"Волчье солнышко (Сборник)" - читать интересную книгу автора (Бушков Александр Александрович)

1. По направлению к Барону Субботе

Он кричал во сне и проснулся от этого крика, не похожего на человеческий.

Там, далеко, за невесомым радужным занавесом забытья и боли, был бело-голубой вертолет, и молодой лейтенант в необмятом мундире, с прилипшей к губе забытой сигаретой, и потные шеи закостеневших от напряжения пилотов, и буро-зеленые квадраты полей – Эта Сторона. И удар, после которого все это пропало, но на смену не появилось ничего нового. Вообще ничего. Если что-то и появилось, то не принадлежало ему – оно было чужое. Теперь чужое и свое слилось, слилось прошлое и настоящее.

«Мне двадцать восемь лет, – сказал он себе. – Я – Гай. Олег Гай, писатель-фантаст, мобилизованный для специального задания Советом Безопасности ООН. Кажется, у меня есть полномочия, и, поскольку никому не известно, какими они должны быть, они, как полагается, как это водится, названы особыми. Особые полномочия. Звучит. Есть «вальтер» 9.65 и достаточно патронов, удобная кобура желтой кожи и патронташ для обойм в тон. Убивать я, во всяком случае, могу. Хотя двух семерок перед моим номером нет, у меня вообще нет номера…»

Комната была роскошная – в прошлом. В настоящем это более всего напоминало покои обнищавшего аристократа, усердно скрывавшегося от кредиторов где-то очень далеко отсюда. Откровенно говоря, многое разломали и испакостили просто так, для колорита, забыв, что баррикады шестьдесят восьмого давным-давно снесены, Маркузе благопристойно умер, а Непал так и не стал новой Меккой, остался просто Непалом.

Зато телевизор работал, и красивая девушка в экономном купальнике предлагала индийский манговый сок, как и до Круга, захлебываясь от наигранного восторга, и это выглядело форменным идиотизмом, потому что передачу он смотрел внутри Круга. Кстати, индийские войска входили в состав обложившего Круг контингента ООН, но это ровным счетом ничего не значило – они ни в чем не виноваты, эти индийцы. Никто не виноват. Может быть, и сам Круг тоже.

Гай встал с бывшей роскошной постели и подошел к окну. За окном была пустынная улица, по которой неторопливо вальсировали пыльные вихри. Посвистывал ветер, и казалось, что во всем мире теперь так; пыль и ветер, ветер и песок, торжествуют Сахара и Гоби, злорадно посмеивается Такла-Макан, и от озера Байкал остался засыпанный песком котлован…

– Почему это случилось в Европе? – сказал Гай вслух. Кретинизм. Как будто произойди это в каком-нибудь паршивом Гаити, осталось бы только хихикать над тонтон-макутами.

– Но почему именно над тонтон-макутами? – вкрадчиво спросили сзади, где секунду назад никого еще не было.

Гай обернулся не спеша и без страха. Ко всем этим фокусам Гай, забывший вертолет и удар, привык и оставил спокойствие в наследство Гаю Вспомнившему.

Барон Суббота сидел в единственном приличном мягком кресле и светски улыбался. Одет он был классически – черная тройка, черный котелок, темные очки в массивной роговой оправе. Кожа на чисто выбритых щеках была дряблой, пожилой.

– Ну, не важно, – сказал Гай. – Тонтон-макуты там, или кто, не важно.

– Не важно, – согласился Барон Суббота. – Кстати, Гай, почему вы не убегаете с визгом? Изменились бы в лице, порадовали старика… Мелочь, а приятно.

– Бросьте.

– Брошу. Итак, Европа… Вас всех ужасно оскорбляет, что это случилось в Европе. Бедный обиженный континент… Пуп Земли. Не земли, а именно Земли. Смешно, Гай, честное слово. Великие географические открытия – европейцы с умными лицами, пыжась от гордости, открывают давным-давно известные их обитателям континенты и острова, дают названия давным-давно названному, и все это называется Историей. Смешно. А ведь как оскорбились бы вы, вздумай индейцы высадиться где-нибудь в Португалии, перекрестить на свой лад горы и реки и проповедовать веру в Уицилопотчли… Только потому, что вы успели раньше. Только потому, что у ваших предков были аркебузы, стальное оружие и колесные повозки, которых не было у индейцев. И так далее. Столетиями история почитала пупом Земли крохотный материк, который и континентом-то называешь из одной вежливости… И в этой суматохе вы успели, вернее предпочли забыть, что порох и компас изобретены не вами, а в Африке выплавляли железо задолго до того, как это научились делать европейцы…

Гай молчал. Лучше было промолчать, в противном случае Барон Суббота мог завести в жуткие дебри, откуда нет выхода, перестаешь верить в то, что ты сам и твой мир существуете.

