"11 дней и ночей" - читать интересную книгу автора (Борджиа К.)Глава 23Фотография Джефа в металлической рамке стояла на комоде. Джеф улыбался. Рич смотрел на него и не знал, кому эта улыбка адресована, то ли безымянному фотографу, то ли ему, Ричу. Потом он вспомнил, что уже спрашивал по поводу этой фотографии у самого Джефа, и тогда тот ответил, что фотографировал сам себя со штатива. Сейчас Рич был так же одинок. Если бы ему захотелось сделать свой снимок, чтобы, например, отослать родителям, от тоже был бы вынужден выкручиваться собственными силами. Он уже держал портрет в руках и размышлял, что с ним делать, глупый вопрос, не мог же он его разбить, разве что попытаться набрать заветный номер телефона, – когда в дверь позвонили. Машинально спрятав прямоугольник холодного стекла за спину, Рич свободной рукой открыл дверь. На пороге стояла Стефания. В прежнем черном платье. Такая же, как всегда. В руках она держала большой белый сверток. – Привет, Рич. Я вот тут принесла ужин на двоих. Купила в магазине за углом. Хочешь есть? – Ты… – Я, наверное, могу даже войти? Поскольку Рич не только ошалело молчал, потеряв дар речи, но и не двигался с места, Стефания легонько подцепила его локотком и прошла в квартиру. – Где тут у тебя кухня? – Вон там… Объяснение было настолько неопределенным, что Стефании пришлось самой искать, куда бы положить порядком надоевший ей сверток. Рич незаметно поставил фотографию одиноко улыбающегося Джефа на место. – Так вот ты как живешь, – не то восхищенно, не то разочарованно вздохнула девушка, возвращаясь из кухни и осматриваясь. – Ничего квартирка. Кстати, я не помешала? Дай, думаю, зайду, может, ему скучно – тебе то есть. А ты что, ванну принимал? – Нет. – Хороший халат. Так ничего, что я без звонка? Рич набрал в легкие побольше воздуха. – Это просто отлично! Стефания хитро на него взглянула. – Проголодался? – Не то слово! – Что бы ты без меня делал! – Не знаю… Это признание вырвалось у него само собой, и Стефания все поняла. Она сделала вид, будто ищет, куда бы присесть. Рич предложил ей кресло. – Ты извини меня за прошлый раз, – сказала девушка, садясь и поправляя слегка задравшийся подол. Переход был достаточно резким, чтобы остаться равнодушным. – Стефания… Голос его предательски сорвался в самом неподходящем месте. – Ну, иди ко мне, – как маленькому ребенку, сказала она и призывно открыла объятия. Она шутила, но так было легче для них обоих. Рич опустился на колени перед креслом и прижался щекой к теплому колену девушки. – Прости меня… – Тебя-то за что, Рич? – За то, что я ничего не умею. Ведь я ничего не умею, Стефания! И поэтому я трус. Даже с тобой… – Чего ты не умеешь, глупый? – Она наклонилась и по-матерински поцеловала в макушку. – У тебя что, никогда не было женщины? – Никогда. Теперь прямота ответа смутила Стефанию. Она продолжала гладить Рича по волосам и некоторое время молча о чем-то думала. Потом спросила: – Значит, я буду первой? Ему показалось, что он не расслышал. Она повторила: – Я буду первой? – Стефания, я… – Не сейчас, конечно. – Глаза с расширенными зрачками уже улыбались. – Сначала ведь нужно поужинать. – А что ты купила? Рич стряхнул с себя оцепенение и встал с колен. Она смотрела на него снизу вверх. И перечисляла: – Два сэндвича с сосисками и два с сыром. Огурцы – по одному, тебе и мне. Помидоры. Чипсы на случай, если у тебя есть пиво. И пирожные, Рич! Я обожаю пирожные! Могу есть их бесконечно. – Я тоже. Он протянул ей руку, помогая подняться. Стефания выпрямилась и на мгновение приникла к юноше всем телом. – Я очень расстроилась, когда ты ушел… Рич прогнал картину, сразу же возникшую перед глазами: Стефания, целующая мужчину на пороге дома. Какое это имело теперь значение? Может быть, для нее. Но не для него. Для него была она, здесь, близкая, осязаемая, теплая под платьем и нежная. – Мне было стыдно, Стефания. Стыдно за себя. Если бы ты тогда этого захотела, я бы наверняка ничего не смог… – А сейчас? Она подняла лицо и долго смотрела ему в глаза. Рич почувствовал, что ему вдруг