"ЛОУЛАНЬ и другие новеллы" - читать интересную книгу автора (Иноуэ Ясуси)4После Гуан-у-ди на ханьский трон взошел император Мин-ди.[22] Занятый внутренними делами, новый правитель также не имел времени, чтобы заниматься проблемами иных народов. Подобно Гуан-у-ди, он тоже накрепко закрыл заставы Юймэньгуань и Янгуань, служившие воротами в Западный край, и таким образом государства Западного края вновь оказались предоставлены сами себе перед лицом бесчинств сюнну. Понятно, что вскоре сюнну снова поработили Шаньшань, как, впрочем, и другие царства края. Все они опять были принуждены терпеть бремя жесточайших поборов. Как оказалось, Хань оставила Западный край очень надолго. По-новому взглянуть на эти территории империю заставили только набеги северных сюнну[23] на ханьский район Хэси,[24] начавшиеся в конце правления Мин-ди. Для того чтобы защитить Хэси, Хань должна была выйти в Западный край, и наоборот: для того чтобы выйти в Западный край, его нужно было освободить от влияния Сюнну. В шестнадцатом году под девизом царствования Юн-пин (73 г. н. э.) ханьский двор принял, наконец, решение «усмирить» сюнну. Два ханьских военачальника, Доу Гу и Гэн Чжун, вышли во главе своих войск из крепости Цзюцюань, продвинулись по пустыне далеко к северу, нанесли удар по Сюнну и захватили их главный опорный пункт в Иулу. Сразу же после окончания военных действий против сюнну командующий Доу Гу отправил в Западный край для установления связей с местными царствами своего посла Бань Чао.[25] Бань Чао в сопровождении тридцати шести человек вышел с заставы Юймэньгуань и после шестнадцатидневного перехода через пустыню прибыл в Шаньшань. За 60 с лишним лет, прошедших после мятежа Ван Мана, в царстве Шаньшань впервые встречали ханьского посла, а жители Шаньшаня впервые видели такое число ханьцев. Гуан, правитель Шаньшаня, встретил Бань Чао очень тепло, но за те несколько дней, пока посол находился в городе, в тридцати Убоявшись храбрости и военной силы Бань Чао, правитель Шаньшаня согласился подчиниться ханьцам. После этого Бань Чао отправился объезжать другие царства Западного края. В конце концов, благодаря его усилиям связи между Хань и странами Западного края были восстановлены — впервые за последние 50 лет. Измученные долголетней тиранией Сюнну, царства Шаньшань, Юйтянь (Хотан), Шуле (Кашгар), Чеши Ближнее (Турфан), Чеши Дальнее (Цицзяоцзин) и другие с радостью подчинялись Хань. В империи также восстановили должность Всеохраняющего Западный край. Казалось, Хань окончательно взяла эту область под свой контроль. Но нет: спустя всего лишь два года после этих событий, в восемнадцатом году под девизом правления Юн-пин (75 г.), сюнну собрали двадцатитысячную армию и попытались вернуть себе Западный край. Развернулась долгая война между Сюнну и Хань, война не на жизнь, а на смерть, война, на которой Бань Чао провел всю свою жизнь… Но еще до того как огромная армия Сюнну двинулась к югу, чтобы сойтись в решающем сражении с силами Хань, правитель Шаньшаня во главе двух тысяч своих воинов нанес удар по земле своих предков — Лоуланю. Получив известие о том, что Бань Чао стал в Шуле (Кашгар), обладавшем тридцатитысячным войском, и что это царство решено сделать опорным пунктом для управления Западным краем, горячий правитель Шаньшаня окончательно потерял голову и вдруг вознамерился вернуть себе Лоулань, который сюнну давным-давно превратили в мощный укрепленный пункт. Жители Шаньшаня ненавидели сюнну куда более яростно, чем обитатели других царств Западного края. Ведь каждый раз, когда сюнну приходили в город, всем им приходилось наглухо закрывать двери своих домов, прятаться в подполах и там пережидать бесчинства пришельцев — а такое повторялось по нескольку раз в год. Мало