"Тень Камбера" - читать интересную книгу автора (Куртц Кэтрин)

Глава XII Путь глупца прямой в его тазах.[13]

Следующее утро оказалось очень тихим, но воздух наполняла влага. Вероятность дождя была очень высока, хотя он пока и не начинался. Местные монахи, когда их попросили предсказать погоду, поклялись, что к полудню должно разъясниться, правда, в это время года погода очень часто меняется. На горных перевалах иногда встречается снег и лежит он там до конца марта. При теперешнем состоянии неба, равно вероятны были дождь, снег и ясный день.

После мессы и гораздо более неторопливого завтрака, чем изначально планировалось, Келсон раздумывал, что делать. Дождь пока не шел. Им и не требовалось волноваться о том, чтобы именно сегодня преодолеть весь перевал до наступления темноты: на вершине стояло небольшое аббатство, в котором они, несомненно, смогут разместиться и обсохнуть — если сильно промокнут. Сэйр склонялся к тому, чтобы отложить путешествие еще на день, в надежде, что появятся более четкие указатели ясной погоды и разойдутся тучи, заполонившие восточный горизонт. Однако Келсон горел нетерпением и не хотел терять время. Его возбуждала перспектива поисков в Йомейре, потому что там тоже когда-то находилось место поклонения Камберу — там, где святой пал в битве; и король надеялся, что в Йомейре он узнает о Камбере больше, чем удалось в Кайрори.

Поэтому Келсон приказал отряду собраться во дворе аббатства, как и планировалось изначально, хотя и на несколько, часов позднее, чем ему хотелось бы. И, словно в ответ на его оптимизм, солнечный луч пронзил облака, когда он дал сигнал колонне выезжать за ворота аббатства святого Беренда.

Неожиданным приятным пополнением их отряда оказался монах, согласившийся выступить в роли проводника — некто брат Гелрик, словоохотливый и почти до комичности худой мужчина, сидевший на нелепой пегой лошаденке. Все, находившиеся поблизости, уже вскоре хохотали над его шутками: он давал оценку жизни при дворе Лланнеда, где служил до того, как стал монахом. Его юмор вкупе с проясняющейся погодой быстро улучшили настроение всему отряду. Вскоре молодой Джасс Мак-Ардри, половина рыцарей, все приграничники и большинство копьеносцев хором присоединились к припеву разудалой баллады о том, как веселый граф Килшанский ехал день и ночь, ночь и день, целую неделю, чтобы предупредить главу клана Мак-Ардри об ужасном вторжении с моря.

Они преодолели значительное расстояние за первый час, с легкостью взбираясь по первому, ровно идущему подъему, который представлял собой подход к настоящему подъему на перевал. Погода оставалась холодной, но ясной, хотя, когда они взобрались выше, появилось много облаков. Продвигаться вперед становилось тяжелее. Постепенно, когда им пришлось следовать вдоль берега быстрой горной речки, сильно взбухшей после последних дождей, дорога стала скользкой. Более того, как сообщил монах, эта речка недавно выходила из берегов, и ее воды неслись с горы вниз. Теперь же отряду приходилось идти по тропе, где совсем недавно бежали воды речки. На горном плато, неподалеку от холодного, как лед, озерца, в которое удивительно красиво ниспадал водопад слева от них, брат Гелрик объявил короткий привал, чтобы дать отдохнуть людям и лошадям.

— Будет лучше, если вы, сир, отдадите приказ все проверить: сбруи и все такое. Надо сделать это до того, как мы тронемся дальше или будет уже поздно, — сказал он Келсону, когда король с Дугалом разминали ноги, а Долфин отвел их лошадей к озеру напиться. — Проверьте, чтобы все ремни были крепко затянуты. Дорога сейчас станет значительно хуже. Это последнее относительно ровное место до самой вершины, и вскоре нам вообще придется следовать, вытянувшись в цепочку.

— А сколько до вершины? — спросил Келсон.

— Полтора часа, — ответил монах. — Может, доберемся быстрее, если не пойдет дождь.

Конал расположился чуть дальше, у самого берега, и нервно присматривался и прислушивался к происходящему на плато. Он вручил меч Джовану, чтобы тот привязал его ремнем к седлу, а сам растянулся на разогретом солнцем камне, стараясь притвориться, что его совершенно не волнует, сделает Дугал глоток вина из фляги, ремень которой был перекинут у него через грудь. Поскольку светило солнце, хотя и не очень ярко, а в последний час приходилось напрягаться, поднимаясь вверх, Конал немного вспотел. В дополнение в этому он уже стал сожалеть о содеянном. Пока Дугал с Келсоном занимались своим снаряжением, затягивая ремни при помощи Долфина, Конал развязал тесемки туники на шее и попросил Джована принести ему холодной воды, струящейся с горы. Если Дугал все-таки выпьет вина из фляги, у Конала должна быть светлая голова, чтобы не выдать себя.

