"Развод по-русски" - читать интересную книгу автора (Авророва Александра)

Глава 3. Убийство

Следующий день, понедельник, прошел без происшествий, а во вторник, едва Вера вернулась с работы, позвонила Рита, и голос ее звучал непривычно взволнованно.

— Вера, — без предисловий начала она, — вели, пожалуйста, Лизке, чтобы она зашла к Андрюхе. У нее ведь есть ключ, ей это ничего не стоит.

Вера несколько опешила и осторожно поинтересовалась:

— А зачем ей вдруг идти к Андрею? Особенно после позавчерашнего. Еще не хватало нарываться на неприятности! Подумай сама, у него ведь нервы явно на взводе, и пытаться с ним о чем-то договориться сейчас бесполезно.

— Да, но ведь вчера-то он вроде собирался с нею договориться, — возразила Рита. — А сам не пришел. Согласись, это как бы странно.

— Первый раз слышу, — заметила удивленная Вера. — Объясни поподробнее.

— Ну, он вчера позвонил в офис и пригласил Лизку домой. В смысле, к себе. Сказал, если она приедет, он последний раз попытается ее убедить и больше не станет. Типа, устранится и расстанется по-хорошему. Ну, она и поехала.

— Одна?

Идея Вере не понравилась. Андрей в воскресенье выглядел опасным.

— Ну, да. А что? Это ж не бандит какой, это Андрюха. Ты прямо как Борис Иванович, он тоже потом ругался.

— Так он не знал?

— Ну, да. Его как раз не было целый день. Ну, мы все не дураки, мы тоже разбежались. Остались только начальник да секретутка. А когда Лизка пришла к Андрюхе, его не было. Она разозлилась и вернулась в офис, а он как раз туда позвонил и сказал, что встреча отменяется, потому что у него другие дела. Секретутка говорит, голос пьяный.

— Ну, и что? Отменил, и слава богу. Я не думаю, что Лизе имело смысл с ним встречаться.

Рита неуверенно откашлялась и уже без прежнего напора добавила:

— Да, но его до сих пор типа нет. Я вчера вечером хотела узнать, чего это он так Лизку нагрел, трезвоню в дверь, а там ни звука. И сегодня. И по телефону тоже. Вот я и думаю, может, он совсем упился с горя и теперь помирает? Он же непривычный. Купил чего в ларьке и отравился.

Вера почувствовала легкое беспокойство, однако любовь к сестре быстро пересилила. Кто его знает, этого Андрея? Встретил приятеля и отправился к нему в гости или даже на дачу, благо, на работу ходить давно уже перестал. Вернется через недельку живой и здоровый. А Лизе лишний раз общаться с ним ни к чему.

Неумолимая логика тут же указала на заметное противоречие в данном рассуждении. Если Андрея дома нет, то Лизе и не придется с ним общаться, а если он дома, то, значит, не у приятеля, просто не хочет никого видеть. Тем более незачем к нему лезть!

— Мне кажется, Рита, стоит еще подождать. Что такое день? В конце концов, Андрей человек свободный и вправе ночевать, где угодно. Он даже предупредил, что занят. Будет очень неприлично, если мы вломимся в чужую квартиру в отсутствие хозяина. А тем более неприлично, если вломимся в его присутствии.

— Борис Иванович тоже так сказал, — вздохнула Рита. — Он прямо разъярился, когда я стала Лизку убеждать. Велел мне не лезть к ней больше и вообще… А у меня сердце не на месте. Ладно, извини. Я думала, ты меня поддержишь, а раз нет, значит нет. Одна Ирка со мной согласна, но из-за Бориса Ивановича к Лизке лезть боится. Борис Иванович, он мужик крутой. Ладно, наверное, ты права и поднимать хай пока рано. До свидания.

Вера положила трубку и задумалась. Настроение было безвозвратно испорчено. Нет, Лизе несомненно не стоит являться на квартиру к бывшему мужу и рисковать собой, но в то же время ситуация действительно странная. Вдруг Рита не ошибается и с Андреем что-нибудь случилось? Он нуждается в помощи или даже умирает. Впрочем, глупости! Травиться самопальной водкой он не станет, это тебе не Ритин муж, с которым подобное действительно пару раз происходило. Андрей покупает все в престижных магазинах, а не в ларьках. Честное слово, причин для беспокойства нет! Тем не менее беспокойство не исчезало.