– Просто беда, что вы уже цивилизованны, – продолжал Барон Суббота, безмятежно покачивая ногой. – Будь вы невежественнее, могли бы объявить виновниками Круга негров и евреев, перевешать их сколько удастся и немного облегчить душу. Правда, Круг остался бы, на успокоение… Хотите анекдот про молодую еврейку и программиста? Гай, вы никогда не спали с еврейками? Интересно, что чувствует при этом антисемит?

– Подите прочь, – сказал Гай.

– Но почему? Вы ведь изучаете Круг. Вы вспомнили, что должны изучать Круг. Так что изучайте и меня.

– Откуда вы? Вас ведь не должно быть.

– Ну да? – усмехнулся Барон Суббота. – Откуда вы знаете, как должно быть? Может, как раз ВАС и нет, а? Почему вы решили, что вы – есть? Ходите, едите, спите с девушкой, чувствуете боль – не мало ли аргументов, Гай? Разве вы не можете быть чьим-то сном. Что, если существует кто-то, чьи сны способны считать себя живыми людьми, и один из таких снов – вы, Гай? Сон, сон, сон, кошмар, утреннее сладкое видение… Все относительно в этом мире, Гай, цвета как такового не существует, для рентгеновского аппарата не существует вашей кожи и волос, и так далее, многое существует чисто условно, почему же вы не можете оказаться одной из условностей?

– Прочь, – сказал Гай хрипло.

– Ай-ай… Шаг за шагом вы, человечество, расстаетесь с иллюзиями. Нет богов, нет рая, нет ада, нет неподвижных звезд и плоской Земли, нет трех китов и семи Трубачей, сделайте еще один шаг, осмельтесь сознаться, что и вас нет и не было, и тогда…

Он замолчал, и нахлынули видения, горячечной пеленой застилая глаза, ломая волю, растворяя мозг. Вокруг тонущего «Титаника» по усеянной льдинами черной воде кружили пиратские каравеллы, в наполненном молоком бассейне какие-то эмансипированные девочки в джинсах топили стонущего вампира, пулеметы МГ сами собой строчили навстречу боевым колесницам, то ли египетским, то ли персидским, и колесницы мчались без седоков, хохочущие ландскнехты сдирали платье с гимназистки, опрокинув ее на зеленый мох ведьмина пригорка, и растопыренная ладонь скользила вниз по нежному животу, потом Джон Уилкс Бут прицелился, Чолгош дернул спуск, и толстая арбалетная стрела пробила шею Джона Кеннеди, страшно кричала Джекки, Клинт Хилл молотил кулаками по багажнику «линкольна», вторая стрела, уже ненужная, звякнула о багажник, а третья расщепилась об асфальт, –

спел Владимир Высоцкий, хряпнул гитару о колено, и очень жаль, потому что у всех Гамлетов дурацкая привычка уходить слишком рано, как это ни больно, а самые лучшие поэмы написаны теми, кто по причине непоявления на свет никогда не писал стихов, и какого же черта вы притворяетесь прожженными циниками, если в глубине души поголовно мечтаете о чистой девушке и лунных ночах, чтобы замирало сердце? Темное это дело. Вы уверены, что папе римскому никогда не хотелось выбить окно из рогатки, а Никите Хрущеву – подразнить обезьяну в зоопарке? Уверены? То-то и оно. Вы их только копните, гадов, а там и окажется, что Цезарь мечтал вышивать крестиком, а Америку по пьянке открыли этруски, но хитрый Колумб взял в соавторы королевскую чету и потому обскакал всех, мать вашу так и разэтак, вперехлест через клюз, ебона бабушка, пять дядь и одна тетя…

– Голова не болит? – вежливо спросил Барон Суббота.

Гай медленно всплывал на поверхность. В голове прояснялось, ветер свистел за окном. Только не сойти с ума, господи, сказал он себе. Я – Олег Гай; вертолет, насколько я помню, разбился, не долетев до расчетной точки, но как я попал сюда?

Ведь я почти в центре Круга? Отсюда километров сто в любую сторону. Вот и попробуй выбраться…

Ему было страшно. Как никогда. По другую сторону незримой черты остались обеспечивающие безопасность страны и лично его ядерные ракеты, готовый всегда прийти на помощь уголовный розыск, ходившие по расписанию поезда, «скорая помощь» и многое другое. И все остальное. Здравый смысл в том числе. Иррациональное лезло из всех щелей, шипело в уши, Барон Суббота, злой дух гаитянских поверий, удобно устроился в единственном приличном кресле, а вчера по пыльной улице скакали кентавры, у которых был торс человека, а нижняя часть – от барса, и он все время боялся ночами, что Данута превратится в постели в нечто ужасное…

– Молчите? – сказал Барон Суббота. – Эх, европейцы, европейцы. Все-то у вас не как у людей. Не ждали, а оно вот пришло. Думали, в Европе без вашего позволения мышь не прошмыгнет, а появился Круг. Почитать вам Блока? Хорошо писал, паразит… Нет? Ну, я не настаиваю. Знаете, отчего на Марсе нет жизни? Потому что, будь она там, она бы задохнулась, ведь нужного количества кислорода в атмосфере Марса нет…

– Снова начинаете?

