Нил Эшер Тихий говор уткотрёпа[1]

Тамира, вся во власти каких-то извращенных фантазий, нежно поглядывала на дисплей своей «оптэковской» винтовки. Все, что произошло вслед за этим, показалось мне замедленным воспроизведением необратимого кошмара. Она подняла приклад к плечу, тщательно прицелилась и спустила курок. Одного из деречей отбросило на крутой склон скалы, а потом тело покатилось вниз сквозь кусты в белый речной поток.

Некоторые существа сохраняют статус мифических созданий даже после того, как было доказано, что они мало чем отличаются от своих более прозаических собратьев. Так на Земле лев всегда соперничает с единорогом, старый мудрый слон никогда ничего не забывает, а сентиментальный кит поет в глубинах моря свои баллады. Эти последствия антропоморфизма, основываясь частью на правде, а частью — на лжи, прочно внедрены в культуру человечества. На Мюрале, где я провел последние десять лет, такой статус, хоть и в меньшей степени, заслужил самый большой из здешних обитателей, что и неудивительно для существа, чье имя представляет собой сокращенную форму от «дерьмоеда четвероногого». Но возникшие в такой глуши слухи о чем-то, чего здесь быть не должно, запустили в людских мозгах мифотворческий моторчик и привлекли в этот мир охотников.

На всем пути над тесными, покрытыми растительностью горами мы не заметили никаких признаков деречей. Они появились лишь после того, как я пришвартовал свой дирижабль к одной из вершин, над горизонтальной площадкой, подходящей для установки надувных палаток. Мои пассажиры тотчас заметили, что это место не раз использовалось для подобной цели, а причалом служило железное кольцо, закрепленное прямо в скале, но в здешних краях, среди крутых склонов, пиков и быстрых стремнин, трудно было отыскать другую подходящую для лагеря площадку. Этот мир не был приспособлен для людей. Нас окружала страна деречей.

Сразу после высадки Толан подошел к краю площадки, чтобы проверить одну из привезенных камер видеонаблюдения. Сама камера была не больше указательного пальца, и он поворачивал ее в разные стороны, глядя в КПК. Толан привез целый ящик таких камер и намеревался установить их во всех подходящих местах и подвесить в затянутых туманом низинах вокруг лагеря — эдакими дополнительными глазами охотника. Вскоре он окликнул меня. Тамира и Андерс тоже подошли ближе.

— Там. — Он кивнул вниз.

Семеро деречей пробирались по совершенно непроходимой на первый взгляд местности, цепляясь за вертикально растущие кусты и лианы и двигаясь с уверенностью ползущих по стене пауков. Внешне они поразительно напоминали обезьян, ростом были приблизительно с человека и передвигались на четырех конечностях — каждая имела столько же суставов, сколько и у людей, но заканчивалась восьмью длинными цепкими пальцами. Вот только их головы не имели ничего общего с обезьяньими — маленькие, насекомьи с двумя раструбами хоботков.

— Похоже, они не доставят нам никаких проблем, не так ли? — спросила сестра Толана, Тамира.

Я решил, что из всех охотников она больше других заражена ксенофобией, но в этом спорте ни одна фобия не имела первостепенного значения — здешние обитатели, все как один, проходили по разряду: «Откушу полголовы и высосу мозги».

— Нет, по крайней мере, если их не беспокоить, — ответил Толан.

Большим пальцем он тронул переключатель своего компьютера и увеличил изображение с камеры, продемонстрировав его в инфракрасном, а потом и в ультразвуковом диапазоне.

— Я ничего о них не загружала, — заговорила Андерс, персональный помощник Толана. — Они травоядные?

— Всеядные, — поправил я ее. — Они, как видишь, питаются растительностью, но дополняют свой рацион скальными моллюсками и спрутоножками.

— Ну да, моллюсками и спрутоножками, — повторила Андерс.

Я показал на присосавшееся к широкому листу под скалой существо, похожее на земного моллюска. Андерс кивнула:

— А спрутоножки?

— Их так называют — нечто похожее на осьминога, живут в воде, но, если приспичит, могут передвигаться по земле. — Взглянув на Тамиру, я добавил: — Любой из них не крупнее вашей ладони.

Я еще не разобрался в отношениях этой троицы. Брат и сестра охотились вместе, полагались друг на друга, но вместе с тем, казалось, испытывали взаимную ненависть. Андерс, которую я поначалу принял за любовницу Толана, на самом деле работала на него. Наверное, стоило получше их узнать до того, как подписывать контракт, тогда Тамира не имела бы шанса сделать этот выстрел.

Горячий химический запах винтовки заполнил непригодный для дыхания воздух. Я догадался, что ради спортивного интереса мои клиенты использовали примитивное огнестрельное оружие. Я не знал, как реагировать. Толан шагнул к сестре и толкнул вниз ствол ее винтовки, пока Тамира не пристрелила следующую жертву.

— Это было глупо, — произнес я.

— Ты их боишься? — кокетливо осведомилась Тамира.

Я едва не задохнулся, но, подняв руку, убедился, что горловой штекер на месте и кислород продолжает поступать в бронхи. Сказать, что после этого у меня возникло дурное предчувствие, было бы слишком сдержанной констатацией факта.

— Чтобы вы знали, она не только подвергла нас всех опасности, но и преступила закон, — как можно спокойнее сообщил я отошедшему от сестры Толану.

— Преступила закон? — переспросил он.

— Она только что убила разумное существо класса С. Если ИИ наблюдатель обнаружит преступление и сможет доказать, что она знала об этом до того, как спустить курок, ей конец. Но сейчас главная проблема не в этом. — Я посмотрел на оставшуюся шестерку деречей. Казалось, потеря сородича их совершенно обескуражила. — Будем надеяться, что они не решатся напасть, но стоит быть поосторожнее.

Он внимательно посмотрел на меня, засовывая камеру в карман. Я повернулся и отправился обратно. Почему я согласился сопровождать этих скучающих аристократов в их охоте на мифического мюральского уткотрёпа? Из-за денег. Те, кто может позволить себе жить с комфортом, существенно недооценивают подобные мотивы. Толан платил мне достаточно, чтобы рассчитаться с долгами за все оборудование дирижабля, предотвратив тем самым посягательства мошенников, предлагающих не совсем добровольное пожертвование собственных внутренних органов. Кроме того, на его деньги можно было бы отремонтировать квартиру в цитадели, чтобы сдавать ее в аренду, пока я занимаюсь исследованием этого мира. Я загрузил в мозг всевозможные сведения о Мюрале из любых доступных источников, но это совсем не то, что испытываешь при личном знакомстве. Мне еще очень многое хотелось увидеть и узнать. Хотя я нисколько не сомневался в том, что найти на этой далекой планете уткотрёпа у меня нет ни малейшего шанса.

— Она это сделала только для того, чтобы привлечь к себе внимание, — бросила мне вслед Андерс.

