"Судный день" - читать интересную книгу автора (Авраменко Александр)

Глава 4

Отто Шрамм устроился в кресле на веранде огромной виллы, построенной ещё его дедом, Максом Шраммом, маршалом объединённых ВВС в отставке, и внимательно читал доклад агентуры, полученный из Россиянии. Исчезновение деревни не вызвало никаких мероприятий со стороны властей. Ну, пропали люди, и слава Богу. Главное, что никто жалоб и заявлений не написал, а так — всё в порядке. Славяне же исчезли, не кто-нибудь…

Он сделал глоток прохладного сока и продолжил чтение. Массовое зомбирование населения по поводу предстоящих президентских «выборов»… Какие там выборы?! Всё уже распределено на десятки лет вперёд: кто, где, какое место займут внуки и правнуки… Бурлит Кавказ. Агенты влияния из США и прочих «заклятых друзей» всеми силами стараются оторвать его от Россиянии. С этим надо что-то делать. И делать срочно, поскольку если казаки не выдержат постоянных грабежей и налётов со стороны горцев, полыхнёт так, что мало не покажется. Тут же вмешаются проамериканские силы из военного блока НАТО, и в итоге — оккупация и прямое уничтожение арийцев гарантировано. Надо что-то делать… Надо… Шрамм вытащил из пачки сигарету и прикурив от зажигалки, несколько мгновений смотрел на пламя, вспоминая Москву: её угар и чад, бесцеремонность приезжих горцев и наглость столичных милиционеров, вымогающих деньги у гостей столицы. Блеск казино и ресторанов, и опухших оборванных бомжей на вокзалах… Надо что-то делать. И СРОЧНО! Помедлив чуть, он протянул руку к трубке телефона, набрал короткий номер Имперской службы Госбезопасности. Затем, дождавшись ответа, назвал короткий кодированный сигнал и вновь дождался ответа. И только после этого заговорил:

— Прошу прощения, партайгеноссе, изучив материалы, которые вы прислали мне, рекомендую провести несколько акций устрашения на Кавказе и в россиянской столице, надо показать ублюдкам, захватившим власть, что их время на исходе.

Секунду в трубке помолчали, потом раздалось:

— И что вы предлагаете?

— На Кавказе — перебросить туда тяжёлую штурмовую бригаду со средствами поддержки. В Москве — наведаться в десяток казино и ресторанов. Ещё — надо бы поставить на место несколько радиостанций и телевизионных каналов.

— А если наши люди засветятся?

— Перед кем? Если перед солдатами и офицерами? То это не страшно. Пришли на помощь, перебили противника и ушли. Никто ничего не поймёт. Спутники противника мы заглушим. А в Москве — вы сами знаете, ЧТО на самом деле там главное…

— Хорошо, Отто. Можете приступать через два дня. Я дам в ваше распоряжение четвёртый зондеркорпус Рокоссовского и авиационное крыло Сафонова. Хватит для действий на Кавказе? Для Москвы подготовим спецгруппу. Этим займётся рейхсмаршал госбезопасности Соколов.

— Яволь, майн герр!

— Всё, Отто. Вы хорошо поработали. Можете пока отдохнуть. Через двое суток вас ждут затребованные вами силы. И что там у барона фон Гейера?

— На мой взгляд, барон перестарался — во всём мире у НИХ не наберётся столько унтерменшей, изоляция которых необходима.

— Сколько их там?

— Порядка двадцати — двадцати двух миллионов особей. И их количество всё время сокращается.

— На ваш взгляд, Отто, не является ли это причиной такого неприкрытого геноцида?

— Очень может быть, партайгеноссе. ОНИ чувствуют свой конец, и поэтому собираются утащить за собой как можно больше людей, а идеале, на их взгляд, и всю планету.

— Понятно. То есть, по вашему, времени у нас практически нет?

— Да, партайгеноссе.

— Я думаю, что нам необходимо принять САМЫЕ ЖЁСТКИЕ меры.

— Без сомнений, Верховный.

— Хорошо. Я предупрежу Соколова, что миндальничать больше не стоит. И вам советую тоже не распускать сопли. Кстати, что у вас произошло в Россиянии?

— Ничего страшного, партайгеноссе. Мной заинтересовались их спецслужбы. Грубая подставка.

— И?

— Всё чисто. Им не за что зацепиться.

— Надеюсь. Действуйте, геноссе Шрам. И будьте достойны вашего великого деда!

— Хайль, Верховный!

— Хайль!

