"Хундертауэр" - читать интересную книгу автора (Чичин Сергей)

Рассказ Чумпа закончился, Зато началась деревня.

Так себе была деревенька, ни сжечь толком, ни ограбить особо, ни ставку командования разместить. Две дюжины прихотливо разбросанных хаток, крытых по лесному обычаю тесом, колодец-журавль с устремленным в небо бесконечным бревном рычага да обнесенное чахлым частоколом капище на отшибе. Ни встать, ни сесть, по генеральским меркам. Однако на безрыбье Панк всегда полагал и рыбу раком, а селиться в деревне ему и не предлагалось. Так что он решительно протолкался через застывших под сенью деревьев соратников и первым выступил на аккуратно раскорчеванное пространство.

— Это она и есть, — сообщил он через плечо менторским тоном, слегка сдобренным абсентной смазкой. — Ци-ви-ли-за-ци-я.

И внес свой вклад в цивилизацию, запустив опустевшей бутылкой в валун, торчащий из травы на полпути к домикам. Глиняная посудинка кувыркнулась, вспарывая воздух кричащей этикеткой, и хрустко рассыпалась десятками мелких осколков. Хастред умиленно крякнул — местечко определенно начинало приобретать сходство с любезной его сердцу Копошилкой.

— Вести себя культурно! — предупредил генерал. — Мало ли, куда могут услать, ежели не понравимся. А так, глядишь, и подсобят, укажут верную дорожку, а также дадут с собою в путь провианта, лошадей, снабдят приличной экипировкой взамен утраченной…

— …и сами пойдут с нами бить гномов, — с тоской в голосе закончила эльфийка. — Разуй глаза, а, генерал? Где ты там лошадей видишь?

Панк присмотрелся и вынужден был признать ее правоту — ни одной конюшни на всю деревню не наблюдалось. Даже и кузницы, обычно издалека заметной по клубам дыма, не было видно. Ничего, кроме собственно домиков и небольших огородов перед каждым. Даже амбаров, непременных атрибутов сельского быта, заметно не было, что уж совсем ни в какие ворота не лезло!

— Чудная какая деревенька, — проворчал генерал озадаченно. — Словно бы… обманка? Ты, колдун, давеча радовал умением жизнь ощущать — ну-ка попробуй!

Зембус немедленно запустил руку в поясную сумку, выудил из нее несколько веточек, одну зажал в зубах, остальные ссыпал обратно и отмерил несколько шагов в сторону.

— А кому надо нас дурить? — удивился Чумп. — Кто вообще знал, что мы тут?

— Домики всамделишные, — заверил Вово. — Это я отсюда вижу. А вон там, за крайним, кто-то дерется.

— Тоже видишь?

— Как же я увижу, когда домик непрозрачный? Слышу. Странно только дерутся, не очень злобно. Я б даже сказал, понарошку.

— Значит не наши, — приуныл генерал. — Наши понарошку не умеют! У нас чуть что, рожу в кровь, сопли вразлет, кого догнал, того и того… Традиции!

Вово опасливо отодвинулся от почитателя традиций, решительно не желая служить ему наглядным примером. Он таких традиций не понимал, чтобы драться со злобой — такого и в мыслях не имел, даже когда случалось жизнь отстаивать, дрался с умом и полным контролем. В детстве, прошедшем, к слову, в очень похожей деревушке, разве что притулившейся не в лесу, а на суровом фоне северного скального ландшафта, соперников он не имел, лупить его остерегались даже всем кагалом. А когда однажды явился отец и начал учить — юный гобольд бестрепетно променял гоблинскую раздолбайскую натуру на прямой и бесхитростный путь богатыря не от мира сего.

— Жизнь есть, — доложил Зембус. — Не скажу, кого и сколько, но есть.

— Так пошли, поглядим как дерутся! — азартно предложил генерал и первым припустился по тропинке, переходящей здесь уже в однозначную дорожку, в сторону домов. Гоблины и орк толпой двинулись следом, только эльфийка задержалась, чтобы привести себя в порядок. Оказалось это совсем непросто, особенно не имея под рукой не то что подобающих истинной эльфийской леди косметических средств и гардероба, но и даже обычного зеркала. В лезвии хастредова топора, единственной достаточно широкой металлической поверхности, которая нашлась под рукой, отразилось только смутное светлое пятно в обрамлении алеющего нимба волос. Скверная поковка, грубая сталь — чего взять с олухов, которые металл переводят на оружие? Пошарила в челке вслепую, с отвращением выдрала из волос пару зеленоватых плетей ряски, в подсохшем виде уж вовсе никак за украшение сойти не могущих. Мелькнула еще мысль — не завиться ли на скорую руку, используя тонкие папины клинки и собственные нагревательные возможности, однако тут же и ушла. Потом еще попробуешь прямо на себе прогладить одежду, и не заметишь как понравится, погрязнешь в ненавистном быте. Ха! Еще не хватало — размениваться ради каких-то лесных замшелых пеньков!

— Чего застрял, лопух? — рявкнула она на терпеливо ожидающего, подставив ей спину с топором, Хастреда. — Пошел! И чтоб мне вел себя прилично, не позорил!

— Это еще к чему? — обиделся книжник. — Когда это я кого позорил? Это не я в штанах с чужого плеча… хм… с чужой…

— Штаны-то тут причем? Что было, то и надела! Сил моих не было терпеть твои мысли похабные, которые платье вызывало! А ты со своей балалайкой чтоб мне не выпендривался, я как подумаю, какие песни у тебя в репертуаре, так встают дыбом даже те волосы, что еще в детстве навсегда выведены!

Хастред шмыгнул носом и покорно потащился догонять ушедшую вперед команду. Над головой широко шагающего генерала вилась Фантагурка, судя по мельтешащим ручонкам — взахлеб что-то рассказывала, но Панк внимания на нее не обращал. Выйдя к особям своего размера (на что указывали габариты домов), он проникся пренебрежением к комментариям маленькой докладчицы. Генерал небезосновательно считал, что с каждым, кто способен драться за домом, общий язык он сам найдет безо всяких проблем.

Первыми навстречу визитерам выкатилась, как обычно, стайка детей. Даже не стайка, а целая толпа. Вывернулись из-за ближайшего угла, бестрепетно рассыпались цепью, подняв облака пыли, и засверкали обилием блестящих глазенок-пуговиц. Знакомо! Генерал чуть не прослезился от умиления, но вовремя вспомнил, что он тут вроде как главный, а сюсюкание главному не подобает. Положен же ему трубный бас и отеческая ухмылка, которую он и постарался нацепить. Вышло не так уж чтобы очень похоже, но никто не возразил. Дети, похоже, попались не из робких. Прямо как сам Панк в бытность свою малым гоблиненком. Он тоже никогда не боялся выскочить под ноги входящим в Хундертауэр гостям, вызывая зачастую переполох и сумятицу, за что в конце концов стяжал от одного несдержанного альва внушительную оплеуху. Но выскакивать не перестал и после того — зато завел моду брать с собой обломок доски, которым и угощал по мере необходимости особо грубых гостей.

— Многовато их как-то, — заметил из-за его плеча Чумп. — Для такой-то деревушки — и такая толпа? Тогда понятно, почему огороды такие мелкие — ни на что больше времени не остается.

— А бородатые почему? — уточнил Вово. — Не подумайте что мне завидно… Может, это гномские дети? Или даже не дети? Я слыхал, у гномов все бородатые — и женщины, и дети, и собаки и даже лошади!

Генерал близоруко прищурился. Нет, что это дети — никакого сомнения. Мало того, что все разного роста, так еще и детская косолапость в фигурах, но бороды?..

— Это не бороды, — пояснил Кижинга, сделал несколько шагов вперед — цепь детей чуть дрогнула, оказавшиеся ближе всех отступили на шажок-другой назад — и присел на корточки. — Это гноллы. Я и не знал, что они тут живут… не могло же нас на Гобейм отнести, а? Вот там я таких помню.

Пыль наконец осела, а генерал пригляделся и озадаченно кхекнул, обнаружив на плечах детишек совершенно собачьи шерстистые физиономии. Более того, из-под широких штанов и длинных юбок выглядывали собачьи же босые лапы, а у крайнего в россыпи коротыша, пухлого и вертлявого, в момент наивысшего изворота обнаружился сзади лихо закрученный лохматый хвост-бублик.

— Вот те на, — пробурчал Панк. — Они хоть это… понимают чего?

— Все и совершенно прекрасно, — орк выбрал взглядом собачонка постарше и насколько мог членораздельно обратился к нему: — Позови старшего.

Но тут старшие появились на сцене сами собой, и генерал, мотнув головой своей свите, выступил им навстречу.

Взрослые гноллы оказались обладателями вполне человекообразных фигур, элегантно подвернутых конвертиком ушей и все тех же откровенно собачьих хвостов щетками. Было их пятеро. Никакого недоброжелательства или хотя бы беспокойства они и не думали проявлять. Четверо щеголяли простыми рубахами и штанами, а пятый, единственный из всех, оказался затянут в добротный кожаный доспех, увенчан круглым кожаным же шлемом, а на боку у него висел вполне добротный меч.

За неимением лучшего генерал постановил считать его старшим. Он вообще считал, что малый с мечом главенствует в любой ситуации, какой бы собакой ни выглядел.

— Честь имею и желаю здравствовать! — громыхнул он навстречу гноллу. — Моя есть генерал Панк! Понял, нет?

— Твоя есть? — недоуменно оглянулся на него орк.

— Так понятнее, — непреклонно отрезал генерал. — Звучит по-иностранному.

— Звучит по-идиотски, — нахмурился орк, поднялся в рост и кивнул гноллу на генерала. — Моя друг говорит, что его есть генерал… Тьфу!

— Я понимаю, — кротко ответствовал гнолл. — Хотя речь его и странна, да и твоя не лучше. Меня зовут Каруоми, я шериф этого поселка.

— Шериф? — удивился генерал. — Ишь ты. Вот нашел работенку непыльную, когда в мире небитых гномов завались. Шериф, если я не путаю ничего — это который мотается по своему околотку и следит за всеми, чтоб кто чего не учинил? Это я знаю, был у нас один там, за Иаф-Дуином, да мы его сами…

Панк запнулся, соображая, не сказал ли лишнего. Гнолл, терпеливо пережидавший приступ гоблинского красноречия, только руками развел.

— У нас шериф — это немного другое. Я тут… как это?.. воин.

— Я объясню, — Кижинга развернулся к генералу. — Понимаешь ли, у гноллов шериф — это защитник племени. Тут все не как у вас или у нас. Воин у них на все племя один. Он же и за порядком следит, и молодежь обучает необходимым ухваткам, и случись какая напасть — тоже он на нее грудью выходит.

— Один? — переспросил генерал, не на шутку омрачаясь. Вот же занесло! Какая глушь, однако, где воины по одному водятся.

— Наш образ жизни таков, что много воинов ни к чему, — пояснил Каруоми, обегая отряд генерала маленькими глазками-бусинками, тонущими в бурой шерсти его… морды? Лица? — Мы не воюем ни с кем и не нуждаемся в… армии? Кажется, так называется твое племя, генерал Панк?

— Эти, что ли? — генерал сконфуженно оглянулся на переминающуюся банду. — Ну какая ж это армия. Это так… разгильдяев по пути подобрал, чтоб шагать веселее. Армия, брат ты мой, это есть великая сила! Вот к примеру: представь, что деревню твою захватили гномы! Что делать будешь?

Кароуми на миг растянул черные губы во вполне однозначной улыбке, даже острые клыки как-то ухитрился сделать незаметными.

— Мою деревню не захватят гномы. И никто не захватит.

— Не, ну оно и понятно, что на хрен бы гномам твоя деревня, но вот представь что такая оказия!..

— Я шериф, генерал Панк. Я не хожу на охоту, не собираю травы, не выращиваю овощи и не занимаюсь ремеслом. Племя кормит меня, чтобы я охранял его. И пока я жив — никто не захватит мою деревню.

— Наивный, — еле слышно выдохнул в сторону Чумп.

— Нормальный, — усмехнулся Кижинга, отступая к нему и оставляя генерала одного за столом переговоров. — Оглядись… Неужели, чтобы это защищать — стоит держать целую армию, да еще, упаси Йах, с генералами вроде нашего? Да им, случись что, проще уйти поглубже в лес и там заново отстроиться.

— У нас нет ничего, за что стоило бы воевать, — подтвердил шериф. — А приходить к нам и умирать просто так… Я не знаю таких безумцев.

— Ну, таких я тебе перечислю по дюжине за миску похлебки!

— Вот хорошая плата за похлебку! — восхитился Хастред, вызвав негодующий Панков взор. — Слушай, шериф, а хочешь, я тебе поэтов перечислю, например за пиво?

— Вы хотите есть? — догадался Каруоми, большого, похоже, ума государственный муж. — Соберите обед для гостей! А вы пришли… — собачья физиономия забавно перекосилась от удивления, — очень интересно — вы пришли оттуда? Но как… откуда вы там оказались? Там ведь нет никаких дорог!

Бросившиеся было врассыпную на поиски обеда безоружные гноллы сразу остановились и навострили уши. Похоже, генеральский ответ был интересен им всем.

Генерал подбоченился. Хоть некоторые злобные эльфийки, а в последнее время еще и соплеменные друиды, норовили его обвинить в тупоумии — ковать железо дипломатии он умел так, что дварфам оставалось только рыдать горючими слезами.

— А вот такие мы, вишь ты, загадочные, — объяснил он многозначительным тоном. И умолк, всем своим видом давая понять, что развернутая версия ответа обойдется гноллам в приличный ужин.

Понятливые собакоголовые продолжили свой прерванный было бег по делам, большая часть детей (или щенков?) тоже разбежалась — кто помогать старшим, кто искать позицию поудобнее для наблюдения за гостями, а генерал, понизив голос, поинтересовался у шерифа как мог вкрадчиво:

— А кого ты лупил-то? Мы еще от леса заслышали!

Каруоми смерил недоверчивым взглядом добрых полмили, отделяющих деревеньку от лесной опушки. Генерал важно покивал — дескать, загадочность наша простирается на самые различные аспекты жизнедеятельности.

— Я учил молодых владеть мечом, — пояснил гнолл смущенно. — Те, что вы видели, не проявили склонности ни к охоте, ни к работе по дереву, ни к знахарству. Может быть, хоть один из них когда-нибудь станет шерифом? Кто знает…

— И как?

— С переменным успехом, — гнолл нацелился на генерала лукавыми огоньками глаз. — А ты можешь сказать о своих больше?

Резнокаменный лик генерала разломила покровительственная ухмылка. Ох, мог он сказать больше!..

— О своих-то? Да что о своих, ни рожи ни кожи, только вот Кижинга чего-то стоит, да шаман горазд подразниться. Ну да я о твоих скажу, коли хочешь. Тот, что ушел вон туда, у него еще заплата на правой коленке, по всему из охотничьего рода, оттого и заплата — меч норовит держать как рогатину, к земле припадая, ну и клюет коленом в нее, матушку. Толку из него не выйдет, зуб даю — вот чумпов, у него зубы хорошие. Второй, который шмыгнул вон в ту хату — самый на мой взгляд успешный. Ты не спеши возражать! Ты сколько сам-то меч держишь? А я тебе сразу говорю — толк будет! Запястье хорошее, вполутора против прочих, и движение начинает верно — от стопы, и за харчем дернулся, допрежь чем ты свою речь закруглил.

Каруоми озадаченно захлопал глазами. Как, впрочем, и Вово с Хастредом. Чумпу на оценочные генеральские таланты было плевать с высшей точки колодезного журавля, он уже вовсю общался с полудюжиной гноллят постарше. В пальцах ущельника появился и вращался золотой кружок, однако юные гноллы удостаивали его разве что вежливого интереса.

— А другие двое? — осторожно полюбопытствовал шериф.

— Который в рубашке с синим воротом — еще ничего, только зря ты ему меч на правую лапу ставишь. И вообще зря меч — длинный клинок ему не по глазомеру. Вот нож ему дать или там клиночек типа акинака, да в левую, вот тут порадуешься! А последний, хоть ты его и почитаешь за единственного достойного… Да не выйдет из него бойца. Деревянным мечом он, может, и горазд, а стальной ему дать не пробовал? Дать стальной — и поставить супротив того, кого непременно завалить надо, потому что иначе он тебя! На этом знаешь сколько знатнейших бойцов ломается? И не сосчитать! Понял, нет?

— А у нас, — скромно подала голос эльфийка, — есть признанные мастера фехтования, ни разу в жизни кровь не пролившие! Был случай, когда такого мастера вызвал на смертный бой хуманс, который, всем ясно было, церемониться не станет. Так эльф ни на миг не растерялся, вышел. Потому что знал — хрена с два ему кто навредит, покуда меч в руке. Хоть бы, я думаю, и деревянный. Уметь надо, это да, а воткнуть да провернуть со скрежетом — дело нехитрое.

Генерал измерил ее долгим взглядом, даже смутиться немножко заставил.

— Среди ваших нынешних таких нету. Нынешние ваши — это наши. А какие у наших с эльфами складываются отношения на двобое — я тебе как-нить расскажу. И меч воткнуть — это тебе не как-либо что.

Гнолл недоверчиво потряс шерстистой головой.

— Я и сам-то не особо умелый воин, — пояснил он покаянно. — Так, для здешних мест, чтобы поучить уму-разуму молодежь да случайных зайд… Я, конечно, учту добрые советы. Но так, чтобы с одного взгляда?.. Ты, наверное, воин из великих?..

Панк просиял так, что эльфийка застонала от сочувствия к бедному шерифу, похлопал его по плечу и широким жестом предложил проследовать туда, где несколькими минутами ранее происходило обучение молодых гноллов мечеприкладству. Шериф с великой охотой согласился и бок о бок с генералом двинулся за угол дома, где, как было заметно с позиции гостей, была огорожена ровная площадка. Несколько секунд поразмыслив, вдогонку за ними порхнула увесистой бомбочкой Фанта. Ни гноллы ее, ни она гноллов не удивили, по всему — друг к другу в лесу были привычны.

— И отметелит он шерифа так, что придется нам здесь навеки остаться, охраняя здешний покой, — предположил Хастред. — А учитывая, что главным источником беспокойства станет сам генерал, тут-то мы все головы и сложим.

— Хоть бы пожрать сперва дал, — поддержал Чумп. Убедившись, что хвастаются гнолльи детишки исключительно резными деревянными игрушками, он живо потерял к ним интерес и легкими оплеухами разогнал свою аудиторию. И вообще, к деревушке мигом охладел, как только смекнул, что торговли они тут не ведут. Утаскивать же поделки из дерева, массивные непропорционально стоимости, ему будет вряд ли по силе. А честного до исступления Вово подрядить едва ли удастся. А генерал, тоже способный утащить целую охапку деревянных кукол, нашел себе занятие поинтереснее и теперь вряд ли угомонится, пока не переколотит всех боеспособных гноллов в округе.

Гноллы суетились недолго — вскоре вытащили прямо на улицу козлы и соорудили на них столы из длинных досок. В качестве сидений появилось множество широких чурбачков, столовыми приборами с лесной непосредственностью пренебрегли, расставив разве что глубокие глиняные миски. Вово повел носом, пробубнил что-то радостное, уронил на Чумпа свой шест и, подхватив корзину с рыбой, бегом припустился к одному из домиков. С трудом просунулся в дверь, изнутри донесся короткий лающий взвизг, впрочем быстро утих; гобольд успокаивающе зарокотал в ответ, и вскоре запахи от домика потянулись самые аппетитные.

Предоставленные самим себе, да еще гнолльим щенкам, оставшиеся гномобойцы не сговариваясь прошествовали к колодцу. Первое извлеченное из него ведро воды эльфийка не говоря ни слова ухватила тоненькими лапками за дужку, с натугой стащила с бортика и под восторженный гноллий лай одним лихим махом выплеснула в Чумпа.

— Это тебе за ту грязь! — пояснила она с достоинством.

— Все равно мыться собирался, — огрызнулся слегка обалдевший и крепко прохваченный морозцем ледяной воды ущельник. — Вот, считай, помылся, — для убедительности потер руки и, покосившись на гноллов, попытался встряхнуться по-собачьи. Не сказать чтобы хорошо отряхнулся, но эльфе отомстил, забрызгав и ее самое и ее грамотного прихвостня. — Теперь только зиму переждать, и повторить можно.

— Еще и осень не началась! — напомнил чрезвычайно смелый гнолленок, скалящий по соседству впечатляющие клыки.

— Иди отсюда, дитя, — ответствовал Чумп степенно и с достоинством. — Мне лучше знать свое расписание. Ты лучше скажи: если уж у вас нет золота, серебра, драгоценных камней и чудотворных артефактов, так может, есть какие магические сокровища?

— Нету у них, — огорчил его Кижинга, отправляя ведро за новой порцией воды. — Держи себя в руках, а? Не то тоже окачу, еще и ведро на голову надену. Они к нам со всей душой, а ты про сокровища!

— А почему бы и нет? Генералу-то можно подраться! Или ты думаешь, что я им нанесу урона больше, чем эта ходячая колотильня?

Орк озадаченно поскреб в затылке. Однако, аргумент! По-хорошему, надо бы генерала тоже водой окатить и ведром увенчать, чтобы не ходил в чужие деревни со своими уставами, да еще и врезать Вовиной оглоблей по ведру в воспитательных целях. Только ведь не поймет, провинция…

— В любом случае нет у них никаких сокровищ и волшебных предметов. У них и магов-то своих нету. Самое близкое, что я встречал — пасечники. Своего рода маги-энчантеры. По пчелам специалисты.

— Я сразу понял, что ты моей смерти жаждешь, так вот на тебе две дули! С пчелами я уже знался. Как раз когда Хастред свое антимушиное заклятье для пробы наложил на вышибалу в «Ключе и Чаре».

Хастред засмущался. Он хотел как лучше. Он всегда так хотел и периодически пытался. Получалось с завидным постоянством совсем нехорошо. Так, бедный вышибала, исподтишка подвергнутый действию непроверенного заклинания против мух (которое, кстати, именно мух-то и отогнало согласно расчетам), в считанные минуты пострадал от всего остального поголовья насекомых, какое только водилось в Копошилке. В частности, пчела редкой южной породы, невесть как оказавшаяся в городе скверных нравов, ужалила его прямо в нос, и с носа этого с тех пор можно было рисовать грушу для натюрмортов. От ополчившихся на него маленьких бестий бедолага укрылся только, нырнув в мелкую речушку, протекавшую через Копошилку. Да и там его за палец тяпнул какой-то азартный ерш.

— Звездочет есть! — похвалился гнолленок, приступая поближе. — Башню строили всей деревней — там, на холме, за лесом!

— Звездочет — это который в небо лупится? — уточнил Чумп, закатил глаза, презрительно скривил рот. — Нет, звезды читать нам недосуг, у нас свои цели, благородные и праведные! А, все равно же не поймете, а поймете, так не поверите. А еще кто есть, кто не сеет, не пашет, не охотится и пчел не доит?

Щенок туго призадумался, даже притявкнул от волнения пару раз. Орк и друид успели выбрать второе ведро, пинками отогнали от него жаждущего реванша Чумпа и принялись степенно умываться, если, конечно, так можно назвать робкое плескание в рожи пригоршней стылой водицы. Как еще только решались плескать каждый себе, а не друг другу!

— Есть ведьма! — то ли вспомнил, то ли решился, то ли придумал наконец юный гнолл. — Такая, как вы.

— Как мы? — удивился Хастред. — Это он про тебя, рыжая. Я на ведьму не похож ни разу. Даже и на ведьмака не очень. Я на героя похож.

— На гзура ты похож, задница ослиная. А как, малыш, ведьма может быть сразу как мы все? Мы все-таки разные. Хотя эти трое, если не начнут умываться как следует, скоро станут сильно смахивать на того, черномазого.

— Как вы, — упрямо настоял на своем гнолленок. — Она лысая!

Тайанне нервно сглотнула и мазнула ладонью по голове. Пальцы надежно увязли в туче волос. Оглянулась на Хастреда, тоже неизбывно патлатого, и даже не поленилась дернуть его за нечесаную прядь, словно проверяя на подлинность.

— Ай, — покорно ответствовал книжник.

— Совсем завралось дитя, — догадалась эльфийка.

— Лысая — это голокожая? — уточнил Зембус, единственный, кому происхождение и род занятий достаточно развили логическое мышление. — Или подымать выше — она гоблин? Или даже гоблин-мужик, чтоб совсем как большинство из нас?

— Из гоблинов-мужиков получаются самые лучшие ведьмы, — сладенько подтянула эльфа. — Если оборвать все ненужное!

— То есть мечи, — догадался Чумп. — А с Хастреда еще балалайку. Остальное нужное.

— Лысая, то есть голо…шкурая, — определилось дитя, азартно виляя лохматым хвостом. — Не такая как ты. И не такая как он, — ткнул когтем в сторону Кижинги. — И не такая как она, — удостоил той же чести Тайанне. — На нее больше похожа. Только щеки!

— А что щеки? — оскорбленно вскинулась эльфийка.

— У нее есть, — с достоинством пояснил гнолленок. Поколебался и добавил: — И еще не как у тебя — у нее есть…

— Па-ашел отсюда, маленький извращенец! — рявкнула Тайанне хорошо знакомым гоблинам тоном. — Щеки ему не нравятся! Это у меня щек нет?!

— И еще чего-то недосказанного, — напомнил Чумп, на всякий случай ретируясь за спину Кижинги. — Пошли поглядим на ведьму с полным комплектом всего, что нашей недодали? Эй, малец, она не злая часом?

— Часом нет! — протявкал улепетывающий от злобной эльфы щенок. — Она всегда злая!

— Ведьмы все злые, — со знанием дела заметил Хастред. — Единственная известная мне добрая ведьма, описанная в трактате «Семь лун, два солнца и финиковая пальма Чихи Чихи Чуха Шестидесятивосьмивесельного», на поверку оказалась овцеводом из Нижнего Ятана, который пришел к Чуху выколачивать долги.

— Успешно? — полюбопытствовал Кижинга, решительно отряхивая ладони. Физиономия его, отраженная в водяной глади, светлее не стала, да он уже и надеяться перестал за столько-то лет, так что мочить ее дальше смысла не видел.

— Я не понял, если честно. Оно очень витиевато звучало, в истинно китонском стиле. Тот ведьма, по имени Хрен Ты Сам, хотя его настоящее ятанское имя было как-то вроде Оглоушу Иззатучи, первые три главы пытался добраться до Чуха, чтобы востребовать с него свои пять лянов, еще две главы убеждал отдать, а в главе шестой добился своего, получил таки три ляна и много люлей. Достаточно ли было люлей, чтобы покрыть остальные два ляна, я и не понял. Но просить добавить он не стал — наверное, хватило.

— Я тоже знал одну добрую ведьму, — мечтательно припомнил Зембус. — Была матерью деревенского старосты, а как приходила в дурное настроение, начинала делать ужаснейшие пророчества. А сынок их справно приводил в действие. Поэтому все вокруг старались ее не злить. А ничто ее не радовало так, как хороший аппетит до ее пирожков. Готовила, по чести, не особо, народ нос воротил, клюнет разок-другой, и нету. Зато я, в лесу наголодавшись, как, бывало, приду, как сяду, как наверну!.. Посидите с мое на корешках, небось поймете природу счастья. Это я к тому, что к ведьме местной сходить непременно надо, хоть она и голошкурая. Вдруг тоже пирожки умеет?..

— Вон вам, уже наготавливают пирожков, — брезгливо указала пальчиком эльфийка. — А ты чего мнешься, менестрель недоделанный? Трубадурак, хи-хи! А ну живо грабли мыть! Я ж спиной в твоих глазах вожделение чувствую. Не дай бог полезешь хватать немытыми лапами! Враз продезинфицирую!

Хастред насупился, демонстративно поболтал окунутым в ведро перстом, чиркая им по поверхности воды, и предъявил намоченный ноготь.

— А такой можно?

— Такой — генерала своего хватай! А ну, иди сюда!

Разошедшаяся от безнаказанности Тайанне сгребла книжника за шею и потянула к ведру с явным намерением окунуть в него всею рожей. Какому-нибудь Вово, может, и не имело бы смысла запираться — все равно лунообразная физиономия его в ведро бы не вошла, но чтение бессонными ночами книг и межвидовые страсти пагубно сказалось на толщине хастредовой ряшки — от нее всего-то и осталось, что раскосые глаза над широкими скулами. Полоскать этот небогатый ассортимент в противной холодной жидкости книжник не возжелал. И не стал. Эльфийка потянула его за шею раз, другой и озадаченно засопела себе под нос.

— Мыться, я сказала! — приказала она с некоторым тщательно подавляемым сомнением в голосе.

Хастред покладисто зачерпнул из ведра полную (надо признать, изрядно широкую и глубокую) пригоршню воды и заботливо растер по тоненькой эльфийской мордашке.

— Хам! — взвизгнула эльфа и повисла на грамотейской шее уже всем весом, силясь во всех смыслах склонить его к знакомству с ведром. Гоблин озадаченно моргнул, соображая, не есть ли это проявление чувств. По крайней мере, никакого неудобства, кроме морального, висящая на шее эльфийка доставить ему была не в состоянии.

— Да брось ты ее в колодец! — в сердцах посоветовал Чумп.

— Не сметь бросать женщину в колодец! — сурово возразил Кижинга и демонстративно похлопал по мечу за поясом. — Не забывайте, я паладин, защитник слабых, угнетенных, обиженных и жалобных. Так что, если она не прекратит над бедным парнем издеваться, я ее сам ремнем отстегаю.

А друид отнесся к ситуации со свойственным его профессии пофигизмом. Мысленно он уже лопал ведьминские пирожки.

— Вот так, — непонятно, но с пафосом объявил Хастред эльфийке, осторожно принял ее за талию и поставил на край колодезного сруба. — Осторожней, а то провалишься. Пошли есть, мужики? А то знаем мы этих женщинов, даром, что ли, столько за ними в бане подглядывали — она долго будет полоскаться.

Тайанне свирепо топнула, чуть не соскользнув по гладко обструганному бревну, однако со врожденной эльфийской грацией устояла, ограничившись коротким приступом опасного балансирования. Гоблины, включая даже поразившего выдержкой косматого воздыхателя, и ушами не повели — развернулись себе и потянулись нестройной кучкой к столу, на котором уже появилось немало грубых глиняных горшков и длинных деревянных ладей, заваленных с лесной щедростью грудами неразличимых издалека аппетитностей. Только Кижинга, как того требовала профессиональная этика, задержался, чтобы спасти попавшую в неприятность даму — сделал ложный выпад, заставив эльфу опасно шатнуться над источающим ледяное дыхание зевом колодца вторично, но сам же поймал и сдернул со сруба.

— Еще один! — жалобно взвизгнула Тайанне. — А ведь рыцарь!

— Я черный рыцарь, — самодовольно сообщил Кижинга, продемонстрировавши гордый свой темный профиль. — Понимать надо.

И пустился догонять гоблинов, пока все не сожрали. А эльфийка осталась одна над полным ведром леденящей воды, борясь с желанием для начала запустить вослед мерзавцам заклинанием пострашнее, а потом тщательно и неспешно привести себя в порядок и дальше уже поступать согласно собственному разумению. По счастью, что-то то ли доброе, то ли разумное таки пустило корни в ее природе, так что затлевший было на кончиках пальцев огонь был пущен по менее разрушительному назначению — и вода в ведре сперва затеплилась, потом нагрелась, и наконец от нее повалил парок. «Перестаралась», — смекнула Тайанне, отдергивая руки. Хоть многолетнее — да что там, многовековое! — общение с огнем во всех его проявлениях и развило в ней приличную терпимость к нагревательным нагрузкам, но купание в кипятке даже ей показалось невеликим счастьем. А поскольку остужение кипящей воды в набор навыков огненного мага не входило — пришлось в ожидании естественного охлаждения делать вид, что живейший интерес вызывает происходящее вокруг. Хотя вокруг, по чести, не происходило ничего заслуживающего внимания. Время от времени мимо сновали гноллихи — некрупные, приземистые, закутанные в такое обилие тканей, словно бы стыдились своего сходства с собаками и всячески его маскировали. Поверх длинных широких юбок они носили еще многослойные передники, кофты — по такой-то жаре! — накрест перечеркивали клетчатыми шарфами и шалями, и даже на собачьи головы ухитрялись приспособить некое подобие тюрбанов. В лапах каждая тащила или поддетый на ухват парующий горшок, или большую миску, или пузатый деревянный жбанчик. И каждая, проскакивая мимо скучающей эльфийки, норовила искоса на нее глянуть, а удалившись на несколько шагов, как заметила возмущенная Тайанне, начинала мелко подрагивать всем телом, как бывает от тщательно подавляемого смеха. Вот еще! — взвилась возмущенная эльфа. — Это над ней-то, девицей древнейшего рода… Тут, однако, в голове некстати всплыло рассуждение генеральского папаши, будь он неладен — род родом, а сама-то ты что? И впрямь, пожалуй, для гноллов, живущих своими безыскусными целями и радостями, немалое веселье созерцать нелепую голошкурую, которой на месте не сидится, более того — которая в своих исканиях связалась с шайкой редких, стоеросовых, издалека очевидных долбаков… На миг эльфийка устыдилась так, что бестрепетно окунулась сложенными ладошками в ведро и переправила немалую толику его содержимого в физиономию. И даже не ошпарилась. А пока разобралась в своих раздраенных чувствах — успела развезти грязь настолько, что осталось только смириться и домываться, пусть даже и шипя на обжигающую воду. Запоздало сообразила, что гноллих, скорее всего, забавляла именно изукрашенная грязью физиономия. Отчего зашипела еще злобнее, сетуя на собственную мнительность. Интересно, пришла откуда-то отвлеченная мысль, а гноллы собак держат?..

