"Пропавшее сокровище. Мир иной" - читать интересную книгу автора (Гребнев Григорий)Два неизвестных шедевра— Мы с вами, Дмитрий Павлович, беседуем уже полчаса и никак не можем договориться, — печально склонив голову набок, сказал Кортец. Тараканцев нервно забарабанил пальцами по столу: — И никогда не договоримся, господин Кортец. Я ничем вам не могу помочь. Никакие ваши гонорары мне не нужны. А раскопки производить в нашем монастыре вряд ли вам разрешат. Даже на концессионных началах. В этом вы убедились, побывав в министерстве. Кортец остановился у подоконников и сосредоточил свое внимание на каком-то ядовито-зеленом кактусе, похожем на опухоль. — Печально… — со вздохом сказал он, повернувшись к Тараканцеву. — У вас здесь действительно что-то произошло, что-то изменилось. — Да, месье Кортец, времена Торгсина канули в вечность, — ответил Тараканцев ухмыляясь. — Сейчас мы ведем культурный обмен с заграницей, но не продадим уже ни одного ценного произведения искусства. — Дух времени изменился, — не то спросил, не то констатировал Кортец. — Совершенно верно… — Но я не верю, чтобы изменились люди, которые с легким сердцем меняли шедевры искусства на крупорушки, — многозначительно глядя на Тараканцева, пророкотал Кортец. Лжедмитрий насторожился: — Не знаю, кого вы имеете в виду. Я лично, вам ни одного шедевра не продал. — Дмитрий Павлович! — с подозрительной искренностью сказал Кортец, приблизившись к Тараканцеву. — Я тоже так думал. Но однажды… это было совсем недавно, в Париже… я убедился, что вы, может быть сами того не зная, все же продали мне два шедевра, два неизвестных портрета кисти Боровиковского… Тараканцев даже привстал от неожиданности: — Что такое? Я вас не понимаю… — Джейк! Душа моя! Объясните товарищу Тараканцеву то, чего он не понимает, — обратился Кортец к Джейку, тихонько сидевшему в стороне и безучастно разглядывавшему непроницаемую физиономию Тараканцева. — С удовольствием, месье, — сказал Джейк и, вынув из большого конверта, положил на стол перед встревоженным Тараканцевым две цветные репродукции: — Это два пейзажа. Они были куплены месье Кортецом в России и проданы мне. С помощью рентгена я убедился, что под верхним слоем краски находится еще одно изображение. Джейк вынул из конверта новые репродукции и, как продавец перед покупателем, положил их перед Тараканцевым: — А здесь уже запечатлен процесс расчистки… Вот лицо… рука… часть фона… Вот подпись… У нас имеется заключение крупных художников, подтверждающих, что пейзажи были нанесены на портреты работы Боровиковского… — …И проданы мне за гроши с разрешения эксперта Дмитрия Павловича Тараканцева, — добавил Кортец, иронически глядя на помертвевшее лицо Лжедмитрия. — Прикажете показать купчую?… Тараканцев вперился неподвижным взором в холеную, самоуверенную морду Кортеца. С минуту он молчал, наконец хрипло пролаял: — Жулики! Шантажисты! Я сейчас же позвоню в МВД!.. Джейк деловито сложил в конверт репродукции и уселся на прежнее место с видом невинного дитяти. Кортец покачал головой: — Ругаться не надо, Дмитрий Павлович. Это ни к чему… А позвонить в МВД нужно… Пускай разберутся в этом темном деле… Он подошел к телефону и снял трубку: — Джейк! Номер телефона МВД?… Джейк уже листал свою записную книжку: — Сию минуту, месье… Тараканцев подбежал и вырвал у Кортеца трубку: — Ведите себя прилично! Вы в чужом доме! Кортец развел руками: — Но вы же сами хотели позвонить. Зачем медлить?… Тараканцев зашагал по комнате. Его трясло, как в лихорадке. Тон Кортеца, его уверенность сбили с толку несчастного Лжедмитрия. Шутка сказать — он продал два ценнейших шедевра русского искусства ловкому агенту за гроши… И кто теперь поверит, что он, Тараканцев, не знал, что именно находится под жалкой мазней, под двумя посредственными пейзажами?