"Танцуя с Девственницами" - читать интересную книгу автора (Бут Стивен)Глава 17Старый скотный рынок находился рядом с эдендейлской железнодорожной станцией. От станции к рынку все еще вели теперь уже заросшие тропинки, которые остались с той поры, когда скотину перевозили в вагонах. Теперь скот доставляли на трейлерах и в огромных, специально приспособленных машинах, заполнявших в базарные дни пол-Эдендейла, – продавцы съезжались сюда со всей округи. Но как бы то ни было, дни компании «Пилкингтон и сын, аукцион домашнего скота» были уже сочтены. И причиной тому послужило не только неудобное местоположение или все удлинявшиеся списки правил Евросоюза, соответствовать которым становилось все труднее и труднее. Число скотных рынков быстро уменьшалось даже в графствах – вроде Дербишира, – для которых они были традиционными. Три года назад в пятнадцати милях отсюда, в Бэйкуэлле, взвились футуристические белые паруса над новеньким сельскохозяйственным бизнес-центром, который фермеры прозвали «девять сосков» и который был частью проекта возрождения стоимостью двенадцать миллионов фунтов. Громадная парковка, современный загон, три торговых ринга, комнаты для переговоров, научно-технический центр и конференц-зал, – с его открытием дни компании «Пилкингтон и сын» были сочтены. В результате последние десять лет здания эдендейлского рынка едва ли поддерживались в мало-мальски приличном состоянии: в крышах зияли бреши, из стен исчезли целые листы рифленого железа, проржавевшие ворота сорвались с петель, а прутья железной ограды вандалы погнули самым варварским образом. По ночам юнцы, возомнив себя ковбоями на родео, с грохотом носились на мотоциклах между постройками рынка. Стекла выходивших на улицу окон в большинстве своем были разбиты: на их рамах отрабатывали тактику попадания в цель. Снаружи, у ограды, столпились припаркованные «лендроверы»; грязные скотовозы и огромные фуры разместились прямо на тротуаре. Бен Купер и Тодд Уининк никак не могли найти место для парковки и в итоге поставили машину прямо у переднего бампера фургона с линкольнширскими номерами. В самой большой постройке размещался крупный рогатый скот, а в двух поменьше, находившихся через дорогу, – свиньи и овцы. Большинство овечьих загонов пустовало, лишь несколько овечек дербиширской породы топтались за деревянной перегородкой. Мужчина пытался загнать в грузовик по покрытому соломой пандусу стайку поросят при помощи одной деревянной доски и такой-то матери. Оказываясь в грузовике, поросята начинали метаться и пронзительно визжать, а потом выбегали обратно на пандус, где мужчина, вконец потерявший терпение, встречал их пинками и криками. На обочине дороги стояла полицейская машина с включенной сигнализацией и горящими сзади ярко-красными огнями. Патрульный в форме тут же направился к ним. – Жуткий бардак, – сказал он. – Ничего удивительного, что, как базарный день, вся автоинспекция бьется в истерике. – Где фургон? – спросил Купер. – Вон там. – Полицейский указал на одну из парковок, где теснились автомашины всех видов и форм. – В самом конце, так что вряд ли ему удастся выбраться оттуда скоро. – Есть какие-нибудь подробности? – Вот регистрация. – Полицейский протянул Куперу листок из блокнота. – Зарегистрирован на имя мистера Кейта Тисдейла. Как видите, адрес эдендейлский. – Огромное спасибо. – Нам приказано еще побыть здесь неподалеку – на случай, если понадобимся вам. – Ладно. Но не привлекайте внимание. Для начала выключите фары, а то ваш зад сияет красным, как у макаки. – Попробуем. Здесь просто негде припарковаться. Кстати, констебль тоже здесь. Они дежурят здесь каждый базарный день, так что с ним тоже проблем не будет. Купер и Уининк с трудом пробирались между машинами на стоянке. Они прошли мимо огромной пятидесятифутовой фуры, в которую уже загрузили две клети с телятами. Капая грязной водой из-под