К столу Тайанне прибыла с запозданием, зато отмытая практически добела. Даже гриву свою не преминула окунуть в ведро, наскоро простирать с поднесенным мимохожей пухлой гноллихой кусочком мыла и высушить нагреванием, едва не спалив при этом весь сруб. Неплохо было бы и ванну принять, или, по деревенским обычаям — жизнь куда только ни заносила — в баню наведаться, но ничего подобного гноллы не предложили, а шокировать их к безудержной гоблинской радости помимо гололицести еще и голотелостью поостереглась. Хотя гоблины, по всему, до последнего надеялись — в промежутках между поглощением гнолльих яств беспрестанно оглядывались на колодец. Все, кроме Вово, который даже сел к колодцу спиной, очевидно чтобы не портить себе пищеварение созерцанием рыжей язвы. Рядом с гобольдом восхищенными столбиками застыли две дородные, очевидно немолодые гноллихи. Едва на придвинутом к Вово большом блюде возникал намек на запустение, одна из них срывалась с места и бросалась куда-нибудь на удаленный край стола, чтобы принести гостю на распробу очередного деликатеса. Хотя Вово не привередничал — трескал все, до чего дотягивался, тем более что и уселся как раз в окружении тщательно разделанных тушек, но радушные хозяйки никак не могли упустить такое чудо. То ли им продукты девать некуда, то ли и правда есть какое-то сермяжное удовольствие в столь неискушенном гостеприимстве…

Эльфийка, проходя мимо спины Вово, энергично ходящей вместе с челюстями вверх-вниз, не удержалась — пригнулась к самому уху и пропела нежнейшим голоском:

— Приятного аппетита, прожрун!

Недрогнувший гобольд подцепил с блюда чью-то зажаристую лапку, безошибочно ткнул ею через плечо, только чудом не выбив эльфе зубы, и ответствовал степенно:

— И тебе.

— Вот хамло! — обиделась Тайанне, вообще привыкшая, что обычно уязвляет всех именно она, и отправилась за другой конец стола, где блюда выглядели менее жирными, а гоблинов, вероятно по этой самой причине, не водилось вовсе. Лапку, однако, по дороге обглодала и нашла на вкус недурной, даже подумала — не продолжить ли знакомство с той зверушкой, от которой Вово ее отломал. Но бросив взгляд в ту сторону, обнаружила, что былой владелец лапки пялится на нее с блюда остекленевшими лягушачьими глазками, и с трудом удержала в себе его кусок.

Треск за столом стоял нешуточный. Даже друид, хоть и пытался сперва честно воздать должное вожделенной выпечке, быстро нашел, что тесто свое гноллы готовят из каких-то совсем неправильных злаков; остальные же и не пытались отвлекаться от главной составной части рациона настоящих мужчин, собак и гоблинов. Благо дичи на столе хватало. Запахи текли рекой, свиваясь в причудливые вязи, порой прорезался острый дух какой-то диковинно резкой приправы, но вновь тонул во всепоглощающем мясном аромате. Гноллы, как успел пояснить набитым ртом Кижинга для особо непонятливых, главным образом охотой в лесу и живут, зато уж в этом достигли нешуточного мастерства. Хоть они и пренебрегают такой охотничьей снастью, как капканы и вошедшие в моду в просвещенных землях самострелы, но ремеслу охоты могут поучить всякого. Учитывая, что железом они почти не пользуются, мясу добычи не передается сообщаемый им дух неотвратимой гибели, вероятно именно потому оно выходит столь нежным, деликатным и…

— Готовить надо уметь, — со знанием дела прочавкал Вово. — А не перебирать, чем бедную зверушку по башке треснуть.

Одна из опекающих его матрон немедля склонилась к лопушастому уху знатока и принялась излагать нечто крайне занимательное.

— Так таки и в семи? — переспросил Вово недоверчиво. — Все предрассудки, матушка. На вертел и в угли… Хотя, не могу не признать, что язык оно все радует, но чем пища грубее, тем дольше в пузе залеживается, а при моих аппетитах оно бы как раз и неплохо… Да и какое ж нужно иметь терпение, чтоб во стольких водах вымачивать? У нас и времени такого не бывает, все на бегу, то за кем, то от кого…

Сами гноллы за стол не садились, ограничившись подтаскиванием новых кушаний и умиленным наблюдением за гостями. Памятуя о генеральском завете вести себя культурно, гоблины не громоздили кости кучей прямо на столе, а деликатно отправляли под него. Вскоре ног уже было не переставить, не вызвав компрометирующего хруста. Гноллье пивко оказалось жиденьким и водянистым, к тому же сваренным все из тех же нетрадиционных материалов, но вежливые гоблины никогда бы не позволили себе не выхлебать все предложенное, какой бы отравой оно ни казалось. А было пива немало, так что трудиться нашлось над чем.

— Может, уже и подраться пора? — вполголоса поинтересовался Хастред у Чумпа, влив в себя четвертый черпачок. — А то еще подумают, что нам не нравится.

— Терпение, — процедил ущельник. — Вечно ты так, в пекло поперек батьки. Вон она идет, наша драка.

Драка приближалась, сияя одной гладкой зеленоватой и одной шерстистой собачьей физиономиями. Генерал рассекал пространство, как онтская ладья, бывало, продавливает грудью сковавшую морскую гладь корку льда. На плече у него мокрой тряпкой висел, едва успевая перебирать ногами, донельзя счастливый шериф. Меч волокся за ним на перевязи, чертя в пыли извилистый след. Гнолл на ходу лепетал что-то неслышное, Панк светился и гулко ответствовал, а реющая над ними Фантагурка закладывала рискованные па высшего пилотажа и восторженно повизгивала.

На ближних подступах воители огорошили трапезничающих столь мощной волной честного трудового пота, что даже гноллихи, мотающиеся вдоль стола с переменами блюд, возмущенно протявкали своему племенному воину что-то вроде укора. Каруоми покивал и приложил усилие, чтобы завернуть Панка в сторону колодца. Генерал не обратил на него особого внимания — приподнял, ухватив одной рукой за пояс, и продолжил путь к столу. Гнолл ростом был ему по плечо, и хоть выглядел достаточно крепко скроенным — рядом с могучим гоблином ловить ему было однозначно нечего.

— Ты, зеленый, может, и вовсе потерял нюх, но у меня с ним еще все в порядке, — попыталась спасти положение бескомплексная эльфийка.

— Отшибить? — предложил генерал мажорно.

— Помойся поди! И эту псину прихвати — дышать же невозможно!

— Так бы сразу, — миролюбиво согласился Панк. Ухватил со стола жбан с пивом, не без сомнения его понюхал, отпустил гнолла, вручил ему черпак, плеснул в него из своей посуды, а сам припал через край прямо к жбану. Шериф завистливо на него посмотрел, посчитал, похоже, что это необходимая ступень в воспитании выдающихся бойцов, и покорно высосал свой ковшик. Далось ему это, ввиду явного отсутствия практики, с трудом, пиво шибануло в нос и пошло пузырями, но стойкий гнолл честно доглотал до дна. Генерал же, демонстрируя большой опыт, без особых затруднений опростал жбан и по традиции жахнул им о землю. По причине законченной деревянности жбан не разбился, зато разбился ковшик, которым гнолл повторил генеральский жест.

— Ой, — сконфуженно буркнул Каруоми.

— Так и надо, — успокоил его Панк. — Пошли освежимся. А ты, рыжая, ежели там нюх, или слух, или еще какое зрение мешать станет — обращайся! Авось не чужие, на плюху скупиться, поспособствуем. Поняла, нет?

Отобрал у Кижинги едва поднесенный ко рту кусок мяса на длинной белеющей кости, впился в него зубами и бодро зашагал к колодцу. Шериф потащился за ним, с величайшим трудом удерживаясь, чтобы не растянуться прямо на дорожке. А спрайта не полетела никуда — села на середину стола, распихав ножками несколько опустевших блюд, обняла всеми лапами горшочек с медом и блаженно окунулась в него рожицей.

— А скажите-ка, гноллы добрые, — припомнил Хастред об одной из первоочередных задач. — Как называются эти края, и есть ли поблизости крупные поселения? Так сказать, оплоты цивилизации?

Гноллов вопрос озадачил — они столпились поодаль и пустились в обсуждение.

— Гноллы не живут рядом с большими поселениями, — сообщил Кижинга. Он в отличие от мнительной Тайанне ничуть не был шокирован лягушачьей сущностью одного из блюд — меланхолично отщипывал от него кусочки мяса и заглатывал их, наслаждаясь редким покоем, какой только посреди леса и отыщешь. — Можно сказать, именно рядом с ними и не живут.

— Слухами земля полнится, — возразил Чумп. — Опять же ведьма откуда-то. Со щеками и всем прочим. Голокожие, они не так часто забредают далеко от социума.

Генерал у колодца, вытянув первое ведро, зажал мясо в зубах и опрокинул ведро прямо на макушку шатающегося гнолла. Как ни пытался Каруоми сохранять мужественный облик, от такого привета непроизвольно издал протяжный визг и подскочил на добрых полметра.

— Ничего, это полезно, — успокаивающе пробубнил гоблин, хлопнул его по плечу, едва не сбив с ног. — Закалка, брат ты мой, это дело такое — ничем не заменишь, — ведро, громыхая, устремилось в новый полет в жерло колодца. — Ты вот что думаешь, родился гоблин Панк с умением редкого мечника, и генералом его тут же пожаловали, и все иные регалии задурно? Ха! Нет, собака ты косматущая, тренировки и токмо они! На снегу спать порою — раз! Чтобы приучиться пальцы не разжимать, даже когда отшиблены напрочь. О скалу или там о деревья долбиться — много у вас деревьев, хорошо тебе! — два! Чтоб удар держать, а не киснуть, как вот ты, когда деревяшкой вскользь мазнут. А мух ловить не пробовал? Одной лапой в кулак! Второй! Двумя на хлопок! А не хошь ли упражнение из китонской школы: берешь осиное гнездо, швыряешь под ноги, а в каждую лапу по мечу, и скольких ос до себя допустишь, все твои?!

— Вот на это я бы поглядел, — мечтательно пожелал Хастред. — Издалека, в генеральском-то исполнении.

— И ос с кабана размером, — возмечтала эльфийка. После лягушки ей резко расхотелось налегать на мясо, так что она вяло ковырялась в горшочке с тушеными картофелеобразными плодами, обильно пересыпанными зеленью.

Панк выудил еще одно ведро, стащил с себя останки рубахи и не моргнув глазом вылил два галлона ледяного ада на свою бугрящуюся валунами мышц анатомию. Тайанне болезненно ахнула, и даже привычные ко всему гоблины синхронно поморщились.

— Это дал, — признал и Кижинга, с уважением покачивая головой. — Видел однажды, как он сквозь горящий дом пробежал. Насквозь. Спасатель…

— Кого спасал? — заинтересовался Хастред. Раз уж выпала нелегкая возиться с генералом, хоть хронику его былых деяний составить на память потомкам! — Женщину? Ребенка? Или как всегда деньги?

— Себя и спасал. За ним гнался непонятный чудо-зверь, Панк уж и не знал как отвязаться. И через озеро перемахнул, и через дом этот горящий, и через стену, и на дерево влез — так зверюга и туда взлетела…

— И кто же это оказался?

— Помощник кашевара. Летунг. Выпить хотел. У них, летунгов, нюх почище гнолльего, а у Панка во фляжке булькало…

— Хорошо! — похвалился генерал, с видимым удовольствием растираясь заскорузлыми ладонями. — Еще бы скребок лошадиный — вот бы оно, счастье! А не найдется ли у тебя среди поселян какой знатной штопальщицы? Вишь, что от одежки осталось? А воину, ежели он не совсем дикий барбарианец, не пристало светить пузом в прорехи! Дырчатость, чтоб ты знал, авторитет подрывает хуже чем разбитая морда и гзурский прононс.

К отброшенной рубахе осторожно подобралась гноллиха, подобрала и, отскочив в сторону, принялась разглядывать. Судя по тому, как покачала головой — особых перспектив у рубахи не было. Однако все-таки собрала на руку все, что осталось, и убежала в избушку, смешно, совсем по-собачьи вскидывая задние лапы.

Генерал отставил ведро, потянулся и, кивнув приплясывающему от холода шерифу, бодро вернулся к столу. Бригада его, за исключением бесконечновместимого Вово и эльфы, привыкшей к многочасовым банкетам, налупилась уже не только за все упущенное время, но и прилично впрок; сидели, опираясь локтями на стол, в ожидании гнолльего ответа на вопрос об окрестностях. Любознательный Чумп тыкал пальцем в тугое пузо объевшейся меда Фанты, та лениво отпихивалась обеими ручонками. Панк плюхнулся на первый же чурбак, одним движением придвинул к себе только что поставленный на стол олений бок, потянулся было к ножу на поясе, но передумал и, растянув добычу руками, смачно вгрызся в самую середину, так что сок брызнул во все стороны, а одна из струек легла на столешницу совсем рядом с бессильно отдувающейся спрайтой. Та возмущенно, но лениво взвизгнула, добыла из миски по соседству лесной орех и метнула в обидчика. Генерал не заметил — он кушал. В такие счастливые моменты он способен был проворонить даже окружение себя целой оравой лязгающих железом врагов. Впрочем, такие мелочи он периодически упускал из поля своего зрения даже не будучи увлечен едой или чем бы то ни было еще.

От совещающихся гноллов отделился один, приблизился к столу и сообщил, ужасно стесняясь, следующее:

— Мы не очень хорошо знаем, где живут такие, как вы, но скоро должны вернуться наши охотники — они знают земли от самого Обрыва и далеко на восход. Где-то там, на восходе, и живут такие как вы. Но не очень близко. Еще, я слышал, кто-то живет в горах на севере… Но точно может рассказать разве что наш звездочет.

— На севере горы? — Хастред нагнулся, подобрал под ногами косточку и положил ее на стол. — На восходе кто-то живет. Обрыв — там, на закате? Это тот, через который мост? Где еще жила страшила, пока мы мимо не прошли?

— Вы убили Лужу? — восхитился гнолл и оглянулся в поисках шерифа. Тот обнаружился все там же, где генерал его бросил — у колодца, сидел, привалившись спиной к венцу, и по мере сил переваривал полученные уроки. Никакой возможности привлечь его к разрешению общественных вопросов не наблюдалось.

— Ну, не то чтобы убили, но попортили, — скромно признался Кижинга.

— Вы герои! Ее не берут даже яды, которые готовит ведьма!

— Яд — не наш, не воинский метод, — невнятно по причине набитого рта, но эмоционально заметил Панк и даже стукнул по столу кулаком, подбросив доску вместе с мисками, жбанами, горшками, плошками, Фантагуркой и прикорнувшим было на краешке Зембусом. — Ядами кто оперирует? Всякие слабосильные, которым силы рук да воинского умения не хватает. Бабы всякие, подлые темные эльфы и особо грамотные аптекари. Потому вам и не удалось, а вот мы, как истинные воины, и тут удачу за хвост изловили!

— Вы великие воины! — признал гнолл охотно. «Лужа Лужей, а так загонять шерифа, который доселе считался непобедимым бойцом!» — отчетливо проскользнуло на его покрытой шерстью роже. — А что до Обрыва, то я имел в виду Большой Обрыв, который там, дальше, в двух днях пути. Тот, дна которого не видно за туманом!

— Большой Обрыв с туманами, — Хастред взял странного вида овощ, по форме огурец, но почему-то синий, задумчиво от него куснул и уложил по левую руку. — Итого — что у нас тут? На западе Мир-Пропасть, ясно даже генералу… Тебе ведь ясно, генерал?

— Как вражьи замыслы после третьего кувшина, — удостоверил Панк.

— А на севере горы, а единственные горы, что примыкают к Пропасти в наших широтах, это Кобольдовы. Еще Тролльхейм есть, но он южнее намного, там, я читал, и деревья вовсе не такие, и вообще к югу от него сплошная Брулазия, а на эльфов наши хозяева не очень-то… А нет ли, приятель, на юге большой реки?

— Разве что далеко.

— Камеандия, — в один голос объявили Хастред, Чумп и Кижинга.

— Очень даже запросто, — согласился генерал. Оленина исчезла в его брюхе вся, исключая совсем уж незначительные клочки, Панк протянул загребущие руки, одной переместил к себе плошку с грибами, второй увел из-под носа у Вово крупную птичью тушку. — Совершенно не возражаю. Опасался, что куда дальше занесло.

— Могло, конечно, и хуже быть, — согласился Чумп и уложил здоровенный олений хрящ за символизирующей горы костью. — Но вот он Хундертауэр. Куда мы двинули на летучке, как я понимаю, от отсутствия всякого соображения, ну и учитывая собственно корабельные возможности. Зависнув над городом, чего ж было не дать эльфе прицельно пострелять по гномам, а потом обобрать тру… ну, в смысле, собрать трофеи. А куда нам двигать сейчас? На восток, в Копошилку — хех! Я бы не решился.

— И я, — печально поддакнул Хастред. — Знаем мы этих эльфов, они злопамятные. Даром что корабль рыжая сперла — лекарство от жадности папа пропишет от всей души именно нам. Лошадиной, простите мой эльфийский, клизмой.

— А вот я бы решился, — очень недобро обронил Кижинга, непроизвольно сжав кулаки и сузив глаза до щелочек. — С генералом за плечом чего бы не зайти, поговорить о порядках и правилах… да только, боюсь, уже поздно.

— Да не с теми толковать-то надо, — заметил Панк. — Те ребята свои денежки отгребают не за абы какие гнусные придумки, а за честное хождение на твой вот меч, в чем даже я радости большой не усматриваю. А что впятером на одного и со спины не погнушаются при случае — так вспомни, как мы Мариого брали. Тоже ведь тот еще героизм — тяжелой кавалерией давить ополчаг…

— Я Мариого не брал, — вяло огрызнулся орк.

— И я не брал! — встрепенулся начавший клевать носом Чумп.

— А кто ж тогда взял? — встрепенулся генерал. — Слуш-шайте, вашу мать… И я ж тоже, кажется, не брал!

— А ты как раз брал! — возразил Кижинга. — И взял тоже ты. Это ж известная кампания, ее ныне во всех кадетских корпусах разбирают по пунктику, где-когда-чего делать было совершенно не надо. А по вовсе недопустимым моментам ажно отдельный курс, я слыхал, читают в заведениях с глубоким уклоном в стратегию. И до сих пор висит невостребованной награда тамошнего беглого царя тому, кто объяснит, как ты ухитрился его разбить, совершая больше ошибок, чем нормальный полководец вообще всяких действий.

Генерал презрительно фыркнул и демонстративно постучал себя по лбу.

— Как, как… Вот!

Повисла напряженная пауза.

— На мозги намекаешь? — недоверчиво уточнил Хастред.

— Какие, на хрен, мозги? Нешто я вам баранья голова, какую готовят в Травсалии на всяк праздник, чтобы из нее мозгов пожрать? Вот, говорю — кость и мускулы!

Подумал и добавил:

— И еще спиртного не подвезли, аспиды. Если б подвезли, я б там до сих пор сидел, планы составлял. Чего ж не посидеть, когда пиво есть и с неба не каплет?

Покосился в небо, убедившись что капели с него опасаться пока не приходится, и крякнув придвинул к себе еще один жбанчик с пивом.

— Драться будем? — полюбопытствовал вполголоса, когда гноллы большей частью от стола удалились. — По сути скажу вам — хлюпики они, навроде вот эльфов. Воин этот ихний, ха! Да у меня в триариях стояли покрепче.

— Триарии, генерал, это и есть самые что ни на есть крепкие, — заметил Хастред. — И в них не каждый, если я правильно помню, горазд выслужиться. И уж гноллов средь них точно не было никогда.

— Будешь ты меня учить, сопляк, — дружелюбно отмахнулся Панк, однако заметно было, что призадумался относительно сущности триариев. — Ну, в общем, фигня боец. Ни скорости тебе, ни цепкости, я ему даже меча ни одного деревянного не сломал — ну не держит в грабле! Чуть поддашь, и улетает деревяшка. Раз сказал ему, что мол надо на пробу, чтоб кровь из рыла и хвост на метелку, но меча не выпускал. Так чего думаете? Только и разницы, что вместе с мечом сам улетел, полплетня повалил, собака. Это я к тому, что их особо не бить. А то греха не оберешься.

— Зачем вообще бить? — возмутился Вово, он наконец добрался до десерта — таскал из миски моченые дикие яблоки, по одному, растягивая удовольствие. — Бить гномов будем! Не то им тумаков не достанется.

— Ну, этого у нас запас неисчерпаемый, — генерал машинально отхватил кусок от огурца, символизирующего Мир-Пропасть, но тут же засмущался и вернул пострадавшее загадочное природное образование на место. — Ну да ладно, и то прав — на всякого размениваться, это ж никакого времени не хватит. Камеандия, говорите? Допустим, вот они мы, — катнул пальцем и утвердил между костью и обкусанным огурцом пожалованный Фантой орех. — А Хундертауэр у нас вона где. Чумпову упадническую мысль я усек — кажется ему, болезному, что соваться туда нам ныне не по силам.

— А я бы добавил, что дотуда нам попросту не по силам досунуться, — Хастред потыкал растопыренными пальцами в импровизированную карту, демонстрируя расстояние до цели. — Через горы перевалить — само по себе задачка. Уж я помню, как мы с Чумпом с одной горы спускались…

— Нормально бы спустились, если б ты за нимфой не погнался!

— Нимфой? — вскинулась эльфийка. — Ах ты подлец, еще и за нимфой! А какие мне рожи корчил, какие песни молчал!..

— Это давно было, и не за нимфой вовсе! — взвыл книжник. — А за бараном! И это… не молчал я вовсе. Не в том смысле!..

— Ах, еще и за бараном?!

— Так жрать же хотелось! Там на горе холодно было, и голодно!

— И скучно, — подначил Чумп ангельским голосом. — Без нимф-то.

— Умолкните, балаболы! — генерал постучал о стол орехом, символизирующим нынешнее местонахождение его самого, и мир вокруг словно бы содрогнулся — совсем чуть-чуть, но друид поспешил выдернуть у генерала орех и, прожигая виновника пламенным взором, убрать его с глаз долой в карман. Генерал независимо пожал плечами. Сотрясать мир ему было не впервой, ничего зазорного он в этом не видел.

Балаболы умолкли, хотя и продолжали обмениваться через стол возмущенными взорами и пинаться под столом ногами. На это генерал высочайше закрыл глаза, приспособил на место ореха маленький, остро пахнущий кособокий грибок. Фантагурка нервно подергала ноздрями, приоткрыла один глаз и заинтересованно его на гриб нацелила. Генерал строго погрозил ей пальцем и оградил символику широкой ладонью от посягательств.

— Тут мы. Там горы. Там Хундер… Вово, положь город на место!

— А ты тогда больше обрыв с туманами не кушай! — огрызнулся Вово и вернул хрящик на стол. — Чего тут не так? Через горы запросто можно, хоть поверху, а хоть бы и насквозь. Хоть и не самые знакомые горы, а тоннель я найду. Не бывает такого, чтоб вовсе никто никогда не подкапывался…

— Мы уж с тобой пошлялись по тоннелям, — решительно отверг его предложение генерал. — Давайте будем риэлтерами… Или как их?..

— Реалистами, — мрачно поправил Хастред.

— Во-во, побудем и такими уродами, для разнообразия. Под землей все мы видели, какие оказии случаются — а ты не лупай глазами, как невинное дитя, я неповинен, что ты в это время седалищем давил наместникову мебель. Да и Вово всех сожрет, потому что сколько под теми горами идти — никто не знает, а тащить столько жратвы, чтоб с запасом — хребтина лопнет. Через горы же…

Панк повернулся лицом в ту сторону, где были обещаны горы, и лик его затуманился. Поплыли перед глазами грозовые тучи, громыхнул в ушах тяжкий небесный молот грома, а набрякший вороненой сталью небосвод лопнул над самой головой, распуская слепящий пук яростных молний. Налетевший ветер рванул с плеч толстый надежный плащ, всадил узкие леденящие жала сквозь кольчугу, пропоров ее, как остроклювые стрелы пещерных орков, швырнул в глаза горсть подлой каменной крошки и утих так же неожиданно, разбившись о скальный выступ. Иссиня-белый снег мокрой рыхлой массой повалил из разодранного неба, оседая нелепым покровом на онемевших от холода ушах и ноющих плечах. Жестким инеем рассыпались искры с бессильно чиркнувшего по камню ледоруба. Веревка, что опоясывала талию, в один момент натянулась, грозя сдернуть озябшее до неуклюжести тело с узкой горной тропки, и сразу опасно провисла, словно нашла слабину и предательски лопнула. А снизу, из источающей редкий туман расселины, воспарил к небесам торжествующий вой стаи, которой сегодня будет пожива, и эхом ответил ему гулкий хохот каменного гиганта с ледяной кручи…

— Хрена с два через горы! — твердым голосом объявил генерал и, ухватив с середины стола давно присмотренную деревянную чарочку с мутной жидкостью, единым духом ее опростал.

— Уксус-то зачем? — выдохнул Зембус вопрос, пришедший одновременно сразу во все застольные головы.

Генерал, не заметив ни вопроса, ни уксуса, запустил чаркой через плечо в вялой надежде таки вызвать среди гостеприимных гноллов недовольство, но те и ухом не повели. Не хотели они драться, вот ведь какие собаки. Ну что ж, Панк покривился, закусил рыбьим хвостиком (принесенные с собой рыбины тоже пошли в ход) и ткнул перстом в оконечность означающей горы кости.

— Ежели пойдем на восток и свернем на север по окончании хребта?..

— Вся Камеандия, вся Травсалия, и прямо в Копошилку упремся, — предсказал Хастред. — Ох и сильны же эльфы в зашвыривании порядочных гоблинов!

— Может, расскажешь заодно и чем чревато таковое путешествие?

— А чего? Если надо, расскажу. Камеандия, на чьих землях мы ныне обретаемся, вообще край сильно заросший, и все оплоты цивилизации у нее на границах, — книжник извлек из плошки несколько крупных ежевичин и разложил их неплотной выгнутой цепочкой, к югу и востоку от грибка. — Это я к тому, что до ближайшего места, где можно коней купить или там хотя бы в какой транспортный обоз пристроиться, нам чесать предстоит своими двумями, и то не факт, что в первом же городе нас в пики не возьмут по причине генеральского грубого поведения.

— И это если нас по пути не сожрет какая-нибудь скотина вроде той Лужи, — добавил Чумп. — Ишь, удумали — Лужа! Какая ж она лужа, когда она натуральная Куча?

— Не видели они луж, — согласился генерал. — И куч, поди, не видели, но это Вово им еще покажет поутру. Ладно, вон до той ягоды, как я погляжу, нам все едино пальцем подать, то бишь сильно ближе, нежели до Хундертауэра. Что ждет нас там, на населенных рубежах этой самой Камеандии и за ними?

— А кто ж его знает, — Хастред растерянно двинул плечами. — Знаю только, что дотуда — ничего хорошего. А дальше — это уж как повезет. Вон Чумп небось знает. Такое честное лицо он никогда беспричинно не делает.

— Бывал я в той Травсалии, — признался Чумп. — Давайте через горы лучше, а? Или даже через подгорье. Я даже первым пойду. И самый большой мешок понесу. Только в Травсалию не надо. Они там жадные и шуток не понимают, а народный спорт у них, страшно себе представить — гонять верхами честных гоблинов!

— Каких-каких гоблинов? — переспросила Тайанне с язвительным сомнением.

— Ну, ладно, всяких гоблинов. Думаю, даже генерала погонять не погнушаются. Причем не то что плетками, а натуральными кистенями.

— Это по мне! — загорелся генерал. — Я уж боялся, до самого Хундертауэра подраться не выйдет, а тут такое привалило! Кистенем, говоришь? Это хорошо, это славно! Знаю пару финтов, от кистеня применимых, да и схлопотать им иной раз почетно и поучительно! Вот туда-то нам и надо, в эти степи, боевой дух в вас воспитаю — ух! Нету ничего приятнее, чем в честной схватке с превосходящим противником огрести кистенем по кумполу — потом и хвастаться можно перед бабами и…

Тут генерал запоздало заметил, что вокруг него воцарилась гробовая тишина, даже Зембус перестал посапывать. Панк недоуменно огляделся и прочел на окружающих лицах совершенно отчетливое непонимание.

— Вы чего? — поинтересовался он, нутром почуяв какой-то подвох в этом молчании — уж слишком подавленном, чтобы означать повышенное внимание.

Боевые товарищи отмолчались, смущенно отводя глаза, зато генерала робко дернула за палец Фантагурка.

— Скажискажичтотакоекистеньскажи! — востребовала спрайта, не менее, чем сам генерал, озадаченная реакцией окружающих.

— Ну, хм, — генерал огляделся в поисках подходящего аргумента. — Берешь гирю. Знаешь гирю? Тяжелое такое, весомое. Вот например — видишь? — поднес спрайте собственный кулак, размером едва ли не в половину ее пухлого тельца. — Тоже гиря. На веревку привязываешь. Или там на цепь. За другой конец веревки берешься. Раскручиваешь и бьешь супостата гирей по уху. Эхма!

Фанта с сомнением расчертила ножкой стол.

— Тебятебяпоуху? — уточнила она мучительно.

— Ну, вроде как и меня, — согласился Панк. — А чего?

— Датыидиотидиотидиот!

Спрайта с возмущением пнула генерала по кулаку, подхватила грибок, который доселе тоскливой кляксой указывал на положение генеральской команды в этом неустроенном мире, и вместе с ним упрыгнула из-под карающей гоблинской длани.

— Это она, мягко говоря, права, — тщательно подбирая слова, процедила Тайанне. — Ну, знаете, любезные мои гоблюки, мне от этого вашего идейного лидера плохо становится. Может, давайте его переизберем? Назначим генералом вон того мордовала, он не сказать чтобы с головой крепко дружил, но по мне его дурь — куда более терпимая.

— Заодно и для отвоевания выберем город поближе! — поддержал Чумп. — Или даже вон ту избушку, чтоб далеко не ходить. Генерал Вово, как тебе мысль?

— Зачем нам поближе? — Вово озадаченно потер масляной ладонью макушку.

— Я вам разведу дефекацию… — генерал споткнулся на ровном месте и требовательно обернулся к Хастреду.

— Демократию, — уныло напомнил тот.

— И ее тоже. Ишь, удумали, генералов назначать! Не хотите через Травсалию, так и скажите. Не могу же я вас всех насильно конвоировать! Разбежитесь ведь в разные стороны, банда, а не войско! Хоть в колодки забивай, да так и транспортируй. А какие еще имеем варианты?

— На юг Коксиника, государство сильное торговлей и в частности грузоперевозками по Пенхабаду, — Хастред чиркнул пальцем по воздуху, ибо на столе, где возводилась карта, река Пенхабад не поместилась. — Если поднимемся по нему до истоков, которые где-то в Сизых Холмах Руонта, то… — он осекся, — там больше уксуса не осталось?

— И мне, — присоединился Чумп. — Из Сизых Холмов мы даже если и выберемся, не растеряв по пути всех генералов, то опять только в Копошилку. Где папа-эльф и доколотит остальных.

