"Сердце Фатимы" - читать интересную книгу автора (Вульф Франциска)

IV

В столовой слуга помог снять Саддину его длинный дорожный плащ. Али был поражен. Кочевник имел при себе полный комплект холодного оружия, словно отправлялся в военный поход: к поясу были подвязаны две поблескивающие сабли и не менее пяти великолепных клинков.

Слуга испуганно взглянул на Али.

– Не хочешь снять все это? – Али указал на оружие.

– Нет, мне это может понадобиться в любой момент.

Али почувствовал, что при этих словах его прошиб пот. Неужто кочевник явился сюда, чтобы убить его?

– Присаживайся, – сдавленным голосом сказал Али, указывая на одну из лежащих на полу подушек.

Некоторое время они сидели молча, сверля глазами друг друга, как два льва, один из которых вторгся на чужую территорию, и еще неясно, будет ли между ними схватка. Али вздохнул с явным облегчением, когда появился слуга с кувшином в руках и стал наливать в бокалы воду.

В последние годы Али часто думал о кочевнике. В его воображении Саддин рисовался толстым страшилой, с редкими выцветшими волосами, грубой кожей, мучнистым лицом и щербатым ртом. В действительности же тот мало изменился. Его черные, собранные в конский хвост волосы остались такими же густыми и блестящими, он был красив, как во время их последней встречи. Его фигура сохранила стройность, а движения – гибкость, словно и не было тех долгих лет. Уж не дьявольской ли силе он обязан своей вечной молодостью? Приглядевшись внимательнее, Али понял, что и на нем возраст оставил свои следы. Черные волосы были подернуты серебряными нитями, а вокруг рта и карих глаз Саддина пролегли тонкие линии. И все же Али был поражен. В то время как он старел, явственно ощущая неминуемый процесс увядания, кочевник, наоборот, становился все более привлекательным мужчиной. Да, Люцифер позаботился о своих чадах.

– Прошу прощения за мою неучтивость, – проговорил наконец Али, оторвав взгляд от гостя. Он не хотел, чтобы Саддин заметил его чувства. – Наверное, я должен был проявить большее радушие по отношению к тебе. – Он перевел дух. – Но твой визит – слишком большая неожиданность для меня, чтобы соблюсти все правила приличия и гостеприимства.

Тряхнув головой, Саддин рассмеялся. Его белоснежные зубы сверкнули, словно жемчужины, и Али почувствовал, что не силах устоять перед обаянием кочевника. А ведь у того были все основания ненавидеть его, как никого другого.

– Поверь, Али, ты проявил ко мне больше внимания и вежливости, чем я мог ожидать, – произнес он своим бархатистым голосом. – Когда мы виделись в последний раз, нас едва ли можно было назвать друзьями.

«Что правда, то правда», – подумал Али. Он действительно тогда желал Саддину смерти. И если бы не Беатриче, он обязательно бы его убил.

– Но мы были честны по отношению друг к другу, – продолжал кочевник. А это для меня самое главное. Мы уже не юнцы, и пустословие нам не к лицу. Каждый из нас точно знает, чего стоит.

Али кивнул. Саддин ясно дал понять, что они могут говорить совершенно откровенно, без формальной вежливости, предписанной Кораном. Это означает, что Саддин не собирается его убивать. Во всяком случае, сегодня.

– Договорились, никаких красивых фраз. Так что же привело тебя ко мне? – спросил он, изучающее глядя на Саддина. – Всему причиной девочка?

Саддин кивнул.

– Она твоя дочь? – Али долил воды в бокал. Он вдруг почувствовал нестерпимую жажду. Воспоминания, весь день переполнявшие его, с неожиданным появлением Саддина и вовсе превратились в адскую пытку. – Тебе нужен врач? Если так, почему ты не обратился еще к кому-нибудь? Почему не подался в Багдад, Исфахан или Газну? Почему пришел именно ко мне? Тебя и девочку преследуют?

Саддин ответил не сразу. Он посмотрел на Али долгим пристальным взглядом.

«Он мне не верит, – с горечью подумал Али. – Наверное, раздумал просить о помощи».

Саддин, уставившись в пол, беспрестанно крутил тяжелый медный кубок в своих красивых руках, которые украшали серебряные кольца.