задней откидной двери, с парковки отъезжал грузовик, который перед тем долго мыли и отскребали изнутри. Какой-то фермер пытался втиснуть свой скотовоз на отчаянно маленький пятачок. Добравшись до фургона «транзит», Купер и Уининк увидели, что тот упирается капотом прямо в стену в самом конце парковки, а стоящий перед ним трейлер однозначно не даст ему развернуться. – Когда-то он был белым, – покачал головой Купер, проведя пальцем по саже на задней двери. Уининк обошел фургон спереди, протиснувшись между ним и блестящим крылом «дайхацу-фортрак». – Колесная ось ржавая? – спросил Купер. – Обе. И передняя дверь тоже. Посмотри, что за дрянь торчит из боковой. Купер оглядел фургон: из-под низа боковой двери выглядывали, словно плохо подстриженная челка, пучки желтой соломы. – Знавал я когда-то одну на редкость волосатую блондинку, – сказал Уининк. – Отпадная девица была. Но, если стянуть с нее штаны, выглядела она как огородное пугало. – Идем разыщем мистера Кейта Тисдейла, – прервал его Купер. Констебль и инспектор из общества защиты животных, одетые почти в одинаковую форму (полицейского отличал только шлем) непринужденно болтали, стоя у дверей под плакатами с рекламой кормов и удобрений. Инспектор походил на фермера. Он приветливо кивал проходившим мимо покупателям. В самом здании рынка работники пропускали скот на торговый ринг через сложное переплетение стальных тросов. Когда Купер и Уининк проходили внутрь, несколько быков развернулись друг к другу и прямо в проходе начали выяснять, кто сильнее. Двое из них оказались бок о бок, стиснутые рядом стальных тросов высотой пять футов. Рабочие, ругаясь и крича, стегали их по спинам прутьями, освобождая проход, пока бычки не устремились в нужную сторону. Затем стальные ворота, перекрывавшие путь, с громким лязгом закрылись. Далее находился собственно торговый ринг, окруженный, словно миниатюрный амфитеатр, рядами деревянных скамеек. Часть фермеров расположилась на скамейках, другие стояли на деревянной платформе, опираясь на ограждение из стальных трубок, словно находились у стойки бара в местном пабе. Низкие балки, поддерживавшие крышу рынка, сплошь были усеяны скворцами. На ринге четыре человека в сапогах и спецодежде, с палками в руках, следили за тем, чтобы скотина не выбежала. Входы и выходы были достаточно широкими, чтобы через них мог протиснуться человек, но слишком узкими для животных, которые отчаянно стремились выбраться за тесные границы ринга, подальше от хищных человеческих взглядов. Купер остановился, рассматривая новую партию скотины, выходившей на ринг. Это были коровы с горных ферм, предназначенные для перевода на равнинные угодья на востоке, где их будут откармливать и улучшать породу. Одни были жутко грязными, у других разрослись задние копыта – они стали длинными и загибались, словно носы у персидских тапочек, отчего коровы хромали. Несколько коров, развернувшись, уперлись мордами в ограду ринга, время от времени поглядывая назад, на покинутые загоны. Рабочий отгонял их, заставляя пройтись перед покупателями, чтобы было видно, как они двигаются. Коровы пугались и поскальзывались на своих же лепешках на бетонном полу, присыпанном опилками. Крупная корова заставила рабочего отбежать от греха подальше к деревянному барьеру перед аукционером. Пока Купер смотрел, одно животное отказалось проходить в ворота на выход и стало пятиться обратно на ринг, оттесняя заодно и шедшую следом корову. Они в недоумении затоптались на месте, и рабочий с руганью погнал их вперед. – Господи, Бен, я внезапно подумал, что больше не смогу есть мясо, – сказал Уининк. Купер заметил пару знакомых фермеров. Фермой «За мостом» занимался его брат, но он достаточно часто посещал фермерские торги с Мэттом, чтобы запомнить некоторые имена и лица. Несколько человек, похоже, бывали везде, где фермеры собирались вместе. Подобные события