того, кроме этих грабежей, жители Шаньшаня должны были мириться и с огромной данью, которую они ежегодно выплачивали Сюнну… Для нынешних жителей Шаньшаня, в отличие от их предков, Лоулань уже не был «городом, куда нужно вернуться». Нет, теперь это было место, где однажды предстоит свершить отмщение и вырезать всех сюнну… Именно с такими мыслями всадники двухтысячного, хорошо вооруженного шаньшаньского отряда оседлали своих лошадей и верблюдов и выступили туда, где в могилах покоились их предки — к берегам никогда ими не виденного озера Лобнор. Первые три дня похода людей страшно мучили чудовищные ветра, но ни один из воинов не повернул назад. За тридцать Шаньшаньские бойцы обратились в бегство. Под покровом ночи они разбились на мелкие группы и стали уходить через пустыню в сторону Шаньшаня. Часть бежавших была добита преследовавшими их сюнну, часть заблудилась в пустыне… Тех, кто сумел вернуться в Шаньшань, едва ли набралось и три сотни человек… Все думали, что в этой схватке погиб и Гуан, правитель царства, но он, весь израненный и еле живой, тоже вернулся домой… Итак, атака на Лоулань закончилась трагически, однако она убедила жителей Шаньшаня в том, что у них нет иного выхода, кроме как полагаться на Хань. Вообще императору Мин-ди трудно было управлять Западным краем как раз потому, что царства варваров были исключительно склонны к измене. Да и Бань Чао именно из-за этого и провел всю свою жизнь в Западном крае, в войнах против варварских племен. Из всех стран Западного края только царство Шаньшань никогда более не выходило из лагеря сторонников Хань. Или, наверное, лучше сказать — не смогло выйти… В четырнадцатом году под девизом царствования Юн-юань (102 г. н. э.) постаревший Бань Чао, который всю жизнь провел на полях сражений в Западном крае, вернулся, наконец, в Лоян.[26] После него должность Всеохраняющего занял Жэнь Шан, чье имя, судя по иероглифам, означало «Более ответственный». Однако ответственности-то он и не проявил: дело дошло до того, что почти все государства Западного края опять «отложились» от Хань, а на эти земли снова стали активно проникать сюнну. В первом году под девизом царствования Юн-чу (107 г. н. э.) ханьский двор принял решение полностью оставить Западный край, то есть отозвать оттуда Всеохраняющего, чиновников, военных колонистов и вывести все войска. Причин тому называлось три: во-первых, дорога в Западный край была далекой и трудной; во-вторых, варварские народы были непостоянны и склонны к измене; в-третьих, пребывание войск в Западном крае требовало колоссальных средств. Посему заставы Юймэньгуань и Янгуань были в очередной раз накрепко закрыты, а на исторической арене снова появились очередные властители Западного края — северные сюнну, которые опять превратили Лоулань в свою крепость. В царствование императора Ань-ди,[27] в шестой год под девизом Юань-чу (119 г. н. э.), северные сюнну вступили в союз с государствами Западного края, лежащими к югу от Тянь-Шаня, и стали нападать на территории Хань, расположенные в районе Хэси, к западу от реки Хуанхэ. Опасаясь еще более масштабного вторжения сюнну, губернатор Дуньхуана Цао Цзун подал на высочайшее имя петицию с нижайшей просьбой осчастливить подданных мерами по восстановлению управления царствами Западного края. В результате было решено «умиротворить страны Запада», направив в крепость Иулу более тысячи солдат под командованием В ответ сюнну уже в следующем году при поддержке войск Чеши Дальнего (Цицзяоцзин) разгромили Чеши Ближнее и убили Со Баня. Во время этих событий правитель Шаныианя во главе своего войска вышел на помощь Со Баню, но был разбит отрядом сюнну. После этого правитель Шаныпаня обратился за помощью к губернатору Дуньхуана Цао Цзуну, и тот направил