– Прежде всего, хочу извиниться перед тобой за столь неожиданное появление. Если бы я мог, то, безусловно, послал бы гонца, чтобы известить о своем приходе. Но у меня не было выбора. Я должен был действовать без промедления. – Он поднял голову. – Мой визит, Али аль-Хусейн, не совсем обычный. Если бы было возможно не обременять тебя этой проблемой, я бы так и поступил. Поверь, ты единственный человек на свете, к кому я мог обратиться.

В голосе кочевника было нечто, свидетельствовавшее о чрезвычайности ситуации, будто вопрос стоял о жизни и смерти.

– Говори. – Али надеялся, что Саддин не заметил его внутреннего напряжения. – Что ты имеешь в виду?

– Начну издалека. Все дело в девочке, которая находится со мной. – Саддин бросил на Али быстрый взгляд. – Ее зовут Мишель. И, предваряя дальнейшие расспросы, сразу скажу: она не моя дочь. И даже не из наших краев. Несмотря на то что Мишель еще совсем ребенок, она прибыла сюда издалека – вряд ли это возможно себе представить. Так далеко не приходилось путешествовать ни тебе, ни мне. – Он посмотрел куда-то вдаль, мимо Али. – Примерно месяц тому назад я обнаружил Мишель в пустыне. Моя лошадь едва не споткнулась о нее. Девочка была совершенно одна. Она лежала в пыли и спала – словно ангел, пролетая по пустыне, нечаянно выронил ее из рук. Чтобы ребенок не умер от жажды или, не приведи Аллах, не попал в лапы работорговцев или, еще хуже, хищных зверей, я решил взять ее с собой.

– Девочка так просто лежала и спала в пустыне? – Сердце Али бешено колотилось. Он знал похожую историю – несколько лет назад эмир Бухары купил рабыню для своего гарема у работорговцев, которые тоже «нашли» женщину посреди пустыни. Али приказали осмотреть ее. Этой рабыней была Беатриче. – Ты уверен, что так все и было?

Саддин кивнул.

– Да. Я знаю, о чем это тебе напоминает. В тот миг я сразу вспомнил… – он осекся и закрыл глаза, – о ней. У Мишель тоже был камень. И тоже сапфир…

– Сапфир? – Али в испуге подскочил. – Один из камней Фатимы? Ты хочешь сказать, что маленькая девочка тоже явилась с камнем?

Саддин кивнул.

– Вне всяких сомнений. Я не ученый, как ты, у меня нет доступа к научным книгам, но из сказаний и легенд стариков, рассказов монахов и гадалок мне стало ясно, что эти камни обладают волшебной силой – они могут отправить тех, кто их хранит, в необыкновенные путешествия. Теперь я знаю, как отличить камень Фатимы от обычного сапфира. Тот, который держала в руках Мишель, когда я нашел ее в пустыне, имел все признаки того камня. – Он снова сделал паузу. – Скажу больше: охотники за камнем уже напали на след. Одному Аллаху известно, какими неведомыми способами эти крысы обо всем пронюхали. Однако уже через несколько дней фидави проникли в мой лагерь. Завязалась ожесточенная борьба. Мне, правда, удалось убить двоих, но остальные успели скрыться. И тогда я решил бежать вместе с ребенком, чтобы не подвергать его опасности. Защитить девочку может лишь один человек. Только ему я могу доверить девочку и… открыть всю правду. И этот человек – ты, Али аль-Хусейн!

Али откашлялся.

– Что это за люди – фидави?

– Члены тайного ордена, – отвечал Саддин.

– Монахи? – недоверчиво переспросил Али. – Ты хочешь сказать, что вас преследуют монахи?

– Называй как хочешь. В каком-то смысле их действительно можно назвать монахами. Они тоже постятся, молятся. Отрешились от всех благ жизни, отказались даже от женщин. Рьяно защищают Коран и слепо подчиняются воле Великого Магистра, чье имя и лицо скрыто от всех, кроме самих фидави. Он лично отбирает их, готовя к выполнению главной задачи: истреблению неверных в защиту Корана. Эти люди готовы жизнь положить во имя этой цели. Для кого-то они, быть может, святые мученики, – Саддин повел плечами, – но я считаю их изощренными убийцами. Их фанатизм доходит до безумия, они не останавливаются ни перед чем, свято веря в то, что Аллах ниспошлет их душу в рай, а имена впишет в книгу праведников. – Он презрительно усмехнулся. – Насколько мне известно, их логово находится где-то здесь, в горах Казвина. Это все, что я знаю. – Он рассеянно посмотрел куда-то вдаль. – Я не задумываясь отдал бы свою жизнь, чтобы искоренить эту заразу и положить конец их проискам. Может быть, кому-то и удастся это сделать.

