах даже смотреть на подобные мерзости.

До входной двери оставалось шагов пять. В кромешной темноте Сюзанна споткнулась о первую ступеньку, чудом избежала падения, схватившись за стену дома, и, сама не зная как, одолела две последние ступеньки. Где-то наверняка находилась кнопка звонка, но в темноте ее невозможно было найти. Устройства, которое автоматически включало свет у входной двери, здесь, похоже, не было. Сюзанна постучала в дверь и обернулась. Цуркойлен исчез.

Сюзанна услышала, как открылась входная дверь. Было по-прежнему темно. Внезапно кто-то схватил ее за руку и втащил в прихожую. Все происходило в точности как в то воскресенье, когда она впервые заменяла Надю. Прежде чем она поняла, что произошло, дверь снова закрылась. Сюзанна почувствовала чью-то руку вокруг своей талии. Другая рука зажала ей рот.

– Вы в порядке? – прошептал ей в ухо чужой мужской голос.

Сюзанна кивнула.

За дверями было по-прежнему тихо. Во всем доме тоже царила полная тишина, лишь изредка откуда-то доносился приглушенный стон. Сюзанне показалось, что она слышит чей-то умоляющий шепот. Незнакомец чуть ослабил хватку и убрал руку с ее рта.

– Михаэль. – Она не могла сдержать рыданий. – Рамон убил моего мужа.

Ее плечи вздрагивали, как у Андреа тогда в прихожей.

Рука незнакомца снова закрыла ей рот. Голос у нее за спиной прошептал:

– С вашим мужем все в порядке. С фрау Герлинг тоже.

Должно быть, он назвал фамилию Андреа. Почувствовав облегчение, Сюзанна едва не упала в обморок. Но незнакомец удержал ее. Они стояли у входной двери, в полной темноте.

Совсем рядом раздалось какое-то потрескивание, странно искаженный голос сообщил:

– Он исчез.

Через несколько минут тот же голос сказал:

– Вы можете включить свет.

Незнакомец отпустил Сюзанну. В прихожей стало светло. Она медленно повернулась и увидела напротив себя какого-то мужчину в сером костюме. В гостиной тоже включили свет. Мельком она увидела темно-синие брюки. В доме было двое мужчин. Один в прихожей, другой – в гостиной, охранял Хельгу Бартель и Филиппа Харденберга. Третий дежурил на строительной площадке, находившейся напротив участка Харденберга. Мужчина в сером костюме открыл входную дверь. Его коллега вышел на газон. И ухмыльнулся, когда закрывал за собой дверь.

– Такого я еще не видел, – сказал он. – Почему он не подошел к двери вместе с ней? – Он негромко рассмеялся и продолжил: – Он позвонил. Вы только представьте себе: вместо его телохранителя трубку берет тот, кого он уже считал мертвым!

Сюзанна поняла, что никто не собирается ей ничего объяснять. Вероятно, она все равно бы ничего не поняла. Она еще не успела полностью осмыслить события последнего часа, а ее уже ждали новые впечатления. Трое незнакомых мужчин, совсем молодых и в строгих костюмах, похожих на банковских служащих. А между тем один из них дежурил на стройплощадке, а двое других находились в чужом доме. Сюзанне казалось, что она попала в какой-то приключенческий роман, вроде тех, которыми она зачитывалась в детстве.

Один молодой человек усадил ее в кресло в гостиной Харденберга и достал из кармана брюк мобильный телефон. Рядом, на диване, лежала Хельга Бартель, без очков, мертвенно-бледная. Похоже, она не была ранена. На начищенном до блеска паркете между столом и диваном стоял на коленях Филипп Харденберг. Голова его покоилась на груди Хельги. Он не двигался. Время от времени из его груди вырывался сдавленный стон.

Мужчина с мобильным телефоном сообщал кому-то, что все прошло гладко, хотя они рассчитывали на большие трудности, и что, если бы Цуркойлен вместе с ней подошел к двери, все было бы гораздо сложнее. Под каким предлогом они смогли бы позволить ему уйти – после того, что он совершил? А так Цуркойлен решит, что это Филипп Харденберг, собрав последние силы, спас Надю Тренклер.

Сюзанна попыталась узнать, что с Михаэлем, и мужчина передал ей мобильный телефон. Но вместо Михаэля она услышала голос Вольфганга Бластинга:

– Успокойся, Надя. С доком все в порядке. Он даже серьезно не ранен.

– Я хочу поговорить с ним. Немедленно!

– Его здесь нет, Надя. Он повез фрау Герлинг домой. Теперь отдай трубку Шнайдеру.

Шнайдер, вероятно, был тем самым незнакомцем, втащившим ее в дом. Он забрал у нее мобильный телефон и продолжил разговор с Вольфгангом Бластингом. Шнайдер сообщил, что фрау Бартель очень плохо, у нее сильный сердечный приступ. Она приняла лекарство и сейчас спит, но ей срочно нужна медицинская помощь.

Ответ Вольфганга Бластинга явно не понравился ему, потому что он стал протестовать:

– Фрау Тренклер не сможет это сделать, она сама едва держится на ногах. И Харденберг тоже нуждается в помощи. У него сломано несколько ребер.

Он снова выслушал ответ Вольфганга, поглядывая на Сюзанну со смущенной ухмылкой. Наконец он опять передал ей мобильный телефон:

– Бластинг хочет вам что-то сказать.

– Послушай, Надя, – сказал Вольфганг Бластинг, – ребята помогут тебе усадить фрау Бартель и Харденберга в машину.

– Они полицейские?

– Это люди из моего отдела. Ты отвезешь обоих пострадавших в ближайшую больницу.

– Почему они позволили Цуркойлену сбежать?

– Надя, я что, обязан тебе это объяснять? Делай то, что я тебе говорю. Харденберг должен рассказать врачам, что на них кто-то напал во время вечерней прогулки. Что-то в этом роде. Он что-нибудь придумает.

– Я хочу уйти отсюда.

– Надя! – твердо сказал Вольфганг Бластинг. – Возьми себя в руки, черт побери! До сих пор у тебя были крепкие нервы. Только человек с крепкими нервами мог дать Михаэлю водяной пистолет. Его чуть удар не хватил, когда он заметил, что у него в руке. Но вы оба были великолепны. Так что ты и с этим справишься. Теперь передай трубку Шнайдеру.

Шнайдер сказал Вольфгангу, что может сам доставить Харденберга и фрау Бартель в ближайшую больницу. Вольфганг Бластинг был против. Шнайдер смирился, закончил беседу и объяснил своим коллегам, что шеф нуждается в них, чтобы закончить дело. Затем он обратился к Сюзанне, похвалил ее за смелость и выдержку, а в конце передал ей приказ Бластинга:

– Я буду сопровождать вас вплоть до клиники. Если появится проблема, сигнальте ближним светом.

Хельга даже не пошевелилась, когда двое мужчин подняли ее с дивана и понесли к гаражу. Харденберг с помощью Шнайдера поднялся на ноги, посмотрел на Сюзанну полным ненависти взглядом и позволил вывести себя на улицу. Мужчины осторожно уложили Хельгу на заднее сиденье темно-синего «мерседеса». Шнайдер помог Харденбергу сесть на место рядом с водителем, сунул в руку Сюзанне ключ зажигания и пошел к зеленому «гольфу» Хельги. Его коллеги отправились на стройплощадку напротив. Очевидно, там находилась их машина.

Когда Сюзанна села за руль, Филипп Харденберг процедил сквозь зубы:

– Если она умрет, тебе тоже не жить.

Сюзанна поняла, что он, как и все остальные, принимает ее за Надю. Филипп Харденберг был вне себя от ярости, говорил без остановки, как будто только и ждал этого момента, и рассказывал ей вещи, которые, пожалуй, не доверил бы никому, кроме Нади.

У Сюзанны хватало мужества ехать позади «гольфа» и слушать Харденберга. Несколько раз ей хотелось остановить Шнайдера световым сигналом, потому что порой ей казалось, что она больше не сможет вынести ни секунды. И в то же время она понимала, что Харденберг не станет повторять эти слова ни перед Шнайдером, ни перед кем-либо другим.

– Во всем виновата твоя проклятая благотворительность, – шипел Харденберг. – Вечно строишь из себя добрую самаритянку. Сначала бедный студент, потом эта идиотка. Я никого не забыл? Ах да, еще был гениальный изобретатель, которого ты облагодетельствовала. Такие людишки на коленях перед тобой готовы ползать, едва им перепадет кусок. Тебе ведь это нравится, правда? Время от времени делаешь добрый поступок и можешь чувствовать себя святой.

В его голосе была боль. И с каждым предложением, которое Харденберг с трудом выдавливал из себя, Сюзанне становилось понятно, что она уже давно должна была быть мертва. Он хотел убрать ее в последнюю среду ноября. По его мнению, это был удобный случай. Имелось не меньше двадцати свидетелей, которые видели, как Цуркойлен напал на Сюзанну в банке. Так что Цуркойлен сразу стал бы главным подозреваемым в ее убийстве.

Он хотел воспользоваться этим шансом и ничего не говорил Наде. После того, как в среду утром Цуркойлен внезапно появился в его офисе и задал несколько странных вопросов, Харденберг вечером отправился на Кеттлерштрассе, но, к сожалению, не смог попасть в квартиру, потому что на двери был поставлен новый замок. Сюзанна вспомнила, что все это время она ждала Надю на Центральном вокзале.

В четверг Надя попросила у него еще два дня. Тогда она сказала, что замена была бы очень кстати, так как в четверг вечером и в пятницу у нее были назначены встречи и поэтому она должна была отсутствовать ночью. О прекрасной, светлой квартире на окраине города и о работе в «Альфо-инвестмент» после рождения ребенка речь, соответственно, не шла.

О беременности Сюзанны Надя, по-видимому, вообще ничего не сказала Харденбергу. Она только обещала ему после своего возвращения в пятницу вечером собственноручно стереть своего двойника с лица земли. Из-за того, что он впутался в это дело, Харденбергу угрожала опасность. Он не поверил обещанию Нади убить Сюзанну. В пятницу вечером, приехав в аэропорт, он не обнаружил там ни Нади, ни «этой Ласко».

– Ты что, предупредила ее? – прошипел он. – Конечно, предупредила. Я больше часа проторчал на стоянке. Потом поехал к ней на квартиру. Там ее тоже не было. На лестнице встретил ее соседа-алкаша, мы с ним повздорили.

Очевидно, Хеллер успел нанести Харденбергу несколько сильных ударов, прежде чем тот его зарезал. Потом телохранителю Цуркойлена было достаточно двух-трех легких ударов, чтобы окончательно сломать Харденбергу ребра. И зачем все это, спрашивается?

Из рассказа Харденберга было понятно, что они с Надей не были любовниками. Речь шла только о деньгах. С того момента, когда Надя сообщила Харденбергу, что у нее есть двойник, он уже не мог думать ни о чем другом. Только о миллионах, которые типы вроде Цуркойлена, имеющие проблемы с законом, доверят предполагаемой Сюзанне Ласко.

Сначала Надя была не в восторге от его планов. Очевидно, пережив в свое время кризис в отношениях с Михаэлем, она больше не хотела рисковать своим браком. Харденберг рассчитывал на то, что «эта Ласко» никогда не узнает, что из-за ее поразительного сходства с Надей были обмануты инвесторы. Дитер был прав: им нужны были только ее документы, а достать их было проще простого. Пойти с новыми фотографиями для паспорта в соответствующее ведомство и заявить, что документы были потеряны.

Но Надя не хотела, чтобы муж что-нибудь заподозрил, если ей придется отсутствовать ночью. Того, что Михаэль будет спать с ее двойником, она не предвидела. Даже в мыслях себе такого представить не могла.

– Я тебе сразу сказал, что с Михаэлем это не сработает. Зачем приводить в свой дом чужую женщину и позволять ей там что-то вынюхивать? Эта дамочка оказалась не настолько глупа, как ты думала вначале. Или ты ей обо всем рассказала в четверг, чтобы убрать меня с дороги? Признавайся. Другое объяснение мне просто не приходит в голову. Ты объединилась с этой бабой, потому что ты жадная. Ты хотела покончить со мной. Я должен был знать, что тебе нельзя доверять, и обо всем догадаться, когда нашел твои письма в ее шкафу.

Он стал передразнивать Надины интонации:

– «Возможно, я смогу что-то изменить». Как ты себе это представляла? Что ее устроят пятьсот тысяч евро, не так ли? Ты не хотела с ней делиться. Ты послала ее в офис, чтобы забрать ноутбук. Дала ей мой адрес. Подставила ее, в надежде, что Цуркойлен уберет меня с твоего пути. Где его деньги? Я был в Люксембурге, там их нет. Но ты от меня так просто не отделаешься, слышишь ты, дьявольское отродье!

– Отделаюсь, и очень легко, – возразила Сюзанна. – К твоему сведению, наш разговор записывается на пленку. Еще раз оскорбишь меня – отправишься в тюрьму. Я ведь никого не убила. И никого ни разу не обманула.

Следующие два часа прошли как в тумане. Сюзанна помнила, что было почти пять часов, когда она выехала на «мерседесе» Филиппа Харденберга на Антонитервег. А когда остановила машину перед въездом на Мариенвег, часы показывали начало восьмого. За эти два часа она должна была что-то сделать. Хельга и Харденберг были доставлены в больницу для экстренной госпитализации, потом она поехала дальше и наконец остановилась на обочине. У нее не было сил вести машину.

Полный ненависти шепот Харденберга до сих пор звучал у нее в ушах, хотя он давно уже не сидел с ней рядом. И Надя, не переставая улыбаться, повторяла свое заманчивое предложение, хотя давно уже была мертва. Если бы в пятницу утром, на стоянке автомобилей, Сюзанна бросила взгляд на таблицу расценок, не отдала бы все деньги в банк и сразу после закрытия магазина смогла заплатить за стоянку «альфы», она не опоздала бы в аэропорт, где ее поджидал Харденберг. Рассеянность спасла ей жизнь.

Но может быть, Надя не хотела ее смерти? В конце концов, она ведь позвонила в кондитерский магазин в пятницу утром. Возможно, она хотела предупредить Сюзанну об опасности. Но может быть, Надя поехала в субботу вечером на Кеттлерштрассе не только затем, чтобы забрать свой ноутбук, а чтобы сделать то, что не удалось Харденбергу. Устранить ее. Это были последние слова, которые Харденберг услышал от Нади. Рано утром в субботу она еще раз позвонила ему и сказала, что ей не удалось избавиться от Сюзанны. И что причин для беспокойства нет. Времени у них достаточно, впереди выходные. За это время она сможет убить Сюзанну и замести все следы. И все будет в полном порядке.

Все в порядке! Пока она шла к входной двери, эти слова вновь и вновь звучали у нее в ушах. Сюзанна нажала кнопку звонка, за дверью раздался собачий лай. Когда она следовала за Цуркойленом, то забыла взять с собой сумку и ключ. Дверь ей открыл Вольфганг. Не шпион, не грозный полицейский, а просто хороший друг, такой же, как Йо.

Михаэль стоял перед шкафом в гостиной и вертел в руке стакан с виски. Немного пьян, немного испуган, немного разочарован. Он обнял ее и пролил несколько капель виски ей на шею, потому что продолжал держать стакан в руке.

– Ты так хорошо пахнешь и нравишься мне гораздо больше, чем раньше, – пробормотал он.

Поцелуй был со вкусом слез и виски.

– Ничего не понимаю. – Он испытующим взглядом уставился на нее.

– Просто я больше не курю, – сказала она. – И гормоны, наверное.