стало легко и просто общаться с этой удивительной девушкой. Самое красивое создание Нью-Йорка стоит в его, Рича, объятиях так, как будто всю жизнь только это и делало. Ни тени жеманства. Стоит и ждет ответа. – Не переживай, пиво есть. Выпад получился ловкий. Стефания нисколько не обиделась. Она была рада возможности снова надеть маску несерьезности. – Раз так, пошли жевать, обжора. И она потянула Рича за собой. – А ты точно помнишь, где расположена кухня? – По запаху, дорогой мой, по запаху! Не отставай! – Огурец посолить? – Вообще-то я мало ем соли. – Я тоже. – Тогда давай посолим. – Ага. Ой, пересыпала! – Правильно, чтобы на зубах хрустело. – Гад, это ты мне под руку сказал! Вот теперь сам и ешь. – С удовольствием! – Рич! Прекрати! Что ты делаешь! – Ем. – Выброси сейчас же эту гадость! Я обманула тебя, я купила не два, а три огурца. Возьми новый. – Не-а. – Ну пожалуйста. Я не могу видеть, как ты его жуешь. Фу! – Хочешь попробовать? – Я лучше пива. – Между прочим, датское. – Все датчане садомазохисты. – Что ты имеешь в виду? – Потом расскажу. – А сейчас? – Сейчас я пью пиво, смотрю на тебя и думаю, что ты очень милый. – Я милый, а ты меня объедаешь? – Я?! – А кто утащил мой сэндвич? – Стефания. – Стефания плохая. – Нет, Стефания любит Рича. – … – ? – Да? – Потому что у него есть пиво. – Заразка! – И не только. – И не только заразка? – И не только пиво? – Да-а? – Да-а. – А что еще? – Послушай, тебе не кажется, что мы слишком много выпили? – Скорее, огурцами объелись. – Вот и поделом тебе! – И тебе. – А я не объелась вовсе. Мне даже очень приятно. – Давай будем пить чай. – Давай. С пи-рож-ны-ми. – Конечно. Тебе с сахаром? – И с лимоном, если есть. – Ах ты какая! А если нет? – Тогда будем считаться, кому идти в магазин. – Есть лимон. – Повезло тебе. Режь. Не брызгайся. – Вот. – Спасибо. А ты можешь съесть дольку целиком? – Как нечего делать. Смотри. – Представь, что будет, когда соль с огурца и лимон встретятся. – Я нарушу мораторий на ядерные взрывы. – То-то и оно… – Но все равно интересно. Кстати, если ты обратила внимание, даже не поморщился. – Это тебе только так показалось. Морщился. – Мне хочется кое-что тебе сказать, Стефания. – Если очередную гадость, то давай я первая. – А если нет? – Тогда – вторая. – Мне хорошо с тобой. – А мне плохо без тебя. – Хочешь еще чаю? – Оставим его на утро. – Оставим. – А пирожные доедим… Чтобы не смущать Рича лишний раз, поскольку она все еще не была уверена до конца в том, что он готов принять все условия игры, Стефания разделась первой. Когда она взялась обеими руками за подол платья, Рич в нерешительности стоял рядом. Она толкнула его боком в сторону кресла. – Тебе будет удобнее, если ты сядешь. – Удобнее для чего? – Он послушно сел. – Удобнее смотреть. Вместе с тем ей не хотелось вести себя слишком уж буднично, нарочито упрощая ситуацию. Он должен был возбудиться. Сама она сдерживалась с большим трудом. Стефания завернула подол до груди. Платье превратилось в коротенькую черную маечку. Наклонившись, Стефания быстро стянула трусики, оставила их лежать на полу и выпрямилась перед креслом. Рич смотрел в другую сторону. – Ри-ич! – окликнула она его. – Это неприлично. Он перевел взгляд на девушку. Она покачивалась перед ним на длинных, стройных ногах, и треугольник аккуратно подстриженных волос под животом причудливо менял форму. «Орудие производства», – мелькнула грубая мысль. На какое-то мгновение Ричу сделалось тошно. Стефания плавно повернулась к нему спиной и положила ладони на ягодицы. Подол платья медленно спустился до талии. Теперь девушка была как бы рассечена пополам: черный, «одетый» верх и загорелый низ с белым треугольником кожи от трусиков – Стефания никогда не загорала нагишом. Она через голову стянула платье, оставшись в одних черных туфельках. Решила было сразу же направиться в ванную, но оглянулась и, увидев Рича, прикованного к креслу, повернулась и села бочком к нему на колени. – Я не верю, что у тебя не было женщин, – с улыбкой сказала она и не дала ответить, зажав его губы