Али расстегнул воротник, ему вдруг стало не по себе.

– И эти фидави тебя преследуют?

– Да. К сожалению, двоим удалось ускользнуть. Я не уверен, что они оставят нас в покое. Фидави беспощадны. Их остановит только смерть. – Саддин нахмурился. – Рано или поздно они выйдут на наш след. И будут преследовать нас, пока не добьются своего.

– Пока не перебьют всех нас? – прошептал Али.

Саддин кивнул:

– Если мы их не опередим.

Али задумался. Стало быть, теперь его задача – уберечь девочку от фидави. Уж не думает ли Саддин, что осчастливил его такой честью? Риск слишком велик. Речь не о пустяке. Если Саддин сказал правду и эти люди действительно фидави, то дело представляет смертельную опасность и для него. Ему, укрывшему ребенка, теперь тоже грозит смерть!

– Ты мне навязываешь ребенка лишь потому, что я когда-то слышал о камне Фатимы? – слабым голосом спросил Али.

– Не делай вид, что не понимаешь, о чем идет речь. Я знаю, в последние годы ты изучал этот вопрос. Тебе известна волшебная сила камня, пусть и не до конца.

– Откуда мне… – Али вдруг осекся. – Так, значит, все эти годы ты следил за мной? Как я сразу не догадался? Ну конечно! Иначе как бы ты отыскал меня в Казвине?

– Сознаюсь, я всегда знал место твоего нахождения. – Саддин сделал жест, как бы извиняясь перед ним. – Мы не изменились за прошедшее время. Тебя, как и прежде, занимают твоя наука, звезды, книги. Меня, как всегда, интересует только информация.

– Значит, ты понимаешь, что требуешь от меня невозможного! – в ярости вскрикнул Али. Он вскочил с места и зашагал по комнате взад и вперед. – Я не могу соперничать с фидави, Саддин. Я не боец, не воин, я – врач! К тому же – пострадавший из-за своих идей. Мне часто приходилось испытывать на себе гнев сильных мира сего, особенно духовенства. Думаешь, почему в последние годы я часто менял места своего пребывания? Фидави спят и видят, чтобы прикончить меня. Для них я лишь ступенька лестницы, ведущей в рай. Представляю, с какой радостью они разорвали бы меня на куски и поджарили на огне!

– Я все понимаю, Али, – спокойно возразил ему Саддин. – Мне хорошо известны причины твоих бесконечных странствий. Но, несмотря ни на что, Мишель здесь будет в безопасности. И если вдруг появится ее мать, она обратится прежде всего к тебе.

Али недоуменно взглянул на Саддина.

– Но почему ко мне?

– Потому что она знает тебя и потому… – он остановил на Али пристальный взгляд, – …потому что когда-то тебя любила.

Али вздрогнул, словно его окатили ледяной водой.

– Ты имеешь в виду… – Его голос оборвался. Он боялся до конца высказать мысль, чтобы не спугнуть слабо забрезжившую надежду.

– Да, Али. Беатриче – ее мать.

Али широко открыл глаза.

– Ты ее… – он облизнул иссохшие губы, – ты видел Беатриче? Ты с ней встречался?

Саддин покачал головой.

– Нет. В последний раз я видел ее в тот день, когда покидал Бухару.

– Тогда с чего ты взял, что эта девочка ее дочь? – набросился он на Саддина. – Откуда тебе это может быть известно?

Лицо кочевника озарила улыбка, полная нежности.

– Ты только посмотри на нее. Вылитая Беатриче. Та же улыбка, те же золотистые волосы. У нее даже жесты в точности как у Беатриче.

Али закрыл глаза. Неужто это правда? Девочка, которая мирно спит в комнате для посетителей, действительно дочь Беатриче? Невероятно! Дрожащей рукой он схватил кувшин, наполнил бокал водой и залпом выпил. Не может быть! Саддин, как всегда, играет с ним в кошки-мышки.