Он кивнул:

– Я ударил его только один раз. Но он уже не встал.

У Сюзанны все окончательно смешалось в голове. Оказывается, Михаэль сломал Рамону шею. Когда Цуркойлен думал, что говорит со своим телохранителем, у телефона был Вольфганг Бластинг. Сюзанна не огорчилась смерти Рамона. Она вообще ничему уже не огорчалась. Пожалуй, только каплям виски, которые стекали ей за воротник свитера. Сюзанна высвободилась из объятий Михаэля, взяла из его рук стакан, допила виски и сказала:

– Я должна что-нибудь съесть.

Вольфганг проводил ее на кухню. Так как он в любом случае собирался весь день просидеть за ее компьютером, то решил помочь ей в приготовлении вкусного завтрака. В результате ему пришлось все готовить одному: Сюзанна погрузилась в раздумья, стараясь вспомнить обрывки фраз, сказанные Надей по телефону в ту пятницу. Ей очень хотелось узнать, что Надя сказала на самом деле. Но как Сюзанна ни ломала голову, она ничего не могла вспомнить. Вместо этого она стала представлять себе, какими страшными были последние часы Надиной жизни. Несмотря на зверские пытки, Надя не выдала Цуркойлену и его телохранителю, где можно найти Сюзанну Ласко. Иначе оба мерзавца уже давно появились бы на Мариенвег. Но вряд ли Надя пыталась таким образом спасти Сюзанну. Она молчала только ради спасения Михаэля, Сюзанна могла поклясться в этом жизнью своего ребенка. Должно быть, Надя очень любила своего мужа. Он был ей дороже, чем собственная жизнь.

Через несколько минут Михаэль тоже пришел на кухню. Они втроем сели за стол. Вольфганг жадно поглощал омлет, съел несколько бутербродов и гроздь винограда. Сюзанна не глядя брала с тарелки куски, даже не задумываясь о том, откуда в доме продукты. Наверное, в течение прошедших дней Андреа ходила за покупками. Видимо, тут-то ее и подкараулил Цуркойлен.

Михаэль молча помешивал свой кофе, потом пробормотал:

– Я только один раз его ударил, честное слово…

Вольфганг положил руку ему на плечо:

– Забудь об этом. Никто не думает, что ты хотел его убить. Ты злился, ты был…

– Нет, – возразил Михаэль. – Я не злился.

Он вдруг стал странно спокоен и задумчиво, с сомнением взглянул на Сюзанну:

– Сигнал тревоги не…

– Не получилось, – прервала она его. – Цуркойлен стоял слишком близко. Я боялась, что он что-нибудь заметит.

Он много выпил, язык у него заплетался. Но голова работала прекрасно.

– А что он должен был заметить? Что ты хочешь надеть куртку и снимаешь ее с вешалки? Какое это могло для него иметь значение? Почему ты не сняла вешалку?

Только сейчас Сюзанна вспомнила о предупреждении Нади: ни в коем случае не снимать вешалку. «Это сигнализация для экстренных случаев», – подумала она.

– Госпожа Герлинг тоже не решилась, – сказал Вольфганг.

Михаэль не обратил никакого внимания на заступничество Бластинга.

– Этот мерзавец еще спросил меня, уверен ли я в том, что это моя жена, – сказал Михаэль и стал пристально смотреть на Сюзанну, как будто хотел исследовать каждую клеточку ее тела.

Ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание.

– Скажи мне что-нибудь! – потребовал Михаэль. – Что-нибудь. Скажи, где я вывихнул себе лодыжку?

– Бедненький мой, – сказала она. – Что с тобой сделал этот тип? Конечно, в Швейцарии, в Арозе. Я тогда просила тебя быть осторожнее. На трассе было больше льда, чем снега. Но ты хотел доказать мне, какой ты хороший лыжник.

Михаэль всхлипнул, несмотря на то что рядом сидел Вольфганг. Он привлек Сюзанну к себе и поцеловал ее, опрокинув чашку с кофе. Сюзанна вздохнула с облегчением. Он мог спросить ее о чем угодно. Сюзанне просто повезло, что он выбрал случай, о котором ей рассказывала Надя. Этот эпизод Сюзанна знала во всех подробностях.

Вольфганг дотащил Михаэля до кровати. Он ничего не сказал, но наверняка подумал примерно следующее: «Проспись как следует и не мешай нам работать». Сюзанна услышала, как, поднимаясь по лестнице, Михаэль говорил Вольфгангу о том, как он внезапно осознал, что Цуркойлен забрал у него все, ради чего стоило жить. Забрал навсегда, потому что сигнализация не включилась. Он чуть с ума не сошел от этой мысли. И поэтому, когда он ударил Рамона, им владела не ярость, а желание убить. Он прекрасно знал, что шея – слабое место. И в тот момент совершенно не беспокоился о том, что Рамон может застрелить его.

– Конечно, – ответил Вольфганг. – Могу себе представить. Наверное, на твоем месте я поступил бы так же.

Вольфганг не стал спускаться вниз. Сюзанна поднялась в кабинет и села рядом с Бластингом. Она понимала, что играет с огнем. Ее обман в любую минуту мог быть раскрыт. Вольфганг сказал, что Цуркойлен просто морочил голову Михаэлю. Сам Вольфганг считал, что любой мужчина сразу определит, кто лежит с ним в одной постели: его жена или чужая женщина, пусть даже очень похожая на его жену. К тому же прошло уже несколько дней. А помимо внешнего сходства есть еще тысяча мелочей, которые выдали бы самозванку. И наконец, непонятно, какую цель могла преследовать Ласко, поселившись на вилле Тренклеров?

Что касается стерилизации, то тут Вольфгангу казалось, что Сюзанна лукавит.

– Ты и правда беременна или просто пытаешься подыграть ему, его желанию иметь ребенка?

– Первое – да, второе – нет, – ответила Сюзанна. – И если ты сейчас спросишь меня, хочу ли я предъявлять иск Веннингу, то я снова скажу «нет». Когда я поняла, что беременна, то испытала странное чувство. Легко говорить, что не хочешь рожать, пока есть выбор. И вдруг внезапно случилось то, на что я уже не рассчитывала. К тому же в моем возрасте это последний шанс родить ребенка.

Он выслушал ее и со странной усмешкой пробормотал:

– Значит, повезло.

Затем он занялся компьютером и потребовал от нее справку относительно дел Харденберга. Ей удалось отвлечь его от этой темы и получить несколько дополнительных сведений. Сотрудники Вольфганга вытащили труп Рамона из дома и отвезли куда-то за город. Тем не менее можно предположить, что Цуркойлен быстро подыщет себе нового телохранителя.

Наконец Вольфганг понял, что Сюзанна ничем не может ему помочь. Правда, трудно было сказать, действительно ли он поверил в то, что она не имела ничего общего с сомнительными делами, которыми занимался Харденберг. С помощью редакторской программы Вольфганг открыл файл «СЛК» и ввел инициалы «АР».

– Большинство людей неоригинальны и в качестве паролей выбирают имена знакомых, – сказал он. – Если бы этот файл создавала ты, я бы напечатал «Арним Рорлер». Но если ты не имеешь ничего общего со всем этим…

Вольфганг прервался. Вероятно, он заметил ее неуверенность. Очевидно, у Нади были какие-то дела с Рорлером. И вполне возможно, что она выбрала его инициалы. Так как Сюзанна молчала, Вольфганг продолжил:

– Ее мать зовут Агнес Рунге. Других родственников у нее нет. Это может быть неимоверной глупостью. Однако мы должны попробовать.

– Почему «мы»? Я не хочу в этом участвовать.

– Ты должна будешь мне немного помочь, – сказал он. – Ни один из моих сотрудников не сможет сыграть роль Сюзанны Ласко так, как ты.

Вольфганг хотел еще что-то сказать, но его прервал телефонный звонок. Автоответчик, как всегда, был включен, раздался голос Нади. Затем стал говорить Дитер:

– Сюзанна, у меня есть очень интересные новости…

Вольфганг схватил трубку, одновременно отключив автоответчик. Дитер продолжал говорить. Вольфганг сверлил взглядом Сюзанну. Он не представился Дитеру. Он вообще не сказал ничего, только внимательно слушал говорившего и, когда Сюзанна решила уйти, проводил ее задумчивым взглядом.

Сюзанна вошла в спальню, легла на кровать рядом с Михаэлем и положила его руку себе на живот. Он так крепко спал, что ничего не почувствовал.

– Обними меня, – пробормотала она и стала ждать, когда же дверь распахнется и войдет Вольфганг, уже не как сосед и друг, а как полицейский. При всем желании она не могла придумать для него очередную ложь.

Телефонный разговор был долгим. В течение первых трех-четырех минут она слышала, как Вольфганг Бластинг коротко отвечал собеседнику, и не понимала, почему Дитер не положил трубку, как только узнал, что на том конце провода была не Сюзанна. Наконец Вольфганг Бластинг поблагодарил Дитера. Затем в кабинете некоторое время было тихо. Казалось, что Вольфганг работает на компьютере. Вероятно, хотел получить полную картину, прежде чем задержать Сюзанну.

Однако, когда он наконец появился в дверях, он все еще оставался Вольфгангом, другом и соседом. Оказывается, Дитер позвонил не для того, чтобы поговорить с Сюзанной, а чтобы поговорить о ней. И он вовсе не знал, что она была дома. За несколько дней до этого разговора Вольфганг связался с Дитером, чтобы побольше узнать о Сюзанне Ласко. Рано утром, когда, сидя в «мерседесе» Филиппа Харденберга, она пыталась понять, каким чудом ей удалось избежать смерти, Вольфганг из кабинета Тренклеров позвонил Дитеру, объяснил ему, что произошло, и сказал, что весь день будет находиться на вилле и ждать его звонка.

– Сейчас я поеду к Ласко, – сказал Вольфганг. – Он хочет помочь нам, если это возможно. Если нас ждет неудача с Агнес Рунге, вероятно, «АР» расшифровывается по-другому. Кроме того, он нужен мне, чтобы задержать Харденберга. Он нам поможет.

Он хотел добиться от Дитера подробного объяснения. Дело в том, что незадолго до смерти Сюзанна передала ему какие-то бумаги в конверте, который нужно было вскрыть только в случае ее смерти.

– Это всегда работает, – считал Вольфганг. – Ты не поверишь, сколько преступников попадаются на таком избитом приеме. К тому же Ласко хочет познакомиться с тобой. Ну что, поедешь? – Он ухмыльнулся. – Не волнуйся. Док выпил четыре двойных виски и проспит еще долго.

Почти через час он припарковался перед домом ее бывшей свекрови. За последнее время здесь все очень изменилось. Новый фасад, новые окна, новая крыша, больше никаких цветов в палисаднике, где шесть лет назад, стоя на коленях, она выдергивала сорняки. Дитер решил сделать здесь обычный газон.

Когда он открыл им дверь, то разыграл удивление совсем как начинающий актер. Он вздрогнул и уставился на Сюзанну:

– Госпожа Тренклер?

Когда она кивнула, он пояснил:

– Господин Бластинг меня подготовил, но такого сходства я, признаться, не ожидал.

Затем он широко распахнул дверь, приглашая их пройти в прихожую.

Здесь было тесно, все комнаты маленькие. Раньше Сюзанне так не казалось. Она скучала по этому дому. Теперь он производил на нее впечатление кукольного дома, оставленного пылиться на чердаке, потому что его хозяева уже выросли и больше не играют в куклы. Рами везде оставила знаки своего присутствия. Нельзя было не заметить, что в доме живет маленький ребенок. Даже в кабинете Дитера повсюду валялись игрушки. На время визита Сюзанны Дитер отправил жену и дочь за покупками в ближайший супермаркет.

Дитер был великолепен. Он умудрялся беседовать с Вольфгангом, параллельно снабжая ее информацией, и не забывал с наигранным изумлением рассматривать ее, как какого-то диковинного зверя. Впрочем, после всего случившегося Сюзанна сама ощущала себя редкостным экспонатом. То, что она выдержала пять дней в Париже, пережила нападение Цуркойлена, рассеяла сомнения Харденберга и даже Михаэля убедила в том, что она – Надя, должно было крайне удивить Дитера.

Дитер категорически отклонил намерение Вольфганга уличить Харденберга в финансовых махинациях. Возможно, это Сюзанна использовала Харденберга, а не наоборот, объяснял он. В сложившейся ситуации лучше будет придерживаться этой версии и свалить всю вину на убитую. Он представил все таким образом, как будто Сюзанна, сидя у постели больной свекрови и читая ей вслух бульварные романы, стала мечтать о роскошной жизни. Дитер утверждал, что уже во время их брака она предъявляла ему чрезмерные требования. А ее профессия предоставила ей возможность удовлетворить свои запросы.

Его бывшая теща (Дитер чувствовал себя обязанным заботиться о ней: у нее не осталось больше родственников) как-то сделала замечание, усилившее это подозрение. Агнес Рунге вспомнила о том, что Сюзанна как-то раз кое о чем ей намекнула. Она говорила об их прекрасном будущем в южной стране. Из этой фразы можно было сделать вывод, что Сюзанна хотела сбежать и взять с собой мать.

Разумеется, Дитер не верил всему, что Агнес Рунге поведала полицейским и рассказала ему. Но возможно, он мог бы добыть у нее еще некоторые сведения, которые пролили бы свет на планы Сюзанны, при условии, что полиция оставит Агнес Рунге в покое.

Вольфганг кивнул в знак согласия:

– Нет проблем.

Через два часа они попрощались. Дитер проводил их до двери и украдкой дернул Сюзанну за рукав. Вольфганг направился к машине. Она ненадолго задержалась рядом с Дитером.

– Твоя мать все знает, – прошептал он. – В воскресенье я повезу ее на прогулку. Было бы прекрасно, если бы ты смогла нас сопровождать. Иначе я не могу ручаться, что она еще долго сможет подыгрывать нам. В три на стоянке у гостиницы, где мы встречались в прошлый раз. – И уже громко добавил: – Я надеюсь, вы поймете мой отказ, фрау Тренклер. Я не хочу быть втянутым в это дело. Я думаю, что ничем не смогу вам помочь, чтобы раскрыть махинации господина Харденберга.

– Не волнуйтесь насчет меня, – ответила она. – До сих пор я успешно справлялась с этим делом в одиночку.

Вольфганг был недоволен ее поведением и на обратном пути недвусмысленно дал ей это понять. Если бы она пожаловалась ему, считал Вольфганг, Ласко, вероятно, не отказался бы помочь им уличить Харденберга. Вольфганга не устраивало то, что Харденберг мог остаться безнаказанным. Сюзанну тоже, но, как правильно говорил Дитер, эти обвинения можно было легко опровергнуть. Как доказать, например, что Харденберг убил Хеллера? То, в чем он признался ей, он не стал бы повторять в полиции и, возможно, даже попытался бы всю вину свалить на Надю.

Когда они вернулись домой, Михаэль еще спал. Вольфганг сразу сел за компьютер и стал проверять маленькие файлы. В основном это были материалы по страховым операциям и финансированию недвижимости. Без соответствующей программы открыть более объемные файлы было невозможно.

Вольфганг удалил большое количество данных, которые для расследования были необязательны. Но ему не хватало памяти, чтобы снова запустить нужную программу. Она, вероятно, хранилась в сейфе. К счастью, вечером ему не хватало только нескольких сотен килобайтов, из-за которых не стоило посылать ее на чердак. Вольфганг посоветовал ей, чтобы она удалила ненужные файлы. В это время проснулся Михаэль.