Вера, вздохнув, набрала номер сестры. Лиза сказала «алло» приглушенным голосом, что несомненно свидетельствовало о присутствии Величко, не одобрявшего пустопорожней болтовни по телефону. В другой ситуации Вера предпочла бы перезвонить попозже, однако теперь ждать не хотелось.

— Лиза, — без обиняков спросила она, — что там у тебя было вчера с Андреем?

— Ритка натрепала? — с неудовольствием уточнила Лиза. — Да ничего как раз не было. Я смоталась к нему впустую, а он в это время где-то бегал. Больше я к нему не поеду, даже и не рассчитывайте.

— Я и не рассчитываю, — удивилась непривычно раздраженному тону Вера. — Лиза, у тебя неприятности? Поссорилась с Борисом Ивановичем?

— Ну, не то, чтобы поссорилась… — голос утих почти до шепота. — Но он страшно недоволен, что я туда ездила, а на девчонок сегодня даже рявкнул.

— А как ты сама думаешь? — вдруг вырвалось у Веры. — Ты беспокоишься за Андрея или нет? Ты ведь его знаешь лучше всех.

В ответ она услышала лишь глубокий вздох и моментально устыдилась своего неуместного вопроса. Почему эту проблему надо взваливать именно на Лизу? Она вовсе не создана для проблем. И тут Веру осенило.

— В конце концов, — предложила она, — раз Рита так переживает, она может взять у тебя ключ от той квартиры и зайти туда сама.

Для Риты данное предприятие отнюдь не казалось Вере опасным. Та с Андреем в прекрасных отношениях, он ее не тронет. Или пусть Рита возьмет для охраны мужа, он тоже Андрюше давний сосед. Неприятности грозят только Лизе, и Величко совершенно прав — нечего ей рисковать.

Назавтра Вера все-таки не в силах была удержаться, чтобы каждую перемену не названивать шурину. Сперва телефон молчал, а около двух в трубке неожиданно зазвучал незнакомый мужской голос.

— Ваше имя? — строго потребовал он.

— А ваше? — инстинктивно парировала Вера. С чего это она станет представляться Андрюшиным собутыльникам?

— Следователь прокуратуры Левандовский.

Вера села на расшатанный стул и в ужасе выдавила:

— Что-нибудь случилось?

Сердце колотилось, как бешеное. Неужели предчувствие Риты оправдалось и Андрей действительно отравился? И если б она, Вера, сразу велела Лизе поехать к мужу, успели бы вызвать скорую и его спасти, а теперь…

— Ваше имя! — громко и безуспешно взывала трубка.

Вера наконец очнулась.

— Я сестра его бывшей жены, Вера Дмитриевна Гольдберг. Что случилось?

— А по какой причине вы звоните?

— Что случилось? — твердо повторила Вера, не намеренная отвечать, пока не выяснит правды.

И тут до нее донесся плач. По боли в сердце она почувствовала, что плачет Лиза, и быстро произнесла:

— Позовите к телефону мою сестру. Скажите ей, что это я.

— Она сейчас не может подойти, — немного помолчав, сообщил следователь.

— Тогда я приеду к вам.

И Вера спешно нажала на рычаг, чтобы не успеть услышать отказа.

Слава богу, в квартиру Андрея ее пустили без особых препон. Там было полно народу. Рита с мужем Сашей робко жались к стенке, наблюдая за действиями деловых мужчин, небрежно шарящих по ящикам и углам.

— Мы понятые, — не без гордости шепнул Саша, и она, всхлипнув, кивнула.

Лиза плакала, неловко примостившись на кухонной табуретке. «Хорошо, она сейчас без косметики, — неожиданно промелькнуло в голове у Веры, — а то бы все страшно растеклось. Боже мой, какими пустяками я озабочена, бесчувственное я существо!» Впрочем, дурацкая мысль тут же выветрилась из головы.