своими. Рич почувствовал, что она тяжелая. У нее было сильное тело, даже мощное, что удавалось скрыть одеждой. Теперь же, когда одежды не стало, он увидел, что женская кожа – это вовсе не «нежный бархат» или «мраморная белизна», как принято писать в хороших книгах. У кожи даже самой красивой женщины есть свои недостатки, равно как и достоинства, что складывается в единый, присущий только ей одной рисунок. Это открытие слегка разочаровало Рича, хотя нечто подобное он всегда предполагал. Между тем он не мог не отдавать себе отчета в том, что перед ним – точнее, прямо на нем – плоть женщины, близкой к идеалу. Плоть, имеющая вес, температуру и запах, что вместе давало ощущение реальности происходящего. Это последнее было тем более ценно, что до сих пор, рисуя в своем воображении сцены близости со Стефанией, Рич не мог отделаться от впечатления, что все это возможно не иначе как во сне. И вот сон был здесь, у него на коленях, он тихо дышал и трогал его ласковыми губами. – Хочешь, мы вместе примем душ? – сказала Стефания. – Это хорошо расслабляет. Рич открыл было рот, чтобы ответить, но тут почувствовал, что девушка права: ему и в самом деле следовало расслабиться – под животом что-то ныло и рвалось вверх. Ему еще никогда не приходилось испытывать эрекции в присутствии посторонней девушки. И вот надо ж было случиться, чтобы как раз тогда, когда это произошло, она почувствовала ее раньше, чем он сам! Странно, но Ричу совсем не было стыдно. Он вдруг как-то в одно мгновение осознал, что испытывать возбуждение в присутствии женщины – самое естественное, на что способен мужчина, что это вовсе не зазорно и уж тем более не так похабно, как о том говорят всезнающие юнцы и «опытные» любители рвать глотку за кружкой пива в баре. Рич почувствовал, что становится обладателем величайшего в своей сокровенности знания, самого простого, самого человеческого и самого непередаваемого. Здесь не было правил и примеров. Здесь был только эксперимент, удивительный в своей вечной незавершенности… – Послушай, как здесь тихо! – шепнула Стефания, целуя Рича в плечо. Они лежали в гостиной, на диване, и им было очень тесно, потому что они забыли опустить спинку. Здесь они оказались сразу же после душа и потому были чистые и совершенно голые. Воспользовавшись неудобством, Стефания легла на распростертого на спине юношу. Рич шутливо покряхтел. Обоим было неимоверно приятно. Рич прислушался. – Да, очень тихо. А у тебя разве не так? – Что ты, я ведь живу чуть ли не в центре! Там, конечно, привыкаешь, но когда оказываешься в настоящей тишине, как здесь, она даже оглушает. Тебе повезло. Рич представил себе Стефанию, которая вот точно так же, только у себя дома, лежит на другом мужчине и, смеясь, пытается перекричать шум улицы, влетающий в комнату через распахнутое окно. Она снова поцеловала его. – Ты замечательный, Рич… – В каком смысле? Он опустил подбородок на самую грудь и скосил глаза на задумчиво улыбающуюся девушку. Под подбородком образовались складки. – Не знаю. Просто мне хорошо с тобой. С тобой мне удивительно спокойно и никуда не хочется идти. – А тебе нужно идти? – Вообще-то нужно… – Но ты не ходи. – … но я не пойду. Мне хочется быть рядом с тобой всю ночь, спать рядом с тобой, смотреть на тебя. Я смешная? – Ты очень красивая. – Рич погладил ее по голове. – И если ты уйдешь, мне будет плохо. – Мне тоже, Рич. Я хочу тебя… То, что произошло между ними в душе полчаса назад, было уже воспоминанием. Видя, что Стефания зашевелилась, Рич расслабился. Закрыл глаза. Он чувствовал, как влажные пряди девушки скользят по его лицу, по груди, по животу. Он пытался представить себе то, что видит сейчас она. Его тело. Тело взрослого младенца, только сегодня – какое там! – только сейчас узнавшее о своем истинном предназначении. Он тоже хотел Стефанию, но понимал, что не сможет воплотить это желание в жизнь так сразу. И девушка решила ему помочь. Он ничего особенного не почувствовал. Ему не стало ни упоительно приятно, ни больно. Просто его расслабленному где-то там, внизу, члену