Когда Вольфганг ушел, Сюзанна села за компьютер, твердо решив помешать Вольфгангу выяснить что-либо насчет двухсот тысяч, полученных Йо. Вероятно, было бы разумнее подняться на чердак вместе с Михаэлем и внимательно проследить за его действиями, так же как она следила за Вольфгангом. Но это можно сделать позже. Сейчас важнее всего был файл «НТК». Нельзя было допустить, чтобы Йо попал в затруднительное положение.

– Будь добр, принеси мне, пожалуйста, программу.

Михаэль с готовностью согласился ей помочь. Когда он вернулся, файл «НТК» уже исчез. Сюзанна продолжала удалять файлы: многочисленные анализы, сообщения и заметки. Наконец места стало достаточно. Немного, конечно, но это отражалось только на скорости работы компьютера. Михаэль взялся сам запустить программу, потому что у Сюзанны заболела спина и она проголодалась.

Ночь прошла спокойно. Андреа, ее сын, муж и бабушка по указанию Вольфганга Бластинга переночевали у родственников, Йо и Лило были под защитой своей сигнализации. Кроме того, один из подчиненных Вольфганга дежурил на улице, сидя в машине возле дома Тренклеров.

В пятницу утром Михаэль, как обычно, отправился в лабораторию. Сюзанна встала вместе с ним и приготовила ему завтрак. Он выпил кофе, отказавшись от заботливо приготовленного бутерброда с ветчиной и маринованным огурчиком.

– Ты же знаешь, что по утрам мне кусок в горло не лезет.

Теперь она знала это наверняка.

До прихода Вольфганга она успела позвонить и спокойно, без помех поговорить с Дитером. Она три раза повторила вслед за ним английский текст, пока Дитер не остался доволен ее произношением. В конце разговора он еще раз напомнил ей о том, что в воскресенье вечером собирается организовать ей встречу с матерью.

Вольфганг прибыл в сопровождении Шнайдера, который должен был сменить охранника, находившегося на улице. Вольфганг Бластинг решил, что в течение дня ее тоже должны охранять. Когда Сюзанна взяла трубку, он занервничал. У них будет только одна попытка, объяснил он. Если с паролем «Агнес Рунге» все сорвется, то ей придется лететь в Нассау, чтобы перевести деньги Цуркойлена обратно в Люксембург. А если «Армин Рорлер» тоже не подойдет, то их план будет окончательно сорван. К счастью, пароль «Агнес Рунге» сработал.

– У нас получилось, – сказал довольный Вольфганг, когда она положила телефонную трубку.

Потом он сам позвонил по телефону и направил одного из своих подчиненных забрать документы Сюзанны Ласко у коллег из отдела по расследованию убийств. Затем Вольфганг объявил:

– В понедельник мы едем в Люксембург, – и снова вложил ей в руку телефонную трубку.

Переключая Сюзанну с одного телефонного номера на другой, ее наконец-то соединили с кабинетом директора банка. Когда она начала говорить, Вольфганг одобрительно поднял большой палец. При этом ей не пришлось делать ничего особенного – просто назвать свою фамилию, которую она носила долгие годы, уведомить о своем прибытии в понедельник и попросить в ближайшее время подготовить переведенную из Нассау сумму.

После этого, во вторник, Сюзанна должна будет вернуть Цуркойлену его деньги и каким-то образом заставить проговориться относительно убийства Сюзанны Ласко. Вольфганг сильно сомневался в том, что это ей действительно удастся. Но ему будет достаточно и передачи денег, чтобы привлечь Цуркойлена к суду за уклонение от уплаты налогов. Сам он плохо представлял, как можно выяснить обстоятельства убийства. Трудно себе представить, считал он, что Цуркойлен стал бы сам марать руки. А Рамона уже невозможно привлечь к ответственности.

В субботу Сюзанна ходила с Михаэлем за покупками. Михаэль был полон планов. Комнату для гостей необходимо было превратить в детскую, оклеить новыми обоями, поставить колыбель, стол для пеленания и прочие необходимые младенцу вещи. Он уже размышлял об имени, мечтал о дочери и очень хотел бы назвать ее Лаурой, в честь своей матери, но не знал, согласится ли Сюзанна.

– Почему нет? – сказала Сюзанна. – Лаура – прекрасное имя.

Они поцеловались. Затем Михаэль стал рассказывать о планах Вольфганга на следующие дни. Вся эта операция ему очень не нравилась, но тем не менее он понимал, что другого выхода у них нет. Он не догадывался о том, что Сюзанна собирается тайком встретиться со своей матерью. С тяжелым вздохом Сюзанна сказала:

– Если бы знать наверняка, что на этом все закончится. Но у меня из головы не выходят другие письма. Девять раз повторялся один и тот же текст, помнишь?

Михаэль кивнул.

– Кто сказал, что Цуркойлен – единственный обманутый? – продолжала она. – То, что Вольфганг до сих пор не нашел никаких следов других инвесторов, еще ничего не значит. Филипп должен знать о них больше. Но если Вольфганг занимается только Цуркойленом, боюсь, что от него мы больше ничего не узнаем. А Филипп с радостью подставит меня под прицел.

Михаэль разделял ее мнение. Сюзанне даже не пришлось намекать ему на то, что она должна поговорить с Харденбергом наедине. Он сам предложил ей встретиться с Филиппом и позаботился о том, чтобы в воскресенье вскоре после полудня она смогла незаметно покинуть дом. Оказалось совсем нетрудно уговорить Шнайдера, проводившего больше времени в доме, чем на улице, пойти освежиться в бассейне.

Прежде чем Михаэль отправился со Шнайдером вниз, он напомнил ей о концерте Ниденхофа. После всех волнений Сюзанна о нем совсем забыла. Сегодня вечером в Бетховенхалле.

– Ведь мы туда поедем, правда? Нам определенно пойдет на пользу немного отвлечься. Если мы не увидимся с Жаком, он обидится.

Сюзанне приятнее было представить себе обиженного Жака, чем встречу с ним. С другой стороны, что особенного может произойти на концерте, где она будет сидеть среди большого количества публики, а мужчина на сцене будет играть на пианино? Ей ничего не угрожало. К тому же Сюзанна никогда раньше не была на концерте.

Ровно в три она подъехала к гостинице с рестораном. Агнес Рунге сидела в семейном автомобиле Дитера. Дитер потребовал у Сюзанны ключи от ее автомобиля, отдал ей ключи от своей машины и посоветовал, чтобы она быстро уезжала, пока ее случайно не увидели. Она не успела даже как следует поприветствовать мать.

Дитер некоторое время ехал за семейным автомобилем, затем повернул и исчез из виду.

– Я не пошла на похороны, – сказала Агнес Рунге. – Дитер решил, что будет лучше, если я не пойду. Я была уверена, что ты жива, родная. Ведь мы же разговаривали по телефону. Но они мне не поверили. Объясни мне, что все это значит? Почему Дитер в полиции говорит о тебе такие ужасные вещи? Ты ведь не обкрадывала этих людей, правда?

«Только тебя, мама», – подумала Сюзанна. И решила рассказать ей всю правду о своей жизни. Встреча взволновала ее больше, чем она ожидала. На несколько минут она снова стала Сюзанной Ласко, женщиной, которая причинила боль свой матери, единственному по-настоящему любящему ее человеку. Сюзанна глотала слезы, старалась, чтобы ее голос звучал убедительно. Она вела машину Дитера, и ей приходилось то и дело уклоняться от объятий матери, чтобы не потерять управление.

Агнес Рунге слушала внимательно. Потом спросила:

– Почему ты мне раньше все это не рассказала, родная? Мне-то ты могла сказать правду.

Тут нервы Сюзанны не выдержали, и она залилась слезами.

– Прости меня, мама. Я не хотела обманывать тебя. Я просто решила не волновать тебя. И поэтому я…

– Хорошо, – прервала ее Агнес Рунге. – Самое главное, что теперь у тебя все в порядке. Ведь правда?

– Да, – всхлипнула Сюзанна.

– Не надо плакать, родная.

Дитер уже настроил Агнес Рунге на то, что у нее скоро появится внук или внучка, и представил ей новую жизнь Сюзанны в радужном свете. Красивый дом, замечательный муж, ученый, с хорошей работой и высокой зарплатой, – одним словом, у Сюзанны теперь было все то, чего она была лишена, когда жила с ним, Дитером.

Агнес Рунге немного смущал тот факт, что брак этот не зарегистрирован, а о венчании не могло быть и речи. Но Михаэль в любом случае не смог бы венчаться второй раз, а свидетельство о браке, в конце концов, только листок бумаги. Агнес Рунге уже радовалась, предвкушая знакомство с Михаэлем Тренклером. И не хотела понимать, что их встреча невозможна.

– Пойми, родная, ты же не сможешь до конца жизни играть роль его настоящей жены. Ты должна сказать ему правду. Он имеет на это право.

Чтобы успокоить мать, Сюзанна пообещала поговорить с Михаэлем, как только в деле о краже денег будет поставлена точка. И Агнес Рунге стала мечтать о том, как она придет в гости к дочери в ее новый дом. Пусть слепота не позволит ей разглядеть все это великолепие – ей будет достаточно и того, что она сможет все это потрогать.

Когда в начале седьмого Сюзанна остановила машину на маленькой стоянке перед гостиницей, глаза ее покраснели от слез. Дитер уже ждал их.

– Когда мы увидимся, родная? – спросила Агнес Рунге.

– Скоро, – пообещала она.

– Мне совсем никому нельзя рассказывать о тебе, даже фрау Герцог? Йоханнес очень обрадовался бы, если бы узнал, что ты жива. Фрау Герцог сказала, что известие о твоем убийстве очень взволновало его. Если я скажу ему, что это тайна, то он не проговорится, обещаю.

Видя, что прощание затягивается, Дитер открыл дверцу машины и отвел Сюзанну в сторону.

– Дальше я справлюсь сам. У тебя есть еще немного времени?

– Собственно говоря, уже нет, – сказала она. – Я должна срочно ехать, иначе опоздаю на концерт.

– Какой концерт? – спросил Дитер. – Лучше проведи вечер дома. Твой муж поймет, что в твоем положении ты не хочешь появляться в обществе.

– Зато он хочет, – сказала она. – И радуется предстоящему концерту.

Дитер только покачал головой, пробормотал что-то о риске и громче произнес:

– Смотри не наделай глупостей.

Когда она села в «альфу», он добавил:

– Будь осторожна, береги себя.

– До сих пор я так и делала, – ответила она.

Когда она приехала домой, Михаэль уже ждал ее в прихожей. Увидев следы слез на ее лице, он насторожился.

– У тебя проблемы? – спросил он шепотом. Говорить громко было невозможно. Они были не одни.

Сюзанна ответила, что у нее все в порядке, однако это не убедило его.

– Тогда почему ты плакала?

– Я была у Хельги, – прошептала Сюзанна. – Она очень плохо себя чувствует.

Это объяснение, кажется, немного успокоило его.

Шнайдер вместе с Йо и Лило стоял в гостиной перед картиной Майвальда и слушал лекцию о современном искусстве и, в частности, о дырках в золотой фольге. Действительно ли это было ему интересно, или он просто решил убить время, было неясно. Увидев Сюзанну, он смущенно улыбнулся:

– Я здесь не затем, чтоб вы разъезжали на машине и ходили по концертам.

– Ваш босс не должен об этом узнать, – сказала Сюзанна. – Мне просто необходимо было хоть раз прогуляться, иначе я бы здесь с ума сошла.

Михаэль повел ее к лестнице.

– Босс, к сожалению, заметил твое отсутствие и уже прочитал Шнайдеру нотацию. Переодевайся скорее, нам еще предстоит успокоить его. Вольфганг и Илона уже выехали. Йо и Лило едут с нами. Шнайдер организует нам эскорт до Бонна.

Лило последовала за Сюзанной в комнату для переодевания и заметила:

– С твоей стороны это было очень неразумно, дорогая.

Тем не менее, Лило проявила понимание. Она сказала, что ей тоже было бы не по себе, если бы у нее в доме постоянно дежурил полицейский. Невозможно дать волю чувствам, если за тобой наблюдает посторонний. Лило предположила, что Сюзанна расплакалась от напряжения, и стала ее утешать:

– Вольфганг уже сорвал зло на Шнайдере. Не хотела бы я оказаться в его шкуре. Позволь мне посмотреть, чем мы сможем отвлечь Вольфганга от мрачных мыслей.

Лило рассматривала вечерние платья, решила, что красное ей подойдет, и заметила, что Сюзанна уже давно не появлялась в красном. Платье сидело как влитое и даже в бедрах не было ей мало. Только в области груди казалось тесноватым. Однако Лило посчитала это очень пикантным:

– Выглядит очень сексуально, дорогая.

Лило приняла горячее участие в выборе подходящих украшений и настоятельно посоветовала ей надеть колье с сапфиром. Скорее всего, это украшение лежало в сейфе.

– У меня сейчас нет никакого желания бежать наверх, – отнекивалась Сюзанна.

После того, как испорченный слезами макияж был восстановлен, Лило заметила:

– Ты выглядишь превосходно.

Михаэль тоже остался доволен ее внешним видом. Они решили поехать на его машине. Лило расположилась на заднем сиденье и развлекала ее разговором о последнем романе Майвальда. Никто не понимал, почему Джордж расстался с Юлией. В свое время Юлия была его музой. Эдгар был бесконечно опечален таким развитием событий. Он боялся, что новая работа Джорджа может сильно отличаться от его прежних работ, так как новая пассия Майвальда полная противоположность Юлии. Йо внес свою лепту в разговор маленьким отступлением о Бреннере, теперь прямо-таки навязывавшем ему деньги, в которых до этого отказал.

Сюзанна, слушая вполуха, решила, что Эдгар имеет какое-то отношение к галерее «Хензелер», а Бреннер – к изобретениям Йо. Она рассматривала профиль Михаэля, его руки на руле и размышляла над словами своей матери, решившей, что он имел право знать правду. Конечно имел. А правда была в том, что она родит от него ребенка, и в том, что она любит его. Сюзанна считала, что все остальное не имеет значения.

Их места находились недалеко от сцены. Когда они нашли нужный ряд, Вольфганг и Илона уже сидели на своих местах. Йо и Лило ради безопасности Сюзанны стали продвигаться вперед, Михаэль за ними. Ее место оказалось самым крайним. Таким образом, Вольфганг был лишен возможности отчитать ее.

Большой зал был наполнен шумом голосов. Едва они успели сесть, как на сцену вышли музыканты. Жак Ниденхоф появился только после того, как все музыканты заняли свои места. Во фраке, прекрасный, как юный бог, он подошел к микрофону и сказал несколько слов. У него был приятный голос с сильным французским акцентом. Большая часть приветствия потонула во взрывах аплодисментов. Жак поклонился публике и сел за рояль.

Как Сюзанна и предполагала, на концерте она была в полной безопасности. Это было наслаждение особого рода. Пространство, заполненное музыкой, и только музыкой. Она не знала, какое произведение играли музыканты. Но от пения скрипок в горле у нее что-то защекотало. Ощущение было невыразимо прекрасным. Сюзанна была счастлива, что не позволила Дитеру отговорить себя от посещения концерта. Этой музыкой она могла наслаждаться целую вечность. Михаэль сидел рядом с ней и слушал с закрытыми глазами.

Концерт продолжался два часа. Затем Жак поднялся из-за рояля и поклонился. Раздался шквал аплодисментов. Кто-то крикнул «бис». Но Жак, не обращая внимания на крики, поблагодарил всех и удалился. Вслед за ним ушли и остальные музыканты. Концерт был окончен, и слушатели стали покидать свои места.

