"Секретная миссия Рудольфа Гесса" - читать интересную книгу автора (Пэдфилд Питер)

Глава 11. Поиски мирных решений

3 сентября, через два дня после того, как германские войска нарушили целостность польских границ, Чемберлен при всем своем нежелании выполнил обязательства перед Польшей. Франция последовала его примеру. О душевном состоянии Гесса в тот момент можно судить на основании просьбы, с которой он обратился к фюреру, — позволить ему вступить в Люфтваффе с тем, чтобы летчиком отправиться на фронт. Гитлер знал его и потребовал от Гесса обещания, что тот летать не будет. Гесс сумел ограничить запрет годом.

Вслед за наступательными войсками по территории Польши шагали специально подготовленные эсэсовские отряды, Einsatzkommandos, в задачу которых входили облавы на представителей интеллектуальной и политической элиты и евреев. Пойманных они вешали и расстреливали или использовали для развлечений, сопряженных со смертельным риском. Это положило начало кампании борьбы за расовую и политическую чистоту, очерченную в "Майн Кампф". Можно не сомневаться в том, что Гитлер с самого начала намеревался дать ей ход под прикрытием войны. Во время Нюрнбергского партийного съезда 1935 года он сказал шефу народного здравоохранения Герхарду Вагнеру:

"Требования и повороты войны заставят религиозную оппозицию согласиться на убийство неизлечимо больных". Тайные дискуссии относительно процедур и методов уничтожения этих несчастных, а также умственно неполноценных и больных с наследственными заболеваниями (объединенных под термином "lebensunwerte Leben" недостойные жить) продолжались до лета 1939 года, когда Гитлер потребовал от преемника Герхарда Вагнера, доктора Леонарда Конти, развернуть программу. Конти отказался, так как Гитлер не дал ему официальных полномочий. Тогда Гитлер обратился к главе своей канцелярии, Филиппу Булеру, поручив ему и Карлу Брандту, доктору экстремистских национал-социалистических взглядов, заняться разработкой программы «эвтаназии» для "недостойных жить". Как заметил Мартин Борман, было ясно, что ограничиваться душевнобольными и неизлечимо больными Гитлер не намерен. В инструкциях, распространенных среди врачей, которые должны были поставлять материал для осуществления программы, вслед за душевнобольными и пациентами с врожденными заболеваниями перечислялись лица, помещенные в психиатрические лечебницы, душевнобольные преступники, а также те, "кто не имеет германского гражданства или не относится к немецкой или родственной крови". В объяснительной записке говорилось: "евреи, еврейская помесь 1-го или 2-го класса, негры, негритянская помесь, цыгане, цыганская помесь и т. д.". Эта программа не могла осуществляться без ведома и одобрения Гесса; как он констатировал в 1934 году, национал-социализм "ничто иное, как прикладная биология", и Герхард Вагнер был в его руках инструментом.

Примерно в то же время, когда Булер запустил программу, в июле 1934 года, глава второй секции Канцелярии, Виктор Брак, поручил шефу криминальной полиции Гейдриха, Артуру Небе, разработать подходящий способ убийства. С этой целью Небе обратился к начальнику отдела химии и физики Института криминалистики доктору Альберту Видманну, который посоветовал использовать угарный газ; вскоре после этого началась работа над прототипом газовых камер, первые из которых были завершены той зимой.

Тот факт, что эти планы получили развитие непосредственно перед нападением на Польшу, прямо указывает на то, что главной движущей силой войны была расовая подоплека, лежащая в основе мировозрения нацистов; более того, Роберт Джей Лифтон, исследовавший проблему медиков-нацистов, пришел к выводу, что она была первоначальной движущей силой:

"Глубочайшие импульсы, стоявшие за войной, имели отношение к последствиям стерилизации, прямому медицинскому убийству и геноциду". Если это так, то трудно представить, как Гесс, так близко связанный с Гитлером и Герхардом Вагнером, мог не понять, какая судьба уготована евреям в Европе.