В трубке ощутимо щёлкнуло. Затем пошёл мягкий перелив сигналов станций, наконец раздались короткие гудки отбоя. Прямая связь с Верховным Фюрером Государства была неотъемлемой частью семейства Шраммов. Это началось ещё с деда, основателя славного рода. Стоявшего у истоков создания могучего Тысячелетнего Рейха. Макс Отто Шрамм начинал простым лётчиком в люфтваффе, воевал в Испании, во Франции, брал штурмом Британию, вёл свои самолёты на Вашингтон и Нью-Йорк. Затем — Австралия и Юго-Восточная Азия, славная Африканская компания, испытания первых реактивных самолётов, освоение ближнего космоса. Его дочь, мать Отто, была в числе первых людей, ступивших на Марс. Она так и осталась там, на красной планете, когда их исследовательский вездеход попал в жуткую песчаную бурю… Слава Богам, маленький Отто уже был произведён на свет. Юнкерское Петербургское училище, лётная академия имени Покрышкина, затем, неожиданно для себя — Высшая Техническая Школа имени Вилли Мессершмита на факультете физики субпространственных частиц, законченная с отличием. И вот, в двадцать восемь лет Отто Макс Шрамм один из двух глав секретного проекта «Параллельный Мир» в звании Бригаденфюрера. Спортсмен, гигант ростом под два метра, истинный ариец. И — холостяк, как ни странно. Сейчас стало полегче, возраст безбрачия продлили до тридцати лет, в связи с увеличением средней продолжительности жизни до ста двадцати лет. А будь это во времена деда — не видать ему ни очередного звания, ни интересной работы… Он передёрнул плечами. Сестрица Катарина уже все уши прожужжала: женись, да женись! Всех подруг перетаскала в гости! Истинные Брунгильды — рослые, крепкие, голубоглазые блондинки! Со значками на груди. А станешь о чём разговаривать, так в голове только три «К»: кирхен, киндер, кюхен. Ничего в голове нет. Начинаешь разговаривать о чём-нибудь серьёзном — сразу делают круглые глаза и начинают зевать. И сестрица потом — грубиян, хам, не умеешь поддерживать общение… Ещё и приведёт в пример какого-нибудь Геннадия или Вилли, которые в двадцать лет по десять детей имеют и пять жён! И зачем это ему? Когда есть — РАБОТА!.. Он отшвырнул в сторону очередной окурок и взглянул на пачку — «Пётр Первый». Привезено — ОТТУДА. Надо бы съездить к фон Гейеру, поинтересоваться, как у того обстоят дела с подготовкой новых площадей для репатриируемых…

Утром, после сытного завтрака, он приказал доставить себя в аэропорт, где его ожидал скоростной самолёт, который тут вылетел на остров Мадагаскар, в расположение управления по делам унтерменшен. Полёт прошёл без приключений, и через восемь часов шасси лёгкой машины коснулись бетонного покрытия взлётной полосы. Отто надел широкополую шляпу, услужливо протянутую ему стюардессой, и слегка прищурившись от вечернего солнца, спустился по трапу. Его уже ждал автомобиль, который быстро домчал до дверей резиденции фон Гейера. Хозяин Управления встречал высокого гостя на пороге:

— Хайль!

— Хайль!

Оба синхронно вскинули руки в партийном приветствии.

— Какими судьбами, Отто?

— Да просто, мне тут двое суток дали отпуска. Решил проведать тебя, старик!

Друзья крепко обнялись и зашагали по лестнице…

— Как тут у тебя?

— Да… Поначалу — зашивались. А теперь, когда принято решение, стало полегче. Слушай, я, честно говоря, не понимаю, почему вдруг всё решили переиграть. Может, ты объяснишь?

— Легко. Понимаешь, ресурсы той России и Германии настолько истощены, что нам дешевле и проще перебросить людей сюда и заселить бывшие чумные территории, чем восстанавливать справедливость там. Тем более, что сам понимаешь — без крови не обойдётся, а мы уже воевать по настоящему отвыкли. Да и не нужно это нам сейчас. Освоение космоса требует колоссальных ресурсов и затрат.

— Кстати, Отто, по поводу космоса… Что там у них с этим?

— Зачаточное состояние. На уровне нашего сорок пятого. Только околоземные станции.

— Ого! Даже странно…

— Ничего странного. Преобладание лжетеорий и потребительства. Практически, все ресурсы и силы направлены на удовлетворение сиюминутных потребностей, и ничего на перспективу. Ты представляешь, у них общественный статус извращенца-гомосексуалиста ВЫШЕ обычного здорового человека!

Барона даже передёрнуло.

— Какой кошмар!

— Слово офицера. Довелось убедиться…

— Да, Отто… Жуткий мир.

