"Сын Сумерек и Света" - читать интересную книгу автора (Авраменко Олег)

Из глубин памяти... Прелюдия в начале пути, или Двадцать лет назад

Возле этой двери я с улыбкой остановился. Улыбнулся я непроизвольно, поддаваясь очарованию эмоций двух очень симпатичных ребят, но остановился не для того, чтобы наслаждаться этим приятным ощущением. Хотя, поспешу добавить, такой соблазн имел место.

Эмоции бушевали по ту сторону плотно закрытой двери, и то, что я воспринимал их, свидетельствовало о неполадках в системе защиты королевского дворца. Притянув к себе Формирующие, я обострил своё зрительное восприятие (короче говоря, вызвал колдовское зрение) и бегло осмотрел дверь. С некоторым облегчением я обнаружил, что причиной «утечки» было не какое-то серьёзное нарушение в функционировании всего комплекса защитных чар, а самая обыкновенная пробоина — настолько незначительная, что в контрольном центре службы безопасности её проворонили. Это случалось уже не впервые, и я снова в мыслях пожурил отца за консерватизм, с которым тот отвергнул моё предложение установить компьютер для более эффективного контроля защитных систем. Мой отец, король Утер, слыл очень старомодным человеком.

Пробоина была совсем свежая. Её края ещё слабо трепетали, излучая остаточную энергию от недавнего ментального удара, попавшего в дверь рикошетом. Характерные особенности повреждения ткани чар позволили мне определить степень виновности каждого из двоих проказников — первоначальный удар принадлежал Брендону, а срикошетил он от Бренды.

Я мог бы залатать пробоину в считанные секунды, однако не стал этого делать. Я рассудил, что в воспитательных целях будет полезно заставить близняшек потрудиться, устраняя последствия собственной небрежности. Получится у них или нет, но в дальнейшем они будут уже с большей осмотрительностью обращаться с силами.

Я тихо отворил дверь и проскользнул внутрь. Посреди небольшой уютной комнаты на укрытом мягким ковром полу сидели, взявшись за руки, Брендон и Бренда, мои брат и сестра, десятилетние близняшки. Их глаза были закрыты, на губах у обоих играли ласковые улыбки, а милые детские лица излучали спокойствие и умиротворённость. С этой почти идиллической картиной резко контрастировала ожесточённая борьба, происходившая между ними на более высоких уровнях восприятия. Каждый из них загадал в начале игры какое-то слово и теперь стремился выудить его у противника, сохранив в тайне своё. Это была мысленная дуэль, поединок разумов в бурлящем круговороте эмоций...

Всё-таки поддавшись соблазну, я некоторое время зачарованно следил за тем, с каким мастерством и даже изяществом Брендон и Бренда скрещивали блоки и контрблоки, проделывали сложнейшие финты, балансируя на грани фола, запутывали друг друга в хитроумных лабиринтах логических парадоксов и с блеском преодолевали их. В исполнении близняшек эта популярная среди колдовской детворы игра сильно смахивала на шахматную партию с элементами дзюдо, тенниса, фехтования и танцев на льду. Для своих десяти лет Брендон и Бренда весьма недурно манипулировали чарами, причём в их действиях наблюдалось довольно редкое сочетание незаурядной артистичности и голого прагматизма; эстетическая привлекательность используемых ими приёмов нисколько не шла в ущерб их эффективности.

Вдруг Бренда сделала стремительный выпад, как будто намереваясь ударом «в лоб» сокрушить защитные порядки Брендона, однако в последний момент, как я и предполагал, попыталась пройти с «чёрного хода», воспользовавшись ослаблением его блоков на периферии. Брендон, оказывается, был готов к этому, и когда сестра немного открылась, полагая, что брат сосредоточен на отражении ложной атаки, он нанёс ей несколько молниеносных ударов, на мгновение парализовавших её волю. По-видимому, Брендон рассчитывал, что в его распоряжении будет достаточно времени, чтобы добраться до заветного слова, но тут его постигло разочарование. Прежде чем он успел что-либо обнаружить, Бренда опомнилась и обратила его в бегство.