составляли значительную часть их общения и заработка. Первый фермер, которого они спросили о Кейте Тисдейле, только покачал головой. Второй сделал то же самое. Купер продолжал прокладывать путь через толпу. Уининк следовал за ним. Аукцион вел сам Абель Пилкингтон. Словно заклинание, он не переставая громко повторял: «Сорок, сорок, сорок. Пять. Сорок пять, сорок пять. Пятьдесят? Пятьдесят, пятьдесят, пятьдесят. Я никого не пропустил?» Неразборчивый поток чисел, усиленный и искаженный микрофоном, не иссякал. Понять цену было невозможно, но у Пилкингтона на каждую скотину уходили секунды. – Да этот Тисдейл где-то здесь, – наконец сказал старый фермер. – Вон он, работает на ринге. Человек у входных ворот торгового ринга выглядел то ли усталым, то ли скучающим. Этот темноволосый, худощавый, заросший черной щетиной мужчина, с мексиканскими усиками и бегающими глазками, был далеко не самым старым из работавших на ринге, однако двигался он не столь энергично, как остальные. Он всего-навсего подгадывал время, когда открывать ворота, и почти не пользовался палкой, если только животное не пыталось пригвоздить его к ограде. От тесноты и шума у Купера закружилась голова и появилось непреодолимое желание поскорее выбраться на свежий воздух. Большинство собравшихся здесь людей непрестанно что-то говорили и кричали, не обращая внимания на аукционера и с одного взгляда оценивая продаваемую скотину. Коровы, дожидаясь, пока их выгонят на ринг или снова отправят в загон, мычали без умолку. Лязгали ворота, и с улицы доносились звуки моторов скотовозов. Порой из-за шума голос аукционера был едва слышен. Солнце поднялось уже высоко и теперь светило сквозь плексигласовую крышу на грязный пол и потные тела. Температура на ринге поднялась на несколько градусов. – И как мы доберемся до него? – поинтересовался Уининк. – Без бронежилета и щита я на этот ринг не пойду. Коснувшись плеча одного из служителей, Купер показал ему свое удостоверение. – Нам нужно поговорить с Кейтом Тисдейлом. Передайте ему, что мы ждем его на парковке, рядом с его фургоном. Они подождали, пока этот человек обменялся с Тисдейлом несколькими словами. По рингу, совсем рядом со зрителями, пофыркивая, кружили быки. Даже на расстоянии трех футов Купер чувствовал теплый воздух, шедший из их ноздрей. Один бык слишком близко подошел к покупателям, и те, отдернув руки, отступили, чтобы их не прижало к стальной ограде. Другой выпустил жидкую зеленую струйку, ударившую в бетон и брызнувшую прямо на брюки старого фермера. Тот, похоже, ничего не заметил. Тисдейл взглянул на детективов, на которых ему показал рабочий. Выражение его лица осталось прежним, он лишь коротко кивнул. Купер и Уининк с облегчением поторопились выйти на свежий воздух. Дожидаясь Тисдейла, они читали фермерские объявления, расклеенные прямо на стене. Похоже, фермеры продавали все, что могли, – свой скот, свое хозяйство, свои земли, свои дома. А внутри на ринг выходили все новые и новые партии скота. Двухнедельных телят, что едва держались на ногах, продали по цене пары пинт пива. Старший инспектор Тэлби листал сводки с сообщениями от полицейских, которые медленно перетекали из паба в паб на окраинах Эдендейла. Он подозревал, что вслед за отчетами оттуда поступит и несколько дорогих счетов. – Значит, судя по всему, алиби Сагдена подтвердится, – сказал он. – Пожалуй, – согласился инспектор Хитченс. – Классический случай: мотив есть, возможности нет. – Это как рыба есть, а чипсов нет. – Можно и так сказать, Пол. – Хотите узнать последние новости о Мартине Стаффорде? – предложил Хитченс. – Сгораю от нетерпения. Время от времени Тэлби украдкой выпускал клуб табачного дыма из трубки, помогавшей ему справиться с головной болью, которая началась от долгого сидения перед компьютером. Он разогнал рукой дым, чтобы лучше видеть Хитченса. – Мы отследили довольно большой