Не мог он не знать и планов относительно Польши. Как Гейдрих пояснил руководителям своих ведомств и командирам зондеркоманд 21 сентября, польское государство должно исчезнуть с карты, а сами поляки, политические и интеллектуальные вожди которых подлежали ликвидации, должны были стать для Рейха мигрирующей рабочей силой. Политика эта не была скороспелым плодом побед «Блицкрига» над польскими вооруженными силами, а вытекала из фундаментального принципа "господствующей расы". После того, как короткая кампания завершилась 8 октября 1939 года и русские, согласно секретному протоколу пакта Риббентропа-Сталина, вторглись в восточную часть Польши, Гесс вслед за Гитлером, Герингом и министром внутренних дел, доктором Фриком, поставил свою подпись на указе, провозглашавшем расчленение оккупированной немцами западной части Польши: она была поделена на новые германские гау и кусок на юге, получивший название "Польское генерал-губернаторство"; там для первой «краткосрочной» стадии надлежало сосредоточить всех евреев, чтобы затем приступить к "окончательному решению", по выражению Гейдриха, еврейского вопроса.

Великобритания и Франция не предприняли попытки спасти Польшу. Для этого у них попросту не было соответствующих военных планов и политической воли; в действительности, Чемберлен и его консультант по политическим вопросам, Вильсон, еще задолго до нападения Германии на Польшу искали способы избавиться от обязательств, налагаемых на их страну договором. Более того, Чемберлен, Вильсон и министр иностранных дел, лорд Галифакс, известный под именем "Святая Лисица", прозванный так из христианского благочестия и любви к охоте, все еще надеялись избежать войны без серьезных последствий. В этом плане они отражали взгляды как влиятельных группировок из королевской семьи и придворных кругов, крупных владетельных кланов, управляющего банком Англии, финансистов Сити, ведущих промышленников, газетных магнатов, государственных чиновников, влиятельных военных историков, в частности Дж. Ф.К. Фуллера и Бейзила Лидделла Харта, так и гуманистов-интеллектуалов и, как это ни странно, «миротворческих» групп, получавших инструкции из Москвы.

С политической точки зрения, война с Германией была сопряжена с губительными финансовыми затратами и определенным усилением государственной власти, что неминуемо разрушило бы либеральную демократию. Другими словами, она должна была разрушить существовавший порядок; вот как описывал ситуацию в период попустительства агрессору А.Д. Роуз, кандидат от лейбористской партии: "Тори ради сохранения классовых интересов были готовы пожертвовать интересами страны". Подобно правящей верхушке в Германии, они продолжали вести с нацистами игру и после того, как настал час остановиться. Теперь, когда пришло время сделать решительный выбор, Чемберлен твердо верил, что если они продолжат войну, Британская империя непременно попадет в зависимость к Соединенным Штатам. Во влиятельных кругах собственников полагали, что истоком враждебного отношения США к Британской империи являются имперские экономические амбиции Америки. Зависимость от Америки включала крупные стратегические понятия. После двух десятилетий разоружения Великобритания не имела возможности одновременно противостоять Японии в защите своих владений и экономических интересов на Дальнем Востоке и сражаться с Германией на континенте и Италией в Средиземноморье. Поскольку память еще хранила живые воспоминания об ужасных потерях во время Первой мировой войны, государственная мысль ухватилась за традиционную для Британии идею "голубой воды", политику воздержания от ведения сухопутных боев с максимальным использованием для защиты родной земли и империи сил военно-морского и военно-воздушного флотов. После того, как время было упущено, все свелось к "наверстыванию времени, необходимого для восстановления британского военного могущества".

Финансовые возражения были не менее выраженными, чем военные и политические: банки Германии и Британии сотрудничали десятилетиями. Управляющий Банка Англии, Монтегю Норман, деловые круги Сити и большого бизнеса на основе англо-германского партнерства стремились преодолеть финансовое давление Соединенных Штатов и вернуть былое господство банковского капитала Великобритании. Экономическая политика Гитлера действовала в противоположном направлении, но в Германии имелись другие, разумные экономисты, а Гитлера можно было сместить.

Угроза большевизма была еще одним важным слагаемым в числе факторов, работавших против войны. Могучая, процветающая Германия представлялась наиболее сильным антидотом против распространения красной заразы. Молодой Джок Колвилл, только что назначенный одним из личных секретарей Чемберлена, запомнил разговор, состоявшийся у него с первым личным секретарем премьер-министра, Артуром Ракером, 13 октября. Ракер считал, что коммунизм являлся более серьезной угрозой, чем нацистская Германия; это была чума, для которой не существовало государственных границ; сейчас, когда Советский Союз глубоко внедрился в Польшу, западные европейские государства подверглись опасности: "Поэтому очень важно, чтобы с Россией мы держали ухо востро и не испортили в случае необходимости возможности объединения усилий с новым германским правительством в борьбе против общей опасности. Для этого в Германии нужна умеренная консервативная реакция; свержение настоящего режима силами высшего руководства армии".