Я же, в отличие от Брендона, кое-что рассмотрел — но моему взору открылось совсем не то, что я ожидал увидеть. Ничего похожего на классическое «Брендон дурак» и в помине не было.

— Бренда! — укоризненно произнёс я. — Ты жульничаешь!

Все блоки сестры в одночасье рухнули. Бренда распахнула глаза и удивлённо уставилась на меня, только сейчас заметив моё присутствие. Затем на лицо её набежала краска стыда, и она виновато заморгала.

— Ах, ты негодница! — воскликнул поражённый Брендон. — Обманщица! Ты ничегошеньки не загадывала!

Он опрокинул её навзничь, и они вместе покатились по полу. Я вышел из комнаты, сам исправил повреждение и продолжил свой путь, даже не отчитав близняшек за их небрежность. Я всегда был слишком снисходителен к ним, поскольку они нравились мне больше, чем остальные мои братья и сёстры, родные и сводные вместе взятые (а среди них был и брат Александр, которого я ненавидел). Из всей моей родни в Доме Света я по-настоящему любил только Брендона, Бренду и, конечно же, маму...

*

Моя мать, королева Юнона, уже ждала меня в Яшмовой гостиной. Она была одета в церемониальную шитую золотом тунику алого цвета, схваченную вокруг талии тонким пояском, а на её густых каштановых волосах была укреплена корона в виде золотого обруча с алмазной диадемой. Будучи урождённой Сумеречной, Юнона игнорировала принятое в большинстве Домов неписаное правило, согласно которому взрослая замужняя женщина должна иметь вид зрелой матроны. Глядя на неё, совсем юную девушку, трудно было поверить, что за прошедшие восемьдесят стандартных лет она родила моему отцу девять дочек и троих сыновей, в том числе меня.

Войдя в гостиную, я, как всегда при нашей встрече, на мгновение застыл, любуясь ею, затем взял её руку и нежно прижался к ней губами.

— Прости, что заставил тебя ждать, матушка.

Юнона улыбнулась мне своей неповторимой ослепительной улыбкой — как могла улыбаться только она.

— Ты не опоздал, Артур. Это я пришла раньше. — Она смерила меня оценивающим взглядом (на мне была зелёная рубашка, коричневые брюки и белые кроссовки) и добавила: — Совсем забыла предупредить, чтобы ты оделся поприличнее. Мы отправляемся на полуофициальный приём.

— Куда?

— В Хаос. Враг обратился ко мне с просьбой о встрече. Я приняла его приглашение и решила, что сопровождать меня будешь ты.

По моей спине пробежал неприятный холодок. Сын Света, воспитанный в традициях митраизма, я в глубине души преклонялся перед Порядком, а Хаос воспринимал, как нечто сатанинское, и соответственно относился к его Хранителю. Я долго и упорно боролся с внушёнными мне в детстве предрассудками, так как сознательно считал себя приверженцем концепции Мирового Равновесия, однако сила привычки была велика.

— Что ему нужно? — спросил я.

— Он не изволил сообщить. Но в его послании говорится, что речь идёт об интересах всего колдовского сообщества.

— То есть, он хочет встретиться с тобой не как с частным лицом, а как с представителем всех Домов?

— Совершенно верно.

— Может быть, это связано с восстановлением Дома Ареса? — предположил я, вспомнив о предстоящей коронации нового короля Марса.

— Вряд ли, — сказала Юнона. — Принц Валерий принимает все пункты Договора, и у Врага не может быть к этому претензий.

Дом Ареса, Покровителя Марсианских миров, был одним из тех Домов, которые пали во время последнего Рагнарёка — великой битвы мировых стихий, завершившейся почти восемьдесят лет назад по стандартному исчислению Основного потока. В той битве Дома, принявшие сторону Порядка и Мирового Равновесия, одержали победу; Дома, вставшие под знамёна Хаоса, были повержены, их имена прокляты, а память о них предана забвению. Дом Ареса не принадлежал к числу последних, его члены, дети Марса, храбро сражались на стороне победителей, и хотя их Дом пал, он, согласно Договору, подлежал постепенному восстановлению.

— Тогда, может, западня? — высказал я следующее предположение.