— Верочка! — крикнула Лиза и отчаянно бросилась сестре на шею.

— Ну, не плачь, не надо, — тихо повторяла Вера, крепко прижав к себе золотоволосую растрепанную головку. — Ты же не знала, правда? Если б знала, другое дело, но ты же не могла ничего знать…

Лизу это не утешило. Сквозь слезы она начала тихонечко поскуливать, словно брошенный слепой щенок. Сердце Веры разрывалось от жалости. Бедная Лизка, бедный Андрюша! Так нелепо умереть в самом расцвете сил, из-за ерунды. Никогда не пить всякой дряни и вдруг попасться в тот единственный раз, когда…

На кухню заглянул один из энергичных незнакомцев, и Вера шепотом спросила:

— А уже известно, чем он отравился?

Незнакомец округлил глаза, неуверенно уточнив:

— Кто?

— Что — кто?

— Кто отравился?

— Андрей, — объяснила Вера.

В этот момент Лиза взвыла еще горше, и только тут до Веры дошло: никто так и не объяснил ей, что же случилось. Отравление — мрачное предположение Риты, а вовсе не реальная действительность. Впрочем, тогда почему девчонки плачут?

— Андрей жив? — в робкой надежде обратилась Вера к милиционеру.

Тот молча исчез, а Лиза, не в силах говорить, лишь отрицательно замотала головой.

— Умер?

— Да.

— Отравился?

— Нет.

— Но тогда отчего?

Лиза с трудом пыталась что-то выдавить, однако звуки не складывались в слова.

— Рита! — отчаянно позвала Вера. Она не знала, позволительно ли понятым покидать место обыска, только не могла и дальше терпеть мучительную неизвестность.

Слава богу, Рита появилась на кухне сразу.

— Рита, что случилось?

— Андрюшу убили, — всхлипнула та.

— Как убили? — опешила Вера. — Ты что? С чего ты взяла, что убили?

— Застрелили. Из пистолета. Я вошла, а он… он… мертвый лежит, а лицо… все лицо… вместо лица… вся голова…

И Рита, задохнувшись от нахлынувших слез, бросилась к Вере и уткнулась ей в плечо. На другом плече рыдала Лиза.

Вера не плакала. Как обычно в самые тяжелые часы жизни, ей казалось, будто она спит и видит сон, а действует за нее кто-то другой, некое чужое хладнокровное существо. Это существо сумело расспросить несчастную Риту и узнать, что произошло.

Итак, когда сегодня утром Рита, воспользовавшись отсутствием Величко, снова начала приставать к Лизе по поводу отсутствия Андрея, та по Вериному совету предложила подруге ключ. Рита его взяла и поехала на квартиру, а, отперев ее, обнаружила страшное зрелище. Андрей лежал на тахте мертвый. Лицо его превратилось в кровавое месиво, тело давно окоченело. Милиция уверяет, убийство было совершено еще позавчера, в понедельник. Не зря Риту мучило дурное предчувствие. Однако всего ужаса не предполагала и она. Убийство! Не несчастный случай, не самоубийство — несомненное, очевидное убийство.

— А почему не самоубийство? — не без надежды уточнила Вера.

— Потому что рядом не было пистолета.

— А дверь?

Рита удивленно подняла голову.

— Что дверь?

— Она была заперта?

— Ну, конечно. Я ведь с понедельника ее дергала.

— И ты легко открыла ее ключом?

— Ну.

— То есть она не взломана?

Несколько успокоившаяся Рита задумалась.

— Ну, не знаю. Я как бы ничего такого не заметила, но ментам лучше знать. И замок у Андрюши здесь плевый.

— А ты не заметила, все было на месте? Что-нибудь украли?

— Не знаю. Я не смотрела. Я как увидела Андрюшу, сразу домой побежала. А потом позвонила ментам. Они базарили, я должна была остаться здесь и караулить. Нашли дурочку! Я и с ними-то еле сюда вошла. Ой, Вера, это так страшно! Так страшно!