отрезок, – сообщил Хитченс. – Подробности у Дианы. – Мартин Стаффорд бросил Дженни Уэстон четыре года назад, – рассказала Фрай. – Пока длился развод, он также бросил и работу. Сначала перешел из «Дерби ивнинг телеграф» в «Лейчестер меркури», но пробыл там всего восемнадцать месяцев, а затем стал писать для маленького еженедельника в Чешире. Я нашла одну репортершу оттуда. Она сообщила, что Стаффорд сильно пил, в офисные часы уходил на встречи, много хвастался своими журналистскими талантами, но не прилагал ни малейшего усилия, чтобы пустить их в ход. Похоже, он постоянно подчеркивал, что слишком хорош для этого места. – Пока не могу сказать, что он вызывает у меня сочувствие. Наверное, и в чеширской газете он пробыл не дольше? – Меньше, – сказала Фрай. – Двенадцать месяцев. Пару раз поскандалил с редактором и в один прекрасный день объявил, что выходит за штат. – М-да. Значит, через работодателей его уже не отыщешь. – У последнего работодателя сохранился его адрес в Макклесфилде, поэтому я попросила Чешир разыскать его. Но там сейчас живет семья пенджабцев. Стаффорду все еще приходят письма, но они их просто выбрасывают. – А избирательный список? – В последний раз он регистрировался по адресу в Макклесфилде. Конечно, регистрация сделана в октябре. – И это все? – Не совсем, сэр. Я посчитала, что если он пытался утвердиться в роли внештатника, то должен был попробовать получить работу в некоторых крупных газетах района. Поэтому я проверила несколько редакций, просто на тот случай, нет ли его в записях. Главный редактор «Шеффилд стар» оказался весьма полезен и откопал письмо от Мартина Стаффорда, написанное несколько месяцев назад. В качестве обратного адреса указана квартира в Конглтоне. Это самый свежий адрес, который у нас есть. И сравнительно недавний. – Телефонный номер? – Есть, но мы еще не звонили, – сказала Фрай. – Вы полагаете, он все еще там? Инспектор Хитченс вмешался в разговор: – Думаю, если он не сумел устроиться внештатником, то либо переехал в другой район, либо устроился на совершенно иную работу, либо окончил пособием по безработице. Я бы поставил на второе или третье. Вряд ли он уехал из этого округа. Тэлби, похоже, понравился ход его размышлений. – Пожалуй, вы правы. С Чеширом опять связались? – Я попросил их не спускать глаз с квартиры и проследить любого, подходящего под описание Стаффорда, – сказал Хитченс. – Мы послали им по факсу его фотографию со свадьбы Дженни. – И?.. Хитченс улыбнулся. Он выглядел совершенно довольным собой, словно был первым человеком, переступившим в этом году порог с хорошей новостью. – Стаффорд приехал домой пятнадцать минут назад, – произнес он. Старший инспектор долго разглядывал его с выражением смешанных чувств на лице. И Фрай его понимала: иногда Хитченс доставал Тэлби до мозга костей. Но новости, несомненно, были хорошими. – Долго отсюда ехать до Конглтона? – спросил Тэлби. – Недолго. Если быстро. – Так поезжайте быстро. От Кейта Тисдейла пахло так, словно он всю свою жизнь проводил в обществе скотины. Но на парковке рынка неуместными выглядели как раз Бен Купер и Тодд Уининк, от которых исходил казавшийся инопланетным запах чистых машин и офисов. – И чего не так с фургоном? – поинтересовался Тисдейл. – Вон регистрация. Налоги, страховка уплачены. Так в чем проблема? Купер объяснил причину их визита, наблюдая за тем, успокоится ли Тисдейл. Но тот по-прежнему занимал оборонительную позицию: – Я что, не могу ехать, куда захочу? И чтоб всякие старые курицы не совали свои носы куда не надо? Тисдейл принес с собой свою палку. Во время разговора он постукивал ею по «транзиту», сбивая ржавую шелуху, покрывавшую колесную ось. – Уверен, что если мы копнем, то обязательно обнаружим что-нибудь не то, – намекнул ему Уининк. – Нам нужна помощь, вот и все, – примирительно сказал Купер. – Если вы были в интересующем нас районе, нам