"Рассказ о самых стойких" - читать интересную книгу автора (Локерман Аркадий Александрович)

ГЛУПОСТЬ ИЛИ ПРЕСТУПЛЕНИЕ?

Успехи, достигнутые в разработке недр Урала и Сибири, а также другие меры, принятые для оздоровления экономики страны, постепенно улучшили финансовое положение, и в 1841 году наконец-то покончили с двойным счетом: ассигнации были изъяты из обращения, казна выкупила их, заплатив по 25 копеек за рубль.

Во всем этом свою роль сыграли и платиновые монеты. Обходились они казне гораздо дешевле установленной цены. Данные о их стоимости сохранились и показывают, что труд рабочих составлял при переработке сырой платины и чеканке монет лишь 5 процентов от всех затрат. Зато очень велик был груз содержания «вышестоящих начальников». Например, за растворение в царской водке 1 пуда сырой платины рабочим платили 14 рублей (по 60 копеек каждому в день), а «вознаграждение надзирающим чиновникам» составляло 81 рубль! Примерно такое же соотношение сохранилось и на других операциях.

Плата рабочим на Урале была еще ниже, чем в столице.

Гумбольдт во время поездки по Уралу записал, что свободный работник обходится в половину рубля ассигнациями, а заводской крепостной в 20–28 копеек в день. И все же доходы владельцев приисков были относительно невелики в основном из-за высокой горной подати и удержаний «на потери металла при переделе», составляющих до 30 процентов стоимости руды.

Главные поставщики платины Демидовы и Шуваловы с этим смириться не хотели и в 1843 году предприняли попытку защитить свои интересы. Здесь надо отметить, что в это время в России уже находился представитель английской фирмы «Джонсон, Маттей и K°».

Возглавил кампанию князь Волконский, один из опекунов «малолетнего Демидова». В высоких инстанциях он доказывал, что выгоднее не затрачивать средств на передел, а продавать за границу сырую платину, что ее аффинаж обходится там значительно дешевле и потому в Париже и Лондоне чистый металл продается на 10 процентов дешевле, чем стоят монеты равного веса.

В это же время распространился слух, будто бы где-то за границей, используя разницу в ценах, делают фальшивые монеты и завозят их в Россию! Это, конечно, вызвало переполох. От министра финансов потребовали объяснений. Канкрин высказывался осторожно о необходимости продолжить выяснение указанных обстоятельств, но чеканку монет не только не прекратил, а даже усилил. Если в предшествующие 10 лет чеканка находилась в пределах 60-100 тысяч монет в год, то в 1843 году она составила 172 тысячи; рекордный уровень был достигнут в следующем году, когда казначейство приняло «счетом и весом» 214 512 монет на общую сумму 643 584 рубля.

Неизвестно как бы развивались дальнейшие события, если бы как раз тогда, в 1844 году, не ушел в отставку Канкрин. Он поставил своеобразный рекорд, пробыл министром финансов 21 год, дольше всех в истории России. Для сравнения отметим, что, например, во Франции с 1315 по 1781 год было казнено 37 министров финансов — в среднем по одному каждые 13 лет!

Новым министром стал Ф. Вронченко, быстро переименованный народом во Вранченко. С ним опекун Демидова, а по-видимому, и фирма «Джонсон, Маттей и K°» быстро нашли общий язык. Не обладая способностями своего предшественника, Вронченко всячески стремился принизить его заслуги и укрепить свои авторитет. В статье Винклера «Из истории монетного дела в России» (Горный журнал, т. III, 1893) приведены слова современника событий о том, что «перед недалеким Вронченко словно кошмар носилась боязнь подделки монет за границей. В таможни было дано секретное указание проверять и, если у провозителя окажется 50 штук монет или более, оставлять их в таможне под каким-нибудь благовидным предлогом и отправлять на монетный двор, чтобы узнать, существует ли платиновая монета иноземного чекана».

Остается неясным, действительно ли Вронченко боялся подделок или умышленно нагнетал страх. Более вероятно последнее, ведь с таким же успехом могли ввозить и поддельные золотые монеты, но об этом министр не беспокоился. Не давал оснований для беспокойства и отчет таможни: вывезено монет на 169 тысяч рублей, а ввезено лишь на 59 тысяч, и фальшивых среди них не обнаружено. Казалось бы, беспокоиться не о чем. И тем не менее Вронченко предпринял действия, идущие гораздо дальше того, что предлагал опекун малолетнего Демидова.