вдруг сделалось тепло. Рич ровно дышал, уже зная, что она взяла его в рот. Очень просто. Не так, как в фильмах. В этом не было ничего постыдного ни для нее, ни для него. Тут ему представилось, что бы сказала мама, увидев его сейчас. Удивительно, как это он вообще появился на свет в стране, где у людей на глазах такие узкие шоры… В отличие от тех же фильмов, которыми он в свое время увлекался, чем пугал и родителей, и себя, маленького мальчика, верившего в слова папы о том, что от таких «идиотских зрелищ» мужчина может навсегда утратить потенцию, так вот, в отличие от этих фильмов ему сейчас и в голову не приходило кричать от восторга, стонать и задыхаться. Ему было просто приятно, тепло и спокойно лежать вот так, на диване, и знать, что очень красивая девушка, еще только утром казавшаяся ему навеки потерянной сказкой, сжимает пальцами его бедра и принимает в нежный рот его на первый взгляд совершенно не подходящий для этого орган. Который, кстати, заметно креп и постепенно превращался в ствол. – Я хочу, чтобы ты видел, что я делаю, – раздался хрипловатый голос Стефании. – На диване не получится. У тебя есть нормальная постель? Она говорила чуть ли не раздраженно. – Да. Рич с трудом поднялся. Она обхватила пальцами его член, будто боялась, что тот в ее отсутствие может снова поникнуть. Они вместе вошли в комнату с двуспальной кроватью. Одной рукой продолжая держать Рича, другой Стефания сорвала покрывало, откинула в сторону одеяло и забралась коленями на белые простыни. – Ложись на спину. Она устроила подушки таким образом, чтобы Рич мог полулежать на них, а сама свернулась калачиком у его бедер и долго смотрела на замерший по стойке смирно столбик упругой плоти, слегка поглаживая его ладонью. – Тебе нравится, когда я так делаю? – Очень. – А так? – Она приблизила к столбику открытый рот и подышала. – Да… Больше он уже не мог отвечать. Стефания лизала гладкую кожу и смотрела на Рича. Теперь ему сделалось понятно, почему девушек часто называют «кошечками». Стефания собрала губы в трубочку и начала медленно нанизываться ртом на еще более потолстевший ствол. Когда следом за губами соскользнула крайняя плоть, Ричу на мгновение сделалось больно. Но теплый язычок сейчас же унял жжение. Несколько минут она с упоением сосала, приноравливая Рича к своему ритму. Он лежал и думал о том, что так может продолжаться вечно. Он устал, он еще не скоро кончит, но острота ощущения не притуплялась, он по-прежнему мог чувствовать и переживать. – У тебя красивый член, – сказала Стефания, целуя предмет своего поклонения. – Не короткий? – Нет, но это и не важно. Мне нужно, чтобы он был упругим и хотел меня. «Она делает это заключение, исходя, разумеется, из собственного опыта», – снова подумал Рич. Скольким мужчинам она говорила те же слова, что и ему сейчас? А со сколькими она проделывала то же, что и с ним? Этими же губами… – Рич, не смотри на меня так. Он закрыл глаза. Стефания поднялась с простыней и села на бедра Рича верхом. Придерживая одной рукой член, она начала медленно на него опускаться. Она была сухая, и он застонал от легкой боли. – Прости… – Стефания насела на ствол до упора и несколько раз привстала. Сразу стало легче. – Мне хочется, чтобы тебе было приятно. – Мне приятно. Этого не нужно было произносить вслух. Слова в такие моменты лгут и сбивают. Но Стефания их и не слышала. Уперевшись ладонями в широкие плечи Рича, она упруго подскакивала на его бедрах, стараясь как можно плотнее сжимать внутри себя его скользкий ствол. Вскоре голова ее запрокинулась, и тогда она стала похожа на нагую и прекрасную ведьму, летящую в ночи на званый шабаш… – Где ты была всю ночь? – набросился на нее с порога Баковский. – Не твое дело! Стефания с независимым видом вошла в квартиру. – Не мое? Я тут с ума схожу, а она – «не твое дело»! – Я же не спрашиваю, чем вы занимались с Сисли. Проходя через прихожую, она стащила с себя платье. Не оглядываясь, вошла в душ. Баковский не дал ей запереть дверь. – Какого черта! При чем здесь Сисли! Я спрашиваю, где была ты! – А