"Герои без вести не пропадают" - читать интересную книгу автора (Кибек Митри)

Глава двадцать вторая

Зимняя кампания 1944 года на советско-германском фронте завершилась небывало крупными поражениями немецких войск. Красной Армией были освобождены Ленинградская и Новгородская области на севере и почти вся Правобережная Украина и Крым на юге. Сотни тысяч немецких солдат нашли себе могилу на священной советской земле, сотни тысяч возвратились на родину в санитарных вагонах, чтобы пополнить несметное число калек в германских городах и селах, десятки тысяч фашистских солдат и офицеров сдались в плен. Общие потери гитлеровской армии в зимних беях перевалили за миллион человек. Фронт требовал пополнений. Гитлеровская Германия задыхалась от нехватки резервов. Очередные мобилизации уже не давали эффекта. Чтобы заполнить бреши, образовавшиеся зимою на Восточном фронте, германским генералам приходилось ослаблять или вовсе ликвидировать многие гарнизоны своих войск на оккупированных территориях. Это создавало благоприятные условия для дальнейшего развертывания партизанской войны в глубоком тылу немецких войск. Так случилось и в Польше, особенно на территории Люблинского воеводства, к восточной границе которого приближались части и соединения наступающей Красной Армии.

Для успешных действий войск в числе прочего необходима и хорошо поставленная разведка. Разведка — глаза и уши армии, без нее немыслима ни одна мало-мальски значительная операция, как в наступательном, так и в оборонительном бое. Турханов это прекрасно понимал, поэтому с первых дней существования своего отряда настойчиво прививал всем своим подчиненным мысль о необходимости разведки. Разведотдел штаба под руководством лейтенантов Соколова и Кальтенберга непрерывно собирал нужные сведения о противнике. Их тут же наносили на оперативную карту отряда. С каждым днем там сокращались белые пятна, то есть районы, о которых партизанам ничего не было известно в отношении наличия там вражеских сил. Глядя на эту карту, легко было определить, где находится в данное время неприятель. Синий круг означал наличие немецких войск, их численность проставлялась внутри круга цифрами. Если рядом с названием города или деревни была нарисована подкова, это означало, что там находится полевая жандармерия.

Разведчики из отряда Турханова не однажды встречались с разведчиками и других советских партизанских отрядов, базы которых находились в Билгорайских лесах и в Сельской пуще, но установить регулярную связь с этими отрядами пока не удалось. Отдельные мелкие отряды, состоящие из десяти пятнадцати человек, заходили и в Яновские леса, но там они долго не задерживались и на предложение Турханова объединиться отвечали отказом. Сначала полковник не понимал, в чем тут дело. Потом ему это объяснил один из командиров такого отряда.

— Крупный отряд теряет подвижность. Ему часто приходится вести оборонительные бои, защищать свою базу, обозы с продовольствием и боеприпасами и другие объекты, а такие Зои приводят к большим, зачастую вовсе не нужным, потерям. Мелкий отряд оборону не признает. Он навязывает противнику бой в выгодных для себя условиях. У нас нет ни складов, ни обозов, мы нападаем на такого противника, в победе над которым не сомневаемся. Крупный отряд, как правило, привлекает внимание немецких карателей и часто служит объектом бомбежек, мелкие же отряды почти не знают такой Опасности. Уйти от карателей не представляет особого труда, а авиация на нас вообще не обращает никакого внимания. Мой совет вам — разбейте свой отряд на несколько отрядов и дайте им возможность действовать самостоятельно…

— А как же отряд Ковпака? — спросил Турханов. — Наверно, вы слыхали о знаменитом зимнем походе одной из дивизий этого партизанского соединения-из Украины до Карпатских гор. Кстати, она тогда разгромила много фашистских гарнизонов и в нашем районе.

— Слыхал, конечно, — ответил командир. — Но то ковпаковцы, а то мы. Каждому свое…

«Да, каждому свое, — подумал тогда Турханов. — Вред, причиняемый маленькими отрядами, возможно, беспокоит немецкое командование не больше, чем комариный укус слона, но считать их бесполезными тоже нельзя. Появляясь в различных районах и нападая на мелкие группы противника, они дезориентируют вражескую разведку, мешают ей следить за такими отрядами, как наш».