Вера ласково погладила ломкие от химии волосы Риты. Да, подобное испытание не для нее. Знает ли она, что обязана им ей, Вере? Впрочем, если б тело обнаружила Лиза, разве было бы лучше? Куда ни кинь, все клин. Значит, замок у Андрюши плевый. А взять, кстати, было что. Музыкальный центр, компьютер, видик. Впрочем… кажется, они на месте?

Вера осторожно усадила девчонок рядком на табуретки и прошла в комнату. Да, вот компьютер, вот видик, вот музыкальный центр. Странные воры! Возможно, их интересовали только деньги?

— Скажите, а деньги украли? — уточнила она у приблизившегося немолодого мужчины.

— Вера Дмитриевна, — не отвечая, осведомился тот, — вы видите здесь какие-либо изменения по сравнению с обычным состоянием? Ведь вы бывали в этой квартире, так?

— Бывала, но не в последние месяцы. И вы сейчас навели здесь такой беспорядок, что трудно судить.

Следователь вздохнул:

— Вечно население склонно обвинять во всем милицию. Беспорядок здесь был изначально. Кстати, убитый был аккуратен или не очень?

Вера пожала плечами:

— Если в смысле уборки, то скорее не очень. Одевался аккуратно, а вещи дома бросал куда попало. А что вы ищете?

Похоже, следователь Левандовский принципиально игнорировал чужие вопросы — неопределенно улыбнулся и отошел. Невысокий, грузный, краснолицый, он производил впечатление рассеянного и простодушного, однако Вера подозревала, что это отнюдь не так. Просто, по выражению ее учеников, «косит под дурачка». Так всего легче — делай, что хочешь, с дурачка взятки гладки.

Она не успела обдумать эту мысль, отвлеченная трезвоном в дверь. Один из незнакомцев открыл и пропустил в прихожую Величко, сопровождаемого шофером-телохранителем Женей.

Борис Иванович шагами каменного командора прошествовал в комнату, тренированным взором выделил главного — Левандовского — и мрачно его известил:

— Самоуправства я не допущу. Сейчас не совковые времена. Мы живем в правовом государстве.

— Полностью с вами согласен, — охотно согласился тот. — Целиком и полностью. Вы совершенно правы. Позвольте узнать ваше имя?

— Величко Борис Иванович, глава концерна «Роспромстрой».

— Пострадавший был вашим сотрудником? — почтительно уточнил следователь.

— Да.

— С вашей стороны так любезно было приехать, чтобы нам помочь! Немногие люди вашего ранга так поступили бы. Мы вам очень благодарны! Откуда же вы узнали о случившемся несчастье?

«Во хитер!» — с уважением подумала о милиционере Вера.

— Мне сообщила секретарша.

— Ах, да, конечно! Мы ведь вызвали с работы Елизавету Дмитриевну, и это наверняка всех переполошило. Но у нас не было другого выхода! Уважаемый Борис Иванович, раз вы здесь, вы ведь не откажетесь ответить нам на некоторые вопросы?

— Ладно, — кивнул Величко.

Они уединились в соседней комнате. «А Лизку будто и не заметил, — мелькнуло в мозгу у Веры. — Загадочный человек!»

Через четверть часа оба вернулись, на вид вполне довольные. Вскоре Рите с мужем дали на подпись какие-то бумаги, а потом всех посторонних вежливо попросили удалиться.

— Может, переночуешь у меня? — предложила Вера сестре, едва оказавшись на лестничной площадке. Но Лиза лишь молча отрицательно покачала головой.

— Не волнуйтесь, Вера Дмитриевна, — неожиданно мягко заметил Величко, — я за нею присмотрю. Одну не брошу.

На миг сердце Веры пронзила жгучая боль. Вот и наступило время, когда в трудную минуту Лиза обращается не к ней. Впрочем, все естественно. Дети растут. Для родителей они навечно останутся единственным светом в окошке, однако эгоистично демонстрировать это слишком явно, словно требуя ответного внимания и любви. Дети смотрят вперед, а не назад, таков закон жизни, так для них лучше. Боль исчезла, и Вера ласково кивнула.