право у тебя на это есть? – Стефания спустила трусики и открутила оба крана. – Лучше не мешай мне, я должна принять душ. – Жду тебя в комнате. Он вышел, хлопнув дверью. Пока Стефания мылась, ей стало стыдно за свое поведение. Собственно, чем перед ней провинился Баковский? Тем, что она встретила другого? В своих поступках она руководствовалась чувствами, а разум подсказывал, что не нужно рубить сгоряча. Никто из окружающих этого не заслужил. Она должна попытаться найти общий язык с Баковским. Обернувшись толстым махровым полотенцем, Стефания вышла из ванной и направилась в спальню. Баковский поджидал ее, лежа на одеяле. Он был обнажен и нетерпеливо сучил волосатыми ногами. Его вид вызвал в Стефании жалость. Что он без нее? Покоритель женских сердец? А кому они нужны, если нет любви? Она развязала полотенце и встала коленями на постель. – Предупреждаю, что я устала. – И она потянулась, глядя на него сверху вниз. – Я тоже. Поэтому не будем терять времени… Он притянул девушку к себе, и она с покровительственной улыбкой бухнулась на четвереньки. – Только не делай больно, – предупредила она. – Это уж как получится, – бросил Баковский, пристраиваясь сзади. Стефанию донимали странные ощущения. Связаны они были с двумя мужчинами и представляли собой неразрешимую паутину сомнений и противоречий. Утренняя связь с Баковским после ночи, проведенной в квартире Рича, поначалу просто не произвела на нее впечатления. Должного впечатления, поскольку до сих пор их отношения были девушке в удовольствие. В самом деле, она готова была признаться в том, что любит Баковского. По крайней мере она по доброй воле впустила его в свой дом и жила с ним вот уже несколько дней без ссор и разочарований, даже несмотря на присутствие Сисли, которую они оба воспринимали скорее как живую игрушку, нежели как возможную соперницу. Теперь же, когда Баковский уехал к себе в контору, куда должны были пожаловать очередные богатые заказчики – с недавних пор иных у него просто не водилось, – а Стефания осталась лежать в постели, ей вдруг захотелось, чтобы он не возвращался. Нет, это еще не была та до боли известная ей стадия отношений, когда мужчина делался ей противен физически после нескольких проведенных с ним ночей. Это не была «деградация образа героя». Просто Стефании в какое-то мгновение расхотелось его видеть. Потом она подумала о том, что вечером он все же придет, причем на почти законном основании. И она не сможет выставить его за дверь, потому что сама разрешила так делать. Она приручила его. Она совершенно не боялась того, что он исполнит свою угрозу и выдаст ее правосудию как растлительницу общества, которое приняло ее и дает средства к существованию. Подобной ерундой он мог разве что пугать. По сути своей Баковский был человеком порядочным. Ей просто было приятно, что у нее наконец появился постоянный мужчина, который, наверное, действительно любит ее и к которому она испытывает смешанные чувства, в массе своей до сих пор напоминавшие ей любовь. Вероятно, она ошибалась. Потому что теперь она уже не могла думать ни о ком другом, кроме этого зеленого юнца, такого гордого и такого беззащитного одновременно. Лежа в постели, она с улыбкой представляла себе его мускулистое тело и сильные руки, его губы, очень быстро обучившиеся искусству чувственных поцелуев, его голос… Если бы кто-нибудь еще неделю назад сказал ей, что она даст себя увлечь такому вот типу, каким был «бойскаут», однажды увиденный ею в кафе «Марокко», она бы рассмеялась. Это был герой не ее романа. Она всегда хотела иметь любовника старше себя лет на пять как минимум. Теперь же ей приходилось общаться со сверстником, для которого во многих отношениях она была все равно что мать. И тем не менее она продолжала смотреть в потолок над постелью и думать о том, что медленно и верно сходит с ума. Просто так. Потому что ей хорошо. Потому, например, что она может снять телефонную трубку и услышать тот голос, который хочет услышать. – Ничего, что я звоню на работу? – А, это ты! Привет! Подожди секундочку, я прикрою