– Ага, – покладисто и невозмутимо признался Барон Суббота. – Иррационализм – это приятно. В рациональном материализме есть что-то от скучного домика немецкого бюргера, а иррационализм – нет, шалишь… Вот, например. Красные Вертолеты, в которых летают все эти шимпанзе, медведи и рыси и расстреливают людей с воздуха. Чистой воды сюрр, верно? У зверей не бывает вертолетов с пулеметами. А здесь у них пулеметы есть, вот и все. Галиматья-то не в вертолетах, а в том, что звери стреляют в людей. И только. Может быть, когда вы стреляли в зверей, зверям это казалось иррационализмом, а теперь они выдали вам вашу долю сюрра. Так-то, Гай. Такали мы, такали да и протакали, как гласит русская пословица. Или поговорка. И ни черта вы тут не поймете. Кстати, вы обратили внимание, что в Круге сексу отведено изрядно места? Намеки, виденьица с эротической подкладкой, Данута ваша… Вполне объяснимо, кутить так кутить. С точки зрения тюльпана, все ваши постельные упражнения, предшествующие дитю, – иррационализм в кубе. Для вас-то это удовольствие, а для бабочки или настурции – бред дикий. Как же в таких условиях говорить всерьез о контакте с альтаирцами? Сначала договоритесь с рыбами и цветами вашей собственной планеты. Объясните им свою жизнь. Разделайтесь со всеми относительностями. Входя во Вселенную, вытирайте ноги, иначе могут в шею вытолкать…

Он вытянул худую руку, поймал за конец свою последнюю фразу, не успевшую растаять в воздухе, и поиграл ею, перебирая слова, как четки.

И исчез. Запах его дорогого французского одеколона свернулся в комок и, пища, шмыгнул под кровать. Сплюнув, Гай потащился в ванную, почти с интересом прикидывая, что там на сей раз.

Ничего там такого особенного сегодня не было. Одно паскудство. Голубая ванна, вчера упорно показывавшая вместо отражения Гая Тадж-Махал и Кремль, теперь была полна до краев протухшей тинистой водой. Из воды торчала синяя распухшая харя утопленника – в его зубах, прихваченная за хвост, трепетала серебристая рыбка. Гай выжидательно взглянул.

– Были когда-то и мы рысаками… – хмуро сказал утопленник. Рыбка упала в воду и обрадованно ушла на глубину. Пожав плечами, Гай открыл кран и стал глотать пахнувшую хвоей холодную воду. Вот уже три дня вода пахла хвоей.

– Сучье это дело – тонуть, – признался утопленник и брезгливо понюхал воду. Вода воняла. – Неэстетично. Когда расстреливают, там хоть героизм проявить можно, а так… Вряд ли лорд Китченер тонул гордо. Никто гордо не тонет, все барахтаются, пузыри пускают, никто вниз не хочет, один Мартин Иден сумел красиво, и тот выдуманный. Красиво выглядела Джульетта, когда нож в себя вогнала, а вот если бы ее в грязной ванне топили…

– Русалки, – сказал Гай для поддержания разговора.

– Шлюхи, – веско сообщил утопленник. – И каждая девочку изображает. Навидался. Пять раз подхватывал. Вообще не то сейчас дно. Испакостили. Прежде тонула чистая публика – мореходы, флибустьеры, первопроходцы, одним словом, а после ваших двух мировых поднаперло швали. Половина русалок нынче с триппером. Или на худой конец с Треппером. У Нептуна трезубец сперли. Ваши морячки с «Варяга» Тихоокеанскую Республику Дна провозгласили, Посейдона, как нетрудового элемента, в Северный Ледовитый выслали, японские водяные в Канск сбежали и фантастику пишут. Спрут какой-то появился тронутый, всех уверяет, что он – семнадцатилетняя балерина. До чего дошло – Морской Змей в эмиграцию на Венеру сбежал, побоялся, что после хека с минтаем и за него возьмутся – на котлеты пустят…

Он еще что-то ныл, загибал пальцы, жаловался и обличал, грозил и хныкал, но Гай уже не слушал. Сигареты кончились, и нужно было тащиться на угол, к тому же сегодня утром принесли пригласительный билет на бал к Серому Графу.