В этом и состояла политика Чемберлена. А в тот момент два руководителя секретных служб, расположенных в Голландии, майор Стивене и капитан Пейн Бест, пытались установить контакт с германской группой оппозиции, объединившейся вокруг бывшего начальника Генерального штаба, Бека. О нем было известно, что он планирует поднять против Гитлера генералов. В группе работали двойные агенты. Посредником, с которым в конце концов встретились Стивене и Бест, был Вальтер Шелленберг, глава иностранной контрразведывательной службы Гейдриха, представившейся им как "капитан Шеммель" из транспортной дивизии. Они обсудили условия мира, и британские офицеры сообщили ему о стремлении Чемберлена сотрудничать с «разумной» Германией (без Гитлера) и создать лигу европейских государств при руководящей роли Великобритании, цель которой противостоять воинствующему коммунизму. Шелленберг пообещал доложить обо всем своему начальству, чтобы затем, как следует из его признания американскому следователю в 1948 году, встретиться с британцами и обсудить детали силового отстранения Гитлера от власти. Далее он продолжал: "Более того, мы договорились, что, возможно, а эту возможность я не мог не учитывать, мне придется встретиться с лордом Галифаксом и отправиться к нему на аэроплане. В силу необходимости установления связи мы обменялись современным радиооборудованием и договорились о специальных секретных кодах и тому подобном".

Одновременно в Швейцарии встречался с британцами аристократ из судетских немцев, принц Макс цу Хоенлове. Они обсуждали возможность свержения Гитлера и последующего проведения мирных переговоров с Герингом; Хоенлове был членом финансово-промышленного "Круга друзей рейхсфюрера СС" и, хотя британцы этого не знали, действовал он от лица Гиммлера, возможно, и Риббентропа. С аналогичными предложениями обращался к британскому правительству шведский друг Геринга Биргер Далерус, в свою очередь, Альфред Розенберг отправил агента в Швейцарию для встречи с бароном де Роппом, своим связным с подполковником Британской воздушной разведки Уинтерботемом. Всеми ими руководило единодушное мнение, что война между Германией и Великобританией будет выгодна лишь для России и принесет единственный плод «большевизацию» Европы, включая Англию. Эта массированная "атака миротворческих сил" была грандиозным обманом, устроенным Гитлером, окрыленным молниеносной победой в Польше и исполненным решимости двинуться против своих западных союзников, чтобы уже ничто и никто не могло помешать осуществлению его замыслов.

Поиск контактов со стороны немцев Чемберлен и Галифакс восприняли как признаки истинного раскола внутри Германии; они были так уверены в положительных результатах, обещанных разведкой в Голландии, что 1 ноября Чемберлен доложил обо всем военному кабинету. Реакция оказалась не такой, какой он ожидал. Особенно безрадостно отреагировал Уинстон Черчилль, первый лорд адмиралтейства, и в частной беседе предупредил Галифакса о том, что немцы эти переговоры могут использовать, чтобы подорвать доверие Франции к Британии, что "может иметь роковые последствия".

Тем не менее игра секретных служб продолжалась. «Шеммель» пообещал привезти в Голландию для встречи с британскими офицерами «Генерала», готовящего путч против Гитлера. Встреча была запланирована на 8 ноября. В последний момент он отменил ее, наметив рандеву на другой день в кафе «Бахус» в Венло вблизи от таможенного поста на голландско-германской границе, В ту ночь по германскому радио передали сообщение о неудачном покушении на жизнь Гитлера после его ежегодной речи в пивной «Бюргербройкеллер» в Мюнхене, посвященной годовщине Мюнхенского путча. Стивене и Пейн Бест, ехавшие в Венло на «Роллс-Ройсе» Беста, решили, что их «Генерал» уже попытался сделать первый шаг. Однако, когда они приблизились к кафе «Бахус», бронированная машина с отрядом захвата СС, сокрушив шлагбаум, нарушила границу с германской стороны. В результате короткой перестрелки голландский агент получил смертельное ранение, а оба британца были взяты в плен и доставлены в Германию.