Но как и большая часть отряда, Дугал решил утолить жажду из водоема, вытянувшись ничком на плоском камне, чтобы попить из ладони, словно простой крестьянин. Конал снова почувствовал раздражение, увидев, как Келсон делает то же самое, совсем неподобающим королю образом. И принц снова подумал: пусть оба соперника напьются из фляги. Тогда решится даже больше проблем, потому что никто из членов отряда не в состоянии распознать действие зелья в вине, и уж тем более каким-то образом ему противостоять. Так что пусть судьба сама делает свой выбор в следующие несколько часов.

Но если сегодня никто из этих двух не выпьет из фляги, Конал заберет ее ночью. Никто не пострадает, и Конал сможет притвориться, что никогда даже не думал причинить кому-то зло.

Самая же большая опасность ждет Конала, если Дугал все-таки хлебнет вина, а Келсон вмешается до того, как с Дугалом что-то случится. Даже если ничто не может связать Конала с зельем во фляге, король все равно забеспокоится, поняв: кто-то в отряде имеет доступ к таким вещам и задумал недоброе. У Келсона нет оснований подозревать Конала, но то, что он присвоил письма о смерти Тирцеля, в конце концов приведет к неприятным вопросам. А он не сможет противостоять Дерини, считал Конал, если его все-таки вызовут на допрос.

С другой стороны впереди их ждала еще более труднопроходимая местность. Возможно, если Конал поедет рядом с Дугалом, то ему просто удастся подтолкнуть лошадь к краю пропасти у какой-то особо опасной точки, а потом заявить, что его собственная почему-то взбрыкнула. И он может заставить свою лошадь на самом деле взбрыкнуть. Никто и не подумает спросить его, уж не сделал ли он это преднамеренно. А вместе с Дугалом в пропасть полетит и фляга — в дополнение к опасному сопернику.

Вскоре дорога на самом деле стала труднее и все время петляла. Как Конал и надеялся, ему удалось пристроиться за Дугалом, когда отряд выстроился в цепочку. Грязь под копытами лошадей сменилась песком, но это улучшение грунта не много значило, так как в песке валялось множество острых камней, которые могли поранить ноги лошадей и таким образом послужить причиной падения. Чем дальше они продвигались вперед, тем больше Конал сомневался, осмелится ли он что-нибудь предпринять, так как боялся сам последовать за своей жертвой в пропасть. Справа нависала каменная стена, по большей части залепленная грязью, из щелей в ней в некоторых местах стекала вода, собравшаяся где-то в породе во время последних дождей. Слева предательски зияла пропасть, внизу ждали острые камни и речные пороги. Чем выше они поднимались, тем быстрее несла свои воды горная река, становясь все глубже и уже, в некоторых местах ее перегораживали массивные валуны, гладкие от воды. Все больше было и острых камней, выступающих из воды, пенящейся вокруг них.

Затем снова начался дождь — примерно через полчаса после последнего привала. Когда упали первые редкие капли, участники путешествия вначале с опаской оглянулись по сторонам, думая, не долетели ли это капли от бурной речки; но за первыми мелкими каплями последовали крупные. Члены отряда тут же накинули на головы капюшоны и подняли воротники. Крупные капли быстро перешли в сплошной поток дождя.

Конал кутался в плащ и тихо бормотал проклятия, прищуриваясь, чтобы разглядеть дорогу. Даже если бы тропа была достаточно широкой, чтобы на ней развернуться, ему не хотелось бы возвращаться назад тем же путем, который они уже преодолели, и в особенности спускаться с горы. И ему также не хотелось повторять подъем, ни завтра, ни на следующий день. Они чуть не потеряли вьючную лошадь несколько минут назад, а сейчас тропа стала хуже, чем была в том месте. Кроме того, они наверняка преодолели всего половину пути или около того.

Возвращаться глупо.

Не то чтобы дорога впереди казалась лучше — насколько мог разглядеть Конал сквозь идущий стеной дождь. Прямо впереди маячила серая лошадь Дугала, между Дугалом и Келсоном ехал Долфин, король в свою очередь следовал прямо за проводником. Все остальные участники путешествия находились уже за Коналом. Прямо за ним — Джован. Как раз перед тем, как монах скрылся за поворотом тропы, он, как увидел Конал, приостановил свою пегую лошаденку, повернулся к Келсону и что-то прокричал ему сквозь дождь. Но затем и монах, и Келсон последовали дальше и, как решил Конал, решили не поворачивать назад.