необходимо исключить вас из списка подозреваемых. Если вы не преступник, мы будем искать дальше. Все очень просто. Тисдейл разглядывал свои ботинки, почесывая густую черную щетину на щеках. Вероятно, это означало, что он думает. – Я много где бываю в округе, – наконец сказал он. – Делаю всякую мелкую работу для людей. В основном для фермеров. – Какого рода работу? – Все, что могу. Здесь я работаю лишь пару дней. Остальное время огораживаю фермы или крысятничаю. Ну, все такое. – Крысятничаете? – переспросил Уининк. – Очищаю от крыс амбары с зерном. – Как? С помощью терьеров? – поинтересовался Купер. – А то как же. В это время года крыс много. Когда поля пустеют и начинает холодать, они ищут где посуше да потеплее. – Уоррен Лич с фермы «Рингхэмский хребет» – ваш заказчик? – Ну! Лича я знаю. – И в воскресенье вы были у него? – Не, мимо проехал, – как-то неуверенно ответил Тисдейл. – Сначала хотел заехать, но не заехал. – Почему? – По дороге я встретил одного парня – работал у Лича. Гэри Доусона. Помогал Личу коров доить и всякое такое. Так вот, он сказал, что только что ушел от Лича. Говорит, настроение у Лича последнее время никудышное. Я-то знаю, каким Уоррен может быть и в лучшие времена. А уж в дурном настроении с ним и подавно не стоит связываться. Я вполне проживу и без его скверного настроения. – А Тотли? Вы знаете такое местечко? – прервал его Купер. – Ну и?.. – Фермеров там нет, да и крыс не так уж много. – Я делаю любую работу. Уининк заглянул в закрашенное заднее окно фургона; краска местами облупилась, и там, где стекло было чистое, его покрывала сеточка мелких трещин. – И почем в наше время металлолом? – поинтересовался он. – Эй! – Тисдейл не сводил глаз с Купера. – Что это вы там делаете? – Металлолом? А? – переспросил тот. – Значит, дама из Тотли была права. – Все законно, – угрюмо произнес Тисдейл. Купер кивнул. – Все зависит от того, откуда он у вас, – пояснил он. Тисдейл бросил на него сердитый взгляд. – Вы уверены, что не были на ферме «Рингхэмский хребет»? – переспросил Уининк. – Чтобы снять с вас подозрения, любая мелочь может оказаться полезной, – сказал Купер. Тисдейл пнул ближайшую к нему шину фургона. С покрышки отвалилось несколько комков грязи. – Хорошо. Гэри Доусон сказал, что ехать туда – пустая трата времени, но я все равно поехал. Деньги даже за эти приработки для меня не лишние. Здесь мне почти ничего не платят, да и работа не постоянная. Вот я и ищу, где бы подработать на стороне. – Это больше похоже на правду, – одобрительно произнес Купер. – Теперь мы знаем, на каком мы свете. И когда именно вы были там? – В половине третьего или около того. – Долго пробыли на ферме? – Пять минут. Как раз хватило, чтобы Лич вылил на меня полный ушат брани. Я не стал терпеть и смылся. Хотя мои дела идут сейчас неважно, но это ведь не оправдание, верно? Когда Мартина Стаффорда доставили в центральное отделение на Уэст-стрит, уже темнело. Он, похоже, не удивился, обнаружив у дверей своей квартиры в Конглтоне полицию, и даже посчитал нужным тщательно записать имена полицейских и номера удостоверений, словно это Диана Фрай сидела в дежурной комнате рядом со старшим инспектором Тэлби. Темноволосый и симпатичный, с аккуратно зачесанными за уши волосами, Стаффорд относился к тем мужчинам, в которых женщины влюбляются, не думая о последствиях, и за которых некоторые отцы запрещают своим дочерям выходить замуж. Его глаза все время смеялись, а с губ не сходила мальчишеская улыбка. При взгляде на эту улыбку Фрай хотелось его стукнуть. – Разумеется, я слышал об этом происшествии. В теленовостях, – сказал Стаффорд. – И вы никак не отреагировали, сэр? – В общем-то, нет. Тэлби ждал, давая Стаффорду возможность самому все рассказать вместо того, чтобы закидывать его вопросами. Фрай подозревала, что старший инспектор чувствовал приближавшееся разочарование: Стаффорд