До сих пор не прекратились споры относительно цели "инцидента в Венло", поскольку Шелленберг был законченным лжецом, и его послевоенные признания следователю от начала до конца фальшивка. Напрашивается простое объяснение: это было задумано в тандеме с бомбой в пивной как обман или провокация, вполне в духе поджога Рейхстага. Как и в случае поджога, тактический контроль осуществлял Рейнхард Гейдрих; Шелленберг (Шеммель) был его человеком, как и командир отряда захвата СС, штурмбанфюрер СС Альфред Науйокс. Хотя не было обнаружено никаких данных, позволивших бы связать Гейдриха с бывшим коммунистом Георгом Эльзером, действовавшим в одиночку и арестованным за то, что подложил бомбу в «Бюргербройкеллер», но инцидент явно отмечен его печатью. Важно заметить, что из службы безопасности никто не понес наказание за халатность. Сам Эльзер не подвергся пыткам и смерти, как участники покушения на жизнь Гитлера 20 июля 1944 года, а был до конца войны помещен в сравнительно мягкие условия концентрационного лагеря. Но в конце войны, незадолго до освобождения лагеря в 1945 году, по приказу гестапо его расстреляли.

Провокация в пивной и в Венло служила многим целям. Поскольку Стивене и Пейн Бест действовали из Гааги с молчаливого согласия голландских и бельгийских властей, это можно было бы использовать как предлог для нанесения удара против Запада через Голландию и Бельгию или, как, похоже, случилось на самом деле, подкрепить дезинформацию о возможности такого удара с тем, чтобы вызвать сомнения относительно достоверности некоторых источников информации. Вероятно, главной задачей было усмирить тех генералов, которые возражали против зимнего наступления на запад и осторожно вынашивали старые планы ареста Гитлера — так как чудесное спасение фюрера, приписываемое органами пропаганды "Божественному Провидению", вызвало в Рейхе волну сентиментальности и преданности ему. Обнародованные 21 ноября результаты проведенного Гиммлером расследования покушения на жизнь Гитлера официально подтвердили существовавшее предположение, что Эльзер был исполнительным орудием британской разведки, действовавшей из "Британского террористического и революционного центра в Гааге".

Что касается роли Гесса в этой двойной провокации, то следует сказать, что выступать в пивной первоначально должен был вместо Гитлера он. Поскольку Гесс был замечен в попытках достичь соглашения с Британией, в дипломатических кругах ходило мнение, что его появление в ведущей роли на крупном празднике "старых борцов" в столице движения станет еще одним подтверждением того, что Гитлер хочет мира. Волю гневу Гитлер дал, вероятно, только после того, как разведка Шелленберга доложила, что Чемберлен ни при каких условиях не пойдет на мир с Германией, пока в ней существует фашистский режим. Это спровоцировало Гитлера устроить спектакль с покушением, чтобы иметь возможность обвинить Британскую разведывательную службу в подготовке «убийства». "И за ними, говорилось в официальном документе, стоят британские агитаторы войны и их преступные сателлиты, евреи".

Незадолго до инцидента в Венло скончался адмирал Синклер, глава Британской специальной разведывательной службы СИС, или МИ-6 за пределами организации. Его преемником 29 ноября официально стал заместитель, сэр Стюарт Мензис, традиционно известный как «Си». Черчилль возражал против его назначения, предпочитая видеть на этой должности моряка, директора морской разведки. Вероятно, его возражения основывались, главным образом, на том, что в Мензисе он видел человека, связанного с кругами, в которых еще поговаривали о компромиссном мире с Германией. Поскольку круг включал такигвлиятельных членов военного кабинета Чемберлена, как Галифакс, сэр Сэмюэль Хор и сэр Джон Саймон, его мнение оказалось в меньшинстве.

Мензие стал замечательным «Си». Его сравнивали с несравненным мастером разведки сэром Франсисом Вальсингамом. Он родился в семье, занимавшей центральное место в иерархии британской власти. Ходили слухи, что он был незаконным сыном принца Уэлльского, ставшего позже Эдуардом VII, но достоверно известно, что его отцом был сэр Джордж Холфорд, сановный вельможа при дворе Эдуарда, позже женившийся на матери Мензиса, признанной красавице и фаворитке двора. В книге "Кто есть кто" Мензис называет себя сыном леди Холфорд.