Чтобы не подставить весь свой отряд под удар карателей, Турханов сосредоточил подразделения в разных уголках леса, сохранив между ними и штабом постоянную и крепкую связь. Так, например, рота Байдирекова обосновалась на восточной опушке леса, возле грунтовой дороги. С высоты птичьего полета позиция, занятая ротой, наверное, напоминала нечто подобное широко раскрытой звериной пасти, где окопы и другие огневые точки — зубы и клыки зверя, опушки леса — верхняя и нижняя губы, а дорога, выходящая из леса, — длинный высунутый язык.

Однажды утром весь отряд внезапно разбудила артиллерийская канонада. Люди выскочили из землянок и шалашей.

— Неужели приближается Красная Армия? — с надеждой спросил молодой партизан.

— Едва ли! — засомневался партизан постарше. — Скорее всего, каратели.

— Начинаются дни золотые, — вздохнул третий.

В эту минуту на взмыленном коне прискакал связной из роты Байдирекова.

— Товарищ полковник! — обратился он к командиру отряда. — К нашему лесу приближаются какие-то войска, преследуемые неизвестными воинами. Командир роты ждет вашего распоряжения.

— Алим, коня! — скомандовал полковник. — Два связных со мной!

Мурзаев подвел к нему двух оседланных лошадей. Командир вскочил на одну, на другую хотел сесть ординарец, но Турханов остановил его жестом.

— Я должен быть с вами, — сказал Алим по-татарски. — Так велела Ева.

— Я тебе покажу, что она велела! Иди к блиндажу, держи коней наготове. В случае чего, спасай радиостанцию. Понял? — строго сказал полковник, тоже по-татарски.

— Очень карашо! — и Алим. приложил руку к пилотке.

Полковник пустил коня вскачь. За ним поскакали связные. Когда они прибыли в распоряжение второй роты, Байдиреков стоял на мостике, подвешенном между двумя огромными елями на высоте десяти — двенадцати метров, и смотрел в бинокль. Передав коня подбежавшему партизану, Турханов тоже поднялся на наблюдательный пункт.

Командир роты доложил, что примерно час назад со стороны Билгорайских лесов послышались выстрелы, потом застучали крупнокалиберные пулеметы. Скоро к ним присоединилась артиллерия. Чтобы выяснить, кто с кем воюет, он послал на конях разведгруппу, которая скоро должна вернуться.

Турханов пожал ему руку и поднес к глазам свой бинокль. Вот опушка леса. Туда выбегают группы вооруженных людей. Их не меньше двадцати пяти-тридцати. Пока вина группа перебегает, другая прикрывает ее огнем из винтовок и автоматов. Потом они меняются ролями. Это — Четко организованный отход одной из воюющих сторон. Видно, они стараются оторваться от преследователей. А вот Ц преследователи. Они лучше вооружены. У них больше пулеметов, четыре пушки батальонной артиллерии. Теперь уже можно разглядеть каждого человека в отдельности. Отступающие одеты в зеленые шинели из английского сукна, на головах у них конфедератки. У преследователей Шинели мышиного цвета, высокие стальные каски. Значит, немецкие каратели напали на какую-то польскую воинскую часть. Хотя силы неравные, поляки все же организованно отошли к глубокому оврагу и заняли оборону вдоль его восточного крутого склона. Немцы попытались ворваться в овраг, но это им не удалось, и они вынуждены были залечь под убийственным пулеметным огнем. Теперь позиции преследователей оказались невыгодными. Противник их расстреливал прицельным огнем.

Потери немцев увеличивались с каждой минутой, а укрыться было негде. В результате один за другим замолчали несколько немецких пулеметов. Но поляки на этом не успокоились. Они ввели в бой ротные минометы. Мины начали рваться вокруг немецких пушек. Видно было, что одна попала в цель и вывела из строя пушку. Другая мина уничтожила расчет соседней пушки. Каратели стали отходить — возможно, хотели таким образом выманить противника из оврагов. Но поляки не поддались обману: оставив небольшое прикрытие вдоль склона, они двинулись по оврагу к лесу.

В это время вернулись, разведчики.