… Кортец шевелил волосатыми пальцами, любуясь игрой света в камнях на перстнях. Джейк посылал в потолок непонятные сигналы своими зелеными веками… Молчание длилось минуты две. Слышны были лишь подавленные вздохи Лирики за стеной и взволнованное сопение Лютеции Гавриловны, прильнувшей ухом к двери. — Где оба полотна? — спросил наконец Тараканцев. — В гостинице, месье… — подавшись вперед, вежливо сообщил Джейк. — Милости просим завтра утром к нам, — сказал Кортец. — Прихватите с собой профессора Кончаковского. Он большой специалист по Боровиковскому. — Ни в какие гостиницы я не поеду, — хмуро проворчал Тараканцев. — Приезжайте сюда завтра вечером сами. Я и без Кончаковского во всем разберусь… — Очень хорошо! — с нескрываемым удовольствием согласился Кортец. Он был уверен, что Кончаковского Тараканцев в это дело посвящать не будет. Тараканцев сел и задумался. Кортец подсел к нему и, стараясь говорить как можно задушевнее, сказал: — Дмитрий Павлович! Душа моя! Не серчайте. Конечно, вы тут ни при чем. Кто-то во время революции замазал Боровиковского, чтобы не реквизировали, вот и все. Я обещаю вам, что, как только мы с мистером Бельским вернемся из монастыря, оба полотна будут ваши… Вы можете их сжечь или преподнести как открытие и прославиться… — Что вы будете искать в этом монастыре? — угрюмо глядя на Кортеца, спросил Тараканцев. — Там погребен боярин Бельский, друг Ивана Грозного… У Джейка есть сведения, что в гроб боярина Бельского положена одна интересная древняя рукопись… — Византийская антология Агафия, пятый век, — с большой готовностью пояснил Джейк. — Ко мне попал от одного из эмигрантов ее титульный лист… Он извлек из внутреннего кармана свернутый в трубку пергаментный лист, заправленный в ватманскую бумагу, и передал Тараканцеву. Тот долго и внимательно его разглядывал. Наконец вернул: — Не думаю, чтобы вы что-либо там нашли. Все ценное вывезено. Остальное учтено и хранится в местном музее. Кортец засмеялся и, легонько похлопав Тараканцева по плечу, сказал: — Наша жизнь осмысленна только в том случае, если мы ежедневно отправляемся на охоту за счастьем, Дмитрий Павлович. Почему бы нам, скромным туристам, не поохотиться за счастьем на севере России, в романтическом древнем монастыре?… — Я уже сказал: вам никто не разрешит заниматься там раскопками, — холодно молвил Тараканцев. — Мне — нет, а вот этому юноше разрешат, — кивнул на Джейка Кортец. — Почему вы так думаете? — насмешливо поглядев на Джейка, спросил хозяин дома. — Джейк! Продемонстрируйте товарищу Тараканцеву свои документы, — коротко приказал Кортец. Джейк встал, быстро извлек из кармана бумажники протянул Тараканцеву какую-то бумажку. Тот развернул, прочел и ахнул: он держал в руках командировочное удостоверение на бланке своего учреждения, с печатью и за своей подписью. Да, это была его собственная подпись: мелкая, замысловатая, с хитрыми закорючками. В удостоверении сказано было, что научный сотрудник Георгий Иванович Богемский направляется для исследовательской работы туда-то и туда-то… Тараканцев поправил очки и внимательно поглядел на Джейка: «Диверсант?… Шпион… А что, если его сцапают?… Нет! Чепуха!.. Легко можно будет установить, что удостоверение сфабриковано…» Он вернул документ и, криво усмехнувшись, сказал: — Сразу видно, что вы сын состоятельных родителей. Джейк скромно промолчал и сел на свое место. Но Кортец весело рассмеялся: — Его родители были совсем бездетны, Дмитрий Павлович. Пусть им легко будет на том свете… Тараканцев встал: — Итак, завтра в это же время я жду вас у себя. Не рассчитывая на рукопожатие, Кортец поклонился с сияющим лицом: — Непременно, душа моя. Только я не смогу приехать. Приедет Джейк и привезет пока одно полотно… А потом можно будет посмотреть и второй шедевр… В комнату ввалилась Лютеция Гавриловна, за нею неуверенно вошла Лирика. — Как, вы уже уходите? — оживленно спросила мадам. — К сожалению, нам пора, — сказал Кортец и приложился к мощной руке Лютеции. То же самое проделал и Джейк. — Ваш муж стал бы великим человеком, мадам, если бы в Советском Союзе ценили истинный ум, — льстивым тоном произнес Кортец и поцеловал руку Лирики. Тараканцев остался в комнате, так и не решив, нужно ли ему провожать гостей. — Ум!.. Великим человеком стал бы!.. — зарычала Лютеция, когда за Кортецом и Джейком захлопнулась дверь. — Ему люди предлагают выгодное дело, суют деньги, а он из себя святого корчит!.. — Лютеция Гавриловна! — истерически завизжал Тараканцев. — Извольте замолчать! — Мама, оставь, пожалуйста! — окрысилась Лирика. — Я замолчу, — грозно сказала мадам, — но теперь и вы будете молчать, как жареный судак, Лжедмитрий Павлович… Эти господа вас так зажмут в кулак, что вы и не пикнете… |
||||
|