Александр Полюх СЛУЧАЙ

Повинуясь указанию бортпроводницы, Силин пристегнулся к креслу и взглянул на своего соседа. Тот разговаривал с пассажиром, сидевшим сзади. Авиадвигатели взревели еще громче, самолет задрожал, рванулся вперед и начал разбег по взлетно-посадочной полосе. Беседа, которую вели спутники Силина, наперекор реву турбин шла на высоких тонах.

— Примеров здесь куча — Рентген, Флеминг, Пастер, — надрывался сосед Силина, доказывая что-то своему оппоненту. — Даже Эйнштейн совершенно серьезно заявлял, что для создания теории относительности ему нужно было еще и счастливое стечение обстоятельств. А ведь это сугубо теоретический труд!

Самолет оторвался от земли и начал набирать высоту. Шум двигателей стих и перешел в равномерное гудение. Силин стал прислушиваться к этой дискуссии, и постепенно ему стал ясен предмет спора. Обсуждалась одна из «вечных» проблем науки — является ли случайность определяющим фактором в научных открытиях. Собеседники находились еще в том возрасте, когда вершины науки с высоты вузовской скамьи кажутся не такими уж неприступными, а острота вселенских проблем еще не притуплена мелкими житейскими неурядицами.

— А не возводишь ли ты в абсолют Его Величество Случай? Случайность многих великих открытий обусловлена закономерностью научно-технического прогресса, — напыщенно возражал противник незакономерных случайностей.

— Тогда чем мы можем объяснить тот факт, что развитие отдельных научных дисциплин происходит скачкообразно? — парировал оппонент.

«Молодо-зелено», — благодушно подумал Силин и открыл портфель, чтобы взять купленный в аэропорту юмористический журнал. Но его там не оказалось — скорей всего забыл в ресторане аэровокзала. Впереди было три часа вынужденного безделья. А рядом продолжало бушевать пламя околонаучного спора.

— Сколько раз ученые приходили к гениальным идеям совсем в не подходящих для этого ситуациях? — кипятился один. — Одному нашему математику замысел первой его блестящей работы пришел во время поездки в переполненном городском автобусе.

— В том, что ученых озаряют идеи в нерабочее время, нет ничего загадочного, — возражал другой. — Я читал, что это результат работы подсознания, причем на первый взгляд человек абсолютно не думает об искомой проблеме, а ее решение как бы всплывает в сознании, и даже, как ты говоришь, в самое неподходящее время.

«Довольно прогрессивный способ познания, а главное, налицо экономия рабочего времени, — подумал Силин. — Введение его в жизнь в подведомственном мне учреждении вызвало бы по меньшей мере ликование. Как же, в рабочее время будем заниматься личными делами, а в нерабочее между все теми же личными решать научные вопросы».

Его собственное подсознание ехидно шепнуло: «Да и вам, почтенный доктор наук, не мешало бы освоить данный стиль работы, поскольку, сев в директорское кресло, вы стали решать разнообразнейшие проблемы, исключая собственно научные».

И Силин, уже не в первый раз, подумал о том, что, с тех пор как он возглавил институт онкологии, бремя административных забот ложилось на него все более тяжелым грузом. А если уж говорить честно, то он давно уже стал администратором, хотя упорно боялся признаться себе в этом.

«Значит, так, быстренько вооружаемся этой прогрессивной методой и для начала продуктивно используем три часа свободного времени, чтобы найти средство борьбы с „болезнью века“. Дженнер увековечил в истории науки коров с их коровьей оспой и коровниц, той оспой болевших, я же увековечу самолет Ан-24 и юмористический журнал „Крокодил“…»

И вновь из глубин подсознания выплыло: «А если оставить остроумие, перед тобой только два варианта последующего времяпрепровождения: привнести в дискуссию соседей свой академический опыт или броситься в объятия Морфея».

Силин потянул рычажок на подлокотнике, спинка кресла опустилась ниже, и он закрыл глаза.