— Товарищ командир! — обратился к Байдирекову старший. — Ваше приказание выполнено. Мы выяснили: батальон немецких карателей, поддержанный четырьмя легкими танками и артиллерийской батареей, сегодня утром внезапно напал на две роты Армии Людовой. Поляки сначала отступили в ближайший лес и там приняли бой. Два танка подбили, но все-таки им пришлось отступить дальше. Мы встретились с командиром одной из рот и указали, где находится наша рота. Теперь поляки отходят к нам… — Только сейчас разведчик заметил полковника и растерялся:

— Извините, надо было доложить вам…

— Ничего, — успокоил его Турханов. — Ваше решение считаю правильным. Товарищ Байдиреков, приготовьте роту к бою! — приказал он командиру роты.

Тот спустился с мостика и отправился к командирам взводов, а полковник остался наблюдать за действиями карателей.

Должно быть, немцы не поняли намерений противника.

И, вместо того чтобы штурмом овладеть его выгодными огневыми позициями, слишком долго стояли в поле, неся при этом довольно значительные потери от снайперского огня. Когда же они поняли ошибку, было уже поздно: основные силы поляков, умело используя рельеф местности, под прикрытием огня арьергардного взвода ушли в лес, где вместе с партизанами начали подготовку к финальному бою.

Тем временем к карателям подоспело подкрепление — два танка с автоматчиками на броне и рота пехоты. Усиленный батальон яростно бросился в атаку на… покинутые позиции Армии Людовой. Такая неудача могла вывести из равновесия даже опытного командира, а немецким батальоном командовал всего-навсего молодой оберштурмбанфюрер, видимо командированный из войск СС для организации борьбы с партизанами, который, хотя и наверняка был превосходным палачом, в вопросах тактики разбирался не лучше унтер-офицера вермахта. Не найдя противника там, где, по его мнению, он должен был находиться, командир батальона буквально взбесился. В первую очередь он накричал на командиров передовых рот, обвинив их в трусости и предательстве за то, что своевременно не доложили ему об отходе врага. Потом приказал одной роте с остатками артиллерийской батареи остаться в резерве, а остальных повел в погоню за польским арьергардом. Но догнать его не удалось. Взвод Армии Людовой благополучно добрался до леса и присоединился к своим, а каратели вышли на ту самую поляну, которая походила на звериную пасть. Тут их поджидали объединенные силы советских партизан и Армии Людовой.

Наступил решительный момент. По команде Турханова в небо взвилась красная ракета. И тут же на карателей обрушился шквал огня. Били минометы и пулеметы, трещали автоматы, гремели ружейные залпы. Специально выделенные бойцы подорвали оба немецких танка, а автоматчиков, сидевших на их броне, скосили автоматным огнем. Враг заметался. Одни бросились бежать в лес, но там их встретил такой же убийственный огонь, и им пришлось залечь в нескольких шагах от партизанских окопов. Бойцы байдирековской роты расправились с ними мгновенно. Другие ударились в паническое бегство, но выйти из огненного кольца удалось немногим. Два станковых пулемета, замаскированных на выступах леса с обеих сторон поляны, отрезали пути к отступлению. Около сотни карателей собрались в центре поляны и попытались организовать круговую оборону, но тут партизаны и роты Армии Людовой по сигналу Турханова бросились в атаку.

— За Родину! — крикнул Турханов, выбегая на поляну. — За Советскую власть! — присоединился к нему Байдиреков.

— Ура!

— Виват!

Стреляя на ходу, атакующие быстро сблизились с врагом и забросали его ручными гранатами. Начался штыковой бой. Сопротивление врага было сломлено. Только небольшая группа солдат и офицеров, побросав оружие, сдалась в плен. Среди них оказался и, командир батальона.

— Победа! — закричали партизаны.

— Да здравствует наша победа!

— Ура! Виват! — бросали в воздух пилотки и конфедератки бойцы и жолнежы.[7]

К Турханову подошла группа польских офицеров во главе с майором командиром батальона. Это был сравнительно молодой человек, стройный, высокого роста.

— Командир батальона майор Краковский, — представился он. — От имени офицеров и бойцов батальона разрешите передать вам горячую благодарность за великолепную помощь.