Дома она налила себе рюмку коньяка и одиноко выпила за помин души несчастного Андрея. Алкоголь, принятый на голодный желудок, тут же ударил в голову, и мысли начали путаться. Андрюша убит. В понедельник вечером. После четырех, поскольку около четырех звонил на работу. Дверь не взломана, ценные вещи на месте. А деньги? Хитрый следователь ничего про них не сказал. Если не ограбление, тогда что? Или все-таки ограбление? Оно почему-то казалось Вере предпочтительней. Хотя Андрею, разумеется, это уже безразлично. Господи, бедный мальчик! Почти тридцать лет он был баловнем судьбы, не догадываясь о ее коварстве. Она дарила ему все, что он желал. Деньги — пожалуйста. Власть — пожалуйста. Самую прекрасную женщину в мире — пожалуйста. А потом судьба засмеялась и отвернулась от него, забрав свои дары. Более закаленный человек сумел бы выстоять, но не Андрей. Потеряв деньги и власть, он сломался, а сломленного мужчину Лиза не в силах была любить. «Да, — настойчиво повторила Вера, — Лиза бросила его не потому, что он разорился, а потому, что не сохранил себя». Тем не менее со стороны ситуация выглядела ужасно. Жена любила удачливого и покинула поверженного. Но, как ни странно, этот последний удар словно возродил Андрея. Возродил другим, озлобленным и нервным, зато настойчивым и энергичным. Однако судьба не захотела дать ему шанса подняться, и вот он убит. Застрелен. Неужели связался с какими-то бандитами, с мафией? Скорее всего. Кто же еще носит с собою пистолет! Газовый баллончик — это да, а пистолет нормальному человеку взять негде, пистолет — нечто из уголовной хроники, из разборок криминального мира.

Нервы были так напряжены, что звонок в дверь заставил Веру подскочить от испуга. С трудом взяв себя в руки и утихомирив бешено бьющееся сердце, она впустила в квартиру Павлика. Тот был возбужден, его черные глаза сверкали.

— А Лизка у тебя?

— Нет, у себя, — объяснила Вера. — С нею Борис Иванович.

— И слава богу. Значит, поговорим спокойно. О, коньяк!

— Остался от дня рождения. Хочешь?

Павлик разлил по рюмкам.

— За упокой не чокаются, — вздохнул он и, выпив, налил себе еще.

— Ты стал много пить, — машинально заметила Вера. — Конечно, это не мое дело, но у тебя ведь скачет давление, знаешь сам.

— Это еще немного, Верочка. Врачи все пьют, только большинство предпочитает чистый спирт. Расскажи лучше про Андрюху. Ты, наверное, знаешь больше, чем я.

— А откуда знаешь ты?

— О, Питер — маленький город. А поскольку наша доблестная фирма трудится под рукой всемогущего Величко, всех нас волнуют новости из командирской ставки. Милая девочка Ксюша, секретарша высокого босса, позвонила моей дражайшей Анне Ароновне и огорошила печальным известием. Итак, Андрюху убили. Кажется, застрелили, так? Все-таки Анька родилась в рубашке.

— В каком смысле?

— Так, к слову пришлось, — отмахнулся Павлик и, неожиданно сменив иронический тон на серьезный, спросил: — Менты хоть сказали, кого они подозревают?

— Ничего они не сказали, — мрачно ответила Вера и залпом выпила свою рюмку. — Они даже не сказали, украдено что-нибудь или нет. Но дверь не взломана.

— А пистолет нашли?

— Не знаю. Наверное, нет. Если бы нашли, то… Впрочем, не знаю.

— Ладно, прорвемся. А у Лизки… ты вообще про ее пушку что-нибудь знаешь? Где она хранится, какой калибр? Короче, всякие подробности.

У Веры застучало в висках, однако голос прозвучал удивительно небрежно:

— Ты имеешь в виду тот пистолет, о котором она говорила на моем дне рождения? Он же газовый.

Павлик усмехнулся одними губами и, придвинувшись, положил руку на локоть бывшей жены.

