"На суше и на море. Выпуск 1 (1960 г.)" - читать интересную книгу автора ("На суше и на море")ГЛАВА ДЕВЯТАЯВсе сохранившиеся страницы дневника Жильцова мы прочитали без особого труда, лишь изредка прибегая к помощи хроноскопа. Жильцов писал обстоятельно, четко, очень доброжелательно по отношению ко всем участникам экспедиции и почти не упоминая самого себя — то есть так, как писало большинство отечественных путешественников. Этим он сразу расположил нас к себе, и мы, читая его дневники, верили каждому его слову. Записки других участников экспедиции, прочитанные позднее, позволили нам составить полное представление о Жильцове. Он принадлежал к прекрасной школе русских военных моряков — высокообразованных, гуманных, преданных науке, к числу людей с широким кругозором, ясным умом и твердой волей. Такими были Крузенштерн и Лисянский, Лазарев и Беллинсгаузен, Коцебу и Нахимов, Литке и Седов. В дневнике Жильцова почти отсутствовали отвлеченные рассуждения, но весь строй его мыслей, проскальзывающие в записках симпатии и антипатии позволили нам заключить, что он хоть и не был революционно мыслящим человеком, но, безусловно, был прогрессивно настроенный ученый. В этом убеждали нас и факты — в частности, отношение Жильцова к Розанову и Черкешину. Судьбы этих трех людей с разными убеждениями и разными характерами завязались в сложный узелок сразу же, как только экспедиция покинула Якутск. В дневнике Жильцова содержалась подробная, заметно выделяющаяся по стилю запись. Мы назвали ее «оправдательной», хотя в прямом смысле слова Жильцов не оправдывался. Просто вскоре после выхода из Якутска, когда «Заря-2» уже шла вниз по Лене, он написал в своем дневнике, что экипаж шхуны недоукомплектован и что где-нибудь по пути придется нанять еще одного матроса; Жильцов подробно аргументировал это, а через страничку мы обнаружили короткую, из двух строчек справку о том, что на борт шхуны взят в качестве матроса С. С. Розанов. Нам показалось странным, что Жильцов сам нанял матроса — экипаж обычно комплектует капитан или командир корабля. И Жильцов далее добросовестно отметил, что лейтенант Черкешин решительно протестовал против взятия на борт еще одного политического ссыльного. Однако Жильцов настоял на своем. Эпизод этот сразу прояснил многое. Во-первых, мы помнили, что Розанов работал вместе с Зальцманом на верфи в Якутске и, следовательно, мог наняться в экспедицию там. Видимо, что-то помешало этому. Мы все склонились к мысли, что за Розановым в отличие от Зальцмана был более строгий надзор и местные власти отказали ему в разрешении уехать с экспедицией: как-никак, экспедиция намеревалась выйти к берегам Америки. Но Розанов стремился попасть в экспедицию, и Жильцов, который не мог не знать о мнении властей, сочувствовал ему и помог: Розанов присоединился к экспедиции уже в пути, несмотря на протест лейтенанта Черкешина… Выйдя из устья Лены в море Лаптевых, «Заря-2» взяла курс прямо на Новосибирские острова. Море уже очистилось ото льдов, и шхуне попадались лишь редкие, изъеденные морем льдины, легко крошившиеся под форштевнем. Через несколько дней «Заря-2» подошла к острову Васильевскому, что расположен на пути к Новосибирским островам. Этот остров открыл еще в 1815 году якут Максим Ляхов, который шел по льду из устья Лены на остров Котельный, но сбился с пути. Вероятно, Жильцов этого не знал, но к острову Васильевскому в 1912 году подходили суда Русской гидрографической экспедиции «Таймыр» и «Вайгач» и подробно описали его. В дневнике Жильцова тоже имеется характеристика острова, отмечено, что он невелик размером и невысок, сложен песчано-глинистыми породами и льдом, и волны энергично разрушают его берега… Не задерживаясь у этого острова, «Заря-2» пошла дальше, к острову Котельному, и, воспользовавшись благоприятными ледовыми условиями, сделала попытку обойти Новосибирские острова с севера. Это ей удалось, и «Заря-2» прошла на север дальше, чем все другие суда до нее. Но однажды Жильцов заметил на облаках характерный отблеск льдов, и на следующий день тяжелые паковые льды преградили шхуне дорогу. Некоторое время «Заря-2» лавировала у кромки льда, надеясь дождаться разводьев, но потом вынуждена была отступить и взять курс на остров Беннета, еще в прошлом веке открытый Де-Лонгом и ставший последним пристанищем Толля и его спутников… «Заря-2» побывала в тех местах, где предполагалась «Земля Санникова», и… не обнаружила ее. Жильцов посвятил этому несколько страниц своего дневника — очень любопытных страниц. Он приводил факты, доказывающие, что «Земля Санникова» не существует, но… он верил людям, видевшим эту землю, и поэтому считал, что вопрос по-прежнему остается открытым. Нам было приятно читать запись в его дневнике, в