Подобно Гитлеру и Гессу, он прошел крещение огнем Первой мировой войны по ту сторону Ипра. Он служил с 1914 по 1915 год, проявляя большое мужество и хладнокровие, хотя в глубине души ненавидел бойню, унесшую жизни всей его группы из Итона и полковых офицеров, с которыми пошел на войну. В конце 1915 года он получил назначение в отдел разведки при штабе главнокомандующего во Франции; это занятие стало делом его жизни. Вскоре он проявил себя блестящим офицером разведки и после войны был приглашен на работу в отдел, созданный для противостояния коммунистической угрозе в Англии, откуда он попал в Секретную разведывательную службу — СИС.

Людям посторонним Мензис представлялся человеком замкнутым, преданным своему лейб-гвардейскому конному полку и "Боуфортскому охотничьему обществу". Но его истинные качества были известны только узкому кругу избранных. Скрываясь в тени "либеральной демократии", этот круг все еще удерживал полноту власти в стране. Империи и мире, а на Соединенные Штаты смотрел с неменьшим подозрением, чем на коммунизм, ибо они слишком далеко протянули щупальца экономики. Своей работой Мензис занимался, главным образом, в штаб-квартире СИС, располагавшейся по адресу: Бродвей, 54, по соседству с парком Сен-Джеймс; а клуб «Уайте» он использовал для вербовки агентов из богатых семейств с хорошими связями, которых называл своими "почетными корреспондентами" и готовил для исполнения в Великой Игре особых заданий.

У Черчилля имелись все основания, чтобы возражать против его назначения на должность «Си». Мензис имел непосредственное отношение к провалившейся попытке СИС обойти Гитлера и договориться с германской оппозицией. Черчилль не только усматривал в этом потенциальную опасность для англо-французского союза, он не верил в «разумную» Германию вообще; для него германский военный экспансионизм (с Гитлером или без него) представлял величайшую угрозу. Судя по отношению германской военщины, требованиям германской оппозиции и открывшимся впоследствии целям большого бизнеса, он оказался прав. Кроме того, он хорошо понимал, что для победы над Германией требовалось деятельное участие Соединенных Штатов, и он знал, что Мензис к Америке не расположен и испытывал к этой стране, по меньшей мере, прохладные чувства. Но главным препятствием было то, что Мензис являлся ключевой фигурой в тесном сплетении высших кругов тори, двора, Сити и государственной службы, видевших в сближении с Германией или даже негласном союзе с ней в борьбе с коммунизмом единственную возможность сохранить Империю. Судя по развитию послевоенных событий, они были правы.

Одним из наиболее выраженных лоббистов, выражавших эту точку зрения непосредственно перед войной, был Кеннет де Курси, секретарь и офицер разведки группы Имперской полиции. Зная о его общественных и политических связях, распространявшихся на двор и крупных землевладельцев, уже с 1935 года с де Курси искали встреч армейские офицеры, обеспокоенные несоответствием между имперскими обязательствами Великобритании и ее сокращенными в годы разоружения вооруженными силами. Первым и наиболее дальновидным из них оказался подполковник гренадерского полка У.С. Пильчер, близкий друг Стюарта Мензиса, как и Мензис, потерявший на войне почти всех своих товарищей. Потом он служил в Восточной Европе и воочию видел ужасы большевизма. Он также был хорошо знаком с Францией и, предвидя ее падение, континентальное союзничество с ней считал глупостью. В правоте этих взглядов де Курси убедился, путешествуя за границей сам. Свое мнение он изложил в отчете Мензису, который, в свою очередь, направил его Галифаксу и Чемберлену. Вследствие чего Чемберлен попросил присылать отчеты де Курси непосредственно ему.