Вронченко представил доклад о том, что платиновая монета «не соответствует общим основаниям нашей денежной системы», и если сейчас не обнаружили подделок, то в будущем наверняка «найдутся злонамеренные люди, которые воспользуются разностью в цене монеты и самого металла и начнут ее подделывать, и тогда казна понесет большую потерю…» Аргумент этот — «как бы чего не вышло» — сработал безотказно, Николай I согласился с выводом Вронченко: «Необходимо и полезно принять окончательную меру». 22 июня 1845 года царь подписал указ «О обмене платиновой монеты». В нем сказано: «Для приведения нашей монетной системы в совершенную стройность, признав за благо, согласно с мнением Особого Комитета Финансов, прекратить вовсе чеканку платиновой монеты, Повелеваем: обмен платиновой монеты производить по мере ее предъявления, в течение шести месяцев со дня получения сего указа».

Этот указ отнюдь не прибавил доверия к правительству и его стройной финансовой системе, возникла паника, одни боялись опоздать, другие боялись сдавать: ведь платину меняли на бумажки с надписью «казначейский билет», и никто не знал, будут ли они надежнее, чем ассигнации. Выстраивались длинные очереди желающих получить взамен не бумагу, а золото.

За весь период обращения платиновой монеты с 1828 по 1845 год отчеканено было: трехрублевиков- 1 373 691, шестирублевиков — 14 847 и двенадцатирублевиков — 3 474 на общую сумму 4 251 843 рубля, а возвращено было монет на сумму 3 263 292 рубля. Таким образом, почти на один миллион рублей осталось платиновых монет у населения. Они еще долго находились в добровольном обращении, потому что к ним привыкли и в них верили. В дальнейшем вместе с ростом цены на платину, эти монеты превращали в изделия, их становилось все меньше, и теперь «платенники», особенно шестии двенадцатирублевики, редкость среди редкостей, украшение коллекций. Но, конечно, не о будущих нумизматах заботился Вронченко, осуществляя свое мероприятие. Кому оно было выгодно? Найти ответ нелегко.

Действия министра можно было бы понять, если бы платину изъяли из денежного обращения для иного, более важного применения, а на самом деле она, как и в начале своей истории, легла в подвалы казначейства мертвым грузом. Созданное усилиями П. Г. Соболевского и других специалистов Особое отделение по переработке платины при Монетном дворе ликвидировали, обосновав это тем, что для государственных нужд металла уже накоплено достаточно много. Основа независимости была подорвана, а надежда на то, что сырую платину можно будет выгодно продавать за границу, не оправдалась. Колумбийское правительство, которое, как оказалось, несколько лет придерживало платину, возможно не без влияния событий в России, вдруг выбросило на европейский рынок много руды, и предложение надолго превысило спрос.

Печальные последствия не замедлили сказаться, особенно на Урале. Если в 1843 году добыча сырой платины достигла рекордного уровня — 213 пудов, то в 1845 году она снизилась до 50 пудов, а затем работы почти на всех приисках, в том числе и на демидовских, были полностью прекращены, горные выработки затоплены. По официальным данным, в 1846 году добыли 1 пуд 7 фунтов, в 1847-м — 2 пуда, в 1848-м — 5 пудов 7 фунтов.

Тут-то и выступила из тени фирма «Джонсон, Маттей и K°». Она сердобольно спасала предпринимателей от разорения, выдавая авансы, заключая очень выгодные многолетние контракты.

Пожалуй, только этой фирме да еще конкурирующей с ней французской «Демутис, Лемер и K°» пошел на пользу царский указ. Теперь они диктовали свои условия, и добыча на Урале даже через 10 лет после этого указа приблизилась лишь к стопудовому уровню, но уходили эти пуды в Лондон и Париж за полцены.

Бессмыслица создавшегося положения становилась все очевиднее по мере ухудшения финансового положения, а оно после крымской войны 1853–1856 годов стало катастрофическим.

Для спасения российских финансов создали комиссию из 11 тайных советников и к ее работе вынуждены были привлечь людей умных, дельных. Академик Б. С. Якоби, выдающийся физик, создатель гальванопластики, инициатор введения метрической системы мер в России и ее официальный представитель в Международном обществе по стандартизации мер, весов и монет, подверг резкой критике состояние платиновых дел, назвав «червями и гадами, блаженствующими ныне в своем сыром обиталище» тех, кто противоборствует прогрессивным начинаниям. Он обратил внимание на то, что теперь возобновление чеканки платиновых монет сулит еще большие выгоды, потому что во Франции А. Сент-Клер Девиль и Ж. Дебре разработали очень производительный способ обработки этого металла.

По предложению Б. С. Якоби комиссия рекомендовала «восстановление платиновой монеты, что поощрило бы находящуюся в упадке платиновую промышленность и способствовало бы поддержанию бумажного рубля».