— Остается надеяться, что ей это не удалось! — ответил я. Я осмотрел дирижабль, оценивая возможность ускользнуть от этой троицы и устроиться на ночь в гондоле. Гигантское голубое солнце уже спустилось к краю планеты, и сегодня нам уже ничего больше не удастся предпринять.

— Ты должен ее извинить. Она старается избавиться от воспоминаний об отце, который не обращал внимания на дочь первые два десятка лет ее жизни.

Андерс с самого начала принялась со мной заигрывать, а я пытался определить, что за игру затеяла эта богачка, хотя, выяснив, я мог ослабить оборону, а этого определенно делать не следовало. Она во всем была «слишком»: слишком красива, слишком умна, и одно ее присутствие заставляло судорожно сжиматься мои внутренности.

— Я не должен ее извинять, — сказал я. — Я только должен ее терпеть.

С этими словами я шагнул к металлическому трапу, свисавшему из кабины дирижабля.

— Почему их называют дерьмоедами? — не унималась не отстававшая от меня Андерс.

Она определенно знала, откуда происходит их название.

— Кроме моллюсков и спрутоножек, они жрут дерьмо друг друга и пускают его по второму пищеварительному тракту.

Она поморщилась.

— Но это еще не повод, чтобы их убивать, — добавил я.

— Ты не собираешься докладывать о происшествии? — спросила Андерс.

— И как бы я это сделал? Он не позволил мне взять ни одного компьютера с выходом в сеть.

Я старался не показывать свое беспокойство. Толан не хотел, чтобы какой-то ИИ наблюдатель Мюрала был в курсе его занятий, а потому сам следил за комплектацией компьютерного оборудования, и все устройства были закодированы. Я начинал опасаться, что все это закончится для меня не слишком благополучно.

— Ты говорил, что там у тебя есть передатчик, — настаивала она, показывая на дирижабль.

— Я не стану ни о чем докладывать.

Я забрался по трапу, жалея, что не могу захлопнуть за собой дверцу и убраться подальше и о том, что так строго соблюдаю условия контракта.

Серединой тьмы на Мюрале называется промежуток времени, когда солнце находится на противоположной от тебя стороне планеты. Он наступает после пяти часов сини, длится около трех часов, а потом сменяется следующими пятью часами сини, чем-то средним между днем и ночью, когда скудное освещение обеспечивается солнечными лучами, отраженными от гигантского пылевого облака, висящего на орбите. Так вот, крики и стрельба разбудили меня именно в середине тьмы. К тому времени, когда я подсоединил кислородный баллон и спустился по трапу, площадка была залита светом нескольких прожекторов, но все было кончено.

— Да, ты меня предупреждал, — бросил Толан.

Я обошел вокруг разорванной и опустевшей палатки Тамиры. Я нигде не заметил следов крови, но пэкчи и не должны были убивать замену. Взглянув на Андерс, я понял, что она уставилась в свой КПК.

— Она жива. — Андерс подняла голову. — Наверное, она предпочла личный источник кислорода, вместо того чтобы заполнять палатку. Мы должны сейчас же идти за ней.

— Когтерамы в середине тьмы? — спросил я.

— У нас есть приборы ночного видения.

В ее взгляде мелькнуло удивление, относящееся к моей несообразительности.

— Даже если вы вживили себе гены кошки или совы, это все равно самоубийство.

— Объясни, — неприязненно скомандовал Толан.

— Вы наняли меня в качестве проводника. Планировалось устроить лагерь и из него исследовать прилегающую местность на предмет поимки уткотрёпа — при помощи когтерам.

— Да…

— Так вот, когтерамы безопасны только при использовании днем.

— Я просил объяснить.

— Я и объясняю.

Протянув руку, я снял со штатива один из прожекторов и прошел к краю площадки. Направленный вниз луч осветил шевелящуюся от беспорядочного копошения листву.

— Спрутоножки, — догадалась Андерс. — А в чем проблема? Я повернулся к ней и Толану:

— По ночам они перебираются в новые водоемы. Поскольку эти существа движутся очень медленно, они выработали собственный метод защиты. Едва к ним приближается что-нибудь большое, они начинают метать отравленные шипы. Яд вряд ли вас убьет, но каждое попадание не замедлит сказаться на самочувствии. Так что, если вы не прихватили бронированных доспехов…

— А как же Тамира? — спросила Андерс.

— О, некоторое время деречи о ней позаботятся.

— Некоторое время? — переспросил Толан.

— Сначала они будут относиться к ней как к детенышу, заменившему убитого сородича, — пояснил я. — Так что помогут идти, и подхватят, если она оступится. Спустя некоторое время это занятие им наскучит, поскольку детеныши деречей учатся очень быстро. Если мы не подоспеем к ней до первой завтрашней сини, вполне возможно, что она сломает себе шею.

— Когда это прекратится? — спросил он, кивая на заросли.

— С наступлением сини.

— Значит, тогда и отправимся.

Когтерама — это спортивное оборудование, прообразом которому послужили армейские экзоскелеты. Спинная ось прилегает к позвоночнику, словно плоский червяк. Отходящие от нее металлические «кости» проходят вдоль рук и ног. У лодыжек и запястий они заканчиваются цепкими когтями, в четыре раза крупнее человеческой кисти. Каждый палец действует автономно, и все они запрограммированы на то, чтобы отыскивать выбоины и трещины на скалах, по которым вы поднимаетесь или спускаетесь. Это устройство сильнее, быстрее и чувствительнее человеческого организма. При желании оно может выполнить за вас всю работу, В нейтральном режиме когти откидываются назад, и вы путешествуете самостоятельно — когтерама включится только в тот момент, когда возникнет опасность для жизни. Я заметил, что Андерс и Толан поставили переключатели в положение одной трети мощности, точно так же, как я. Собрав надувные палатки и оборудование в рюкзаки, они подвесили к поясам кислородные баллоны и катализаторы и первыми вышли на край площадки. За ними карабкалась когтерама Тамиры — блестящий остов, запрограммированный на преследование. Я оглянулся на свой дирижабль, гадая, удастся ли снова к нему вернуться, а затем тоже шагнул с каменного уступа.

С рассветом спрутоножки попритихли и убрались в свои лужи, так что поначалу мы двигались довольно резво, но по мере того, как спускались ниже, идти становилось все тяжелее. Несмотря на использование режима в одну треть мощности, через несколько часов мы уже запыхались, поскольку нам все чаще приходилось продираться сквозь спутанные заросли. Я заметил, что мой катализатор с трудом справляется и не успевает расщеплять углекислый газ атмосферы, чтобы наполнить два плоских баллона, висящих на поясе.

— Она в восьми километрах от нас, — неожиданно сказала Андерс. — При такой скорости мы не успеем до нее добраться.

— Переходим на режим двух третей мощности, — предложил Толан.