— Плюнь и забудь. Лучше представь себе, ЧТО будет с ними, когда арийские расы ИСЧЕЗНУТ. ЧТО они будут делать тогда?

— Если верить научным теориям — самоуничтожаться.

— Этот процесс уже идёт. Они — вымирают, несмотря на все достижения их науки. Среди них — самый большой процент генетических уродств и психических болезней. И знаешь что?

— Что?

— Это вот всё объявлено ГЕНИАЛЬНОСТЬЮ…

Фон Гейер встал, как вкопанный, затем взглянул Отто в глаза:

— Ты это… серьёзно?!

— Я не шучу.

Барон заметил, что его друг непривычно серьёзен.

— Мы начали подготовительные работы. Необходимо разработать реабилитационные психограммы для скорейшей адаптации арийцев, забираемых оттуда.

— И как успехи?

— Пока продвигаемся медленно. Слишком уж их морально изуродовали…

— Получается, что ТАМ их перепрограммируют?

— Да. Телевидение, радио, пресса. Всё это в ИХ руках. И мы никак не можем получить ни одного канала в своё распоряжение.

— Э, послушай, Отто… Чего не могут деньги — могут ОЧЕНЬ большие деньги. Это старая пословица, которая бытует среди моих подопечных…

— Да? Значит, и еврей иногда может сказать истину?

— Получается — так… Ладно. Хватит о работе, пойдём, развлечёмся!

— Что у тебя сегодня?

— Скучно не будет! Не надейся…

…Шамиль вёл свой отряд через перевал, пастушьими тропами. Хотя там и стоял небольшой заслон россиянских оккупантов, он надеялся его быстро сбить и вырваться на просторы равнинной Ичкерии. Да, нелегко было собрать столько людей. Но деньги сделали своё дело. Благодаря спонсорам из Саудовской Аравии удалось набрать наёмников в Афганистане, Пакистане, Грузии, Украине. Поскольку сами ичкерийцы давно уже не хотели воевать с россиянами. Устали. Нужно было поднимать народ на борьбу, а для этого требовались деньги, деньги, и ещё раз — деньги. Не будет громких дел, вроде захвата заложников в Будённовске и Норд-Осте, значит, не будет и денег на дальнейшую борьбу… Он щёлкнул тангентой рации:

— Ваха! Что у тебя?

— Всё тихо, Шамиль, а, суки! Огонь!

В наушнике затрещали выстрелы, затем послышались чьи то стоны, наконец, всё стихло, и захлёбываясь от возбуждения Ваха затараторил:

— Шамиль, нарвались на секрет! Двоих уложили, третий ушёл, дал ракету. Так что нас уже ждут на перевале.

— Шайтан!

— Успели одного гяура перед смертью допросить, он сказал, что их там всего шестьдесят человек. Так что — прорвёмся. Предупреди наших на равнине, чтобы заблокировали дороги.

— Не учи!

Скрипнув зубами, командир боевиков сунул сканер в карман разгрузки. Без шума прорваться не получилось. Впрочем… Он улыбнулся своим мыслям: гяуров с полсотни, а у него почти две с половиной тысячи опытных наёмников. Да они снесут этих русских, и не заметят. При одном их появлении урусы подожмут хвосты и будут сидеть тихо, моля своего распятого ложного бога о том, чтобы грозные вайнахи не тронули их…

…Капитан Островский матерился. Больше ничего ему делать не оставалось. Шестьдесят два солдата срочной службы. Среди них — шесть сержантов. Он, комроты, прапорщик старшина. И всё… Против двух с половиной тысяч боевиков, по виду — наёмников. Сомнут без труда. Связался, правда, по рации со штабом, попросил помощь. Но вышедший на подмогу танковый батальон застрял ещё в воротах казармы, поскольку вся площадь перед местом расположения была запружена лежащими на земле женщинами и детьми… Вертушки вылететь не смогли по причине отсутствия горючего. Не подвезли вовремя. Оставалось только умирать…

Он обвёл глазами выкопанные окопы, затем без особой надежды опять включил рацию:

— Всем, кто меня слышит. Говорит капитан Островский. На меня наступает банда боевиков в количестве двух с половиной тысяч человек. Принял решение драться до последнего. Прошу помощи…

А из густых кустов в низине уже выходили наёмники. Перебегая от одного укрытия к другому, пока не открывая огня, они медленно, но уверенно поднимались по склону, с каждым шагом приближаясь к позициям роты. Островский ещё раз взглянул на наступающих боевиков, затем на своих пацанов, глубоко вдохнул и выкрикнул, что было сил:

— Огонь, сынки!..