Михаэль сидел, дожидаясь, пока большая часть публики выйдет из зала. Через головы Йо и Лило он беседовал с Вольфгангом. Сюзанна услышала только одну фразу:

– Либо в шлеме, либо она вообще не поедет.

Ответ Вольфганга явно не понравился Михаэлю. На пути к стоянке Михаэль продолжал разговаривать с ним в резком тоне. Илона то и дело обеспокоенно покачивала головой, Лило внимательно слушала. Йо шел рядом с Сюзанной и взволнованно говорил ей:

– Я не знаю, как Вольфганг себе это представляет. Он не может требовать от тебя, чтобы…

– Все пройдет хорошо, – прервала она его. – Не волнуйся. До сих пор мне везло.

Йо скользнул по ней странным взглядом и промолчал. Михаэль уже сел за руль. Едва они сели в машину, он сразу тронулся с места.

– Вольфганг предоставит тебе мотоцикл, – объяснил он. – Теперь у тебя будет не только пуленепробиваемый жилет, но и специальный шлем.

– Ты что, с ума сошел? – вырвалось у нее. – Я ни за что не сяду на мотоцикл. Я поеду в своей машине.

– Надя, будь благоразумна. Если Цуркойлен выстрелит…

– Он не станет стрелять, – возразила она. – Ему нужны только деньги.

– Надя, будь благоразумна, – призвал ее также Йо. – Цуркойлен не даст тебе так просто уйти.

Дело чуть не дошло до ссоры. Михаэль сказал, что она уже давно не водила мотоцикл, но не уточнил, когда это было в последний раз. Сюзанна вообще не могла представить себе Надю на мотоцикле. В ее водительских правах не было соответствующей записи. Но Михаэль считал, что если она немного потренируется, то все будет в порядке. Начать можно во вторник.

– Я даже говорить об этом не хочу, – твердо сказала она. – В моем положении это невозможно.

Увлекшись словесным поединком. Сюзанна не заметила, что Михаэль не стал выезжать на автостраду. И насторожилась только тогда, когда он осведомился у Йо, можно ли припарковаться в гараже при гостинице.

– Точно не знаю, – сказал Йо. – Но думаю, что можно.

Сюзанна решила пока не спрашивать, в чем дело. Вскоре все прояснилось. Лило принялась гадать, не приведет ли Элеонора Равацки без приглашения десяток своих коллег к Жаку на банкет. Этого Сюзанна не ожидала. Итак, впереди была встреча с Жаком Ниденхофом на банкете.

Сюзанна начинала волноваться. Однако, увидев огромное количество народа, сразу успокоилась. Михаэль вел ее сквозь толпу, крепко держа за руку. Куда бы Сюзанна ни бросила взгляд, она всюду видела незнакомые лица. Кое-кого она узнала: это были два крупных политика и звезда телеэкрана. Вольфганга и Илоны нигде не было видно. Йо и Лило тоже исчезли в толпе.

К ним подошел официант с подносом, предложил шампанское и апельсиновый сок. Михаэль взял бокал шампанского для себя и стакан соку для Сюзанны. Она поставила сок обратно на поднос.

– В последнее время у меня от него изжога, – сказала Сюзанна.

Михаэль попросил официанта принести ей стакан минеральной воды.

– Только, пожалуйста, без лимона, – попросила она. – От него у меня тоже изжога.

Пока они ждали воду, он наконец спросил ее, как прошла ее встреча с Харденбергом.

– Не думаю, что нам стоит чего-то опасаться, – объяснила она. – Филипп сказал, что другие имена были только внесены в список.

Он презрительно усмехнулся:

– И ты этому веришь?

– Да, верю, – сказала она. – Он еще не отошел после шока и очень переживал за Хельгу. Не думаю, что он мог меня обмануть.

Официант принес воду. Михаэль снова схватил ее за руку и повел сквозь толпу. Наконец им удалось пробиться к небольшой группе, где были Вольфганг, Илона, Йо, Лило, Фредерик и Элеонора Равацки. Актриса увлеченно беседовала с Фредериком. В центре группы стоял Жак Ниденхоф.

У Сюзанны сейчас было такое же состояние, как тогда в банке, когда Цуркойлен, подходя к стеклянной двери, вдруг повернулся и направился к ней. И тогда, и сейчас ее ничто не могло спасти. Заметив Сюзанну и Михаэля, Жак подошел к ним. Он взял ее руки в свои и поднес их к губам, как старый Барлинков на вечеринке у Лило. Жак говорил с сильным акцентом.

– Я очень рад, что ты пришла, Надя.

Сердце Сюзанны учащенно забилось. Ей нравился его акцент, но поведение Жака было наглым. Он не просто смотрел на нее, а пожирал глазами. Несмотря на то, что рядом был Михаэль, Жак прямо-таки раздевал ее взглядом. У красного вечернего платья было волнующее декольте.

Сюзанна, подражая Наде, надменно улыбнулась и сказала насмешливым тоном:

– Что ты, mon ch#233;ri, я ни в коем случае не позволила бы себе пропустить этот концерт. Сегодня было не худшее твое выступление.

Жак поклонился и ответил в таком же насмешливом тоне:

– Merci bien.[39]

Кажется, Сюзанна неплохо играла роль Нади. По крайней мере, Жак ничего не заподозрил. Теперь настал черед Вольфганга беседовать с Сюзанной. Он осыпал ее упреками. Для чего, черт побери, он заставил своих сотрудников жертвовать выходными ради ее безопасности, если она без его разрешения покинула дом?

– Успокойся, – сказала Сюзанна. – Я же вернулась целой и невредимой.

– И где ты была?

– У Ласко, – ответила она. – Я подумала, что он может рассказать мне еще что-нибудь о своей бывшей жене. Но я ошиблась.

Михаэль и Жак углубились в беседу. Оказывается, Михаэль разбирался в классической музыке лучше, чем она предполагала. Он прекрасно знал Первый фортепианный концерт Чайковского и понял, что Жак очень вольно обошелся с авторским замыслом, исполняя «Ритуальный танец огня» де Фальи. Сюзанна не смогла бы отличить «Танец огня» от Первого концерта Чайковского, поэтому решила не участвовать в беседе. Она пила минеральную воду и разглядывала гостей.

Среди толпы показался профессор Денни Кеммерлинг. Он вел под руку юное создание в расшитых жемчугом джинсах и коротком бархатном корсаже. И он еще расписывал Сюзанне, как его жена будет рада билетам на концерт Ниденхофа! У нее мелькнула мысль: может быть, это все-таки его дочь? Девушка, едва удостоив взглядом Сюзанну, кокетливо улыбнулась Жаку и прощебетала:

– Я надеюсь, что Денни вас достойно отблагодарил. Это было потрясающе.

Ее веселый голос показался Сюзанне очень знакомым, особенно в сочетании с небрежным обращением «Денни». Это была та девушка, которая позвала к телефону Кеммерлинга. Очевидно, даже профессора не могли устоять против чар молоденьких сотрудниц.

Михаэль перебросился несколькими фразами со спутницей Кеммерлинга и немного поговорил с профессором. Жак воспользовался этим и снова обратился к Сюзанне. Неожиданно для нее он заговорил по-французски, да так быстро, что она не могла понять ни единого слова.

Сюзанна улыбнулась ему Надиной надменной улыбкой и сказала:

– Не сердись на меня, mon ch#233;ri. Прежде чем мы начнем беседовать, я должна принести себе что-нибудь из еды.

Похоже, что трюк с едой выручал в любой ситуации. Не обращая внимания на обиду Жака, Сюзанна развернулась и пошла к столам с закусками. Жак опять стал беседовать с Михаэлем. Уголком глаза она успела заметить, что Михаэль знакомит его с подругой Кеммерлинга.

Во всю длину зала были расставлены столы, роскошно сервированные закусками. Сюзанна взяла тарелку. Никто не обращал на нее внимания. Сюзанна тоже перестала смотреть на группу, собравшуюся вокруг Жака, и сконцентрировалась на выборе блюд. Салаты могли содержать ингредиенты, вызывавшие у нее аллергию, так что Сюзанна решила не рисковать. Взять кусочек ветчины или сыра? Но сейчас ей не хотелось ни того ни другого.

В то время, как Сюзанна обдумывала, не взять ли ей несколько ломтиков копченого лосося из середины блюда – там рыба не соприкасалась с кольцом, выложенным дольками лимона, – ей на плечо внезапно легла чья-то рука. Это был Жак. Он опять стал ей что-то говорить по-французски. Она поняла только «ma ch#233;rie».[40] Но взгляд его был достаточно красноречив.

Он взял ее за плечи и повернул к себе, на долю секунды задержался взглядом на ее декольте и опустил глаза, глядя то ли на ее пустую тарелку, то ли на ее живот. Вспомнив кассетный курс французского, который ей дал Дитер, Сюзанна поняла, что он спрашивает ее, выбрала ли она закуску.

– Да, выбрала, – ответила Сюзанна.

Жак продолжал говорить, насмешливо улыбаясь. Она дважды услышала имя Михаэля и один раз – слово, которое так удивленно произнес врач в Париже. По-видимому, Жак интересовался ее беременностью. А может, он спрашивал, кто отец ребенка? Сюзанна ничего не понимала и ужасно нервничала из-за этого.

– Давай перейдем на немецкий, – предложила она. – Ты же можешь говорить по-немецки.

Жак раздраженно наморщил лоб, но тем не менее выполнил ее просьбу.

– Михаэль сказал, что ты находишься в трудном положении.

– Не в таком, с которым я не могла бы справиться, – ответила она.

Жак оглянулся. Очевидно, ему не нравилось, что вокруг так много людей. Конечно, все его знали, улыбались ему, а некоторые последовали за ним, по-видимому внимательно прислушиваясь к их беседе. Он снова перешел на французский.

Несколько слов она поняла благодаря кассетам Дитера: «море», «дом», «Нассау». Видимо, речь шла о бунгало с пляжем, от которого отказался Михаэль. Жак, кажется, сожалел о его отказе. Она не могла еще раз попросить его перейти на ее родной язык – он мог заподозрить неладное, – поэтому внимательно слушала его, пытаясь понять хотя бы отдельные слова. И тут у нее возникло подозрение, что Надя не только посвятила Жака в свои планы, но и сделала его центром этих планов. Не случайно он сейчас так волнуется.

Он говорил о Вольфганге, Люксембурге и шести миллионах, затем снова о Нассау и банке, находившемся там. Потом речь пошла о ее ребенке. Кажется, он думал, что ребенок от него. А бунгало с пляжем на Багамах все еще продавалось.

Они прошли мимо столов и подошли к какой-то двери, ведущей неизвестно куда. Мягко, но настойчиво он стал подталкивать ее к этой двери. Она резко выдернула руку.

– Non! – решительно сказала она, гордо вскинув голову и свободной рукой заправив волосы за уши. – Мне жаль, если я разочаровала тебя. В течение последних недель многое изменилось. Мой ребенок – от Михаэля, и я не расстанусь со своим мужем. И не стану переезжать. Мне нравится здесь. Я надеюсь, ты поймешь и простишь меня.

Жак непонимающе посмотрел на нее, пробормотал какое-то ругательство и покрутил пальцем у виска. Этот жест Сюзанна поняла и без перевода.

– Я знаю, что я сумасшедшая, – согласилась она. – Однако я больше не схожу с ума по тебе, пойми это наконец.

Он понял ее, но, очевидно, обиделся. Жак обрушил на нее поток слов, снова схватил за плечо. Резким движением она освободилась от его руки и зашипела:

– Черт побери, не смей устраивать здесь скандал. Если Михаэль о чем-нибудь догадается, я сверну тебе шею.

Он явно хотел еще что-то возразить. Однако затем махнул рукой и оставил ее перед горой яств в конце длинного стола. Она с облегчением посмотрела ему вслед. Когда он исчез из виду, она снова принялась исследовать разнообразные деликатесы.

Наполнив тарелку едой, она отправилась на поиски Михаэля. Группа, в которой он стоял, уже успела рассеяться. Кеммерлинга и его спутницы тоже нигде не было видно. Она заметила в толпе Элеонору Равацки и Илону, но не захотела спрашивать у них, где Михаэль. Вольфганг беседовал с одним из политиков. Сюзанне не хотелось им мешать.

Она поела, поставила тарелку на место и продолжила поиски Михаэля. От Лило и Фредерика она наконец узнала, что он вместе с Йо направлялся к сервированным столам. Господи, неужели он увидел, как она беседовала с Жаком? Однако ее беспокойство было напрасным. Михаэль уже шел ей навстречу. Увидев ее, он с облегчением вздохнул:

– Слава богу. Я с ног сбился, пока искал тебя.

Йо все еще искал ее на стоянке. Сюзанна с Михаэлем вышли на улицу, чтобы избавить беднягу от напрасных поисков.

– Здесь так много народу, что у меня в глазах рябит, – сказал Михаэль. – Кто очень хочет сюда попасть, проходит и без приглашения.

– Давай поедем домой, – предложила она.

Он вернулся в помещение, чтобы принести ей пальто. Йо и Лило могли отправиться домой на машине Вольфганга.

В эту ночь она спала спокойно. Когда в шесть часов утра в ванной зазвонил будильник и Михаэль поцеловал ее в шею, в памяти у нее всплыли лишь обрывки сна. Ей снилось, что Михаэль положил ей на руки младенца и смотрел, как она баюкала его.

Он пошел в ванную, потом в гараж. Он раз сто заклинал ее быть осторожной. И она столько же раз объясняла ему, что сегодня ей ничто не угрожает, потому что она всего лишь едет забрать деньги и Вольфганг не будет спускать с нее глаз. Затем он еще раз вернулся. Она как раз сушила волосы феном.

– Можно взять твою машину? – спросил он. – Тебе ведь она не нужна, раз ты едешь с Вольфгангом.

– Помнишь наш уговор? – спросила она.

Он смущенно засмеялся:

– Извини. Вчера вечером у меня голова была забита другими мыслями, и я забыл заправиться. Может быть, завтра тебе все-таки лучше поехать на мотоцикле?

– Милый, в моем положении ездить на мотоцикле – не лучшая идея. Представь себе, что будет, если я упаду.

Он согласился с ее доводами.

Уже в начале восьмого Вольфганг стоял у входа с Надиными старыми водительскими правами, удостоверением личности и заграничным паспортом, которого у Сюзанны никогда не было.

– Нервничаешь? – спросил он.

– Нет, – ответила она.

Вольфганг был напряжен. Во время поездки он еще раз объяснил Сюзанне, что ей делать после того, как она получит деньги Цуркойлена. И добавил, что она не должна волноваться. Он наденет на нее микрофон, и ее будут охранять десять полицейских. Она не слушала его. Она волновалась не за себя, а за мужчину, который перед отъездом сказал ей: «Если завтра с тобой что-нибудь случится, я этого не перенесу».

Около одиннадцати часов они уже были на границе с Люксембургом. У них еще было время на отдых. Вольфганг предложил Сюзанне как следует позавтракать и разыскал недалеко от здания банка маленькое кафе. Они провели полчаса за круассанами, кофе с молоком и разговорами о следующем дне. Затем Вольфганг вручил ей «дипломат» с кодовым замком, назвал код и пожелал ей удачи.

– Не волнуйся, – сказал он. – Я буду рядом.

Для Нади, вероятно, было само собой разумеющимся войти в здание банка, потребовать директора, напомнить о телефонном разговоре насчет заказа денег и получить почти шесть миллионов евро. Сюзанне же казалось, что она участвует в съемках какого-то остросюжетного фильма. Но никаких сложностей не возникло. Деньги уже были приготовлены. Крупные купюры, в тонких пачках, обернутых ярлыками с акцизной печатью. Сумма не выглядела большой.

