"Моя жизнь после смерти" - читать интересную книгу автора (Уилсон Роберт Антон)

Глава вторая Художник, заключённый в тюрьму за создание шедевров

В которой мы встречаемся с Таинственной Фигурой в современном искусстве и попадаем в очередную, ещё более глубокую, философскую бездну

Но, возможно, мы начали не с того конца. Чтобы глубже разобраться в сути нашего повествования, начнём-ка лучше с описания другой, более замысловатой деконструкции.

В августе 1968 года испанское правительство на острове Ивиса бросило за решётку человека за создание большого цикла набросков и картин — прекрасных, невероятно лирических произведений, которые "Арт Экспертс" признал шедеврами.

Тюремное заключение этого Создателя Шедевров не было цензурой в обычном эротическом или религиозном смысле. Никто ни разу не обвинил этого художника в политической некорректности. Его арестовали по сугубо техническим соображениям. Дело в том, что он ставил под своими работами чужое имя, точнее говоря, подписывал их чужим именами. Такими, например, как Пикассо, Ван Гог, Модильяни и Матисс.

Вряд ли кто-нибудь знал тогда и знает сейчас, каким именем этому человеку следовало подписываться. Обычно, если кто-нибудь вообще вспоминает эту историю, люди называют узника Ивисы Эль Миром, или Эльмиром де Хори, но среди многих его псевдонимов ни один не может претендовать на общее признание. За свою долгую творческую жизнь художник, помимо этих двух имён, использовал такие псевдонимы, как барон Эльмир фон Хоури, герцог Эльмир, Луи Кассу, барон Эльмир Хоффман, Джозеф Дори, Э. Рейнал, Джозеф Дори-Бутэ и множество других. Если верить Франсуа Рейхенбаху, который считается экспертом по этому вопросу, у художника было до сотни псевдонимов.

Но считать Рейхенбаха экспертом можно с большой натяжкой: он признаётся в покупке и продаже некоторых картин, которые оказались эльмировскими подделкам… Есть и ещё одна загвоздка: позже он принимал участие в работе над фильмом "П вместо подделки" (сотрудничая с самим Орсоном Уэллсом). Мы не знаем, то ли в этом фильме выведен сам «Эльмир», то ли создан новый цикл мифов об «Эльмире». Точка зрения зависит от того, каким экспертам вы склонны доверять.

(Сам Уэллс в документальном фильме телевидения Би—Би—Си "Орсон Уэллс: Жизнь в кино" сказал так: "В этом фильме всё — подделка" Но для постмодернизма всё искусство — это подделка, ли маска в аристотелевском смысле копирования, или подражание чему-то другому. К исследованию же искусства в неарстотелевском смысле мы перейдём, когда дальше углубимся в тёмные дебри. Не будем торопиться с выводами, стоит ли понимать эту фразу Уэллса о фильме "П вместо подделки" буквально или же метафорически).

Каковы бы ни были факты — если мы ещё смеем говорить о «фактах» в нашу эпоху ситуативизма и деконструктивизма, — в дальнейшем, ради краткости, мы будем называть узника Ивисы Эльмиром. Мы не будем выделять это имя кавычками и интересоваться его фамилией (если у него, как у обычного человека. Вообще была фамилия и он не прибыл сюда на космическом корабле…). В последние годы он называл себя Эльмиром, так что мы тоже будем называть его этим именем. А для тех, кто не любит постоянно натыкаться на слова, звучание которых ему не до конца ясно, скажу, что венгерское «мир» рифмуется со словом «пир», а в слове «Эльмир» ударение ставится на втором слоге, как в слове «кефир». Мысленно произнесите "кефир, кумир, Шекспир, «Эльмир» и в дальнейшем у вас не возникнет никаких сложностей с произношением этого имени.