— Да прекратите вы уже паниковать, и тем более валить на папу! — возмутилась эльфа. — Я уж не буду распинаться, каких он честных правил и сколько уже веков рук не марал ни о какого гоблина, но неужто вы думаете, что он в этой вашей Копошилке поселится в ожидании, пока вы мимо проходить будете? Я, если хотите знать, потому только в эту глушь и забралась, что он тамошних краев на дух не переносит.

— А чего ж ему там не нравится? — нахмурился генерал. — Пойми уж меня, как патриота, интересно мне, что ж такое в родных краях эльфов отпугивает!

— Да вот оно и отпугивает. Если в твоей башке еще могут помещаться какие-то знания, что будет удивительно, учитывая ее прискорбно низкий объем и количество уже хранящейся в ней дурости, так я тебе могу сказать, что в свое время, где-то на заре эпохи Хранителя, этот ваш долбанный Хундертауэр попал в крупный переплет…

— Пятилетнее, что ли, Стояние? — фыркнул генерал. — Знаешь, рыжая, у вас свои сказки, а у нас свои. Это — касательно переплета. Вот Кижинга уверяет, что моих действий стратеги не понимают. Ха! Кого мне не понять, так это тех ваших, что это Стояние затеяли. Это ж надо было — со всего мира собираться под стены города, чтоб пять лет промыкаться и утащиться несолоно хлебавши?

— Да ты и сам вот-вот этот подвиг повторишь, углючище зеленое.

Генерал прищурился и улыбнул рожу самым многозначительным образом.

— Похоже, я тебя удивлю. А что, папаша среди стоявших был?

— Сам не был. Он в такие игры не больно-то… да и в ту пору как раз диссертацию защищал у Эмбруаза Эфирного Странника. А вот брат его, рыцарь из свиты королевских наблюдателей, так и сложил голову. С тех пор папе ваши места сильно поперек горла. Да и последние события вряд ли отношение улучшат.

— А если кто-то вернется к вопросу о походе на юг, то узнает, что во-первых нам до реки добираться не одну неделю, плюс еще по ней столько же. Во-вторых Холмы эти, куда совсем не хочется. В-третьих — нам в Копошилку вроде особо незачем, даже если Альграмар убыл себе спокойно, и в-четвертых — скорее всего по дороге у нас все наше золото если не сопрут, то отберут под благолепными предлогами вроде пошлины.

Изрекши это, Хастред тоскливым взором окинул карту, собрал в ладонь камеандийские города и один за другим закидал их в пасть.

— Да, не думал, что когда-нибудь это скажу, но с золотом посреди леса мы выглядим полными придурками, — покаянно признался Чумп.

— Это да, — согласилась эльфийка. — Ни золото, ни лес этого не в силах исправить. Ты еще скажи для полноты картины, что мои побрякушки профукал!

— Свои побрякушки ты сама профукала. Зато я спас волшебный дрючок, а ты?

— А я — твою маленькую паршивую задницу. Вместе с разноразмерными паршивыми задницами твоих приятелей.

— Да можете вы умолкнуть хоть на время серьезного разговора? — вскипел генерал. — А ну, чтоб слышно не было! Сколько, гришь, путь займет, ежели через юг и по реке?

Хастред посчитал, загибая пальцы. Два раза сбивался, потом пальцы кончились.

— Меньше месяца никак. Если, конечно, больше никакой эльф не придаст скорости.

— На меня не смотрите, — буркнула Тайанне. — Какой я вам нафиг эльф? Я давно гоблин. Ну, ускорить могу… В смысле, так прижечь, что разгонитесь ого-го как, стена каменная не остановит. Могу лес поджечь — тогда ускорять нас будут гноллы. А больше ничего полезного в этом плане не умею.

— Вечно мне дефективные кадры сплавляют, — покривился генерал. — Ну ничего, я и из тебя воспитаю прапорщика. Но месяц — это нам не годится. Какие еще пути?

— Это все, генерал. Кажется, быстрее всего будет прямо здесь остаться.

— А через обрыв?

Хастред непонимающе хмыкнул.

— Через Пропасть?

— Ну да. Это ж та, в которой острова плавают? Вон тот барбос сказал, что два дня. А там, по краешку или вовсе островок попутный заарканить, и…

— Ты сказки писать не пробовал? — перебила Тайанне. — Держите меня трое! Ты, ты и ты. Самый здоровый пускай держит волосатого. Остров он заарканил! Пропасть он обошел по краешку! Как все перепробуешь, попробуй еще дракона… ой!

— Да намотает Стремгод твой длинный язык на свои железные рога, женщина! — застонал Кижинга. — Я так надеялся, что он никогда не вспомнит!..

А на физиономию генерала неспешно вползла и расположилась на ней, заливая зеленые холмы желваков светом истинного озарения, зловещая ухмылка. И как только сам не допер до столь очевидного!..

— Девке медаль! — распорядился он. — Мне ввалить по башке, может, еще что выпавшее на место встанет. Конечно же, дракон! А ты не тушуйся, капитан, слабый желудок — оно тебе не в упрек! Со всяким случается.

Кижингу это не утешило. Пару раз ему случалось участвовать в генеральских вылетах на отвратительной склизкой ящерице, по бесконечной спине которой неудержимо скользят даже подбитые железными подковами сапоги, и больше он не жаждал быть вовлеченным в это развлечение даже по самым неотложным нуждам. Желудок его, равнодушный к качке на воде, не желал мириться с воздушными ямами, по которым проклятый дракон шарился, как гоблин по тавернам — не пропуская ни одной. Хуже всего было то, что даже и за борт свеситься не получалось: голова бесстрашного орка немедля начинала идти кругом при виде сжавшихся в лужицы озер и городов с ладонь размером. Да и после посадки, насилу себя оттащив от зеленой чешуйчатой туши, Кижинга валился без задних ног и лежал, пережидая необоримый приступ слабости и отвращения к себе. Что может быть кошмарнее для воина, чем невозможность себя контролировать? Вон генерал, по слухам — слава Йаху, сам не видел, не то бы сеппуку пришлось делать от великого позора — порой прямо с летящего дракона сигал в самую гущу рукопашной, где и являл чудеса ратной доблести. Или глупости — это уж как получится.

К столу подтащился, покачиваясь, многострадальный шериф, указал рукой куда-то в сторону леса.

— Возвращаются наши охотники! У них вы узнаете все что вам нужно, — гнолл замялся. — Но, почтенный Панк, ты бы не согласился у нас ненадолго задержаться? Хоть я и не стану никогда воином, равным тебе, но успел ощутить дух чистого воинского искусства! И ты мог бы многому меня…

— Эх, браток! — прочувствованно всхлипнул генерал. — Все видали? А? И грамотные, и колдоватые? Вот оно — вдохновение! Вот он, боевой дух, мною инфициро… как?

— Инспирированный…

— Эге ж, я могу! А что до тебя… — генерал воздвигся из-за стола, вызвав у гнолла очередной приступ благоговейной дрожи в коленках. — Так вот, смотрю я, ведомо тебе слово «долг». А долг мой задерживаться не велит, даже ежели на убой кормят. Или пойдешь с нами? Уж по пути я тебя такому научу — мало не покажется! Да и вон те олухи добавят, это у них только духа и не хватает, а умения воинского через одного хоть отбавляй.

Шерстистая физиономия гнолла опечалилась, плечи поникли, наблюдательной эльфийке показалось, что даже слеза прошибла.

— Долг есть и у меня, генерал.

— Вот угораздило, — Тайанне тоскливо оперлась подбородком на руку, повела глазами с одного на другого. — Сколько народу, и все с чувством долга. И какие печали оно вызывает! На кой, спрашивается, таких долгов набираться?

— Так на то и долг, — пояснил генерал покровительственно. — Долг должон давить и даже плющить, иначе какой же он долг? Баловство одно. Пойдем, с охотниками переведаемся. Ты, шаман! Хватит спать, иди со мной. Понял, нет?

— А чего я? — сонно вскинулся Зембус.

— А ты к ним, лесным этим, ближе по духу. У меня их понять никак не получается. Вот помню, шли с диверсионным заданием, отряд не шибко великий, к лесам, по чести, никак не приспособленный, сплошные штурмовики. Малость в лесах заплутали, но случаем вышли к деревеньке местной. Взяли одного тамошнего, который всю жизнь по тем лесам, проводишь, мол, к замку? Чего ж, говорит, не проводить. Пошли. Шли долго, плутали, петляли, в итоге чего думаете? Завел в болото. И нет бы повиниться, что мол выпил вчера лишку, теперь бес Бодун водит — нет, встал в гордую позу посреди топи и ну нести глупости. Куда, спрашиваю, завел? Куда надо, отвечает. И смеется. С глузду, видимо, совсем сдвинулся на почве бытового пьянства. Я ж чуть не на пальцах объяснял: к замку надо. Не найдете, кричит, на нашей земле предателя! Еще видать и уши сроду не чистил, мы ж не предателя, а проводника искали. Нужен нам их предатель!

— И чего? — живейше заинтересовался Хастред.

— Да ничего. Покричал, покричал, да и утоп.

— А вы?

— А чего — мы? В репах почесали да и вернулись по своим следам, благо, не так далеко и увел, а следы те еще остались — полста тяжелых штурмовиков, до сих пор удивляюсь как вообще лес уцелел. Вернулись в деревню, оттуда уже решили, не мудрствуя, по дорогам до замка. Правда, все равно заблудились шесть раз, но это ж понятно — целых две развилки по пути было.

Генерал сокрушенно махнул рукой, подхватил под локоть друида и выступил навстречу приближающейся со стороны леса толпе гноллов. Тоскливый шериф поспешно подпер Панка с другой стороны, очевидно чтобы исключить непонимание и последующее кровопролитие. И не зря — охотники, завидев приближающееся к ним зеленокожее чудище весьма угрожающих размеров, на краткий миг замялись, а потом поскидывали с плеч шесты с навязанными на них звериными тушами и взяли наизготовку рогатины.

— Прямо герои, — пробурчал Чумп вдогонку делегатам. — В смысле те, собакорожие. Чего я не такой?

— Не шерстомордый? — уточнила эльфийка.

— Не герой. Хотя, как посмотреть — не будь героем, разве ж связался бы с этим, который на двух развилках шесть раз заплутал?

— Он же не один был, — вступился за генерала Хастред. — А вот где он собирается искать дракона, хотел бы я знать? Да еще прирученного? Потому как в горах, допустим, можно найти и не таких еще зверушек, но читал я, что для боевого применения их годами принято дрессировать.

Кижинга издал неопределенный горловой звук и, рывком поднявшись, устремился вслед парламентерам.

— Ну, этот хоть пауков не боится, — вслед ему рассудил Вово. Повел осоловевшим глазом на деликатно ожидающих в сторонке гноллих, те спешно подкатились, часто перебирая невидимыми под юбкой задними лапами. — Благодарствую от всех, матушки. Давненько так не кушали! И хоть полоскание в семи водах я по-прежнему почитаю излишеством, но свою прелесть и оно, оказывается, имеет.

— Вот запел! — изумилась эльфийка. — А то все молчал, словно косноязычный!

— Ты накорми так — и тебе спою. А где, скажите на милость, можно на ночь разместиться, никого не стеснив? Мы привычные, нам лишь бы с неба не капало!

— Это вам лишь бы не капало, а нам еще чтобы гнус этот лесной не донимал! Это твою шкуру и крокодил не прокусит, а меня и так уже до костей прогрызли.

Там, где генерал с сопровождающими сошелся с гноллами, уже вовсю кипела беседа, часть охотников подобрала добычу и потащила в деревню, а несколько наиболее маститых, разукрашенных сединой и шрамами, указывали в разные стороны и степенно объясняли, что и где. На деревню быстро опускались сумерки, но гноллы, как и гоблины, очевидно неплохо видели в темноте. Или им попросту было все равно, в какую сторону спроваживать гостей.

— Обойдется и без нас, — зевнул Чумп. — Поутру выслушаем анаральские идеи и лишний раз поймем, почему он, собственно, боевой офицер, хотя при такой харизме мог бы сделать знатную сутенерскую карьеру.

Ночь вошла в деревню, как входит, бывало, безжалостный отряд карателей, умело и без лишней суеты расплескавшись по всем уголкам, зажав в надежных кольцах редкие очаги сопротивления, зажженные заботливыми гноллихами в плошках сальных светильников. В небе проявилась россыпь бледных северных звезд, затихло потихоньку шелестение жизни по окрестным лесам под мягкой поступью темноты, и мир погрузился в блаженную дремоту, баюкая и оглаживая все живое невесомыми нежными пальцами забытья. И одно лишь событие на миг нарушило безмятежный покой сонной гнольей деревушки — событие, взорвавшее ночь громовым раскатом командного баса:

— Чумп, твою мать, волоки эльфскую чачу!..

А потом снова были тишина и покой.

А проснулся Хастред от того, что кто-то стаскивал с него сапоги. И даже уже стащил один, судя по тому, что пятке свежо и щекотно — не иначе как от травы, на охапке которой он вчера улегся почивать. А второй сапог как раз покидал ногу и только слегка зажал ступню зауженным, как было модно лет полста тому, голенищем.

«Вот же собаки», — с неодобрением подумал на чересчур уж гостеприимных гноллов книжник и исполнил маневр, какой вот уже много лет мечтал опробовать на каком-нибудь подходящем мерзавце. Он резким движением на себя выдернул у мародера ногу, одним махом подцепил лежащий рядом верный топор, лихо перекатился к супостату и, распрямляя тело как витую пружину гномьих часов…

Правда, топора он не нашел, при перекате здорово отбил плечо и спину, а когда начал распрямляться… Короче говоря, четырехугольная с кисточкой форменная шляпа профессора каллиграфии снова замаячила в его планах на жизнь.

Под аккомпанемент обидного эльфийского смеха.

— Ну, этот хоть дернулся, — похвалил его Чумп. — Я всегда знал, что городская жизнь вырабатывает у нас, гоблинов, звериные инстинкты. Особенно в сочетании с давно ушедшей модой.

Хастред потряс головой и, задрав уткнувшуюся в утоптанную землю физиономию, поглядел вверх и по сторонам.

Чумп стоял по самому центру отведенного гоблинам под ночлег сарая — примерно там, где и должен был находиться похититель сапог. Тайанне подпирала стенку в отдалении, давясь беззаботным хихиканьем. Рядом с ней сложена была целая куча оружия, в том числе его топоры, заботливо уложенные вчера рядом с собой, а еще — груда сапог. Обнаружились тут и неподъемные, подбитые сталью генеральские камнедавы, и перевитые шнурами щегольские казаки Кижинги, и стоптанные расхристанные зембусовы бахилы, и даже один из собственных Хастреда амфибьих сапог с клинком на подошве. Правый. Левый обнаружился так и повисшим на ноге (именно он послужил причиной того, что книжник подвернул ногу и не устоял в своем чемпионском рывке).

— Проверка, — пояснил Чумп. — Кто как дрыхнет. Поздравляю, ты единственный, кто хоть проснулся. Что дальше? Будем штаны утаскивать?

Хастред повернулся туда, где на разложенных вдоль стены сарая кипах свежей травы дрыхли их беззаботные спутники, и был вознагражден за усилие видом четырех пар голых пяток. Самыми черными, к его удивлению, приключились вовсе не Кижингины, отливающие, напротив, какой-то детской розовостью, а безразмерные подошвы Вово. Впрочем, чего еще ожидать после его рейда босиком через лес.

— Вот уж что-что, а штаны их мне даром не нужны, — пробурчал книжник. — Мало ли чего они в них наложили для памяти и легкого опознания. Что, утро уже? И чего ж вам не спится, вредители?

— Мы вообще не спим, — напомнила эльфийка, толкнула рукой дверь, и Хастред убедился, что снаружи уже светло. — Не в смысле вредители, а мы, эльфы. Мог бы знать.

— А я, наверное, тоже эльф, — посетовал Чумп. — В душе. Никак иначе и не объяснишь моих антиобщественных выходок. Вот еще только ругаться научиться, и попробую это самое, наше народное эльфийское, под луной на балалайке.

— А потом — пространство рвать, — в тон продолжила Тайанне. — И будем с комфортом путешествовать.

— А потом выйду замуж за видного книгочея и заживу счастливо.

— На меня не рассчитывай! — содрогнулся Хастред. — Народ не поймет, и это… ты совсем некрасивый.

Он уселся на землю и принялся возвращать полустянутый сапог на ногу. Сапог налезать отказывался, пришлось стаскивать, перематывать портянку, а пока обул обе ноги — в голове созрел план действий.

— Для начала давайте к ведьме прогуляемся, — предложил он. — И аппетит нагуляем к завтраку — если, конечно, Вово нынешний завтрак еще вчера не пожрал — и узнаем, может, чего ценного. Гноллы гноллами, а своей голокожей я больше верю.

— Все твои проблемы именно от этого, — поучительно заметил ущельник.

— От того, что гноллам не верю?

— Нет. От того, что веришь бабам.

Хастред поднялся с земли, отряхнул штаны и подобрал из угла азуредж. Навьючивать на себя полупудовый боевой топор и бегать с ним невесть по каким чащам ему было лениво. Вряд ли в окрестностях деревушки гноллы позволяют обретаться какой серьезной напасти. Чумп тоже отнесся к оружию с пренебрежением, оставив рапиру лежать в углу, а вот Тайанне посох оставить не решилась — очевидно в опасении, что спящие красавцы, безвременно проснувшись, его употребят не по назначению.

— Еще кого-нибудь возьмем? — уже на выходе из сарая спохватился книжник.

— Типа анарала? — покривился Чумп. — Себя не жалко, хоть его пожалей. Вчера… какое там вчера, почитай — только что угомонился. Бросил пить, как метко выразился один бард, потому что устал…

— Может, Зембуса? Он давеча к ведьме на пироги набивался со страшной силой.

— Это ты о нем заботишься?

— Ну, по совести, больше о себе. Всегда хочется, чтоб тыл кто-то прикрыл, а тебе я как-то не доверяю. Особенно после того, как ты штаны со спящих стащить вознамерился.

— Тогда лучше черного, — после краткого колебания решил ущельник. — Он у нас паладин, видный боец со всяким злом, ему, если что, и пуп рвать на этом обширном поприще.

Он нырнул обратно в сарай и вскорости вернулся в сопровождении зевающего Кижинги. Орк выглядел сильно помятым — хоть не досидел вчера до логического финала генеральского колобродничества, то есть бегания с факелами по всей деревне в поисках чего еще выпить, но по своим аскетичным меркам все равно прилично выбился из режима. Даже сапоги свои подобрал из угла, не высказав ни малейшего удивления.

— Куда собираемся? — сипло осведомился он, прикрываясь рукой от безжалостного света с небес. — Если спросите меня, предлагаю бежать в сторону Коксиники. Так быстро, чтобы Панк ни в жизнь не догнал. Я, конечно, отчаянный храбрец и все такое, но его планы меня повергают в ужас.

— С каких пор? — живо заинтересовался Хастред.

— С драконьих. Вы не видели, как он драконами управляет!..

— Похоже, увидим, — мурлыкнул Чумп. — Ты уж сапоги или надень, или на шею повесь, чтобы не мешались, и пойдем навестим ведьму. Попросим ее, как видную ядоварительницу, прописать нашему анаралу какую-нибудь полезную ижицу?

— Или жижицу, — машинально поправил Хастред. — Ижица — это буква такая.

Орк передернулся, но послушно занялся обувью, а Тайанне тем временем изловила одного из снующих мимо гноллят и приступила к подробному выпытыванию у него, где же живет искомая ведьма. Найти общий язык оказалось не так просто: щенок постоянно норовил сбиться на «а там понюхайте и сразу поймете». Неуклонная эльфийка, однако, не отступала и вскоре заручилась тремя ориентирами: «отсюда все время прямо вон на ту лиственницу, потом как станет видно башню звездочета — поверни направо, а как напорешься на волков — будешь знать, что проскочила мимо ведьминой избушки».

— Все с тобой ясно, — вздохнула Тайанне, отпустила щенка и обернулась к компании. — Пошли? Раньше выйдем — раньше дойдем.

Кижинга заправил за пояс свои мечи и обреченно покосился на сарай, откуда мощным потоком изливался генеральский храп.

— А не лучше ли все-таки в Коксинику? — предложил он тоскливо.

— Занги не выдаст, — туманно напророчил Хастред, — свинья не съест, дракон не склюет.

И первым двинулся через деревушку напрямик, равняясь на лиственницу.

Опуская ненужные подробности, скажем, что мимо избушки экспедиция, разумеется, безнадежно промахнулась. Причем так, что и на волков бы не напоролась никогда, поскольку башня звездочета — вот тоже постройка! — оказалась незаметной, пока к ней не подойдешь вплотную, а маленький гнолл (или внимавшая ему эльфийка?..) перепутал право и лево… В общем, проплутав два часа и начав спотыкаться от усталости, Чумп стал задумываться о перспективах заблудиться в лесу напрочь и умереть от голода, а Хастред — об альтернативных вариантах кончины для Чумпа, взявшего с собой бесполезного паладина вместо лесоходного друида. Кижинга стоически молчал, топая последним, а Тайанне, напротив, молчать не собиралась, что не могло не спровоцировать волну ответного гоблинского красноречия… Но тут ведьма нашлась сама, вероятно сверхъестественным ведьминским чутьем уловив свою важность для топающих по лесу сквернословов. А может, привыкла, что к ней взывают в столь красочных выражениях. Во всяком случае, когда Хастред в очередной раз споткнулся о низенький, но невыразимо прочный кустик и растянулся в травке, подавив семейство сыроежек, подняло его не ставшее уже привычным эльфийское злословие, а голос женский, совершенно незнакомый и непривычно сочувственный:

— И давно ты, болезный, такого зеленого цвета?

— Давно, — машинально ответствовал книжник и, задрав физиономию, повернул ее на голос. — Сколько себя помню.

— Пить надо меньше, — убедительнейше посоветовала ведьма, отклеиваясь от дерева, и стало ясно, что вовсе она и не пряталась — просто стояла в сторонке, вероятно, уже не первый раз наблюдая за трусящей взад-вперед в поисках дороги разномастной компанией.

— Сам знаю, — проворчал Хастред с достоинством. — Меньше не получается.

Ведьма покачала головой. Понимающе.

— Да, ты не облысевший гнолл, это очевидно. Тем это не доступно.

— Это верно, — встрял в беседу Чумп, засветившийся облегчением при виде живой души — Какие ж мы гноллы? Тем более — какой же он лысый? У нас и полысее есть. А ты, что ли, будешь тутошняя достославная ведьма?

— Досто-какая? — недоверчиво переспросила ведьма, переводя взгляд с одного искателя на другого. Чумп ее, сразу видно, заинтересовал мало — он вообще мало кого интересовал, кроме разве что параноиков, трясущихся над своим благосостоянием. Хастред тоже ничуть не впечатлил, к его великому разочарованию: похоже, в удалении от Копошилки, где ярлык знаменитого на весь город грамотного гоблина с успехом заменял элегантность и хорошие манеры, его харизма свелась на нет. С эльфийкой ведьма сцепилась ломающими взглядами уже надолго — сравнивались. Со щеками и всем прочим у ведьмы и впрямь оказался полный порядок и даже, как мог бы рассудить иной худосочный эльфийский эстет, некоторый перебор. И откуда что берется, на лесных-то травянистых харчах и неудобоваримой гнолльей выпечке? Так что Тайанне выразительно фыркнула одновременно с ведьмой — та в свою очередь тоже не оценила подчеркнутого эльфиного теловычитания. Годами ведьма, будучи хуманкой, едва ли обогнала Чумпа, но эльфа ревниво заметила, что эти зеленошкурые предатели уж ее-то не станут обзывать запросто рыжей, а хоть бы и русой — наверняка добавят что-то вроде «уважаемая», «почтенная», этот подлый грамотный небось еще и ледью обзовет, а уж черный паладин, который весь из себя обремененный познаниями о светском поведении… Тем более что все они, надо полагать, не будучи особами утонченными, падки на таких вот… на таких! В лесах одичавших и вообще…

Тут только до эльфийки дошло, что ведьма давно уже перевела взгляд на замыкающего их квартет орка, и в воздухе возникла некоторая… Да что там напряженность! Цепь молний зависла между ними, рассыпая мириады жгучих искорок, электрическая, да простит читатель столь жестокое отступление от допустимых жанром шаблонов, дуга высокой интенсивности, и не заметить ее могли только наделенные изрядным магическим сопротивлением гоблины. Они и не замечали — тупо таращились на ведьму, словно ожидая, когда же она наконец начнет угощать пирожками или на худой конец сыпать пророчествами. Кижинга же, далеко не такой бестолковый и вдобавок, похоже, неслабо дернутый разрядом ведьминого взора, разительно преображался на глазах. Из складок мятой одежды словно бы силой воли вынесло застрявшие в ней травинки, плечи развернулись, с физиономии одним махом снесло даже неизбывные следы потребления кислой гнолльей браги. Орк даже клыки постарался спрятать, что, однако, оказалось непросто, учитывая, что он еще и улыбаться пытался. Ведьму, однако, его гримасы не напугали — то ли привычна была к гнолльим мордам, то ли вообще жизнь на природе развивает храбрость. Или просто сумела разглядеть блестящего рыцаря, кстати сказать и офицера не из последних, даже в непотребном виде и малоприличной компании.

— Ау, тетенька, — нарушил затянувшуюся паузу Хастред. — Нам бы это… посоветоваться касательно — как отсюда выбираться.

— Выбираться? — неспешно повторила ведьма, не отрывая взора от клыков и иных орочьих статей — А чего ж не выбраться. Развернись да и топай в любую сторону… Вот и выберешься. И это… много не пей. Или это я уже?..

— Это уже, — терпеливо согласился Чумп, обмениваясь с книжником непонимающими взорами. — Это мы от всех слышим, включая отшельников, портовых грузчиков, знаменитых музыкантов и гномов, занимающихся коммерцией. Прямо для того и в лес забились, чтобы еще и от всамделишной ведьмы услышать.

— Вот и услышал, — голосом сомнамбулы отозвалась ведьма. — Вот и свободен. Топай давай. Дорогу не указываю — дорог в лесу нет.

— Одну минутку, — ангельским голоском пропела эльфийка и, подобравшись, пихнула Кижингу в бок. От неожиданности орк качнулся и, не устояв, укатился за дерево. Ругаться в полете, однако, не стал, видимо заботясь о своем реноме. Ведьма ошарашенно встряхнулась, утратив предмет изучения, и словно очнулась от глубокого, завлекательнейшего сна.

— Кто такие? — осведомилась она тоном сухим и ворчливым, но не то чтобы очень уж злым. — Чего надо?

— Вот это разговор! — возрадовался Чумп. — Значит, так. Мы — мирные странники, веришь? Ну и не надо. Хотим добраться отсюда до Хундертауэра. Знаешь такой городок на крайнем севере?

— Нет. Я-то тут причем? Я вас не держу. Хотя…

Взгляд ведьмы снова расплылся, ибо Кижинга вернулся в строй, истово отряхиваясь и бросая свирепые взоры на эльфийку. Та решительно указала ему на маячащие в отдалении высокие заросли орешника.

— Сгинь. У нас тут деловой разговор.

— А я что?..

— А ты пойди погуляй. Сперва дело, паладины потом. Можешь еще этого с собой взять, а то он тоже порой в паладины метит.

Хастред возмущенно двинул плечами. Вот уж не собирался!

— Благородная дама, — Кижинга церемонно качнул заткнутой за пояс катаной, на эльфу покосился с ненавистью, растопырил руки и взбугрил мышцы, словно бы невзначай демонстрируя, что это его врасплох застали, не ожидал подлянки от существа столь хилых субституций, а так-то он мужчина видный и в высшей степени представительный, а также атлетически сложенный, ценящий женскую красоту, обученный грамотному обращению с ею и, вообще, совершенно не прочь, — Прошу Вас помочь моим бестолковым путникам в разрешении их вопросов, ибо обстоятельства… обстоятельства…

— Ибо они, — поддакнул Чумп. — Как всегда.

— …ибо так. Я же буду иметь честь представиться Вам по всей форме после того, как…

— Да ясно все с тобой, — оборвала его эльфийка. — Вот же мать вашу, думала, сбежав от папаши — избавилась от велеречивостей, так нет же, теперь каждый дикий орк норовит лапши накрошить! Хорошо хоть виршей не читаешь и облаками любоваться не зовешь, похабник, но еще бы шею помыл сперва!

— У каждого свои вкусы, — рассудил Чумп. — Кому-то мытая шея все обаяние уничтожит. Таки скажи, уважаемая, — эльфийка злобно хрюкнула под нос, — не можешь ли ты нам пособить какими своими ведьминскими фокусами, или, к примеру, подсказать, где еще можем найти подмоги?

Ведьма озадаченно на него воззрилась.

— Не поняла. Тебе скорости надо придать? Если так, могу, пожалуй, чудное зелье сварганить… Его внутрь — и вмиг унесешься за дальние земли.

— На всех? — восхитился наивный Хастред. — У нас один большой есть, ему одному, поди, целый горшок нужен, не то не долетит, грюкнется посередине где-нибудь, а без него нам туда вроде как и незачем — только по шеям получим!

— Горшок так горшок, — согласилась ведьма без споров, лицо ее издевательски исказилось. — Хоть ведро. Для хороших… людей?.. ничего не жалко. Только наварить надо. А действует оно быстро.

— А горькое оно, зелье это? — Хастред виновато обернулся к эльфийке и пояснил: — А то Вово наш тот еще гурман. Хучь клизмой вливай, ежели вдруг горькое.

— Вот не знаю. Еще никто, кто его глотнул, не вернулся, чтобы поделиться. Тушка здесь, а сознания ни разу.

— Да ты, мать, издеваешься, — огорчился Чумп. — Мы к тебе, понимаешь, со всею душой нараспашку и полными штанами доверия, а ты нас такими рассолами потчуешь! Фу такой быть, как выговаривали, бывало, одному моему знакомому, когда его цинизм вываливался за рамки дозволенного.

— Почтенный угу из неведомого ущелья, я решительно протестую! — отчаянно заскрипел Кижинга, как скрипит, бывало, ось несмазанной телеги. — Своими возмутительными и даже, я бы сказал, клеветническими обвинениями ты позоришь не столько эту благородную даму, которую, впрочем, опорочить по-любому непросто, сколько себя самого, и впридачу, как это ни прискорбно — всех нас!

— Я такой, — согласился Чумп без особой печали. — Мне кого-нибудь опозорить — как две щепки преломить. Но неужели ты готов хлебать такое, от чего унесешься на край света? Я бы поостерегся. Лучше уж ноги сбить, а то видел, как один такой хлебун с первого же глотка сполз в собственные сапоги кучкой расползшегося мяса.

— Да как смеешь ты подозревать преисполненную достоинств лесную вед…унью в столь нелепых и гнусных намерениях!

Ведьма тихо захихикала, немало озадачив заступника.

— Вот после этого я ее заподозрю в намерении не только нас отравить, но и надругаться над трупами, — насупился Чумп.

— Зачем же над трупами, — негодующе пискнула Тайанне. — Меняемся, ведьма? Ты нам поможешь, а мы тебе этого отдадим. Все равно никому он не сдался! А тебе, глядишь, и пригодится. Вместо собаки. Лается получше всякого гнолла!

— Я лаюсь? — оскорбился орк. — Я, знаешь ли, куда больше знаменит своим кусанием!

— Вот оба и оставайтесь, — предложил Чумп. — Эльфа лается и правда знатнее, а черного можно поближе к печке привязать, как последний рубеж обороны. Только не задаром! Нам, как уже сказано, сильно надо в Хундертауэр. Методы ваши ведьминские нам неведомы, так что мы наивно ждем чистосердечной помощи.

— Мы еще тебе денежку можем дать, — совсем уж не к месту добавил Хастред.

— А потом догнать и еще дать, чтоб не дай Занги не обидеть.

Ведьма задумчиво пригладила волосы.

— Знавала я в пору бытности молодой и красивой, — Кижинга отчаянно забулькал, как кипящий котелок на сильном огне, — Да-да, молодой и красивой, если угодно — еще более таковой, — оркское бульканье стало на порядок счастливее, зато эльфийка злобно пнула его в лодыжку, чтоб не мешал вникать, — одного знатного специалиста по общению с богами. Был он родом из гзуров, поклонялся могучему богу Энурезу, а звали его, дай бог памяти, Везде Д’рюк. Видный, тоже, был путешественник. И все время являлся за напутствиями. Скажу ему, бывало, куда идти — отправляется! Возвращается потом с благодарностями, в новых шмотках, типа добыл в путешествии, чудесные сказки рассказывает, опытом делится… Может, вас тоже так же — в смысле, послать? Я умею, я с ним так наловчилась!