Мама покачала головой:

— Исключено. Сейчас не в интересах Хаоса нарушать Договор. Думаю, что как раз по этой причине он выбрал меня — дабы показать, что его приглашение не ловушка.

Немного подумав, я согласно кивнул. Это имело смысл. В голове отца бродили очень опасные мысли о том, что с окончательной победой Порядка наступит эра всеобщего благоденствия и процветания, и только твёрдая позиция Домов Равновесия во главе с маминым Домом Сумерек удерживала его от возобновления войны с Хаосом. Но если Враг приготовил для Юноны какую-нибудь каверзу, мой дед, король Янус, повелитель Сумеречных миров, не станет мешать отцу и даже будет вынужден выступить вместе с ним, чтобы отомстить за дочь, благо в Сумерках личная вендетта считается делом государственной важности.

— А что думает об этом отец? — поинтересовался я.

— Что и всегда. По его убеждению, со Стражем Хаоса можно разговаривать только с позиции силы. Но он уважает моё решение. Главы других Домов тоже согласились признать меня своим полномочным представителем. — Юнона вопросительно взглянула на меня. — Так ты со мной?

— Конечно, — сказал я. — Когда?

— Прямо сейчас.

— Хорошо. Только возьму одежду...

— Вызвать слугу?

— Зачем? Я могу и сам... С твоего разрешения, разумеется.

Мама с улыбкой кивнула. Нерегламентированное использование колдовства в быту считалось в Царстве Света вопиющим нарушением дворцового этикета, но я был любимчиком королевы Юноны, и когда мы были наедине, она позволяла мне обходиться без церемоний.

Я притянул к себе Формирующие и пропустил их пучок через голубой камень, Небесный Самоцвет, вделанный в перстень на среднем пальце моей левой руки. Самоцвет был магическим артефактом и выполнял много разных функций, в частности смягчал контакт с Формирующими, делая его менее жёстким и более устойчивым, что было особенно важно здесь, во дворце, где так и кишело чарами и разнообразной защитой от них.

Я мысленно потянулся к гардеробу в своих покоях и ловко выдернул оттуда расшитую золотом мантию под цвет маминой туники, тёмно-синий берет с пёстрым пером, чёрные замшевые сапоги с отворотами, а также мою любимую шпагу Эскалибур. Когда-то она была мечом, который назывался Калибурн и принадлежал моему прадеду и тёзке, королю Артуру. Его сын, мой дед Амброзий, перековал Калибурн из меча в шпагу и немного изменил её имя. А мой отец изготовил себе более совершенный клинок, закалённый в Горниле Порядка, и отдал Эскалибур своему старшему сыну Амадису, наследнику престола. Однако мой сводный брат Амадис, единственный сын Утера от первого брака, не любил оружие и никогда не носил его, поэтому, когда я подрос, с радостью уступил мне шпагу нашего легендарного предка.

— Вот и всё, — самодовольно произнёс я, ставя сапоги на пол. — Через минуту буду готов.

— Изумительно! — сказала Юнона; в её голосе слышалось вполне простительная для матери гордость за сына. — Ты совсем не потревожил сигнализацию. Всё-таки не зря о тебе говорят, что ты молодой да ранний.

Я покраснел и сделал вид, будто всецело поглощён одеванием. Но потом всё же ответил:

— Ты безбожно льстишь мне, мама. Я смог обойти сигнализацию только потому, что вместе с отцом и Амадисом отлаживал защиту и знаю все её хитрости и уловки. Однажды я попытался проделать такой фортель в Замке-на-Закате, но потерпел фиаско да ещё поднял страшный переполох.

— Дед здорово злился?

— Нет, только отчитал ради проформы. Ты же знаешь, что он не может сердиться на меня. — Я подошёл к зеркалу, скептически осмотрел себя, поправил берет на голове и смахнул с мантии невидимые пылинки. — Ну вот, я готов.

Юнона подступила ко мне, наклонила мою голову и поцеловала меня в лоб.

— Для матери все дети дороги, — произнесла она. — Но для меня ты всегда был дороже других... Хотя зря я это сказала.

— Я и так это знаю, мама, — ответил я.