Турханову этот офицер сразу напомнил кого-то, но он никак не мог вспомнить, кого именно. Услышав его голос, он наконец вспомнил. Дело было в Испании. Под Гвадалахарой шли ожесточенные бои между республиканцами и мятежниками. Подразделения Интернациональной бригады медленно отступали под натиском превосходящих сил противника. Неожиданно из ближайшей апельсиновой рощи выскочила марокканская кавалерия и начала заходить во фланг и тыл республиканцам. Катастрофа была неминуемой. Но тут из оврага показалась колонна республиканской кавалерии. Она бросилась наперерез марокканцам. Произошел встречный кавалерийский бой, носивший в условиях гражданской войны особенно ожесточенный характер. Сверкали сабли, ржали кони, падали изрубленные тела конников. В конце концов наемные войска не выдержали бурного натиска республиканцев. Марокканская кавалерия повернула назад и быстро скрылась в апельсиновой роще. Бойцы и командиры Интернациональной бригады, в том числе и Турханов, побежали к кавалеристам, чтобы поблагодарить за помощь и выручку. Вот тут-то и увидел впервые Турханов этого командира кавалерийского эскадрона. Помнится, он тогда получил сабельный удар в правую щеку. Турханов посмотрел на польского майора. След марокканской сабли до сих пор был хорошо заметен.

— Адам! — воскликнул полковник. — Это вы? Вот где нам довелось снова встретиться! Помните Гвадалахару?

— Володя-танкист? — не верил своим глазам Краковский. — Точно, он! Поистине пути участников революционной битвы рано или поздно сходятся на поле боя другой освободительной войны. Ну, здравствуй, дорогой товарищ!

Они долго сжимали друг друга в объятиях.

К Турханову подошел Байдиреков. Полковник представил его польским друзьям.

— Разрешите доложить! — обратился командир роты к Турханову. — Получены предварительные итоги боя. Потери карателей убитыми и ранеными сто шестьдесят три человека, пленными — тридцать два человека, в том числе восемь офицеров вермахта и один оберштурмбанфюрер СС. Захвачены следующие трофеи: винтовок и автоматов сто восемьдесят два, пулеметов десять, минометов шесть, ручных гранат триста, патронов двадцать две тысячи.

— Хорошо, — прервал его полковник. — Когда закончи те подсчет трофеев, сведения передайте в штаб. Всех раненых отправьте в санитарную, часть. Для организации похорон выделите команду. За отступившими карателями установите непрерывное наблюдение, пока они не уйдут отсюда совсем…

— Слушаюсь, товарищ полковник.

Байдиреков ушел выполнять приказ командира. Адам Краковский повернулся к Турханову.

— Прошу прощения, никак не могу вспомнить вашу фамилию, — сказал он, виновато улыбаясь.

— И не надо. У меня теперь другая… Турханов.

— Турханов? Слыхал, слыхал! Об отряде Турханова знают не только в окрестных населенных пунктах, но и в штабе второго обвода Армии Людовой.[8] Вот, оказывается, кто выручил нас сегодня из беды!

— Расскажите о своем батальоне.

— Он воюет второй год. Из небольшого отряда Гвардии Людовой превратился в батальон четырехротного состава. Две роты под командованием начальника штаба пока действуют в другом районе.

— Где вы встретились с карателями?

— В десяти километрах отсюда. Выдал нас один предатель. На прошлой неделе к нам перешел из отряда НСЗ[9] хорунжий. Сперва зарекомендовал себя вполне надежным человеком. Вчера не вернулся с разведки. Была короткая схватка, и мы считали его погибшим. А сегодня в деревню, где отдыхали наши роты, привел карателей. Хорошо еще, дозоры вовремя подняли тревогу. Мы успели отойти к лесу.

Хорунжего видели наши бойцы в рядах карателей в форме немецкого офицера. Но от нас он не уйдет. Все равно висеть ему на суку!

— Как вы хотите его схватить? — с интересом спросил Турханов.

— Обменяем вот на этих мерзавцев! — показал майор на пленных. Конечно, если вы не возражаете.

— Не возражаю. Только сначала допросим, а потом меняйте на что угодно! — засмеялся полковник. — Но согласятся ли немцы выдать вам своего шпиона?

— А на что им разоблаченный шпион? Ведь его больше к нам не пошлешь. Как бойцу ему — грош цена. Немцы с радостью обменяют его на пленного оберштурмбанфюрера да в придачу дадут по нашему указанию еще человек десять. Подобным образом не раз приходилось освобождать из немецкого плена нужных нам людей…