"Пророчество" - читать интересную книгу автора (Джеймс Питер)

32

Фрэнни и Бенедикт шли по Лондонскому мосту; карман ее плаща оттягивал фонарик, одолженный ей священником. Споуд нес в руке небольшой пластиковый пакет, размахивая им с делано беззаботным видом, который, однако, не мог скрыть отражавшегося на лице беспокойства.

Пропустив поток машин, они пересекли улицу и, выйдя на Кинг-Уильям-стрит, направились в сторону банка. Справа от них, ярко освещенная на фоне ночного неба – Фрэнни заметила ее, посмотрев вдоль одной из боковых улиц, – возвышалась башня Уинстона Черчилля. Фрэнни отвернулась.

– Как вы думаете, – спросила она, – не может ли это быть причиной нашей встречи с Оливером? Что все это могло быть подстроено, спланировано этой… этим… – Она остановилась, не зная, какое слово подобрать. Дух? Сила?

– Я верю, что есть порядок в хаосе, – сухо ответил Бенедикт Споуд.

Фрэнни припомнила, что Оливер говорил то же самое.

– Что это значит?

Он не отвечал, пока они не остановились у светофора в конце улицы.

– Это значит, что даже в том, что кажется хаосом, существуют закономерности. Иногда мы оказываемся слишком близко к ним, чтобы разглядеть их.

– Я не совсем понимаю…

Вспыхнул зеленый свет, и они вышли на Полтри. Воздух в легких Фрэнни с каждой секундой казался тяжелее. Впереди по левой стороне уже виднелись огни ограждения. Она замедлила шаг, и священник тоже зашагал медленнее.

– Я хочу кое-что сказать перед тем, как мы… – начала она; Бенедикт Споуд полуобернулся к ней, и в свете уличного фонаря она увидела мягкую, как у ребенка, его щеку. – Я прошу прощения за все. За горе, которое я причиняла всем. За свою ужасную глупость…

Бенедикт Споуд еще немного повернул голову и посмотрел ей в глаза. На его лице все еще была написана тревога, но голос звучал спокойно.

– Семеро человек совместно приняли решение провести сеанс, Фрэнни, – тихо произнес он. – Не нужно взваливать всю вину на себя. Бог рассудит вас.

Резкий порыв ветра взметнул ее волосы и одежду. Сутана священника заколыхалась под плащом, а сумка в его руке пришла в движение. Забор шатался; даже за сотню ярдов Фрэнни слышала, как болтаются и стучат на ветру оторванные доски, подобно парусу, хлопает брезент и лязгает металл.

Она поглядела на Бенедикта Споуда.

– Могу я задать вам совсем наивный вопрос? Если люди могут это – притягивать злых духов – сами по себе, то почему, чтобы остановить их, нужен священник? Не может ли любой человек остановить их молитвами?

– Священники не волшебники, – ответил он. – Добро сильнее зла; но когда зло выходит из-под контроля, тот, кто обладает полномочиями Церкви, сильнее любого другого. Церковь действует от имени Бога, используя Его власть. А Бог сильнее Сатаны. Бог низверг Сатану.

Мимо прогрохотал автобус. Дверь паба через дорогу напротив открылась, и оттуда вышли двое мужчин. Внутри паб выглядел очень симпатично, Фрэнни почувствовала укол зависти.

– Мне все еще никак не верится – после всего произошедшего, – что всего лишь несколько молитв остановят его.

Ее спутник остановился.

– Почему?

– Это кажется слишком простым.

Он обрушил на нее простую логику.

– Неужели это проще, чем то, как оно началось? Подвыпившая компания с перевернутым винным стаканом и кусочками бумаги.

Фрэнни слабо улыбнулась, но не увидела на лице Бенедикта Споуда ответной улыбки. Она посмотрела на часы. Четверть девятого. Здесь гораздо светлее, чем она ожидала. Тротуар, забор, стройка – все было окутано белесой оранжевой дымкой. Прозрачной. Но искусственное освещение не доставало до вершин небоскребов, возвышавшихся вокруг них. А еще дальше масляную черноту неба прокалывали лишь ослепительно-белые звезды.