– Ты лжешь, – выдавил из себя Али. Он не сомневался, что кочевник его обманывает. Эта сказочка о таинственных преследователях, о тайном ордене – чистой воды выдумка. Все ложь.

– Я тебя никогда не обманывал, Али аль-Хусейн, – резко сказал Саддин. – Зачем мне лгать сейчас?

– Ты это делал с самого первого дня, как только мы познакомились! Ты ненавидишь меня. Ты всегда меня ненавидел, потому что Беатриче любила меня, а не тебя. Потому что она осталась со мной. А сейчас ты хочешь подсунуть мне этого ребенка. Ты навел на мой след фидави – если таковые вообще существуют в природе. Ты натравил их на меня, чтобы они сделали то, что не удалось тебе. Ты хочешь убить меня.

Саддин поднялся. Лицо его побелело от ярости.

– Ты зашел слишком далеко, Али аль-Хусейн, – сказал он, чеканя каждое слово. – Никто не отваживался наносить мне подобных оскорблений, иначе валялся бы у моих ног с перерезанным горлом. Благодари Создателя, что ты уцелел. – Саддин сверлил взглядом Али. – Если бы у меня было намерение убить тебя, Али аль-Хусейн, ты бы уже давно был мертв. Уже много лет назад. И уж точно я обошелся бы без фидави.

Али почувствовал, что перегнул палку.

– Зачем же ты пришел?

Саддин оглянулся по сторонам.

– Глупец! – выкрикнул он. – Неужели ты ничего не понял? Мишель нуждается в твоей помощи. Фидави уже рыщут в поисках камня. – Он сделал паузу. Жилы на его висках вздулись. – Тебе трудно поверить, что я никогда не испытывал к тебе ненависти. Но какой в этом смысл? Беатриче выбрала тебя! Если бы она решила по-другому, никакая сила не заставила бы ее расстаться со мной. – Саддин взглянул на Али. Его лицо прояснилось, гневные складки на лбу расправились. Он был поражен услышанным. – Неужели ты не знаешь?.. О Аллах, ты до сих пор был в неведении, ушла ли Беатриче со мной или ее унес камень?!

– Я… я… – забормотал Али. Саддин сказал то, в чем он не мог признаться самому себе. – Клянусь бородой Пророка, – вскричал он, – откуда я это мог знать?

Кочевник опустился на подушку и провел рукой по волосам.

– О Али аль-Хусейн! Какой же ты глупец! Ты так ничего и не понял. Наверное, не сладко тебе пришлось все эти годы! – Он понимающе взглянул на Али. – Беатриче никогда бы не оставила тебя. Даже ради меня!

– О, только не говори, что между вами ничего не было. Я видел все собственными глазами. Она целовала тебя! В моем собственном доме!

– То, что было между мной и Беатриче, – это совсем другое. Мы с самого начала знали, что наши отношения не вечны – мы были лишь путниками, которые после длинной утомительной езды через пустыню добрались наконец до оазиса и окунулись в прохладное озеро. В таком озере долго не поплаваешь – замерзнешь. – Саддин улыбнулся. – Всемилостивейший Аллах отпустил нам ровно столько времени, чтобы мы не успели опостылеть друг другу.

Али почувствовал, как что-то сжалось у него внутри.

– Завидую тебе, Саддин, – тихо проговорил он.

Кочевник пожал плечами:

– У каждого своя дорога, которую указывает Аллах.

– Да, только некоторым выпадает слишком тяжелый путь.

– Ты так думаешь? – Саддин бросил короткий взгляд на Али. Он вдруг нахмурился, словно почувствовал внезапную боль. – Я не рассказал тебе еще одного. Фидави повинны в гибели двух детей – одного из моих сыновей и дочери. Она была немного старше Мишель. Я не смог ее спасти. – Он потер лоб. – Конечно, оставив Мишель в пустыне, я уберег бы свою семью и друзей от многих бед. Но все вышло иначе. И что мне остается делать? Рвать на себе волосы, в отчаянии бить себя в грудь – и все потому, что Аллах, наградив меня рассудком и волей, заставил принять это решение? – Он посмотрел на Али, и странная улыбка заиграла на его губах. – Я не прошу тебя о помощи, Али аль-Хусейн, и сделаю все, чтобы навести казвинских фидави на мой след. Позаботься о Мишель. Прими девочку под свою защиту, как если бы это был твой собственный ребенок.