которой он утверждал, что нет ни малейших оснований сомневаться ни в честности Санникова, менее всего помышлявшего о том, чтобы приписывать себе не сделанные открытия, ни в научной добросовестности Толля. Они, как и многие другие исследователи Арктики, писали то, что наблюдали, и не писали того, чего не наблюдали, — так почти дословно сказано в дневнике Жильцова. И меня и Березкина очень заинтересовали характеристики участников экспедиции, сделанные Жильцовым; мягкие, доброжелательные, а потому, безусловно, достоверные, они помогли нам понять взаимоотношения между участниками экспедиции, а позднее уяснить и причину трагических событий в Долине Четырех Крестов… Черкешин — командир корабля, лейтенант… Опытный моряк, отличный навигатор, уже принимавший участие в нескольких арктических плаваниях; но особенно, с некоторой тревогой подчеркивал Жильцов следующие его свойства: умен, смел, настойчив и заносчив, требователен до жестокости, сторонник крутых мер, неприязненно относится к младшим чинам и якутам. Мазурин — научный сотрудник, астроном… Человек мягкий, доброжелательный, легко подпадающий под чужое влияние, но прекрасный знаток своего дела; в полярной экспедиции участвует впервые. Коноплев — научный сотрудник, этнограф, зоолог… Величайший энтузиаст своего дела, человек ясного ума и большого сердца, склонный во всех людях видеть своих братьев; Жильцов сделал небольшую дополнительную приписку: часто бывает излишне резок в разговорах с командиром корабля. Характеристика Зальцмана вполне совпала с мнением, сложившимся у нас после ознакомления с дневниками; чуть шутливо Жильцов называл его «совестью» экспедиции. Говоров — помощник командира корабля… Молод, горяч, честен, ревностно относится к службе, но большого опыта не имеет. Ни боцмана, ни матросов Жильцов в своем дневнике, к сожалению, не охарактеризовал; ни слова не было сказано специально и о Розанове; имя его всплыло неожиданно на других страницах дневника. Вскоре после выхода в океан командир шхуны лейтенант Черкешин приступил к осуществлению далеко идущего плана. Сначала все выглядело естественно: командир требовал строгого соблюдения дисциплины, жестоко взыскивал за малейшие явные или кажущиеся провинности. Матросы, да и все участники экспедиции работали на совесть, но Черкешина это мало интересовало; он ввел на шхуне режим военной казармы, добивался, чтобы люди работали как автоматы, слепо выполняя его распоряжения, глушил всякую инициативу, идущую не от него; презрительное отношение к нижним чинам делало обстановку особенно гнетущей, тяжелой… Неизвестно, как развивались бы события, не будь на шхуне политического ссыльного Розанова, человека, посвятившего свою жизнь борьбе с угнетателями всех мастей. Он быстро сплотил вокруг себя команду, и когда Черкешин попробовал ввести на шхуне телесные наказания, матросы во главе с Розановым выступили против него. Первоначально Розанов один явился к Жильцову и от имени всех матросов высказал ему свои требования. Жильцов не удивился и не возмутился — оказалось, что он давно уже разгадал планы Черкешина и готов пойти на обострение конфликта, чтобы пресечь их. Причина конфликта четко сформулирована самим Жильцовым: в море за судно отвечает командир корабля, или капитан, и Черкешин, ловко используя это, решил оттеснить начальника экспедиции на второй план и захватить всю власть в свои руки; умный человек, Черкешин понимал, что осуществить это он сможет лишь при безропотной покорности всей команды, поэтому он и стремился забить, запугать людей. Но попытка совершить экспедиционный переворот не могла застать врасплох и обескуражить Жильцова. И не только потому, что он был достаточно наблюдателен, чтобы вовремя заметить опасность, и достаточно решителен, чтобы не растеряться в трудный момент, но и потому, что однажды такие события уже происходили на глазах у Жильцова… Увы, история повторяется. В экспедиции Толля в 1902 году командир «Зари» лейтенант Коломейцев попытался сделать то же, что и лейтенант Черкешин. «Заря» стояла тогда у берегов Таймыра, и Толль, проявив достаточную энергию и решительность, сместил сторонника телесных наказаний и властолюбца Коломейцева, отправил его с почтой в Енисейский залив, а на его место назначил Матисена… Вот почему Розанов и Жильцов стали союзниками в борьбе против Черкешина. Ждать им пришлось недолго: как все авантюристы, Черкешин быстро зарвался, и тогда против него выступили все: и начальник экспедиции, и матросы, и научные сотрудники. Переворот не удался. К сожалению, Жильцов не имел возможности избавиться от Черкешина: судно находилось в открытом море. Но Черкешин признал, что поступал неправильно; новых попыток захватить власть или ввести палочный режим он не делал. Жильцов