Картина практически не изменилась с тех пор, как Фрэнни днем заходила на стройку: стрела крана простиралась над переулком; силуэт тяжелого свинцового шара висел под ней, как добыча, свисающая из клюва гигантской хищной птицы. Но здание, стоявшее на своем месте еще в обед, теперь исчезло. Шок пронзил ее. Она бросилась через дорогу к забору, прижалась лицом к смотровому окошечку, но ничего не увидела. Фрэнни подбежала к другой щели, смотревшей прямо на развалины угловых зданий переулка. Они были почти полностью разрушены, фасады разворочены, виднелась внутренняя планировка. Но за ним, на противоположной стороне переулка, остальные здания не сохранились.

Какая-то часть Фрэнни желала, чтобы их не было, хотела сказать, что уже слишком поздно. Священник не узнал бы. Затем у нее в памяти всплыло лицо Себа Холланда. Потом Тристрама. Гроб Меридит на катафалке. Фрэнни передернуло. Она представила себе, что больше никогда не увидит Оливера. И свою семью. Изувеченная, мертвая или изуродованная до неузнаваемости. Она кивнула Бенедикту Споуду и показала место.

Он смерил взглядом забор и заявил решительно:

– Попробуем найти дырку.

Они остановились перед главными воротами, створки которых были стянуты цепью. Фрэнни подергала, но они даже не шелохнулись. Мимо проехало такси; стук его мотора эхом отдавался в тишине, запах выхлопных газов еще долго стоял в носу. Она пошла впереди по направлению к концу квартала и повернула налево; тротуар, по которому они двигались вдоль забора по тихой, плохо освещенной улице, перешел в выложенную досками дорожку. Бенедикт Споуд нажал на доски забора в том месте, где они соединялись с деревянными подмостками тротуара. Доски неохотно подались, но затем с грохотом встали на место. Священник огляделся с весьма хитрым видом, с силой налег на забор и, пропустив Фрэнни, скользнул в дыру сам и отпустил доски, которые разогнулись с оглушительным шумом.

Они стояли на расползающейся груде камней; звуки хлопающего брезента и лязгающего металла слышались гораздо ближе. Фрэнни включила фонарик, и его луч жадно рванулся к теням, прячущимся от слабого света уличных фонарей: он выхватил гусеницы бульдозера, кабину крана. Фрэнни провела им вдоль частично разрушенной террасы, где примостился командный пункт стройки. Воздух был наполнен неприятным сладковатым запахом гнилого дерева и сырости, а также более сильным – сухим запахом старой штукатурки. Пятно света скользило по стремянке, вагонетке, затем отразилось в окнах самосвала. Она неуверенно шагнула вперед, обходя сломанную тележку из супермаркета, затем прошла по гнилой известняковой плите, которая треснула у нее под ногой, и далее по отпечаткам шин в жидкой грязи.

Бенедикт Споуд пробирался за ней на цыпочках, приподняв полы сутаны, словно юбку. Пройдя мимо самосвала с надписью «Поставки» на двери, они услышали, как по дороге за забором проехал фургон и затормозил у ворот, не выключая мотор. Заслышав шаги и треск рации, Фрэнни быстро выключила фонарик. Раздался мужской голос:

– Сити-Филдс. Один девять пять пять. Стройка в порядке. Направляюсь в Докленд… Вас понял, конец связи.

Цепь загрохотала, и автомобиль укатил. Фрэнни вновь включила фонарь, высветив поднятые брови священника.

– Могло бы получиться неловко, – заметил он.

Фрэнни не нашла в себе сил улыбнуться и зашагала к переулку Полтерерс. Он расстилался перед ними, как город призраков, созданный на киностудии для съемок фильма.

Страх снова проступил на лице священника, и Фрэнни почувствовала, как он заражает и ее, проникая внутрь. Надо идти; как-нибудь стать храброй. Надо идти. Надо. Она представила два глаза, наблюдающие за ними сквозь заколоченные окна. Глаза маленького мальчика. Сердце, как челнок, застучало в груди, сплетая сеть из ее напряженных нервов.

Она едва не прошла мимо. То, что когда-то казалось огромным зданием, теперь выглядело очень маленьким. Чтобы убедиться, она направила фонарь вверх: «САНДВ..И. КАФЕ ЛУИДЖИ».

Окна, как и остальные, были заколочены, но стеклянная дверь почему-то осталась свободной. Она достала из сумочки кольцо с ключами, сняла один, самый старый, и вставила в замочную скважину. Он вошел в нее даже слишком легко, открывая Фрэнни и канонику Споуду путь в помещение, где она провела большую часть своей жизни.