Очень хорошо. Его это устраивает. Они не могут промокнуть больше, чем уже промокли. И даже если то, что ждало их впереди, будет хуже того, что они уже преодолели, на вершине их ждет аббатство, жаркий огонь, сухая одежда, горячая еда…

Конал мечтал о горячем пряном вине, наклоняясь к шее лошади, и молился, чтобы этот подъем наконец закончился. Он пытался не смотреть на то, что находилось так близко слева. Потоки дождя лились на тропу, поэтому в некоторых местах лошади оказывались в грязной воде по колено. На противоположной стороне каньона, разделяемого рекой, появилось несколько потоков, летящих вниз с гор — этакие крохотные подобия водопада, который они недавно миновали. Шум падающей с гор воды, дождь и грохот воды внизу на порогах исключали возможность общения. Конал не смел использовать ментальную речь, так что ему приходилось довольствоваться чтением других сигналов следующих перед ним ездоков: движений рук, голов и выражений лиц, если кто-то оборачивался назад. Келсон, как с радостью заметил Конал, совсем не выглядел счастливым, а Дугал вообще был явно обеспокоен.

Наконец дождь начал ослабевать. Конал полагал, что это следует рассматривать как улучшение. Тропа впереди казалась не тверже, но и не грязнее, и хотя бы немного шире. У Конала даже сложилось впечатление, что и обрыв там не такой крутой, как раньше, но в дальнейшем он пришел к выводу, что это был оптический обман. Но как бы там ни обстояло с истинной крутизной склона, силы природы выбрали именно это место для трагедии.

Лошаденка монаха первой завязла в грязи, внезапно утонув по колено в двигающемся, промокшем от дождя грунте, затем последовала цепная реакция, в результате чего лошади Келсона, Долфина и Дугала вскоре оказались на брюхе. Они ржали и метались, когда вся тропа стала разъезжаться под ними.

Затем лошадь Конала не нашла опоры под передней ногой и чуть не перекинула ездока через голову, пока он сам пытался удержать равновесие. Оруженосец Джован, следовавший сразу же за хозяином, приблизился к нему, чтобы протянуть Коналу руку на тот случай, если хозяину придется спрыгнуть, но это привело к тому, что конь Джована соскользнул, и обе его задние ноги внезапно оказались за краем пропасти. Животное неистово билось, старясь снова найти опору, в то время как Джован пытался по его шее сползти на тропу.

Конал инстинктивно схватился за узду, пытаясь одновременно успокоить свою лошадь, но вскоре стало очевидно, что он сам может не выйти из переделки живым. Казалось, вся поверхность разъезжается под ним, подвергнувшись воздействию такого количества воды, тяжелых лошадей и ездоков.

Он услышал, как кто-то впереди полетел в пропасть, но у него не было времени выяснять, человек или животное, или оба сразу: он сам прилагал усилия не последовать за ними. Лошадь Дугала, с еще большим неистовством стараясь найти опору, перекинула хозяина через голову, а задней ногой каким-то образом умудрилась попасть в узду лошади Конала. В результате голова бедного животного оказалась опущенной в грязь. Принц не видел, где приземлился Дугал, потому что брыкания собственной лошади заставили его выпустить из рук узду Джована, и он повернулся в седле, чтобы узнать последствия.

Джован закричал. Конал увидел, как они с конем медленно скользят к краю, но теперь его собственная борьба уже стала отчаянной, и он не смел предпринимать попыток спасти Джована, иначе потерял бы равновесие сам, и тогда уже они оба полетели бы в пропасть. Его собственная лошадь пыталась освободиться от серой лошади Дугала, так и не выпутавшейся из узды.

Часть животных определенно слетит в пропасть. Впереди с одной это уже произошло. Конал слышал ее ржание и приглушенный всплеск, когда тело упало на пороги далеко внизу. Но он был слишком занят, пытаясь выбраться на более твердый грунт, чтобы смотреть, кому она принадлежала, Келсону или Долфину. Второе, правда, казалось более вероятным. Но он не видел их обоих.

Его собственная лошадь могла последовать за ними. Цепляясь за любой самый слабый шанс спастись, Конал бросился с седла вперед, ухватившись за какие-то растения, торчавшие из скалы справа. Его руки в перчатках изогнулись и скользили, потому что и растения, и скала, из которой они торчали, были мокрыми от дождя. Он молился, чтобы они его выдержали, и он не вырвал бы траву с корнем, хватаясь за нее всеми силами. К счастью, трава выдержала, хотя его животное, освободившись от седока, предприняло последнюю отчаянную попытку высвободиться от лошади Дугала, но вместо этого отлетело дальше, и они на пару рухнули вниз в пропасть, так и не отцепившись друг от друга.