…Бой длился почти два часа. Стволы автоматов раскалились до такой степени, что оружие уже начало плеваться. Стонали раненые, наспех перебинтованные своими товарищами, поскольку санинструктора уложил снайпер. Те их них, кто ещё был в силах, приник к оружию и отстреливался из последних сил. Гулко рвались гранаты подствольников, впрочем, не особо помогая. НСВ был выведен из строя гранатомётчиком, но и чехи оставили немало тел перед позициями умирающей роты. То один, то другой наёмник вдруг ронял оружие и валился на землю. Его подхватывали за руки или ноги ближайшие, и утаскивали в кусты, в укрытие. Но тут же место выбывшего из боя занимало двое других. Сказывалось численное преимущество. До вершины оставалось совсем немного, ещё метров сто, и солдат просто закидают гранатами, а потом пойдёт врукопашную и вырежут до единого. Как это будет, Островский видел не раз, к своему сожалению… И патроны подходят к концу… Он без особой надежды вновь поднёс микрофон ко рту и перекрывая грохот боя, надсаживаясь заорал:

— Веду бой! В строю — десять человек, считая меня. Патроны на исходе! Прошу помощи!..

Танкисты так и не могли выйти из казарм, Батальон мотострелков нарвался на засаду, когда перед ними взорвали мост, и сейчас сам отбивался изо всех сил. Аэродром — молчал…

Внезапно рация ожила.

— Говорит майор Вольф. Прошу сообщить ваши координаты!

Не веря своим ушам, капитан обрадовано продиктовал цифры, не задумываясь над тем, провокация ли это боевиков, или действительно пришла помощь…

— Сейчас поддержим вас артиллерией. Бригада на подходе…

И тишина в эфире. Капитан вдруг подумал, что ему померещилось, но тут над головами бойцов вдруг что-то очень знакомо прошелестело, и через мгновение всю долину внизу внезапно заволокло пламенем…

— Не может быть! «Буратино»?!

Реактивный огнемёт НИКОГДА не использовали в Чечне из-за многочисленных правозащитников, заботящихся о враге так, как НИКОГДА О СОБСТВЕННОМ НАРОДЕ… Хотя… Нет. Это не «Буратино», а что-то другое, но очень похожее… С треском вспыхивали стволы огромных деревьев, мгновенно превращаясь в пепел. Раскалывались от неимоверной температуры гигантские валуны, раскидывая острые, словно бритва осколки, поражающие не хуже шрапнели. А затем… Затем наступил кошмар… Массивные фигуры в чёрной броне из неизвестного материала, в глухих шлемах, с незнакомым оружием в руках, они появились из ниоткуда, и оказались везде. Не обращая внимания на огонь боевиков медленно шли вперёд, убивая всех на своём пути. Добивая раненых, разрывая на части уже мёртвых своим жутким вооружением. Куда бы не кидались вайнахи, их всюду ждала смерть… За каждым кустом, за каждым деревом или камнем. Кое-кто попытался поднять руки, резонно рассчитывая на милость россиянского «правосудия», беспощадного к собственным гражданам и либеральным к боевикам, но… Пленных попросту не брали. На глазах изумлённых солдат взятых боевиков согнали в кучу и искрошили в куски из пулемётов. И ещё — НИКОГДА раньше Островский не видел ТАКИХ солдат и ТАКОЙ брони. И таких боевых действий. Между тем неизвестные ему союзники деловито проверяли поле боя, добивали уцелевших. Несколько фигур в такой же броне, но с красными крестами санитаров на спине, поспешили к позициям россиянских солдат и начали оказывать первую помощь. Ловко делали перевязки, обеспечив местным или общим наркозом, извлекали осколки, накладывали шины… Закованная в броню фигура возникла перед капитаном, сняла с головы массивный шлем с узкими прорезями для глаз, забранными бронестеклом. Перед офицером появился коллега, как понял Островский.

— Майор Вольф. Командир второго батальона бригады особого назначения.

Отдал честь. Капитан с трудом отмахнулся:

— Островский. Командир третьей роты. И все мои люди. Здесь. Кто остался… А вы откуда? Не боитесь правозащитников? Они же такой вой подымут… И тем более, «Буратино»… С ума сошли, что ли?

Тот вдруг подмигнул:

— Не переживай, капитан. Это только начало. Скоро ЗДЕСЬ станет ОЧЕНЬ ТИХО. И МИРНО… Сейчас твоих раненых отправим в госпиталь, и займёмся теми, кто тебе помощь перекрыл. Они за всё ответят, я тебе ГАРАНТИРУЮ…