— Да мы и так идем в такое, что едва ли интереснее придумаешь.

— Эх. Ну что с вами сделаешь? Разве что… — ведьма запнулась. — Помню, один раз Д’рюк уходить своим ходом отказался. Так я того… воспользовалась одним знанием, после которого он очень нескоро вернулся. Ну-ка, пошли!

Развернулась и стремительным наметом устремилась в лес, на первый взгляд безо всякого разбору, ужасно напомнив шуструю серую мышь. Кижинга недолго думая снялся с места, побежал сперва следом, потом догнал и уже рядом, а там даже и вперед вырвался, всем видом демонстрируя готовность и желание защищать.

— Совсем умаялся без справления паладинских обязанностей, — заметил Чумп вдогонку. — Видал, умник? Это только ты сразу юбку задираешь, а правильному лыцарю надо сперва даму вовлечь в такую неприятность, из которой и спасти не стыдно. Например, притащить в логово огра и надавать огру по башке.

— Глупо, — вздохнул Хастред. — Пока от огра отмахаешься, всякий интерес к юбке напрочь потеряешь. Интересно еще, что она там за знание припасла. Почему мне кажется, что большую дубину?..

— Потому что ты по молодости и неискушенности не очень-то себе представляешь, как еще можно далеко спровадить гзурского клирика.

— А ты представляешь?

— Да. Но ты все равно не поверишь, что такое возможно.

— Пошли уже за ними, — Тайанне слегка пристукнула Хастреда по макушке посохом, а Чумп опять увернулся и ловко оттанцевал на безопасную дистанцию. — Я конечно мешать ведьминскому и тем более паладинскому счастью не собираюсь, но хорошо бы все-таки добить гномов, прежде чем усилиями вашего генерала у меня образуются язва, геморрой и лысина. Тем более видела я, как вы эту ведьму искали. Скроется из виду, опять мотаться по лесу до опупения прикажете?

— Да тебе, пожалуй, прикажешь, — вздохнул Чумп. — Пошли уж.

И пошли.

Идти оказалось на сей раз совсем нетрудно, потому что Кижинга очень скоро сообразил, что огров и других чудищ в лесу нету, а если и найдутся — то ведьма, безбоязненно топающая следом за ним, небось справится с ними гораздо лучше него. Потому решил хотя бы дорогу расчистить, вытащил короткий меч и без видимой надобности сносил по пути веточки. Ведьма не возражала против столь лестных знаков внимания, хотя деревьев ей было жалко до слез — среди них, небось, еще жить, когда экзотический ухажер убудет. С другой стороны — куда они денутся?

Ведьмино жилище оказалось домиком гнолльей же постройки, хотя и обустроенным на человеческий манер. В частности, расширенные окошки оказались затянуты чем-то вроде мелкой рыбацкой сетки, и эльфийка издала завистливый вздох — ее за ночь, проведенную в доме некой сердобольной гноллихи, гнус обглодал до костей. Сами-то гноллы, от природы покрытые шерстью, насекомых совершенно не замечали и защитой от них озабочены не были. Еще при домике была обширная пристройка, и запахи, которыми несло оттуда, не так просто было бы описать. Гнусноватые были ароматы, хотя вместе с тем и не лишенные завлекательности. Так может, пожалуй, пахнуть страх, или темнота, или недобрая память; короче, не похоже было, что в пристройке этой ведьма держит заурядную кухню. Дверь дома была попросту притворена, но на двери пристройки висел самый натуральный замок — тщательно ухоженный, жирно блестящий маслом и более органично смотревшийся бы на каком-нибудь складу посреди Копошилки.

— Ого, — Чумп почесал в затылке. — Если бы оттуда так не пахло, я бы обрадовался. А то совсем уж заржавел без любимого дела. Но туда залезать мне совершенно неохота!

— Охота, не охота, а надо. Мало ли, какие там полезности?

— Ты думай, чего советуешь! — вскипела Тайанне и наподдала книжнику еще разок. — Это ж не твой подвал, или там чердак, где ты там ютишься? Это совершенно чужое помещение, и туда залезать нельзя!

У Хастреда глаза на лоб полезли.

— Это ты говоришь? Спершая папину яхту?

— Так то папина, почти что своя. Да и папа вряд ли бы стал против нас поднимать всяких местных гноллов!

— И на наши боевые резервы зариться тоже.

Боевой резерв появился из домика, таща в охапке деревянное ведерко и целую кучу самых разнообразных веток, следом же за ним вышла и сама ведьма, перелистывая кипу грубых пергаментных листов.

— Придется рисовать, — пояснила она. — Сколько вас всего?

— Нас, гоблинов, четверо, да эльфа, да орк, да еще Вово, — охотно поделился Хастред. — А Вово, он такой… его наверно за двоих считать надо.

— Одержимый?

— Хм. Вроде незамечен, — книжник озадачился. — Я имею в виду, он такой… крупный такой он. Одержим разве что желанием пожрать, зато уж на всю катушку, от души, ни отнять ни прибавить.

— Додик он, а не одержимый, — объяснила добрая эльфийка.

— Вы уж определитесь, на скольких мне готовить! — ведьма потешно подергала острым носом, вновь напомнив мышь или еще какого грызуна. — На одержимого и впрямь двойной расчет, а на додика так и вовсе, по-моему, не нужно. Я ж не вес ваших задниц выясняю, а на сколько персон мне проход заказывать!

— Еще, может, Фанту прихватить? Она смешная. Спрайтиха.

— Спрайтиху вам еще! Феям, аберрациям, полудраконам, констрактам, гигантам, плантам и уж подавно — аутсайдерам те пути закрыты.

— Не надо нам спрайтих, — согласился Чумп. — Вот тоже мне юный генерал, набиратель воинства! Считай семерых, почтенная. Только, ежели позволишь, пара вопросов — каким именно образом ты нам собираешься пособить и не требуется ли от нас какого содействия?

— Так ведь гзур-то вернулся! — напомнил Хастред. — Чего ж нам-то будет?

— Во-первых, гзур ходил под богом, да не под каким-нибудь пинателем чуждых задов, вроде нашего Занги, а под самим Энурезом, какому, почитай, полмира в предрассветный час кланяется. Во-вторых, он вернулся, но не факт что дошел докуда надо! Очень тебе надо сюда вернуться?

— Уболтал. Так правда, любезная ведьма, что от нас требуется и что из этого получится? Говори без стеснения, всем что в наших силах — поможем!

Ведьма оторвалась от своей груды записей, с прищуром глянула поочередно на обоих гоблинов — тех пробрал нехороший холодок.

— Значит так, — затараторила ведьма неудержимо, словно бы прорвавшая подгнившую запруду горная река. — Пойдете на север, найдете в горах большую пещеру, вход в нее давно затоплен, а может еще и завален, но вы ж герои, вам не привыкать. Проберетесь в пещеру, только осторожнее! Звука лишнего не издайте! В пещере спит на сокровищах древний красный дракон Тогнаургарз, Несущий Огненную Смерть. Осторожно, не вздумайте его разбудить! Костей не соберете, хоть пятерых своих крупных додиков с собой возьмите, дракон — это вам не абы какая лошадь.

Кижинга судорожно закивал, проникаясь к странной лесной женщине не только тупым обожанием, но и искренним уважением. Согласен был на все сто, дракон — зараза еще та, с ней только гоблинам и якшаться.

— В пещере дракона хранится волшебный кубок, в котором сам Айс-Эйс смешивал в свое время варево раздора, чьи эманации весь мир подняли на междоусобную войну. Дракон его подобрал в руинах последнего оплота колдуна, когда был еще несмышленым вирмлингом. С тех пор прошла не одна тысяча лет, дракон злата и драгоценностей натаскал не одну гору, думаю — завалил тот кубок к стремгодовой матери, так что выкапывать его, да не выкопать. Но надо. Так что, вот оно вам первое задание.

— Чумп чего хочешь выкрадет, — заявил Хастред без особой уверенности.

— Мдя? — озадачился Чумп. — Ты меня познакомь с этим Чумпом. Очень, наверное, полезный парень, в иных случаях незаменимый… А чего, другая чашка никак не годится? Вон у тебя ведерко какое шикарное.

— Это еще не все, — успокоила его ведьма. — Потом еще надо будет раздобыть пыльцы белого мака. Чтоб не гонять вас в Китонию, скажу что она есть в талисмане несчастной травсалийской королевы Бригитты, а тот талисман тоже где-то там в пещере, с тех пор как дракон, обжорная морда, королеву сожрал.

— Могу поспорить, что талисман дракон носит надетым на зуб, — догадалась Тайанне.

— Скорее всего так — редкостной красоты вещь, — согласилась ведьма. — Как его снять — вот тут я вам не советчица, одно могу еще раз присоветовать — дракона не будить! Так оно для всех лучше будет.

Гоблины переглянулись.

— Через Коксинику? — предложил Хастред тоскливо.

— Попросим у гноллов политического убежища, — вздохнул Чумп.

— А потом, — с упоением продолжила ведьма, — Я совсем уж не знаю как оно вам удастся, но нужна кровь дракона.

— Пошли отсюда, — совсем уже решительно постановил книжник. — Спасибо за внимание, добрая женщина. Нас, знаешь ли, хлебом не корми, дай ушибить какую гадину покрупнее, но за кровопускание дракону нас генерал зашибет. Не посмотрит что мелкие и неказистые. Очень уж любит всякую летучую гадость, наверно оттого, что задницу свою могучую таскать по земле быстро задалбывается.

— Ну, можно и без крови, — сообразила ведьма. — Хуже, но можно. Нужен глаз бехолдера. Можно совсем маленький глаз. Совсем маленького бехолдера. Если надо, я дыру в Подземье укажу, там только слепой не найдет.

— А гадость в чем? — проявил подозрительность Чумп. — Прости, тетенька, но такой уж я проницательный, что гадости за версту чую! Или этот бехолдер — тварь пострашнее любого дракона?

— Страшнее дракона — никак нет, — уверенно успокоил Хастред. — Хотя, конечно, радости мало. Но по-любому генерал его один запинает.

— А вот это совсем лишнее! Нужен глаз живого бехолдера, более того — добровольно вам отданный. И самолично бехолдером у себя вырванный.

— Да у него же лап нет!

— А кто вам обещал, что будет легко?

Гоблины развернулись и двинулись прочь с полянки.

— А чего ж тогда услуги предлагаете, при такой-то готовности? — устыдила их вослед ведьма. — Эх вы, гоблины, бестолковое племя. Ладно, я пошутила. С вас пять золотых, за материальные компоненты. Валите туда, где своих додиков оставили, и возвращайтесь на закате. Будет вам дорожка — не скажу докуда, это уж не загадывают, как само выведет, но на нее ступить пособлю.

— Позвольте остаться и помочь! — радостно взвыл Кижинга. — Хоть род мой и неспособен к магии, но я прослежу, чтобы никто не нарушил!..

— Проследи, проследи, — согласилась ведьма охотно. — Чтоб всякое не одолевало. А вы чего встали? Если к гноллам, то это вам вон в ту сторону. Если все-таки хотите попытать счастья с драконом — то в обратную. До гор не так уж далеко.

— А скажи-ка, — Тайанне сотворила над собой чудовищное усилие, даже побагроветь от натуги ухитрилась при всем очевидном малокровии, — уважаемая (ух!), что ты нам все-таки за дорогу предрекаешь? Не лучше ли нам и впрямь к дракону?

— Ну, это на личное усмотрение, — в голосе ведьмы прорезалось недовольство. — Чем могу, тем помогаю. Не нуждаетесь — ищите свои пути. А я вам подберу, так скажем, дорожку через соседний мир, такую, чтоб покороче оказалась. Не скажу, чтоб намного легче, чем если по-нашему добираться вздумаете — это, опять же, как повезет. Но уж покороче вам сделаю.

— А можно подольше, но без приключений? — с надеждой поинтересовался Чумп. — Чтоб темно было, не дуло и спутники приятные. Не такие, как эти. Грамотных, магов и офицеров поменьше.

— Без — нельзя. В те миры, где тишь да гладь, не проломишься. Разве что правда сбегаешь за драконьей кровью.

— Гм. А если сбегаю — проломишься?

— Нет, но тогда вежливо объясню почему.

— Понял, не дурак. Пошли отсюда, книгочеи. Мне почему-то кажется, что поутру анарал может проявить интерес до вашей ценной пустынной книжки, да такой шкурный, что читать ее потом станет очень неприятно.

Хастред и Тайанне слитно передернулись и бросились в указанном ранее направлении, забыв даже попрощаться с гостеприимной ведьмой и самоотверженным паладином.

А Чумп попрощаться не забыл.

Не стал из принципа.

Генерал и впрямь нашел книгу, но, к великому облегчению заполошных грамотеев, ни к каким гнусным нуждам ее приспособить не пожелал. Если не считать того, что уложил ее на землю и уселся на нее монументальным своим седалищем, копаясь в корзине, откуда только что книгу вытащил. Генералу хотелось завтракать, а все, что принесли вчера с охоты гноллы, было сожрано еще вчера в ходе ознакомительной попойки.

Корзина не порадовала — ну никак. Лепешками всухую генерал пренебрег. Он вообще неплохо знал разницу между едой и закуской. Закуска, по его квалифицированному мнению, являла собой тот подтип еды, который невозможно потреблять без должной запивки. Потому к собственно еде Панк относил только арбуз и эльфийское изобретение — торт, напитанный бренди. Ко всему остальному требовалось как минимум пиво. Пива же не дали — записной друг-шериф лежал дома пластом и не вязал лыка, только страдальчески задирал к потолку поросшую бурой шерстью морду, а деревенские гноллихи, накануне так и лучившиеся радушием, при виде гоблинской могучей фигуры торопливо исчезали из виду. Как будто вчера он выкинул что-то такое, повторения чего они бы не хотели. Хотя ничего такого генерал решительно не помнил. Вот что на спор с гнолльими мужиками выдирал из земли деревья — это было. Но вроде бы не выдрал? Первые два, толщиною в руку — да, причем как выдрал, так и воткнул обратно, а третье, которое чуть ли не в локоть, не сумел. Пришлось штрафную пить. А потом пришел Вово звать на боковую и дерево выдрал таки… и уронил. На ближайший дом… криволапый он, Вово. Но здоровый. Но криволапый. Но здоровый же, Стремгод его побери! Но криволапый… Интересно, сам-то понял, нет?

Что еще было? Копья? Копья метал. Не на спор, еще не хватало! Просто разные ухватки показывал. По сути, и сам почерпнул новое, умеют, собаки, метать, кисть интересно ставят при этом деле, только силенок не хватает. Потом еще топоры метали. Потом спорили, что еще подлежит метанию. Вон на дереве штаны висят — это тоже его работа, это он их туда закинул, вместе с гноллом, что в них был всунут. Гнолл счел, что проще из штанов высунуться, чем их отцеплять. Так это же его личные трудности! Потом еще дошло до объяснения канонов рукопашной, так и то он никого не повредил особо… кажется?..

Сокрушенно качая головой, генерал вернулся к приютившему его на ночь сараю, где нашел корзину с эльфийским рационом, приспособил найденную под крышкой книгу с чеканной похабелью на обложке под зад и теперь, болезненно морщась, разглядывал рыбьи яйца, которые икра. За этим философским занятием его и застали примчавшиеся на всех парах эльфийка и скорбный образованием гоблин.

— Вот же гад! На что сел! — сразу вникла в ситуацию Тайанне и, налетев, энергично пнула генерала под зад. Сделала это зря. Совсем, должно быть, нюх потеряла среди своих гуманитариев. Генерал никогда не страдал ни щепетильностью по отношению к дамам, ни великой терпимостью, ни даже осмысленностью поведения, предпочитая последней годами отточенные рефлексы. Не успел разукрашенный эльфийский сапожок приложиться к его мощному седалищу, как гоблин перебросил банку с икрой в одну руку, а второй не глядя махнул навстречу агрессии. Запыхавшийся Хастред не успел ни возразить, ни иначе помочь эльфийке — ее отброшенная в сторону нога нелепо ушла вверх, а генерал, будучи просто не в силах обуздать отработанные до автоматизма боевые навыки, легонечко двинул рукой обратно, вышибая из-под нападающей и вторую ногу. Кто покрепче, может, и отделался бы легким испугом, но невесомую эльфийку снесло, как смерч, закружив в страстных объятиях, сносит забытый в поле сноп. С коротким визгом эльфийка взбрыкнула ногами и шлепнулась наземь, потеряв при этом последние остатки дыхания.

— Не буянь, — миролюбиво посоветовал ей генерал. — Слушай, вы, без балды, это едите? Понятно, почему такие никчемы.

— Я! Я тебя!.. — пропыхтела Тайанне настолько свирепо, насколько доступна свирепость существу, которого только что без малейших усилий положили на лопатки. — Гад зеленый!

— Гад зеленый — это снейкмен. Потому что он вообще по природе своей гад, вроде змеи. А зеленый он потому, что… — генерал призадумался. — Потому что зеленый. А я зеленоватый немножко, но разве ж виноват? И не змей вовсе.

— А с книжки правда, встал бы, — пропыхтел Хастред, наблюдавший за злоключениями Тайанне не без злорадства. — Книжка — вещь полезная, а ты ее задницей. А если бы кто на твое знамя сел?

— На знамя — это негоже, — нахмурился генерал. — Разве ж знамя для того? Сморкнуться в него мимоходом — еще куда ни шло. Ввиду, так сказать, насущной необходимости. Но уж прямо садиться! Забирай свою книжку. Кстати, ты как превзошедший науки можешь объяснить, почему мы, гоблины, все ж таки зеленые, если не гады?

— Да потому что гады! — прошипела эльфийка яростно, извиваясь всей спиной словно в надежде обнаружить повреждения, на которые можно будет попенять вредителю.

— Да ни разу же! Гадам хорошо, у них чешуя, в ратном деле оно полезно. Помню, как одного снейкмена в сабли взять пытались, так только клинки портили, покуда не подошел отрядный штурмовик с алебардой. Но вот зеленость такая наша? Ладно еще лесные, — Панк кивнул на дрыхнущего в углу друида, — этим для маскировки надобно. А мы, горные, отчего тоже эдакие зеленые?

Хастред прикинул, когда в последний раз ляпал лишнее, и уверенно объяснил:

— Фотосинтез.

— О, — генерал с уважением покивал. — Тогда да. От такого не то что зеленым станешь — вовсе пойдешь узорами. Где были, чего видели? Ты опять девку поленился отъестействовать? Вишь, до чего довел воздержанием — на офицеров бросается.

— Ты ж видишь, как бросается, — скривился книжник, в инкунабулу вцепился обеими руками и прижал к груди. — Безыскусно и опрометчиво, на что тут зариться? Генерал, а мы ведьму нашли, и она помочь пообещала!

— Еще одну? Тоже бросается?

— Не знаю, тебя же с нами не было, а на меня вообще никто не бросается. Даже, как правило, чаще бросаются от меня. Сказала, что к ночи откроет нам тропку в нужную сторону!

Генерал покривился.

— И на драконе не полетим?

— А где ты его найдешь-то? Тут, как ведьма любезно сообщила, один только древний красный, а это, насколько я слышал, зверушка примерно настолько же годная под седло, как наш старый друг Альграмар.

— Ну, по крайней мере, не так быстро свалится. А до ночи нам бы ноги не протянуть на таких-то харчах! Что-то сдается мне, гноллы нас кормить раздумали, а востребовать с них репараций, как с побежденного племени, кажется мне идеей политически неверной. Они ж к нам с душой поначалу!

— Вово надо к ним послать. Обладает редкими способностями к уговариванию.

— Эгей, голова книжная, я ж сказал — без репараций! Вот потом пойдут байки, что-де генерал Панк с собаками посреди леса за завтрак ратился! Тебе чего, а мне жить с такой-то репутацией.

— Ты не поверишь, но ему и так дадут. Не знаю уж чем объяснить, но то умиление, с каким его принимают, никакими алебардами не выбьешь.

Генерал немедленно уронил не внушающую доверия банку в корзину, одним рывком добрался до мирно сопящего посреди сарая Вово и наподдал ему, напрочь забыв о давешнем печальном опыте эльфийки. Впрочем, и пинок у него был поставлен лучше, и цель попалась поспокойнее — пинок прошел гладко, без сучка без задоринки. Придись в булыжник, хромать бы генералу не одну неделю, да и Вово оказался не намного податливее, так что Панк тихо охнул и затряс босой ногой в воздухе, поджимая отшибленные пальцы.

— Я сплю! — обиженно проплямкал гобольд, переворачиваясь со спины на бок.

— Отставить сплюн! — гаркнул генерал, нависая над ним подобно утесу. — Вово, для тебя есть спецзадание!

Вово на мгновение прервал свое вращение, застыл, даже чуток повернул к генералу заспанную физиономию. Глаз, впрочем, открывать пока что не стал.

— Задание?.. — переспросил он недоверчиво.

— Специальное задание, — уточнил генерал. — Подвиг, я бы даже сказал. Во благо всей нашей концессии. Не подкачай! Мы в тебя верим.

— О да, — поддержал Хастред. — Менестрели сложат о тебе песни, юные воины выбьют на щитах «во имя великого Вово», женщины отсюда и до Замзибилии будут бросать в воздух кружевные чепчики, и в твою честь назовут какой-нибудь занюханный форт на границе восстановленной в былых размерах Гобляндии.

— А. В задницу.

— Волшебное слово забыли, кретины, — просипела Тайанне. К неудовольствию своему, никаких повреждений в позвоночнике она не обнаружила, инкриминировать грубому Панку оказалось нечего. Эльфийка села, потрясла головой, восстанавливая нарушенную напрочь координацию, затем вовсе поднялась на ноги и, бросив на Хастреда испепеляющий взгляд, отобрала у него книгу.

— Волшебное? — озадачился генерал. — И не знали никогда. Вово, ээ… штангенциркуль!

— Кретины! — добавил Хастред с выражением. Вово не шелохнулся. — Нет, рыжая, что-то неправильно подсказываешь.

— Идиоты зеленые. Вово, поднимайся! Завтрак!

Вово мигом очнулся ото сна, уселся на расползшейся охапке травы и даже ухитрился голодно квакнуть желудком, словно бы не он вчера прошелся по гнолльим запасам, как Чумп по замковой сокровищнице, а потом еще к свежепринесенным тушкам проявил живейшее внимание.

— Где завтрак? — полюбопытствовал он наивно, хлопая ясными глазами.

— Агааа! — радостно взвыл генерал, потрясая в воздухе указующим перстом. — Вот за завтраком тебе и идти. Как самому соне. Бери на всех, не ленись!

— Уж я не поленюсь, — Вово сосредоточенно вытянул пару длинных травяных перьев, увязших в плотном войлоке пончо, и генерал с завистью вспомнил, что сам он до сих пор гол по пояс, а с кого теперь спрашивать хотя бы и остатки старой доброй рубахи — не имеет ни малейшего представления. Правда, помнит, где лежит шериф, но рубах с того на Панкову гору мускулов надо штуки три. Генерал с тоской похлопал себя по брюху — никаких ценимых чахлыми эльфами кубиков на нем не водилось, было гладкое зеленое навыкате, навроде дварфийского мифрильного панциря, и примерно такое же податливое. На таком не сойдется всякое, что можно снять со случайного встречного! А с голым пузом наступать даже на гномов есть грубейшее нарушение воинских традиций.

Вово подобрался и бодро прошлепал наружу. В дверях задержался, загородив проем могучей тушей, спросил через плечо опасливо:

— А за домик не сердятся? Я ж его того… деревом-то…

— Не, ничуть, — успокоил его генерал. — Я уж прошелся поутру, так мне никто ничего не сказал. Веселый народ, эти гноллы, ценят добрую шутку!

— Я б обиделся, если б мой дом деревом!

— Так ты тупой, как валенок, и шутки понимать неспособный.

— Тогда ладно, — Вово счастливо заулыбался, утер нос лапищей и заспешил на розыски завтрака. Генерал с облегчением перевел дух — мог бы и не купиться! Посчитал дрыхнущего Зембуса, от Хастреда пренебрежительно отмахнулся и остановил взгляд на эльфийке.

— Ты! Признавайся, куда еще двух дела.

— Больно мне нужны твои неумытые, — задрала нос Тайанне. — Грубые и неопрятные, вот еще, девать их куда-то. На черного, по счастью, польстилась ведьма. Хорошо поменялись, я так думаю. Мы ей гоблинского прихлебателя, который ни личной принцессы не уберег, ни, как я погляжу, рассудка — иначе стал бы с вами связываться. Она нам — скатертью дорожку до самого гномьего логова.

— Это еще как получится, — напомнил Хастред. — Но ты, генерал, не волнуйся. Кижингу мы ей тоже во временное пользование, в аренду, так сказать. Правда, предвижу что загоняет его та тетка… Но, в конце концов, такова она, суровая паладинская доля. Подумал я тут — не пойду в паладины.

— А Чумп куда подевался? Вот уж за кем глаз да глаз нужен!

— Да тут ваш Чумп, тут, — утешил встревоженного генерала собственно Чумп, заглянув в дверь. — Никому-то он тут не нужен. Единственное утешение — что и ему тут ничего задаром не надо. Прошелся по огородам — только репкой и разжился. А стрелы у них с костяными наконечниками, и копья со странными какими-то… прочное, но дерево.

— А ты бы рубашку мою нашел, — стесненно предложил генерал. — Раз уж все равно нечестный и до крайней степени испорченный, а тут, тем более, своя рубаха. Если не умеешь свою, найди чужую, только по размеру чтобы. Я конечно понимаю, что на меня не очень-то и найдешь, но года мои не те — голяком мотаться. Вона гоблиниц помню, это да, это и зрелище, и мода, и причин куча, чтоб себя не распускать, пузо подтягивать, а все прочее выпячивать. Ты, рыжая, не пыжься. У тебя не то что выпятить — и подтянуть-то нечего.

Чумп озадаченно потерся бритым затылком о косяк.

— По размеру, говоришь? А потом, небось, еще и доспех потребуешь?

— А ты могешь?

— Мы тут с умной теткой переведались, так она говорит — в горах на севере есть пещера драконья. Там, поди, найдется…

— В кого ж ты такой раздолбун уродился-то? — скривился генерал. — Я ли по драконьим пещерам не лазил? Мне ли не знать, что окромя самого дракона, там только знатные груды евонного драконьего помета?

Тут уже слитно вздохнули и Чумп, и Хастред, и Тайанне, даже Зембус в глубоком своем восстановительном сне осуждающе лязгнул зубами.

— Ты, генерал, гоблинов не путаешь часом с иными народами? — вкрадчиво осведомился Хастред. — Вот и драконов наших тамошних не путай! У тебя в дому тоже, поди, ничего нету кроме тебя самого да драконьего, в лучшем случае, помета. Да и тебя тоже нету, тебя носит по дальним далям. Кто-то там сейчас гадит! Лучше и не задумываться. А у иных даже и не дом, а всего лишь прогулочная яхта такой хренотой набита, что у Чумпа язва разыгралась. Вот и драконы у них тоже будь здоров какие зажиточные.

— А наши как будто всех хуже! — возмутился генерал. — Самые бестолковые? Ты про мой дом зря так, я в него завсегда таскал всякое и там складировал! У меня под одними мечами уже две стены рухнуло! А драконы наши — они тоже знаешь какие здоровые! Они небось любым тутошним завесят.

— А это уже вопрос драконьего воспитания, — вступил Чумп. — Исторический, так что в моей компетенции. Издревле никакой народ, кроме нас, на драконах не летал, а стало быть по горам не шастал, нор драконьих не искал и контактов с ними не налаживал. Так что еще во времена Гого драконы прояснили: жить в Железных Горах накладно. Только найдешь себе приличную пещеру, для уюта в ней нагадишь и начнешь собирать приличную дракону гору сокровищ, как припираются парни вроде тебя, анарал, и ну рамсы точить. Слово за слово, естественно, до драки доходит, а с нашим братом на каких условиях ни задерись — один сплошной ущерб… Не только морду дракону набьют, но и все сокровища под шумок стибрят. И вот так раз за разом. Представляешь себе? Драконы — народ не такой уж и тупой, быстро сообразили, что сколько ни накопи, все равно попятят. Вот и выработали в своих кругах привычку к аскезе, то бишь перестали добро накапливать. Чтоб, значит, нашим с ними связываться было накладно и неинтересно. Как будто мы за деньги, словно бы гномы продажные! А все остальные драконы в мире по-прежнему обуяны страстью к первичному накоплению капитала. В отличие от тех самых гномов, они только накапливать и умеют. Так, чтоб в оборот пустить, ссудить, к примеру, какому приличному гоблину вроде тебя кольчугу из запасов — нет, этого им не уразуметь. А все почему? Потому что кулака гоблинского сроду не нюхали.

Генерал обалдело понюхал свой кулак и сморщился. Видимо, сам себе он и после этой процедуры не стал приятен, так что на драконью симпатию особо рассчитывать не пришлось. Покривился, но спорить не стал.

— С драконом совладать не так просто, хотя и сложного ничего, — заметил он задумчиво. — Так что, если кольчугу… Можно и попробовать. Ежели выбирать, кольчугу ли у дракона отобрать или рубаху у гнолла, то выбор тут однозначный. В смысле, надобно и то и то. И еще на том драконе прокатиться.

— А гнолла на цепь посадить, чтоб дом охранял? — фыркнула эльфийка.

— Злая ты, — невесть как догадался генерал, подсмыкнул штаны и двинулся на выход из сарая. — Поднимите там шамана, а то он, сдается мне, способен проспать все на свете, кроме разве что завтрака. Который еще то ли будет, то ли нет. Гноллы-то, они собаки такие… они могли и на дерево обидеться. И то сказать, я бы вовсе убил.

Зембуса разбудили аккуратно и осторожно, вызвав, тем не менее, его неудовольствие. Равнодушный до еды и иных принятых в обществе развлечений, спать друид мог сколько влезет. Он и на бегу-то порой погружался в дремоту, а уж в ситуации, когда никаких действий от него все равно не требуется, и вовсе не понимал счастья нахождения на двух ногах. Во сне и не натворишь ничего такого, за что потом придется отвечать, да и организм сам себя, где нужно, отладит и заштопает. А при том образе жизни, который приходится вести в составе генеральского воинства, хоть вовсе не просыпайся, чтоб себе не навредить. С другой стороны, пока спишь — недолго, как оказалось, и сапог лишиться.

Хождение Вово с застенчивым видом по деревне быстро увенчалось успехом — на него со всех сторон слетелись обуянные материнским инстинктом гноллихи. Гобольд уяснил, что эти добрейшие тетечки со вчера крайне беспокоятся о его здоровье, не болит ли живот после объедательства («Неа, не болит», — честно признался Вово, — «От питания разве может болеть? Только уже подвело малость»), не надорвался ли он, выдирая из земли толстенный ясень (вот тоже нашли толстенный! Толстенный бы хрена с два выдрался), и главное — не обижало ли его то кошмарное создание, что давеча отметелило шерифа, лучших племенных охотников, лесорубов, знахарей и даже звездочета, который мухи не обидит и зайцу слова поперек не скажет, на дерево забросило. Тут Вово озадачился. В голове его упорно не укладывалось, как генерала, отца-командира, можно принять за абы какое рыкающее и брыкающееся, да еще недобро настроенное. Наверное, постановил он, это излишняя женская мнительность. Мама, случалось, тоже ни с того ни с сего принималась бить тревогу. Ну залез на скалу посмотреть на мир. Ну пошел побродить по исхоженным вдоль и поперек казематам под деревней, коих там несчитано, ну застрял там, расковыривая очередную стенку, с тем чтобы добраться до блеснувшего камушка, на неделю. Ну сходил по поручению старосты в отдаленный городок, по дороге столковался с забавными ребятами, те себя величали красиво: банда, вполне хорошие люди, только стеснительные очень, все время норовили подальше отойти и мямлили непонятно; чего хотели — так и не понял, а мама услышала, и в слезы! Эти тетечки такие же, даром что на собак смешно смахивают, одна рыжеватая узконосая, вторая темная, кудлатая и вислоухая, наверное свои щенки у обеих на него, Вово, похожи, вот и принимают его как родного, эх, хорошие же тетеньки! Объяснил наскоро, что все хорошо, что генерал добрый, что вот только поесть бы — мигом с мест сорвались и разбежались по своим игрушечным хаткам, в которых только таким маленьким и развернуться… Сам прошелся дальше, дошел до домика, которому давеча не удержанное им дерево проломило крышу вкупе со стеной, да так и торчало до сих пор в проломе — генерал его, Вово, сразу прогнал от греха, а гноллам самим разве вытащить? Подсел под застывший в наклоне ствол, крякнул и, упершись плечом, легко его сдвинул кверху, извлекши из разваленного домика. Вчера только потому и не удержал, что в запале потянул из земли слишком уж резко — дерево, оно корнями сильно, держалось так, что уж подумал было — пуп развяжется. Но Панк очень уж просил, видать важно ему было, небось потерял под корнями что-то важное… Вот и рванул, себя не жалея, вон дыры в земле, куда его пятки угрязли от перегруза, и выдрал, причем корнями, пока выволакивались из земли, половину наблюдающих гноллов с ног посшибало. Как же не догадались-то корни понадрубить? Легче пошло бы!