Внутри на полу была свалка. Обвалившиеся куски потолка образовали в нем сквозные дыры. Фрэнни медленно вошла, подождала Бенедикта Споуда и обвела помещение фонариком, отгоняя темноту. Белый прямоугольник указывал, где находится прилавок. Плакат с видом Неаполя валялся на полу. Второй, с видом Амальфи, все еще висел на дальней стене. И именно на него расширившимися глазами уставился священник. Фрэнни проследила, куда он смотрит.

Плакат шевелился, верхний левый край отделялся от стены, как будто его тянула невидимая рука. Правый угол уже болтался в воздухе. Фрэнни казалось, что вместе с бумагой отрывают частичку ее самой. Воздух вокруг был насыщен электричеством; плакат продолжал загибаться вниз до тех пор, пока, наконец, не упал и, скрутившись в рулон, не остался лежать на полу.

Эффект получился ошеломляющий. Это просто сквозняк из открытой двери, пыталась успокоить себя Фрэнни, пробираясь в темноте к крышке люка, которая тускло светилась впереди. Она положила фонарик на пол, встала на колени и жестом велела Споуду сделать то же самое.

Когда она потянула за кольцо, холодный металл обжег пальцы, словно кусок льда. Призрак сидел там, внизу, под крышкой люка, дожидаясь ее в темноте и тишине. Он жил в подвале, там была его берлога. Призрак, коловший сейчас ее тело острыми иглами ужаса. Второй маркиз – Фрэнсис Эдвард Элвин Халкин.

Крышка люка приподнялась на несколько дюймов и упала. Фрэнни уже забыла, какая она тяжелая. Она отвергла попытки священника помочь и, собрав все силы, снова взялась за кольцо; люк открылся, за ним потянулись клочья паутины. Из ямы вырвалась струя леденящего воздуха, как будто открыли дверцу морозильника.

Фрэнни откинула крышку на пол и направила луч фонарика на деревянные ступени, уходящие в темноту. Черную, как в шахте лифта. Фрэнни вдруг задрожала, не в силах справиться с собой, будто в конвульсиях. Она подползла ближе и уставилась вниз, в темноту, клубившуюся вокруг нее, как дым.

– Может, я спущусь первым? – предложил священник.

– Я полезу, – услышала она собственный голос, – чтобы вы могли передать мне вашу сумку.

Медленно она пролезла в отверстие, держа фонарик в одной руке. Ей казалось, что она погружается в бездонную яму. Но наконец ноги коснулись каменных плит пола. Пол поднимался и опускался. Но затем Фрэнни поняла, что это ее саму трясет от страха.

– О'кей! – прокричала она, направляя луч фонаря вверх. Эй, отозвалось эхо; о'кей… о'кей… о'кей.

Бенедикт Споуд неуклюже поставил ногу на первую ступеньку.

– Осторожно! – громко крикнула она в темноту.

ОСТОРОЖНО… ОООЖНООО.

Холод каменных плит проникал сквозь подошвы туфель. Кожу покалывало, и Фрэнни чувствовала, как волосы на руках, ногах, пояснице поднимаются дыбом; по телу побежали мурашки. Точно так же, как и в прошлый раз, тишину нарушало лишь равномерное кап… кап… кап…

Она посветила фонарем на ступеньки, боясь оглядываться по сторонам, и протянула руку за сумкой, которую ей подал Споуд.

Священник достиг дна, но еще некоторое время стоял, держась за перила и переводя дух.

– Моя сумка, – встревоженно произнес он, словно боясь надолго расставаться с ней.

Она протянула ему сумку под аккомпанемент низкого грохочущего эха, шедшего из темноты. Оно становилось глубже и громче, как будто на них катились сотни валунов. Тысячи раз она слышала этот звук, и он всегда пугал ее. Шум начал затихать также быстро, как и начался, превратился в отдаленный гул и вскоре исчез совсем.

– Метро, – пояснила она. – Центральная линия.

Споуд наконец оторвался от перил и сделал несколько неуверенных шагов, словно кто-то тянул его вперед. Она наблюдала, как он открыл свою сумку, достал оттуда еще один фонарь, подошел к стоящим сбоку бочкам, выбрал одну и стал раскладывать на ней вещи, как на столе. В ярком свете второго фонаря Фрэнни увидела ящик с укрепленной на нем свечой; рядом натекла лужица воска, вокруг лежали кусочки бумаги. Это был ящик, который они использовали вместо стола во время сеанса.

