"Тополиная Роща (рассказы)" - читать интересную книгу автора (Ряховский Борис Петрович)

1

В сентябре 1930 года Нурмолды Утегенова вызвали в окружком партии и объявили: по предложению Демьянцева, заведующего курсами ликбеза, его посылают налаживать ликбез в глухой волости.

Прежде дом принадлежал «Хазрету Аббасулы, мулле десяти волостей, имаму мечети», о чем по-русски сообщала жестяная пожарная доска с намалеванным изображением топора и багра. Рядом была прибита деревянная доска, такая яркая, что первая не замечалась вовсе. На деревянной доске красный всадник вскинул руку с факелом, пламя которого выписывало: «Курсы подготовки инструкторов ликбеза».

В глубине двора белобородый старичок ходил с метелкой и стояла телега с бочкой для воды. Нурмолды поднялся на крыльцо, ступая с осторожностью, чтобы не задеть сидящего на ступеньках человека в драной рубахе. Человек удержал его за брючину, поднес два пальца ко рту, выдохнул. Нурмолды помаячил ему, дескать, не курю.

В первой комнате курсанты толпились вокруг микроскопа. Нурмолды заглянул в его зрачок: там двигались животные. Прозрачные, со своими ресничками, скрученными нитями, с кружочками заглотанных бактерий, они были как часики внутри.

В другой комнате Демьянцев — с гривой цвета стальной проволоки, в брезентовых сапогах — рассказывал об окружении и разгроме Южной армии Колчака.

— Наша Первая армия ударила из Оренбурга и из Троицка одновременно по приказу Фрунзе. Войска Советского Туркестана начали наступление со станции Аральское море… Паровозные топки заправляли воблой… не было другого топлива… Остатки Южной армии, а именно части Уральской армии генерала Толстова, при отступлении погибли в адаевских степях.

Нурмолды глядел на карту и не слышал Демьянцева.

Что за карта была!

Возле сахарно-белых айсбергов плавали толстолобые киты. Их водяные фонтаны стояли как белые деревья. Коричневые, в красных набедренных повязках люди сидели в остроносой лодке. В африканской саванне черные охотники гнались за антилопами, из травы на них глядел зверь с гривой и с голым, как у верблюда, задом.

Прозвенел звонок, слушатели поднимались, выходили.

Нурмолды прошел в дальнюю комнатку бывшего хозретовского дома. Он застал Демьянцева в обществе немолодого человека в форменной фуражке с малиновым верхом и тремя ромбиками в петлице. Дверца несгораемого шкафа была открыта, ящики стола выдвинуты.

— Выходит, вы не знаете, сколько у вас было отпечатано бланков удостоверений? И сколько выдано, тоже не знаете?

— Бывает, выписываешь, ошибаешься и берешь новый бланк, — отвечал Демьянцев. Он был задет тоном человека в форме.

Потеснив Нурмолды, вошел Исабай, друг Нурмолды, еще недавно слесарь депо, а сегодня сотрудник ГПУ. Он привел белобородого старикашку дворника, указал ему на человека с ромбиками в петлице:

— Начальник дорожно-транспортного отдела ГПУ Шовкатов.

— Знаю, знаю, — закивал старикашка, — его отец жил на Татарской слободке, был истинный мусульманин, торговал мукой.

— Этот старик при царе был азанши, — пояснил Исабай Шовкатову по-русски, — такой мулла… объявлял о начале молитвы. Теперь здесь дворник.

— Спроси его, откуда взялся глухонемой… Этот вон, сидит на крыльце.

Исабай заговорил с азанши по-казахски. Перевел ответ:

— Это глухонемой… Родственники прогнали его из дому, время тяжелое. Пришел по старой памяти, тут мечеть была.

— Может, это и есть хазрет? — засмеялся Шовкатов.

Азанши быстро заговорил. Исабай переводил:

— Вы большой начальник, можете отправить его вслед за хазретом в Жерсибир… в Сибирь то есть, но, когда хазрет выдавал за учеников медресе беглых баев и алаш-ордынцев, азанши верил его чалме. Говорит, хазрет предстанет перед лицом аллаха голый, с пустой пиалой и с книгой, а в книге будут записаны его грехи.

— Ладно, его не переслушаешь, — отмахнулся Шовкатов.

Демьянцев, глядя в окно, как выходят во двор работники ГПУ и как бредет дворник к своей саманушке в углу двора, сказал Нурмолды:

— Неизвестный человек спрыгнул с поезда и убился о километровый столбик. При нем нашли удостоверение на бланке наших курсов с моей поддельной подписью. Теперь о тебе: говорят, ты адаевец?

— Да, я из рода адай, — отозвался Нурмолды.

— Бегеи — ответвление рода адай, так?.. Мы посылали ликбезовца в Бегеевскую волость. Вернулся… ходит сейчас на костылях. Говорит, Жусуп Кенжетаев хотел повесить, да пары не было. Я не понял, а переспрашивать не стал, — к чему тут пара-то?

— Так ханы вешали, в старое время, — ответил Нурмолды, — одного человека петлей за шею, веревку между верблюжьих горбов, а там и другого за шею. Верблюд поднялся — и готово.

— Да, у Жусупа не засохнет, сколько он милиционеров перестрелял, — сказал Демьянцев, — но что делать. Я смотрел отчеты волостного за 1915 год… волость невелика, пятнадцать административных аулов, шесть тысяч человек… Как оставить их без грамоты? Поедешь?

— Поеду.

— Завтра в Аксу отправляется оказия из кооперации, повезут товары, будут закупать скот. С ними отправишься.

— Коня давай, Афанасий Петрович.

— Был бы у меня свой! А казенного как отдам? Топливо возим для курсов, воду. Я тебе толкую: до Аксу с кооператорами…

— Что — Аксу? Я до Кувандыка сам. А дальше, в степь? Осень, аулы уходят на юг. Давай коня, Афанасий Петрович. Коня и карту.

— Нельзя, карта одна на курсах, — ответил Демьянцев, сворачивая карту и втискивая ее в матерчатый чехол.

В складе Демьянцев нагрузил Нурмолды учебниками, тетрадями, пучками лакированных карандашей.

— Давай карту, — упорствовал Нурмолды.

Демьянцев достал из недр шкафа рулон обоев. По белому фону среди голубеньких цветочков летали ангелы с розовыми попками и трубили в золотые рожки. Демьянцев вздохнул в другой раз, положил перед Нурмолды три кисточки и три овальные картонки с разноцветными пуговками акварели:

— Бери… Нынче целое богатство.

Дворник вывел из конюшни ухоженного саврасого конька. Вынес не новое, но крепкое седло, брезентовое ведро и моток тонкой пеньковой веревки. Показал: от меня, дескать.

— Весной я другого хазретского коня отдавал, так же вот ликбезовцу, — озадаченно сказал Демьянцев. — Старикан плевался, грозил хазретом… А, так вы ведь родственники!..

— У меня ни одного родственника в городе.

— Ну как же, мне со слов азанши сказали, что ты адаевец и даже бегей…