дверь. Она отчетливо слышала, как он встает со стула и отходит. Улыбнулась, представив его размеренные движения. – Слушай, ты забыла у меня свои трусики… – Ну и что? Ты не рад? – Рад, но я прихватил их с собой. – Глупый, зачем? – Она уже смеялась. – Чтобы вернуть тебе. Мы встретимся сегодня? – Когда скажешь. – Я постараюсь закончить пораньше. – Замечательно. Во сколько тебе перезвонить? – Давай я тебе сам позвоню. Или ты забыла, что дала мне телефон? – Я могу быть не дома. Он помолчал, наверное, раздумывая. Когда он снова заговорил, голос его звучал как-то по-другому. – Хорошо, я жду твоего звонка в пять, нет, в половине пятого. – Я позвоню. Стефания повесила трубку и блаженно потянулась. Теперь можно было вставать и не спеша завтракать. На сегодня она свободна от «Мотылька» – накануне удалось договориться о выходном по причине горящей рукописи, которую ей предстояло очень скоро сдать в издательство. Когда они встретились в Центральном парке в половине шестого, Рич смотрел на Стефанию как-то подозрительно. Так, будто разыскивал в ее внешности следы новых переживаний, которые она наверняка испытала в то время, пока они не были вместе. То есть пока она была где-то еще, с кем-то еще… Стефания этой внимательности к себе вовсе не заметила. – Ну, так где же мои трусики? – первым делом поинтересовалась она. – Что, прямо здесь?.. – Рич опасливо огляделся. Они сидели на скамейке довольно далеко от прогуливающихся целыми семьями ньюйоркцев, зато те были повсюду. В ответ на ироничный взгляд девушки он вынул из кармана брюк крохотный черный комок и протянул ей. – Ты очень заботлив, Рич. С этими словами Стефания встала со скамейки и начала не спеша залезать в любимые трусики. При этом она смело задрала подол юбки до самого пупа. «Господи, да ведь она все это время была голой!» – мелькнула у Рича дрожащая мысль. Одернув юбку, Стефания снова села. Глядя на нее, Рич едва слышно проронил: – Я боюсь женщин. – Меня тоже? У Стефании оставался игривый тон, но глаза смотрели серьезно и как-то даже грустно. – Да… Не знаю. Стефания… – Да. – Послушай. – Он отвел взгляд от по-вечернему прекрасного лица девушки, словно и в самом деле призывая ее к чему-то прислушаться. Между тем он продолжал, глядя теперь на прогуливающиеся среди зелени фигурки: – К черту их всех, а? Я не стану врать, что долго об этом думал, но, Стефания, давай будем вместе. Их взгляды встретились и высекли резвую искорку. – Хорошо. – Стефания легко вскочила со скамейки и протянула Ричу обе руки. – Тогда поехали! – Дорогая моя, тебя не было целых два дня вместо оговоренного одного! Что случилось? Стефания молча прошла в контору, всем своим сияющим видом давая понять, что опасения относительно ее самочувствия совершенно беспочвенны. Она даже помолодела, если в ее возрасте вообще можно помолодеть. – Я была с Ричардом, – заявила она, когда почувствовала, что хранить молчание и дальше уже невозможно. – Кто это? – не сразу поняла ее Дороти. Стефания подошла к своему столику и стала рыться в бумагах, вырезках из журналов и прочем мусоре, предоставляя Дороти возможность догадываться самой. – Постой-ка! С нашим мальчиком-компьютерщиком? – Кстати, не такой уж он и мальчик, – заметила Стефания. – Да уж, конечно, тебе виднее! Погоди, ты что, серьезно? – Только сейчас Дороти заметила, что при наличии прежнего блеска в глазах взгляд Стефании сделался каким-то отсутствующим. – Ты звонила домой? – Собираюсь. А что, Баковский тревожил? – Нет, твоя подружка. – Сисли? А он? – Она сказала, что он в отъезде. – В самом деле? Вот и прекрасно! Тогда мне пока там вообще нечего делать. – Стефания подмигнула Дороти и заспешила обратно к выходу. – Позвоню, когда сама пойму, что происходит. Надеюсь, ты не в обиде. – Но… Стефания! Выбежавшая на улицу девушка уже не слышала ее. – Иди ко мне, Рич! Где ты там? – донесся из-за открытой двери ванной голос Стефании. – Мне ску-у-учно… – Иду-иду! – отозвался Рич, залистывая записную книжку девушки, которую по-шпионски разыскал среди прочих мелочей в маленькой сумочке и из которой