Государственный совет это предложение принял, и приказано было на Монетном дворе срочно восстановить платиновое отделение. Академика Якоби командировали в Париж, где изобретатели А. Сент-Клер Девиль и Ж. Дебре сделали для него редкое по тем временам исключение — ознакомили со своим секретом.

«Ранее, — как отметил Якоби в своем отчете, — удавалось расплавить платину только между остриями углей в гальванической батарее, а Девиль и Дебре достигли необходимой для этого температуры, сжигая в кислороде обыкновенный светильный газ или водород, если требовалось расплавить иридий».

«Для этой цели они построили печь, состоящую из раковины, выдолбленной в пористом известняке, и свода с коническим отверстием для горелки, в которую поступали газы — горючее и окислитель. В раковину загружали губчатую платину или изделия из платины, подлежащие переработке. Расплавленный металл стекал из раковины по желобку в форму. При этом в процессе плавления происходила дополнительная очистка — железо, медь, кремний и другие примеси переходили в легкоплавкие шлаки и поглощались пористыми стенками печи».

Это изобретение, отметил Якоби, преобразит металлургию платины, удешевит стоимость изделий и повысит их качество. Он рекомендовал пригласить в Россию Сент-Клер Девиля для внедрения метода. Согласие было дано, но тем и ограничились. Внимание высокого начальства заняли иные вопросы: указывать ли на монетах стоимость или только вес и разрешить ли их обращение по свободному курсу? После долгих проволочек решили возобновить чеканку монеты в их прежнем виде, но из надписи на оборотной стороне исключить слово «чистой». Формально поправка выглядела правильной, но это был, как говорится, ход конем, потому что изменение надписи требовало перечеканки монет, делало невозможным их быстрый ввод в обращение. Кто-то, вероятно, не хотел, чтобы они опять разбрелись по свету.

В марте 1862 года был «распубликован» царский указ о выпуске в обращение новой платиновой монеты достоинством в 3 и 6 рублей. О том, как это отразится на стройности финансовой системы, на сей раз умолчали, и судя по тому, что указ разрешал беспошлинный ввоз из-за границы платины «не в деле и в изделиях», подделок больше уже не опасались. По-видимому, монеты нового образца в обращение почти не поступили и век их существования, даже «на бумаге», был короток.

Министр финансов 24 апреля 1864 года издал распоряжение «О приостановлении чеканки монет с тем, чтобы учесть некоторые новые обстоятельства, не представленные в Государственный совет».

Для этой цели была создана комиссия в составе двух генералов, трех действительных статских советников и нечиновного представителя фирмы Демидова.

Эта комиссия работала долго и наконец представила документ, в котором весьма туманно охарактеризованы новые обстоятельства и очень четко сформулирован вывод: «Чеканку платиновой монеты прекратить в видах интересов казны, а запасам платины открыть другой путь сбыта и другим путем поощрить платиновый промысел, для этого всю платину, хранящуюся на Монетном дворе, передать в ведение Государственного банка, с тем чтобы деньги от ее продажи обращать на подкрепление бумажного рубля».

Невольно ждешь, что вслед за этим последует разъяснение, какой же «другой путь поощрения платинового промысла» предлагает комиссия. Это обойдено полным молчанием, и тем не менее царь незамедлительно утвердил решение, и оно с завидной быстротой было приведено в исполнение.

В данном случае ответить на вопрос «кому выгодно?» не представляет труда: официально было объявлено, что Государственный банк весь запас платиновых металлов — в рудном концентрате, слитках, монетах и «остатках» от переработки — продал фирме «Джонсон, Маттей и K°». Быстро и дешево! (Приведенные в литературе сведения о количестве проданных металлов противоречивы-от 15 до 35 тонн). Эта фирма до наших дней господствует на платиновом рынке капиталистических стран. Ее щедротами издана на английском языке книга Д. Макдональда «История платины (до 90-х годов XIX века)» (Лондон, 1960). В ней деятельности фирмы в России уделено много страниц, но не ищите там объяснения, как же удалось заменить один царский указ на другой, фирме выгодный, и завладеть всем, что было в России накоплено.

Результатом приобретения всего запаса русской платины, как отметил крупнейший знаток проблемы Н. К. Высоцкий в книге «Платина и районы ее добычи» (1923), «явился парадоксальный факт, что Англия, не добывая ни одного золотника платины, получила в этой отрасли коммерческую монополию, позволяющую устанавливать по своему произволу цены».

Таковы были последствия «парадоксального факта» на многие годы — они более ясны, чем причины, их обусловившие. Историкам еще предстоит детально их исследовать, а пока на вопрос, поставленный в названии этой главы, остается ограничиться таким ответом: и преступление и глупость, характерные для бюрократического строя…