Де Курси позаботился о том, чтобы его взгляды стали известны в ведущих кругах континентальных столиц. В частности, он распространял мнение, что Великобритания не заинтересована в участии в сухопутных сражениях и предпочитает дать Гитлеру и Муссолини свободу действий в отношении Советского Союза. Эти взгляды, не совпадая с политикой тогдашнего министерства иностранных дел, стремившегося восстановить пошатнувшуюся роль Великобритании в условиях новой Европы, воплощали суть стремлений Чемберлена. Де Курси (ныне герцог де Грантмесниль-Лоррейн) подтвердил, что в действительности выражал мнение Мензиса и его ближайшего окружения; такого же мнения придерживался самый престижный военный писатель того времени, Бейзил Лидделл Харт, и оно находило отклик во всех трех родах войск. Очевидно, благодаря своей службе дипломатической разведки, руководимой Пфеффером фон Саломоном, и собственным контактам, Гесс знал о существовании этого мощного консенсуса. Так, летом 1939 года генерал сэр Йен Гамильтон пригласил его к себе в гости в Шотландию, где Гессу предоставлялась возможность познакомиться с Лидделлом Хартом. Это позволяет понять, почему в августе 1939 года Гитлер был так уверен, что Чемберлен найдет способ воздержаться от своих обязательств по отношению к Польше.

Этой позиции Британия продолжала придерживаться не только после начала войны, но и после позора Венло. 8 января 1940 года лорд Галифакс пригласил для беседы Лонсдейла Брайанса, агента лорда Брокетта, исповедовавшего прогерманские взгляды. Он официально поручил ему встретиться в Швейцарии с Ульрихом фон Хасселлем, представителем гражданской оппозиции Гитлера. Встреча произошла в Аросе 22 февраля. Брайане явился под видом врача, лечившего сына фон Хасселля. Он сообщил, что в случае смены настоящего режима в Германии британское правительство не воспользуется политической нестабильностью в стране, а приложит все усилия, чтобы добиться прекращения военных действий и установления продолжительного мира. Со своей стороны, фон Хасселль написал по-английски записку, предназначавшуюся Галифаксу, в которой констатировал, что все "серьезные люди в Германии" считают важным "остановить эту безумную войну как можно скорее". Он предложил Австрию и Судеты оставить в составе Рейха и восстановить независимость Чехии и Польши с границами, существовавшими до 1914 года; в записке, однако, не говорилось ни слова о том, что делать с частью Польши, оккупированной Советским Союзом. Вернувшись в Англию 24 февраля, Брайане о результатах встречи доложил постоянному помощнику министра или неполитическому руководителю министерства иностранных дел, сэру Александру Кадогану, который дал ему «добро» на повторный визит в Швейцарию в апреле.

Тем временем владелец группы газет «Экспресс», лорд Бивербрук, друг и товарищ по Первой мировой войне Черчилля, решил поддержать кампанию борьбы за мир, развернутую членом парламента правого крыла от лейбористской партии Ипсуича, P.P. ("Диком") Стоуксом. В своих "Санди Экспресс" и "Ивнинг Стэндарт" Бивербрук напечатал статьи Лидделла Харта, признавшись, что сам является одним из его «учеников». В то время Лидделл Харт был настроен более чем пессимистично. На вопрос редактора "Санди Пикториал", что делать, он ответил: "Как можно быстрее договориться [с Германией] на максимально выгодных условиях". Он говорил, что ситуацию оценивает с точки зрения человека, изучающего войну, и, преграждая путь вождю наполеоновского масштаба (чего он не видел), Британия не имеет шанса избежать поражения. Лидделл Харт писал также неофициальные доклады о стратегической ситуации для Ллойда Джорджа, премьер-министра от либеральной партии, приведшего страну к победе в Первой мировой войне. Ллойд Джордж верил, что его снова призовут, на этот раз, чтобы договориться о мире, но он боялся, что теперь они находились в положении слабости, ибо перспектив для победы он тоже не видел.

Кроме того, Бивербрук, по словам сэра Роберта Ванситтарта, был "дружком мистера Кеннеди [известного своими пораженческими настроениями посла США в Лондоне] и большей части команды "Деньгив нашем-времени" — отряда Пятой колонны". Ванситтарт, возглавлявший до войны министерство иностранных дел, подобно Черчиллю, громогласно заявлял об опасности, которую представляла собой гитлеровская Германия, и пытался пробудить своего преемника и его администрацию к активным действиям. Чемберлен назначил его на маловразумительную должность главного консультанта по дипломатическим вопросам советуясь на деле с далеким от реальности Вильсоном. В марте 1940 года Ванситтарт предупредил, что "Бивербрук со своей борьбой за мир только наделает вреда, окажет большую услугу германской пропаганде. Поэтому его следует остановить… Ибо мир в его понимании для всех нас через пару лет закончится перерезанными глотками…"

Черчилль придерживался такого же мнения.