У нее проверили документы, с пониманием отнеслись к ситуации с ее недовольными клиентами и помогли разложить пачки в «дипломате» таким образом, чтобы его можно было закрыть. Когда Сюзанна пристегнула чемодан к своему запястью специальным наручником, она уже не помнила, что именно она рассказала служащим банка о клиентах и их бедственном положении. За последнее время она превратилась в автомат по производству лжи.

Вольфганг ожидал ее у входной двери. Держа руку под полой пиджака, он подвел ее к «роверу» и сразу потребовал обратно документы. «Дипломат» по-прежнему был пристегнут к ее запястью. Во время обратного пути он лежал на ее коленях. Почти шесть миллионов! А где-то было еще четырнадцать.

Они вернулись уже под вечер. Михаэля еще не было дома. Сотрудники Вольфганга помогли ей снять бронежилет. В начале следующей недели предполагалось выполнение других заданий. Вольфганг считал, что незачем в последний день операции требовать полицейскую охрану, тем более что тогда придется подключать другие отделения. Он проводил Сюзанну в дом, помог ей отстегнуть наручник с запястья и потребовал:

– Отнеси деньги наверх и положи их в сейф!

– Наверное, было бы лучше, если бы ты забрал их себе.

– Ты нервничаешь, – заметил он. – К сожалению, у меня нет сейфа. Или ты считаешь, что я должен положить «дипломат» под матрас?

Она положила «дипломат» на кухонный стол.

– Я сварю нам кофе.

На обратном пути они не останавливались, чтобы пообедать.

– На меня кофе не вари, – сказал Вольфганг. – Я должен ехать в офис. Отнеси, наконец, деньги наверх.

Сюзанне не оставалось ничего другого, как пойти на чердак. К счастью, Вольфганг остался внизу. Она засунула «дипломат» между жестяным ящиком сигнализации и сейфом, затем спустилась к Вольфгангу.

– Задание выполнено, – небрежно сказала она.

Он кивнул, бросил беспокойный взгляд в окно:

– Надеюсь, док вернется сегодня домой не слишком поздно?

– Не называй его «док», – попросила она. – Я этого терпеть не могу.

Он ухмыльнулся и положил на кухонный стол лист бумаги с множеством телефонных номеров.

– По одному из этих номеров ты наверняка застанешь Цуркойлена, а если нет, запиши на автоответчик просьбу тебе перезвонить. Лучше всего начинай звонить прямо сейчас. Этим мы обезопасим себя по крайней мере до завтрашнего дня. Узнав, что ты собираешься вернуть ему деньги, он не пойдет на крайние меры. Ты знаешь, что#769; должна сказать.

Она слушала его невнимательно, поэтому не запомнила, что#769; именно она должна сказать. Наверное, достаточно будет назвать время и место встречи, решила она.

Вольфганг ушел. Через десять минут приехал Михаэль, и, похоже, с ним был кто-то еще. Она стояла у письменного стола. После трех неудачных попыток ей удалось наконец дозвониться до Цуркойлена. От волнения у нее тряслись руки. Когда Михаэль со своим спутником поднимались по лестнице, Цуркойлен говорил ей следующее:

– Я очень рад, что вам удалось убедить господина Харденберга вернуть мне мою собственность. Но завтра я не смогу встретиться с вами.

А на лестнице Михаэль говорил кому-то:

– Мы спросим ее, что она имела в виду.

– А я могу организовать встречу только завтра, – сказала она по телефону. – Ровно в пятнадцать часов я буду на стоянке в аэропорту. Если вы тоже будете пунктуальны, мы оба забудем об этом деле уже через несколько секунд. Мой самолет улетает около семнадцати часов. Не ждите, что я назову вам пункт назначения. Могу заверить вас: туда вам очень сложно будет добраться.

Она не стала ждать ответа Цуркойлена, положила трубку на рычаг и повернулась к дверям. Улыбка получилась натянутой.

– Привет, – пробормотала она.

Михаэль улыбнулся:

– Что ты сделала с бедным Жаком? Он в полном расстройстве.

У Сюзанны задрожали колени. Она вынуждена была сесть. Неужели этот идиот осмелится в присутствии Михаэля объясняться с ней?

Михаэль озабоченно взглянул на нее:

– Все в порядке?

– Нет, – сказала она. – Думаю, Вольфгангу все же придется требовать для нас полицейскую защиту.

Жак остановился в дверях. Не обращая внимания на ее слова, он, как и накануне, обрушил на нее поток слов, из которых она поняла не больше десятка.

– Минуточку, Жак, – остановил его Михаэль и спросил Сюзанну: – Ты получила деньги?

– Да, они наверху, – сказала она. – Но Цуркойлен…

Жак не отреагировал на просьбу Михаэля. Он продолжал говорить непонятные предложения, голос его звучал устало. Михаэль снова попытался урезонить его:

– Подожди секунду, – и спросил Сюзанну: – Цуркойлен хочет встретиться с тобой?

– Нет, – сказала она. – Хотя я… – Она прервалась и набросилась на Жака: – Ты замолчишь наконец или нет? Что значит весь этот цирк?

Это подействовало. Жак осекся, потом снова стал говорить, но уже значительно медленнее и спокойнее. Сюзанна смогла кое-что понять из его речи. Он и в самом деле не стеснялся в присутствии Михаэля напоминать ей об их общих планах. Бунгало на Багамах. Михаэль, наморщив лоб, внимательно слушал его, глядя то на него, то на Сюзанну.

– Я недостаточно ясно высказалась вчера? – спросила Сюзанна.

– Non, – сказал Жак.

– Очень жаль, – процедила она, бросив выразительный взгляд на Михаэля. – Ничем не могу тебе помочь.

– Черт побери, Надя, – вспылил Михаэль. – Что здесь происходит?

– Я не знаю, – сказала она. – Я действительно не знаю, чего он хочет от меня.

На самом деле она прекрасно понимала, чего добивается Жак, и решила воспользоваться безотказным способом увильнуть от разговора:

– Пойду на кухню, съем что-нибудь.

Но Михаэль преградил ей путь:

– Он думает, что ты его не понимаешь.

Сейчас она должна была быстро принять решение. Признаться, что она не понимает Жака, или понадеяться на то, что Михаэль ее простит. Наде он простил бы все – даже убийство, – если бы узнал, что она беременна. Короткий роман с Жаком – не такое уж страшное преступление.

– Мне очень жаль, – прошептала она и опустила голову. Сейчас она не могла смотреть на него. – Я не хотела, чтобы ты узнал об этом. С моей стороны не было ничего серьезного, действительно ничего. Ты должен мне верить. Это была только…

Сюзанна запнулась. Она не знала, насколько близки были Надя с Жаком в последнее время, поэтому решила говорить неопределенно, намеками. Да, это случилось. Она вспомнила молодость, первую любовь и… Но сейчас все это в прошлом, она любит только его, Михаэля, отца ее ребенка. А если Жак что-то вообразил себе, то это не ее вина.

Михаэль слушал ее, стиснув зубы, и время от времени бросал на Жака взгляд, полный испепеляющей ненависти.

– Ты спала с ним? – беззвучно, одними губами, полувопросительно-полуутвердительно произнес он.

Она кивнула. Жак всплеснул руками.

– Non! – воскликнул он.

Что он говорил дальше, Сюзанна не поняла. Курс французского, который прислал ей Дитер, не предусматривал подобных ситуаций. Она услышала только имя Алина. Жак был вне себя от ярости. Трус, подумала она и потребовала:

– Говори по-немецки, чтобы Михаэль понимал тебя!

– Я все прекрасно понимаю, – сказал Михаэль. Он отступил в сторону и пристально смотрел на нее, словно ожидая чего-то. – Он сказал, что ты лжешь. Он сказал, что ты не понимаешь ни слова из того, что он говорит.

Теперь ситуация стала критической. Конечно, она не понимала ни слова. Она знала только то, что Надя написала трогательное письмо Жаку после его расставания с Алиной и просила его простить ее. А что, если он опять вернулся к Алине? Письмо Нади он, конечно, не читал: на конверте стояло «Вернуть отправителю».

– У меня был сложный период в жизни, – начала она, рискуя вызвать гнев Михаэля. – Ты уже знаешь, что тогда я пристрастилась к бутылке. Узнав, что ты связался с Палеви, я была вне себя от ярости. А Жак как раз расстался с Алиной, и я подумала, что мы с ним могли бы… Но я была тогда совершенно пьяна и не понимала, что делаю.

Михаэль в полной растерянности уставился на нее. Потом он похлопал Жака по плечу.

– Не волнуйся, – сказал он. – Я ничего не скажу Алине.

Жак опять разразился проклятиями и принялся что-то объяснять. Михаэль вытолкал его в прихожую. Сюзанна села за письменный стол, стараясь справиться с волнением. Ей опять удалось выкрутиться, но какой ценой! Она слышала, как Жак с Михаэлем спускаются по лестнице, как хлопнула входная дверь. Потом Михаэль быстро направился в подвал. Видимо, он не мог справиться с собой. За это время она поняла, что плавание было для него лучшим способом снять стресс.

Через некоторое время она решила позвонить Дитеру. Трубку сняла Рами. Но теперь Сюзанна уже не боялась разговаривать с ней.

– Добрый день, вас беспокоит Надя Тренклер, я хотела бы поговорить с господином Ласко.

Дитер обрадовался, услышав, что в Люксембурге все прошло по намеченному сценарию.

– У тебя голос грустный. Что-то случилось?

Она рассказала ему, что произошло, он попытался утешить ее.

– Михаэль успокоится, – убеждал ее Дитер. – Не сегодня, так завтра. А если не успокоится, то ты в любой момент можешь расстаться с ним.

Затем он предложил Сюзанне связаться с остальными инвесторами, прежде чем кто-то из них взбунтуется так же, как Цуркойлен. Дитер узнал, в каких банках лежат деньги, и был уверен: он сможет убедить остальных восьмерых вкладчиков, чтобы они вели себя спокойно.

– Но нам к этим деньгам никак не подступиться, – сказала она.

– Нам – нет, а вот Харденберг наверняка сможет их получить. Если откажется, я напомню ему о приятной встрече с Цуркойленом.

Она была благодарна Дитеру за то, что он ненадолго отвлек ее от мыслей о Михаэле.

– Почему ты не отдал Вольфгангу письма и ноутбук?

Дитер засмеялся:

– Письма уже давно сожжены. А что касается ноутбука, то я не хотел бы, чтобы меня считали твоим сообщником.

Дитер считал, что Сюзанне все еще следовало опасаться разоблачения, но, после того как она ввела в заблуждение Жака, риск, что ее обман раскроется, стал гораздо меньше.

При мысли о том, каково сейчас Михаэлю, у Сюзанны болезненно сжалось сердце. Через полчаса она наконец решилась спуститься вниз. Заметив ее, Михаэль подплыл к краю бассейна и, с трудом переводя дух, сказал:

– Поверить не могу.

Она не знала, что ей ответить на это. Еще раз попросить прощения, сказать, что она любит его? Надя, вероятно, так бы и поступила, но она-то не Надя. Она знала, как больно, когда тебя предают, знала, как ужасно чувствовать себя обманутой, даже если не было никакого идеального брака. Это еще страшнее: цепляться за иллюзию и внезапно осознать свою ошибку.

Он подтянулся, сел на бортик и сказал:

– Я должен что-нибудь съесть. Давай поедем в «Деметрос».

– Может, лучше останемся дома? – спросила она. – Я приготовлю нам что-нибудь.

– Побереги свои силы. Я должен выйти из дому, иначе у меня совсем сдадут нервы.

Возможно, он был прав. Среди посторонних людей волей-неволей придется держать себя в руках. Помедлив, она кивнула. Поднимаясь по лестнице, Михаэль спросил:

– Где деньги? Можно посмотреть?

У Сюзанны не было причин отказывать ему в этом. Михаэль, похоже, ничуть не удивился тому, что «дипломат» стоит рядом с сейфом, а не внутри. Пристально посмотрев на аккуратные пачки банкнот, он спросил, не жалко ли ей отдавать этот «дипломат» Цуркойлену.

– Нет, – ответила она.

Он рассмеялся, пошел в комнату для переодевания, надел рубашку и брюки и захватил для нее норковый полушубок. Заправиться он, как всегда, забыл. И так как «альфа-спайдер» стояла на улице, они поехали в нем. Михаэль сел за руль и, едва выехав на шоссе, спросил:

– От кого ребенок?

– От тебя, – ответила она. – Это чистая правда, поверь.

Михаэль кивнул и, помолчав, осведомился:

– Алина знает, что ты беременна?

И когда она помотала головой, сказал:

– Тогда ты должна сказать ей об этом как можно скорее. Наверное, она обрадуется тому, что скоро станет бабушкой.

Сюзанна окаменела от ужаса. «Незнание выдаст тебя!» Дитер уже давно предсказывал это. Михаэль был странно спокоен. Казалось, что все свои эмоции он оставил там, в бассейне. Но сомнений не было: он понял, что она – не Надя. Его голос звучал глухо, отстраненно, и это еще больше пугало Сюзанну.

Он стал перечислять все те случаи, которые заставили его сомневаться в том, что перед ним действительно его жена, а Сюзанна пыталась оправдываться. Например, происшествие в бассейне – там она ударилась головой, когда он столкнул ее в воду. Или тот эпизод в Париже, когда она отказывалась говорить по-английски и по-французски. Сюзанна объяснила это тем, что Памела непременно хотела говорить с ней по-немецки. То, что в гардеробе она не сняла вешалку вместе с курткой, объяснялось страхом за жизни Михаэля и Андреа. Рамон наверняка не стал бы медлить ни минуты, если бы к дому подъехала патрульная машина. Тот факт, что она не положила «дипломат» с деньгами в сейф, можно было объяснить ее нежеланием суетиться по пустякам, потому что завтра она должна была передать деньги Цуркойлену. Сюзанна знала даже о происшествии в Арозе. Но она не знала, как зовут мать Нади.

Надины родители давно были в разводе. Надя всегда называла свою мать только по имени. Алина выросла в богатой семье и никогда не могла понять людей, стремящихся заработать как можно больше денег. Для мужчины такое желание естественно. Но когда Надя пошла по стопам своего отца и занялась бизнесом, Алина не смогла с этим смириться. Возможно, страсть Нади к обогащению и стала одной из причин развода, так как Алина обвиняла своего мужа в том, что он дурно влияет на Надю. Михаэль был уверен, что обо всем этом Сюзанна слышит впервые. Он предполагал, что Сюзанна узнала о жизни Нади из рассказов Харденберга. Сама Надя – Михаэль был уверен в этом – никогда бы не завела разговор о своих родителях. Она сожгла все бумаги, письма, документы, уничтожила их общее прошлое. Только один фотоальбом Михаэлю удалось спасти и спрятать в старых вещах на чердаке.

О письме к Жаку, начинающемся со слов «mon ch#233;ri», Михаэль прекрасно знал, потому что сам получил его, когда оно вернулось нераспечатанным из Женевы. Причина была очень проста: Жак покинул гостиницу, в которую Надя послала письмо. Надя просила Жака не о примирении, а о посредничестве. Жак должен был замолвить за нее словечко перед ее обожаемым папочкой. Но это ему не удалось.