Мы все последовали его совету, и вскоре наши когтерамы увеличили скорость, неся нас по сплошь увитым зарослями склонам. Я почувствовал себя почти бездельником — словно мешок костей, который тащит усердная когтерама. Но мы быстро преодолели эти восемь километров и, когда солнце повисло над горизонтом, увидели, как деречи лезут вверх по склону, поднимаясь из уже потемневшей долины. Теперь их снова было семь — Тамире, как я заметил, помогало существо, похитившее убийцу и по ошибке принявшее ее за одного из своих сородичей.

— Почему они это делают? — спросила Андерс, пока мы пробирались вдоль отвесной скалы.

— Что делают?

— Похищают людей, чтобы их снова стало семеро?

— Мне известны три возможные причины: или всемером легче выжить, или семеро участвуют в процессе размножения, или это зачатки какой-то примитивной религии.

— И в какую из них ты веришь?

— Наверное, в каждую из трех понемногу.

Мы подошли ближе, и я услышал, как всхлипывает перепуганная, явно уставшая и жалеющая себя Тамира. Все шестеро деречей собрались вокруг нее и легонько подталкивали, придерживали скользящие ноги, направляли руки к наиболее подходящим выступам в скале. А еще я заметил, что ее блестящий темно-зеленый костюм покрыт пятнами желтого клейкого вещества. При мысли о том, что еще ей пришлось пережить, меня чуть не стошнило. Они пытались ее покормить.

Мы остановились на склоне метрах в двадцати от деречей, уходящем вверх под углом около семидесяти градусов, наблюдая за тем, как Тамиру увлекают еще дальше вверх, к отвесной скале:

— Что будем делать? — спросил Толан.

— Надо добраться до нее прежде, чем они перейдут туда. — Я махнул рукой на смертельно опасный участок пути. — Там любая ошибка может стоить жизни. — Я глянул на торчащие из зарослей обломки скал, полускрытые туманом, поднимающимся от ближайшего водопада. Не стоило добавлять, что, несмотря на сигнальный маячок Тамиры, мы вряд ли сможем отыскать ее тело. — Надо протянуть к ней веревку. Андерс сыграет роль якоря. Ей придется подняться повыше, и хорошо бы взять с собой когтераму Тамиры. Ты спустишься вниз, чтобы подхватить Тамиру, если что-то пойдет не так и она упадет. Я двину туда с веревкой и обвязкой.

— Ты уже делал что-то подобное? — спросила Андерс.

— А ты? — ответил я вопросом на вопрос.

— Просто похоже, что ты хорошо разбираешься в этой ситуации, — добавил Толан.

— Все сведения загружены из планетного атласа.

— Ладно, мы сделаем так, как ты сказал, — согласился Толан.

Еще раньше я заметил у всех троих на поясах отличные альпинистские лебедки с мононитью. Андерс начала разматывать свою, и струна оказалась толстой, как армированная веревка. К кольцу на ее конце я и прикрепил обвязку, вытащенную Толаном из одного из многочисленных карманов рюкзака.

— Готовы? — спросил я.

Оба кивнули, Толан отправился вниз, а Андерс полезла наверх. Теперь мне оставалось только добраться, не привлекая внимания деречей, до Тамиры и надеть на нее обвязку.

— Тамира… Тамира!

Она резко подняла голову, показав перепачканное противной желтой клейковиной лицо.

— Помогите!

— У меня с собой веревка и страховка, — сказал я, но она вряд ли была в состоянии что-то понять.

До нее оставалось не более трех метров, когда дереч, который держал ее ногу и пытался поставить на растущий поперек скалы корень, внезапно повернулся и качнулся в мою сторону. Рявкнула «оптэковская» винтовка, и на изумрудно-зеленом туловище открылась входная рана, словно расцвел желто-розовый цветок.

— Какого черта?!

— Надевай на нее обвязку! — заорал Толан.

Я двигался как можно быстрее, но не потому, что он мне приказал. Я просто не хотел, чтобы он пристрелил еще одного из этих существ. Тамира сначала оставалась безучастной, но вскоре очнулась. Надев на нее упряжь, я двинулся в сторону.

— Андерс!

Вероятно, она все видела, поскольку трос все время оставался туго натянутым, и теперь поднимала Тамиру наверх, подальше от деречей, которые засуетились вокруг второго умершего собрата. С троса оранжевыми хлопьями слетала оболочка. Я пару раз толкнул мертвого дереча ногой, и тот покатился вниз по склону, а остальные быстро заковыляли следом. Толан, поглядывая на меня снизу, пробирался параллельным курсом. Я показал ему на одну из вершин. На расстоянии нескольких минут хода имелась относительно ровная каменная площадка, нависающая как раз над тем местом, где пятеро оставшихся деречей догнали своего сородича, убедились в том, что он мертв, и теперь слонялись вокруг, словно потревоженные в гнезде осы.

— Нам надо как можно быстрее вернуться к дирижаблю. Никто не ответил, поскольку Тамира выбрала именно этот

момент, чтобы шумно извергнуть содержимое своего желудка. Вонь была еще хуже, чем от клейкой массы, которой она была измазана.

— Что это? — спросила Андерс.

— Они ее кормили, — объяснил я.

От этого Андерс стало почти так же плохо.

Наконец, усевшись на землю и выпростав запястья из когтерамы, Тамира, глядя на брата, протянула руку. Он расстегнул свой рюкзак, вытащил «оптэковскую» винтовку и протянул сестре. Тамира стреляла сидя, но первым же выстрелом сбила одного из деречей с далекого склона, и он, кувыркаясь, полетел вниз.

— Послушай, ты не можешь…

Дуло винтовки Толана уперлось мне в лоб.

— Мы можем, — сказал он.

Я заткнулся, и Тамира перебила всех деречей одного за другим, отправив их вниз, в скрытую туманом долину. Только тогда мы вернулись в базовый лагерь.

Стояла синь, но я уже был готов уснуть и поэтому с сожалением почувствовал, как вздрогнула гондола дирижабля. Кто-то взобрался вверх по трапу, потом прошел по мосткам. Вскоре Андерс открыла герметичную дверь и вошла внутрь. Я заметил, как она удивилась, увидев, что кабина дирижабля превратилась в жилое помещение. Я остался сидеть в кресле пилота, забросив ноги на панель управления и потягивая виски. Андерс отключила индивидуальную подачу кислорода, вдохнула воздух, а потом уселась на угол разобранной постели лицом ко мне.

— Тебе все это отвратительно? — спросила она.

Я пожал плечами. Старался сохранить невозмутимость. То, что происходило внизу, меня не беспокоило, а вот ее присутствие в гондоле вызывало тревогу.

— Для отвращения нет никаких причин. Теперь инцесту уже не придают такого значения, как раньше. Все генетические нарушения можно исправить еще в утробе…

— Разве я сказал, что испытываю отвращение? Возможно, это твои проблемы, иначе зачем бы ты здесь оказалась?