Отвалил дерево от дома, установил торчком, примерно как было, тщательно притоптал, вколачивая в землю, вылезшие корни. Ничего! Глядишь, и обратно приживется. Землю Вово чувствовал хоть и слабее, чем камень, но все же лучше любого гоблина — отцовская кровь, кобольды не зря почитают себя плотью от самой земной плоти. Тут земля здорова на зависть, воткнешь в нее меч — глядишь, через несколько месяцев с него кинжалы обрывать можно будет. А что дом… осмотрел проломленную стену, ткнул ладонью в дрогнувшее бревно — так что это за дом, что его любым деревом до нижнего венца разламывает? Сам, хоть и невелик мастер, взялся бы наладить, но генерал как-то целую лекцию прочитал о том, каков должен быть герой. Выходило из той лекции, что делать что-либо герою не положено, если только в итоге действа никто не вылетает со сдавленным воплем из седла, щедро орошая окрестности кровушкой. Как приспособить седло к постройке дома, Вово придумать не сумел, да и кровью лишний раз разбрызгиваться не больно-то хотелось. А поскольку героизм его, Вово, никакого сомнения не вызывал даже у самого генерала — пришлось с печальным вздохом отречься от идеи что-либо сделать для общества. По крайней мере отложить до тех пор, пока не появится кто-нибудь в седле, способный сдавленно вопить.

Обуянный такими мыслями, гобольд вернулся наконец к ожидающему около спального сарая генералу. Панк от нечего делать забавлялся утренней гимнастикой — если можно так назвать выжимание над головой выломанного в ходе вчерашней гулянки плетня. Вообще-то генерал не был сторонником праздных физических нагрузок, тем более что хватало ему и неизбежных частых мечебряцаний. Но развлекаться в этой забытой богами глуши, где не то что пива, но и мордобоя нормального не сыскать, приходилось совсем уж экзотическими способами. Он уже поприседал, поотжимался от земли, спровоцировав ряд язвительных эльфийских замечаний, и теперь вот перешел к упражнениям на верхний плечевой пояс.

— Чем порадуешь? — полюбопытствовал генерал, стараясь не сбиваться с дыхания, мерно посылая плетень вверх и вниз. Мышцы работали исправно, два пуда жердей и кольев то легко взмывали к пушистым облакам, то плавно опускались к генеральским размашистым плечам, надеваясь серединой конструкции на шею. Что-то легонько потрескивало, расправляясь, в затекшей спине, от удовольствия гоблин жмурился и даже пытался намурлыкивать давным-давно забытый мотивчик военного марша «При, фаланга, через поле прямо на дварфийский хирд». Жить было почти хорошо.

— Дерево починил, — отрапортовал Вово.

— А посущественнее?

— Гм. Дом посмотрел. Починить можно, но…

— А пожрать?

Вово озадаченно пожал плечами.

— А чего — пожрать? Тетечки принесут сейчас. Разве для нас, героев, пожрать — это и есть то самое посущественнее?

— А ты думал! Без пожрать — сил не будет, а какой герой без сил? Без сил, малец, можно быть каким-нибудь прорицателем, или шляпных дел мастером, или на эльфийский манер — пылко влюбленным, что бы эта хрень ни значила. А герой, не способный пинком вынести замковые ворота или плюнуть дальше верблюда — это курам насмех. Осознал?

— Угу. А далеко верблюд плюется?

Генерал подумал и, задержав плетень в верхней точке, метнул его между стеной сарая и соседнего дома. Громоздкая постройка пролетела футов пятьдесят и, врезавшись в торчащее на пути дерево, рухнула к его корням.

— Где-то так, — объяснил Панк удовлетворенно.

— Я так далеко не плюну, — огорчился Вово. — Что ж я теперь, не герой?

— Так ты ж еще растешь! — утешил его добрый генерал. — Главное, тренируйся побольше. Плюй почаще, и все придет! Я тоже не родился генералом… кажись, уже рассказывал? Ну, все равно, это и напомнить невредно. Зато ворота ты выносить горазд, я помню! И как эльфу нашу в башне искали, и раньше, в коальдовых погребах-то.

— Это да, — согласился Вово, расплываясь в смущенной улыбке. — И еще я могу… ну, много могу! Даже это самое иной раз… — отчаянно застеснялся, но все-таки пересилил себя и признался: — Больше, чем лось. И чем медведь, тоже больше. Может, смогу даже больше слона, если поесть накануне плотно!

Генерал озадаченно поцокал языком, осторожно похлопал Вово по плечу.

— Это тоже дело такое… полезное. Тренируйся, в смысле… Никогда не знаешь, что в жизни пригодится!

Из сарая гурьбой вывалились гоблины, держащие в плотном кольце эльфийку. В руках Тайанне с натугой удерживала раскрытый том, и все, даже грамотный как генеральский сапог Чумп, таращились на страницы трактата.

— А здесь отсвечивает! — капризно пропищала эльфа. — Вот ведь искатели легких путей! Говорила же — давайте огонек засвечу!

— Ты читай! — зашипел ей в ухо Чумп. — Прочитаешь полезное — зажигай хоть огонек, хоть всю деревню!

— Зачем деревню? — всполошился Вово. — Не надо деревню! Мало ли, чего там напишут, в этой книжке! А вам стыдно должно быть, вы герои, а книжку читаете! Тем более вчетвером одну. Верно, Панк?

— Как есть верно, — признал генерал. — Справились, называется. Шиш бы эльфа прочитала чего, кабы Чумп книжку не нашел, Зембус не спас, а этот косматый обложку не отворил. Ведь какая тяжеленная похабель эта чеканная, я пытался открыть, так не сумел!

— Тут замки на обрезе, — отвлеченно пояснил Хастред. — Чтоб всякие вроде тебя до тайн, в книге сокрытых, не добрались. Знаешь, генерал, а книга-то и впрямь оказалась ценная! В ней такие штуки описаны, что если их умеючи применить — небо с овчинку покажется!

— Да меня и какое есть устраивает.

— Ну, оно гномам покажется.

— Так другое дело! Молчи, Вово, это видать какая-то новомодная форма героизма, нам с тобой недоступная. Мы герои по старинке, а они пущай как умеют.

Эльфийка выглядела неподалеку чурбачок — один из оставшихся после застолья, на него с комфортом уселась и уложила книгу на колени.

— Цыц мне! — предупредила окруживших ее гоблинов. — Языка не знаю. Так что под руку не вякать, не сбивать, не отвлекать. А то такого вам начитаю! И вообще, разойдитесь-ка.

— Ты про гномов особо почитай! — предупредил генерал рьяно. — Не то чтобы мне жалко было для этой братии лишнего трендюля, но ежели есть возможность приложить к ним еще и мудрость древних, так я разве против? А то будут потом говорить, что генерал Панк негибко мыслит! Что мол консерватор и узколобый милитарист — так и сказали однажды! А какой же я узколобый, у меня лоб — за день не обгадишь, как раз троллиный кулак укладывается, да я такого лба ни у кого из ваших хваленых мыслителей отродясь не видывал!

— Во разобрало, — сочувственно присвистнул Чумп. — Пойдем, правда, поищем его кофту, пока беднягу еще хуже не продуло.

— Так правда же! — генерал обиженно потыкал себя пальцем в лоб. — А правду говорить легко и приятно! Тяжело и неуютно ее, напротив, внутри себя удерживать.

— А я пойду Фанту поищу! — нашелся Вово, который уже давно чувствовал себя среди этих героев новой волны неуютно. — Давно не видел, как бы чего не случилось. Она ведь нам рассказывала, что тут спрайтов кто-то убивает! Ты, Панк, не волнуйся, я геройского звания не опорочу! Ежели кто верхом попадется, так ему дам, что он из седла вылетит, напоследок только квакнув.

Но тут же раздумал идти спасать беззащитную перед лицом опасного мира фею, потому что знакомые ему тетушки появились из своих избушек, таща одна — внушительный чугунок на ухвате, вторая — внушительных размеров тазик, накрытый разделочной досочкой. Храбро приблизились, не побоявшись присутствия генерала, без особых церемоний сгрузили ношу прямо на травку и, переглянувшись, без слов отправились за добавкой.

— Есть женщины в гнолльских селеньях! — возрадовался генерал и первым устремился к кормушке. — Ну-с, что нам сегодня послали их собачьи боги?

Боги, по-видимому, сделали выводы из вчерашнего и на этот раз решительно отказались поражать прожорливых заблуд щедростью. В горшке оказалась каша — пища вообще не самая героическая, тем более изготовленная невесть из каких, хорошо если вообще зерновых, культур сомнительного происхождения. Да еще и горячая. Пахла, правда, вкусно, пар валил плотными клубами, свиваясь над чугунком в заманчивые картины, но прозаичный генерал прелести вегетарианской кухни понимать не пожелал и сунул нос в миску. Тут ему повезло несколько больше — кое-какие ошметки мяса на костях, утопленных среди источающих жар клубней опять же растительного толка, все-таки были. Не так, чтобы наесться или хотя бы поесть со вкусом, но достаточно, чтобы потом сказать в приличном обществе, не совравши, что мясо на завтрак таки кушалось. Генерал рассудил, что это лучше чем ничего, и пожав плечами выудил из тазика одну из костей.

— Планы на день? — осведомился он у воинства, которое (за исключением эльфийки — та осталась сидеть на чурбачке, уткнувшись в книгу и брезгливо обтирая о камзол отобранную у Чумпа репку) мигом столпилось у гнолльего подношения с ложками наготове. — Дева нехай читает. Знаю язык, не знаю — ересь. Вечно они ломаются, ага. Главное, что в конце концов как миленькая…

— Да ты еще и бабознатец! — неподдельно изумился Чумп. — Вот уж чего не ожидал!

— А что не так?

— Ну, ты ж вроде весь из себя военный деятель, тебе все больше мечом, чем… хм, ну я бы еще понял парадом командовать, но столь тонкое знание природы женщин? Может, теперь ты и Хастреда научишь, с какой стороны к ним подкрадываться? А то он, сколько его знаю, очень страдает от непонимания.

— Этого вот? Да ты с меня смеешься. Это кадр порченый. Чему можно научить гоблина, который краснеть умеет?

— Это я с непривычки, — пояснил Хастред стеснительно. — Ты ж меня норовишь эльфой попрекать! А ну как я бы тебя заподозрил в пристрастии к эльфским шпагам да кинжалам?

— Ну, в морду бы схлопотал точно. Хотя, ежели обещаете не болтать на каждом углу, признаюсь честно — и такое держать доводилось! Не мой вариант, но перепробовать все надо. Правда, зачем — я так и не понял, но повторял это один большой мудрец, прямо всем умникам умник, читать умел, писать, заплетал в бороду ленточки и кончил, как пристало умникам, на костре инквизиции по обвинению в опасной ереси.

Генерал тоскливо швырнул обглоданную добела кость через плечо, опасливо вытащил из миски клубень размером с некрупную картошину и, прежде чем от него откусить, признался как на последней исповеди:

— А вообще, что до баб, так тоже мне, великие новости. Сии секреты на гауптвахте уже не первое поколение передаются.

И вгрызся в странный плод со всей гоблинской страстью к пожирательству.

— Понял? — Чумп пихнул Хастреда локтем. — Все твои беды от приличного поведения. Был бы, как наш анарал, раздолбай-затейник — давно бы уже постиг все тайны мироздания. В армию тебя надо, а лучше прямиком на галеры.

Хастред задумчиво помотал головой, не переставая запускать ложку в чугунок. Его не на шутку озадачил вопрос: стоит ли познание каких-то там тайн мироздания таких жертв, как армейская карьера. С одной стороны, генерал периодически вызывал у него неподдельное восхищение. С другой, неизлечимо пораженная душевной тонкостью натура книжника и до появления Панка ухитрялась восторгаться самыми неожиданными особами. Вспомнилось, как однажды, пораженный практичностью крайдерской волосатости, две недели корпел над алхимическим рецептом зелья для ращения волос. Хорошо хоть, догадался для начала не на себя выливать, а капнуть на вялое белесое брюхо городского пьяницы, дрыхнущего по своему обыкновению под забором. Зелье сработало вроде и безошибочно — живот пациента в самом скором времени пророс завидной бородой. Осчастливленный, не будь дурак, объявил себя апостолом славного своей волосатостью бога Бланки и срубил на этом неплохие деньги, но скоро оказалось, что в шерстяном обрамлении существу от природы лысому ужасно жарко, а еще в волосах заводятся неистребимые паразиты и ужасно докучают ночами. Отсюда умный Хастред сделал вывод, что не все то золото, что плохо лежит. Так что придется ему, видимо, оставаться образованным штатским неучем, а то мало ли какими побочными чудесами аукнется познавательная армейская служба.

Тетечки появились снова, натащили так и невостребованных вчера булок грубого помола, какой-то странной жидкости, рассол не рассол, что не пиво — точно, генерала чуть не вывернуло с первого же глотка, вспомнил даже, как отчаянно страдал во время стажировки в Ятане, когда по причине окончания тамошней слабенькой рисовой браги вынужден был пробавляться чаем. Отвратительная жидкость! Но если пить горячей — еще как-то способна проскочить в желудок, пока язык обожжен. Что, если и это хлебово стоит подогреть? Тогда, возможно, и семена в ней плавающие будут раздражать меньше, а то и вовсе растворятся. Или лучше поставить его перебродить малость… Но по всему — приходилось лопать что дают, ибо вислоухая гноллиха виновато доложила Вово, что вчера в непредвиденном празднике были уничтожены все небогатые деревенские запасы, охотники нынче ушли (как смогли, а смогли довольно-таки плохо) на охоту, но едва ли вернутся раньше вечера.

— А где наша Фанта? — полюбопытствовал Вово. Кашу он трескал с ничуть не меньшим удовольствием, чем накануне мясо, но тем не менее вспомнил о мясном НЗ, умилился Панк. Растет малец, скоро можно будет назначать на ответственную должность… Если только не выяснится, что шумливая и раздражающая спрайтиха волнует его как-то иначе, нежели как аппетитный мясной шматок, порхающий к тому же своим ходом. — А что она там делает? А. Ну, дело хорошее. Спасибо вам, тетечки, если вам когда-нибудь потребуется геройское содействие, то мы всегда готовы. Вы к нам в гости и сами приходите запросто! Можете тоже деревьев повыдергивать, а Панк вас научит пиво варить.

— И пить, — согласился генерал. — Пить бы уже сейчас научил, да не на чем. Эй, дамочки, а никто мою рубашку не видел? Ее давеча уволокла такая блондинистая… или буланая, как у вас принято?..

Гноллихи закивали и шустро, словно взапуски, бросились по деревеньке куда-то в ее дальний конец.

— Хорошо бы нашли, — возмечтал генерал. — А вы… эх, вы! Да как вы это трескаете, не давясь? Это ж разве мужская пища? А ты — еще и пьешь? Вот же, видел в жизни пивунов, но чтоб такое!..

— Совершенно замечательный напиток, всем советую, — пробулькал друид, не отрываясь от жбана. — Сам такой варю понемногу. Не пиво, конечно, но я и не понимаю, что вы в том пиве находите. Этот хоть насквозь полезный!

— Этот — полезный? Разве что для Вово, когда соберется свой героизм доказывать! Такого набуровившись, и впрямь больше слона наделаешь! Даже больше иного слоновьего стада. А вот от пива пользы — ух как немало.

— Считая похмелье?

— Не веришь, древолюб?!

Генерал поднялся, подбоченился и, загибая пальцы, принялся перечислять достоинства любимого напитка.

— Во-первых, пиво суть вкусно. Вкуснота же есть предмет вожделения, а стало быть — вечная ценность. Таким манером, пиво получается у нас чудесным предметом поощрения, награждения и привлечения. Помню, как однажды зажали нас в Доринорте в городке малом, обступили превосходящими силами и держали там в осаде почти цельный месяц! Уж и капитуляцию предлагали на почетных условиях, и даже беспрепятственный проход через вражеские позиции с сохранением знамен, оружия, воинской справы и всего имущества, какое на себе унесем — ан не дрогнули сердца гарнизона! А почему? Да потому что дыра тот Доринорт, а в городке нашем стояла единственная приличная пивоварня! Уж и собак с кошками пожрать успели, и альвов гарнизонных, и горожан уже начали, но пиво все не переводилось, и вопроса не возникало: покуда есть хмель и солод, да покуда ручьи не иссякли — стоять городу, а в городе держаться гарнизону нашему!

— Дождались подкрепления? — благоговейно предположил Хастред.

— Неа, ручьи иссякли. Вражины ушлые попались, подрылись под скалу, откуда ключи били, ну и отвели их в иные русла. Тут уж ничего не осталось — испили последнего пива, набрали в бурдюки походные и вышли всмертную — терять-то чего осталось? А тут вот оно, свойство пива, которое у нас во-вторых будет: который его вдоволь изопьет, становится зверь впятеро против непившего. Конечно, тягость такую не всякая душа еще и вынесет, некоторых дохлых с катушек долой на середине процесса, но уж кто устоит — ого ж! Вот вышли мы на ту вражью свору, а сказать вернее — плеснули потоком неудержимым, так дернули, как кролики из-под конских копыт на знатной королевской охоте!

— Гоблинский гарнизон, не иначе, — предположил Чумп. — Хотя откуда в Доринорте? Но в жизни не поверю, что хумансы налакались вровень с анаралом и еще кого-то разметать при этом ухитрились.

— А кто сказал — вровень? Я про «вдоволь» речь держал! А доволь, она своя у всякого. У Вово одна, а у эльфы, поди, совсем другая будет.

— Тогда понятно. И что, спьяну таки прорубились?

— А то, — генерал гордо задрал голову, полюбовался на ползущее в вышине облачко и признался без охоты: — Ну, не так чтобы уж и прорубились. То есть, конечно, бежали и мечами махали — самому страшно. Просто, как оказалось, вражье командование условий своих, относительно чтоб выпустить гарнизон на почетных условиях, со всея регалиями, так и не отменяло. Так что войска их с дороги спешным образом разбежались, а мы в тую брешь как рванем! Эх, было время, когда я не токмо что рубился как эскадрон сваргеров, но и бегал как табун их лошадей!

— И пиво было покрепче, и враги покрупнее, и Хундертауэр не под гномами, — окропил оратора сарказмом книжник. — Ты не отвлекайся, раз уж про пиво начал — так и продолжай, а то врешь очень занимательно.

— Я-то вру? Экие вы бестолочи. Я ж уже сказал про во-вторых!

— А что, у пива всего два достоинства?

— Достоинств у пива — тьма тьмущая. Я забыл, какая цифирь после во-вторых бывает!

— Так ты без цифр. Ты своими словами, — предложил Чумп, кося на быстро пустеющий жбан не-пивной настойки тоскливым глазом. — Цифры потом Хастред расставит, как полковой архивариус.

— Да легко! — генерал приосанился. — Пиво есть мощнейшее средство для физического совершенствования, кое всякому мужчине полезно. Как сказал бы иной травник — зелье-стимулятор. Ибо, выпив пива, непременно начнешь драку, а в драке крепчают мышцы и роговеет шкура на морде под чужими кулаками. Скажите — не здорово? Далее. Пиво есть превосходное средство для профилактики неприятностей. Ибо, ежели крепко перебрать этого чудодейственного пития — никуда не пойдешь, ни во что не влипнешь и, напротив, хорошо выспишься прямо там, где выпил. Пиво есть удобное средство заводить друзей, ибо сложно вообразить ситуацию, в которой вовремя выставленная кружка или там бочка пива не придаст тебе веса в обществе. Пиво есть средство коммерческих расчетов — конечно, не такое удобное, как монеты, зато существенно более универсальное; так, например, зело дикие порвенирские крайдеры и рухуджийские летунги на монеты внимания по глупости обращают мало, а вот на пиво слетаются как мухи. Пиво есть продукт пивоварения, а ничто столь не облагораживает и не настраивает на созидательный лад, как обустройство и управление собственной маленькой пивоварней. Если бы мы тут собирались застрять, я б вам показал, как оно, я б вас научил, вы б у меня облагородились! Наконец, пиво, уж не знаю, насколько способны ваши закосневшие в невежестве мозги осознать сей непреложный факт, оченно питательно и отменно утоляет жажду. И не начинайте мне про молоко! Молоко корова дает естественным путем, то бишь природным, а мы не можем ждать милостей от природы! Взять их у нее и, засыпав в котел, преобразовать в пиво — наша задача. Поняли, нет?

Аудитория разразилась жиденькими аплодисментами. В смысле, мокренькими — ибо каждый отведал из сложенных ковшиками ладоней гнолльего пойла, но никто, кроме друида, так и не воздал ему должного. Зато появившаяся на сцене стеснительная блондинистая гноллиха поднесла лектору лучший подарок — его боевую рубаху, аккуратно заштопанную где только можно и даже снабженную в ряде особо возмутительных мест пестрыми клоками заплат.

— Вот за это благодарю! — возрадовался генерал, немедля напяливая приобретение. — Ты смотри, почти ничего не напортачила — ну баба, ну женщина! Уважаю!

Рубаха даже сошлась на тугом брюхе, но застегивать ее на все крючки генерал не стал во избежание дальнейшего разрывания. Так и оставил распахнутой на зеленой груди, вид тем самым обретя креативный и какой-то ухарский.

— В лучших домах, анарал, в таком рубище лучше не появляться, — предупредил Чумп. — Мне бы хоть милостыню подали. А тебя на пинках выгонят, провожая обидными словами навроде «работу найди, здоровый бугай».

— Это рубище — сугубо под кольчугу, дурила. А в лучшие дома без кольчуги я и сам не дурак соваться. Эгей, а это не наш ли друг звездочет пылит? Я его хорошо разглядел, мало того что я его на дерево кидал, так он еще с дерева на меня же и сверзился, вот смеху было!

Со стороны своей вышки и впрямь паническими темпами приближался немолодой гнолл с развевающейся по ветру челкой.

— На завтрак? — предположил Вово наивно. — У нас еще булочек малость осталось. Но если не поспешит — не успеет. М-да… не успел.

И зачавкал, перемалывая отвратительную травянистую булочку.

Гнолл, завидев трапезничающих, мигом взял курс прямо на них, на бегу замахал руками, одновременно подзывая к себе и указывая за спину, силился что-то крикнуть, но звуками от поспешания захлебнулся, а потом и вовсе споткнулся и дальше покатился по чьему-то огороду уже веселым кубарем.

— Где-то в тех краях мы паладина потеряли, — заметил Чумп. — Не мог же он так напугать старичка? Эх, зато ведьма, наверное, могла. Непроверенная тетка, а взгляд какой хищный! Не надо было орка ей оставлять!

— Да он вроде и сам был не против…

— А ты вообще всегда не против, что ж теперь, тебя бросать на каждом углу?

Звездочет с трудом собрался из груды костей, в которую было рассыпался, и видя что вальяжные гоблины ни шагу в его сторону не сделали, а самому ему до них еще бежать и бежать, собрался с силами и завопил что было духу:

— Помогите!!!

И под ногами у него рвануло.

Огород разворотило, подобно прорвавшемуся вулкану, легковесного гнолла швырнуло в небо и уронило на ближайшую крышу, а в образовавшемся кратере яростно полыхнуло и угасло какое-то совсем недоброе багровое пламя. Волна горячего воздуха прокатилась по деревне, заставив множество листьев с огородных растений осыпаться клочьями пепла и бессильно разбившись о невозмутимых гоблинов.

— ВАШУ МАТЬ! — завизжала за их спинами эльфийка.

— Обожглась? — участливо поинтересовался генерал. — Холодной водой надо. Бросьте ее в колодец, например. Интересно, как там старичок? Он и с дерева-то еле-еле, хотя я аккуратно его…

— Это, наверное, был крот, — предположил Вово, с любопытством созерцая оставшуюся воронку. — Глубинный крот. Там бывают и большие…

— Это не был крот, — возразил Зембус и с неодобрением во взгляде повернулся к Тайанне.

— Я и говорю — вашу мать, — тоном ниже объяснила эльфийка. — Какого хрена он орет под руку? Я вовсе не в него целилась, но поди тут рука не дрогни — заклинание незнакомое, а тут орут над самым ухом!

— Теперь понятно, почему они пустынники! — восхитился Хастред. — Пара таких спеллов, и мы все в пустыне окажемся. Ежели это только из первой главы заклинание, то что же в пятой творится!

— Вот ты и читай свою пятую главу. Учебник языка я тебе подарю, когда вернемся в мою башню в лесу. Мне это совершенно не по сердцу.

— Ты чего? Знатно же грохнуло!

— Вот именно, грохнуло. Как дубиной. Вам, гоблюкам, такая магия в самый раз, а мне уж позвольте по старинке, пунктирным вышиванием. Магией можно и стену снести, а можно и аккуратно кирпичик вынуть, чтобы стена сама обвалилась, так мне, уж простите, последний метод куда приятнее.

— Так они и своими спицами вместо мечей ковыряются, — отметил генерал. — Одно слово — эльфы. Ты, волосатый, книжку-то береги. И за учебником я тебя отпущу, как мимо будем проходить. Кирпич вынуть — оно конечно прикольно, но ежели стену можно снести одним добрым пинком, то на это ты имеешь мое одобрение. Если стена рушится быстро, то подавит всех гномов, которые под ней копошатся, а пока она будет раскачиваться, гномы могут и разбежаться.

Вово дожевал булочку, собрал в горсть крошки, тоже заглотнул, поднялся и отряхнул о колени руки.

— Пойду погляжу, как там дядька. Он кричал что-то, кажется? Вроде «подождите»?

— Или «помогите», — Чумп по роду деятельности слух имел на редкость чуткий. — Стоит ли суетиться? Там, на крыше, его никто не достанет.

— Так он крышу насквозь проломил и в домик провалился.

Вово вразвалочку направился к дому, а генерал пожал плечами и обернулся к эльфийке. Та захлопнула том и нервно грызла репку. Тонкие ее лапки тряслись, словно бы невесть что сотворила.

— Чего уставился, дубина? — рявкнула она на генерала. — Не видел раньше? Тоже страсть обуяла? Или ты на книжку? На, забирай, и сиди на ней дальше!

— Да чего с тобой? — Панк миролюбиво развел руками. — Не хочу я на ней сидеть, там на обложке вон та баба фигурная, у ней края острые и в задницу врезаются. Но трясет-то тебя с чего? Я ж видел, как ты и побольше кабабум устроила!

— Какой кабабум?

— Ну, помнишь, того подземного. Это ж ого было! Его Вово добить не смог, а ты пшик — и одни угольки!

— Ага! — Тайанне отшвырнула изгрызенный овощ и потрясла пальцем. — Вспомнил? А как меня потом волоком тащили — не забыл?

— Ну уж и волоком! — оскорбился Хастред. — Я лично на руках до самого верху! Ну, пару раз поклал было, чтобы потом перехватить поудобнее, и то не в самую пыль!

— Так вот, а сейчас я только вот так сделала, — эльфийка демонстративно щелкнула хрупкими пальчиками. — А если б хоть половину силы вложила или к примеру ты бы вложил хоть четверть своей дури — я ж знаю, вы все на дурь меряете! — ни огорода бы не осталось, ни деревни, ни леса, ни этой вашей долбанной Камеандии. Поняли?

— Ой, — содрогнулся Хастред (он-то истинные размеры своей дури знал лучше всех), но генерал беспечно пожал плечами и перекрыл его громогласным ответом:

— Поняли, чего ж не понять. А могешь так, чтоб долбанная Камеандия, лес, деревня и, ну хрен с ним, огород нехай тоже — тут, а гномов чтоб не стало?

Эльфийка мученически на него воззрилась. Генерал стоял монументом, светя заплатой из пестрой тряпки на плече, и с живейшим интересом ждал ответа.

— Нет, — сказала наконец Тайанне очень тихо. — Я — не могу. А вот ты, думаю, сможешь. В тебе дури больше, чем во мне магических сил. Раз в тысячу.

— Эх, — огорчился генерал. — Ну, а я и без книжки справлюсь.

Вово появился из домика, неся в охапке звездочета. Для того злоключения даром не прошли — он болтался безжизненным набором костлявых конечностей. Гобольд заботливо усадил его у стенки дома и, присев над ним на корточки, принялся осторожно хлопать по шерстистой физиономии.

— Не ушиб бы насмерть, — испугался Чумп, добыл из кармана свой чудодейственный пузырек с нюхательной солью и устремился на помощь. — Занги, объясни мне, что я делаю здесь и с ними, вместо того чтобы висеть сейчас, как подобает нормальному гоблину, на какой-нибудь уютной салландской виселице?..

Гнолл, однако, очнулся безо всякого постороннего вмешательства — или же посчитал, что дешевле будет оклематься, пока лапища Вово не снесла ему голову с плеч вовсе. Он приоткрыл глаза и просипел несколько никем, кроме гобольда, не расслышанных слов.

— Нашу кого? — переспросил Вово, а потом до него дошло, и он выпустил бедолагу, который немедленно приложился затылком к стене и сполз по ней. — Панк! Ребята! Там нашу Фанту обижают!

И рванул, не разбирая дороги, в ту сторону откуда недавно прибежал звездочет. Только на мгновение задержался, пытаясь сообразить, не обязательно ли повторять крюк через крышу. Прикинул, что непрочные стены гнолльих строений его карабканья все равно не выдержат, и рванул дальше напрямик через огород, перескочив одним махом через кратер. Огораживающий огород плетень генерал уже заботливо выломал, так что гобольд промчался вольным ветром, снес по пути очередное деревце и канул в чаще.

— Это дал, — подивился ему вдогонку генерал. — Обидишь ее, как же. Мне вон шаман нашептал, что мне мол с ней не совладать! Не сказать, чтоб я поверил, я вообще кому хочешь рога поотшибаю, но такой как я напасти эти края не видели отродясь, вон даже бабы по углам прячутся, вместо того чтобы сбегаться с цветами. А кто тут еще со мной поравняется? Такие как я герои — товар штучный!

— Спрайтиха да Вово — вот уже штурм-команда на зависть, — усмехнулся Хастред, однако как-то непроизвольно бочком начал сдвигаться к сараю, где осталось оружие. — Давайте все же пройдемся, поглядим? Чтоб они ничего лишнего не покрушили. А то стыдно потом будет перед гноллами, если еще и вышку звездочетную…

— В таком виде даже и драться неловко, — пробурчал генерал. — Заплатами светить… Да случись какая приличная напасть — разве ж на нее позволительно в таком виде?

— Сам же сказал — откуда тут приличной напасти взяться? А то, орк тут свои доспехи свалил, можно их на тебя напялить.

— Смеешься? — генерал презрительно фыркнул, выразительно передернул плечами. — Да в эти скорлупки разве приличного гоблина втиснешь? Ладно уж, прихвати там мой меч, сходим поглядим, исключительно ради моциону.

— И я схожу! — вызвалась эльфийка. — А книжку брось там где-нибудь, авось сопрут ее, пока гулять будем. Туда ей и дорога, пускай гноллихи ее на прихватки раздергают!

Хастред поймал брошенный том, нырнул с ним в сарай и через несколько секунд вернулся обратно с целой охапкой оружия.

— Меня тоже посчитали, — догадался Чумп с неудовольствием, заметив среди рукояток массивный чашевидный эфес рапиры. — Да нас засмеют, честное слово. Чур, делаем вид, что гуляем. Собираем грибы, идем грабить дракона, ищем место для репетиции… Хастред, я тебя душевно умоляю, возьми балалайку. Только давайте не признаемся, что это мы так спасать спрайтов ходим.