с искренней радостью записал в дневнике, что Черкешин глубоко осознал свои ошибки и, конечно, больше не повторит их… Эпизод этот прояснил нам причину разногласий между Жильцовым и Черкешиным из-за Розанова; Жильцов, предвидевший осложнения с Черкешиным, нуждался в Розанове, как в человеке, способном противостоять командиру шхуны; а Черкешин, замышляя переворот, понимал, что Розанов может помешать ему… И Жильцов, и Черкешин были умными людьми и не ошиблись в своих предположениях. Вскоре после этих событий с борта «Зари-2» заметили на севере «водяное небо» — на облаках лежал мутно-серый отсвет чистой воды. Черкешин предложил пробиться к полынье. Жильцов дал согласие, и шхуна начала трудный путь среди льдов. Внезапно переменившийся ветер увеличил разводья, «Заря-2» забиралась все дальше и дальше, как вдруг ветер снова изменился — и ледяные поля стали сдвигаться… Жильцов сделал в дневнике лаконичную запись: «Герой нынешнего дня-Черкешин; лишь его искусство избавило экспедицию от больших неприятностей». К концу арктического лета шхуна «Заря-2» подошла к острову Беннета — самому крупному в архипелаге Де-Лонга, гористому, необитаемому… За тринадцать лет до этого с острова Беннета по непрочному ноябрьскому льду ушел в последний поход полярный исследователь Толль, так и не дождавшийся своей шхуны «Зари»… «Заря» догнивала на берегу бухты Тикси, а у скал острова Беннета стояла другая шхуна — «Заря-2», экипаж которой продолжал дело, начатое Толлем… Несколько участников экспедиции переправились в шлюпке на остров и, разделившись на две партии, занялись его исследованием. Коноплев, Зальцман и Мазурин пошли в одну сторону, а Жильцов с якутами Ляпуновым и Михайловым и матросом-гребцом Розановым отправился искать хижину, построенную Толлем. Небо помутнело незаметно, и лишь когда внезапный порыв ветра хлестнул Жильцова по лицу, он понял, что надвигается буря и необходимо срочно вернуться на шхуну. Жильцов, Розанов, якуты Ляпунов и Михайлов поспешно двинулись обратно, к месту высадки. Жильцов шел первым. Они переходили небольшой, круто спадающий к морю ледник, когда сильнейший порыв ветра сбил Жильцова с ног. Начальник экспедиции покатился к обрыву, и лишь трещина спасла его от гибели. И Розанов, и якуты кричали сверху, но Жильцов не отзывался и лежал неподвижно… Буря все усиливалась, шквальный ветер не давал подняться, людей вот-вот могло сбросить в море. Но никому и в голову не пришло покинуть Жильцова в беде. Розанов и Ляпунов остались наверху страховать, а маленький ловкий Михайлов спустился на веревке к Жильцову. Он был жив, но сам идти не мог. Ежесекундно рискуя жизнью, выбиваясь из сил, якуты и Розанов вытащили начальника экспедиции и на руках понесли его туда, где надеялись еще застать шлюпку… Шлюпку они застали, и всех остальных высадившихся на берег-тоже, но «Заря-2» исчезла: она не могла оставаться в бурю у скалистых берегов острова… Уже через несколько часов на море появились льды. Ветер продолжал бушевать, но волны утихли. Никого ото не обрадовало. Льды ползли с севера и неодолимой преградой вставали на пути между островом и шхуной, штормовавшей где-то в открытом море… И тяжело пострадавший Жильцов, и все другие участники экспедиции, оставшиеся на острове, понимали, что их ждет неминуемая гибель, если «Заря-2» не пробьется сквозь льды за ними. Толль, оказавшийся в таком же положении, имел теплую одежду, питание, все его спутники были здоровы… И все-таки они бесследно исчезли среди льдов… А у людей, сидевших в маленькой палатке вокруг Жильцова, где не было ни запасов еды, ни теплой зимней одежды… И конечно же, каждый из них в эти дни думал: пробьется Черкешин или отступит, как отступил Матисен?… Прошел первый день, второй, третий. Вокруг острова лежали льды, и даже на горизонте не было видно «водяного неба»… Здоровье Жильцова не улучшалось. Мысленно он готовился к смерти, хотя Зальцман уверял его, что ушибы не опасны. Но Жильцов думал о другом; он думал, что ему придется самому уйти из жизни, чтобы не отнимать у товарищей последней надежды на спасение-Неизвестно, чем кончилось бы двухнедельное пребывание на острове, если бы не удачная охота якутов на оленей… А потом на горизонте появился едва заметный дымок: это «Заря-2» пробивалась к острову. Черкешин не подвел… К самому острову шхуна подойти не смогла, и пострадавшие по льду пошли к ней. На полпути их встретили товарищи, и вскоре экспедиция в полном составе собралась на борту шхуны… Осунувшийся, измученный бессонными ночами Черкешин сдал вахту помощнику и, не слушая благодарностей, ушел к себе в каюту спать. «Заря-2» продолжала плавание… «Мы все, и я в особенности, обязаны жизнью Черкешину», — записал в дневнике выздоравливающий Жильцов. |
||
|