«К черту комплексы! Как заметил еще Гоголь, крепкий сон дарован тем, кто не обладает слишком сильными умственными способностями… Жаль, что спать не хочется. В конце концов можно просто просидеть вот так, с закрытыми глазами, эти три часа и ни о чем не думать».

Но в безмятежном сознании опять всплыло то, что все время подсознательно преследовало его: «А когда ты вообще в последний раз о чем-либо серьезно думал, если оставить в стороне административные размышления о поощрении или наказании подчиненных или изыскание способов получения сверхлимитного оборудования для сектора ранней диагностики?»

Личность Силина вдруг оказалась расколотой надвое. Один Силин, преуспевающий, увенчанный учеными степенями, яростно спорил с другим, тем Силиным, который только с третьей попытки поступил в медицинский институт, допоздна засиживался в читалке в студенческие годы, а во время учебы в аспирантуре — в лаборатории и библиотеке.

«Что за беспочвенные обвинения?! Время универсалов давно миновало — это бесспорная аксиома! Сейчас в науке существует довольно четкое разделение труда — исследователи и организаторы. Я отношусь к организаторам научного поиска, надо же кому-то выполнять и административные функции…»

«Это, видно, и было твоей заветной мечтой? Разве об этом ты мечтал, когда не стал подавать документы в медицинский институт в твоем родном городе, где ты наверняка прошел бы по конкурсу, но где (как ты считал) не было простора для научной деятельности?»

«Э-э-э… Давай оставим юношеские мечты облагодетельствовать человечество. Несколько направлений в борьбе с раком уже имеется, дело только в детальной разработке. Идет работа над поиском возбудителей болезни, над проблемами иммунитета к онкологическим заболеваниям, по ранней диагностике. Координировать эти исследования — далеко не последнее дело».

«И все же, несмотря на то что работы ведутся не один год, результаты мизерны. А кроме того, организатор науки мог бы не только координировать, но и предлагать новые идеи…»

«Идей-то хватает, а вот общая отдача невелика. Что толку в том, что я предложу еще одно направление? Оно может оказаться ошибочным, и я напрасно отвлеку научные силы от работы над устоявшимися проблемами».

«Ты еще можешь что-нибудь предложить, хотя бы и ошибочное? Плохо верится».

Силин очнулся, выйдя из состояния полудремы, во время которого происходил этот внутренний диалог.

Соседи продолжали разговаривать, однако тема разговора переменилась.

— …Так я ее и не дождался. На следующий день снова звоню ей…

— Ну и напрасно! Ты что не видишь, как она тобой играет!

По всей видимости, результатом их предыдущего жаркого спора стала боевая ничья.

Силину стало скверно: Неожиданно для самого себя он обратился к своим спутникам:

— Извините, что вмешиваюсь в разговор, но мне лично ваша точка зрения на научные исследования кажется довольно спорной.

Молодые люди удивленно переглянулись, но, тотчас вспомнив тему недавнего своего спора, заговорили наперебой:

— Вы о закономерности или случайности научных открытий?

— И какую же точку зрения вы поддерживаете?

— Нет, я, собственно, не об этом, — слегка поморщился Силин. — Мне кажется странным ваш взгляд на научные исследования вообще. Если вас послушать, то может показаться, что все научные открытия сделаны как бы мимоходом. Следуя вашей методе, можно счесть за лучшее полеживать на диване, обдумывая научные проблемы, и ожидать, когда подсознание выдаст на-гора очередное открытие.

— Иногда бывает плодотворным и этот метод, — с вызовом сказал сторонник незакономерных случайностей. Видно было, что тон Силина ему не понравился.

— Интересно, кто же пользовался подобным методом и каковы его результаты? — саркастически спросил доктор наук.

— Я, — ответил юноша и в свою очередь поинтересовался: — Вы знакомы с положением дел в современной онкологии?