в столицу новую петицию, в которой попросил выделить пять тысяч солдат для «усмирения» сюнну. Однако ханьский двор этой просьбе не внял. Когда к ханьскому двору был призван Бань Юн, сын того самого Бань Чао, который так преуспел в освоении Западного края, власти поинтересовались и его мнением по этому вопросу. Бань Юн предложил восстановить издавна существовавший в Дуньхуане гарнизон численностью 300 человек, а кроме того разместить в крепости Лоулань 500 солдат под началом Позднее, в 124 г. н. э., император Ань-ди все-таки назначил Бань Юна Благодаря Бань Юну влияние Хань на государства Западного края было в очередной раз восстановлено — правда, снова ненадолго. По мере того как охладевал пыл ханьцев в отношении управления Западным краем, здесь снова стали появляться сюнну… Таким образом, царство Шаньшань, зажатое между Хань и Сюнну, всегда страдало от набегов кочевников и всегда быстро подчинялось ханьцам, когда те появлялись в Западном крае. Но в итоге получалось так, что ханьцы раз за разом обманывали шаньшаньцев. Быть обманутым снова и снова, сегодня как вчера, а завтра как сегодня — такова уж, видно, была судьба царства Шаньшань… Когда-то, во времена императора У-ди, в бассейне реки Тарим насчитывалось свыше 30 малых городов-государств. Стиснутые между двумя империями, они временами примыкали к Хань, временами — к Сюнну, да к тому же нередко воевали между собой. Однако с началом в Китае периода Троецарствия, то есть примерно с 280 г.,[29] число таких царств начало постепенно уменьшаться, и на их месте образовалось несколько крупных государств. Так, царство Шаньшань завладело Цемо (Черчен), Сяовань, Цзинцзюе (Ния) и другими землями, а царство Юйтянь (Хотан) вобрало в себя Жунлу, Уби, Цзюйле, Пишань и др. Особенно увеличили свои владения Шаньшань, Юй-тянь (Хотан), Яньци (Карашал), Гуйцы (Куча), Шуле (Кашгар) и Чеши Дальнее (Цицзяоцзин). Эти шесть царств занимали теперь гораздо более обширные территории, чем во времена императора У-ди. Впрочем, несмотря на свои большие размеры, эти страны по-прежнему практически непрерывно находились в подчинении у сяньби,[30] сменивших на севере сюнну, и прочих народов. С другой стороны, эти царства были вынуждены поддерживать отношения и с властями Китая как страны, противостоявшей этой новой силе. Во второй год правления под девизом царствования Тай-нин китайского императора Мин-ди из династии Восточная Цзинь[31] (324 г. н. э.), Чжан Цзюнь, правитель царства Раннее Лян,[32] которое тогда владело Дуньхуаном и его окрестностями, отдал приказ генералу Ян Ги преодолеть зыбучие пески и нанести удар по Шаньшаню и Куча. В тот раз оба царства сдались на милость Чжан Цзюня, а Юаньмо, правитель Шаньшаня преподнес победителям красивых женщин… Позднее, во времена правления в Китае императора Сяо-у-ди[33] из династии Восточная Цзинь, а, точнее, в седьмой год под девизом царствования Тай-юань (382 г. н. э.), правители Чеши Ближнего (Турфан) и Шаньшаня прибыли ко двору Фу Цзяня, властителя царства Раннее Цинь.[34] Облаченные в дарованные им придворные парадные одеяния, два правителя из Западного края были удостоены аудиенции Фу Цзяня в Западном зале. Пораженные великолепием дворца и строгой торжественностью церемонии, они изъявили желание отныне ежегодно приносить дань правителю Китая, однако Фу Цзянь от даров такого рода отказался по причине отдаленности царств Западного края. Вместо этого было решено принимать дары один раз в три года, а давать аудиенцию один раз в девять лет. Сразу после этого визита оба царства по приказу Фу Цзяня пропустили через свои территории семидесятипятитысячное войско, шедшее под командованием генерала Люй Гуана. В ходе этих событий жителям Чеши Ближнего (Турфан) и Шаньшаня снова пришлось