У Али снова закружилась голова.

– Поднимемся на башню, – сказал он, вставая. – Мне нужен свежий воздух. Я должен…

– Разумеется, – Саддин вскочил на ноги. – Но, умоляю, ненадолго. У нас совсем нет времени.

Али оперся на кочевника, как слабый немощный старик. Они поднялись наверх и оказались на площадке башни. Город был погружен в ночную тишину. Черный силуэт минарета устремился в небо, точно указующий перст.

Али жадно вдыхал прохладный воздух. Сколько бессонных ночей он провел здесь, наблюдая за звездами, в то время как его мысли занимала Беатриче. Она одна.

– А если я не приму ребенка в свой дом? Что тогда? – спросил Али.

Саддин вздохнул.

– Не знаю, – тихо выговорил он. – Честно признаться, я был уверен… – Он умолк, опершись на парапет, который доходил ему до пояса. Мне казалось, я убедил тебя. – Он взглянул на Али. – Или я неправ?

Тот в задумчивости уставился в небо. Он боялся встретиться взглядом с Саддином. В черных глазах кочевника не было ни злобы, ни презрения – только растерянность и отчаяние.

– Видишь ли, Саддин, у меня сейчас столько неприятностей, что я не хотел бы втягивать в это ребенка. Кто знает, может, через месяц или даже раньше мне придется покинуть Казвин. Ребенок будет вынужден скитаться. Я живу как на пороховой бочке. Стоит только эмиру проявить неудовольствие моим носом или сказанным словом – и все, я уже предатель, и меня надо преследовать. Я… – Он сделал глубокий вдох, подавляя тревожное чувство где-то под ложечкой, которое называлось совестью. – Я просто боюсь, что эта задача мне не по силам.

Саддин закрыл глаза и покачал головой. Он выглядел оглушенным, словно пытался оправиться от мощного удара.

– Фидави убили четверых моих людей, принесли много горя моей семье. Я не имею права снова подвергать их опасности. – Он поднял глаза к небу, и Али заметил, что в них блеснули слезы. – Мне придется продолжить свой путь по пустыне, не задерживаясь более двух дней на одном месте. Кто знает, может, нам повезет? Аллах позаботиться о том, чтобы фидави сбились с нашего следа. Возможно, их даже удастся прикончить…

– Саддин, я…

Али осекся, услышав за спиной легкий хлопок, как будто что-то упало на каменный пол. Саддин обернулся.

В этот самый момент через стену башни бесшумно перемахнули две тени.

– Фидави! – в ярости прошипел Саддин. – Эти ублюдки нашли нас. Если ты все еще сомневаешься, подойди к ним ближе. Кто знает, может, тебе удастся проскочить мимо этих призраков.

Али перевел дух. Только сейчас он осознал, что в глубине души верил Саддину.

– Что же нам делать? – в отчаянии спросил он.

– Беги к девочке. Закрой дверь на засов. Я постараюсь удержать их здесь.

– А ты? Что с тобой…

– Подумай о Мишель. Поторопись!

Али отступил к двери и оглянулся. Лунный свет отражался в смоляных волосах Саддина. Его одежда сверкала белизной, словно ниспосланный Богом ангел спустился на землю, бросая вызов темным силам ада, подстерегавшим его здесь. Али бросился вниз по крутой лестнице, едва не сбив с ног Махмуда.

– Господин, ужин… – Слуга осекся, заметив выражение лица Али. – Что случилось, господин? Где ваш гость?

– Он там, на башне. Идем скорее к девочке. – Али с трудом переводил дух.

– К девочке? Зачем? Она спит и…

Но Али его не слушал. Он мчался дальше, ухватив слугу за рукав. Объясняться было некогда. Во всяком случае, не сейчас, когда всем угрожает опасность.

Он совершенно запыхался, когда наконец добежал до комнаты для посетителей. Страх, что фидави его опередят, похитят или, того хуже, убьют Мишель, придал ему силы.

Распахнув дверь, он с облегчением вздохнул: ребенок мирно спал.

Стараясь унять волнение, Али склонился над девочкой. Лицо ангела, обрамленное нежными золотистыми волосами. Увиденное его потрясло. Саддин прав. Эта малышка, вне всякого сомнения, дочь Беатриче. Он вдруг все решил: девочка останется у него, несмотря ни на что.