Она поморщилась:

— Ну, они так шумно себя ведут.

— Я уверен, это ненадолго, — сказал я. — Тогда сможешь вернуться в свою палатку.

— А ты не слишком любезен, не так ли?

— Просто осторожен. Я знаю, в какие игры вы играете. — «Вы»?

— Богатые и скучающие.

— Я всего лишь личный помощник Толана. Я наемный служащий.

Я услышал в ее голосе нотки обиды, и мое беспокойство еще более возросло, потому что она, конечно же, была права. Я не имел права относить ее к той же категории, что и Толана с сестрой. Она, скорее, ровня мне. Таким образом, Андерс мимоходом смела один из рубежей моей обороны.

— Хочешь выпить? — спросил я наконец, внезапно ощутив, как пересохло в горле.

Теперь я ожидал от нее справедливого негодования и отказа. Но Андерс оказалась более опытной и потому более опасной.

— Выпью с удовольствием.

После этих слов она расстегнула тугие застежки своих ботинок и сбросила обувь. Потом вытащила воздушный шланг из штекера на горле, обмотала вокруг баллона и, отстегнув баллон от пояса, поставила его на пол. Я выбрался из своего кресла, налил ей виски и добавил лед из недавно установленного холодильника.

— Отлично, — сказала она, принимая напиток.

Едва я сделал шаг, чтобы пройти мимо и вернуться к креслу, она поймала меня за локоть и усадила рядом.

— Знаешь, — заговорил я, — если мы не сообщим о том, что сегодня произошло, то автоматически становимся соучастниками. Это повлечет за собой перенастройку, возможно, даже стирание памяти.

— Ты гетеросексуал? — спросила она.

Я кивнул. Она положила ладонь мне на грудь и толчком опрокинула на спину. Я не стал сопротивляться и остался лежать. Андерс расстегнула брюки, спустила их и отбросила на пол, а потом, все еще оставаясь в рубашке и в узеньких трусиках, запрыгнула на меня верхом. Глядя мне в лицо, она расстегнула мой пояс, высвободила член и, сдвинув трусики, легко опустилась вниз. А потом начала ерзать взад и вперед.

— Ну же, давай! — воскликнула она, заметив выражение моего лица. — У тебя вся ночь, чтобы отплатить за услугу.

Целых тридцать секунд я пытался держаться. В конце концов мы оба разделись донага, и я отплатил за услугу. А потом в продолжение всей сини мы занимались тем, что остальные приберегают на тот момент, когда обычный секс становится скучным.

— Знаешь, Толан, так или иначе, хорошо заплатит за молчание. Я так понял, что Толан может не заплатить за молчание мне.

И решил, что ее слова заслуживают возмездия с моей стороны, которое и осуществил, а она шумно наслаждалась им, уткнув лицо в подушку.

Все темное время мы проспали беспробудным сном.

Тамира жаждала трофеев. Она хотела получить пару голов деречей, чтобы сделать из них чучела и установить по обе стороны проезда к ее с Толаном поместью на Земле. Поздним утром мы доели свои пайки и приготовились отправиться в путь. Я решил, что бесполезно толковать им о наказании, грозящем за обладание трофеями, сделанными из существ класса С. Они зашли так далеко, что это казалось сравнительно малым преступлением.

— Нам нужно обсудить мое вознаграждение, — произнес я.

— А мне кажется, что ты уже кое-что получил, — заметила Тамира, искоса поглядывая на Андерс.

Толан раздраженно поморщился от ее слов и повернулся ко мне:

— В десять раз больше, чем мое первоначальное предложение. Никто ничего не должен знать.

— Все, что вы повезете обратно, вы будете провозить в своем багаже, — добавил я.

Их самонадеянность поражала меня. Возможно, они сумеют заполучить свои трофеи — об этом мы узнаем сразу, как только вернемся в цитадель, но, скорее всего, одного из деречей вел беспилотник, и, как только существо погибло, спутниковая система наблюдения сделала об этом запись. Я в крайнем случае мог поклясться, что сам боялся получить от них пулю и только ради собственной безопасности участвовал в преступлении. Ну а если им все сойдет с рук, почему бы этим не воспользоваться?

За время подготовки я загрузил карту в свой КПК, ввел наши координаты и проложил более безопасный маршрут, чем тот, которым мы шли накануне. Устройство выдало курс, несмотря на запрет Толаном любого вида спутниковой связи. По положению солнца, времени, высоте и данным, загруженным из планетного атласа, компьютер точно привязал наш путь к карте.

К тому времени, когда мы вышли к обрыву, спрутоножки расползлись и поплюхались в свои лужи, а солнце залило местность светом, похожим на мерцание дуговой сварки. На этот раз мы легко преодолели расстояние на одной трети мощности когтерам, да еще останавливались, чтобы перекусить и отдохнуть. На одном из привалов я продемонстрировал, как пользоваться портативной горелкой, чтобы приготовить скальных моллюсков, но результат моей стряпни рискнул попробовать только Толан. Вероятно, он счел это мужским поступком. По пути я показал им цветущие паучьи лианы. Их пронзительно-красные мужские цветы в поисках раскрывшихся женских особей желтого цвета взмывали в воздух — растения и опыляющие их насекомые достигли такой степени симбиоза, что обогнали в этом отношении Землю. Позже, когда спрутоножки почуяли приближение сини и высунули куполообразные головы из воды, чтобы оглядеться выпуклыми желеобразными глазками, мы установили герметичные палатки на склоне градусов в сорок.

Андерс пристыковала свое жилище к моему, а в нескольких метрах от нас Толан и Тамира точно так же сдвинули свои палатки. Они наверняка объединили и свои спальные мешки, как это сделали мы. Заниматься сексом на таком крутом склоне, да еще в пришпиленных к днищу спальниках было несколько затруднительно, но это доставляло удовольствие и помогало скоротать большую часть длинной ночи. Примерно в середине ночи я сквозь сон услышал какой-то голос. Мне удалось разобрать совершенно бессмысленный набор звуков, вроде «слаббе, гебблкраб» и «спег бруглор номп». Крики и стоны со стороны палатки Толана в утренней сини я отнес на счет их с Тамирой занятий любовью. Но когда наступило утро и мне пришлось снимать с ткани палатки шипы спрутоножек, я увидел, что щека Толана залеплена пластырем.

— Что случилось? — спросил я.

— Я просто не вовремя высунулся, — ответил он.

— Ты принял меры?

— Антибиотик и средство от аллергии.

— Этого должно хватить.

К моему стыду, мне не пришло в голову спросить, зачем он высовывался из палатки и куда-то выходил среди ночи. И еще более непростительно, что я приписал странный голос, прозвучавший в ночи, сонным видениям.