— А мы и не признаемся, — согласился Панк. — С какой стати? Мы не спрайтов спасаем — вот еще. Мы ищем своего слабого на передок собрата, унесшегося в лес, а уж куда он там намылился — это ему объясняться.

— Тебе тоже не нужна слава друга спрайтов, анарал?

— Задаром не возьму. Нам, воинам, слава всякого рода друзей вообще противопоказана. Потом нанимать не будут, а то еще начнут обзывать похабными словами на иностранных языках. Например, «дриззт до’урден». Очень обидно порой такое услышать, добро бы еще за дело…

Генерал поймал брошенный ему меч, распустил ремень перевязи и небрежно закинул клинок за спину. Заглянул в кратер, оставшийся после заклинания эльфийки, с уважением присвистнул — дыра оказалась глубины поистине бесконечной, правда осыпающаяся со стенок шахты земля уже практически заполнила ее, но впечатление все равно сохранялось пугающее. В такое провалишься — кто спасет родину от гномьего засилья? Может, и права разборчивая эльфийка, не стоит эдаким швыряться направо и налево. Сам генерал тоже порой бывал непростительно разборчив в средствах, особенно там, где эти средства перекрывали те достоинства, которыми он обладал от природы. К таким вражеским придумкам относились, в частности, арбалет, астролябия, все проявления магии и искусство красной лжи, которую еще называют, видимо по-эльфийски, дипломатией.

Чумп безрадостно принял рапиру, а Зембусу протянутого меча оказалось мало — сбегал в сарай сам и вернулся со своими парными короткими клинками, которые затолкал в голенища. Не иначе как всерьез собирался спасать спрайтов, санитар леса. Эльфийка уже привычно оснастилась посохом, а Хастред возложил на плечо топор и возглавил процессию. Идти до вышки было недалеко, тем более — ее хорошо запомнили, пока искали вокруг нее ведьму, а тут еще Вово, ведомый не иначе как инстинктами, проложил такой путь, что о лучшем не приходилось и мечтать.

И сам нашелся в конце этого пути, у самого выхода на крошечную прогалинку, где гноллы возвели башенку своему звездознатцу. Вово лежал, закатив глаза, судорожно загребая скрюченными пальцами мягкую лесную землю, и кровь запекалась в его длинных светлых волосах, успев уже взяться грубой ломкой коркой.

Генерал остановился как вкопанный, и мир сотрясся перед его глазами. В жизни он повидал всякое, не раз терял бойцов и поопытнее, иной раз и отрядами, и выл, случалось, в тишине, стоящей на бранном поле, где ты — последний, кто может выть, но поверить, что вот так? Без объявления баталии? После неплотного завтрака? Бросившись защищать никому не нужную спрайту?..

— Эх ты, дурила, — выдавил Панк с трудом, внезапно задеревеневшей рукой стаскивая из-за спины ножны меча. — Куда ж поперся? Подождать не мог?..

Хастред безмолвно сбросил топор с плеча и, перескочив через поверженного титана, метнулся на поляну.

— Стой, кретин! Ты еще куда! — взвизгнула эльфа тоненько. — Тебя оно вовсе по стенке! Дай я, у меня ж посох!..

Бросилась следом, чуть не споткнувшись о Вово, а сзади протолкнулся, отпихнув Панка, друид, уронил меч в траву и мягко опустился на колени над гобольдом. Одну ладонь сразу запустил под пончо, туда где сердце, вторую опустил на разбитую голову, и Вово замычал, задергал ногами, сдавил пальцы в чудовищные кулаки:

— Паааанк… Фанту…

— Вот же сволочь, — пробормотал Зембус с крайним изумлением.

— Кто?.. — выдохнул генерал, чувствуя, как начинает безудержно дергаться левый глаз, шея вздувается стволом того самого ясеня, который только Вово и выдерет, а где-то в груди начинает извергаться вулкан ослепляюще ледяной ярости, и мир становится тесен на плечах, как чужая кольчуга-маломерок.

— Да вот он же, — друид кивком обозначил пациента. — Это мне и представить страшно, как лупанули… Твоя бы башка, будь хоть прямое наследие Гого, вдрызг бы! А этот — ну как есть адамантиновый.

— Кто его, спрашиваю?!

Друид метнул короткий косой взгляд.

— Остынь, генерал! Кто его, тот и тебя рядом положит.

— Посмотрим, — прошипел генерал и метнулся к башенке.

Врага он увидел сразу — тот раскачивал башню, совсем хлипенькую постройку, упираясь в нее спиной и с силой отталкивая землю ногами. В иной ситуации сразу поразило бы — откуда посреди леса взялся полноценный латник? Да еще в латах, выкрашенных в идеально черный цвет, таких идиотов и в Большом-то Мире не вдруг повстречаешь, с черного одни птичьи подарки вытирать заморочишься! Но сейчас оказалось не до удивлений. На верхней площадке башенки, вцепившись в опору, тряслась красноголовая спрайта, почему не улетала — бог весть. Далеко впереди на рыцаря надвигался Хастред, сгорбившись и держа топор наотлет, издали заметно — сейчас полцарства бы отдал не торгуясь за коальдову секиру или хотя бы за оставшийся дома тяжкий двуручный порвенирский бердыш. А прямо перед деревьями очень прямо и ровно стояла, вытянув перед собой руки и образуя из пальцев рамочку, побледневшая почти до родной гоблинской прозелени эльфийка.

— Скажите, зараза какая, — бормотала она в сторону. — Чего ж ты не берешься?.. Ах ты гад, ну ладно, ну я сейчас…

Генерал недолго думая миновал ее. Ненужные больше ножны отлетели на край полянки, руки сомкнулись на длинной рукояти меча. Затвердевшие мышцы продернуло долгожданным предвкушением боя — серьезного, смертного боя, в котором ты не имеешь права проиграть, и даже погибнуть не можешь, пока не раскроишь ненавистную башку… Мелькнула совсем некстати мыслишка, что все, кто с таким настроем ходит на врага, обыкновенно совершали невозможное — то бишь, как раз именно погибали. Мелькнула, но ничуть не охладила злой мощи, что кипела уже во всем теле, а на клинке так даже искрилась одному ему виденными блестками.

— Назад, уроды! Flame Strike!

С небес ударил столб огня, накрыл рыцаря — Хастред, подошедший слишком близко, отпрыгнул и заслонил глаза рукой — и иссяк, словно впитавшись в землю. Рыцарь качнул еще разок башню, потом отклеился от нее и, непостижимо легко пригнувшись, выпрямился вновь. В правой его руке оказался массивный топор на прямом древке, с выгнутым в полумесяц лезвием, в левой — весьма увесистая булава. И то и другое, опять же, черное.

Понтуется, понял генерал. Ну что ж, поймем и уважим. Его, генерала, меч тоже черный — гармонии не нарушит, торча из этой конструкции.

— Ах ты гадина! — растерянно донеслось от эльфийки. — Совсем, что ли, не берет?!

— Оставьте, прохожие, ибо не вашего ума дело! — пророкотал рыцарь, указывая топором на генерала, а булавой — на двинувшегося вокруг него книжника. — Я исполняю великое назначение, и всяк, кто встанет на пути…

Что-то такое было в его словах… убедительное. Еще более убедительно он двигался — так, словно не носил на плечах панцирь почище кижингиного, да еще вдобавок не один пуд остального доспешного железа. А уж ростом, на голову выше Панка, и завидными статями он без труда убедил бы и целый взвод драбантов. Вот только лежал среди деревьев бестолковый герой с разбитой башкой, и скреб землю, и, знал генерал не глядя, пытался встать, а встать не сумев — поползет спасать это летучее недоразумение. Потому что для него — она такая же своя, как для него, генерала — сам Вово. А бросать своих — это пускай… Но и на эльфов, как легко получалось раньше, перевести стрелки не получилось. Вон ведь она, со всех ног бежит по краешку полянки, выискивая место, откуда еще выпалить. Есть и у эльфов разумение. Так что — своих пускай гномы бросают.

И длинный клинок, вспоров воздух, вгрызся в подставленное металлическое топорище.

Генеральский меч черный латник без видимого труда отклонил верхним рогом лезвия топора. Хастред метнулся сбоку, ловко поднырнул под свистнувшую в воздухе булаву, лихо выпрямился и шарахнул топором по гладкому шлему. Быстр оказался черный латник, успел сделать единственное, что спасало — шарахнулся назад. Скорости самую малость не хватило — край лезвия с маху скользнул по забралу… зато с избытком хватило прочности. Хастред тут же отпрыгнул назад, избегая вражеского топора, устремившегося по его душу.

— Здоров, зараза! — бросил он генералу. — И не качнулся!

— Силы мне подвластны немалые, — согласился рыцарь, а генерал хотел было объяснить, на каких мебелях и в какой обуви он видал таких вот здоровых, но слова не складывались, словно все резервы организма ушли в бурлящие яростью мышцы. Меч со свистом рухнул на топорище, вышибая его из рук черного, а Панк, нутром опытного бойца почуяв, что не вскрыть черной чешуи мечом, пусть даже и тяжелым драконарским, тоже выпустил рукоять меча, сшибся с рыцарем грудь в грудь и, перехватив правой рукой его левую, с булавой, пальцы своей левой сомкнул на его горле. Под ладонью смертным холодом полыхнул стальной ворот доспеха, длинные гоблинские пальцы и половину его не охватили, рассудок услужливо порадовал, что либо сталь в палец толщиной, либо сама шея с Панкову ногу, ни того, ни иного не передавить вот так запросто. Но терять было нечего, и надавил он что было силы, а силы было немало — и железо заскрипело под пальцами, прогибаясь внутрь разогретым сургучом. Рыцарь рванулся — и генерал вдруг холодно понял, что не сумеет, не справится, тот и впрямь сильнее, не иначе как тролль, только что ростом мелковат. Он еще удерживал под треск сдающих мышц руку с булавой, когда обезоруженная правая рыцаря въехала ему под ребра закованным в сталь тараном. Дробящая боль взорвала внутренности, судорога пошла по мускулам, но все было уже неважно, кроме гнущейся стали под ладонью, ведь достаточно передавить так, чтобы дышать не мог, а там ребята добьют, а там трава не расти! Второй удар в то же место заставил разжать пальцы — но только правой, той, что отжимала булаву, а левую не разжал бы и батальон Чумпов со своими фомками. В глазах потемнело, и генерал уже на слух понял, что сейчас булава шарахнет по голове, и амба, он не Вово, башкой хоть гвозди забивай, но под этой булавой и камень в песок расползется…

Хастред снова качнулся в первую линию и, закружившись, зацепил булаву загибом лезвия топора. Своим махом рыцарь выдрал из его вспотевших ладоней топорище, оружие улетело куда-то к деревьям, но и булава по генеральской голове не попала. Черный спешно ее перехватил, чувствуя как смыкается под пальцами обмякающего, но все еще цепкого гоблина стальная удавка на его горле, которую не вдруг и выправишь, занес вновь — но книжник уже проскользнул за его спину, повис на булаве всем телом и впридачу всадил сапогом в колено. Рыцарь дрогнул, но устоял.

— Да покарает вас Великий, ибо на пути стоите, коснея в упорном… — засипел он и тихо охнул, получив в бок сгусток пламени.

Впрочем, на доспехе образовалось лишь крошечное пятнышко окалины.

— Да что ж ты, в Коконе?! — истерически взвизгнула эльфийка, опуская руку, с которой только что сорвалась огненная стрела.

Тут-то Хастред, все это время гадавший, с кем их тут свела судьба, наконец сделал предположение… и оно ему решительно не понравилось.

— Так вот ты какой, Искун, — прорычал он в глухой горшок, венчающий голову рыцаря.

Правая рука рыцаря еще раз въехала под ребра генерала — и боевой офицер без звука улетел на несколько метров в сторону, где и распластался по земле, не подавая никаких признаков жизни.

— Я Искатель, и воистину близка моя цель! — прорычал он, рванул руку с булавой, и Хастред уязвленно осознал себя вскинутым в воздух, как сам порою поднимал над головой более легковесных оппонентов, чтобы… чтобы бросить их…

Наверное, из него тоже мог бы получиться Искатель.

Во всяком случае, этот поступил точно так же, как заведено у грамотных гоблинов.

Несколько подпортил ему бросок Зембус, скользнувший под уже отправляемым в полет книжником и нанесший коварный удар, за какой друида, будь он членом рыцарского сословия, лишили бы всех регалий и подвергли всеобщему поношению. Эльфийский меч гадюкой блеснул по-над самой травой и нырнул острием под кольчужную юбку рыцаря.

— Так его, выродка! — азартно выкрикнула эльфа. — Молодец, кейджианин!

— Я не, — возмущенно начал Зембус и оборвал сам себя: — Вот дерьмо!

Вместо того, чтобы немедленно перейти к закономерным конвульсиям, Искатель слегка дернулся, на короткую секунду замер, словно выравнивая затрудненное дыхание, а затем издал душераздирающий рев и шарахнул друида булавой в висок. Ну, попробовал шарахнуть — Зембус легко укатился из-под удара и вскинулся в любимую низкую стойку, нацеливая меч острием на черную гору.

— Не мужик ты, что ли, — пробормотал он обиженно. — Помер бы, а?

— Я его сейчас с посоха! — вызвалась эльфийка. — Глаза берегите!

— Да что ему твой посох! — прохрипел Хастред, поднимаясь на ноги там, куда его забросила судьба в черных латах. — Это ж Искатель Черного Света, дура! На магию ему сто раз забить!

— Да ему на все забить, — обиженно заметил друид. Он стелился по земле, закладывая легкие колебательные движения, и потихоньку пятился от наступающего на него рыцаря. Видно было, что и для Искателя потасовка не прошла даром — двигался он еле-еле, то и дело мучительно проворачивая голову и лапая свободной рукой горло. Однако и уязвимых мест у него заметно не было — даже глазные прорези в шлеме казались узковатыми, чтобы в них можно было всадить лезвие меча или хотя бы кинжала. — Раз такой умный, скажи, как его метелить!

— Да кабы знать, — бодро откликнулся Хастред, вытащил из-за пояса азуредж и тоже осторожно вдвинулся в незримый боевой круг. — Они ж реже, чем драконы… Я если когда и мечтал, что встречу, так думал — вопросов назадаю про всякое, что в мире деется…

— Груб ты и недостоин ответов просвещенного, — отрезал Искатель, со вполне очевидным беспокойством оглядываясь то на одного, то на другого.

— Да засунь себе свои ответы куда поглубже, — пожелал книжник, тревожно покосился на безжизненного генерала и пригнулся, увешивая в руке непривычный до зубной боли топор. — А что у тебя внутри, и так сейчас посмотрим.

И поймал-таки его Искатель на свое подчеркнутое ковыляние — внезапно распрямился и достал булавой. Гоблин инстинктивно отбился гнутым азуреджевым топорищем, ожидал хруста изящной поделки, но она даже не дрогнула. А вот самого книжника перевернуло и откинуло далеко в сторону. Рыцарь сразу развернулся к мигом перетекшему в атаку Зембусу, махнул булавой понизу, предвидя повторение прошлого выпада — ага, значит не понравилось, отметил для себя друид. В этот раз он, однако, и не претендовал на проход понизу, напротив, выпрыгнул вверх, пропустив булаву под ногами, жалящим выпадом послал клинок в лицо и отскочил назад. Искатель мотнулся следом как привязанный, не дожидаясь, пока опять начнут брать в кольцо. Догнал, махнул булавой раз, другой, тяжеленное оружие мелькало в руке как невесомая щепка, правда каждый раз проносясь мимо. Друид уклонился раз и второй, на третий ответил жестким контрударом в левое плечо, вбив кончик лезвия в узкий зазор между наплечником и пластиной на руке. Рыцарь глухо взвыл, выпустил булаву, руку рванул на себя, выворачивая из руки гоблина рукоятку. Зембус не выпустил, держал до последнего, вытягивая на себя, эльфийский клинок согнулся в дугу, но Искатель вдруг качнулся в обратную сторону и шарахнул друида в грудь кулаком. Легковесного шамана снесло так, что он исчез в кустах.

А в спину рыцарю со свистом влетел запущенный через всю поляну азуредж.

Эльфийский топор, хоть и выглядел хрупким, глубоко проломил даже почитающиеся неуязвимыми латы Искателя. Тот впервые завопил в голос — сочный, раскатистый, хорошо подходящий для чтения проповедей, но и тут пригодившийся. Развернулся, запустив руку за спину, и выдрал топор из раны — после чего обнаружил, что Хастред набегает на него, низко наклонив голову, словно собираясь бодаться. В последний момент, однако, книжник передумал — пожалел свою высокоученую голову, высоко выпрыгнул и шарахнул рыцаря в грудь обеими ногами. Искатель выронил топор, отлетел на дерево, случившееся за спиной. Хастред качнулся следом, не особо и представляя, что делать голыми руками с этой неуязвимой громадой — и облитый черной сталью кулак влетел ему в висок, укладывая на землю в виде, мало отличимом от мертвого.

Поле боя решительно осталось за Искателем, поскольку эльфийка, застывшая столбиком на другом конце поляны, как боевая единица в этой ситуации явно не котировалась.

Тогда встал Вово.

Он поднялся тяжело, цепляясь за соседнее дерево, и в его глазах едва ли не впервые в жизни горела самая настоящая ненависть.

— С маленькими, значит, можешь, — прохрипел гобольд. Слова лезли из глотки с трудом, но какая разница? Он сделал шаг и другой, на третий шатнулся и тяжело рухнул на колени, но тут же вскинул руку, весящую как гора — стой.

Жди.

Сейчас встану.

Только отдышусь.

Искатель с почти таким же трудом отклеился от дерева и теперь ждал, глядя на чудного гоблина, который — нет бы отлежаться и уползти! — ползет сам навстречу смерти. Хотя сам и ползти не может, стоит на одном колене, ожидая… чего? Что вернутся силы? Что, наоборот, истекут последние, и тогда можно будет упасть лицом в траву с чистой совестью? Или что силы оставят его, Искателя? Неуязвимую боевую машину, выращенную в далекой подземной лаборатории с единственной целью — найти тот самый Источник Черного Света, вблизи которого его латы окрасятся в белый цвет, и для того наделенную опытом сотен лучших бойцов? Существо, не боящееся смерти, потому что не знает жизни, кроме безрадостных, утомительных и безрезультатных поисков? Или?..

А Вово смотрел и не думал ни о чем, потому что к Искателю сзади шел Чумп. Самый маленький в их бугайской компании. Самый злоязыкий и равнодушный ко всему на свете, кроме своего кошелька — ну и, понятно, чужих, которые по сути всего лишь филиалы своего. Меньше всех склонный участвовать в потасовках. И даже сейчас успевший потерять где-то свой тоненький меч с большой гардой.

Шаг за шагом, одна нога точно перед другой, так что следы остаются одной цепочкой, а не двумя. Глаза опущены. Есть поверье — а может, и не поверье вовсе, а наблюдение — что если глядеть кому-то в спину, то он обернется. Руки пусты, расслаблены, опущены.

Вово и не думал никогда, что можно так страшно идти.

Успел подумать, что вот теперь знает, почему воины, такие как генерал Панк, считаются храбрецами. Не потому что не боятся махать мечами друг у друга перед носом — для этого достанет и дурости. Но видеть вот так, в лицо, идущую смерть — пусть даже не свою, пусть даже для врага — это дано не всякому.

Вово никогда не стать воином.

А Чумп дошел — и взбежал на спину Искателя, как белка взбегает на дерево. Взмахнул обеими руками, в них невесть откуда появились два тонких острых прутка-щупа, во взломном хозяйстве вещи абсолютно незаменимые, и безошибочно нашел остриями крохотные, словно бы и не на человечий глаз рассчитанные, смотровые отверстия. Рыцарь еще успел дернуться и извернуться, взметнуть руки, но ущельник уже скатился с него спереди, сделал еще пяток шагов и остановился, круто развернувшись к противнику.

Застыл.

А великан качнулся слегка, потом чуть сильнее, потом… а когда ему надоело качаться, рухнул навзничь, в полный рост, сотрясши землю и бессильно уложив руки вдоль тела.

Через поляну наконец выдохнула эльфийка. Еле-еле, не услышал бы и остроухий кот.

Вышло громко.

— Фанта, — просипел Вово, прежде чем повалиться подобно Искателю. — С ней чего-то…

— Со всеми вами чего-то, — сварливо откликнулся Чумп.

— Мы что, — прошептал Вово счастливо в траву. — Мы отлежимся, мы быстро… здоровые мы, что твои драконы…

Чумп покивал, подошел к рыцарю и досадливо пнул ногой его голову.

— Вот объясни мне, рыжая, — обратился он к эльфийке как к единственной оставшейся на сцене собеседнице. — За что мне такая непруха? Все гоблины как гоблины. Кто родной город проиметь ухитрится и потом знай приключается на этой благодатной почве. Кто, до полного одурения начитавшись дефективов, играется в легенды, бия по башке кого ни попадя. Про того, который должен по статусу лечить деревья, а он вместо этого плачет по абордажному мечу, я вовсе молчу — ему надо памятник при жизни накласть нерукотворный. Это гоблины, тут не поспоришь. Но я-то в чем провинился перед прародителями своими, что мне суждена пожизненная судьба эльфа при них?

— Ты-то эльф? — не поняла Тайанне.

— Ну да. Ты сказки народов мира слушаешь? Это ж эльфские прерогативы — все время из ниоткуда появляться, выручать всю банду, совершать подвиги, на какие никто больше не горазд, последним оставаться на ногах… Да сама погляди, кто остался? Ты да я. Двое эльфов. С кем там, интересно, моя бабушка согрешила?..

— Глянула бы и я на того урода из наших, что на твою бабушку позарится. Знаешь что?

— Знаю, но все равно скажи. Нравится мне, как ты пищишь.

— Если бы ты только что не спас все наши задницы, я бы сказала, что ты кретин и чтобы никогда не смел претендовать на родство с нами, перворожденными.

— Ага, именно этого я и ждал.

— Но!

— Но?

— Но. Но, ты таки спас наши задницы. Поэтому, если ты по-прежнему претендуешь на эльфийские корни, я пожалуй скажу тебе… — Тайанне сделала над собой ощутимое усилие, набрала в грудь воздуху, — ТЫ ИДИОТ, и можешь сколько угодно претендовать на родство с эльфами, но от этого оно не станет к тебе ближе, чем твой хренов локоть к твоей поганой пасти, это тебе понятно?!

Чумп деланно вздохнул.

— Главное чтобы другие гоблины в это до конца верили. А то на дележе добычи еще оделят как эльфа.

— Это как — как эльфа?

— Ну, как, как — несправедливо! Со всеми поровну. Это ж выходит не дележка, а чистая демократия. За то ли боролись?

Эльфийка нервно взлохматила шевелюру.

— Знаешь, а мне пожалуй жаль, что ты не эльф. Такого бы в наш род — ох бы папу и поколбасило! Выйти, разве что, за тебя замуж?

— Э-э, при Хастреде такого не ляпни! Он ребенок впечатлительный, одним топором обоих упупит. А нет ли у тебя часом сестренки, со щеками и…

— Ах ты гаденыш!!!

— Да ладно, просто же спросил! Давай ребят очухивать. Ты бери Вово и волоки его в деревню, а я пока что…

— Я? Вово? Вот этого — в деревню???

— Ну, не здесь же оставлять, — Чумп озадаченно пожал плечами. — Хотя да, это ты права, в деревню далековато, да и смысл какой?.. волоки к ведьме.

— Да я ж его с места не сдвину!

— Из принципа?

— Из тяжести! В нем одного дерьма больше, чем я за раз могу с места сдвинуть!

— Вот блин, бабы пошли, — огорчился Чумп не на шутку и присел на спину поверженному Искателю.

— Слабые? — окрысилась эльфийка, подумала и, чтобы не стоять столбом, примостилась рядом.

— Не, умные. Вот, говорят, раньше были гоблинши — ух! Скажешь ей — сверни гору, а она ж тупая, не знает, что гора слишком тяжелая и к тому же к земле прикручена… Раз-два, глядь, и свернула.

— А троллям, поди, и сейчас хорошо.

— Просекаешь, ага. Слушай, может, я все-таки немножко эльф? Мыслим похоже. И спеть хочется. Давай, нежными голосами, с третьего такта? Авось Кижинга примчится. Драку прохлопал, хоть таскать поможет. Запевай!

— Про гзурского паладина?

— Не, за эту зарубит не глядя. Давай про ежика.

…А ветер гнал себе равнодушные облака на север, в сторону Хундертауэра…

А меж тем и осень подкралась, призадумался генерал, наблюдаючи за планирующим из кроны близрастущей липы листиком.

Или не осень. Может, всего лишь белка какая-нибудь паршивая.

Лежать было больно. Удерживал на месте только опыт, бархатно нашептывающий на ухо, что ежели попробовать встать или хотя бы повернуться, то вовсе света не взвидишь. А свет и так мерк, но медленно. Интересно, это возрастная слепота подкрадывается или просто сумерки подступают?

— Мы уж не ждали, что вообще очухаешься, — проскрипело совсем рядом голосом Зембуса. — После такого поди встань.

— Давно лежу? — выдохнул генерал. В груди затрещало, словно на нее набили бочечных обручей и теперь склепывали их, сводя концы. От боли замутило, однако была в этой боли и приятное: смертельные раны, слышал генерал не раз, не болят. Хотя, слышал порой от таких откровенных вралей, что впору усомниться.

— Давно. Почитай, с полудня. Думали, совсем уж не выживешь. Но как ведьма поднесла своего отварчику, оборотах так о восьмидесяти, ты у нее баклажку отобрал и выжрал до дна. Тут уж ясно стало, что должен оклематься.

— Откуда ясно?

— А у нее еще баклажка есть. Чтоб ты да оставил?

Мир стал поярче, а обручи несколько ослабли. Панк даже решился повернуть голову на друидский голос. Зембус, заложив руки за голову, лежал рядом с ним на охапке лапника. Взор его, хоть и был устремлен в заурядное небо, похоже, проник в какие-то неочевидные генералу пространства, ибо друид мечтательно улыбался. За ним виднелся Хастред — этот валялся еще вольготнее, пристроив под обмотанную тряпками голову чей-то мешок и закинув вытянутые ноги на груду черных доспехов. Вот это молодцы, не зря, стало быть, пострадал. Страшно подумать, каких зверей набрал в команду! Собравшись всею кучей, чего доброго и с ним, генералом, справятся. Особенно если Вово… А, кстати, Вово!

— Как наш бугай? Живой?

Зембус нехотя выпростал из-под головы одну руку, потыкал ей куда-то через генералов торс и вернул конечность на место. Панк осторожно, чтобы не свернуть от усердия шею или, еще не хватало, не показаться перед молодежью суетливым шмыгалем, повернул голову в том направлении и издал озадаченное хрюканье: Вово, которого он совсем недавно наблюдал в совершенно несовместимом с жизнью состоянии, высился непоколебимой горой над костром, разведенным шагах в тридцати от лежбища, и помешивал длинной лопаткой в установленном на уголья котле.

— Вот же зараза, — только и произнес генерал, вложивши, однако, в это слово немалую речь о пределах допустимой прочности и природной расточительности на всяких кобольдов и их детищ, в то время как бедные-несчастные чистокровные гоблины остаются ни с чем и обижают их все, кому не лень. И даже те, кому лень — давешний черный рыцарь вроде не горел желанием лезть в драку, но будучи в нее втянут, уже не постеснялся…

Вово обернулся, заметил очухавшегося командира, бросил свою лопатку и вприпрыжку бросился к Панку. Как взаправдашний зверь собака, друг хуманса, к хозяину — несолидно! постарался нахмуриться генерал, но вышло плохо, морда сама расплылась в добродушной ухмылке. Вово и двигался как щенок — большими радостными скачками. На широкой роже гобольда никаких следов давешней травмы, кроме неестественной бледности, не было заметно. Хотя нет, когда присел рядом на корточки, обнаружился свежий багровый шрам на виске. Вместо вдрызг расколотой башки! Генерал вспомнил напор ручищи черного латника и покрылся холодной испариной. Да, воистину прав был друид, не иначе как с адамантином перековывали кости на гобольдов череп! Уж кому как не гоблину знать толк в прочности черепа, ведь много поколений их только и занималось, что селекционным отсеиванием недостаточно крепкоголовых.

— Щас суп будет! — невпопад, но радостно сообщил Вово. — Ты как, совсем оклемался, или опять только чтоб настойки стрескать?

— Волоки настойку, а там видно будет, — просипел генерал, пораженный в душу надеждой на халявную выпивку.

— Настойку тетка спрятала, — признался Вово виновато. — Сказала, что она три года ее не для того настаивала, чтоб полудохлые гоблины… — осекся, пожал плечами. — В общем она еще много всякого грубого наговорила. Злая, прямо как наша эльфа. Только с орком добрая, он ей, наверно, дрова колет, запыхался весь, голый почти что бегает. Я сказал — давай я тоже дрова поколю, если лишнего топора нету, так я и руками, мама всегда говорила, что я горазд дров наломать, а она смеется, мал ты, говорит, небось еще не умеешь!

— Нет бы научить дите, — подал слабый, но язвительный голос Хастред.

— А я сказал, я умею! А она — иди, мол, говорит, отдохни, утомился. А я взял деревяшку, какая попалась, и показал что умею. А она раскричалась, вот сказала вредитель, это, сказала, был идол ейного бога, в хозяйстве полезный исключительно, а ты иди, сказала, отсюда и ничего руками не трогай. Ну, не нужны дрова, так и сказала бы, я бы воды натаскал или еще всякого…

— М-дя, — генерал сморщился. — Чувствую я, не будет мне настойки. Знаючи, сколько всего полезного ты способен переломать, твоя тетка еще с нас самих последние штаны сымет в счет репараций.

— Нехай орка насовсем забирает, — предложил книжник. — Толку от него, как я погляжу, все равно чуть. Где-то он был со своим молниеносным, гхым, мечом, пока мы с той черной гадью ратоборствовали?

— Да и я не больно-то отличился, — приуныл генерал. — Эх. Прошло, видать, мое время. И не таких ведь клал в одно рыло! А тут ничего, почитай, не успел, как вынесли вчистую…

— Что не таких — верим, а таких не клал, — уверил Хастред.

— Ну уж и не успел! — Вово старательно сделал круглые глаза. — Да ты его удавил чуть ли не насмерть! Потом стали с него броню стаскивать — башку отрубить пришлось, ибо горло панцирное так смято, что я его потом распрямить не смог, как ни старался!

— Правда? — генерал в изумлении покосился на гобольдовы пальцы. Да если уж Вово чего двумя перстами не распрямит, того ему, генералу, в три руки не согнуть!

— Врет, — удостоверил честный Хастред. — Распрямил, будто ворот из мягкого золота, и не заметил. Утешает, стало быть. Да ты не тушуйся, генерал, Искатель — редкая зверушка, его не каждый день встретишь, и драку с ним тоже только мы, гоблины, да по вопиющему незнанию могли затеять. А уж чтобы тебя совершенно утешить, сообщу что это первый известный мне случай, когда Искателя таки отметелили. Да еще и без потерь.

— Суп пригорает, — ахнул Вово. — Пойду мешать. Вы мне потом расскажите, почему этот дядька к Фанте полез и меня по башке стукнул, как будто я ему сделал чего! Я б ведь кабы знал, что он гад такой, я б его сам первый огрел! А то подошел по-доброму, спросил кто тут спрайтиху обижает, а он как развернется, как даст мне дубиной! Ажно земля с небом в глазах кувырком пошли, а потом…

Вово сокрушенно махнул лапой, угрозил кулаком груде черного железа и вприскочку же вернулся на свой боевой пост.

— Скоро будет! — крикнул оттуда. — Хороший супчик, наваристый! Вы подымайтесь, кушать будем, быстро поправитесь!

— Из врага? — заинтересовался генерал.

— Неа, тетка ведьма грудинки свежей дала и трав еще всяких.

— А ты говоришь — злая.

— По-моему, злая. Мне ничего не дала, ни настойки, ни еды, но Чумп сказал, что просить надо уметь. А если просить не умеешь, то думать, а если и думать ты слишком гоблин, то хотя бы прыгать. Я, правда, не понял, но, видимо, он хорошо прыгал и тетка ему за это мяска дала. А может, попросил хорошо, и она поэтому дала. Чумп, он худой и жалобный, я б ему тоже дал пожрать, если б у меня было. Ему поди не дай!..