Али тихонько тронул ее за плечо.

– Мишель, – прошептал он, – проснись.

Девочка шевельнулась и, открыв глаза, удивленно уставилась на него. Али подумал, что малышка, по всей вероятности, не понимает его. Как же ей объяснить, что они должны бежать?

– Али. – Он указал на себя пальцем и протянул ей руку. – Идем. Поторопись.

Девочка сморщила лоб.

– Саддин? – Она взглянула на Али своими голубыми глазами – такими же, как у Беатриче.

– Он скоро придет. А сейчас мы должны спрятаться.

Али не знал, поняла ли его девочка. Однако в ее взгляде было столько доверчивости, что у Али перехватило дыхание. Сейчас он пойдет к Саддину и скажет ему, чтобы тот не волновался: Мишель останется с ним. Если потребуется – даже навсегда.

Минуя множество комнат, они оказались в рабочем кабинете Али, где находился старый сундук, настолько вместительный, что там мог спрятаться даже взрослый человек. Али быстро набросал туда подушек, и девочка улеглась на них, свернувшись калачиком. Али накрыл ее одеялом, заговорщицки приложив палец ко рту. Она понимающе кивнула. Нежно поцеловав ее в лоб, Али с тяжелым сердцем захлопнул крышку.

Оставалось только надеяться, что фидави не придет в голову искать девочку в этом старом, источенном жучком сундуке.

Али торопливо извлек из шкафа слегка запылившуюся саблю, доставшуюся ему в наследство от деда, и проследовал на башню. Он не представлял, как сможет помочь Саддину, но знал одно: кочевнику в одиночку не справиться с двумя фидави.

Когда он, крадучись, поднялся по ступенькам и, затаив дыхание, прильнул к двери, его встретила пугающая тишина. Никаких звуков, голосов, бряцания оружия. Неужели бой окончен? Или фидави устроили ему западню?

Он осторожно выдвинул засов и приоткрыл дверь. С парапета башенной стены свешивалась грузная фигура в черном, будто наблюдая захватывающее представление там, внизу, на улице. Али попытался приоткрыть дверь шире, но снаружи мешало что-то тяжелое.

Али налег что было силы на дверь и протиснулся в щель, едва не споткнувшись о пару неподвижных ног. В ужасе он уставился на лежащее тело. Человек был одет во все черное. Устремленный к небу взгляд его широко открытых глаз был ужасен, словно сам Аллах в гневе поднял на него меч. Под подбородком зияла страшная рана. Али наклонился к незнакомцу, памятуя о врачебном долге: если в человеке – пусть даже таком – теплится жизнь, он обязан ему помочь. Приложил ухо к его груди. Фидави был мертв. Али вытер испачканные кровью пальцы о черный плащ убитого, поднялся и на цыпочках подошел к другому, свисавшему со стены человеку. К своему стыду, он поймал себя на мысли, что желал только одного – пусть и этот окажется мертвым. Его надежды оправдались. Живот фидави был распорот так, что внутренности вывалились наружу, как у растерзанного животного во время жертвоприношения. Али с отвращением отвел взгляд. Итак, оба фидави мертвы.

Где же Саддин?

В этот момент послышался тихий стон. Али огляделся, заметив в тени у входа на лестницу фигуру в белом. Внутри у него все сжалось. Он медленно приблизился. Саддин, скорчившись, лежал лицом к стене, обхватив руками живот. Глаза его были закрыты, одежда изодрана в клочья.

Али склонился над ним и бережно положил руку ему на грудь. Сердце билось едва слышно. Руки и ноги были сплошь покрыты резаными ранами. Однако они не казались смертельными. Во всяком случае, на первый взгляд.

– Али, – Саддин открыл глаза и, ухватившись за его плечо, с трудом приподнялся. Луна осветила его бледное лицо. – Что… с Мишель? Она…

– Не волнуйся, малышка в безопасности. Я хорошо ее спрятал.

Саддин с облегчением вздохнул и закрыл глаза.

– Хвала Аллаху! – прошептал он. Али помог ему лечь. – Я поквитался с крысами. На этот раз я выловил их всех. Они сдохли, Али.