не сопротивлялся при задержании и казался слишком спокойным. – Уже три года, как мы не общаемся, – сказал Стаффорд. – Мне жаль, что Дженни умерла, но – может быть, это прозвучит слишком жестоко – она для меня больше ничего не значит. Ничего. – Мистер Стаффорд, вы можете утверждать, что расстались с ней в атмосфере некоторой враждебности? – Старший инспектор, я журналист. – И что? – В моем лексиконе нет таких слов, как «враждебность». Не вписывается в заголовок. – Понятно. – К тому же большинство читателей не поймет, что оно означает. Я предпочел бы сказать «злоба». А что до Дженни, так даже «море злобы». – Вы сказали, что не общаетесь, вы имеете в виду, что три года не встречались? Стаффорд едва заметно улыбнулся. – Я имею в виду, что мы вообще никак не общались. – Не было телефонных звонков? – Нет. – А письма? Вы ей писали? – Вся наша переписка проходила только через адвокатов, – сказал Стаффорд. – Это помогало отфильтровать яд. – Вы хотите сказать «злобу». – Именно так. – Но вы послали открытку родителям вашей бывшей жены. – Да, послал. И они показали ее вам, верно? – Стаффорд засмеялся, словно шаловливый ребенок после удачной выходки. – Я просто пошутил. Поразительно, что они оставили ее. Вряд ли она им дорога как память обо мне. – Значит, мистер и миссис Уэстон тоже в какой-то степени злобно относились к вам? – Инспектор, в данном случае я употребил бы слово «враждебно». Фрай изучающе разглядывала некогда дорогую кожаную куртку Стаффорда. Потребовалось, наверно, немало времени, чтобы довести ее до такого состояния. Или это просто неаккуратность? – Как идет в наши дни свободный журналистский бизнес? – поинтересовалась она. – Туговато, – признался Стаффорд. – Большая конкуренция. Но я держусь на плаву. – Значит, современная машина вам не по карману? – Я езжу на «эскорте». Не скажу, что это новый брэнд. – Когда вы в последний раз посещали Тотли? – Простите? – Тотли. – Это где-то в районе Шеффилда, так? Вроде я проезжаю там иногда по пути в город. Если я ничего не путаю, это одно из тех мест, которые просто проезжают мимо: там незачем останавливаться. Ну, если, конечно, вы там не живете. А в чем дело? – Вам известно, где жила ваша бывшая жена после того, как продали ваш общий дом? – спросил Тэлби. – Не знаю, – растягивая слова, произнес Стаффорд. – Но делаю мудрое предположение, что она жила в Тотли. – Соседи сообщили, что ее разыскивал один человек. – Это был не я. – Среда, двадцать второе октября… Стаффорд вынул ежедневник. – Инспектор, здесь у меня подробно расписаны все мои передвижения. Вот уж не думал, что вы спросите. – Подробности потребуются, когда вас будут допрашивать официально. – Прекрасно. – Вам знакомо имя Роз Дэниелс? – задала вопрос Фрай. Мартин Стаффорд пожал плечами: – Знаете, у меня было так много подружек. Трудно удержать в памяти все имена. – Около двадцати лет, дреды и пара колец в носу. – О боже, вряд ли. – Знакомая вашей бывшей жены. Стаффорд покачал головой. – После того, как наш брак распался, Дженни вращалась в самых разных кругах. Не имею ни малейшего представления, кем может быть описанная вами девушка. – Ладно, – подвел итог Тэлби. – Тогда на сегодня все. – Знаете, мне Когда Стаффорд ушел, старший инспектор Тэлби, похоже, решил немного задержаться. Фрай осталась с ним, спрашивая себя, хочет ли он обсудить беседу или же ему довольно своих мыслей. – Вы верите ему, сэр? – спросила она. Тэлби удивленно взглянул на нее. – А почему нет? – ответил он. – Говорил он искренне. И действительно верит, что Дженни Уэстон больше ничего для него не значит. – Наверное, она и вправду ни для кого ничего не значила, – сказала Фрай и тут же почувствовала, как эти слова рикошетом отозвались в ее груди. Словно кто-то другой сказал это про – Не совсем так, – сказал Тэлби, с любопытством наблюдая за Фрай. – Есть один человек, для которого она значила |
||
|