Прошло лишь несколько часов нового дня, когда мы добрались до плоской вершины, с которой Тамира перестреляла оставшихся деречей. Я осмотрел местность в подзорную трубу и обнаружил, что наш прошлый визит сюда слишком сильно повлиял на мои умственные способности, и я не сразу оценил, насколько опасна эта территория. Здесь не было ни одного склона меньше, чем в семьдесят градусов, а множество узких каньонов с несущимися внизу потоками закрывала плотная пелена тумана. С когтерамой или без нее, участок был хуже некуда.

— Ну, они должны быть вон там, — опустив свою подзорную трубу, сказал Толан и ткнул пальцем в самый широкий каньон, в котором под туманом ревела вода.

— Если только их не смыло водой, — заметил я. Он продолжал, проигнорировав мои слова:

— Спускаемся с того места, откуда они падали. Может, кто-то зацепился за кустарник.

Мы двинулись вниз с плоской вершины, потом стали подниматься по склону, с которого накануне спасали Тамиру, Я начал срезать путь по диагонали, и Андерс последовала за мной, тогда как Толан и Тамира все продолжали лезть к тому месту, где вчера находились деречи, хоть я понятия не имел, зачем они это делают. Мы ведь видели, как они падали один за другим. Андерс шла как раз надо мной, когда я начал огибать один из вывороченных валунов, преградивших путь. Мне показалось, что внизу мелькнул один из деречей, но, пока я всматривался в туман, сверху раздался крик Андерс. Я успел лишь глянуть наверх и вцепиться пальцами когтерамы в камни, как она в меня врезалась. Мы оба едва не покатились вниз. Андерс, наполовину выскочив из когтерамы, повисла у меня на шее. Подняв голову, я посмотрел на держащие нас обоих два пальца своего устройства.

И сразу же понял, что когтерама Андерс — собственность Толана и Тамиры — стала бесполезной обузой. Потом перевел взгляд выше и понял почему.

Брат и сестра спускались к нам в полном молчании, никаких призывов типа «держитесь!». Стало ясно, что именно этого они и не хотели. Вероятно, Толан был очень разочарован: мы двое спали в одной палатке, и сорвись мы с креплений — два свидетеля погибли бы в результате несчастного случая. Но ядовитые шипы спрутоножек нарушили его преступные планы. Я изогнул свободную конечность когтерамы и крепко уцепился за пояс Андерс, потом качнул нижними когтями и закрепил их на склоне.

— Сбрось когтераму!

Она непонимающе уставилась на меня, потом взглянула на склон, и, как мне кажется, в ее голове все встало на свои места. Пользуясь моей поддержкой, Андерс расстегнула все крепления, в последнюю очередь освободилась от пояса, и когтерама полетела в туман — большой хромированный паук… мертвый.

— Отлично, теперь забирайся мне на спину и держись крепче. Она мгновенно подчинилась. Я включил режим одной трети мощности — при большей скорости Андерс могла не удержаться—и стал спускаться к полосе тумана. Первая пуля из «оптэковской» винтовки отскочила от камня перед моей головой. Вторая пролетела над рукой, и тотчас раздался животный стон Андерс. Что-то теплое закапало мне на шею, и ее хватка ослабла.

Река под прикрытием тумана пробила себе путь между наклонными каменными валунами. Я едва успел добраться до одной из этих едва видимых глыб, как Андерс окончательно ослабела и отключилась. Я положил ее на камни и осмотрел рану. Пуля рикошетом задела челюсть и рассекла щеку до самого виска. Как при любом повреждении головы, рана сильно кровоточила, но жизни не угрожала, если ее вовремя обработать. Однако возиться в этот момент с походными аптечками было бы самоубийством для нас обоих. Сверху, слегка приглушенные туманом, доносились раздраженные голоса Толана и Тамиры. Потом ближе, чуть дальше по реке, прозвучал еще один голос.

— Шабра табул. Над локок окер, — произнес кто-то. Похоже, как будто мы спрятались в чулане от грабителя и внезапно обнаружили, что кто-то рычит совсем рядом. Бесконечный бег реки тревожил туман, разрывал его на отдельные полотнища, то скрывая, то открывая берег. Метрах в пяти под каменной глыбой, на которой мы остановились, на галечном берегу сидела эта тварь. Его голова находилась приблизительно на одном уровне с моей. Андерс выбрала именно этот момент, чтобы застонать, и я быстро зажал ей рот рукой. Создание походило на пирамиду, на нижней выпирающей части торса спокойно возлежали две из трех имеющихся пар передних конечностей. В огромных черных когтях одной лапы болтались останки одного из деречей. «Указательным» когтем другой лапы существо выковыривало застрявшую кость из утыканного по кругу колючками оперения, похожего на утиный клюв. На куполообразной голове поблескивала тиара зеленых глаз.

— Бронг да булла, — возвестил он, достав кость и отбросив ее в сторону.

Тот факт, что трупы деречей привлекли сюда уткотрёпа, меня ничуть не обрадовал. Я почти бессознательно пригнулся, надеясь, что он меня не увидит, а если и увидит, то сочтет недостаточно аппетитным. Трясущимися руками я дотянулся до лебедки Андерс и начал сматывать трос. Проклятая машинка оказалась невыносимо шумной, а оранжевый трос — слишком ярким. Вытянув довольно длинный кусок мононити, я для страховки обмотал его вокруг пояса, а потом освободил Андерс от ее рюкзака. Теперь я мог осторожно спустить Андерс к дальнему краю глыбы и вместе с ней убраться подальше от всевидящего уткотрёпа. Однако нам предстояло пробираться сквозь густую растительность, и тут-то он наверняка нас услышит. Я решил взвалить Андерс на плечо и бежать так быстро, как только смогу. Но в этот момент в опору моей когтерамы ударилась пуля, и я, едва не задохнувшись, покатился на камни.

Успев глянуть в сторону уткотрёпа, я похолодел. Его не было. Такое громадное существо просто не имело права двигаться столь быстро и незаметно. Опрокинувшись на спину, я увидел, как по склону спускаются Толан и его сестра. Моя когтерама повисла мертвым и бесполезным грузом, гибель грозила и мне — от пули или в недрах чудовищного клюва — кто знает.

Парочка охотников остановились в нескольких метрах выше над нами. Вцепившись когтями когтерам в склон, они освободили руки, чтобы не спеша прицелиться из своих винтовок. А потом что-то вылетело из пелены тумана, ударилось в скалу как раз над головой Тамиры и упало вниз. Она испустила пронзительный вопль — между ее телом и скалой застряли внутренности и окровавленные куски мяса — наполовину съеденный труп дереча. Уткотрёп вынырнул из тумана на противоположном конце каменной глыбы, с которой только что исчез. Он распрямился, затем протянул лапу, которая оказалась не менее трех метров длиной, и вот уже острый как бритва коготь выбил из рук Тамиры винтовку и отбросил ее далеко в сторону. При этом раздался звук, как будто кто-то провел ножом по стеклу, — коготь задел камень. Толан очередями палил из своего «Оптэка» в ут-

котрёпа, но пули, звучно шлепаясь, отскакивали и не причиняли ему никакого вреда. Я схватил Андерс и покатился с ней к самому обрыву, нимало не заботясь о том, куда мы упадем. Пролетев сквозь заросли, мы влетели в узкую расщелину, где и застряли, пока я не освободился от своей когтерамы и не сбросил вниз рюкзак.