— Ты уверена, Верочка? — тихо уточнил он. — Не вижу смысла прятать голову в песок. Тебя наверняка завтра вызовут и будут допрашивать, и ты должна быть готова. Я сам в воскресенье услышал о пистолете впервые, и мне показалось… ну, что Лизка спьяну проговорилась, а Величко быстро исправил ее оплошность, назвав пистолет газовым. А она смутилась. Короче, я еще тогда решил, что пистолет настоящий. А ты?

Вера молчала, припоминая. В словах Павлика имелся определенный смысл. Да, пожалуй, Лиза и вправду смутилась, когда Борис Иванович довольно резко оборвал ее веселое представление. Она изображала выстрелы. Ну и что? Во-первых, любая женщина смутится, если ее оборвут, а во-вторых…

— Предположим, что ее пистолет действительно не газовый, а настоящий, — вслух заметила Вера, — ну и что? За незаконное хранение оружия, наверное, положено наказание, только кто догадается? Слава богу, не все такие наблюдательные, как ты.

— Догадаются, если убили именно из него.

Вера вскочила, нервно потыркалась немного по комнате, потом снова села.

— Павлик! — наконец, произнесла она. — Что за сказка про умную Эльзу? «Если бы у Лизы был пистолет и если б из него застрелили Андрея…» Ты что-то знаешь?

— Нет, — ответил тот, — но я носом чую неприятности. А чутье, как ты помнишь, у меня есть.

Вера кивнула, соглашаясь, и вдруг неожиданно просияла.

— Как бы там ни было, — удовлетворенно заявила она, — на Лизку не может пасть даже тень подозрения. Ты ведь не все знаешь! В понедельник Андрей звонил на работу, причем не из дому. Сразу после этого на работу пришла Лиза и торчала там допоздна. А Андрея убили в понедельник вечером, это точно. Так что у нее прочное алиби.

— Ты полагаешь, — осведомился Павлик, — никто не проболтается ментам, что она умеет имитировать голоса? Например, Рита. Рита при всем желании не способна держать язык за зубами.

— Павлик, — жалобно спросила Вера, — ты считаешь, милиция заподозрит Лизу и начнет против нее копать, да?

Ведь Павлик очень умен, и его предположения обычно оправдываются. Только не на сей раз, нет, только бы не на сей раз!

— Я не собираюсь тебя пугать, родная, — он успокаивающе обнял Веру за плечи, — но посуди сама. По статистике, как ни странно, наиболее вероятный убийца — это супруг, и менты это знают. Лизой заинтересуются просто автоматически, вне зависимости от сопутствующих обстоятельств. Заинтересуются и выяснят, что она хотела развестись, чтобы выйти за Величко, а Андрей ей мешал. Вот тебе и мотив.

— Но все знают, что она прекрасно к Андрею относилась и не хотела ему ничего плохого! Наоборот, всегда его защищала.

— Ну, это мы с тобою верим в ее искренность, а милиция вряд ли поверит. В воскресенье был скандал, в понедельник Андрей встречается с Лизой, и в тот же день его убивают.

— Они не встречались!

— Так утверждает Лиза. Если бы на ее месте была ты, я б, разумеется, не усомнился, а что касается нее… Конечно, остальные не знают ее так хорошо, как мы с тобою, но наверняка в курсе, что она не видит особой разницы между правдой и ложью.

— Павлик! — отчаянно вскричала Вера. — Это же не так! Просто Лиза… она… она привыкла поступать, как ей удобнее и легче, это так естественно, и поэтому…

— И поэтому, — продолжил Павлик, — если так легче, то соврет — дорого не возьмет. Верочка, не горячись! Я в данный момент обсуждаю вовсе не недостатки твоей драгоценной сестры, а сложившуюся ситуацию и то, как нам лучше всего себя вести. Я пытаюсь посмотреть на дело со стороны. То, что Лиза будет у ментов на подозрении, несомненный факт. Даже если и пропали какие-то бабки, все равно. Нормальные воры утащили бы и аппаратуру, правильно?

Вера закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Алкоголь туманил мозги, мысли уплывали, зато волной нахлынул ужас. Лизе грозит опасность, нужно что-то предпринять, но что? Наверное, Павлик объяснит, поможет, он ведь умный!