– Знаю, я видел, – ответил Али и осторожно приподнял руки Саддина. В груди зияла рана, из которой хлестала кровь. Али чуть не вскрикнул. Ему достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что она смертельна. Он инстинктивно прижал руку к груди Саддина, понимая, что все бессмысленно. Такое кровотечение остановить невозможно. Даже Беатриче, будь она здесь, со всеми ее знаниями и навыками была бы не в силах помочь. – Саддин, тебе нельзя…

Но кочевник не дал ему договорить.

– Я часто смотрел в лицо смерти. Оно мне слишком хорошо знакомо. Я скоро умру. – Саддин казался абсолютно спокойным. – Что теперь будет с Мишель?

– Она останется у меня. Я буду воспитывать ее, как собственного ребенка.

Саддин закрыл глаза. Одна-единственная слеза скатилась по его щеке.

– Ты видел ее глаза? Разве я был не прав? – Саддин попытался улыбнуться.

Али кивнул.

– Да, я…

– Господин, – голос Махмуда прервал слова Али. – Могу я… – Слуга бросил взгляд на Саддина и, заметив лужу крови, тотчас побледнел, в ужасе прижав руку ко рту. – Господин, – проговорил он наконец. – Аллах милостив! А вы… – Махмуд повернулся к Али.

– Я невредим, – Али снова почувствовал под ложечкой щемящее чувство. Саддин умирает. Он отдал свою жизнь ради спасения девочки – и в конечном счете, самого Али. А что делал он? Носился по дому как угорелый, искал где спрятаться, вместо того чтобы сражаться. Саддин истекал на его глазах кровью, а у него не было ни единой царапины.

– Хвала всемилостивейшему Аллаху, что он сохранил вам жизнь, – дрожащим голосом проговорил Махмуд. – Но что с вашим гостем, господин? Может, снести его вниз, чтобы вы залечили ему раны?

Али взглянул на свою руку, которой он все еще прижимал рану на груди кочевника. Между пальцами струилась кровь, свежая, теплая кровь. И в этот момент он ясно осознал, что до кабинета Саддина не донести. Счет его жизни пошел на мгновения. Надо решаться. И очень быстро.

– Махмуд, – обратился он к слуге, – принеси одеяло и кувшин с водой. Да поживее!

Тот опрометью бросился исполнять приказ хозяина. Али снова повернулся к Саддину, его лицо было белее полотна.

– Я так много должен сказать тебе, – проговорил Саддин, снова пытаясь приподняться. – Так много… Ты должен…

– Не сейчас, Саддин. Лежи спокойно, – возразил Али. – Побереги силы.

Саддин печально рассмеялся.

– Для чего я должен беречь силы, Али аль-Хусейн? Ведь перед смертью не надышишься, разве не так?

Али хотел было ему возразить – как он привык это делать с пациентами, – пытаясь сказать слова утешения. Но тут ему вспомнились слова Саддина о том, что они всегда были честны друг с другом.

– Ты прав, – выговорил он наконец. – Дело в другом. Что ты хотел мне сказать?

Саддин взял его за плечо.

– Слушай внимательно. Может случиться так, что второй раз рассказывать тебе это у меня не будет сил и времени. Здесь, в Казвине, живет человек по имени Моше Бен Леви. Он торговец маслом…

– Еврей? – удивился Али. Саддин говорил так тихо, что он решил, что ослышался.

– Да, еврей. Но его имя и занятие – лишь маскировка. В действительности его зовут ребе Моше Бен Маймон. Он странник. Странствующий ученый. Он знает о камнях Фатимы больше, чем кто-либо другой. Иди к нему. Скажи, что ты от Саддина. Он меня знает. Я часто с ним встречался, мы много говорили на эту тему. Он поможет тебе и Мишель. – Саддин сделал паузу. – Еще хочу тебя предостеречь. Фидави будут преследовать тебя с Мишель. Они не отступят от своей цели, пока не завладеют камнем. Поэтому никому не доверяй. Ни одному человеку. Даже тем, кого знаешь много лет. На службе фидави есть даже женщины и дети. Вы нигде не будете в безопасности – ни на базаре, ни в лавке брадобрея, ни в доме хорошего друга. – Саддин закрыл глаза. Его тело охватила судорога. – Никогда не оставляй Мишель одну. Ни на один миг. Ты слышишь? Обещай мне!