— Шаббер граббер шаббер! — возмущенно взревел угкотрёп.

— Боже, боже, боже! — вопила Тамира. Снова прогремели выстрелы Толана.

— Гурбл. — Это прозвучало насмешкой.

— Я еще вернусь за тобой, ублюдок!

Не знаю, к кому относились эти слова, ко мне или к уткотрёпу.

На дне расщелины оказалась вода — вполне достаточно, чтобы наполнить фильтровальный баллон, смыть кровь с лица Андерс и обработать рану. Я использовал портативный диагностер из походной аптечки, а потом вколол лекарства, произведенные аппаратом в соответствии с характером повреждений. Андерс тут же задышала ровнее, к ней вернулся прежний цвет лица. Уткотрёп перемещался где-то над нами и время от времени многозначительным тоном отпускал лишенные всякого смысла комментарии по поводу сложившейся ситуации. Немного позже, когда я предпринял попытку отыскать подходящую площадку, чтобы поставить палатку, небо застила громадная тень.

— Урбок шаббер го? — осведомился уткотрёп и, не получив от меня вразумительного ответа, навис над расщелиной.

Он смог дотянуться только до того места, где застряла моя когтерама. В задумчивой раздраженности он нетерпеливо постучал когтем по камню, потом убрал лапу.

— Гурбл, — высказал он свое мнение и пошел прочь.

По всей видимости, лингвисты, загружавшие в свои мозги тысячи наречий, отчаялись понять уткотрёпов. В высказываниях этих тварей не обнаружено никакого смысла, но тем не менее они поразительно близки к разумной речи. Поскольку эти удивительные создания в основном проводят время в одиночестве, нет смысла обзаводиться столь сложным голосовым аппаратом, чтобы разговаривать с самим собой. Уткотрёпы встречаются со своими сородичами только для того, чтобы драться или размножаться, а то и для того и другого одновременно. Точно так же нет никаких причин к образованию сложных мозговых структур, необходимых для полноценного владения речью. Они едва используют одну треть вещества, заполняющего огромные черепа. В этом случае наука способствует мифотворчеству.

Палатку я смог установить только после того, как вбил крепежные крючья в стены расщелины. Крепкий материал днища, словно гамак, легко выдержал наш вес даже после всех моих усилий, которые потребовались, чтобы запихнуть Андерс в спальный мешок. Когда она наконец была устроена в относительной безопасности, я обнаружил, что начинается вечерняя синь. Я успел еще осмотреть расщелину, выяснил, что она с обеих сторон выходит на поверхность, а потом опасность ядовитых шипов спрутоножек, уже выползавших из своих дневных укрытий, заставила и меня убраться в палатку. Следующую ночь нельзя было назвать безмятежной. Меня беспокоил энергичный натиск спрутоножек — под их дополнительным весом палатка могла рухнуть вместе с нами. А еще, в укрытии тумана, здесь было очень темно. Казалось, что ночь тянется целую вечность, но утро все же наступило, и к тому времени Андерс пришла в сознание.

— Они пытались нас убить, — сказала она после того, как прополоскала рот очищенной водой.

— Это точно.

— А где мы сейчас?

— В дыре.

Она уставилась на меня непонимающим взглядом, и пришлось объяснить ситуацию.

— И как мы отсюда выберемся? — спросила она, как только я закончил.

— У нас нет когтерам, но по крайней мере остались кислородные баллоны и катализаторы. Жаль, что я не послал Толана подальше с его идеей отключить мой компьютер от внешней связи. — Я немного подумал. — А как насчет твоего наладонника? Мы можем с его помощью послать сигнал?

— Он принадлежит Толану, так же как и когтерама, которой я пользовалась. К этому времени он уже наверняка заблокировал и его. Нам придется выбираться самим.

Она подняла голову. Ее рюкзак остался наверху, как раз там, где восседал уткотрёп.

— Ага.

Андерс снова обернулась ко мне:

— Ты хочешь сказать, что нет никакого способа связаться с цитаделью?

— Даже с дирижабля. Ты видела мой контракт с Толаном. Я не рискнул его нарушить, поскольку этот тип может отказаться платить при малейшем несоблюдении условий.

— И что же теперь?.. — вздохнула она.

— Это зависит от Толана с Тамирой… и от тебя.

— От меня?..

— Надо полагать, что тебя, как ценного работника, снабдили имплантатом-маячком? — Внезапно ее лицо показалось безмерно уставшим. Я продолжал: — Я догадываюсь, что эти два мерзавца вернулись к моему дирижаблю и вскоре пригонят его сюда. Если мы останемся на месте, они сориентируются по твоему имплантату. Если будем двигаться, они смогут нас выследить. Нам придется оставаться в низинах, под прикрытием тумана, и надеяться, что им не повезет со случайным точным выстрелом. Проблема в том, что для нашего друга в этой расщелине мы можем послужить отличным антрекотом.

Мы упаковали палатку и спальные мешки, а потом отправились в конец расщелины. Этот проход, хоть и очень узкий, предоставлял более легкий выход на поверхность. Ущелье вывело нас на голую и скользкую наклонную каменную глыбу, один конец которой уходил в речной берег, покрытый галькой. Над ней нависал край другой глыбы, с которой мы скатились вчера, а за ней, исчезая в тумане, поднималась отвесная скала, та самая, с которой мы так неожиданно сверзились. Ее вид напомнил мне, в какой глубокой ловушке мы оказались. До цитадели было около двухсот километров. По моим подсчетам, в день мы могли пройти лишь несколько километров. Выжить здесь не составляло труда. Сведения, полученные из атласа, содержали данные о съедобных продуктах, и недостаток воды нам не грозил. До тех пор, пока работают наши катализаторы, или до неудачного падения…

— На всякий случай мы оставим между нами метра четыре троса, чтобы оставалась возможность маневрировать. Я пойду впереди.

— Ты считаешь, выйти наружу безопасно? — спросила Андерс.

— Нет, не считаю, но оставаться здесь тоже нельзя.

Андерс отмотала трос на необходимую длину и заклинила лебедку, а я пристегнул свободный конец к поясу на спине, а потом выбрался на край глыбы. Едва осмотревшись, я с радостью обнаружил рюкзак Андерс на том самом месте, где его бросил. И еще я обрадовался, что моей спутнице при подъеме не потребовалась помощь, — если бы пришлось ее поддерживать, время путешествия растянулось бы вдвое. Андерс забросила рюкзак на спину и застегнула пряжку на животе. Наконец мы отправились к тому месту, где растительность образовывала на скале вертикальную зеленую стену. Позже, пробираясь сквозь заросли, я не мог отделаться от ощущения, что на нас смотрит нечто огромное и опасное, более того, оно нас преследует.