Михаэль уже говорил Сюзанне о том, что после Надиного фиаско для него начались тяжелые времена. Но это касалось не только ее запоев и сцен, которые она устраивала ему в лаборатории. В первую очередь его угнетала мысль о том, что в жизни своей жены он всегда будет второй скрипкой. А первой скрипкой был – нет, не Жак Ниденхоф, а Надин отец. И когда тесть полностью прекратил с ними всяческие контакты, а Надя буйствовала в лаборатории и угрожала тем, что скормит Беатрису Палеви лабораторным мышам, если та еще хоть раз приблизится к ее мужу, Михаэль решил, что ему наконец-то отдали партию первой скрипки.

Тут Михаэль неожиданно рассмеялся. Смех этот был похож скорее на всхлипывание. Он знал, что Надя любила его – по-своему, конечно. Она изменила ему лишь однажды, с Вольфгангом. Прошлым летом он сам невольно стал этому свидетелем. Надиному самолюбию льстило, что ее любовник – полицейский, который мог разоблачить ее с Харденбергом махинации. Но отношения с Жаком Ниденхофом…

За время их брака Надя уже успела преподнести Михаэлю несколько неприятных сюрпризов, поэтому он вначале поверил тому, что у нее с Жаком была связь. То, что Жак так яростно опровергал ее слова, было понятно. Дело в том, что Жак Ниденхоф двоюродный брат Нади. И теперь он боялся, что слухи о его романе с Надей дойдут до «тети Алины».

Сюзанна была еле жива от страха. Михаэль ледяным тоном осведомился:

– Это ты ее убила?

Она не смогла даже покачать головой, объятая ужасом, только пристально смотрела на него. Он натянуто улыбнулся:

– Нет, вряд ли. Грязную работу ты поручила этим подонкам, а сама поселилась у меня в доме. На что ты надеялась? Или это была идея Харденберга? Может быть, он думал, что в доме есть компрометирующие его бумаги? Она часто получала от него информацию, может быть, он опасался, что передал ей не тот файл?

К Сюзанне наконец вернулся голос. Она прошептала:

– Нет. Все не так, как ты думаешь. Я уже была здесь раньше.

– Что? – Он поперхнулся. Он уже не обращался к ней на «ты»: – И с каких пор я имею честь лицезреть вас здесь?

– С двадцать восьмого ноября, – прошептала она, – и перед этим еще два раза, сначала… – Дальше она не могла говорить.

– О господи! – воскликнул он. – Быть такого не может! Двадцать восьмое был четверг. Я точно помню. У нас были неполадки в лаборатории. Она еще мне позвонила… – Он осекся.

– Это я звонила, – прошептала Сюзанна.

Услышал ли он ее, она не знала.

Он качал головой и изредка то ли стонал, то ли всхлипывал. Когда он снова заговорил, она поняла, что он не верит ей, потому что не хочет. Он считал, что Надя погибла из-за него. В ночь с четверга на пятницу он грубо отчитал ее, а утром двадцать девятого ноября, напротив, трусливо избегал разговора с ней. Тридцатого утром, в субботу, он уехал в Мюнхен. Несколько минут Михаэль был занят тем, что упрекал самого себя. Он брал обратно все свои слова, сказанные ей тем утром в ванной. Да, возможно, он был лишь игрушкой, которую за ненадобностью выбрасывают. Но сейчас для него было важно только одно: его не было дома, когда Наде срочно требовалась его помощь.

У него было свое представление обо всем случившемся. Вольфганг рассказал ему, что Сюзанна Ласко была убита в ночь с субботы на воскресенье. В субботу вечером Надя еще была на вечеринке у Лило, там потеряла сознание, Йо проводил ее до дома, а затем Сюзанна или Харденберг заманили ее в ловушку. Убийцы подложили Наде в сумочку документы Сюзанны. А сама Сюзанна заняла место Нади.

Когда Сюзанна поняла, что не может получить доступ к компьютеру, то решила незаметно исчезнуть. Если бы в воскресенье он неожиданно не возвратился из Мюнхена, она бы без труда скрылась вместе с документами Нади и деньгами Цуркойлена. И он никогда бы не узнал, что произошло с его женой на самом деле.

Она сделала еще одну попытку:

– Нет, все было совсем по-другому.

Он презрительно усмехнулся и потребовал от нее подробностей. Она начала с их первой встречи у лифта в вестибюле административного здания «Герлер». Михаэль не поверил ей. Вольфганг считал, что сначала она познакомилась с Харденбергом. Если бы все было так, как она рассказывает, считал он, Надя наверняка сказала бы ему о встрече с двойником.

В своих суждениях он опирался на то, что узнал о Сюзанне Ласко от Вольфганга. Ловкая мошенница, бессовестно обманывающая всех и каждого, обокравшая даже собственную мать. С помощью Дитера Вольфганг узнал немало компрометирующих фактов из жизни Сюзанны Ласко.

Сюзанна была настолько взволнована, что не обратила внимания, куда они едут. Каждый раз, когда она хотела объясниться, он прерывал ее. Правда, ей удалось рассказать ему о просьбе Нади заменить ее, играя роль обиженной жены. Однако он не хотел ничего слышать о ее пробном замещении в августе, воскресным вечером. И о двенадцатом сентября тоже. Он дал ей понять, что больше не позволит себя обманывать.

Машина медленно ехала по неровной дороге и внезапно остановилась. Михаэль погасил фары. Стало так темно, что она не видела даже лица Михаэля, сидевшего рядом с ней. Постепенно ее глаза стали привыкать к темноте. За окном машины виднелись огромные стволы деревьев.

– Где мы находимся? – испуганно спросила она.

Он не отвечал, закрыв лицо руками. Она повторила вопрос, не в силах справиться с паническим страхом. Ее голос дрожал. Он убрал руки с лица и уставился неподвижным взглядом в темноту.

– Мы в «Деметросе», – сказал он.

– А где же ресторан?

Он рассмеялся:

– А кто сказал, что «Деметрос» – это ресторан? «Деметрос» – это клуб. Место встречи единомышленников, как сейчас говорят. Мы часто здесь бывали, моя жена и я. – Он всхлипнул. Затем продолжил говорить: – Время от времени супруги нуждаются в свежих впечатлениях. Это была ее идея. Она боялась, что когда-нибудь я приду к мысли, будто что-то упустил. Здесь все очень комфортабельно – бассейн, сауна. И можно неплохо перекусить.

Михаэль вышел из машины. Она последовала за ним, оставив куртку и сумочку в салоне. Остановившись рядом с «альфой», Сюзанна попыталась сориентироваться. Тем временем Михаэль закрыл машину и исчез за деревьями.

– Подожди! – закричала она и, спотыкаясь, пошла за ним по узкой тропинке. – Подожди, Михаэль, я…

Неожиданно она налетела на него и чуть не упала. Он стоял на краю маленькой поляны. Никакого ресторана здесь и в помине не было. Ее охватила паника. Она не могла поверить, что он намеренно выманил ее из дома и завез в это уединенное место. Неужели он все обдумал заранее, пока был в бассейне, и сейчас хочет расправиться с ней?

– 3-здесь никого нет, – запинаясь, произнесла она. – Я не верю тебе. Надя была очень ревнивой. Она бы никогда не поехала с тобой туда, где были другие женщины, с которыми…

Внезапно он повернулся к ней. В темноте она не могла видеть его лицо. Неожиданно она почувствовала его руки на своем горле. Он не говорил, а, тяжело дыша, выталкивал из себя слова:

– Да, ты права! Она была жутко ревнивой. И ты хочешь убедить меня в том, что она могла положить мне в постель другую женщину? Это ты натравила на нее этих мерзавцев. Ты и меня решила убрать, верно? Я стою там, как идиот, с водяным пистолетом, этот тип убивает меня, и у тебя развязаны руки!

У Сюзанны перед глазами поплыли красные пятна. Она не могла ни дышать, ни говорить и из последних сил пыталась разжать его руки. Но ее пальцы соскальзывали. Он душил ее до тех пор, пока она не лишилась чувств.

Как долго она пролежала без сознания в лесу, на голой земле, Сюзанна не помнила. Придя в себя, она не могла пошевелиться. Ужасно болело горло. Вдруг что-то защекотало ей щеку. По ее лицу полз жук. Наконец она смогла поднять руку. Через несколько минут ей удалось встать на четвереньки.

Она поползла по тропинке туда, где Михаэль оставил машину. Там никого не было. Сюзанна не знала, где она находится. Голова начинала кружиться от одной мысли о том, что Михаэль хотел ее убить. А еще мучил вопрос, почему он бросил ее здесь. Решил, что она уже мертва?

Сюзанна стала замерзать. На ней были только юбка, блузка и капроновые чулки. Пиджак от костюма, который был на ней во время поездки в Люксембург, остался висеть на спинке стула в кабинете. Инстинкт самосохранения заставил ее ползти дальше на четвереньках, затем встать на ноги, держась за стволы деревьев. Только не останавливаться! Продолжать идти, чтобы не замерзнуть. Возможно, впереди ее ждет спасение, как тогда, на заброшенном заводе.

Но вокруг не было ни души. Никто не придет ей на помощь. Спасти могла только собственная воля к жизни. Уже начинало светать, когда Сюзанна выбралась наконец из лесу. Она взглянула на часы, но не смогла разглядеть, который час. Стрелки были слишком маленькие, а стекло часов запачкано землей. Впереди была узкая проселочная дорога. Трудно было понять, та ли это дорога, по которой они приехали.

Между тем холод пробирал ее до костей. Горло продолжало болеть, ледяной воздух обжигал легкие. Наконец за ее спиной мелькнул свет фар. Машина проехала мимо. Две следующие тоже не остановились, затормозила только четвертая машина.

За рулем сидела девушка лет восемнадцати. Ее звали Марлен Егер, она училась на медсестру и сейчас возвращалась домой на своей старой машине с шерстяным одеялом на заднем сиденье. Сюзанне опять повезло. Ей уже начинало казаться, что ее отец наблюдает за ней сверху и помогает ей.

Марлен Егер непременно хотела доставить ее в больницу. Сюзанна была против:

– В этом нет необходимости. У меня назначена важная встреча. Я ни в коем случае не могу ее пропустить. – Ей было трудно говорить – болело горло. – Мы поссорились с мужем. Он вытолкнул меня из машины. Я искала дорогу, но кругом было темно, я пару раз упала.

Конечно, этим можно было объяснить грязную одежду и рваные чулки. Но откуда тогда следы пальцев на шее? Марлен Егер испуганно взглянула на нее, но промолчала.

– Если вы высадите меня у ближайшей телефонной будки, дадите мне немного мелочи и скажете, где мы находимся, этого будет вполне достаточно.

– Если вы сейчас скажете, что хотите позвонить своему мужу, чтобы он вас забрал…

– Нет, не мужу. Другу.

– Понятно, – недоверчиво промолвила Марлен Егер.

И отвезла Сюзанну к своим родителям. У них был и телефон, и горячий чай.

Сюзанна не могла открыто говорить по телефону с Дитером, он тоже. Но, несмотря на это, они понимали друг друга лучше, чем во время их совместной жизни. Дитер выяснил у Марлен, как добраться до дома ее родителей, и уже через час был там. Он хотел отвезти Сюзанну к врачу и сказал, что сначала ненадолго заедет вместе с ней к себе домой и позвонит оттуда Вольфгангу Бластингу. Сюзанна решила, что сумеет убедить Дитера не звонить ему.

Дитер представил Сюзанну своей жене Рами. Поначалу та не могла поверить, что перед ней не Сюзанна, а Надя Тренклер. Но Дитер убедил ее в этом, и Рами даже предложила Сюзанне горячую ванну и приготовила на завтрак куриный бульон, потому что Сюзанне было трудно глотать. Также Рами дала ей джинсы, свитер, толстые шерстяные носки и пару ботинок. Все это не подходило Сюзанне по размеру, но сейчас ей было все равно.

Сюзанне казалось, что она никогда не согреется. Несмотря на весь ужас того, что ей пришлось пережить, она понимала реакцию Михаэля. В последнее время он не раз давал ей понять, как много для него значила Надя. Но лучше ей от этого не становилось. Ребенок, «луч света» Дитера, играл у ее ног. Михаэль мог убить не только ее, но и будущего ребенка – его ребенка! Сюзанна должна была возненавидеть его за это, но не могла.

Дитер не сумел отправить Рами за покупками, так что поговорить им с Сюзанной не удалось. Наконец она попросила его отвезти ее домой.

– Ни в коем случае, – сказал Дитер.

– Пожалуйста, прошу тебя, – настаивала она, уже не заботясь о том, что ее может услышать Рами. – Мне надо забрать деньги, зайти к Вольфгангу и ехать в аэропорт. Должна же я наконец отвязаться от Цуркойлена!

Дитер указал ей на телефон:

– Отложите встречу. Позвоните господину Бластингу и объясните ему ситуацию.

Вместо этого она позвонила в лабораторию и узнала от юной подруги Кеммерлинга, что Михаэль на совещании. Дитер сдался и повез ее домой. Уже в дороге его осенило:

– Ты же не сможешь попасть в дом.

– У Йо есть запасной ключ.

Но Йо и Лило тоже не было дома. Дитер доехал до ближайшей бензоколонки, нашел в телефонном справочнике адрес галереи «Хензелер» и отправился туда. Между тем стрелки часов приближались к трем. Времени почти не оставалось.

Лило обрадовалась неожиданному появлению Сюзанны в галерее, удивилась ее необычной одежде, непременно хотела показать ей новые приобретения и только через несколько минут поняла, что у Сюзанны очень мало времени. Затем Лило дала ей ключ от своего дома, назвала код сигнализации и место, где Йо мог хранить ключ от дома Тренклеров. Потом отдала ей ключи от машины.

– Только сначала съезди к Вольфгангу, дорогая. Ладно?

– Конечно, – сказала она. – Он ведь ждет меня. Наверное, уже начал волноваться.

На самом деле она не собиралась заезжать к Вольфгангу: у нее было слишком мало времени. Сюзанна попросила Дитера, чтобы он один поехал в аэропорт и попытался задержать Цуркойлена.

– В крайнем случае, можешь врезаться в его лимузин. Потом я куплю тебе новую машину. Главное, постарайся объяснить ему, что я с минуты на минуту буду в аэропорту, с деньгами.

Машина Лило была значительно маневреннее автомобиля Дитера. Сюзанна без труда справилась с сигнализацией в доме Йо. Но поиски ключа заняли много времени, потому что она совершенно не ориентировалась в доме соседей. Но наконец Сюзанна нашла шкафчик, о котором ей говорила Лило. Он стоял в подвале, рядом с верстаком. Ключ, как и предполагала Лило, лежал во втором выдвижном ящике рядом с индикаторами напряжения.

Через пару минут она уже была в доме Тренклеров. Поднялась на чердак. И оцепенела от ужаса. Чемодан с деньгами, который она оставила около сейфа, исчез! Она не могла предупредить Дитера, потому что не знала номер его мобильного телефона. Эти несколько секунд показались Сюзанне вечностью. Затем, положив ключ на сундук в гардеробе, она села в «альфу» и отправилась в аэропорт.

Благодаря урокам Йоханнеса Герцога она, несмотря на плотное движение, добралась до места очень быстро. В четверть пятого она уже мчалась по дороге, ведущей в аэропорт. Но на стоянку въехать не смогла. Как раз на въезде произошло столкновение двух машин. Но не «комби» Дитера с лимузином Цуркойлена. «Форд-транзит» помял кузов старенького «фольксвагена». Оба водителя, по всей видимости южане, громко кричали и размахивали руками, выясняя, кто прав, кто виноват. То, что позади них стояли две машины и терпеливо дожидались возможности покинуть стоянку, их, похоже, ничуть не волновало.