Эльмир отсидел в тюрьме только два месяца. Затем испанцы выразили ему своё дальнейшее неудовольствие по поводу направления его творческой деятельности выслали на год из страны. Дело в том, что Эльмир слыл ещё и откровенным гомосексуалистом или, как говорят на поп-жаргоне, "стареющей доброй феей". Находясь в «ссылке», он рассказал о себе молодому американскому писателю Клиффу. Который стал его официальным биографом. Вместе они сочинили скандальную биографию Эльмира "Подделка!". Если верить "Подделке!", Эльмир — это человек неопределённого пола, скрывавшийся под разными именами и работавший во многих жанрах, который создал намного больше шедевров, чем те художники, из-за которых его посадили в тюрьму.

Более того, в "Подделке!" говорится, что Эльмир написал более тысяч картин, которые считаются классикой современного искусства. Каждый раз, проходя в музее мимо картины Пикассо или Матисса, которая вам особенно нравится, остановитесь на мгновение и задумайтесь: "Так кто же истинный автор этой картины: Пикассо (Матисс) или же Эльмир?"

Что-то вроде полного разрушения вашего представления о том. Что критики называют «каноном», не правда ли?

"Канон" — это термин, заимствованный у теологов (и это сразу вызывает подозрения: разве можно заимствовать что-нибудь серьёзное у корпорации, которая вот уже почти двести лет повсеместно подозревается в интеллектуальном банкротстве?), — обозначает те произведения искусства и литературы, которые признаны шедеврами. Когда произведение «канонизируется»? Конечно, когда об этом заявляют эксперты. Но случай с Эльмиром демонстрирует, причём, намного отчётливее, чем философия деконструктивизма, что эксперты не всегда отличают Фому от Ерёмы.

Разумеется, вряд ли кто-то поверит. Что кисти Эльмира принадлежит столько великих произведений искусства, сколько он с ликованием называет в биографии. Многие эксперты утверждают, что "Подделка!" (название, над которым вновь и вновь приходится задумываться) — это бесстыдное хвастовство и преувеличение, попытка выставить Эльмира искуснее и талантливее, чем подтверждают факты.

К сожалению, эти эксперты, вернее, многие из них, сочли подлинным некоторые подделки, которые, вне всякого сомнения, написал Эльмир. Как утверждает соавтор Эльмира Клифф, эксперты не хотят, чтобы мы узнали, как часто и с какой лёгкостью их одурачивали Эльмир и другие опытные фальсификаторы.

По мнению Клиффа, работа всех экспертов в значительной степени опирается на блеф. Впрочем, его контратакуют некоторые эксперты, утверждая, что якобы у «соавтора» биографии Клиффа "рыльце тоже в пушку" и сам он тоже немало блефовал, участвуя в этом заговоре.

И действительно, этот «соавтор», Клиффорд Ирвинг, если называть его полным именем, впоследствии стал даже более знаменитым, правда, позорно знаменитым, принудив нью-йоркского издателя выдать ему аванс в размере семисот пятидесяти тысяч долларов за авторизованную биографию Ховарда Хьюза, — биографию, в которой сам Хьюз рассказывал для записи обо всех финансовых, политических, конспиративных и сексуальных скандалах в его фаустовской карьере.

[Хьюз считал, что семейство Рокфеллеров «купило» всех законодателей и судей к востоку от Миссисипи, и чтобы «защитить» себя, сам купил столько политиков. Сколько смог, начиная с запада. Ещё он дал один миллион долларов брату Никсона, и сформированная при кабинете Никсона подпольная группа, занимавшаяся устранением утечки секретной информации, допустила одну утечку персонально для Хьюза. См. Карл Оглзби, "Янки и война ковбоев"].

В 1969 году семьсот пятьдесят тысяч долларов составляли примерно пять миллионов долларов по нынешнему курсу, но издатели охотно выложили деньги. Ирвинг показал им контракт и многочисленные записи, сделанные рукой Хьюза…

Вы видите, даже после сочинения "Подделки!" — руководства по фальсификации с очаровательными подробностями о подделанных подписях и поддельных картинах — Клифф Ирвинг остался блистательным психологом и гениальным обманщиком. Как и все ловкие мошенники.