И тут она вздрогнула, очнувшись. Руки Павлика судорожно расстегивали пуговицы ее халата, а влажные губы ощупывали лицо. Господи, только мужчине придет в голову отвлекаться на всякую ерунду, когда надо думать о Лизке! Вера инстинктивно отстранилась, но Павлик не выпустил ее и жарко зашептал в ухо:

— Я ничего никому не скажу, не бойся! Я так люблю тебя, Верочка! Я так хочу тебя все два года! Ведь у тебя никого нет, я знаю! Не бойся, родная! Я помогу тебе! Пусть она его убила, я ничего никому не скажу!

Вера резко вскочила и, совершенно не владея уже собой, убежденно бросила:

— Придурок, вот ты кто! Настоящий придурок!

Она сама не понимала, относятся ее слова к дурацкому поведению бывшего мужа или к выдвинутому им дурацкому предположению. Ко всему вместе! Ее терпению пришел конец! Ей и без того плохо, а Павлик взял и заявился специально, чтоб ее обижать!

— Научилась жаргону у учеников? — осведомился тот в ответ почти спокойным тоном, но, как всегда в минуты сильного волнения, несколько картавя. — Это правильно. Тебе пора привыкать к жаргону. Еще наслушаешься его, когда будешь навещать сестричку в колонии. Значит, моя помощь тебе не требуется? Дело твое. Шевели собственными мозгами, если они у тебя есть. Пока, дорогая!

Едва хлопнула входная дверь, Вера села в кресло и разрыдалась. Слезы сами по себе были в ее жизни довольно регулярным явлением и обычно приносили облегчение, но это тихие сентиментальные слезы, а такие судорожные рыдания, как теперь, обрушивались на нее крайне редко и изматывали до последней степени. Наконец, обессиленная, она вслух поинтересовалась: «А чего ты плачешь, дурочка? Действительно есть причина или не в порядке нервы? Или просто перепила коньяку?»

Попытка ответить на естественный вопрос заставила немного успокоиться. Итак, что стряслось? Павлик решил, будто у Лизы есть настоящий пистолет. Вероятность, что он прав… ну, пусть пятьдесят на пятьдесят. Еще он решил, что Лиза позвонила на работу голосом Андрюши, а Андрюша в это время был уже мертв. Нет, не так! Он решил, что так решит милиция. Сам ведь он не может в это верить! Или может? «Пусть она его убила…» Это он в сердцах, сгоряча. Вера почувствовала укоры совести. Не стоило оскорблять бедного Павлика, следовало вести себя поделикатнее. Мужчины крайне обидчивы в отношении секса. Ладно, при ближайшей встрече она попытается пролить бальзам на его гордость, а пока ничего не поделаешь. Не бросаться же в дом Анны Ароновны с извинениями! И вообще, сейчас главное — Лиза. Павлик велел шевелить собственными мозгами. Что он имел в виду? На завтрашний день Лизу наверняка вызвали в прокуратуру. Надо предупредить ее, чтобы не заговорила случайно о пистолете и о своих способностях к имитации голосов. Нет, разумеется, всерьез никто Лизу не заподозрит, Павлик нес чушь, и все-таки от греха подальше лучше помолчать. А вдруг в прокуратуру вызвали кого-нибудь еще? Например, Риту. Попросить и ее не заговаривать о данных предметах? Не стоит. Она, скорее всего, про них и думать забыла, а если напомнить, то они станут вертеться у нее на языке и обязательно выскочат. Господи, нагородил же Павлик чепухи! Лизку захотят обвинить в убийстве! Смешно! Она же не бандитка какая-нибудь или алкоголичка, а нормальный человек, это каждому ясно. А, с другой стороны, он умный, ему виднее.

Вздохнув, Вера набрала номер телефона сестры и, порадовавшись, что трубку понял не Величко, без предисловий спросила:

— Лиза, ты как?

— Ничего, — тихо сообщила та. — Тошно.

— А мне нужно серьезно с тобой поговорить. Может, я сейчас заеду?

— Здесь Боря, — объяснила Лиза. — Лучше не надо. Не обижайся, Верунчик, хорошо?