торопливо переписал ее домашний адрес. – Уже иду. Сильнее любви оказался только неоконченный роман. Стефания убеждала себя в том, что именно он и явился поводом, чтобы вернуться, а вовсе не приезд из командировки Баковского. Сисли осталась верной подругой, и как ей ни было тяжело самой, она ничего ему не сказала. Снова была ночь дикой страсти. Баковский раздел Стефанию донага, буквально порвав на ней одежду, и привязал за руки и за ноги к перекладинам кровати. Ему, видите ли, захотелось разыграть сцену изнасилования. Приглашенная в качестве наблюдательницы Сисли сидела здесь же и созерцала не без скрытого удовольствия, как Баковский сначала берет ее подругу в послушно открытый рот, а потом ложится на нее плашмя и взнуздывает так, что все скрипит. Это была и ее месть за несколько дней пренебрежительного отсутствия… Наутро Баковский никуда не пошел, решив, вероятно, наверстать упущенное. Стефания позволила ему удовлетворить нужду ранним утром, но потом гордо удалилась в душ, а когда вернулась, то строго-настрого запретила даже приближаться к себе. – Да, дорогой, и без глупостей, пожалуйста! Тебе и так уже давно пора прекратить злостно меня трахать. Утихомирься, будь любезен. Тетушке Стефании нужно поработать. Баковский примирительно пожал плечами, но во взгляде его по-прежнему сверкали хищные искорки. Была середина дня. Стефания сидела в домашнем халатике за компьютером. Она добралась до предпоследней главы, когда в дверь позвонили. – Я открою, – сказал Баковский и вышел. Через минуту он вновь появился в спальне. – Кто там еще? – спросила Стефания. Молчание заставило ее оглянуться. Рядом с Баковским стоял Рич и мял в руках кожаную папку. – К тебе, – многозначительно сообщил Баковский. – Меня зовут Ричард, – сказал Рич. – Я занимаюсь составлением компьютерной программы для агентства «Мотылек». Простите, не мог бы я оставить вам вот этот вопросник? В нем не должно быть ничего для вас сложного. Просто нужно прочитать и заполнить. Если возникнут какие-нибудь вопросы, позвоните мне. Хорошо? – Хорошо, – ответил за Стефанию Баковский. Взять у Рича папку она ему, однако, не позволила, поднявшись и немногословно поблагодарив за внимательность. – Кто этот парень? – слегка повысил голос Баковский, закрывая за Ричем дверь. – Кажется, он все сказал членораздельно! Даже ты мог понять. – Почему такие нервы, дорогая? Изобразив на лице саму невинность, Баковский обнял Стефанию за плечи. – Да потому, что ты наглым образом мешаешь мне закончить роман! Весь остаток дня Баковский хранил понимающее молчание и только шептался на кухне с Сисли, однако главе в тот вечер так и не суждено было быть дописанной. Рич сидел посреди просторной гостиной на стуле и смотрел на вращающиеся колесики диктофона. – Ты извини меня, Джеф, за то, что я так тебе и не позвонил. Просто рука не поднимается вот так взять и снять трубку. Я чувствую, что ты ждешь, когда я это сделаю, но ты ждешь напрасно… Я о многом успел подумать за эти дни, Джеф. И я по-настоящему благодарен тебе. Я кое-что все-таки понял. Понял себя, наверное… Ведь это самое главное, да? Я бы не смог быть таким, как хочешь ты. Когда мы встретились, я во многом сомневался. Но потом у меня появилась девушка. Настоящая девушка, Джеф. Я любил ее… Рич нажал на паузу, подумал и продолжал: – Я люблю ее. Мне даже кажется, что и она испытывает те же чувства. Однако я знаю, что не могу быть для нее единственным. Она очень хорошая, Джеф. Она красивая. Я даже не знаю, как ее описать, но… Мне иногда бывает страшно. Нет, не потому, что я боюсь от чего-то ради нее отказаться, что-то бросить, чем-то пожертвовать. Да и чем, если у меня ничего такого пока нет? Мне потому страшно, Джеф, что я не знаю, сможет ли она расстаться со своим благополучием. Порой мне кажется, что оно тоже ее гнетет, что она искренна, когда говорит, что хочет быть только со мной. Но ведь это ложь, Джеф! Чем больше она любит меня, тем сильнее мое желание вырваться из ее объятий, таких нежных объятий, Джеф, вырваться и убежать прочь. Вчера я был у нее дома. Она