С серьёзной миной на лице Ирвинг рассказывал, как встречался с Хьюзом на вершине пирамиды в Мексике. [Обратите внимание, что всем агентам Ирландской республиканской партии, которые утверждают, что мы задолжали им от двадцати до восьмидесяти процентов всего, что заработали (только потому, что мы здесь родились), тоже удаётся сохранять серьёзную мину на лице]. Естественно, во мраке ночи… (Если бы Эльмир когда-нибудь работал под Дали, получилась бы прекрасная сюрреалистическая картина: целеустремлённый молодой красавец Ирвинг и богатый старый псих со спутанными волосами и ногтями — или когтями — как у "снежного человека"… подписывающий контракт на пирамиде… наверняка, в полнолуние…)

Позже, когда достоверность слов Ирвинга стала вызывать подозрения, в суд вызвали экспертов-графологов. Они засвидетельствовали, что подпись на контракте и записи, предоставленные Ирвингом, принадлежат руке Ховарда Хьюза и никого другого. Увы, на этом этапе многие люди начали разделять невысокое мнение Ирвинга (и Эльмира) об экспертах, а контракт на издание биографии Хьюза вскоре был расторгнут.

Сам Хьюз в разговоре по телефону (он никогда не покидал места своего уединения…) назвал Ирвинга мошенником; но, конечно, нашлись люди, утверждавшие, что голос в телефоне принадлежал виртуальному Хьюзу, двойнику, который годами выдавал себя за Хьюза. Эти маньяки — я имею в виду фанатов теории заговоров — заявляют, что мафия много лет назад «убрала» реального Хьюза. Может быть, Ирвинг выдумал историю о встрече с уже мёртвым человеком и был "выведен на чистую воду" другим мошенником, игравшим роль этого мертвеца? Как доказал Свифт Партриджу, невозможно решить вопросы о жизни и смерти, основываясь только на голословных утверждениях.

Но о такого рода заговорах мы поговорим позже. Сейчас же займёмся следующим вопросом: "канон" как разновидность заговора.

Мы просто не знаем, в какой степени Эльмир вторгся в канон. Возможно, два процента шедевров в современных музеях принадлежат его волшебной кисти, как сегодня допускают практически все. Возможно, эта цифра (по крайней мере. В постимпрессионизме, фовизме и раннем кубизме — специализации Эльмира) доходит до двадцати пяти или даже пятидесяти процентов… Создание "более тысячи" полотен не могло не составить весомый процент в канонической классике ХХ столетия. Множество таких намёков появилось в "Подделке!" Ирвинга и ещё больше в картине Уэллса—Рейхенбаха…

Хорошо, но тогда нам придётся с такой же критичностью пересмотреть каноничность искусства, с какой в восемнадцатом и девятнадцатом веках пересматривалась каноничность религии. Религиозное соответствие канону сохранялось (на Западе) только до тех пор, пока Папа Римский считался ведущим мировым экспертом. Когда расплодились новые эксперты со своими собственными культами, вопрос религиозного соответствия канону стал неоднозначным и спорным. Что произойдёт, когда с подобной проблемой придётся столкнуться экспертам в Искусстве?

Ряд радикально феминистских критиков уже ввёл "протестантскую ересь" и сдал в утиль таких Умерших Белых Европейских Самцов (УБЕСов, выражаясь на модном жаргоне), как Данте, Бетховен, Шекспир, Микеланджело и пр. Классический канон заменили "новым каноном". Это множество давно забытых дам, чей вклад в искусство, откровенно говоря, кажется мне, как и большинству критиков, просто несопоставимым с вкладом вышеперечисленных УБЕСов.

Например, некая Сьюзан Макклэри обнаружила, что Девятая симфония Бетховена — это гимн изнасилованию. Несомненно, такой вывод удивит всех почитателей Бетховена, которые не обладают столь выраженными андрофобными наклонностями и воспринимают эту музыку в её поистине космическом величии. Но послушаем Макклэри: "Конец репризы в первой части Девятой симфонии — один из самых отвратительных музыкальных моментов… который в финале взрывается удушающей, убийственной яростью насильника…" Звучит почти так же нелепо, как "еврейский погром в Техасе", не так ли?