сражаться с воинами из других царств Западного края. Впрочем, вскоре после этого царство Раннее Цинь потерпело поражение от правителей Восточной Цзинь и прекратило свое существование. Как следствие, земли Западного края снова охватила смута. В это время один молодой шаньшаньский военачальник принял решение атаковать Лоулань, который уже давно вернулся под власть китайцев. Воспользовавшись возникшей смутой, он вознамерился взять в свои руки землю, на которой стоял город его далеких предков, территорию, которая по праву принадлежала царству Шаньшань, но стала вместо этого военным лагерем теперь уже несуществующего Раннего Цинь. Имея под началом не более 500 человек, военачальник шел на Дуньхуан, когда ему в голову пришло решение напасть на Лоулань. Поэтому до Дуньхуана он не дошел, а по пути повернул на Лоулань. За исключением молодого командира, никто из пятисот бойцов даже не подозревал о том, что они как-то связаны с этим городом. Отряд день и ночь безостановочно двигался маршем через пески до тех пор, пока до крепости Лоулань осталось не более половины дневного перехода. Ночью воины хорошо отдохнули, а на рассвете следующего дня двинулись к городу. Только теперь молодой командир объяснил подчиненным их задачу: отбить Лоулань у его защитников, потерявших былую силу. Командир также объяснил, какое огромное значение имеет Лоулань для каждого из воинов. Шаньшаньские солдаты всегда относились к своим командирам с почтением и уважали их за храбрость, поэтому и против этого приказа никто возражать не стал. Воодушевленные задачей взять в свои руки город великих предков, воины ничуть не сомневались в том, что с таким замечательным командиром они обязательно это сделают. Едва отряд вышел в путь, поднялся сильный ветер. Он стал еще более яростным, когда солдаты подступили к стенам старой крепости. Ведомые своим командиром, воины шаг за шагом продвигались вперед, хотя среди песчаной бури не было видно ни зги, а ветер едва ли не уносил их прочь вместе с лошадьми… Наконец из туч песка показались громадные пепельно-серые стены крепости и неясные контуры башен. Молодой офицер занял свое место во главе отряда. Зарубив трех часовых, дежуривших у ворот, солдаты мгновенно ворвались в крепость. Началась сеча. Атакующие не знали, каковы в точности силы защитников, но их явно было гораздо больше, чем ожидалось. Штурмовой отряд разбился на несколько групп, в каждой из которых воины старались держаться вместе, не доводя дело до поединков один на один. Общий бой охватил каждый дом, каждый переулок, каждую башню, каждое укрепление в крепости. Наступила ночь. Бойцам казалось, что она наступила слишком рано. С приходом ночи ветер стих. Шаньшаньцы потеряли убитыми треть своих воинов, но потери защитников крепости были в несколько раз больше. На рассвете в городе произошла еще одна мелкая стычка, но она оказалось последней. Сражение завершилось. Оставшиеся в живых защитники, по-видимому, скрылись под покровом ночи: с рассветом в крепости не удалось обнаружить ни одного неприятельского солдата. Шаньшаньцы несколько раз обошли усеянный трупами город. Как и все захватчики, они заглядывали в каждую постройку, в каждый дом в поисках денег и дорогих вещей. Молодой офицер в сопровождении нескольких подчиненных поднялся на башню, чтобы посмотреть на землю, которой его далекие предки правили почти шестьсот лет тому назад. Его взору открылся совершенно мертвый пейзаж. Вокруг крепости, насколько мог видеть глаз, простиралось море песка, изрезанное бесчисленными мелкими барханами, которые напоминали вздыбившиеся, колючие белые волны. Ветер продолжал дуть, хотя уже не столь яростно, как вчера. Он срывал с гребней, вершин и склонов белых барханов мелкий песок, закручивал его вихрями и