меня не ждала, не могла ждать, потому что я заполучил ее адрес хитростью. Она была с мужчиной, Джеф! Я чуть не убил ее у него на глазах. О, это было бы настоящей драмой! Вроде тех, которые мы ставили в школе, когда были детьми. Детьми быть опасно, Джеф. Тебе не кажется? Я не тронул ее. Разве она виновата в том, что она женщина? Винить я могу только себя. Потому что я никогда не смогу ее взять просто так и забыть. Она значит для меня все, Джеф. Я даже готов ей поверить, если она скажет, что это был ее брат. Какая глупость… В это самое мгновение раздался телефонный звонок. Рич машинально нажал на паузу и взял трубку. – Это Стефания, привет! Чем занят? – Ужинаю. – Слушай, я сегодня никак не смогу к тебе заглянуть. Но я все решила. Знаешь, что я сделала? – Нет. – Я купила нам с тобой два билета на самолет. На завтра. Понимаешь? – Да. – Ничего ты не понимаешь, глупый! Завтра мы улетим отсюда. В Париж. Ты ведь не был в Париже. Я подумала, что ты был прав: к черту всех, Рич! Ты согласен? – Да. – Умница! Так, значит, завтра, Рич. В половине четвертого я жду тебя в аэропорту Джона Ф. Кеннеди, у центрального табло. Оба билета при мне. Договорились? – Да. – Я так счастлива, Рич! Опять она первой повесила трубку, не дослушав до конца. А что он мог ей сказать? – Ты слышал этот звонок, Джеф? Это была она. Решила, что я уже вообще ничего не понимаю и клюну на всякий розыгрыш. Но хватит об этом. Иначе я забуду сказать главное. Я переезжаю, Джеф. Я остаюсь в городе, но мне необходимо поменять квартиру. Среди твоих вещей, ты прав, я все время вспоминаю о тебе, и потому мне делается тошно. Я так не могу. Я не могу все время чувствовать себя обязанным кому-то, даже тебе, Джеф. Давай расстанемся, пока мы не встретились вновь. А если нам приведется встретиться случайно, то не держи на меня зла. Прощай. Да, ключи я оставляю на кухне, где всегда. Он остановил запись и перемотал кассету на начало. Прослушивать не стал – и так все было ясно. – Дот, дорогая, только не подумай что я тебя бросила. В аэропорту было шумно, и Стефании приходилось кричать. – Я тебе напишу из Парижа. Может, даже пришлю свадебные фотографии. Что? Если до этого дойдет? Считай, что дошло. Я обожаю его. Ну ладно, я побежала его встречать, вон он, кажется, идет. Напишу! Она бросила телефонную трубку на рычаг и устремилась вдогонку за плотной фигурой с небольшим чемоданом. Это был не Рич. Мужчина улыбнулся и высказал пожелание, чтобы его именно так звали с рождения. Стефания уже не слушала его. Времени оставалось мало. Прошло двадцать минут с того момента, как объявили посадку на их рейс. Мимо Стефании неторопливым потоком двигались пассажиры. Кто-то останавливался. Кое-кто даже заговаривал с ней. Она поднималась на цыпочки и смотрела поверх ненавистных, незнакомых голов. Наконец она не выдержала и кинулась обратно к автомату. Домашний телефон Рича молчал. Дрожащими пальцами она набрала рабочий номер. – Мистера Хэррингтона? – сказал приятный мужской голос. – Одну минуту. «Это неправда! – чуть не закричала она. – Его там нет! Его там не может быть!» – Хэррингтон слушает. – Рич?! – Да, кто это? – Стефания… – Привет. Знаешь, я сейчас немного занят. Послушай, давай встретимся сегодня после работы. Мне нужно с тобой переговорить. – Рич… – Стефания вдруг почувствовала, что стоит в телефонной будке одна, совершенно одна, аэропорт был пуст, пассажиры куда-то все шли и шли, но они были из другого мира, а здесь, кроме нее и этого далекого, спокойного голоса, никого не осталось. – А как же Париж, Рич?.. – О чем ты? – На мгновение голос замолчал. – Постой, что это там за шумы в трубке? Стефания, ты откуда звонишь? – Нет, ничего, ниоткуда, хорошо, увидимся в «Марокко», – почти шепотом сказала она и, уже повесив что-то выкрикивавшую трубку, добавила: – Когда-нибудь… Репродукторы пропели призыв к последним пассажирам, вылетающим рейсом «Нью-Йорк – Париж». При слове «Париж» Стефания встрепенулась. Это был ее рейс. Это был ее выбор. Это была по-прежнему ее жизнь. К сожалению, по-прежнему только ее… |
||
|