Тут Вово чему-то своему вздрогнул и, умолкши, с удвоенным усердием заворочал в котле лопаткой.

— А я вот помню, как в Мариого партизанили, от части отбившись, — припомнил Панк. — В армейском деле первое — фуражировку наладить, а тут, ясное дело, никаких тебе вариантов. Либо жуй шишки, либо ноги протягивай, либо, сами понимаете…

— Либо покупай на рынке колбасу? — предположил Хастред заинтересованно.

— О. Гм. Ну, это еще одна аккредитива.

— Альтернатива?

— Или так. А собрался там народ простой, куча гоблинов, причем двое лесных, а один ажно из потомства Рего — эх, и предприимчивый же был парень, посейчас вспоминаю с умилением! Ну и еще всякий народ без комплексов. Так тамошние мариогские власти, поди, до сих пор гадают куда в тех краях люди пропадали! Хотя, думаю, все свалили на местных крестьян. Потому как мяса больше всех оказалось на тамошних сборщиках налогов…

Генерал осторожно поднял руки, переждав вспышку мучительной боли в смятых ребрах, и сцепив пальцы пристроил по примеру собратьев руки под голову. Оказалось, что под нее тоже кто-то пристроил что-то вроде подушки — кожаное и пружинящее. И на том спасибо.

— А вот судья был невкусный, ну то есть совершенно. Наверное, страдал от разлития желчи или еще какой пакости. Это я вообще к чему? Кто тут судья?.. А, ну да. Чего ж того увальня в суп не пристроили?

— Ты б его видал, — брезгливо покривился Зембус. — Сам себе до конца жизни эльфом-красавцем бы казался.

— Так эльфом или красавцем?

— Да, на тебя глядя не поймешь, до кого тебе дальше. Но, в общем, вид у парня совсем неаппетитный был. Подозреваю, что даже и при жизни, а уж после того как его разве что спрайтиха не пнула, стал вовсе…

— Как есть верно, — подтвердил Хастред. — Хоть в глазах у меня и двоилось и плыло, но и то два раза вывернуло. Зато ведьма его башку выпрашивала, чуть ли не в ногах ползая.

— Чего не покажется, на земле-то валяясь, — расхолодил его друид. — Подошла, пальцем ткнула, орк башку-то и отчекрыжил, и в мешок. Да, в общем, кому она еще нужна-то? А вон панцирь можно было бы на генерала приспособить, однако ж ты его проломил будь здоров как, вредоносный жук.

— Так я вам и полез в эту скорлупу, придумщики! Мало ли, какая парша по этому уроду бегала, что ему приспичило ту мелочь крылатую молотить! А ну-ка, кстати, кто таков этот Искатель, и нельзя ли было его вместо умерщвления приспособить, скажем, для лупления гномов в хвост и в гриву?

— При его-то непрошибаемости да на такую мелочь? — Зембус выдохнул, смешно раздув щеки, — Да он тебя крепче приложил, чем на первый взгляд показалось. Сам посуди, ежели ты даже кого ангажируешь, то что мешает гномам нанять таких два десятка?

— Таких два десятка в мире просто и не найдется, — сообщил Хастред. — Даже какое-то пророчество на эту тему было, точно не помню, но «когда Искатели соберутся вокруг искомого и найденного»… Там еще много всяких интересных условий было. Все касаемо кучкований. Когда орки соберутся и постигнут магию, гномы соберутся и пожертвуют денег на благие цели, гоблины соберутся и не подерутся целых полчаса… Что-то еще про эльфов было, тоже маловероятное — то ли колбасы навернут, то ли в носах поковыряются.

— Я даже знаю, чем гзурам придется в таком раскладе пожертвовать, — буркнул генерал. — А что, собственно, они ищут? И на кой все же хрен он башню валил? Неужто все для того, чтоб до той мелкой летучей пакости дотянуться?

— Ктопакостьктотутпакость? Самтыпакостьбольшаязеленаятолстаядохлаяпакость!

Панк закатил глаза под лоб и обнаружил Фантагурку, зависшую над ним со стороны макушки. Судя по тому, что сверкающие праведным гневом глазенки спрайты отделяли от унылых глаз гоблина каких-нибудь полфута — фея, очевидно, стояла на земле, нагнувшись, уперев пухлые лапки в крутые бока и заглядывая в лицо злослову с искренним возмущением. Ярко-красная шапочка волос разметалась над генеральским лицом гневным костерком.

— Пааашла, — посоветовал Панк и, насколько хватило помятых легких, дунул спрайте в круглую рожицу.

— Айайайайай! — взвизгнула Фанта и одним прыжком унеслась из поля генеральского зрения куда-то назад. — Такойбольшойамаленькихобижаешькакойнегодяйнегодяйкакой! Жуйкоружуйжуйчтобпахлолучшеизортахочешьпринесукорыпогодисейчаспринесулежитутнеуходиникудаждипринесукорысейчас!

И увесисто затопотала маленькими ножками в неизвестном направлении.

— Умеют Искатели одну штуку интересную, — лениво известил Хастред. — Способны они магию обращать. Не то что обращать совсем, но… отшибать, скажем так. Понятия не имею, как оно делается, но что-то он такое сотворил, что она теперь летать не может. Хотя, вроде бы, и близко не подходил. Если бы подошел — небось бы уже не бегала.

— Крыла пооборвал?

— Да нет, крыла еще при ней, но разве ж такими крылишками этот жбанчик поднимешь? Нет, летала она магически, сродни, я полагаю, заклинанию Levitate, которым наверняка здорово владеет наш приятель Альграмар, раз уж он у нас воздушный маг. Только ему колдовать приходится, а у нее все как бы само собой. Вот как на Вово заживает все, так она летает, без усилий, тренировок и обучения.

— Ты глянь, и тут нашего брата обделили! Кому ж не хочется, чтобы задурно?..

— Так ты зато вон какая репа, можешь теперь в корчме хвастаться, что тебя Искатель не добил, а с ней — видал какая беда? Отдиспеллил он ей летательную магию, теперь бегает, болезная, на ходу спотыкается, хочет полететь, а не может.

— А тебе уже и подсобить лень? Дал пинка, и будет летать до морковкиного заговения.

— Кабы все так просто решалось! И вообще, чего я? Я пострадал почище тебя! Тебе всего лишь ребра помяли, это разве потеря? А меня вот по башне хватили, да как здорово! А я в нее читаю, между прочим. Если вдруг отвалится — большая потеря. Останется разве что проситься к тебе в прапорщики.

— Без башки не возьму. Башка даже воину страсть как необходима. И не только шлем на нее напяливать да жрать втудыть, но и для многих иных полезных нужд. К примеру, на нее удары отвлекать очень способно. Пока лупят тебя по тыкве, не соображая с кем связались, ты всех успеешь оприходовать. Таки что, говоришь, это была за черная зараза?

— О, генерал, это сложно. Откуда взялись — мне не докладывали, бытует на этот счет целая куча мнений. Одни возводятся к Айс-Эйсу, которому источник Черного Света нужен был для каких-то его колдовских нужд. Другие ажно в Страну Храмов нацеливаются, то бишь подразумевают едва ли не божественное происхождение.

— Видали мы таких богов, — хрюкнул генерал возмущенно. — Бог должен быть, как бишь его? Ну не добр, вестимо, этого еще не хватало, но вот как Занги!

— Пьян, задирист и невнятен?

— Тьфу на тебя, богохульник! Могуч и величествен! Хотя в могучести тому гаду было не отказать, а величие где, что даже мимохожий книгочей ему сразу в бубен вдвинул?

— Так я ж на то и книгочей, от многих знаний — всея беды, почитай два шага до еретика. Вот приличный священник или там друид, — Хастред с некоторым недоверием покосился на соседа, словно заподозрив его в служебном несоответствии, — тот сразу должен распознавать божественную мощь и на колени ухаться. А не пырять аватара в самые что ни на есть причиндалы. Где оно, спрашивается, благочестие?

— Это вам еще Лего по укурке не являлся, — успокоил его друид, и даже перекосился весь от каких-то потаенных воспоминаний. — Он и нашему-то брату не всякому… Меня полдня с кедра снимали, потом сам не мог представить, как на такую высоту по ровному стволу без веревки да лесенки. После такого хрена с два какой чернокованный запугает. Да и не было в нем никакой божественной мощи.

— В нем и нормальной хватало, — генерал поморщился, — Теперь знаю, каково приходится тем, кто на меня так же налетает, как мы на него. Эх. Ну, ладно, будем надеяться богов особо не прогневили — только их участия нам и не хватало. А откуда он последи леса взялся, да еще в таком виде непотребном? В лес в доспехах не ходят.

— Это ты не ходишь, а Искатель из лат не вылезает никогда. Это у него такая рабочая форма одежды.

— Дык же и у меня такая! Я виноват, что вы, олухи, ее растеряли всю? Но по лесу — да мы ж с вами уже пробовали! — она утомляет чрезвычайно. Какая польза от доспеха, коли ты его таскать не способен?

— Что-то незаметно, чтоб он неспособен был. Силенок ему не занимать. А что до снять, так не очень бы он в бездоспешном виде тебя порадовал. Латы и так местами пришлось от мяса отдирать, — книжник болезненно сглотнул, — шкуры нету, одни шрамы на голом мясе, кровоточных сосудов ведьма не нашла, хотя тыкала его ножиком с азартом, а уж что внутри творится — я смотреть не стал. А то еще башка лопнет от многих знаний!

— Удумают же, — отплюнулся генерал. — Хотя пакостей таких видывал, нечего мне. Вот только в латах они не ходят, ибо боли не чувствуют и самую плоть прочнее железа имеют, а зовутся големами. Понял, нет?

— Я уж тоже подумал, — согласился книжник. — Читывал про самых различных чудищ, и похож весьма… Вот только никогда не слышал про голема умничающего. Но вот с другой стороны это их вечное болтание по миру в поисках такой чепухи, как какой-то особый свет, очень даже похоже на обычное големское существование. А что до спрайтов, то похоже что зачем-то он их целеустремленно выносил. Нашли мешок его, так там ни пожрать ничего, ни выпить, ни даже штанов запасных… одни спрайтовые крылья.

— Сильнейший магический реагент, — пояснил друид. — Не скажу, для каких нужд оно ему было надо, если уж на то пошло, то спрайты время от времени крылья сбрасывают, мог бы попросить — небось поделились бы. В старых, как и в драконьей чешуе, магии куда больше, а нужды в них никакой самим спрайтам нету — все равно выбрасывают.

— С такой силищей просить плохо получается, — проворчал генерал со знанием дела. — Уж я-то знаю. Откроешь бывало рот, чтоб вежливо или даже униженно попросить, а кулак сам собою — бац в рыло! А там проси не проси — не доорешься.

— Суп готов! Налетайте!

Вово сдернул котел с угольев, отставил на пару шагов от кострища и блаженно окунул рожу в клубящийся пар. Выдернул чуть покрасневшую, обремененную благостной гримасой.

— Хороший супец сросся! Подымайтесь, лежебоки! Подумаешь, по шеям надавали, что ж теперь — и не жрать вовсе?

— Легко говорить, — обиделся генерал. — Повезло с прочной репой, так теперь всем на тебя равняться? Годы мои не те — порхать как та крылатая! Положено отлеживаться опосля каждого чиха, утешаться отварами и целебной магией, а чуть какой чирей, так и завещание сочинять.

— Вово и сам был не в лучшем виде, — наябедничал друид. — Я когда из кустов вылез — он лежал как дохлый, хоть и не там где раньше. Орк прибежал с ведьмой, он все лежал. Свернуть его не вышло, уж и Хастреда на ветки уложили и оттащили сюда, и тебя — волочь пришлось всею толпой, горазд ты брюхо набивать! Вернулись за ним, по пути все на свете прокляли, думали уж гноллов звать на подмогу… А он глаза открыл, башкой покрутил, встал да как пойдет своим ходом — ажно ведьма челюсть уронила ниже пояса. Не бывает, говорит, такого! Да я и сам знаю, что не бывает, я уж если падаю, то поди подними, а этот… Чудо то еще.

Чудо тем временем пожало плечами, примостилось возле костра и вытащило солидных размеров ложку, даже скорее черпачок. Генерал ощутил рядом с собой некоторое напряжение и покосился на соседей. Хастред, приподнявшись на локте, впился ревнивым взглядом в источающий аппетитные запахи котел. Зембус по-прежнему таращился в пространство, но носом задергал тоже обеспокоено. Да и собственный желудок, хотя и помещался в отбитых напрочь недрах, внезапно о себе напомнил.

— А вот знавал я изобретение, стыдно сказать — эльфийское, но оттого полезности своей крайней не утратившее, — заявил генерал, старательно повысив голос, чтобы Вово расслышал и озадачился, — зовется лазаретом, а то порой еще госпиталем, и во многих армиях принято по сию пору для обязательного походного применения.

Вово, если и расслышал, виду не подал. Он снимал пробу со своего супа. Конечно, вышел он водянист и жидковат, все-таки не так уж много было мяса, а травки вообще массы не создают, и даже небольшой котелок клубней, добытый все тем же опытным Чумпом, не исправил ситуации — воткнутая ложка упорно не желала стоять торчком, заваливалась. Но на вкус оказалось приемлемо, особенно с голодухи и после жестоких побоев, перемежаемых несусветными нервными переживаниями.

— А лазарет тот служит для размещения в нем раненых, — еще повысил голос Панк. Так как гобольд и ухом не повел, генерал с негодованием повернулся к соседям и пояснил для особо тупых: — Таких как мы.

— Да-да, совсем таких! — поддержал Хастред.

— Ну уж будто бы, — вяло возразил самопогруженный друид, но на него никто не обратил внимания.

Вово задрал голову к небу, покатал языком во рту кусочки мяса и комья разварившихся корнеплодов.

— Круче посолить надо было, — пояснил он в пространство. — Хотя еще не поздно.

Вытащил из-под пончо небольшой кулек, осторожно его развернул и обильно подсыпал в варево грязно-серых кристаллов.

— Так вот в лазарете раненых кормили! — совсем уж громогласно проревел генерал, глядя на Вово с практически откровенной ненавистью. — Наварят, бывало, супца, и ну потчевать пострадавших в сражении!

— Прям как у нас, — отозвался наконец гобольд, благодушно ухмыляясь.

От такой наглости генерал аж задохнулся, но вовремя спохватился, что юнец дурной до крайности, неученый жизнью, сарказма не разумеет все равно, так что вряд ли издевается, и объяснил с бесконечным терпением:

— Приносили пожрать прямо в койку!

— Я тоже слышал, что так! — поддакнул книжник. — И про санаторий еще.

— Прямо в койку? — недоверчиво переспросил Вово, даже ложку до пасти не донес, будучи некстати застигнут мыслью. — Это, стало быть, суп в миску наливают и каждому лично по миске в лапы?

— Во-во!

— Ну, эльфы! Ну, удумают, честное слово. Хоть стой хоть падай. И смех и грех!

Вово и правда немножко потрясся в приступе неудержимой веселости, потом перестал, еще разок отведал супца, удовлетворенно кивнул и, завернув снова тряпицу с солью, спрятал ее обратно под пончо.

— Хлебушка у вас нету? Хотя, откуда…

И смолк, заправив рот очередной ложкой супа.

Хастред скрипнул зубами.

— Интересно, а азуредж его башку возьмет? Если уж полдюйма хорошей стали развалил, вроде бы вполне может.

— А хлебушка у нас есть, — мстительно объявил генерал.

— Ы? — вскинулся Вово, жестами показал, что очень бы хотелось хлебушка к супчику, а то это ж разве трапеза, когда преломить нечего.

— Ну, точнее знаю где взять.

— А-а, — Вово проглотил, отмахнулся ложкой, — знаю я такие шуточки. Пойди прямо до большой сосны, а оттуда еще сотня миль на восход, и будет булочная… Недосуг мне на сто миль пробежки устраивать. У меня тут вот… лазарет. Хотя раненые жрать и отказываются, но все равно заботы требуют.

Генерал решительно хватил кулаком по земле. Вышло слишком глухо, чтобы считаться успешным жестом, но Вово все-таки сообразил обратить внимание на буйствующего пациента.

— Во-первых, отставить инсвинуации! Раненые жрать хочут, однако ж раненым прописан похмельный синдром…

— Постельный режим, — перевел Хастред.

— И тебе не хворать. Во-вторых, волоки сюда котелок, кобольдов сын! В-следующих, Стремгод помнит что там после во-вторых, хлебца эльфийского малость было в той корзинке, что мы в деревне оставили. А ну, живенько, одна нога тут, другая печеная с подливой… тьфу, довел до искушения, олух! В общем, особо не задерживайся.

— Да корзинка-то тут, рядом, за ней Чумп уже сбегал. Он много чего принес! По-моему куда больше, чем у нас с собой было.

Вово поднялся, подхватил котелок и подтащил его к лазарету. Поставил в головах, чтоб далеко не тянуться, и утрюхал на поиски корзины. А пациенты собрались с силами и враз повернулись к котлу, даже Зембус вывалился из своей полупрострации и выхватил ложку быстрее, чем когда-либо ухитрялся извлечь меч.

— А вот Чумпа не мешало бы прояснить, — простонал генерал, с трудом умащиваясь на боку, чтобы не наваливаться на пострадавшее место. — Был я в той деревне — там и взять-то нечего, ну хоть обыщись. Чем же это он там разжиться ухитрился? Разве что последние штаны с шерифа снял?

— Прояснили его давно, — печально проинформировал Хастред. — И продолжают время от времени до сих пор. Не помогло ни разу. Однажды, он сам рассказывал, даже в каталажку посадить ухитрились. Я не поверил, так он и кольцо судьи с печаткой показал, и медальон стражника, и ключи от темницы, и два золотых зуба, которые выиграл у сокамерников, и даже кипу допросных протоколов, которые прихватил, чтобы завернуть селедку, с тюремной кухни подтибренную… Давайте-ка трескать быстрее, пока Вово не вернулся. За ним и здоровый-то с ложкой не поспеешь!

— Да ладно, нашелся тут больной, — Зембус слегонца стукнул его ложкой в лоб. — Долгие мыслительные упражнения здорово укрепили твою тыкву. Другого бы убили, а ты даже не подхватил выпадения памяти.

— Все равно пострадавший. С нашим-то атаманом когда еще полежать удастся?

— Вот отхватим Хундертауэр — отпущу на постой, — пообещал генерал. — А до тех пор даже и не надейтесь. Это я старый, больной, пуще всех изметеленный, так что вам меня на руках, возможно, тащить еще придется.

— Тебя? — не на шутку струхнул книжник. — Вот еще. Ты такой старый и больной, что тебя дешевле добить, чтоб не мучался.

— Дешевле не выйдет, — с тоской заметил друид. — Я на него толику целительных сил потратил, да и ведьма поучаствовала. Его теперь с два шиша доколотишь.

Запустили ложки в котел, налегли, и как-то ненавязчиво выяснилось, что не так уж безнадежно и искалечены, по крайней мере аппетита не отшибло ни одному. К тому моменту, как вернулся Вово с корзиной и еще охапкой всякой всячины, котел ополовинился, Зембус уже отвалился и снова, уставившись в небо, провалился в незримые эмпиреи. Генерал же обнаружил под головой своей ранец Тайанне, и почему-то задался целью его открыть — видимо, обзавидовался чумповой славе. Пряжка хоть и выглядела не сложнее, чем та, какой замыкалась генеральская перевязь, но Панк и с той-то обращаться особо не умел, так что дергал и тянул золотую рамочку и замкнутый в ней ременный хвостик в разные стороны, свирепо сопел, кривил рожу, даже о боли под ребрами забыл напрочь. Один Хастред еще продолжал прихлебывать, но и то уже нагрузился под горло, тяжело отдувался и ехидно посматривал на изнемогающего в неравной борьбе генерала.

— Вот принес, — отрапортовал Вово. — Ого, как же вы жрете, а еще раненые! Когда вы здоровые, хоть вовсе с вами не садись. Вот, Чумп сказал, сторговался с гноллами, малость оружия и других полезностей у них выкупил.

— Только бы не догнали, — с тоской пожелал Хастред. — А небось будут пытаться. Чумп, он такой, небось много лишнего дал взамен. Вот сейчас обнаружат, и прибегут возвращать. Честные они, гноллы-то, по своей дикости!

— Ну, мы откажемся, нам ведь не жалко! — Вово сгрузил добычу и плюхнулся рядом с котлом, — Тем более, ведьма сказала, что спровадит нас отседова как только темнота ляжет. А до темноты недолго уже!

— Куда это мы пойдем в таком непотребном виде? — насторожился генерал, не прекращая борьбы с застежкой. — Нет уж, хоть и слышал я про мобильные лазареты, но на телегах же, не своим ходом! Или Чумп там заодно и арбу пригнал?

— Кого? Неа, никаких телег. Пешком, я так разумею. Судя по тому, как жрешь, ты и ходить можешь, и даже прибить что-нибудь некрупное. Вроде мамонта.

Вово решительно вытащил ложку, из корзины достал лепешку и, подтащив котел к себе, приступил к трапезе. Хастред свою ложку облизал, затолкал ее за пазуху и поднялся. Ноги держали вполне сносно, правда ломило в голове (ну и что, а кого другого бы убило напрочь) и слегка тяготило желудок (ненадолго, а жаль). Огляделся, заметил в некотором отдалении домик, с лежачего ракурса скрытый за высоким кустарником.

— А где наши остальные?

— Эльфа с ведьмой спелись, какие-то бумажки рассматривают с картинками, — охотно пояснил Вово. — Я тоже хотел, так по лапам дали обе сразу. Злые! Орк тоже недовольный, его тоже по лапам, наверное. А Чумп опять ушел куда-то. Очень он неугомонный, все хочет как лучше. Однажды надорвется!

— Или надорвут.

Хастред ногой копнул кучу принесенного. Были тут два лука — не сказать, чтоб очень мощные, обычные охотничьи, но сделанные добротно, с умением и любовью. Была парочка толстых, мягко пружинящих кожаных тючков без пояснений, но какому же гоблину, пусть даже и грамотному, надо особо представлять переносные комплекты для ночевки? Нашлась также пара рогатин с разлапистыми жалами, вытесанными из прочного дерева и для вящей крепости обугленными по всей кромке. На людях засмеют, но в лесу — славное подспорье. Еще были два щита, туго сплетенные из гибких прутьев и обтянутые поверху прочной кожей; два мешка, каких раньше не наблюдалось, с удобными лямками для переноски; оружие вида скорее непонятного, нежели грозного — толстая, но гнущаяся во все стороны плетеная рукоять, на конец которой накрепко насажен груз в виде тяжелого обрубка дерева; толстый пучок стрел и пара берестяных труб-колчанов.

— Чумп еще доспехов хотел прикупить, но сказал, что размеров должных нету, — пояснил Вово. — Для него гноллы толстые, для вас всех маленькие, а про Зембуса сказал что-то такое, чего я не понял, но все равно ухи запылали.

— Нужны мне их тряпочки, — равнодушно отозвался друид. — Особенно в лесу. Вот когда из лесу выйдем — посмотрим, а тут меня еще поймай.

— Ага, поэтому наш предприимчивый друг вместо доспеха сторговал тебе замечательное колотило, — Хастред взвесил в руке экзотическое орудие и бросил его поближе к друиду. — От такой штуки и правда закачаешься. Кстати, Вово, а где вооружение нашего дохлого приятеля? У него, помнится, топорик был не чета моему.

— Ведьма посмотреть взяла. Сказала, отдаст. Да ей к чему? Она тот топор и не поднимет. Только чур, дубина моя! Она мне как родная, мне ею чуть голову не снесло.

Принеслась обратно, беспощадно топоча мягкими травяными шлепанцами, Фантагурка, решительно пихнула прямо под нос генералу рулончик мягкой беловатой коры.

— На! Нанажуйнадолгохватитжуй!

Ошарашенный генерал принял подношение, недоверчиво понюхал.

— Жуйжуйнепомрешьжуй! — подначила фея.

— Как ободрала? — поинтересовался генерал, оглядывая рулончик. — У тебя ж даже ножа нету!

— Зачемножзасеммненожзачем?! — изумилась в свою очередь и спрайта. — Попросить!

— Попросила — и кора сама упала?

— Нудададаачто?

Генерал поднял глаза на Хастреда.

— Магия? Хрена с два мне дерево чего даст, хоть на коленях под ним ползай!

— А ты умеешь просить по-деревянному?

— Да магия, магия, — успокоил генерала Зембус. — Деревья — народ такой, их либо магией, либо уж пилой с топором.

— А чего ж тогда ей эту магию не отшибло?

Все дружно умолкли.

— Точно летать так и не можешь? — поинтересовался Хастред.

Спрайта неуклюже подпрыгнула и затрясла головой. На глазенки-бусинки навернулись слезы — то ли от обиды, то ли от энергичного мотания.

— Всевремяпробуюнепереставаянеполучаетсяничегонеполучается! Злойзлойиспортил!

— Чудеса, — Хастред пожал плечами. — Эльфу, разве что, спросить? Она хитроумная, да и в ее Академии наверняка большему учат по части магии.

Вово обмакнул последний кусочек лепешки в остатки супа, отправил в рот и, отставив котел, пальцем поманил к себе фею.

— Прекрати летать.

— Чегочегочего? Смеешьсядасмеешься?!

— Даже и не думал, — Вово озадаченно покрутил прядь на виске. — Смотри сюда. Вот есть у тебя, допустим, кирка. Ты ей рубишь камень, а потом кто-то подскакивает и — бац! Кирку твою ломает. Сколько ни маши обломком — ничего не нарубишь! Значит, надо старую бросить и взять новую. Поняла?

— Нетнетнепоняла! Чтотакоекиркаикаменьтожечтотакое?

— И я не понял, причем тут кирка, — согласился генерал, кору задумчиво повертел в руках и наконец осторожно отправил в рот. — Тут магию отфыбло, а тебе ффе бы камень круфыть!

— То ли генерал у нас фей, то ли фея офицерша, — гаденько хмыкнул Хастред. — То ли оба между собой родственники. Хотя я тоже ничего не понял.

Вово сокрушенно махнул лапой и вдруг рявкнул на спрайту так, что качнулся котел, а генерал выпустил мучимую пряжку и чуть было не подпрыгнул:

— Лежать!

Фанта как стояла, так и шлепнулась наземь, потешно взбрыкнув ножками и заслонив ладонями мордочку.

— Что ж ты орешь-то, аспид! — испуганно выдохнул Панк. — Да я, будь в здравии, как дал бы тебе за такое по башке тяжелым предметом! Жаль, оно бесполезно, никакого эффекту, но хоть для души! Пошто животную пугаешь?

— Сам ты животная, — Вово осторожно ткнул спрайту пальцем. — Эй! Вставай и лети.

Фантагурка полежала еще немножко, продолжая отсучиваться обутыми в травяные тапки ножками, осторожно раздвинула прикрывающие лицо пальчики, обнаружила на роже Вово самое добродушное выражение и, подхватившись, опасливо от него отползла. Гобольд терпеливо ждал, сложив ручищи на коленях. Фея ловко перекатилась, поднимаясь на ноги, и неуверенно подскочила в воздух.

И зависла в нем, забыв даже застрекотать декоративными своими крылышками.

— Я ж говорил, по-новой надо было взяться, — просиял Вово. — Это ж совсем просто.

И на волне гордости вылил в горло последние остатки супа прямо через край котла.

— Это дал, — признал Хастред с оттенком уважения. — Вот она, скальная арифметика. Все на кирках с камнями, зато точно, и эффективность несомненна…

— Еще кайло знаю, — похвастался Вово смущенно.

— Это уже, наверное, для самых сложных вычислений, — догадался книжник и чуть было не помянул интегралы, но вспомнил, что не так давно умничал насчет фотосинтеза, и решил не зарываться. Тем более что какой интеграл из кайла — и сам представлял слабо.

Фанта восторженно взвизгнула, метнулась к лекарю, звонко чмокнула его в сломанный нос и одним длинным плавным рывком унеслась к верхушкам деревьев, только стрекотом крыльев напоминая о своем присутствии поблизости.

Из-за кустов появился Чумп — благодушный, хотя и несколько расхристанный, в зубах длинная травинка, на плече очередное приобретение — охотничья сумка-ягдташ, выражение лица до крайности целеустремленное.

— Как, вы еще здесь? — подивился он. — Я уж думал, вас почтенная ведьма уже пинками отправила в дальний путь. Честно говоря, рассчитывал отдохнуть хоть немножко от вас, умничающих, тупящих, философствующих… и остальных офицеров. Поживу, думаю, среди гноллов. Вон та, что рубашки штопает, очень даже симпатичная, если подходить без расовых предрассудков. Некоторым так вовсе эльфийки нравятся. А папа Вово даже на натуральную гоблиншу позарился.

— Без тебя никуда, — уверил генерал. — Ну-ка, открой мне эту самую сумочку, раз уж все равно рядом стоишь.

— Анарал, это нехорошо. Это чужая сумочка.

— Это ты меня учить будешь?

— Да этому тебя любой научит, хоть бы вот Вово. Устами этого младенца порой такая истина в мир выпархивает, что только успевай прятаться, чтоб не зашибло.

— Вово — ладно, а ты сам-то?! Тебе ли впервой чужие сумочки чекрыжить?

— Никогда не трогал чужой сумочки! Если какую и вскрывал, то уже после того, как она моей становилась. А за эту нам с тобой обоим… обоям?.. в общем, всем двум поджарят такие места, которые и в сыром-то виде доставляют одни хлопоты. Кроме того, в сумочке я уже под шумок пошарил. Кроме волшебного дрючка, которым ты уже однажды помахал всласть, нету там ничего интересного.

Подумал и признался с некоторым стеснением:

— Ах да, еще я туда наше золото пересыпал. Сперва для интереса — станет тяжелее? Неа, не стало. Ну, я туда всю тыщу монет засыпал. Поместилось. Не, как ни крути, а магия иногда великое дело!

— Магия всегда великое дело, — наставительно заметил Зембус. — Меж тем, темно уже на всю катушку. Может, правда ведьму уже позовем?

— А я бы еще поотлеживался, — решительно возразил генерал. — Неделю, две. Заодно Вово поднатаскаем в лазаретной работе, это специальность полезная, с ней нигде не пропадешь. В лучших госпиталях, к примеру, раненого даже по нужде не заставляют отлучаться, а дают ему такую посудину занятную…

— Это все очень интересно, но ежели я ничего не путаю, а то отзвуки в чужом лесу всегда частью внове — к нам сюда со стороны гнолльей деревни движется немалая толпа. Может, конечно, хотят поделиться добычей. А может, и нет.

— Небось попрощаться хочут, — понадеялся легкоумный гобольд и даже руки заломил в умиленном жесте. — Какой же добрый в мире народ! Мама вот говорила — ты, сынок, будь там зело осторожен, мало ли кто зла пожелает… А мне до сих пор только добрые попадаются, кормят меня, нянчатся!

— Один добряк даже булаву подарил, — в тон добавил Хастред.

— Уже второй, первую-то я того… потерял… — Вово пощупал висок, на котором бугрился свежий шрам и озадаченно замолк. Сарказм был ему чужд по природе, но повращавшись среди злоязыких собратьев, гобольд помаленьку начинал и его если не понимать, то хотя бы улавливать.

— Полезное какое умение! — обзавидовался друиду Чумп. — Я тоже так хочу. Сбегаю за ведьмой, пожалуй. Нам и правда пора бы честь знать, сколько можно навязывать гноллам свое общество?

И стремглав помчался к домику ведьмы.

— А мне кажется, мы им понравились, — пробурчал Вово. — Разве нет? Кормили, генерал их воина побил, все честь по чести! Если мало, так мы еще побьем!

— И еще пожрем, — поддержал Хастред. — Молодец, Вово, начинаешь мыслить как истый герой. Мне, скромному книгочею, даже хочется отсидеться в кустах, пока ты будешь всем этим заниматься.

— Мне тоже нравится идея, — согласился и генерал. — Не в смысле еще побить — ныне я почему-то миролюбив до безобразия. В смысле, в кустах скрыться. А Вово пускай, пускай с ними потолкует! Молодо-зелено, но учиться-то надо.

Он с кряхтением сел, придерживая локоть у пострадавшего бока. Терпимо, но драться не хотелось решительно. Хотя, еще меньше радовала мысль о бегстве ни пойми куда. Тактику своих войск генерал обычно строил так, чтобы в затяжные сражения не втягиваться: быстрая атака и не менее быстрое отступление на укрепленные позиции. Во всяком случае, таких как Чумп провокаторов, настраивающих местное население против войска, никогда под рукой не случалось. Наверное потому, что Панк старался их вешать, прежде чем они начнут создавать проблемы.