Первый день оказался ужасным. Дело было не в невыносимой физической усталости, а в постоянно тусклом освещении под пеленой тумана — оно лишало нас воли и угнетало. Я понимал, что в этот день Толан и Тамира нас не найдут, но сознавал, что, передвигаясь ночью, уже к следующим сумеркам они вместе с дирижаблем могут оказаться у нас над головами. Однако и им придется сделать остановку на отдых. Они веДь считают, что у них масса времени на то, чтобы нас обнаружить и уничтожить.

Перед закатом Андерс установила палатку на сорокаградусном склоне, и места для второй уже не осталось. Я занялся сбором моллюсков, густо облепивших камни. У нас еще оставались сухие пайки, но я решил воспользоваться представившейся возможностью, поскольку другого случая могло и не быть. Еще я нарвал женских цветков паучьих лиан и клейких почек с ветвей раскидистых деревьев-бродяг. Вопреки моим ожиданиям, Андерс не стала возражать, когда я взялся за приготовление пищи. Моллюски напоминали жесткую рыбу, цветы — мягкий сладковатый салат-латук, а почкам было невозможно подобрать земную аналогию, потому что я никогда не пробовал ничего более противного. Скорее всего это было наиболее сбалансированное питание. После ужина я упаковал плитку и вслед за Андерс отправился в герметичную палатку, поскольку окружающие нас ветви уже зашевелились. Бесчисленные крупные бородавчатые спрутоножки уже начали свой поход через заросли. Этот вид был мне незнаком, вероятно, они не слишком часто встречались, иначе о них нашлось бы упоминание в мюральском атласе.

Утром я с раздражением выпутался из обвязки, которая не давала скатиться на дно спального мешка на этом склоне. Андерс проснулась тоже явно не в лучшем расположении духа. Возможно, в том, что мы ели накануне, не хватало глюкозы, поскольку, позавтракав сухим пайком, одновременно упаковывая вещи, мы почувствовали себя гораздо лучше. А может, это туман наводил на нас такую тоску.

Через час после выхода путь стал легче, но намного опаснее. Раньше густая растительность на крутых склонах служила нам предохранительной сеткой на случай возможного падения, а теперь мы преодолевали не более покатую местность, чем та, на которой Андерс ставила палатку, но здесь не было никакой зелени. Если бы мы здесь упали, то непременно продолжали бы катиться до более крутого участка или рухнули бы в пропасть, где неминуемо разбились бы насмерть о мокрые скользкие скалы. По сравнению со вчерашним днем мы поднялись выше — туман немного рассеялся. Вдалеке все так же раздавался печальный голос уткотрёпа.

— Урекобланк… Скаддер, — звал он, видимо пытаясь подманить очередную жертву.

— Дерьмо, дерьмо! — воскликнул я после того, как инстинктивно попытался ускорить шаг, поскользнулся, но сумел удержаться на ногах.

— Полегче, — предостерегла меня Андерс.

Такая местность могла бы отпугнуть проклятое создание, но что-то мне подсказывало, что мои надежды тщетны. Существо почему-то стало казаться мне сверхъестественным. До того как я его впервые увидел, я и не думал, что здесь водится нечто подобное. Я считал уткотрёпов на Мюрале мифическими существами, вроде земных русалок и кентавров.

— Проклятие, что здесь делает этот зверь? — спросил я.

— Возможно, сбежал из какого-нибудь частного зоопарка, — отозвалась Андерс. — Вероятно, кто-то привез его в качестве домашнего любимца, а потом решил избавиться, когда интерес к нему пропал.

— Неужели такое чудище может вызывать интерес? — возразил я.

В середине дня первые пули «оптэковских» винтовок раздробили вокруг нас несколько камней, а над головами показалась тень дирижабля. Мною овладела необъяснимая легкость. Я понимал, что, так или иначе, мы все равно погибнем, и это знание освобождало от всякой ответственности за себя и за будущее.

— Мазилы! — заорал я.

— Дело поправимое! — донесся издалека ответ Толана.

— Не стоит их дразнить! — прошипела Андерс.

— Почему? Неужели он нас убьет? — бросил я в ответ. Несмотря на это, я изменил направление и рванул вниз, где туман был гуще. Выстрелы не прекращались, но вероятность того, что в нас попадут, уменьшилась. Похоже, Толан пришел к такому же выводу, поскольку стрельба вскоре затихла. Остановившись, чтобы передохнуть, я сверился со своим компьютером и едва не заплакал, подсчитав, что за полдня мы прошли не больше трех километров. Собственно, я так и предполагал, но легче мне от этого не стало. Еще больше я расстроился, увидев между двумя вершинами перевал, который нам необходимо было преодолеть, чтобы не сбиться с маршрута. Обходной маневр добавил бы к нашему пути не один десяток километров. И конечно, этот перевал поднимался над полосой тумана. Толан наверняка тоже сверился со своим компьютером.

— И что теперь? — спросила Андерс.

— Посмотрим. Может, там найдется какое-то укрытие.

— Сиибл груббер, — раздался голос уткотрёпа снизу, из густого тумана.

— Не отстает, — прошептал я.

Андерс только кивнула.

В рассеивающемся тумане нас поджидал скверный сюрприз.

Сначала я не смог определить, что именно мелькнуло в разрывах тумана над каньоном рядом с нами. А потом перед глазами со всей определенностью предстали очертания предмета, от которого тянулся тонкий, но очень крепкий трос. Я смотрел на четырехлапый якорь дирижабля с одноразовыми камерами наблюдения на каждой лапе. Мы продолжали двигаться, направляясь к перевалу. Я предложил для безопасности пройти по другой стороне. Хотя это было смешно.

— Он поставил… их в инфракрасный… режим, — произнес я, прерывисто дыша.

Прямо перед нами в склон ударила очередь, похоже из всей обоймы «Оптэка», рассчитанной на пятьдесят зарядов.

— Ну да… Он же не знает… с какой именно камеры… идет картинка, — добавил я.

Потом сверкнула вспышка, что-то стало падать, цепляясь за ветки вертикальных джунглей, и снова началась стрельба, как ни странно, в том же направлении. Я опять увидел свой якорь — на этот раз выше и дальше. У Толана и Тамиры не было большого опыта в управлении дирижаблем, не то что гравиплатформой, где можно было включить автопилот. Вскоре мы увидели останки того, в кого целились охотники: старый дереч, слишком немощный, чтобы оставаться в составе семерки, и, вероятно, замещенный подросшим детенышем. Он повис на изогнутом высохшем суку дерева-бродяги, и по всему туловищу зияли дыры от пуль «оптэковской» винтовки.