Конал заметил, как обе лошади перелетали через край, и мог только предположить, что то же самое произошло и с Джованом. А впереди он видел извалявшуюся в грязи массу — животных и людей. Они отчаянно боролись, чтобы остаться на тропе, но потом вся эта куча соскользнула с нее и тоже полетела вниз. Среди них, определенно, был Дугал, за которым последовал Долфин, чей плащ бился на ветру — и все они рухнули в пенящуюся воду внизу. Келсона Конал не видел вообще.

Затем внезапно рядом с ним оказался плачущий Сэйр, пробравшийся вдоль каменный стены; он закрепил у него на поясе веревку. Конал осмелился посмотреть вниз, где неистово бьющаяся серая лошадь Дугала исчезала за поворотом реки, уносимая к водопаду, ниспадающему чуть дальше. Его собственная лежала без движений, не в воде, а рядом на камнях, ее ноги были развернуты под странными углами, а немного дальше Конал заметил тело пегой лошаденки монаха, плывущее брюхом вверх и бьющееся о валуны, которые огибал поток.

В дальнейшем Конал не мог вспомнить, как Сэйр провел его вниз, к площадке рядом с водопадом, и когда точно прекратился дождь. Но он до конца жизни будет помнить выражения лиц тех, кто спасся и собрался там, постепенно извлекая тела людей и животных из озера с относительно спокойной водой, куда их приносил бурлящий поток. Единственным, кого извлекли живым, был оруженосец Долфин, переживший путешествие по бурному водному потоку, не говоря уже про падение со скалы. Правда, он здорово наглотался воды, сломал запястье и несколько ребер, не говоря о том, что все его тело представляло собой один сплошной синяк. Выжила и серая лошадь Дугала. Она дрожала, тяжело дышала и жалко волочила одну ногу, когда с трудом шла за слугой, подхватившим ее под уздцы и старавшимся отвести подальше от воды.

По крайней мере, Долфин поправится, чего нельзя было сказать о лошади Дугала, которую придется прирезать. После того, как Долфин откашлялся, выплюнув всю воду, которой наглотался, отец Лаел перевязал его запястье и ребра, дал выпить поссета и объявил его спасение чудом.

Однако подобного чуда не случилось с другим пропавшим оруженосцем. Конал был среди тех, кто нашел тело Джована, застрявшее среди камней чуть дальше озера. Он утонул, хотя его череп и не был размозжен ударом о камни внизу. Пока они смотрели на Джована, и Конал все еще полностью не отошел от своей встречи со смертью, из воды появилось тело несчастного отца Гелрика и несколько минут его кружило у основания водопада, а затем засосало вновь. Тело больше не появилось, точно также, как и почти прекративший биться конь Джована.

В течение следующих нескольких часов по порогам спустились тела коричневого коня Долфина, серого Конала, двух вьючных лошадей, а также пегой лошаденки монаха. Они давно утонули или удары о камни забили их до смерти. А позднее, дальше вниз по течению члены отряда нашли тело серого коня Келсона, к седлу которого все еще был привязан ремнями меч Халдейнов. Но они не нашли следов ни самого короля, ни его названного брата, хотя и продолжали искать, пока не стало темно, а потом зажгли факелы и искали еще несколько часов.

Даже когда Сэйр приказал прекратить поиски до утра, люди Мак-Ардри остались дежурить у берега озера, ожидая, что тела может еще принести. Старый Кьярд О'Руан тихо причитал, оплакивая покойников, качаясь из стороны в сторону. Его горе было безмерным, потому что он воспринимал Дугала почти как родного сына. Получив подсказку от старика, отец Лаел собрал поблизости всех оставшихся в живых членов отряда, и они все помолились за упокой души Джована, а затем за возвращение короля и Дугала. В дальнейшем, когда слуги готовили ужин из прихваченных с собой припасов, Джасс и другие люди Мак-Ардри остались с Сиардом. Меч Дугала был воткнут в землю, подобно кресту, Джасс положил руки на поперечину и приложил лоб к холодной стали, подобно тому, как он видел, делали король и Дугал во время ночной молитвы перед церемонией посвящения в рыцари, после которой не прошло и трех недель. Джасс плакал, и его сердце было готово разорваться.

И только когда уже спустилась ночь, и Конал лежал, завернувшись в плащ у одного из костров разбитого лагеря, ему в голову, пробиваясь сквозь ужас всех событий этого дня, внезапно пришла интересная мысль. Ведь остается очень мало шансов найти Келсона или Дугала — по крайней мере живыми. А это означает, что королем станет отец Конала, а сам Конал — наследником престола.

Незачем Коналу страдать от угрызений совести и испытывать чувство вины от своего везения. В смерти короля он невиновен. Надо забыть, что если бы не несчастный случай, Дугал и даже Келсон могли бы хлебнуть из отравленной Коналом фляги. Теперь эта фляга навсегда исчезла в водной могиле, в которой похоронены Дугал с королем.