— Да как вам сказать! — буркнул Силин.

— Я предлагаю принципиально новый метод лечения рака, — сказал неожиданно юноша. Силин переменился в лице: у него сразу заболела голова. Насладившись произведенным впечатлением, молодой человек стал объяснять.

— Суть его в следующем. Что такое, собственно, злокачественная опухоль? Скопление живых клеток, которые по ряду признаков отличаются от нормальных клеток человеческого организма и характеризуются неуправляемым разрастанием. Они имеют свою, отличную от организма-хозяина, иммунную систему и представляют собой как бы чужеродный организм в организме человека. Рассмотрим теперь вирус гриппа. Его болезнетворная механика: внедряется в клетку, перестраивает ее наследственный аппарат, и клетка начинает производить тысячи и тысячи новых вирусов, затем разрушается, и армада вирусов устремляется к новым жертвам. Используя это, надо вывести специальные «антираковые» вирусы гриппа, которые будут избирательно действовать лишь на злокачественные клетки. Эти «антираковые» вирусы будут как бы «пожирать» злокачественные образования. Тем самым может быть решена одна из главнейших проблем онкологии: уничтожение вторичных раковых клеток — метастаз. Но поскольку опухоль рано или поздно выработает иммунитет против «антираковых» вирусов, то тут найдет себе применение пресловутая видоизменчивость вируса гриппа, приносящая столько хлопот создателям антигриппозной вакцины. Последовательно вводя в организм все новые и новые штаммы «антираковых» вирусов гриппа, по мере их нейтрализации иммунологическим аппаратом раковых клеток, можно будет добиться полного уничтожения злокачественного образования. Иначе говоря, вновь вводимые «свежие» штаммы вирусов растерзают опухоль, как стая спущенных с цепи голодных псов.

«Кандидат в гении» замолчал и с интересом посмотрел на Силина, ожидая его реакции.

Доктор наук молчал. С одной стороны, сейчас ему подали интересную идею. С другой — не может быть, чтобы двадцатилетний молокосос вот так просто нашел ключ к серьезной научной проблеме. Чепуха это все! Внезапно ему в голову пришла мысль, сначала показавшаяся забавной. Вдруг вот этот спор и есть его случай, его шанс! Юнец, родивший эту идею, не сможет ею воспользоваться, ну а у него есть целый специализированный научно-исследовательский институт. Однако долго размышлять на эту тему не было времени. Силин протяжно изрек первые пришедшие ему на ум слова:

— Ну что ж, идея забавная. Но по-моему, не все ее положения достаточно бесспорны и…

— Какие именно? — задиристо перебил его научный вундеркинд.

Силин усмехнулся, раздражение, породившее эту словесную перепалку, уже ушло, и он запросто сказал:

— Хотите, чтобы я зафиксировал один — ноль в вашу пользу?

Юноша не нашелся сразу, что ответить. В этот момент включилась бортовая радиотрансляционная сеть и приятный голос бортпроводницы сообщил довольно неприятное известие:

— Уважаемые пассажиры, в связи с плохими метеоусловиями конечный пункт временно не принимает. Наш самолет сделает промежуточную посадку. Вы сможете ожидать дальнейшего продолжения рейса. Тем, кто захочет продолжить свое путешествие другими видами транспорта, будет выплачена компенсация.

Это сообщение загасило ослабевший костер спора. Молодые люди переключились на обсуждение последствий задержки полета, грозивших им неприятностями со стороны деканата, а также на критику технического оснащения гражданской авиации, не обеспечивающего пока всепогодных посадки и взлета. Силин решил, что немедленно сдаст билет и поедет на железнодорожный вокзал. Он имел довольно большой опыт по части вынужденного сидения в аэропортах.

На железнодорожном вокзале Силин после некоторых хлопот приобрел билет.

В купе ему попались довольно приятные спутники, выказавшие интерес к преферансу. Вся остальная часть путешествия была посвящена карточной игре. О разговоре, происшедшем на борту самолета, Силин начисто забыл.