Сюзанна вышла из машины и обратилась к спорящим южанам:

– Пожалуйста, отведите машины в сторону. Мне нужно…

– Как бы не так! – сказал один из спорщиков и указал на «форд-транзит». – Садитесь в машину, фрау Тренклер, и побыстрее.

В этот момент из машины, ожидавшей проезда, вышел водитель. Сюзанна узнала Шнайдера. Он мимоходом бросил ей:

– Ключ зажигания в замке?

Он сел в «альфу» и, рванув с места, исчез.

Шнайдер потащил Сюзанну к «форду-транзит» и усадил на переднее сиденье. Задние сиденья были завешены серой тканью. Оттуда, видимо по рации, раздавался голос Михаэля:

– Это была моя жена, черт побери. Моя жена! Поймите же это наконец! Я хочу знать, что вы с ней сделали!

Только сейчас она осознала, что все кончено. Теперь она окончательно поняла, что Михаэль Тренклер не мог любить ее. Она была для него чужой женщиной, преступницей, виновной в смерти Нади.

Серая занавеска отдернулась. Там сидел Вольфганг. Он удивленно протянул:

– Я думал, ты в Женеве.

Увидев на Сюзанне свитер и джинсы Рами, он ухмыльнулся:

– Где ты раздобыла весь этот маскарад? – Затем потребовал: – Садись скорее сюда, пока тебя никто не увидел.

Кузов автомобиля был заставлен приборами. Кроме Вольфганга Бластинга там сидел еще мужчина в наушниках, рядом с ним стоял магнитофон. Незнакомый голос произнес:

– Он подошел слишком близко.

Вольфганг взял микрофон и пробормотал:

– Отступи на два шага назад, ты загораживаешь дорогу. И не переигрывай. Не дай ему почувствовать, что ненавидишь его.

Снова раздался голос Михаэля:

– Эта мерзавка Ласко всех ввела в заблуждение. Даже меня! Я спал с ней, не зная, что…

Казалось, он вот-вот зарыдает. Сюзанну била нервная дрожь.

– Где сейчас господин Ласко? – прошептала она. – Я послала его вперед, потому что я…

– Мы перехватили его, – прошептал Вольфганг и вкратце изложил ей суть происходящего, в то время как Михаэль прилагал все усилия, чтобы в обмен на «дипломат» с деньгами получить от Цуркойлена признание в убийстве.

Рано утром Михаэль появился у Вольфганга и стал утверждать, что отвез жену в аэропорт. Что она собирается первым же самолетом улететь в Женеву и некоторое время побыть у матери. Это была инициатива Михаэля: он хотел быть уверен, что она находится в безопасности. Цуркойлен знает его и вряд ли что-то заподозрит, если «дипломат» с деньгами ему передаст Михаэль.

Он дал Вольфгангу ключ от дома и сказал, что уже вынул «дипломат» из сейфа. Затем он поехал на своей машине на бензоколонку, потом в лабораторию. В два часа он закончил работу, встретился с Вольфгангом и позволил ему укрепить на своей одежде микрофон. Видимо, он был убежден в том, что Сюзанна мертва, и решил воспользоваться той информацией, которую получил от нее, чтобы вынудить Цуркойлена признаться в убийстве Нади. Сейчас Михаэль рассказывал Цуркойлену историю знакомства Сюзанны с Надей:

– Моя жена познакомилась с Ласко летом. Она изменяла мне и не хотела, чтобы я об этом узнал. Ласко должна была играть роль моей жены, когда та была на свидании. Естественно, Наде пришлось рассказать Ласко массу вещей, чтобы как следует подготовить ее к новой роли. Она и подумать не могла, что эта тварь объединится с Харденбергом и использует эту ситуацию в своих целях.

– Хватит, – пробормотал Вольфганг. – Давай по существу. – Он подмигнул Сюзанне и сказал: – Я всегда считал, что он слишком много болтает.

Потом Вольфганг придвинулся к ней ближе и прошептал:

– Если он проговорится Илоне, я сверну ему шею.

Тем временем Цуркойлен ледяным тоном осведомился:

– Где сейчас фрау Ласко?

– Она мертва, – ответил Михаэль. – У меня нервы сдали, когда я понял наконец, кто передо мной находится.

Мужчина в наушниках повернулся к Вольфгангу и прошептал:

– Он сделал превосходный ход. Одно признание – в обмен на другое.

Вольфганг кивнул, в то время как Цуркойлен недоверчиво поинтересовался:

– И перед смертью она вам все это рассказала? Извините, господин Тренклер, но тут у меня возникают определенные сомнения.

– Если вы хотите узнать, было ли ее признание добровольным, я отвечу вам – нет. Мне пришлось применить силу, – сказал Михаэль. – Я бью без промаху. Не думал, что придется вам это объяснять. Или вы считаете, что ваш телохранитель покончил с собой?

– Нет, – с тяжелым вздохом промолвил Цуркойлен. – Мне очень жаль. Ваша жена была бы сейчас жива, если бы вы мне раньше сказали, в чем вам призналась фрау Ласко.

Вольфганг, потирая руки, торжествующим шепотом произнес:

– Он у нас в руках. Сейчас заговорит.

Мужчина у магнитофона передвинул какие-то рычаги. Пленка продолжала крутиться и записывать разговор.

Цуркойлен начал с того, как он впервые встретил Сюзанну Ласко. Это произошло в начале августа. Она пришла по рекомендации Харденберга, так как сам он почти не занимался крупными инвестициями. Но так как Цуркойлен застраховал два объекта своей недвижимости в «Альфо-инвестмент», Харденберг знал, что их можно купить, и знал их стоимость. Тогда фрау Ласко показалась ему в высшей степени компетентной.

Цуркойлен уверял Михаэля: он не понял, что на последнюю встречу к нему пришла совсем другая женщина. Он бесконечно сожалел о том, что произошло. Он хотел лишь побеседовать с дамой об убытках, причиненных ему по ее вине, и настаивал на том, чтобы она показала ему свой паспорт, потому что она уверяла, что ее зовут Надя Тренклер. Дама не согласилась показать им свои документы. Дело дошло до драки между ней и его шофером. Дама неудачно упала, ее уже нельзя было спасти. Потом его шофер избавился от трупа.

– Мерзавец, – пробормотал Вольфганг, прикрывая микрофон рукой. – Меня всего выворачивало наизнанку, когда я читал протокол с результатами вскрытия. Они пытали ее, облили ей руки бензином и подожгли. Просто чудовищно.

Через несколько минут на запястьях Цуркойлена защелкнулись наручники. Водитель «фольксвагена» зачитал Маркусу Цуркойлену его права, которые тот наверняка и без того знал. Вольфганг забрал у него «дипломат» с деньгами и победоносно подмигнул Сюзанне.

– Где господин Ласко? – снова спросила она.

– Мы отправили его выпить кофе, – сказал Вольфганг. – Ему не обязательно было все это слышать. Иначе на следующей неделе мы прочитали бы в какой-нибудь газете огромную статью на эту тему.

– Я тоже хотела бы выпить кофе, – сказала она.

– Подожди, сейчас придет твой муж.

Вольфганг выглянул из окна. «Ягуар» Михаэля был припаркован довольно далеко.

– Что он там так долго копается?

Она не хотела идти, но все же пошла. Уже издали она увидела, что Михаэль сидит, опустив голову на руль. Приблизившись, она заметила, что его плечи судорожно вздрагивают. Только через несколько минут он почувствовал, что кто-то стоит рядом, поднял голову, растерянно уставился на нее и покачал головой. Затем опустил стекло.

Сюзанна вынула у него из уха наушник и бросила ему на колени.

– Знаешь, что сказала Надя, когда ты двенадцатого сентября так рано вернулся из лаборатории, потому что «Олаф повесился»? – спросила Сюзанна. – Она сказала: «Какой ужас» – и спросила тебя, почему он это сделал. Тогда я подумала, что Олаф – твой коллега. Хочешь, я скажу тебе, что ты делал поздно вечером, после того, как вернулся от Кеммерлинга? Ты съел бутерброд и соленый огурец, потом сделал мне массаж. Ты непременно хотел помассировать мне шею. А я не хотела. И спать с тобой я тоже не хотела. Но Надя сказала мне: «Главное, чтобы он ничего не заподозрил». А я забыла вынуть тампоны из шкафа. И не имела никакого представления, что фраза насчет головной боли – это ваш с Надей тайный пароль.

Он снова опустил голову. Сюзанна одно за другим снимала кольца и бросала их ему на колени. Сначала кольцо с броским синим камнем, затем обручальное кольцо и, наконец, то, которое он надел ей на палец в Париже.

– Знаешь, что ты еще тогда сказал? Что я раздразнила тебя, а потом решила увильнуть, – продолжала Сюзанна. – В пятницу вечером, когда Кеммерлинг остался в лаборатории, чтобы проследить за техником, я хотела этого. Наверное, я уже тогда влюбилась в тебя. Когда Надя позвонила из аэропорта и попросила встретить ее, я подумала: а что, если я не поеду? Тогда мне казалось, что я больше никогда тебя не увижу.

Он поднял голову. Провел рукой по щекам, вытирая слезы. Его губы шевелились, как будто он хотел что-то сказать. Но потом он обреченно покачал головой и опять закрыл лицо руками.

– Я взяла в аренду серебристо-серый «мерседес», это правда, но я доехала на нем только до этой стоянки. Она села в «мерседес», я – в «альфу». Когда я в первый раз была у тебя, ты сказал, что тебе не нужны большие деньги. Это было в то воскресенье в августе, когда мне пришлось ломать ворота гаража, потому что я не смогла справиться с сигнализацией. Потом, когда я с порезанной рукой ехала на твоей машине, меня задержал Детмер. Если тебе действительно не нужна ее страховка, то оставь мне ее фамилию. Я не знаю, хотела ли она, чтобы я умерла. Но знаю, что из-за нее я так глубоко увязла в дерьме, что никто, кроме тебя, не сможет мне помочь. Где-то лежат еще четырнадцать миллионов. Мой бывший муж хочет позаботиться о том, чтобы восемь обманутых вкладчиков получили обратно свои деньги. Мне эти деньги не нужны. Но я не хочу родить своего ребенка в тюрьме. Обещаю, что никогда больше тебя не побеспокою.

Она развернулась и пошла мимо «форда-транзит» к «альфе». Вольфганг крикнул ей вслед:

– Надя, подожди. Куда ты?

Она не ответила. Пусть Михаэль сам ответит так, как считает нужным.

Она быстро нашла «альфу». Машина находилась на небольшой стоянке рядом с «комби» Дитера. Шнайдер и Дитер стояли рядом и беседовали. После того как Шнайдер попрощался, Дитер стал настаивать на том, чтобы проводить ее. В этом не было необходимости. Когда они приехали, Михаэля не было дома.

Она взяла с собой кое-что из одежды и вещи для новорожденного. В шкафу, на полке со свитерами, она обнаружила сумочку с водительским удостоверением и прочими документами. Сюзанна вынула из нее ключ от дома и оставила его в комнате для переодевания. Ключ Лило оставила в прихожей. «Альфу» она решила забрать себе.

Сюзанна временно устроилась в гостинице. С кредитными карточками Нади она не испытывала нужды в деньгах. Первые дни она ждала, что к ней в номер нагрянет полиция, чтобы ее арестовать. Но ее никто не беспокоил. Михаэль тоже не появлялся.

Она не могла понять, как ей удается нести на душе такой тяжелый груз – тридцать семь лет жизни Сюзанны Ласко и несколько недель жизни Нади Тренклер. Что из этого было тяжелее, она не знала. Завтрак она просила приносить в номер. Ей не хотелось завтракать в присутствии незнакомых людей.

Несколько раз ее навещал Дитер, каждый раз сообщая ей последние новости. В большинстве случаев она пропускала его слова мимо ушей. Ей до сих пор казалось, что она все еще стоит рядом с «ягуаром» и ждет, когда Михаэль попросит у нее прощения. Но этого не произошло, и сейчас она хотела только покоя.

Но Сюзанну никак не хотели оставить в покое. Не прошло и недели, как Лило уже разузнала, где скрывается Сюзанна. Лило не понимала, что произошло. Никто из соседей этого не понимал. Почти три года назад, когда Надя потеряла работу в банке в Дюссельдорфе и начала пить, все ждали, что Михаэль соберет свои вещи и уйдет. Но этого не произошло. Тем непонятнее была ситуация сейчас, когда супруги внезапно расстались без каких-либо видимых причин.

Первое, что сделала Лило, – записала ее на прием к своему гинекологу. Сюзанна не только впервые услышала биение сердца своего ребенка, но даже увидела это крохотное существо, из-за которого она согласилась продолжать опасную Надину игру.

Вскоре после этого в гостиницу заявился Йо. У него была своя версия случившегося. Он думал, что Михаэль не хочет ребенка, и предложил свою помощь. Он мог бы поговорить с Михаэлем и попробовать повлиять на него. Тем более что приближалось Рождество, праздник радости и любви.

– Оставь его в покое, – попросила Сюзанна. – Так будет лучше для всех.

– Ты что, хочешь все праздники просидеть одна в номере? – спросил Йо.

– Нет, я улетаю в Женеву, – ответила Сюзанна.

Вольфганг тоже как-то раз заглянул к ней. Его мучили угрызения совести. Он считал, что Михаэль был против того, чтобы она лично передала деньги Цуркойлену; возможно, он предположил, что таким образом она решила помочь Вольфгангу, своему бывшему любовнику.

– Все образуется, – уверял ее Вольфганг. – Я не понимаю, почему он так злится. Он ведет себя хуже, чем тогда у бассейна. Помнишь?

Естественно, она этого не помнила. Он ухмыльнулся:

– Черт побери, тогда я подумал, что он сломает мне шею. – И уже серьезно добавил: – Однако, как бы то ни было, все прошло гладко. Пройдет время, и он поймет, что это был единственный выход. Главное – не отчаивайся.

Оказалось, что Лило разболтала всем знакомым, где сейчас находится Сюзанна. Так что о покое и одиночестве можно было забыть. Дитер беспокоился о том, чтобы побыстрее снять для нее квартиру. Подальше отсюда, в Баварии или в Нижней Саксонии (уезжать в Румынию Сюзанна категорически отказалась). Но Лило проявила чудеса расторопности.

Вскоре после Рождества Лило появилась у нее с неожиданным известием: она нашла для Сюзанны большую, светлую квартиру с крытой террасой. Дом находился в тихом районе, на окраине города. Похожую квартиру Сюзанне в свое время обещала Надя. Сюзанна не стала отказываться, но в глубине души не хотела переезжать. Она хотела оставаться рядом с Михаэлем. В ее сердце еще теплилась надежда на то, что Михаэль поймет: она не виновата в смерти Нади Тренклер, и простит ее.

Чтобы обставить квартиру, Сюзанне пришлось основательно потратиться. Но средств на счете Нади не становилось меньше! Сюзанна решила выяснить, в чем дело; может быть, она тратила деньги обманутых инвесторов? Дитер считал, что сейчас не время этим заниматься. Надя, должно быть, куда-то очень удачно вложила собственный капитал.

Лило была неутомима в своем стремлении спасти Сюзанну от депрессии. Она регулярно сообщала ей, как идут дела у Михаэля. После Нового года он побывал в Женеве и просил Лило передать Сюзанне, что родители знают о ее положении. Она не должна волноваться. Все в порядке. Но Сюзанне казалось, что теперь уже ничто не могло быть в порядке.