поднимал вверх. Песчаные вихри сливались в единую тонкую завесу, которая быстро продвигалась с севера на юг. Молодой офицер размышлял о том, как же его далекие предки выживали здесь без рек и без озер, когда увидел на северо-востоке нечто вроде полоски густого леса. «А нет ли там хоть маленького пруда?» — подумал он. Один из подчиненных офицера, которому было приказано собрать в крепости трупы и вывезти их в пустыню, сообщил ему, что в лесной полосе действительно находится озеро, длинное и узкое, словно лезвие меча. А еще солдат говорил, что это озерцо все тянется и тянется куда-то вдаль, хотя потом, конечно, где-то наверняка смыкается с большим озером. Молодой офицер решил вместе с солдатами пойти посмотреть на длинное озеро. Уверенный в том, что враг не пришлет в крепость подкрепление, он был очень весел и беззаботен. Озеро, кинжалом входившее в зелень леса, оказалось совсем мелким, но вода в нем была выше всяких похвал, чистая и прозрачная. Это мелководье тянулось без конца и края, но само озеро постепенно набирало ширину, а на воде уже кое-где стали видны птичьи стаи… Вернувшись в крепость, шаньшаньские солдаты собрались вокруг бочек с вином, найденных в поверженном городе. Начался пир победителей. День быстро шел к концу, и заходящее солнце окрашивало небо многоцветным сиянием. Шаньшаньцы никогда прежде не видели такого потрясающе красивого заката. Один из солдат сказал, что увидеть такой закат — дурная примета, так что им лучше как можно быстрее уйти из города. Храбрый молодой командир и сам подумал, что это очень уж зловещее предзнаменование, но тем не менее шаньшаньский отряд остался в крепости еще на одну ночь… Утром до шаньшаньских воинов стали долетать странные, совершенно незнакомые им звуки, напоминающие голоса диковинных музыкальных инструментов. Ветер? Ветер продолжал свирепствовать, но это не был свист ветра — звуки проникали сквозь него. В тот момент, когда молодой командир отдавал одному из солдат приказ подняться на башню, откуда-то прилетела стрела. Ударившись о стену дома, она упала на вымощенную камнем мостовую. Стрела была довольно длинной. Это был сигнал. Вскоре на крепость обрушился настоящий ливень из стрел. Было видно, что прилетают они издалека, но откуда именно — понять было невозможно: сильнейший ветер сносил большую часть стрел, и они падали на землю плашмя. Наконец, вернулся посланный на башню шаньшаньский солдат. Он доложил, что из-за песчаной бури небо черным-черно и потому ровным счетом ничего не видно. Командир сам поднялся на башню и убедился, что солдат говорил правду: разглядеть хоть что-нибудь за стенами крепости было решительно невозможно. Казалось, что на землю спустилась ночная тьма. В черном небе ревел ветер, и в его реве слышался еще один голос — это всеми своими волнами яростно кричал Лобнор. Если бы молодой офицер вчера набрался терпения и прошел немного дальше, то увидел бы это озеро своими глазами… Командир спустился с башни. Дождь из падающих стрел становился все гуще, странные музыкальные звуки — все ближе. Молодой офицер собрал всех своих бойцов и повел их к воротам: сражение с превосходящими силами противника нельзя было вести внутри крепости. Построившись боевым порядком, шаньшаньцы поспешили к выходу и у самых ворот, перед караульным помещением, столкнулись с облаченными в диковинную форму воинами противника, чей отряд как раз входил в город. Шаньшаньцам пришлось отказаться от попытки вырваться за пределы крепости, им пришлось схлестнуться с врагом прямо в воротах. Вражеские воины взметнули над головами длинные мечи, закружились, словно в странном танце, и ринулись вперед. Шаньшаньские солдаты встретили врага длинными пиками, но в это время на поле боя обрушился настоящий песчаный водопад, который