Вспомнил он о нем только несколько месяцев спустя, когда в конце года оставались неизрасходованными кое-какие средства на научные исследования. Силин вызвал к себе несколько талантливых «недорослей от науки», засидевшихся без степеней в младших научных сотрудниках, и предложил организовать лабораторию, которая занималась бы воплощением в жизнь услышанной им в самолете идеи. Авторство, естественно, он не уточнил.

Прошло некоторое время. Лаборатория, организованная и руководимая Силиным, подавала все большие надежды. После успешных опытов над животными, доказавших принципиальную возможность борьбы со злокачественными опухолями при помощи специально селекционированных вирусов, ученые готовились к проведению экспериментов непосредственно на добровольцах.

В предвосхищении небывалого эксперимента в институт была направлена корреспондентка одного известного научно-популярного журнала, чтобы рассказать миру об успешных попытках по одолению «болезни века».

Интервью с Силиным протекало довольно успешно до тех пор, пока дотошная молодая корреспондентка не проявила несколько обескуражившую директора проницательность.

— Скажите, а что было тем начальным толчком, который привел вас к этой идее? — спросила она.

Заранее заготовленные ответы застряли в горле. Силину вспомнились давние попутчики, тема их спора. Проснулся внутренний голос: «Сейчас, конечно, соврешь о яблоке, упавшем на голову Ньютону? А ведь воплощение в жизнь талантливой идеи, пусть даже и чужой, оценивается достаточно высоко».

И Силин решился.

— Знаете, это довольно-таки оригинальная история. Главные принципы идеи, положившей начало нашим исследованиям, родились в процессе дискуссии со случайным попутчиком во время авиарейса.

— Очень интересно, — сказала корреспондентка. — А как завязался ваш разговор и какова была его тема?

— Я вмешался в спор двух моих соседей, которые дискутировали о роли случайности в науке. Далее мы перешли к обсуждению более узкой проблемы — проблемы онкологических заболеваний, и это способствовало, говоря словами известной пословицы, появлению на свет некоторых научных истин.

Корреспондентка быстро записывала слова Силина. По-видимому, ее действительно заинтересовало последнее сообщение директора. Она попросила Силина припомнить, когда и каким рейсом он летел, чем занимаются его собеседники, а также их имена и фамилии. Название рейса и примерную дату своего путешествия Силин вспомнил, а вот относительно своих спутников располагал скудными сведениями. Студенты, вероятнее всего, медицинского института, имен и фамилий не знает, поскольку разговор был скоротечным.

Когда интервью было окончено и корреспондентка ушла, Силин облегченно вздохнул — с единственной омрачавшей его настроение проблемой, казалось, было покончено.

Два дня спустя позвонила давешняя корреспондентка. Едва поздоровавшись, она сообщила о сенсационном продолжении интервью. Оказывается, самолет, из пассажиров которого Силин единственный сдал свой билет, потерпел катастрофу. Все пассажиры и экипаж погибли. Но есть списки…

При этом известии по сердцу Силина пробежал холодок, а в его сознании мелькнула мыслишка: «Бывает же так, видать, напрасно я разделил лавры авторства, напрасно».

И тут же, заполонив собой сознание, раздался другой голос: «Однако порядочная ты скотина, Иван Семенович. О чем пожалел? О том, что невольно способствовал тому, чтобы имя талантливого юноши, возможно, и не кануло в Лету?»

Силину вдруг показалось, что вся тяжесть случайностей этого мира навалилась на его душу. Захотелось удрать куда-нибудь на край света от такой ответственности.

В телефонной трубке продолжал звенеть возбужденный голос юной представительницы прессы:

— Вы представляете, что было бы, если бы вы продолжили полет? Человечество… напрасные жертвы… решение проблемы…

— Да, представляю, — тяжело сказал Силин и положил трубку.