— Меч мой не потеряли?

— Тоже ведьма попросила, — Вово кивнул в сторону домика. — Эльфскими мечами вовсе не заинтересовалась, а твой меч и дядькины штуки взяла, обещала не портить. Да и нет у нее там кузни, а чем их иначе попортишь?

— А ну, бегом, и быстро мне мой меч! Ты, Вово, то разумное существо, а то чучело, хоть сейчас на огород. Разве ж можно боевое оружие давать в руки бабе, а хоть бы и женщине, тем паче с ведьмовскими склонностями? Да мало ли чего она над ним сотворит! А уж что над нами сотворят, покуда мы тут ждать будем, пока она на свое отражение в наших мечах налюбуется!.. Понял, нет?

Вово неуверенно поднялся, озадаченно посопел и припустился к ведьминой обители, чуть не столкнувшись в ближайших кустах со степенно следующей к лазарету эльфийкой.

— Злыдня! — пискнул Вово предупредительно.

— Дуплан, — не осталась в долгу Тайанне. — Эй, вы там чего, оклемались? Готовы?

— К чему? — хором энергично переспросили Панк и Хастред, а Зембус проявил себя штрейкбрехером, зажмурившись и вяло ответивши:

— Всегда готов.

— Вот этот правильный, — объявила эльфийка. — Что за жизнь собачья? Единственный нормальный мужик — и тот кейджианин.

— Я не кейджианин! — рявкнул друид, мигом растерявши всю свою невозмутимость.

— А, какая хрен разница. Как говаривал один полевой мудрец, в темноте все гоблины — гзуры. Чего разлеглись-то? Давайте уже, собирайте свое барахло. Думаете, я его вместо вас потащу?

— А чего бы нет, — Хастред кивнул на ранец, с которым генерал до сих пор по инерции обнимался. — У тебя ж хаверсак, чего тебе стоит?

— А ты только что заметил, слеподырый? Эх, сказал бы, что у тебя прозрение только от ударов по башке наступает, я б тебе каждое утро устраивала сеанс офтальмологии. Но ваши шмотки не потащу! А то совсем на шею сядете, вон тот великовозрастный еще и сам в сумку влезет, по роже вижу, что он эту мысль уже давно думает.

— Не так уж и давно, — обиделся генерал. — Минут пять, это, почитай, только что начал. Думаю пока мало, зато неотступно и тщательно.

— Воздуха там нету, генерал, — извиняющимся тоном известил книжник.

— А ежели я дырочку мечом прокручу?

— Я в тебе самом сейчас дырочку прокручу! — вскипела эльфийка. — Хочешь — новую, а хочешь, вот этот самый посох тебе вставлю…

— Не хочу! — генерал рывком поднялся на ноги, перекосился от слабости в затекших ногах, сразу подобрал из принесенного инвентаря рогатину и оперся на нее, как на костыль. — А ну, правда, хватит разлеживаться! Подымайся, шаман, тебя ждут великие дела!

— Правда? — не поверил опытный Зембус.

— Правда-правда. Самого генерала Панка потащишь, будет чем хвастаться в Кругу Друидов.

— Добро если просто засмеют, а то ведь еще и вздуют.

— Ну вот, а я уж было начал подумывать, что друиды и впрямь ребята с понятием. А тебя тоже вздуют в вивлиофилике?

Хастред без особой уверенности двинул плечами.

— Скорее всего, если я возьмусь тебя тащить, то до вивлиофилики никогда не доберусь.

— На все-то у вас есть отговорки. Ого! Это мой меч, не иначе.

Меч и правда пришел со стороны домика под мышкой у ведьмы. Та выглядела весьма озабоченной, в руке тащила ведерко с торчащей из него длинной деревянной рукоятью кисти. Жидкость в ведре отливала молочной белизной и отчетливо светилась в темноте. Следом за ведьмой вышагивал Кижинга — его доспешный мешок был уже навьючен ему на спину, а к груди он прижимал большую оплетенную бутыль. Последним тащился Вово, нес на одном плече топор, на другом — булаву Искателя; а Чумп, как оказалось, уже опять находится среди ожидающих, хотя и совершенно непонятно, откуда и в какой момент взялся.

— Твоя железка? — вместо «здрассте» обронила в сторону генерала ведьма. — Где только берете, прощелыги-оборванцы. Такой работы сто лет не встречала!

Генерал почти выдернул у нее оружие, даже рогатину-костыль обронил, чтоб не мешала. На сей раз меч покладисто поделился энергией, генерала окатило теплом, он на всяк случай немного выдвинул меч из ножен, проверяя, не попортила ли лесная колдунья клинок. Нет, широкая полоса крутой заточки выглядела чуть ли даже не острее, чем прежде.

— А ты, подруга, по мечам большая знатица?

— В задницу ваши мечи, от граблей не отличу. Но как заклят! У этого красавца, — темнота на миг лопнула белоснежным оркским оскалом, — сами железки, может, работой и знатнее, но просты, одним молотом сварганены. А ты свою береги! Таких сейчас не делают.

— Да уж тебя спросить забыл, — обиделся генерал. — Ты в своем уме, женщина? Воину такое ляпнуть — это ж ума не иметь вовсе. Для меня меч, это… это меч! Не какая-нибудь там лошадь или тем более баба. Как же его не беречь можно? Он мне жизнь спасал сколько раз! Да и еще спасет.

— А с этими, можно ли спросить, все как надо? — благоговейно осведомился Вово, бочком продвинулся мимо ведьмы и протянул Хастреду топор. Книжник его подхватил и хрюкнул удивленно: хоть топор и выглядел весьма увесистым, но на поверку оказался гораздо весомее! Пригляделся и понял, в чем дело. Рукоятка топора, прямое древко, выглядевшее со стороны обитым железом, оказалось цельностальной, да еще, похоже, сплошняковой, как лом. На стали тот, кто снаряжал черного рыцаря, не экономил! А хорошая сталь, она денег стоит хоть и не таких, как мифрил, но тоже нешуточных.

Ведьма проводила Вово пристальным взглядом, смешно сощурилась — кто был поумнее, сообразил, что в темноте она, как всякая приличная хуманша, ни шиша не видит.

— А, эти… того чудища. А что с ними может не так быть? Проклятий нет. Заклятия есть, но самые простенькие. Если на ногу не ронять, никакого вреда, кроме пользы. Ладно, все в сторону. Пошли, сестренка, рисовать.

Сестренку Тайанне безропотно проглотила, двинулась следом за ведьмой, с полпути вернулась и схватила под локоть Хастреда.

— Успеешь еще с топором наобниматься. Пошли, ты хвастался, что с начертательной магией в ладах. Нам тут контур надо набросать, по типу гейта.

Нестриженные хастредовы волосы неудержимо встали дыбом.

— Какой говоришь контур? Это… это кто вообще за тетка?!

— Я ж сказала «по типу», хрен ты с горы! Ясное дело, не нужны нам тут ни демоны, ни селестиалы. Надо нам дверцу в один мирок интересный приоткрыть, и я с куда большей радостью через него попробую пробраться, чем с вашей братией своим бесконечным ходом.

Книжник сморщился, но делать нечего — потащился туда, где ведьма уже установила на траве ведерко и примеривалась кистью прямо к земле. Краска, или что там у нее, и впрямь ровно светилась.

— Чего у тебя там? — генерал поманил Кижингу. — Ишь, добычливый! Моя школа. Дай глотнуть? А сам пока штаны завяжи.

— Я тебе глотну! — донеслось со стороны ведьмы грозно. — Этого как глотнешь, так и улетишь. И вообще, это магический реагент, а не грубое бухло.

— Я и не думал, что грубое, — проворчал генерал. — Напротив, вижу по самой структуре емкости, что оченно даже благородный напиток. От грубых и глину, и оплетку разъедает, дерево прожигается наскрозь, железо течет, золото плавится, серебро чернеет и напрочь теряет товарный вид… Слышь, а ребята говорили, у тебя есть и нормальное, для поправления здоровья сугубо!

— Потерпишь. Так, это еще что за явление?

— Это еще одно чудо света — грамотный гоблин, великий начертун.

— Господи боже. Ну ладно, две головы хорошо, а свалить на гоблина всегда мечтала. Вот тебе схема, а я пока октограмму набросаю.

— Почему окто? Нас же семеро.

— А будешь умни… Гм. Хорошо считал?

— Ну, если фею точно не берем, то так. Правда, если исключить додиков, как ты давеча советовала, то по-моему вообще без единого угла перебьемся за милую душу. А Вово все равно ни в какой острый угол не впишется.

— Он в Университете учился, — с гордостью доложила эльфийка.

— В гроб вы меня вгоните такими известиями. Куда мир катится?.. Ох, вовремя я ушла от мирской суеты!

— А можно спросить, почему? Ныне ведьм не больно-то гоняют, напротив — в иных краях ценят на вес золота, а тут ты одна целую кучу эльфиек перетянешь!

Ведьма недолго думая залепила грамотею затрещину. Запоздав на полсекунды, с другой стороны прилетела другая оплеуха, от Тайанне. Эльфийка то ли тоже посчитала себя задетой, то ли просто не устояла перед искушением безнаказанно отдубасить живого гоблина.

— Ну, чего вы, в самом деле! — проныл Хастред, потирая оба пострадавших уха. — Уж и не спросить! Я ж из вежливости спросил, ибо знаю, что бабе дай только повод о своей несчастной доле потрындеть… Ай! Ай! Хватит уже, ухи не казенные!

Чумп сокрушенно потряс головой, кивками созвал поближе к себе генерала, Кижингу и Зембуса и вытащил из-за пазухи небольшую баклажку. Вово тоже сунулся было поближе, но увидев предмет внимания — мигом утратил к нему всякий интерес и потащился в сторонку, высматривая в верхушках деревьев силуэт спрайты. Беспокоила его судьба бестолковой феи, хотя вроде бы самую страшную угрозу ликвидировали безвозвратно. Орк же при виде фляги разразился осуждающим кашлем.

— Не хочешь — как хочешь, — ответил ему на это Чумп и вручил емкость Панку. Генерал не заставил себя упрашивать или инструктировать — уж обхождению с мечами и баклажками он сам мог поучить кого угодно. Выдернул деревянную затычку, втянул ноздрями мощный травяной дух и крепко приложился. Глотку опалило, во рту образовался приятственный вкус смолы, а боль в боку поутихла до вполне приемлемого зудения. Даже убегать от гноллов расхотелось! То есть, не то что когда-то вообще хотелось убегать, все-таки герой. Но теперь даже отступать, а хоть бы и — на эльфский манер — ретироваться показалось совершенно неприемлемой тактикой. По крайней мере, пока не допито.

Друид тоже глотнул, причмокнул, покивал с пониманием, передал флягу орку и, отойдя в сторонку, опробовал благообретенное колотило. Конечно, цепную гирю этой штуке было не заменить, но все-таки неплохое дополнение к клинковому арсеналу. Зембус был воин из тех, кто предпочитает иметь под рукой всего и побольше, в отличие от консервативного генерала. Тем более что папаша его, сам прошедший суровую и совсем нестандартную школу боя, сына учил на принятый у ярла Илдрика манер: не приращивал к каждому конкретному оружию, а ставил общее чутье на любой предмет, что попадет в руки. Абордажный меч тут пришелся как нельзя более кстати: клинок, ни секунды не остающийся неизменным, чутье развивал отменно. Но отцов абордажник у отца и остался, а своего Зембус, рано сменивший карьеру воина на ныканье по лесам, так и не добыл, так что приходилось пробавляться всяким, что попадало в руки. Гноллья придумка оказалась замечательно инерционной, будучи лихо раскручена и метко приложена — никакого Вово по эту сторону рукояти не нужно, даже эльфийка тролля оглушит… если, конечно, попадет.

— Чем там пахнет так знакомо? — донеслось со стороны рисовальщиков подозрительным ведьминым голосом. — А ты чего делаешь вид, что грамотный? Чего ты там высматриваешь? Чтоб не смел мне сморкаться в конспекты!

— И не думал. Я схему смотрю!

— Темно же до невозможности!

— Ну и что? Не все тут слеподырые. Слушай, а мы ж пол-леса пожжем! Эльфа, помнишь, ты на корабле тогда заметила? И правильно ведь, я уж потом подумал — точно бы пожгли.

— А тебе их леса жалко?

— Ну, не то чтобы, но неловко как-то. Они к нам с душой, а мы им пепелище.

— Да не будет ничего. Вон там отвар готов, его внутрь… и нам только чуток копнуть, чтобы выдернуло туда.

— А оттуда как?

— А оттуда само. Все-то тебе знать надо!

— Конечно, надо. Вот эти закорючки — это, если не ошибаюсь, отсчетные цифры? Я так понимаю, что вытягивает нас туда — и наше дело не сходить с круга, пока его на стрежень не вынесет?

— Гляди, какой грамотный! — не на шутку удивилась ведьма. — Сходить можно. Только не отходите очень уж далеко. Как запульсирует — значит пора на возврат. И учтите, я нарочно вам такой мир подобрала, который в ту сторону крутится и с такой скоростью, что… В общем, ты своим объясни — кто на круге не будет в момент выхода, тот там навсегда застрянет. Я уж точно его не сыщу. А те, кто выкарабкается, судя по тому в какую даль топаете, не только до него, но и до меня больше не доберутся.

Обернулась к орку, полагая, вероятно, что никто ее в темноте не видит, и подавила сокрушенный вздох. Кижинга с готовностью вздохнул в ответ, тоже глотнул из баклажки и вручил ее Чумпу. Ущельник вздыхать не стал, хотя взвесил флягу на руке с явной тоской.

— Там конечно еще есть, но…

— Но прежде чем ты дотуда еще раз дойдешь, я тебя превращу во что-нибудь прыгучее и квакучее, — предрекла ведьма. — Ты что ж думаешь, я запах собственной настойки не узнаю? Я с ней, знаешь ли, очень близкое знакомство вожу долгими одинокими вечерами. Только того, чем вы там добулькиваете, мне обычно на месяц хватает.

— Мне бы тоже хватило, — генерал отобрал у Чумпа баклажку, одним глотком допил и беззаботно швырнул через плечо в кусты. — Кабы посудинка была побольше или я был поменьше. А так — только раздразнили. Есть чем занюхать?

— Разве что портянкой, — печально предложил Чумп. — Зато сразу вставит. Можно еще листвой зажевать, вон друид всегда так делает, когда полагает, что за ним никто не смотрит. И когда не бегает, как идиот, среди деревьев с новой кувалдой.

— Между прочим, толпа уже в паре минут от нас, — обрадовал Зембус, но бегать как идиот уязвленно прекратил и вернулся к компании. — Давайте выдадим им расхитителя? От краденых им копий не так уж много толку, чтобы за них тут войну устраивать.

— А от палаток? — возмутился Чумп. — И вообще я ничего не крал. Я честнейшим образом менялся. Распродал абонемент на паладина на полгода вперед. А вот на тебя никто почему-то не позарился. Наверное, за лентяя посчитали, спишь-то ты будь здоров. И на тебя, анарал, тоже — ты спишь умеренно, но много жрешь. А все остальное — взятки, чтобы я увез подальше вон то разорение, что по кустам фею ловит.

Ведьма с большой сноровкой довершила вырисовывание круга и на глазок набросала в нем семиугольник.

— Факел мне зажгите кто-нибудь! Я ж не вижу ничего, а значки те только срисовывать — не хватало мне еще наизусть помнить такую калабуду. Правда, факел в таком деле идея не блестящая, не дай бог пепел…

— Дай мне, — Хастред отобрал у нее кисть. — Все равно с какой стороны чего писать? Это я быстро, это у меня практика…

Практика у него и впрямь была немалая. Площади начертанных им магических кругов и иных фигур хватило бы, чтобы покрыть все подходящие поверхности Хундертауэра, включая полы, мостовые, гребни стен и ратушную площадь. Периодически на этой почве случались весьма печальные казусы, в итоге приучившие Хастреда относиться к начертательным работам с вящей осторожностью. Так, в свое время книжник поимел на этой почве немало проблем с копошильской стражей. Эти косные служаки совершенно не поняли, в чем радость столкновения в пентаграмме, начерченной посреди ночной улицы, с демоном, которого неосторожно вызвал жадный до науки гоблин. Проводить опыты по вызову демонов дома смекалистый Хастред благоразумно остерегся, да и улочку выбрал самую пустынную, и что бригадир стражи выбрал ту же самую улочку для своего ночного рейда, не было его виной. А вот что он еще долго ставил себе в вину, так это ошибку в начертании, воспользовавшись которой (а также, в качестве приступка, повалившимися в поленницу стражами) демон одним прыжком добрался до ближайшего карниза, оттуда торжествующе нагадил на стражу и наблюдающего из засады чертежника и умотал по крышам в неизвестном направлении. Хастреду стоило большого труда убедить стражу, что он такой же как они случайно пострадавший. И то бригадир взял его на заметку и с тех пор при встрече посматривал с подозрением, а один раз даже спросил подорожную, чем немало озадачил гоблина и как следствие — спровоцировал драку. За демоном, к слову, охота развернулась по всему городу, ибо оказался он не особо страшным, зато исключительно мерзким созданием, пакостил всем без разбору такими методами, что и перечислять-то противно, и в итоге был забит насмерть скалками двух старушек, на кухню к которым неосмотрительно проник со своими похабными целями.

Так вот, Хастред перехватил кисть и опытно набросал один, второй, третий символ. Он их уже не раз выводил, рука свое дело знала, все-таки готовиться в каллиграфы — не шутка. Когда краем уха ухватил совсем недалеко приглушенные голоса с характерным гнолльим подлаиванием, рука понесла сама, успел еще подивиться, что при отбитой башке такая координация, потом озарился догадкой: не будет координации — еще не так отобьют, потому последние знаки выписывал уже не глядя на бумагу. Значки ложились на траву сами собой, ошибок тут быть не могло, по большому счету все комбинации символов строятся по одному принципу, имея некоторый опыт и простое чувство правильности, каковым книжник скорбел с малолетства — не ошибешься…

— Во малюет, — ахнула рядом и ведьма. — Надо же, как по родине соскучился. Приспичило парню!

— Всегда поспешает, — хозяйски посетовала эльфийка. — Такой торопыга.

Хастред их не слышал — кровь стучала в висках с давно позабытым азартом. Три значка одним причудливым росчерком кисти. Пронеслась короткая отрывистая мысль где-то в самой глубине черепа: а ведь движение руки в этом росчерке поразительно напоминает один из зембусовых мечевых финтов, словно бы и должен выписываться в воздухе, а не на земле, и клинком меча вместо растрепанной ведьминой кисточки… Следующая тройка, после беглого взгляда на измятый лист в левой руке. Глаз успел схватить только первый символ, но этого оказалось довольно, едва дописав его рука сама ушла на новый виток, не остановишь, и вот уже выливается второй, а на излете из его хвостика инстинктивная закрутка кисти взмокшей ладонью вытягивает третий, до странности плюгавый, словно ущербный, но никакого другого в этом ряду и представить себе немыслимо…

— А вот сейчас собьется! — тихонько пробормотала ведьма чуть ли не с надеждой. — И все перерисовывать наново. Ух и дам по башке!

— Не собьется! — бодро откликнулся генерал. — Мой парень, из элитного отряда. Мои не сбиваются. Рази что считая, сколько вражин за пинок завалил. Тут я и сам порой путаюсь, ибо вечно забываю, сколько идет после двух.

— Хастред не сбивается, — со знанием предмета поддержал и Чумп. — Это у всяких эльфов грамотных есть правила, в которых ошибиться — как нечего делать. А наш по-любому такую околесицу выводит, что богам проще подыграть, чем разбирать им написанное.

— Готово, — Хастред лихим росчерком завершил свое художество. — Дальше только слова говорить, какие там положены. Это уж ты сама зачитывай, у меня только почерк хороший, а произношение — разве что гзурские анекдоты пересказывать. Панимаешь, да?

— Вот это и есть хороший почерк? — усомнилась ведьма. — Да ты оптимист, юноша. Ну, а вы чего встали? Быстро все в круг, и барахло свое прихватите. Гноллы меня терпят, и на том им спасибо, но ежели уличат в пособничестве ворюгам…

— Кто тут ворюга? — запальчиво возразил было Чумп, но генерал во избежание долгих и бесплодных дебатов пихнул его в спину, отправляя в сторону круга. Сам подцепил палатки с рогатинами и кряхтя поволокся следом. Краем глаза упорно косил на ведьму — ну не может же так и отправить, не налив на посошок? А выпить хотелось весьма. Как всегда после боя. Можно даже сказать просто — как всегда. В последнее время генерал неоднократно ловил себя на каверзной мысли, что без глотка горячительного жизнь кажется штукой до чрезвычайности серой и нелюбопытной.

— Глотайте каждый из бутылки, — распорядилась ведьма. — По глотку, больше не надо, и еще не надо этих ваших фокусов, что я мол без глотков всю бутылку высосу. Сказала бы, что по рожам вижу, так не вижу же рож… Ну, считайте, знаю вашу гоблинскую породу. Раз, два, три… где тот здоровенный?

— Вово, сюда! — гаркнул генерал в ту сторону, куда намедни убыл гобольд. Проникшись уважением к ведьме за ее прорицательские способности (он как раз собирался объявить и показать упомянутый фокус), Панк как образцовый военный признал ее старшим офицером и, находясь в ее распоряжении, готов был выполнять любые указания. Тем более что неприятная альтернатива уже светила факелами, приближаясь к поляне, и Чумп с совершенно невинным видом постарался укрыться за широкой генеральской спиной.

Вово немедленно появился из кустов, сокрушенно вздыхая.

— Попрощался с Фантой, — пояснил он жалобным голосом. — Почему ее с собой нельзя? Она хорошая. Смешная и на разведку летать умеет.

— В круг, чучело! — рявкнула ведьма. — Вот тоже мне спрайтолюб! А остальные где? Чего встали? Вам особое приглашение нужно?..

— Мы уже в круге, — кротко пояснил друид.

— О. Не ожидала, честно говоря. Думала, вы сперва подеретесь или что-то в этом роде.

Генерал рывком втянул Вово в круг и утвердил в одном из углов вписанной в него фигуры. Остальные распределились по другим углам и передавали по кругу бутыль. К скорби генеральской, отвар в ней оказался гадостного привкуса и ну совершенно без градусов, даже захотелось язвительно спросить, как часто с такой жидкости удается улететь и проверялась ли она когда-либо на нормальном гоблине. Замешкался только орк, застывший напротив ведьмы и озадаченно перебирающий в уме подобающие моменту словеса. Как назло, на язык лезли все больше неприличные, а единственным благим пожеланием приключилось принятое у гномов «да удлинится бесконечно твоя борода» — хорошо хоть, язык прикусить успел.

— Иди уже, — ворчливо предложила ведьма. — Не разрушай впечатления. Хоть память добрая останется.

Орк жалобно ухмыльнулся, развел руками — от радости, мол, в зобу дыханье сперло, сам бы со всей душой, кто ж виноват, что ораторскому искусству в детстве не научили, а научили в армии, вот этот самый генерал и научил, куда бежать от такого умения — и одним скачком влетел в круг. Элегантно вписался в последний свободный угол, на излете грюкнувшись в Вово доспешным мешком. Гобольд не заметил — он огорчался по поводу расставания с феей, хлюпал носом и увлеченно махал лапищей в сторону кустов.

— Рассказать кому — не поверят, — вздохнула ведьма. — Ну, все приложились? Как там у вас говорится — не поминайте Кейджем!

И забормотала на языке неизвестном, в котором, согласно богатой фантазии Хастреда, звучали отголоски прошлого и оживала давно забытая магия, а по генеральским наблюдениям не нашлось ни одного слова приличнее гзурских строевых команд, за какие мамы малолетних гоблинят лупят своих чад вениками и оставляют без сладкого. Воздух начал нагреваться, в нем отчетливо заблестели острые хрустальные грани, обжимающие круг. Голос ведьмы перестал доноситься до гоблинов, размылась и картинка, так что высыпавшиеся на поляну гноллы представились уже бесформенными суетливыми пятнами.

— А не обидят женщину? — на всякий случай блеснул паладинством орк.

— Поди проследи, — предложил генерал, с опаской поглядывая на замкнувшие контур прозрачные стены, остро мерцающие грозными незримыми клинками. — Заодно спроси, чего хотят. Может, они нам припасов притаранили в дорожку? Или у них народная традиция — по вечерам ведьму мутузить?

Кижинга сунулся было лицом к самой стенке, но тут же шарахнулся обратно, потирая опаленный нос.

— Вроде не должны, — решил он. — Добрые же, собаки.

Стены залились багровым светом, генерал еще собрался было пространно рассудить на тему — вот же мотаемся по свету самыми похабными образами, нет бы по старинке, изловить дракона, усесться на него и фьюить!.. уже там. Или не там, дракон, вообще, та еще гадина, за ним глаз да глаз нужен, а не то мигом собьется с курса, полетит коров жрать или девок вместо того, чтобы на вражьи катапульты. Потому, кстати, гоблинские дружины неоднократно в рейд свой на юг вылетали на драконах, а назад возвращались пешкодрапом — разнежившиеся на вольных мясах ящеры решительно отказывались отправляться в заснеженные Железные Горы. Однако при должном навыке дракона контролировать можно, заставить повернуть если не куда надо, то по крайней мере куда хочется. А как, скажите на милость, контролировать полет, находясь в создавшейся из ниоткуда бутыли раскаленного стекла?

— Жарковато, — пробубнил Зембус над ухом. — Еще немножко, и…

— И будет еще жарче? — догадался Вово, для которого, очевидно, не прошел даром обмен периодическими любезностями с эрудированной эльфийкой.

— И эльфа вовсе испечется.

Гоблины поворотились к Тайанне — ее и впрямь припекало не по-детски, пышная рыжая шевелюра взмокла и облепила голову и шею, глаза помутнели. За могучий магический дар эльфы вынуждены платить куда большей собственной уязвимостью ко всем видам магии, припомнил Панк давние наставления Тайвора. Потому для вас, гоблинов — продолжал орквуд свою мысль — эльф суть противник неудобный и нежелательный. Эльфы проворны и быстры; гоблины прочны и крепки. Эльф сумеет вокруг тебя обежать десять раз, прежде чем ты его единожды пнешь, но толку с того никому не будет, ибо ты по нему не попадешь, а он тебя не пробьет. Единственный приемлемый способ воевания с эльфами — это магией, а по этой части горные гоблины недалеко ушли от тех камней, на которых возводят свои цитадели. Впрочем, и эльфийская магия на гоблина действует в разы слабее, так что по логике эльфо-гоблинские войны есть зряшный перевод ресурсов и времени.

— Держите ее, чтоб не вывалилась, — посоветовал он на всякий случай. — Нам без эльфы воевать гномов неспособно. Опять в прессе шумиха поднимется о межрасовых агрессиях. Опять, скажут, гоблины беспорядки учиняют… А тут целая эльфа! Да и город поджигать ей куда как способнее.

Чумп и Хастред с обеих сторон подхватили эльфийку под локти. Тайанне трепыхнулась, вяло попыталась высвободиться, уронила и посох, и сумку под ноги, качнулась, прядь волос попала на стенку. Немедленно запахло паленым. Эльфа передернулась, чуть не выскочив из своего угла, слегка очухалась, выдралась из гоблинских лап уже решительно и, мазнув перед лицом ладонью, пробурчала несколько слов. На краткий миг по всей ее фигуре раскатились мириады крохотных искорок. Кокон тряхнуло, Зембус поморщился от резкого магического разряда, но в глазах эльфийки снова появилась осмысленность.

— Раньше не могла? — рявкнул на нее Хастред. — Ведь занесет же Стремгод знает куда!

— Первого уровня заклинание! Авось далеко не унесет. И нечего тут на меня! Сам небось написал вместо нужных знаков сплошной чухни, теперь будешь валить со здоровой задницы на больную голову!

— Что велели, то и написал. Если схему от балды составляли, то я тут не виноват. Я вон сразу предложил — в горы! Или по речке. А такие фигурины я и сам рисовать умею, только на себе никогда бы проверять не стал, а на мимохожих гоблинах чего бы и не попробовать!

Генерал задрал от нечего делать голову и обнаружил над нею звездное мельтешение. Будто бы в бездонное небо запустили добрую лопатку-мешалку и теперь взбалтывали со всем прилежанием, энергично меняя звезды местами и заставляя их выписывать замысловатые вензеля. Пару раз возникали из ниоткуда короткие, словно вырванные из цельного пути куски кометных хвостов. Один раз небо осветилось мертвенно-белым светом какой-то чересчур уж близкой звезды, смахивавшей бы на солнце, будь она поярче. Еще единожды навалилась полная бархатная тьма, только и нарушаемая что свечением раскаленных докрасна стенок кокона… А потом стенки с тонким стеклянным звоном осыпались тучей незримых осколков, пахнуло волной свежего воздуха, показавшегося после перегретой духоты кокона ледяным, под ногами дрогнула почва, эльфийка с облегченным воплем шарахнулась наружу, из этой непереносимой духоты в… Но тут ее по счастью поймала сразу дюжина гоблинских лапищ, и вывалиться в это самое, дышащее бескрайней пустотой, у нее не получилось.

Генерал опасливо выглянул за край диска, на котором его компании довелось ютиться посреди расцвеченной гроздьями звезд тьмы. Кроме роскошного, насколько глаз хватило, иссиня-черного небесного купола и нескольких родных до отвращения рож вокруг не замечалось ну просто-таки ничего. Снизу, под диском, опровергая все скудные Панковы познания в астрономии, тоже была пустота и звезды. Всегда знал, что от многого знания много проблем! Хорошо бы Хастред не заметил таких тонкостей, хлопот не оберешься, пока будет выяснять, что да как, последняя опора из-под ног провалится.

Хастред, однако, заметил странность едва ли не раньше генерала.

— Похоже на планетарий, — заметил он с некоторой долей неуверенности.

— Или даже паноптикум, — вяло поддержала Тайанне. — Комната «удивительные личности в удивительной ситуации». И еще — на знаменитое гоблинское «подвезу до леса, а там пиво кончится».

— Уже приплыли? — уточнил Вово. — А земля где? Где гномы?

— Недопрыгнули, стало быть, — пояснил Хастред тоскливо и покосился на эльфийку со сдержанным негодованием. — И куда нам теперь? Попробуем, загребая топорами, доплыть до ближайшего оплота цивилизации? Вон та звезда мне подходящей чудится. На ней какие-то всплески творятся, не иначе возмущения спокойствия. Видимо, гоблинская обитель.

— Сиди и не рыпайся, — предложила эльфа хладнокровно. — Нам же не описывали, куда точно должно вынести? Может, это оно и есть. Вот подрейфуем куда надо, и выбросит нас, ко всеобщей радости, задницами на гномьи пики.

Словно в ответ на это смелое предположение широко намалеванные рукой Хастреда линии под ногами, до сих пор слабенько светились, тихо-тихо угасли совсем, застыв сухими безжизненными полосами ломкого серого порошка. Тайанне тихонько пискнула и умолкла.

Чумп не сказал ничего — вместо этого улегся тощим брюхом на диск, служащий полом (пласт земли, прихваченный с полянки у ведьминой избушки, застыл твердой гладью сродни мрамору) и, ухватившись для вящей надежности за ногу Вово, свесился за борт.

— Ой-ей, — донеслось оттуда. — Лететь и лететь. Дна не видать. Здорово нас угораздило. Вово, тебе, помнится, летать понравилось — скакни туда? А мы полюбуемся.

— А ну, не искушай боевую единицу! — прикрикнул на него генерал, а очередной раз зацепился взглядом за Вово и поправился тоном ниже: — Тем более боевую группу. Сам туда прыгай, если охота. А мы тут подождем, с какой добычей вернешься. А ты чего вздыхаешь, капитан? Чего доброго нас всех за край сдует твоими охами!

— Да я за ведунью переживаю, — покаялся Кижинга смущенно. — Не по-рыцарски мы это. Надо ж было остаться, покрушить малость этих хвостатых, опять же сейчас были бы понятно где, а не промеж сплошных небес. Кстати, у нее там еще настойка оставалась…

— Ну-ну, — откликнулся Чумп из-под ног с тонкой иронией, и генерал, касаемо настоек обладающий незаурядной понятливостью, живо полез по запасенным им котомкам.

Кижинга еще раз сдавленно вздохнул и сердито отвернулся.