Хотя я пишу много сатирических произведений, эту историю я не придумал. Анализ Макклэри можно прочитать в "Миннесота Композерс Форум Ньюслеттер" за январь 1987 года. Ещё эта дама не любит западную классическую музыку в целом из-за её "фаллического буйства" и "анальных сокращений". Клянусь, я не выдумал ни саму Макклэри, ни тексты её бредовых речей. Клянусь Богом. Просто некоторые "феминистические перлы" звучат поистине сатирически, если их цитируешь дословно.

Что же касается женских шедевров, сопоставимых по величию с шедеврами старины Людвига, то, как утверждают ревизионистки-феминистки, они только кажутся слабее, поскольку наше восприятие отравлено "патриархальным промыванием мозгов фаллоцентрической культуры" ("Наше" относится ко многим женщинам-искусствоведам, например, Камилле Палье, которая сердито говорит, что этот аргумент — идиотская карикатура на феминизм).

Возможно, всем нам надо пройти длительное депрограммирование в феминистическом лагере для перевоспитания. Тогда мы поймём, что Хильдегарда Бингенская не только превзошла самого Бетховена, но написала больше первоклассной музыки, чем Моцарт, Бах и Скотт Джоплин вместе взятые, притом не приплела туда фантазии на тему сексуального насилия.

Ревизионисты из стран "третьего мира" выступают с похожими обвинениями в адрес канонической централизации УБЕСов. Они вопрошают, причём не слишком вежливо: неужели мы и впрямь считаем, что все шедевры мирового искусства созданы на одном субконтиненте только белыми мужчинами? Гммм?

Так кому мы доверяем: этим ревизионистам или своим ощущениям?

И смеем ли мы вообще кому-нибудь доверять после Эльмира?

Как написал знаменитый бард:

Постмодернисты идут ещё дальше, чем феминистки и мультикультуралисты. Подвергая релятивистским сомнениям не только официальные каноны, но и все так называемые "вечные истины" — художественные, религиозные, философские, научные и пр. Мало того, некоторые эксперты заклеймили меня как постмодерниста. Например, в книге Ларри Маккэффри "Постмодернистская проза: биобиблиографический справочник" меня называют романистом-постмодернистом "в традициях" Пинчона, Берроуза и Воннегута. Должен признаться, что в этом обвинении есть какая-то доля истины, поскольку Пинчон, Берроуз и Воннегут возглавляют список моих любимых современных писателей и поэтому не могли на меня не повлиять. (Кстати, Джеймс Джойс и Орсон Уэллс, мои любимые писатели столетия, подозрительно напоминают предпостмодернистов). Социолог Альфонсо Монтуори в книге "Эволюционные способности" тоже причисляет меня к постмодернистам, хотя и признаёт, что я не так беспросветен и пессимистичен, как другие романисты-постмодернисты. Мне ужасно приятно, что нашёлся хоть один человек, который почувствовал это отличие. Но вообще, если понимать под постмодернизмом «постдогматичность», я стыдливо примыкаю к сомнительной компании постмодернистов. Но как только под постмодернизмом начинает пониматься некая новая догма, я без сожаления с этой компанией расстаюсь.

В конце картины Уэллса "П вместо подделки", после того, как нас долго изводят сомнениями, сколько же «подлинников» Пикассо на самом деле написаны кистью Эльмира, один из персонажей в сердцах восклицает: "Я должен верить, что, по крайней мере, искусство подлинно!" Благородная мысль, которой я мог бы завершить эту главу…

Но этот голос Веры и Традиции принадлежат другому фальсификатору, который, как говорят, подделал больше канонических шедевров эпохи Возрождения, чем сам Эльмир, специализировавшийся по каноническому модерну. Не можем же мы доверять взглядам этого фальсификатора…