– Я обещаю, – сказал Али и в подкрепление своих слов пожал Саддину руку.

Лицо Саддина озарилось улыбкой.

– Всегда носи с собой клинок, Али аль-Хусейн. Ты должен быть готов в любую минуту встать на защиту Мишель. Помни, фидави – настоящие мастера в искусстве маскировки. Они принимают облик безобидного торговца, нищего попрошайки или слуги так же умело, как растворяются в ночной темноте. Обещай мне, что всегда будешь помнить об этом!

Али кивнул.

– Хорошо. – Кочевник был доволен. – Аллах милостив. И еще одно. Остерегайся правителей Газны, Али аль-Хусейн. Они будут искать тебя повсюду. По моим сведениям, у них тесные контакты с фидави. Не исключено, что сам эмир и есть тот Великий Магистр, которого фидави называют Горным Старцем. Это очень опасные люди. Если тебе понадобится защита, иди в Исфахан. Эмир этого города мудрый и заслуживающий доверия человек. Я говорил с ним. Он примет тебя при дворе в случае если придется покинуть Казвин.

Али слушал Саддина и не мог себе представить, что когда-то считал его заклятым врагом.

– Благодарю тебя от всего сердца, – поклонился Али. – Ты обо всем подумал.

– Стараюсь по мере сил, – ответил Саддин. На его лбу выступили капельки пота.

– Что я могу сделать для тебя? Хочешь, извещу твою семью?

– Нет. Они знают, что мы больше никогда не увидимся. Во всяком случае, на этом свете.

Вернулся Махмуд с одеялом и кувшином воды.

– Господин, мне…

– Оставь нас. И позаботься о том, чтобы нам с другом никто не мешал. – Али укрыл Саддина.

Друг? Может, Саддин и был его единственным настоящим другом? Как поздно он это понял! Али повернулся к слуге: – Я позову, если понадобится твоя помощь.

Тот покорно откланялся и удалился.

– Хочешь пить? – спросил Али.

– Нет, мне холодно. Я совсем замерз.

Али плотнее укрыл его одеялом, хотя знал – ему уже ничто не поможет. Озноб, который испытывал Саддин, был следствием потери крови и предвестником приближающейся смерти.

– Я чувствую усталость, – тихо проговорил Саддин.

– Тебе нужно немного поспать.

Но Саддин решительно покачал головой.

– Вот этого не надо. Мне еще предстоит долгий сон. – Он попытался приподняться. – Я хочу взглянуть на звезды, прежде чем отправиться к ним навсегда.

Али почувствовал, как к горлу подступает ком. Лицо Саддина было почти прозрачным, словно он не просто умирал, а постепенно растворялся на его глазах.

– Может быть, хочешь исповедаться?

– Пока еще в состоянии? – Саддин улыбнулся, и лицо вновь исказила гримаса боли. – Нет. Аллах даровал мне насыщенную жизнь. Мне не о чем сожалеть, не в чем раскаиваться. Во всем, что я совершил – дурного и хорошего, – один Аллах будет мне судья.

Али кивнул головой. Как бы ему ни хотелось помочь Саддину, увы, он был бессилен. Положив его голову к себе на колени, Али устремил взгляд в небо, усеянное звездами. Он чувствовал, как тот с каждым вздохом слабеет.

– Пора, Али, – спустя некоторое время проговорил Саддин. – Его голос был едва слышен. Потом он улыбнулся. Это была прекрасная улыбка, как будто ангел, пролетая, коснулся крылом его щеки. – Могли ты когда-нибудь представить, что я умру на твоих руках, как лучший друг?

Саддин широко открыл глаза, словно хотел охватить в едином взоре весь звездный небосклон. Грудь поднялась и опустилась в последнем слабом вздохе. Все кончено. Саддин затих.

Али закрыл лицо руками.

– Мы всегда были друзьями, – тихо произнес он, но Саддин его уже не слышал. – Жаль, что я это понял только теперь.

Откинув прядь со лба умершего друга, Али заглянул в его глаза. Они совсем не были похожи на глаза покойника. В них отражалось сияние звезд, словно исполнилось его желание взять этот блеск с собой – в другой мир. В небе так ярко сияло лишь одно созвездие. И оно имело форму большого сверкающего глаза.