Мы продолжали путь, и скоро склон стал круче, а потом заросли внезапно оборвались, и один ствол от другого отделяли большие промежутки каменной стены. Приблизительно через сотню метров нам пришлось преодолеть расселину, чтобы добраться до более проходимого участка склона. Ступни и мышцы ног невыносимо болели. Ходьба по такой местности создавала непосильную нагрузку на лодыжки и колени. Только теперь я задумался, насколько хватит наших ботинок и перчаток. Они были очень прочными — из монофибры, используемой для воинского обмундирования, но ничто не в состоянии выдержать бесконечную войну с камнями. Может, на сотню дней? Кого я надеялся одурачить?

К середине дня мы добрались до склона, который, огибая одну вершину, плавно переходил на следующую, а потом вел к перевалу. Сверившись с компьютером, я выяснил, что между горой и перевалом должна быть впадина.

Я показал карту Андерс:

— Там должно быть укрытие.

Она посмотрела на меня, вокруг глаз — темные круги. Моя спутница слишком устала, чтобы испытывать тревогу. Потом мы оба обернулись и уставились на сплошной лес и полосы тумана. Оттуда доносились звуки — внизу кто-то огромный ломился сквозь чащу, круша стволы деревьев и разбрасывая сломанные ветви.

— Пошли.

Во мне не осталось прежней беззаботности. Я вымотался не меньше Андерс. Мы нашли в скале желоб, изобилующий выемками для рук и ног, но мокрый и страшно скользкий. Медленно и осторожно мы поднимались в редеющем тумане. А потом позади нас железным канделябром спустился якорь дирижабля.

— Сюрприз! — крикнула нам сверху Тамира.

Туман окончательно рассеялся, и слева от нас замаячила округлая вершина горы. Над нами нависал мой дирижабль, и пропеллеры медленно вращались, удерживая его против дующего с перевала бриза. Толан и Тамира стояли на мостках. Оба держали в руках оружие, и я мог поклясться, что даже на таком расстоянии разглядел на их лицах усмешки. Я выругался и прислонился лбом к скользкому камню. До вершины перевала нам оставалось преодолеть метров десять открытого пространства и, возможно, столько же с другой стороны. Как ни прибавляй скорость — нельзя обогнать летящую пулю. Я снова посмотрел вверх. Будь они прокляты. Я не собираюсь их умолять и не буду пытаться продлить последние минуты. Я обернулся к Андерс.

— Продолжаем подъем! — велел я.

Она скованно кивнула, и я полез дальше. Прямо передо мной ударила пуля и с воем унеслась вниз по трещине. Они забавлялись. Я на мгновение поднял голову и заметил, что дирижабль медленно дрейфует к горной вершине. А потом я увидел его.

Лапа тянулась и тянулась вверх. В ней было что-то неестественное. Наверное, мне так показалось, потому что в конечности имелось слишком много суставов. Трехпалая кисть с острыми, словно косы, когтями сомкнулась вокруг якоря дирижабля и потянула. Сидящий на вершине уткотрёп стал похож на чудовищного ребенка с воздушным шариком на веревочке.

— Бронг да локок, — сообщил он.

Толан, свесившись с мостков, попытался расстрелять чудище. Тамира с протяжным воющим воплем скрылась за стеной гондолы. Уткотрёп резко дернул за якорь, и Толан полетел вниз. Его визг внезапно оборвался, когда уткотрёп подхватил добычу одной из множества свободных лап. Он вырвал винтовку и отшвырнул ее в сторону, словно соломинку из бокала с коктейлем, а потом бросил Толана в свой клюв.

— Иди давай! — толкнула меня в спину Андерс.

— Он использовал нас как приманку, чтобы добраться до них, — сказал я.

— А теперь мы ему не нужны.

Я стал карабкаться вверх, сосредоточенно ища, за что уцепиться, но из головы не выходил спускающийся теперь с вершины уткотрёп. Наконец мы поднялись на перевал. На другой стороне нас опять ожидали туман и крутые склоны. Вдалеке уткотрёп уже почти спустился до полосы тумана, уводя за собой дирижабль с воющей внутри Тамирой. Он обернулся, и стало видно, что одной лапой уткотрёп запихивает поглубже в клюв упирающегося Толана. В следующее мгновение, видимо разозленный его сопротивлением, уткотрёп оторвал брыкающиеся ноги, а все остальное сожрал. Затем туман поглотил чудовище, вскоре после него пропал из виду и дирижабль. Крики Тамиры внезапно сменились агонизирующим воплем, потом послышался хруст.

— В следующий раз он придет за нами, — сказала Андерс, глядя в колышущийся туман и снова толкая меня в спину.

Стоя на месте, мы ничего не добьемся, — и я это понимал.

— Что ты, черт возьми, делаешь?

Я расстегнул крепление на поясе, которое связывало нас с Андерс.

— Смотай трос.

Она запустила моторчик лебедки, и ярко-оранжевая мононить заметалась у ее ног. Взглянув в ее лицо, я заметил тоскливую покорность — Андерс решила, что я все-таки ее бросаю. Из тумана появилась большая дрожащая тень, и я побежал по перевалу. Это была всего лишь догадка, безумная надежда, шанс, от которого зависели наши жизни.

Якорь задевал кроны деревьев, и дирижабль, освобожденный от веса двух людей и не удерживаемый более уткотрёпом, понемногу поднимался. Я собирался добраться до якорной веревки, хотя, будь я проклят, если представлял, как смогу залезть наверх по четырехмиллиметровому тросу. В последний момент я хорошенько разогнался и прыгнул: три метра вперед и примерно столько же вниз. Правая нога подвернулась подо мной на крыше гондолы, но не было времени даже почувствовать боль. Я подтянулся к краю, схватился за стропы и быстро проскочил в дверь. Первым делом я включил управление, чтобы свернуть якорь и выбрать трос, потом уселся в кресло пилота, стравил газ и повернул к тому месту, где осталась Андерс. Спустя несколько минут она уже была на мостках, потом внутри, и я снова добавил газу. Но мы не двигались.

— О нет… Нет! — запротестовала Андерс от такой вопиющей несправедливости.

Я уставился на ряд зеленых глаз и на единственный длинный коготь, зацепившийся за ограждение над мостками. Я уже ждал, что он вытащит нас из кабины, как вытаскивают мясо моллюска из его раковины. Вряд ли легкий металл окажет ему достойное сопротивление.

— Гурбл, — сказал уткотрёп, потом коготь неожиданно исчез, и мы снова стали подниматься.

Неужели он с нами играл? Мы прижались к окошкам и смотрели вниз, не проронив ни слова до тех пор, пока не оказались вне досягаемости, и даже после этого долгое время сидели молча. В довершение ко всему — и мне наплевать, что ученые считают их просто животными, — я был совершенно уверен, что уткотрёп помахал нам лапой.