Воспоминания нахлынули на нее. Она подошла поближе и остановилась, боясь оказаться слишком близко. Буквы алфавита в беспорядке были разбросаны, среди них – карточки «да» и «нет», покрытые пятнышками плесени.

Священник извлек из сумки флакон со святой водой и серебряную солонку и поставил все на бочку. Потом достал два серебряных подсвечника, воткнул в них свечи и зажег. Затем на бочке появились чаша, серебряный поднос и еще одна серебряная чаша для святой воды. Неслышно бормоча молитву, он налил в нее немного воды и добавил соли. Работая в свете дрожащего пламени свечи, Споуд действовал медленно, аккуратно, методично, как будто в запасе у него была вечность.

Он поднял чашу.

– Защити нас, Господь, мы молим тебя. – Священник выговаривал слова твердо, но не повышая голоса. Затем вытащил из сумки нечто напоминающее серебряный шар на цепочке. В шаре были проделаны крошечные отверстия, как в перечнице. Кропило, догадалась Фрэнни.

Он осторожно погрузил его в святую воду, затем поднял и легонько покачал. Потом поднял выше, словно давая рассмотреть кропило всем, кто бы ни прятался в темноте. Священник стал раскачивать цепь, сначала медленно, потом сильнее и сильнее, пока капли воды не обрызгали стены. Одновременно он начал обходить подвал, повторяя снова и снова:

– Защити нас, Господь, мы молим тебя!

Снаружи свисающий со стрелы крана в двадцати футах над землей свинцовый шар чуть-чуть качнулся в порыве ветра. Ветер стих, но шар продолжал едва заметно двигаться; постепенно он раскачивался сильнее, описывая широкие круги, так что стрелка крана не выдержала, и весь кран следом за ним тоже пришел в движение. Свинцовый шар раскачивался, как кропило в руках священника. Как абажур в гостиной Фрэнни. Все сильнее и сильнее. До тех пор, пока не взлетел слишком высоко и цепь на мгновение не провисла. Затем он всей тяжестью своих пяти тонн рухнул вниз. Завис в воздухе, пока выправлялась слабина цепи. Потом цепь натянулась. Резко. Слишком резко.

Стрела крана надломилась, и шар увлек ее за собой, пробив крышу и прогнившие деревянные перекрытия.

Внизу в подвале в руке Бенедикта Споуда еще раз качнулось кропило. Святая вода обрызгала кирпичную стену.

– Защити нас, Господь, мы молим тебя.

Он шагнул влево и начал повторять процедуру. И тут до Фрэнни донесся слабый треск, как будто ломали щепки для растопки камина. Затем отдаленный грохот. Поезд, сперва решила она, но звук был другим: более глубокий и грозный. По потолку и стенам, извиваясь, поползли трещины. Пыль и мелкие камешки посыпались на них сверху, попадая на голову и руки.

– Уходите! – закричала она. – Уходите!

Стены подвала задрожали, и в открытый люк сверху хлынула пыль. Фрэнни снова закричала, потом что-то больно ударило ее в плечо, толкнув ее на пол. Шум стал невыносимым. Она расслышала чей-то крик, но пыль и известка забили ей рот, и Фрэнни закашлялась, ничего не видя за пылью.

Потом наступила тишина.

Она почувствовала на лице дуновение ветерка и попыталась пошевелиться. Но ее засыпало, и она не могла двинуться. Фрэнни выплюнула изо рта грязь.

– Мистер Споуд?

Сквозь пыльную дымку, режущую глаза, пробился слабый свет. Затем дымка начала исчезать. Пыль оседала. Вверху над собой Фрэнни увидела странное оранжевое свечение и знакомые белые огоньки на маслянисто-черном фоне. Вокруг возвышались темные стены. Вдруг она в замешательстве поняла, что смотрит прямо в ночное небо.

Лицо. Кто-то смотрел на нее сверху. Маленький человек стоял, глядя вниз сквозь пролом в полу верхнего этажа. Он улыбнулся, и ей показалось, что это несколько неуместно. Улыбка и блестящие глаза. Наконец она, обезумев от ужаса, разглядела, что это был совсем не мужчина.

Это был Эдвард.