– Зачем он говорил с твоими родителями, дорогая? – спрашивала Лило. – Ведь ты же недавно сама ездила к ним. Ты не решилась сказать им, что беременна? Ты все еще надеешься, что он одумается?

– Да, – сказала Сюзанна.

– Ты не хочешь объяснить мне, что произошло? – спросила Лило.

Сюзанна молча покачала головой. Лило промолвила:

– Ты очень изменилась. – И, робко улыбнувшись, добавила: – Не пойми меня неправильно. Я считаю, что ты изменилась к лучшему. Раньше я часто не могла найти с тобой общий язык. – Лило вздохнула. – А теперь я не знаю, как общаться с Михаэлем. Разлука убивает его. По-моему, он ждет, чтобы ты сделала первый шаг. Я могла бы устроить вам встречу, как ты на это смотришь? Он почти каждый вечер приходит в «Деметрос». Мы с тобой тоже могли бы как-нибудь собраться и сходить туда.

– Я не хочу встречаться с ним, – возразила она, – особенно в «Деметросе».

– Однако тебе необходимо бывать в обществе, – настаивала Лило.

Они ходили в музеи, в театр, однажды пошли на концерт, но не Жака Ниденхофа (он в то время был за границей). Фредерик поведал Илоне, что Жак собирается эмигрировать: по его мнению, в Германии очень высокие налоги. Лило была неистощимым источником информации и вместе с тем очень тактична. Достаточно было сказать: «Не сердись на меня, но я не хотела бы больше говорить об этом» – и Лило тут же меняла тему.

В марте, воскресным вечером, они с Лило отправились на вернисаж. Там произошел неприятный инцидент. Профессор Денни Кеммерлинг и его юная спутница тоже присутствовали на выставке. И Денни Кеммерлинг прочел ей целую лекцию о том, что надо уметь прощать. Профессор считал, что Сюзанна рассталась с Михаэлем из-за его интрижки с Беатрисой Палеви, и очень переживал по этому поводу.

– Уверяю вас, – сказал он, – ваш муж не видел фрау Палеви уже несколько месяцев. Она больше не появляется у нас.

Он внимательно посмотрел на нее. Она была на седьмом месяце, так что ее положение нельзя было не заметить. И Денни Кеммерлинг изрек:

– Небольшие любовные приключения на стороне – не помеха крепкому браку. Тем более в такой ситуации.

Его подружка вместе с Лило и Эдгаром Хензелером рассматривала новую картину Майвальда, вовсе не «строгую», как этого опасался Эдгар. Сюзанна бросила многозначительный взгляд на молодую женщину и холодно спросила:

– Ваша жена тоже так считает?

Денни Кеммерлинг проследил за ее взглядом и объяснил:

– Полагаю, что да. До сих пор моей жене не приходилось размышлять на эту тему.

– Я так и думала, – сказала она. – Но я убеждена, что вы измените свое мнение, когда поговорите с ней откровенно. Ни одной женщине не хочется быть обманутой.

Денни Кеммерлинг отлично понял ее намек, как она и хотела. Напустив на себя строгий вид, он сухо возразил ей, что никогда не обманывал свою жену.

Тогда Сюзанна указала ему на его спутницу и осведомилась:

– А это что, в таком случае?

Он побагровел.

– Извините, госпожа Тренклер, – сказал он, – вы слишком много себе позволяете!

И отошел в сторону.

Впоследствии она узнала от Лило, что Даниэлю Кеммерлингу старались не напоминать о его первом браке. По совету врачей он подал на развод, так как уже не было надежды, что состояние его первой жены улучшится. После автомобильной катастрофы она длительное время лежала в коме, а сейчас жила в дорогом пансионе для инвалидов. Вскоре после развода Даниэль Кеммерлинг сочетался браком со своей сотрудницей. Врач Ютта Кеммерлинг все еще выглядела как подросток, хотя ей было почти тридцать лет.

Услышав все это, Сюзанна испугалась. Лило могла раскрыть ее обман! Но Лило считала, что у Сюзанны в ее нынешнем положении голова забита совсем другими вещами. К тому же она находилась в депрессии из-за ссоры с Михаэлем. Кроме того, Михаэль, возможно, не рассказывал ей о первой жене Кеммерлинга и обстоятельствах их развода.

Это был последний неприятный инцидент. Больше опасных ситуаций не возникало. С Харденбергом она не пересекалась. Вольфганг тоже не трогал Харденберга. Официально в «Альфо-инвестмент» не было ни одного обманутого клиента. Как Дитер и обещал, он позаботился о том, чтобы с помощью Харденберга вернуть деньги оставшимся восьми инвесторам. В семи случаях из восьми это ему удалось. Конечно, было несправедливо, что смерть Хеллера осталась безнаказанной. Но Дитер не видел возможности отдать Филиппа Харденберга в руки правосудия и одновременно защитить Надю Тренклер.

В конце апреля в цюрихском банке еще лежали один миллион шестьсот тысяч евро. Один миллион триста тысяч евро принадлежали Йозефу Марингеру, остальное – проценты. Выяснилось, что Йозеф Марингер больше не нуждался в деньгах, потому что недавно умер, а наследников у него не было. Сюзанна не сказала об этом Харденбергу, она просто перевела эти деньги на его счет в Люксембурге, открытый в свое время Надей Тренклер.

Дитер сказал:

– Если ты не хочешь брать эти деньги, их получит Харденберг. Но я против этого. Я считаю, что ты их заработала. Они бы пригодились тебе в будущем.

Но Сюзанна их не взяла. Она вела приятную жизнь: интересную, разнообразную и все-таки пустую. Она стала изучать живопись, музыку и современную историю. Благодаря телефонным разговорам с Памелой она улучшала свой английский язык. По понедельникам она занималась французским языком с репетитором. Сюзанна сама не знала, зачем ей французский. Ей не нужно было больше беседовать с Жаком Ниденхофом или с тем молодым человеком, с которым встречалась Алина после развода с Надиным отцом.

По вторникам и четвергам она брала уроки игры на фортепиано. По средам у нее была водная гимнастика для беременных. Вся ее неделя была расписана чуть ли не поминутно. Иногда она называла все это трудовой терапией, помогавшей ей не думать о мужчине, из-за которого она чуть не умерла.

Каждую вторую пятницу она встречалась с матерью в кафе недалеко от дома престарелых. Агнес Рунге приезжала на такси, чтобы Наде Тренклер не приходилось появляться там, где все знали Сюзанну Ласко. Это были часы, когда она позволяла себе поплакать. Тихо, почти беззвучно, чтобы мама ничего не заметила.

Сюзанна преподнесла матери такую версию случившегося: она сказала правду Михаэлю Тренклеру, и он ее выгнал. Но хорошо обеспечил. Агнес Рунге сама поняла, что Йоханнесу Герцогу не нужно ничего знать об этой истории. В конце концов, для Йоханнеса это было не так уж и важно.

Лило знала об этих встречах и считала очень трогательным, что Надя заботится о пожилой даме и не напоминает ей о страданиях, причиненных ей дочерью Агнес Рунге. То, что Сюзанна продолжала общаться с Дитером, Лило объясняла тем, что он интересный собеседник. Надя всегда охотно общалась с подобными людьми.

В начале мая у Сюзанны родилась дочь. Девочке дали имя Лаура. Роды прошли очень быстро. Потом начались визиты и поздравления. Сюзанну буквально завалили цветами. Даже Дитер прислал ей букет. Сам он не пришел, поздравил Сюзанну по телефону и объяснил, что его дочь простужена и он боится заразить Сюзанну и малышку.

Первыми к Сюзанне пришли Лило и Йо. Йо со слезами на глазах сделал несколько фотографий. Затем появился Вольфганг, сначала один, а в воскресенье – вместе с Илоной. Илона, ратовавшая за защиту окружающей среды, попросила ее ни в коем случае не пользоваться памперсами: это же горы мусора!

Эдгар Хензелер преподнес ей огромный букет, для которого даже не нашлось подходящей вазы. Старый Барлинков специально приехал из Берлина, чтобы поздравить ее с рождением дочери. Ханна, фамилии которой она пока не знала, подарила ей вместо цветов индийский амулет, приносящий счастье.

Наконец к ней пришла Ютта Кеммерлинг. В это время Сюзанна с ребенком уже была у себя дома. Вторая жена Денни Кеммерлинга узнала о рождении ребенка, когда Йо подарил Михаэлю фотографию Лауры, а Михаэль показал ее в лаборатории.

– Было бы славно, – сказала Ютта Кеммерлинг, – если бы вы ему позволили время от времени видеть дочь. Сам он не будет вас об этом просить. Но поверьте мне, он мечтает об этом.

– Охотно верю, – сказала Сюзанна. – Но не думаю, что он захочет видеть меня.

Она ошибалась.

Лило наняла ей домработницу для помощи по хозяйству и собиралась подыскать няню для ребенка, чтобы Сюзанна чаще бывала в обществе. И когда в среду вечером, в конце мая, раздался звонок в дверь, она подумала, что пришла новая няня, студентка Художественного института, о приходе которой ее предупредила Лило. Сюзанна нажатием кнопки открыла дверь подъезда и распахнула дверь квартиры. На ее этаж поднимался лифт. Вот он остановился, дверца открылась.

Михаэль выглядел почти так же, как в то воскресенье, когда она впервые увидела его, даже одежда такая же: джинсы и рубашка навыпуск. От неожиданности у Сюзанны пропал дар речи. А он прятал глаза. Он подошел к ней, опустив голову.

– Можно мне… – он осекся, беспомощно развел руками, – войти?

Она прошла в гостиную и остановилась посреди комнаты. Он сел в кресло, не зная, куда деть руки, и, не отрывая взгляд от ковра, запинаясь, осведомился:

– Это действительно мой ребенок?

– В последние годы у меня больше никого не было.

Он закусил губу, задумчиво кивнул и откашлялся:

– Несколько дней назад я беседовал с Ласко.

О чем они говорили с Дитером, он не рассказал. Дитер впоследствии не упоминал об этой беседе. Неожиданно Михаэль спросил:

– Могу я на нее посмотреть?

Отказывать ему не было причин. Но она не пошла вместе с ним в детскую, а осталась сидеть в гостиной. Неожиданное появление Михаэля вызвало в ней бурю противоречивых эмоций. В течение всех этих месяцев она полагала, что самое плохое осталось позади. Да, воспоминания о той страшной ночи в лесу, когда Михаэль чуть не убил ее, постепенно стерлись из ее памяти. Но другие, приятные воспоминания не покидали ее.

Он пробыл в детской около получаса. Затем вернулся в гостиную с ребенком на руках. Он сказал, что ребенок проснулся. Сюзанна не поверила ему. Он снова сел в кресло, с дочерью на руках.

– Если ты ждешь, что я сейчас стану просить прощения, то должен тебя разочаровать, – начал он. – Я жду извинений от тебя.

– Я не сделала ничего, за что должна просить прощения.

Он хрипло рассмеялся, посмотрел на младенца:

– Ничего? А это что? Это случилось двенадцатого сентября.

– Или тринадцатого, – сказала она. – Скорее всего, это была пятница, тринадцатое. Я уже объяснила тебе, как все произошло. Если бы ты в тот четверг оставил меня в покое, ничего бы не было.

Он не согласился с этим и резко заметил:

– Никогда не пойму, зачем она это сделала. Но почему ты согласилась – это просто загадка для меня. О чем ты думала, ложась в постель к незнакомому мужчине и позволяя его жене платить за это? Она ведь заплатила тебе. Сколько она тебе предложила?

– Наверняка я обошлась ей дешевле, чем твоя учеба, – сказала она.

Он злобно ухмыльнулся:

– Кажется, ты кое-чему у нее научилась.

– Ничего другого мне просто не оставалось. Теперь уходи, пожалуйста.

Она подошла к нему и протянула руки к ребенку:

– Дай мне ее.

– Нет! – Он покачал головой. – Сначала я хочу получить ответ. Если ты была в моем доме уже двадцать восьмого ноября, то ты была со мной и в пятницу утром, в ванной. Наверняка Надя не просила тебя за отдельную плату сказать мне, что ты меня любишь и этим признанием причиняешь себе боль. Почему ты тогда не призналась мне, кто ты на самом деле?

– А как ты себе это представляешь? Думаешь, ты принял бы это признание с восторгом?

– А ты представляешь себе, каково это, когда через месяц узнаешь, что жил с посторонним человеком? – ответил он вопросом на вопрос. – И если бы ты не устроила этот спектакль с Жаком, кто знает, как долго это продолжалось бы! – Он произнес эти слова слишком громко, и ребенок у него на руках начал хныкать.

– Отдай мне ее, – снова попросила она.

Он продолжал говорить, не обращая на нее внимания:

– Вернувшись из Парижа, я подумал, что мы обрели счастье. Именно о таких отношениях с ней я всегда и мечтал. Тогда я подумал: наконец-то она образумилась. Почему ты не сбежала от меня в Париже, как тебе посоветовал твой муж? Почему ты пошла на риск и осталась со мной? Ты поступила так не только из-за денег, правда?

Она знала, какого ответа он ждет от нее. Но она уже сказала ему все. Тогда он ей не поверил. И сейчас она промолчала. Он тяжело вздохнул:

– Я даже не знаю, как мне тебя называть.

– Если ты сейчас уйдешь, это уже будет не важно.

Он взглянул на плачущего младенца, встал с кресла и отдал ей дочь. Но он не ушел, а последовал за ней в детскую, встал рядом со столом для пеленания и смотрел, как она меняет пеленки. С грудным кормлением она решила повременить до тех пор, пока он не уйдет. Но он так и не ушел, а она не могла позволить, чтобы их дочь голодала из-за его упрямства.

Он покинул детскую только тогда, когда она положила Лауру в колыбель. Она еще постояла некоторое время, ожидая, когда дверь квартиры захлопнется. Было тихо. Когда она вошла в гостиную, он стоял у двери на террасу и смотрел на улицу. Услышав ее шаги, он обернулся. Его голос звучал твердо и уверенно, как будто он все хорошо обдумал:

– Я оставил тебе все, что ты хотела: ее имя, даже ее деньги. За это я хочу забрать себе ребенка.

– Извини, – сказала она. – Только ты не Румпельштильцхен.[41]

Он улыбнулся:

– Однако у меня есть несколько козырей, и я не позволю обмануть себя еще раз. Официально мы не разведены. Если ты хочешь подать на развод, я буду бороться за право опеки и пойду на все, чтобы добиться этого. Не думай, что я побоюсь упомянуть о твоем алкоголизме или о причине, по которой ты потеряла работу. Я могу назвать массу причин, достаточно весомых, чтобы суд убедился: ты не способна воспитывать ребенка.

– Мой алкоголизм? – Она непонимающе покачала головой. – Неправда. Я никогда не страдала запоями. Разыгрываешь передо мной сильного мужчину? Но не забывай: ты пытался меня убить. Как это воспримет судья, занимающийся семейными делами?

Он пожал плечами:

– Я тоже могу тебя выдать. Но не хочу. Я хочу…

Он не знал, как лучше выразить свои чувства. Для него речь шла только о ребенке. Ребенок был для него важнее всего. Но не только он. Михаэль не обещал, что будет ее любить, потому что ненавидел ложь. Он только хотел, чтобы она вернулась и дала ему шанс решить, сможет ли он ее полюбить.

За прошедшие месяцы у него было достаточно времени для размышлений: о его чувствах к Наде и о тех двух сентябрьских днях, проведенных с Сюзанной. Он не хотел жить с призраком из прошлого. Он хотел жить с женщиной, которую когда-то, по прихоти судьбы, принял за Надю.