накрыл и своих, и чужих, и схватка сама собой прекратилась, потому что песок не только быстро забил все складки обмундирования, но и мгновенно запорошил глаза воинам. Ветер ревел все громче, песчаная буря становилась все сильнее. Солнце полностью скрылось во тьме, и противники окончательно потеряли друг друга из виду. Молодой офицер и несколько солдат наконец-то вырвались за ворота, но не смогли сделать и шагу дальше: здесь песчаная буря лютовала еще сильнее, чем в крепости. Шаньшаньские воины один за другим выходили из ворот — и сразу же прижимались к крепостной стене. Тут же, под стенами, толпилось множество солдат противника, которые не могли сделать и шага, чтобы попасть в крепость. Кроме воя ветра и шума волн отовсюду слышались ржание сотен лошадей и надрывные крики верблюдов… Ветер безумствовал еще трое суток, не стихая ни днем, ни ночью. Он не только похоронил под слоем песка множество людей, лошадей и верблюдов, но и засыпал до половины крепостные стены… Итак, неожиданно начавшееся здесь сражение на удивление быстро и закончилось. Вместо того чтобы сражаться друг с другом, шаньшаньцы и их противники потратили три дня на битву с песчаной бурей. К вечеру четвертого дня, когда ветер, наконец, немного стих, молодой командир увел солдат от крепости Лоулань, оставив десятки своих подчиненных лежать в песках. Иноземные завоеватели, которые в борьбе с песчаной бурей тоже потеряли часть товарищей, также покинули маленькую цитадель в пустыне. Лишившись всех лошадей, шаньшаньцы были вынуждены возвращаться домой пешим порядком. Когда они уходили из крепости Лоулань, в пустыне все еще стоял целый лес из сотен песчаных смерчей. Только к вечеру их стало немного меньше. Уцелевшим шаньшаньцам пришлось еще несколько дней испытывать на себе все трудности перехода по пустыне. Им слышались то оживленные голоса каких-то людей, беседующих у семейного очага, то ржание табуна лошадей, который, кажется, проходил где-то совсем рядом. Они видели на своем пути крохотные лесные островки, в которых, несомненно, били из земли живительные родники, но дойти до них не было никакой возможности: при попытках приблизиться рощицы бесследно исчезали… Только через месяц молодой офицер вернулся домой в Шаньшань — вернулся с третью того отряда, который выходил с ним в поход. Солдаты так и не поняли, из какой земли пришли в Лоулань виденные ими странные завоеватели. А люди, которым они рассказывали об этом, склонялись к мысли, что те воины, скорее всего, были злыми духами пустыни, таким же дьявольским порождением ее, как миражи… Даже молодой офицер до самого конца своей жизни так никогда и не узнал, что тогда в Лоулань вторгся передовой отряд жуань-жуаней, могущественного северного народа…[35] Два года спустя молодой офицер снова побывал в Лоулане вместе со своими подчиненными. К этому времени крепость полностью занесло песком, единственное, что можно было увидеть — это часть башни, которая все еще выглядывала из барханов… Офицер добрался и до леса, надеясь еще раз посмотреть на то самое узкое и длинное озеро, но озера нигде не было, и только дорожка из сухого белого песка тянулась куда-то вдаль… Озеро Лобнор тоже исчезло, как исчез погребенный в песках Лоулань… Примерно через шестьдесят лет после этих событий, в двадцать втором году под девизом правления Юань-цзя (445 г. н. э.), царство Шаньшань вступило в войну против бывшего тогда в силе Да-у-ди из царства Вэй.[36] Посланные им из земель Лан войска нанесли удар по царству Шаньшань и принудили его правителя сдаться. В результате Шаньшань окончательно перестало существовать как царство — с тех пор оно считалось одним из уездов Вэй. Иными словами, Лобнор, Лоулань и Шаньшань исчезли с исторической сцены почти одновременно… |
||
|