— Я не обижаюсь, просто… Лиза, помнишь, ты на дне моего рождения вспоминала про пистолет? Прости за дурацкий вопрос, но он у тебя какой?

— В смысле? Я не поняла.

— Из него можно убить?

— Издеваешься? — возмутилась Лиза. — Он же газовый.

— А ты помнишь, где он лежит?

— Ну… валяется где-то. А что?

— Просто… лучше б ты его нашла и вернула Борису Ивановичу обратно. Он ведь тебе ни к чему, правда? Кстати, а тебя назавтра вызвали в прокуратуру?

— Да.

— Не говори им, что у тебя есть пистолет, даже газовый. Знаешь, в милиции привыкли иметь дело с убийцами и ко всему относятся подозрительно, так лучше не давать им почву для размышлений. И еще. Я понимаю, что ты не собираешься про это с ними беседовать, я на всякий случай говорю: им совершенно ни к чему знать, что ты умеешь имитировать голоса. Просто чтобы они поменьше к тебе приставали — тебе ведь и без того тяжело.

— Имитировать голоса? — удивилась Лиза. — А при чем тут… погоди… ты имеешь в виду…

— Я ничего не имею в виду, — поспешно вставила Вера, — но зачем тебе надо, чтобы они стали обращать на тебя усиленное внимание? И так то, что ты собиралась разводиться, произведет плохое впечатление.

— Боря тоже так считает. Он даже хотел сделать вид, будто я ему никто, но потом передумал. Все равно кто-нибудь проболтается. Только при чем тут умение имитировать голоса?

— Надеюсь, не при чем, но береженого бог бережет.

Вера услышала, как ее сестра аж задохнулась от потрясения:

— Ты что, считаешь, они обвинят меня? Вера, ты действительно так считаешь? Может, ты еще скажешь, что я в чем-то виновата? Что я желала Андрюше плохого или даже застрелила его? Вера, отвечай!

— Я так, разумеется, не думаю, но ведь в милиции сидят чужие люди, которые ничего о тебе не знают. Я только хотела тебя предупредить!

— Я уже сама достаточно взрослая, — холодно заметила Лиза. — Впрочем, спасибо. Пока!

И она положила трубку.

У Веры осталось не слишком-то приятное впечатление от разговора. Что она ни сделает сегодня, все неудачно. Сперва обидела Павлика, теперь Лизку. Зато успокоилась по поводу пистолета. Газовая игрушка и больше ничего — по крайней мере, так уверяет Лиза. Вера вспомнила слова бывшего мужа — «твоя сестра не делает различия между правдой и ложью». Нет, он преувеличивает! Хотя, конечно, органического стремления быть правдивой, столь присущего самой Вере, у Лизы нет. Вере иногда приходилось лгать — как и любому из нас, — но давалось ей это искусство с трудом и требовало долгой предварительной подготовки, а с ходу соврать она не умела. Зато умела хранить тайны. С Лизой все было наоборот. Специально промолчать ей было нелегко, зато молниеносно выдумать что-нибудь не составляло ни малейшей проблемы. Вера хорошо помнила, с каким удивительно честным и простодушным видом ее сестра живописала приключения школьного дневника, упавшего в лужу и потому размокшего. А когда выяснилось, что размокла почему-то именно двойка, папа с горечью поинтересовался: «Лизка, неужели ты не понимала, что рано или поздно все обязательно вскроется?» А Лиза со слезами на глазах ответила: «Я так не хотела тебя расстраивать, папочка! А вдруг не вскрылось бы? Всякое могло случиться!» Сочинив что-нибудь, она настолько входила в образ, что почти начинала верить сама и накрепко держалась за свое вранье, пока оно не становилось совсем уж очевидным, а, уличенная, не чувствовала стыда. Она ведь никому не хотела плохого, только хорошего, зачем же стыдиться?

Вера покачала головой, отгоняя неуместные ассоциации. Зачем Лизе врать? И вообще, глупо выдумывать неприятности до того, как они произошли. Утро вечера мудренее. И она легла спать, но спала некрепко, и виделись ей кошмары.